"Полночь" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

ГЛАВА 8

Мы с Жасмин собирались провести субботу вместе. Мне нравилось произносить эти три слова: мы с Жасмин. Как будто они объединяли нас навеки. Как будто наши души были сиамскими близнецами.

Жасмин попросила, чтобы я пришла к ней в субботу как можно раньше.

— Постарайся к десяти, а? И оставайся к обеду, и к ужину тоже, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Будем делать только то, что ты захочешь, Фиалочка. Совсем не обязательно весь день сидеть дома. Можем пройтись по городу, ты покажешь мне, какие у вас хорошие магазины. Или даже съездить в Лондон. А почему нет?! Я за все заплачу, у меня куча денег. Миранда, чтобы успокоить свою совесть, присылает мне деньги целыми пачками, и Джонатан в последнее время тоже расщедрился. Все-таки «Сан-Франциско» имеет успех, их выступления продлили до конца сезона — чудесно, правда? Это значит, я смогу остаться ещё на три месяца, а может, даже больше.

— А вдруг получится, как с той пьесой Агаты Кристи, которая идёт уже пятьдесят лет?[6]

— Ага, точно, и мы сможем дружить до конца школы, и вместе поступим в колледж, снимем одну квартиру на двоих и будем рассказывать друг другу о всех своих симпатиях…

— Но жить с ними мы не будем и ни в коем случае не выйдем замуж.

— Ни за что на свете! Семейная жизнь — такая гадость, — сказала Жасмин. — Тебе-то повезло, у тебя хоть мама и папа живут вместе.

— Да, но все время ссорятся. Они не разошлись только потому, что мама всегда и во всем уступает папе. Жасмин… А можно нам дружить и после того, как ты отсюда уедешь? Будем посылать друг другу письма по электронной почте и, может, иногда встречаться в выходные?

Голос у меня слегка дрогнул. Мне не хотелось навязываться, не хотелось показывать, как мне это необходимо. Но Жасмин ослепительно улыбнулась, её синие глаза засияли.

— Ты правда будешь мне писать? Сколько девчонок обещали мне переписываться! А на деле ответят раз-другой на мои письма, так постепенно дружба и угасает.

— Я не угасну. Буду себе светиться в уголочке.

— Моя бабушка пела такой псалом про горящую свечу, и там в конце было: «Ты в уголочке, я в другом». Я очень любила бабушку. Она смотрела за мной, когда я была совсем маленькая, а потом я одно время гостила у неё, когда Джонатан с Мирандой разошлись в первый раз. Она сажала меня на колени, так уютно обнимала и называла заинькой… Она была такая милая, хорошая! Я бы все на свете отдала, только бы её вернуть. Она умерла в прошлом году, я неделю проплакала.

У неё и сейчас были слезы на глазах. Одна слезинка перелилась через край и сбежала по щеке. Я осторожно вытерла её отворотом рукава.

— Спасибо, Фиалка. А твоя бабушка ещё жива?

— Да. Но лучше бы умерла, — сказала я.

Жасмин заморгала. От этого слезы снова потекли по щекам, но она сама их смахнула.

— Да ты что?!

— Я знаю, что нехорошо так говорить, но не могу удержаться. Не ужасайся так.

— Почему ты её ненавидишь?

— Это она выболтала Уиллу, что он приёмный. Я же рассказывала…

— Интересно, почему твои родители его усыновили?

— Не знаю. Дело не в том, что они не могли иметь своих детей, ведь у них же есть я.

— Наверное, они сначала думали, что не могут. А ты оказалась для них сюрпризом.

— Наверное. — Меня передёрнуло.

Жасмин засмеялась.

— Ты подумала о том, как они занимаются этим, да?

— Жасмин! Ну да, подумала. Как это получается, что ты все про меня знаешь? Например, с Марни и Терри мы сто лет дружили, но они ничего про меня не понимают.

— Так ведь твоя лучшая подруга — я, а не они. И мы с тобой договорились, проведём вместе всю субботу, да?

