"Разрисованная мама" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

Змея

Захватив свой шелковый шарф, я забралась под одеяло к Мэриголд. Утром мы долго валялись в постели. Уже ближе к полудню я поклевала кукурузных хлопьев и сделала нам тосты. Потом Мэриголд снова легла, а я решила порисовать. Взяв пустую коробку из-под хлопьев, я попыталась изобразить на ее обратной стороне Наташу. Потом раскрасила ее и вырезала ножницами. На листке, вырванном из школьной тетрадки Стар, я нарисовала для Наташи нарядные платья. На плечах у каждого платья я оставляла специальные ушки и очень старалась случайно их не срезать. Но все мои усилия пропали даром — ни платьица, ни пальтишко, ни даже отделанная оборками ночная рубашка никак не хотели сидеть как надо. Голые розовые ручки Наташи были сами по себе, а рукава платья болтались отдельно. Шея почему-то тоже не совпадала с горловиной, из-за этого все нарисованные мною шикарные туалеты топорщились в разные стороны.

Только тут я сообразила, что нужно было бы положить картонную фигурку Наташи на бумагу и обвести ее карандашом. Тогда все, что я напридумывала для нее, пришлось бы ей впору, но рисовать наряды заново мне уже не хотелось. Вместо этого я стала разговаривать с Наташей, придумывая одну игру за другой. Видно, Мэриголд услышала мое бормотание и появилась на пороге комнаты.

— Стар вернулась? — спросила она, протирая глаза.

— Нет.

— А она говорила, когда вернется?

— Нет.

— Значит, она может появиться когда угодно… — вздохнула Мэриголд. — Может быть, Микки сам привезет ее на машине. И зайдет повидаться… — Она подошла к зеркалу. — Господи, Дол, на кого же я похожа! Бегу в душ. Да и тебе советую — что-то вид у тебя не очень…

Я обожала принимать душ вместе с Мэриголд. Ее тело от воды выглядело каким-то сияющим — живая картинка, на которую можно любоваться без конца. Я любила разглядывать ее татуировки. Особенно мне нравилась огромная сине-зеленая змея, тянувшаяся вдоль ее спины, — она изгибалась в разные стороны, ее длинный раздвоенный язычок приходился как раз между лопаток Мэриголд, а кончик хвоста свисал почти до попы.

Я по привычке принялась обводить пальцами змеиные кольца. Мэриголд повела плечами — получилось, что змея извивается. Честно говоря, эта самая змея пугала меня до дрожи в коленках — иной раз казалось, что она настоящая. Ее крохотные, глубоко посаженные глазки смотрели на меня холодным, неподвижным взглядом. На секунду мне даже показалось, что она ожила — вот сейчас совьется кольцами и, упруго оттолкнувшись от спины Мэриголд, перепрыгнет на меня. Я поспешно выбралась из ванны.

Мэриголд мылась целую вечность. А одевалась и того дольше, перемерив чуть ли не все, что висело в шкафу. В конце концов она остановилась на старых-престарых джинсах и бледно-розовой футболке Стар. Губы она покрасила такой же бледно-розовой помадой, а волосы гладко зачесала за уши, что совершенно ей не шло. Видно, таким образом ей хотелось убедить Микки, что она не сумасшедшая.

Я не решилась сказать, что у Стар уже есть обратный билет, так что Микки совершенно точно не появится у нас дома. Мне совсем не хотелось, чтобы Мэриголд опять начала кричать, что я все испортила. Но, как оказалось, я ошиблась. Когда Стар поздно вечером вернулась домой, она первым делом бросилась к окну и помахала рукой. Потом мы услышали, как взревел мотор и от нашего дома отъехала машина.

Мэриголд, как тигрица, рванулась к окну, но Микки уже умчался.

— Он тебя вез от самого Брайтона? — с любопытством спросила я.

— Конечно. Он хотел убедиться, что со мной все в порядке, — хвастливо заявила Стар. — И с тобой, Дол, тоже.

— Со мной и так все в порядке, — отрезала я.

Мэриголд продолжала стоять, прижавшись лбом к оконному стеклу. Мы обе с тревогой поглядывали на нее. Во всем ее облике было что-то такое, отчего у меня похолодело в животе, — а вдруг она возьмет да и выпрыгнет на улицу?

— Мэриголд! — осторожно окликнула Стар.

Плечи Мэриголд вздрогнули. Она обернулась и часто-часто заморгала, глаза ее наполнились слезами. Я заметила, как неровно пульсирует жилка у нее на виске. Мэриголд набрала полную грудь воздуха. И ее накрашенные бледно-розовой помадой губы искривились в жалком подобии улыбки.

— Хорошо провела время, дорогая? — спросила она.

— Еще как! — вызывающе бросила Стар.

— Вот и замечательно. Очень рада, — кивнула Мэриголд. — Это здорово, что у тебя есть возможность получше узнать своего отца. Значит, Микки привез тебя на машине? Почему же ты не пригласила его подняться, выпить чего-нибудь?

— Ему пора было возвращаться.

— Поня-а-атно, — протянула Мэриголд. — Ну хорошо. А он что-нибудь говорил о том, когда вы снова увидитесь?

— На следующий уикенд, — ответила Стар.

— Прекрасно, — кивнула Мэриголд и протянула руки к Стар.

Та вначале замялась. Потом порывисто обняла Мэриголд за шею и крепко прижалась к ней.

— Я предлагала ему подняться к нам. И говорила, как ты будешь рада, как ты соскучилась. Ох, Мэриголд, я так хочу, чтобы все было по-твоему, чтобы все мы были вместе: ты, я, Дол и Микки. Прости меня. Мне так стыдно, но я должна была увидеть его!

— Конечно, конечно, — пробормотала Мэриголд, прижимая ее к себе. — Он ведь твой отец. И вообще, он замечательный. И ты не должна казнить себя за то, что поехала, девочка моя родная, по-другому и быть не могло. Просто Микки хотел провести этот уикенд с тобой — что же тут странного? А эта самая Сиан — он, видно, взял ее для компании. Я все понимаю, уверяю тебя. И не стоит так переживать. Мы с Дол прекрасно провели время вместе, правда, дорогая?