— Да, — пообещала я, хотя и подумала, что устроить это будет непросто. Обычно по субботам с утра мы с мамой отправлялись за покупками. Она любила под конец зайти в кафе у «Марка и Спенсера». Мы заказывали чай с кексом, и, радостно улыбаясь, она говорила: «Правда, весело?» Такие развлечения совсем не в моем вкусе, но я делала вид, что мне тоже нравится, чтобы не обижать маму.

Если в субботу папа был дома, то во второй половине дня мне тоже приходилось притворяться. Папа привык к тому, что с раннего детства я помогала ему мыть машину. Тогда мне на самом деле нравилось возиться с водопроводным шлангом и взбивать мыльную пену.

Изредка к нашим субботним походам по магазинам присоединялся и Уилл, но с ним то и дело возникали проблемы. Он начинал жонглировать апельсинами или балансировал башней из рулонов туалетной бумаги на голове, а то устраивал гонки с тележкой для покупок, в кафе же громко клянчил добавки и обливался чаем. Мама без конца делала ему замечания и пыталась задобрить подарками, чтобы он вёл себя хорошо. А папа просто злился. Однажды Уилл нарочно облил его водой из шланга, так папа окончательно вышел из себя и отдубасил его.

Все вздохнули с облегчением, когда Уиллу исполнилось одиннадцать или двенадцать лет и он наотрез отказался принимать участие в субботних хозяйственных хлопотах. Теперь он весь день просиживал за уроками. А я вот до сих пор обязана играть в счастливое семейство, хотя мне уже тринадцать.

До самого завтрака я пыталась собраться с духом и все не решалась заговорить о приглашении Жасмин. Наконец выпалила:

— Я сегодня иду в гости к Жасмин, — и быстро отпила чаю.

Я так нервничала, что захлебнулась, и маме пришлось похлопать меня по спине.

— Быстро вы с ней подружились, — удивилась мама. — Не пойму, зачем ей это надо. Я хочу сказать, Фиалка, мы ведь самые обыкновенные люди, а у них — семья знаменитостей.

— А почему бы этой Жасмин не подружиться с нашей Фиалкой? — вмешался папа. — Видимо, у неё хороший вкус. Иди и хорошенько повеселись, Фиалочка. Я заеду за тобой перед обедом.

— Меня пригласили остаться к обеду, пап.

— Ну, значит, перед чаем. Мне хочется с ней познакомиться.

Я не могла вынести мысли о том, что папа ввалится к ним в квартиру и примется допрашивать Жасмин. Ведь хватило у него ума предостеречь Марни и Терри, чтобы те ни в коем случае не брали ни у кого на дискотеке таблеток! Но Терри (такие они отсталые!) подумала, будто он имеет в виду витамины. Я и себя всегда считала такой же отсталой, но после того как Жасмин выбрала меня в подруги, на меня словно упал отсвет от её сияния.

— Ах, папа! — Я подняла брови. — Не волнуйся, Жасмин сказала, что ближе к вечеру её папа сам отвезёт меня домой.

— Джонатан Дэй отвезёт тебя домой! Представляю, какая у него шикарная машина! — сказала мама.

— Только убедись, что он не выпил. Знаю я этих артистов. Один парень из «Сан-Франциско» как раз на днях угодил к нам — допился до столбняка, честное слово! Кто-то из наших его прищучил, когда он завернул помочиться в чьём-то палисаднике. Не очень-то приятно, правда?

— Это отгоняет лисиц, — сказала мама. — Что ты на меня так смотришь? Они после этого не станут рыть норы в саду.

— Что их отгоняет? — не понял папа.

— Запах человеческой мочи.

Мама выговорила это слово со смущённым видом и тут же покраснела.

— Да ты просто кладезь полезных сведений, Айрис. — Папа поймал мой взгляд и ухмыльнулся, как бы предлагая вместе посмеяться над мамой. Я со стыдом улыбнулась в ответ — мне было необходимо привлечь папу на свою сторону.