— Да. Да, конечно. Просто классно, — эхом повторила я.

Как только мы поднялись к себе, Стар устроила мне форменный допрос, что здесь было без нее.

— Отстань! — отбивалась я. — Можно подумать, тебя это интересует!

— Что ты несешь? — возмутилась Стар. —Я весь уикенд только и делала, что висела на телефоне, звонила, звонила сюда, но никто не брал трубку! Я чуть с ума не сошла — все гадала, как ты тут.

— Так я и поверила… Между прочим, ты клялась, что приедешь рано утром, — забыла?

— Послушай, я ведь тебе не мама ! В конце концов, это несправедливо! Ну почему я все время должна с ума сходить из-за тебя?!

— Да ради бога, не надо! Обойдусь как-нибудь! И о Мэриголд позабочусь, так что можешь не переживать. Она сегодня совсем дошла — никогда ее такой не видела. Но я справилась. Просто я знаю, что нужно делать, чтобы привести ее в чувство.

— Что значит «дошла»?! Что она сделала?

— Ничего. Потому что я ее вовремя остановила.

— Ты поедешь со мной в следующую субботу?

— Нет.

— Поедешь. Ты должна. Должна же ты узнать Микки получше, разве нет?

— Для чего? Мне-то ведь он не отец!

— Не отец. Но он собирается позаботиться о тебе тоже.

— Что это значит?

— Дол… я скажу тебе. Только это страшная тайна. Поклянись, что не проболтаешься.

— Ладно, ладно, клянусь. Так в чем дело?

Стар слезла со своей постели и перелезла ко мне. Забравшись под одеяло, она придвинулась так близко, что ее теплое дыхание защекотало мне щеку.

— Возможно, я теперь буду жить у Микки, — прошептала она прямо мне в ухо.

— Жить у него?!

— Ш-ш-ш! Да. И он хочет, чтобы и ты жила с нами. Если хочешь знать, мы с ним все уже обсудили. И с Сиан тоже. Они, оказывается, не всегда живут вместе, у нее есть своя квартира. А Микки подумывает о том, чтобы приобрести что-нибудь побольше, чтобы хватило места на четверых.

— И Мэриголд?

— Не будь дурой, Дол!

Я задумалась. От слов Стар голова у меня шла кругом. Все у нее получалось как в сказке. Приехал прекрасный принц и спас двух нищенок от старой ведьмы, превратил их в прекрасных принцесс. И стали они жить-поживать в сказочном замке и были очень счастливы вместе. Только вот Мэриголд была не злобной старой ведьмой, а нашей мамой.

— Не можем же мы бросить ее!

— Мы можем видеться с ней сколько душе угодно. Но Микки говорит, ей так или иначе нужно лечь в больницу, хотя бы ненадолго. У него на примете есть одно классное место.

— Но она не согласится лечь в больницу.

— Если бы она хотя бы принимала таблетки…

— И этого не будет.

— Тогда это ее проблемы. Что мы еще можем? Это она должна заботиться о нас, а не мы о ней. Мне все надоело. Теперь у меня есть и отец, и мать. Так сказать, полный комплект. Я пожила с матерью, а теперь хочу жить с отцом.

— Это жестоко.

— Что?! — Стар чуть не задохнулась от возмущения. — Да как ты смеешь?! Я могла бы остаться у Микки прямо сегодня! А вместо этого вернулась домой — посмотреть, как ты тут. Как же ты не понимаешь? Мы с Микки волновались о тебе, боялись, что ты с ней не справишься.

— Но ведь справилась же.

— Послушай, Микки в самом деле хочет, чтобы ты жила вместе с нами. Неужели ты не понимаешь, как это благородно с его стороны?! То есть я хочу сказать, ты ведь ему не родная, а он все-таки готов принять тебя, как свою, заботиться о тебе, как будто бы он твой папа.

— Но я не хочу, чтобы он был моим папой. Не хочу — понимаешь?! И ему плевать на меня, если хочешь знать! Если ему кто и нужен, так только ты.

— Ну и что тут такого? Я ведь его дочь.

— Хватит повторять одно и то же, как попугай. Меня уже тошнит от этого!

— А меня тошнит от тебя, Дол. Я-то думала, ты обрадуешься.

— Как видишь, не обрадовалась. Я не хочу жить у него. Я хочу жить с Мэриголд.

— Что ж, дело хозяйское. Как хочешь, — обиделась Стар. Выбравшись из моей постели, она перелезла к себе.

Лежа в темноте, мы обе молчали. Стояла тишина. Прижав шарф к лицу, я жалобно шмыгала носом. Мне хотелось, чтобы Стар подумала, что я плачу. Я надеялась, что ее замучит совесть, что она поймет, как это жестоко, что попросит прощения и скажет, что ни за что не станет жить с Микки без меня. Мне не хотелось, чтобы она уходила. Я хотела, чтобы мы по-прежнему жили втроем!

Всю неделю Мэриголд вела себя выше всех похвал. Она не выпила ни капли. Не кричала и не ругалась — вообще ни разу не повысила голос. Она перестала пропадать по вечерам, бегать по барам, больше не валялась в постели до полудня и ночевала только дома. Даже одеваться стала, как все нормальные матери. Каждый день в пять часов мы чинно пили чай, а вечером нас ждали печеные бобы с сосисками, тосты, жареная картошка, рыбные палочки или спагетти с сыром.

— Держу пари, она тебя слышала, — сказала я Стар. — И из кожи вон лезет, чтобы ты осталась с нами.

— А я думаю, она просто хочет обвести меня вокруг пальца и выведать адрес Микки.

— А почему ты ей не скажешь?

— Он не желает ее видеть. Я же тебе сто раз объясняла — у него теперь есть Сиан. А тогда он остался у нас на ночь только из-за меня!

— Ах, ах! Думаешь, ты такая необыкновенная! — не выдержала я.

— А Микки, если хочешь знать, именно так и считает, а ты просто ревнуешь.

— Вовсе нет, — буркнула я, хотя в душе прекрасно знала, что так оно и есть. Я и вправду ревновала — ревновала так, что с трудом могла заставить себя разговаривать с ней.

— Вот и Мэриголд тоже. Ты заметила, как она смотрит на меня? — спросила Стар. — Но знаешь, что меня больше всего бесит ? Ведь может же вести себя нормально, когда хочет! Вот что самое обидное! Ты только посмотри — всю неделю ходит на задних лапках! И с виду самая что ни на есть нормальная мама — нормальней не бывает!

— По-моему, это ты всегда говорила, что она не виновата, если ведет себя дико, — просто она такая, вот и все, — припомнила я.

— Говорила. Чего я только не придумывала, когда Мэриголд напивалась в стельку или у нее в очередной раз срывало крышу. Ты этого не помнишь, ты была совсем маленькая! Я изо всех сил старалась заменить тебе мать. И делать все для нее… Но ей ведь не угодишь. Ей помочь невозможно. Ах, да что это я, — спохватилась Стар, — ты еще слишком мала, чтобы понять.

В душе я согласилась с ней, потому что и сама чувствовала, что не все понимаю. Больше всего я боялась, что она снова уедет на весь уикенд или вообще будет жить у Микки.

— А как же твоя драгоценная школа? — напомнила я Стар, усмехнувшись.

— Ну и что, подумаешь, школа! — пожала плечами Стар. — По-твоему, в Брайтоне школ нет? Могу пойти в любую. Да и потом, Микки запросто может отправить меня и в частную школу, он говорит, там я могу учиться еще лучше.

— А как же все твои друзья?

— Новые появятся.

— А как же Марк?

— Кто? — презрительно фыркнула Стар, словно даже не сразу поняла, о ком идет речь.

Похоже, Микки дал ей много карманных денег, потому что вечером она повела меня в «Макдоналдс», купила мне чизбургер и пакетик жареной картошки, клубничный коктейль и целых два крем-брюле с карамельной начинкой. Один из парней, заметив Стар, подошел к нашему столику, пытаясь вызвать ее на разговор, но она его отшила. Я подумала, что она просто ждет Марка и потому не желает размениваться по пустякам. А Марк, как обычно, вместе с дружками болтался у дверей. Там же была и Дженис Тейлор.

— Пусть забирает его себе, коли уж ей так хочется, — бросила Стар, перехватив мой взгляд.

— Стар! — окликнул ее Марк, как только мы вышли.

Стар даже головы не повернула, будто не слышала.

— Куда это ты так спешишь, а? — Он преградил ей дорогу.

— Домой, — бросила Стар и потянула меня за собой.

— Может, прошвырнёмся немного?

— Нет.

Марк споткнулся на ровном месте.

— Не понял…

— Нет, я сказала. Ты что, оглох? — бросила Стар.

— Да какая муха тебя укусила?!

— Никакая. Просто такие парни, как ты, меня абсолютно не интересуют! — отрезала Стар.

Она зашагала так быстро, что мне пришлось едва ли не бежать за ней. Марк поначалу просто онемел от неожиданности, но потом пришел в себя и принялся кричать ей вслед всякие гадости. К нему тут же присоединились его дружки. Как только они не обзывали Стар! Я почувствовала, что просто сгораю от стыда, но сама Стар сохраняла ледяное спокойствие, словно все это относилось вовсе не к ней. Но в конце концов она не выдержала.

— Попридержи язык, ублюдок! Если мой отец хоть раз услышит, что ты говоришь обо мне, он вобьет твои мерзкие, прокуренные зубы тебе в глотку! — крикнула она.

— Как же ты придешь в «Макдоналдс», — опасливо спросила я.

— А я и не собираюсь туда ходить.

— А я-то думала, что Марк — твой приятель.

— Нет. К тому же Микки считает, что я еще слишком молода для того, чтобы заводить себе дружков, — заявила Стар. — А такого мне и даром не надо… Ты лучше расскажи мне про своего.

— Про кого?!

— Ну про того… подслеповатого.

— Его зовут Оливер.

— Так расскажи мне про Оливера.

— А что рассказывать? Нормальный парень, с ним все в порядке. — Я пожала плечами.

На самом деле у Оливера не все было в порядке. Предполагалось, что на уикенд он вместе с отцом и его подружкой поедет в Леголенд, но у его мамаши случился очередной приступ мигрени, так что ему пришлось остаться дома.

— А мне до смерти хотелось поехать, — рассказывал он мне, когда на перемене мы сидели в библиотеке, — ведь это было бы совершенно потрясно! К тому же я с детства с ума сходил по всяким «Лего». Я даже собирал роботов по своим собственным проектам, а потом устраивал между ними войну, и они сражались между собой, стреляли из лазерных винтовок, и все такое! Знаешь, как это было прикольно, когда один укокошит другого, и тот помрет в страшных судорогах! А я дождусь, пока они угрохают друг друга, и тут же примчусь на место, как «скорая помощь», соберу всех заново, и они опять как новенькие! И снова сражаются между собой!

Кое-кто из ребят, сидевших в библиотеке, услышал его слова и захихикал. Глаза Оливера за толстыми линзами очком растерянно заморгали.

— Само собой, это было давно, когда я был еще совсем маленький, — поспешно добавил он.

— А я тоже часто играю в разные игры сама с собой, сама их придумываю и сама играю, — призналась я. — И когда ты теперь поедешь в Леголенд — в следующий уикенд?

— Понятия не имею. Знаешь, как отец обозлился? Ужас! Кричал, что, дескать, мама все это нарочно устраивает. Что притворяется больной, чтобы оставить меня дома, и просто не нужно обращать внимания на всякую такую ерунду.

— А она что — действительно притворяется?

Оливер замялся, нос его смущенно задергался, так что очки едва не съехали вниз.