Я думала, что Уилл ещё спит. По выходным он встаёт поздно, только к полудню выползает на кухню и начинает шарить в поисках еды. Но когда я поднялась наверх за курткой, он вышел на площадку, босой, в старом махровом халате.

— Куда это ты собралась с утра пораньше? — поинтересовался он, кивая на мою куртку.

— В гости к Жасмин, — гордо ответила я.

— Ах, чудненько, чудненько! — пропищал он глупым девчачьим голоском.

Я посмотрела на его бледное лицо, на тёмные круги под глазами. Конечно, он надо мной насмехался, но вдруг ему обидно, что у него нет друга, к которому можно было бы пойти? На самом-то деле, может, ему не так уж нравится быть одиночкой?

Мне вдруг стало жаль его, и я чуть не бросилась ему на шею.

Уилл сморщил нос и попятился.

— Уйди, Фиалка. От тебя воняет!

Я надушилась жасминовыми духами. Сама купила себе маленький флакончик.

— Ничего подобного! — возмутилась я.

Это от него самого воняет немытым мальчишкой и мятыми простынями! Он зевнул, потянулся, поскрёб лохматую голову.

— Я тут подумал — мы с тобой уже сто лет не гуляли по Бромптонским лесам. Хочешь, прошвырнёмся?

Я только глаза раскрыла. Когда-то давным-давно он один раз взял меня с собой, и мы провели волшебный день в Бромптонских лесах. Доехали на автобусе до деревни Бромптон, потом прошли несколько миль под раскидистыми ветвями старых дубов. То и дело накрапывал дождик, но листья на деревьях были такие густые, что защищали не хуже зонтика.

У меня в кармане была фея Стрекоз с аккуратно сложенными бирюзовыми крылышками из прозрачного тюля. Время от времени я засовывала руку в карман и тихонько поглаживала её. Уилл вёл меня через лес по каким-то едва заметным путаным тропинкам. Я послушно брела за ним, потому что была ещё совсем маленькая и думала, что он всегда знает, куда идёт. Он привёл меня к таинственному зеленому пруду в самой глубине леса, где над изумрудной водой носились настоящие стрекозы. Уилл вытащил у меня из кармана фею Стрекоз, расправил ей крылышки и побежал вокруг пруда, подняв её над головой.

Я знаю, что он все время держал её в руке, и все-таки, помню, мне чудилось, что она иногда взмывает вверх сама по себе, раскинув сверкающие крылья, перебирая по воздуху зелёными ножками.

Я много раз упрашивала Уилла вновь пойти к этому пруду. Иногда он отнекивался, мол, занят. Иногда говорил, что я просто ненормальная, если готова переться пешком невесть в какую даль, лишь бы повидать какой-то несчастный заросший пруд. В последний раз, когда я его попросила, он рассеянно посмотрел на меня и сказал: «Бромптонский лес? А разве мы там когда-нибудь были? Я даже не знаю, где это».

А сейчас он ждал моего ответа, и глаза у него блестели, почти такие же зеленые, как зачарованный пруд.

Я сказала:

— Давай завтра.

— Завтра я не могу. У меня другие планы. Сегодня, — сказал Уилл.

— А сегодня у меня другие планы, Уилл. Ты же знаешь, я иду к Жасмин.

— Пойди к ней завтра, — сказал Уилл.

Я задумалась. Наверное, можно позвонить Жасмин, выдумать, якобы у меня болит голова, или разболелся живот, или что-то случилось в семье. Она поймёт. Я представила, как мы идём с Уиллом по лесу и ищем зелёный пруд. Я уже не маленькая, чтобы играть в фею Стрекоз, но все-таки могла бы прихватить её с собой в кармашке — вроде талисмана на счастье.

Уилл с едва заметной улыбкой читал мои мысли. Он очень хорошо меня знал.