— Не знаю. Сказать по правде, у нее то и дело болит голова. И тогда ей приходится лежать в постели. А мне — почти выключать в телевизоре звук, чтобы он ее не раздражал.

— У тебя хоть телевизор есть. А наш вот вообще забрали.

— А потом она уснула. Так что я мог запросто поехать в Леголенд. Слушай, Долфин, а у твоей матери бывают мигрени?

— Мигрени? Да нет… не знаю. Случается, конечно, что у нее голова болит, но только если она слишком много выпила накануне вечером.

— Значит, твоя мать пьет?! — потрясение прошептал Совенок, его очки заходили вверх-вниз как сумасшедшие. — А что она пьет? Пиво, да?

— Вообще-то чаще всего водку. Но только если она… Если у нее снова начинается один из ее обычных приступов, тогда она становится такая странная, ну, ты понимаешь… — На душе У меня вдруг стало муторно. Я поняла, что проговорилась и тут же пожалела об этом. — Только не говори никому, Совенок, ладно?

— Оливер. Конечно, я никому не скажу. Не волнуйся.

— Спасибо. — Я задумалась. Всю эту неделю Мэриголд держалась. Она вела себя абсолютно нормально, но что будет, если Стар действительно уедет… Я помотала головой, стараясь не думать об этом… о том, что будет на следующей неделе.

Увидев, как я трясу головой, Оливер испугался.

— Прости, пожалуйста. Это было жестоко с моей стороны. Я не должен был расспрашивать тебя.

— Все нормально. Слушай, приходи завтра, если хочешь. После школы, идет?

— Ух ты, здорово! Класс! И тогда я смогу как следует рассмотреть все татуировки твоей мамы?

— Не все, дурачок! Не полезешь же ты за ней в ванную?

— Не говори глупости. — Оливер покраснел и поспешно сменил тему. — У нее всегда такой классный прикид, у твоей мамы. Она выглядит, словно настоящая рок-звезда.

— Угу. Видел бы ты отца Стар! Вот он действительно выглядит словно рок-звезда.

— Да? А я думал, что у тебя вообще нет отца!

— А он не мой отец. Он — отец Стар. Они с Мэриголд встретились на концерте «Эмералд Сити».

— Да?! И что дальше? — Совенок слушал меня с раскрытым ртом, ерзая от нетерпения, — можно было подумать, что я рассказываю последнюю серию его любимого сериала.

— Да ничего. Стар считает, что он просто замечательный. Только о нем и говорит целыми днями. Только и слышно — Микки то, Микки се! Но мне, если честно, он не нравится. Стар считает, что я просто ревную, но это неправда. Не хочу я никакого папу, вот и все.

— Я тоже не хочу, но что ж делать? Знаешь, как он обижается, если что-то почувствует? — сказал Оливер. — Но вот в Леголенд мне ужасно хотелось поехать. Если честно, это было моим Вторым Самым Главным Желанием.

— Да? А какое же тогда Первое?

— Прийти к вам на чай, конечно!

Я ткнула его локтем, он ответил мне тем же, а потом достал свой пенал и продемонстрировал секретный кармашек, куда прятал миниатюрные пакетики с молоком.

— Один тебе, один мне, — объявил он.

Усевшись рядышком, мы с удовольствием потягивали шоколадное молоко.

— Это что такое! Тут вам не кафе, а библиотека! — незаметно подкравшись сзади, проворчал мистер Гаррисон. — Имейте же совесть! Хотя, Орион и Долфин, признаюсь вам по секрету — я и сам обожаю молоко из пакетиков.

— Меня зовут не Орион, а Оливер! — поправил Совенок.

— А я прекрасно знаю, что тебя зовут Оливер. Просто вспомнил тут одну историю. Это такая древняя легенда о том, как один парень по имени Орион так здорово играл на своей лире, что привлек стаю дельфинов. А ты любишь музыку, Оливер? Играешь на чем-нибудь?

— Я уже почти разучил с магнитофона «Живу и радуюсь». Ну… почти разучил.

— Хм-м… ну что ж, можно считать, начало положено, — кивнул мистер Гаррисон. — Надеюсь, ребята, вы станете частыми гостями у меня в библиотеке.

А нам и не нужно было особого приглашения. Каждый день я с нетерпением ждала, когда начнется большая перемена, отведенная нам на завтрак, и я смогу снова уединиться с Оливером в библиотеке. Остаток дня в школе тянулся целую вечность. Я даже попыталась поменяться местами в классе, чтобы сидеть поближе к Оливеру. Сначала пришлось долго уламывать одного парня по имени Брайан, чтобы он согласился сесть на мое место. Пришлось даже слегка его «подмазать» — нарисовать чернилами у него на руке татуировку «Смерть от Харли»: мотоцикл, а рядом с ним череп. Я не стала ему говорить, что сюжет этот самый что ни на есть избитый — тысячи байкеров по всей стране щеголяют с такой татуировкой. Тем более что сам Брайан просто весь раздулся от важности. Кое-кто из ребят, кому он показал свою руку, тут же обступили меня, умоляя и им изобразить нечто подобное. И тут в класс вошла мисс Хилл. Я уселась на место Брайана, а он поспешно кинулся к моей парте, за которой восседал Ронни Черли. Казалось, все уладилось, но не тут-то было! Мисс Хилл это не понравилось. Взяв со стола журнал, она пробежала его глазами и скомандовала:

— А ну-ка немедленно пересядьте на свои места! Брайан и Долфин, я к вам обращаюсь!

— Ну, пожалуйста, не надо, мисс!

— Меня зовут мисс Хилл, Долфин! — отрезала она и при этом так фыркнула, что могла бы запросто задуть все свечки на своем именинном пироге, даже если б ей исполнилось сто лет. — И запомните: я не позволю устраивать на своих уроках балаган — как бы сильно вам этого ни хотелось! Будьте любезны, вернитесь обратно на свои места, вы, оба!

— Но…

— Никаких «но»! — прикрикнула мисс Хилл.

И вот так всегда — каждый раз, когда она требовала тишины, то почему-то принималась орать, как будто ее режут!

— Брайан Барли! Что у тебя на руке?

Образчик моего искусства на руке Брайана почему-то не привел мисс Хилл в восторг. Она немедленно отправила Брайана в туалет и велела не возвращаться, пока он все не отмоет, и сделала следующее предупреждение: если кому-то еще придет в голову идиотская идея рисовать на себе картинки, она принесет из дома кусок карболового мыла и специальную жесткую щетку и будет самолично отмывать каждого!

— Ну, мисс Хилл не позавидуешь! — съязвил кто-то за моей спиной. — Небось потом изойдет, когда станет отмывать нашу Дельфиниху!

Я почувствовала, как у меня загорелись щеки. Неужели у меня настолько неопрятный вид? Или это всего лишь очередная попытка вывести меня из себя? Я растерялась.

Но потом, стиснув зубы, я собрала в кулак свою магическую силу и мысленно проволокла Кайли с Ивонной по коридору до девчоночьего туалета, а там с наслаждением затолкала их головами в унитаз.

После чего я представила мисс Хилл, которую отмывают жесткой щеткой, и, не мигая, уставившись на нее, стала поливать ее чернилами с ног до головы! Я разрисовала ее по полной программе: руки, ноги, голову, все тело и даже одежду, не пропустив ни единого клочка. А потом, критически оглядев свои труды, решила, что кое-чего не хватает, так сказать, для полного счастья, и добавила цепочку кнопок вдоль выгнутых дугами бровей и кольцо под длинным, вечно все вынюхивающим, зловредным носом.

— Что ты уставилась на меня, Долфин? — спросила мисс Хилл, приходя в крайнее раздражение. — Немедленно принимайся за дело! Вам всем нужно как следует поработать, чтобы научиться хорошо писать сочинения.

Я попыталась сосредоточиться. По части умения придумывать всякие истории мне не было равных. Но вот беда — бурный поток мыслей, ни на мгновение не иссякавший в моей голове, никак не желал замедлить свое течение, так что я попросту не успевала изложить все это на бумаге. Буквы вихлялись, словно пьяные, и половина из них почему-то всякий раз оказывалась стоящей задом наперед.

В конце концов терпение у мисс Хилл лопнуло. Перечеркнув плоды моих трудов жирной красной чертой, она велела начать все сначала. Оливер тут же предложил мне свою помощь. А заняться сочинением, сказал он, лучше всего в библиотеке. Во время большой перемены.

На том и порешили. Однако это оказалось легче сказать, чем сделать. Сколько я ни старалась, сколько ни пыхтела, помарка следовала за помаркой. Почему-то у меня никак не выходило написать правильно слова.

— Надеюсь, ты не считаешь меня полной дурой? — фыркнула я, со злостью отшвырнув тетрадку в сторону.

— Конечно нет, — поспешил успокоить меня Оливер. — Просто ты страдаешь дислексией [8].

— И что, получается, я не способна правильно писать?

— Совершенно верно. И тебе требуется помощь специалиста.

— Не нужна мне никакая помощь — ни простая, ни специальная. А про дислексию я знаю: в последней моей школе мне тоже так говорили. Как оно пишется, это слово? Ну-ка продиктуй по буквам.

— Не знаю, отстань. Это такое хитрое слово, и обозначает оно болезнь. Видишь ли, есть много людей, которые не в состоянии писать правильно. Зато ты классно рисуешь! Какую ты сделала клевую татуировку Брайану! Умереть — не встать! Но те, что на твоей маме, рисовала не ты?

— Нет конечно! Понимаешь, чтобы делать татуировки, нужно вначале долго учиться — ты даже не представляешь, сколько всего разного нужно знать! — и потом нужно тщательно следить за тем, чтобы все было стерильно чисто! Но так просто рисовать на коже я, конечно, могу. Это ерунда, проще простого! Могу и тебе нарисовать что-нибудь. Если хочешь, конечно.

— Только после уроков, ладно? Когда придем к вам.

— Боишься, что мисс Хилл увидит? Эх ты! Ты даже не представляешь, какие художественные шедевры скрыты под этой старой бежевой кофточкой и темно-синей юбкой! Думаешь, я тебя разыгрываю? — Я перевернула страницу и принялась рисовать мисс Хилл — в чем мать родила и к тому же с ног до головы покрытую татуировками.

— Долфин, ты с ума сошла, тут же на другой стороне твое сочинение! Как ты теперь его сдашь? — всполошился Оливер, но стоило ему увидеть мои художества, как глаза его заблестели.

— Ух ты, клево! Тютелька в тютельку она, честное слово!

А меня будто охватило какое-то безумие. Я все рисовала и рисовала, одну за другой придумывая все новые и новые татуировки — все более замысловатые и, я бы сказала, дикие. Я старалась, чтобы ни один сантиметр тела мисс Хилл не пропал зря.

— Это кошмар какой-то! Ты просто спятила! — пропыхтел Оливер. — Знаешь, мне кажется, я просто не смогу больше смотреть на мисс Хилл.

И в тот же момент в библиотеку вплыла сама мисс Хилл! Собственной персоной!

Оливер сдавленно охнул. Я в мгновение ока затолкала под стол свой шедевр и судорожно сжала его коленями.

— Добрый день, мистер Гаррисон. Мне нужно подобрать несколько книг для нашего викторианского проекта. — В этот момент ее взгляд случайно упал на Оливера. — Оливер, это ты? — удивилась она. — Что ты тут делаешь?

Оливер только беспомощно открыл рот, да так и застыл, не в силах выдавить из себя ни звука, словно вытащенная на берег рыба.

— Оливер волнуется, потому что я попросила его помочь мне написать сочинение, мисс. Мисс Хилл. Он испугался, потому что решил, что вы рассердитесь, а я сказала: нет, наоборот, вы похвалите его за то, что он предложил мне помощь. Это ведь и вправду очень мило с его стороны, да, мисс Хилл?

— Э-э-э… да. Конечно. Хотя в общем-то ты должна была сделать все самостоятельно, Долфин. А что это ты прячешь под столом? Это, наверное, и есть твой рассказ? Дай-ка мне посмотреть, много ли у тебя получилось.

У Оливера вырвался сдавленный стон.

— Нет, нет, это просто так… это… черновик, мисс Хилл. Я… я вообще его порвала, — бормотала я, торопливо комкая листок и превращая его в тугой бумажный шарик. — Но я как раз собираюсь его переписать. Правда ведь, Оливер?

Оливер по-прежнему был не в состоянии выдавить из себя ни звука, но судорожно закивал с такой скоростью, будто кто-то долбил его по голове.

— Очень хорошо, Долфин. Буду с нетерпением ждать возможности почитать твое сочинение. Наверняка получится нечто захватывающее. — Милостиво кивнув, мисс Хилл двинулась к стеллажам, где хранилась викторианская литература.

Мистер Гаррисон ее сопровождал. Когда она, покончив со своими делами, скользнула по тщательно натертому полу к двери и выпорхнула из библиотеки, он обернулся и хитровато нам подмигнул.

— Не знаю, что там на самом деле — я хочу сказать, на том листке, который ты прячешь, Долфин, — но я бы на вашем месте избавился от этой бумажки. И как можно быстрее.

— Спасибо, мистер Гаррисон, — кивнула я, пряча бумажный комок в карман.

Ах, как бы мне хотелось, чтобы моим учителем был мистер Гаррисон, а не мисс Хилл, но он вел третьи классы. Ученики дружно его обожали. Стоило ему только выйти во двор, как они мигом облепляли его со всех сторон, точно мухи пряник, и висли на нем гроздьями. Как-будто он был их общим папой. Вот бы мне такого папу, подумала я.

В конце концов я написала сочинение и назвала его «Мой папа». Ну… точнее, я рассказала все Оливеру, он записал, а я потом переписала своей рукой. К тому времени, как я добралась до конца, рука у меня уже отваливалась от усталости.

МОЙ ПАПА

Я обожаю своего папу, он просто супер. Он приезжает и видится со мной только раз или два в год, потому что он всегда путешествует по всем морям и океанам, сколько есть в мире, и изучает дельфинов. Поэтому меня тоже назвали Долфин. Мой папа понимает крики дельфинов и может плавать среди них, и в следующий раз, когда он приедет повидаться со мной, он сказал, что возьмет и меня с собой и я буду кататься на спине у дельфина, и держу пари все просто сойдут с ума от зависти, а мой лучший друг Оливер тоже, если захочет, сможет покататься на дельфине вместе со мной.

— Это правда? — спросил Оливер.

— Правда что? Покататься на спине у дельфина? — переспросила я. — Ну… не совсем.

— Нет… правда, что я твой лучший друг?

— Конечно. Ведь ты же придешь к нам пить чай? — ответила я.

Но меня понемногу начали одолевать сомнения. После школы мы зашли за Стар, и все вместе отправились домой. Стар было не узнать — она была просто до слащавости мила, болтала с Совенком, словно он был ее младшим братишкой, и тарахтела без умолку, всю дорогу рассказывая ему уморительные байки о каких-то глупых проделках ее хоккейной клюшки. Оливер заливался смехом. Я угрюмо тащилась сзади, начиная понемногу чувствовать себя лишней, но тут Оливер вспомнил обо мне. Он воспользовался тем, что Стар зашла в магазин, и неожиданно заявил:

— А мне нравится твоя сестра.

— Она всем нравится. А ты заметил, какая она хорошенькая? А волосы какие!

— Просто великолепные. — Оливер немного помолчал. — Но не такие классные, как у тебя! — выпалил он вдруг.

Конечно, все это было очень мило, но прозвучало настолько по-дурацки, что я от неожиданности побагровела.

— Что это с тобой, Дол? — поинтересовалась Стар. — Ты красная, как помидор. — В руках она держала огромный бумажный пакет.

— Ничего.

— Батюшки, Оливер! Что ты ей такое сказал?

— Ничего.

— Ну вы прямо как попугаи: только и твердите «ничего», «ничего», — передразнила нас Стар. — Нате, несите сами.

И с этими словами она сунула нам свой объемистый пакет. Чего там только не было! Фруктовый шербет с орехами, тоненькие банановые хрустики и тянучки, кока-кола, колечки с ликером и длинные палочки мармелада в форме извивающихся змей.

— Ух ты! Клево! — восторженно заверещал Оливер.

Всю дорогу до дома мы изнывали от нетерпения, глотая слюну и непроизвольно облизываясь. Но стоило мне только увидеть знакомые очертания сломанных садовых ворот и парадную дверь, как настроение у меня упало. Меня стало слегка подташнивать, а во рту появился противный металлический привкус.

— Какой у вас большой дом! — вежливо сказал Оливер. — А вот у нас совсем крошечный, да и то, боюсь, нам с мамой скоро придется переехать из него в самую обычную квартиру.

— У нас тут тоже только квартира. Внизу, на первом этаже, живет одна старая кошелка. А вот наверху, прямо над нами, — самое настоящее привидение!

— Привидение?! — Оливер недоверчиво хихикнул.

— Угу. Только не думай, что это обычный, давным-давно осточертевший всем тип в дурацкой ночной рубашке. Нет, у нас призрак что надо, пальчики оближешь! Жуткого вида труп, разлагающийся прямо на глазах, вонь от него — не продохнешь, весь в могильных червях и при этом еще на каждом шагу от него отваливаются кусочки и с мерзким хлюпаньем падают на пол. Представляешь?!

Оливер нервно захлопал глазами.

— Заткнись! — возмущенно прошипела Стар, вставляя ключ в замочную скважину. — Не слушай ее, Оливер. Просто человек, который жил в квартире над нами, умер. Почему-то никто так и не удосужился забрать из квартиры его вещи, а нам с Дол как-то почудилось, будто он, шаркая, поднимается по лестнице к себе наверх.

— Правда?! — замирающим голосом спросил Оливер.

— Конечно, неправда! — фыркнула я. — С нами всегда так: сколько ни старайся, никогда не догадаешься, что правда, а что — нет.

Я шагнула в подъезд вслед за Стар и потащила за собой Оливера. Даже тут, внизу, все было пропитано сладким ароматом пекущегося теста. Мы со Стар украдкой обменялись взглядами. На лице у нее была написана тревога — наверное, она, так же как и я, сейчас гадала, уж не взбрело ли Мэриголд, часом, в голову снова испечь тысячу и один кекс. Но когда мы вошли в кухню, то, к счастью, обнаружили всего один, зато какой! Совершенно потрясающий — сверху донизу облитый засахаренной глазурью, он вдобавок был еще весь усыпан коричневыми марципанами.

— Это специально для тебя, Совенок, — проворковала Мэриголд.

— Мэриголд, его зовут Оливер, а вовсе не Совенок, — смущенно поправила я.

Но Оливер, казалось, нисколько не обиделся.

— Спасибо, — враз осипшим голосом прошептал он, восторженно разглядывая кекс.

Я заметила, что он украдкой поглядывает и на Мэриголд, и в глазах у него появляется легкое разочарование. Мне не стоило особого труда догадаться, в чем тут дело, — одетая в джинсы и рубашку с длинными рукавами Мэриголд сейчас не представляла особого интереса. Выглядела она на редкость обычно — даже пресловутый третий глаз благоразумно прятался под воротником рубашки.

— Надеюсь, у нас к чаю не только кекс, да, Мэриголд? — небрежно поинтересовалась Стар.

— Конечно, милая! Есть еще колбаса, и фасоль, и жареная картошка! И фруктовый йогурт! Ну и фрукты, естественно, тоже: яблоки, бананы и мандарины. — Мэриголд старательно перечисляла все, что у нас есть, при этом искательно заглядывая нам в глаза и явно ожидая одобрения.

Мы слопали все подчистую. Оливеру достался ломтик кекса с фигуркой совенка. А потом мы поднатужились и уничтожили еще и то, что по дороге купила Стар.

— Ты говорила, что у вас дома часто вообще не бывает еды, — тихонько прошептал Оливер. — А я так просто объелся. — Помогая убирать со стола, он украдкой сунул в рот ярко-красную желейную змею.

— Не нужно, милый. Мы справимся сами, — заботливо проворковала Мэриголд. Она сновала взад-вперед по кухне, перетаскивая грязные тарелки, — ни дать ни взять обычная мама!

— Что вы, мне совсем не трудно. Я люблю помогать. И спасибо за чудесный чай, — слегка неразборчиво произнес Оливер — наверное, желейная змея прилипла ему к зубам.

— Ты просто мужчина моей мечты, — заявила Мэриголд, стоя у раковины и закатывая рукава рубашки.

Вдруг она заметила, каким взглядом Оливер уставился на ее руки, и поспешно опустила рукава до самых запястий.

— Оливер обожает татуировки, — успокоила ее я. — Покажи ему моего дельфина.

Мэриголд, казалось, пребывала в нерешительности. Потом она воровато оглянулась через плечо. Стар тут же громко объявила, что пойдет к себе — у нее, дескать, полно уроков.

— Хорошо, хорошо, милая, — кивнула Мэриголд и подняла рукава повыше, чтобы Оливер мог полюбоваться дельфином.

— Кла-а-асс! — восторженно заверещал Оливер.

— Покажи ему свою змею, Мэриголд, — попросила я.

Мэриголд снова украдкой покосилась через плечо, чтобы лишний раз убедиться, что Стар поблизости нет. А потом, решившись, одним махом задрала рубашку чуть ли не до самых подмышек и горделиво продемонстрировала Оливеру змею, тугими кольцами свернувшуюся у нее на спине.

— Классная работа! — присвистнул Оливер.

Мэриголд зябко повела плечами, и мы невольно попятились — можно было поклясться, что змея бесшумно скользнула вдоль ее спины.

— Ууууууух! — в полном изумлении выдохнул Оливер. — Просто дождаться не могу, когда наконец вырасту! Уж тогда отведу душу — разрисуюсь по полной программе!

— Ну-ка сбегай за своими фломастерами, Дол, — скомандовала Мэриголд. — Твое желание — для нас закон, Оливер. Считай, что добрая фея тебя услышала.

Мы усадила Оливера на диван, а сами устроились по бокам. Мэриголд разрисовывала его левую руку, покрывая ее драконами, змеями и динозаврами, пока я кропотливо трудилась над правой, решив украсить ее единорогами, русалками и множеством разнообразных звездочек. Оливер вертел головой вправо-влево, стараясь ничего не упустить, — в точности как на теннисном матче. Рот его разъехался в блаженной улыбке.

Стар только один-единственный раз заглянула к нам — когда шла в ванную. Мэриголд, нервно вздрогнув, застыла, но Стар только покачала головой, небрежно уронив на ходу:

— Здорово!

— Это я выгляжу здорово, да? — задыхающимся голосом спросил Оливер с таким видом, будто вот-вот умрет от счастья.

Когда Оливер, посмотрев на часы, понял, что ему пора домой, а нам с Мэриголд пришлось смыть с него все его замечательные татуировки, он чуть не заплакал.

— Нет, пожалуйста! Прошу вас, оставьте хоть одну! — умолял он, глотая слезы. Правда, потом все-таки сознался, что его маму кондрашка хватит, если он заявится домой в таком виде.

— Подумай, Оливер, ведь тогда она наверняка не позволит тебе больше бывать у нас, — для полного убеждения добавила я.

— Ладно. Будь по-твоему. Соглашаюсь только потому, что очень хочу прийти к тебе еще. Знаешь, это был, наверное, самый счастливый день в моей жизни!

Мы со Стар проводили его до дома. Всю дорогу Оливер беззаботно чирикал, пока не оказался возле своего дома. Его мать, укрывшись за шторой, украдкой наблюдала за нами. Дом, в котором они жили, выглядел невероятно, стерильно чистым — до такой степени, что мне захотелось поскорей уйти. Даже цветы в палисаднике вытянулись ровным строем, как солдаты на плацу. Я знала, что теперь пришла моя очередь ждать приглашения на чай к Оливеру, но что-то мне подсказывало, что вряд ли я получу от этого такое уж удовольствие.

Вернувшись домой, мы со Стар застукали Мэриголд в тот момент, когда она пыталась воровато опрокинуть стаканчик. Она и при Оливере потихоньку выбиралась из кухни, и мы со Стар прекрасно знали зачем.

— Твой Совенок, похоже, был счастлив, — сказала она.

— Оливер. Да, конечно, — кивнула я. — Спасибо тебе за все, Мэриголд. Ты была так мила с ним. Он просто в восторге от тебя, честное слово!

— Правда? Неужели? — воскликнула Мэриголд, покосившись на Стар, дошли ли до нее мои слова. Потом с утомленным видом вытянулась на диване, притворившись, что ужасно устала.

— Завтра суббота, — многозначительно протянула Мэриголд. И замолчала.

Стар притворилась, что не слышит. Взгляд ее был устремлен куда-то в пространство.

— Какие у тебя планы, Стар, дорогая? —сладким голосом спросила Мэриголд.

Стар пригладила волосы, облизнула пересохшие губы и как будто сжалась.

— Поеду в Брайтон.

— Я так и подумала, — кивнула Мэриголд. —Ты, наверное, звонила Микки?

— Да.

— Отлично, — сказала Мэриголд. — Просто великолепно.

Она тяжело сползла с дивана и отправилась на кухню. В наступившей тишине мы услышали, как бутылка звякнула о край стакана. Скоро Мэриголд вернулась, держа в руках полный до краев стакан.

— Мэриголд, не надо! — пискнула я.

— Что — не надо? Это же вода, дорогая, — заявила Мэриголд, сделав несколько больших глотков. — Итак, Стар. Похоже, с погодой тебе повезло. День обещает быть теплым и солнечным. И мы с Дол тоже можем поехать. В Брайтон, я имею в виду. — Она снова глотнула из своего стакана.

— Не надо, — мягко перебила ее Стар.

— Мы поедем с тобой, дорогая. Все втроем. И повидаемся с Микки.

— Нет, — повторила Стар.

— Да, — улыбнулась Мэриголд. — Мы тоже поедем. Ты не можешь нам запретить.

Стар даже не пыталась возражать — она просто смотрела на Мэриголд, и в глазах у нее была жалость.

— И не смотри на меня так, — бросила Мэриголд. — Не знаю, откуда у тебя вдруг появилась эта отвратительная привычка смотреть на меня сверху вниз. Я так старалась! Я из кожи вон лезла! Мне хотелось быть хорошей матерью…

— Ты хорошая. Ты самая лучшая в мире мама, — вмешалась я. Подбежав к ней, я осторожно взяла у нее из рук стакан, а потом крепко обняла.

— С-стар… — запинающимся голосом проговорила Мэриголд.

Поколебавшись немного, Стар подошла к дивану, на котором сидела Мэриголд, присела на краешек и со вздохом обняла ее за плечи. Она прижалась к ней, а я прижалась к ним, и мы долго-долго сидели втроем. И все-таки что-то было не так. Нервы у нас были напряжены до предела. И тела тоже. Все, что должно быть мягким, затвердело — мы будто разом превратились в каменные статуи. Вдруг тело Мэриголд внезапно обмякло и словно сползло вниз. Она глубоко задышала, и я поняла, что она спит. Стар осторожно выскользнула из ее объятий и бесшумно направилась к себе в комнату.

Подложив подушку под голову Мэриголд и бережно укрыв ее пледом, я последовала за Стар.

Она уже сложила вещи в свой школьный рюкзак. Рядом с ним стояли две туго набитые сумки.

— Так ты действительно решила не возвращаться?! — воскликнула я и заревела.

— Не надо, Дол! Прошу тебя. Я этого не перенесу! — взмолилась Стар. И тоже заплакала.

— Не уезжай.

— Я должна. Поехали со мной, Дол.

— Я не могу.

— Ну хорошо. Посмотрим, что будет дальше. Я оставлю тебе мобильник и буду звонить каждый день, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. И знай — ты можешь приехать в любое время, только скажи.

— Дай мне телефон Микки.

— Я не могу.

— Я не скажу Мэриголд, обещаю.

— Не захочешь, да скажешь. Она уж постарается как-нибудь вытянуть его из тебя.

— Послушай, Стар… а что, если она утром увяжется за тобой? Ты ведь не сможешь ей помешать.

— Это-то как раз просто, — покачала головой Стар.

Вышло так, как она сказала. С вечера Стар забралась ко мне в постель, крепко обняла меня и лежала так, пока я не уснула. Проснулась я, когда на часах еще не было шести. Постель была пуста. Стар уехала.

Я принялась ждать, пока проснется Мэриголд, отчаянно желая, чтобы она, как обычно, провалялась в постели до полудня. Но на этот раз, вопреки обыкновению, Мэриголд тоже проснулась чуть свет.

— Какое сегодня чудесное солнечное утро, девочки, — промурлыкала она, открыв дверь в нашу комнату.

И вдруг ей бросилась в глаза пустая постель Стар. Мэриголд приросла к месту, так и застыв с поднятой кверху рукой. Она ничего не сказала. Просто стояла и потрясение молчала. А потом бросилась ничком на постель Стар и зарыдала. Так она еще никогда не плакала — хриплые, сдавленные рыдания, казалось, разрывают ей сердце. Она задыхалась, давясь и захлебываясь слезами, будто змея, вытатуированная у нее на спине, вдруг ожила и своими скользкими, упругими кольцами сжимала ей горло.