Но и я его знала. Знала, для чего он это делает. Ведь стоит мне согласиться и все отменить с Жасмин, как он пойдёт на попятный, будет долго ломаться и в конце концов окажется, что поехать со мной в Бромптонский лес он все-таки не может. И даже поленится придумать убедительную причину.

Надоели мне эти игры.

А может, мне больше хочется общаться с Жасмин, чем с Уиллом!

Да, мне гораздо больше хочется повидаться с Жасмин.

— Уилл, я сегодня иду к Жасмин.

Я прошла мимо него к лестнице. Он не окликнул меня. Я не оглянулась.

Мне хотелось пойти к Жасмин как можно скорее. Сейчас только девять часов, но я подумала, что она не будет против. Она ведь сама просила прийти пораньше.

— Давай я хоть отвезу тебя туда, — сказал папа.

От этого мне было не отвертеться. Я не хотела оставаться с папой вдвоём, тем более что он опять стал насмехаться над мамой.

— Просто смешно, как её потрясла твоя новая знакомая и её родители-артисты, — говорил папа. Он нарочно растянул последнее слово — арти-исты, как будто намекал, что они сами так произносят. — Так какая у этого Джонатана машина?

— Не знаю, пап.

— Ты вроде говорила, он отвозил тебя домой в тот вечер?

— Ну да, но ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в марках автомобилей.

— По крайней мере, она у него большая и шикарная?

— Да нет, обыкновенная, — неопределённо ответила я.

— Честное слово, Фиалка, наблюдательности у тебя, как у комара.

— Что делать, я же не профессионал, как некоторые, — сказала я.

— А чем ты собираешься заниматься, когда вырастешь, солнышко? Все ещё мечтаешь о шитьё? Сестрица Сюзи шьёт сорочки для солдатиков! Что ж, может, хоть папке своему сошьёшь пару сорочек.

— Я не собираюсь шить рубашки, папа. Я хочу заниматься дизайном. Знаешь, что-то в духе моих фей.

Папа вздохнул и погладил меня по руке.

— Ты и так все время витаешь в стране фей, Фиалка. Ты у меня такая мечтательница. Все-таки я рад, что у тебя появилась эта Жасмин. Мы с мамой немного беспокоились, что у тебя совсем нет подруг. Я знаю, ты водилась с этими маленькими толстушками, но, по-моему, радости от них было немного.

— Я с ними больше не дружу. Я дружу только с Жасмин.

— Ну смотри. На мой взгляд, лучше, чтобы друзей было побольше. Тогда, если кто-нибудь из них тебя подведёт, останутся ещё полдюжины. Вот как мои парни на работе, или масоны, или ребята из гольф-клуба. — Папа самодовольно улыбнулся, гордясь своей популярностью. — Но, по крайней мере, дружба с Жасмин — хоть какое-то начало. Тебе нужно побольше общаться. Незачем киснуть дома и все время ходить хвостом за Уиллом.

Я посмотрела на папу. Он упорно смотрел вперёд, на дорогу.

— Ты не хочешь, чтобы мы с Уиллом дружили, папа? — тихо спросила я.

Он не ответил. Мычал себе под нос какой-то старый шлягер. Может быть, он меня не расслышал. А может, просто сделал вид.

— Конечно, я хочу, чтобы вы с ним ладили, — неожиданно заговорил он. — Просто мне не нравится, что Уилл тобой помыкает и заставляет участвовать в его глупых играх.

— В каких играх? — спросила я, чувствуя, как на виске забилась жилка. Призрачные летучие мыши кинулись мне в лицо.

— Дурацкие взгляды исподтишка, ужимочки, вздохи и прочее нахальство, — сказал папа.

Я медленно перевела дух.

— У него сейчас такой возраст.

— У него всегда какой-нибудь поганый возраст, — проговорил папа сквозь стиснутые зубы.

— Почему ты его не любишь, пап? — спросила я.

— Ты что? Конечно, я его люблю. Он мой сын.

— Это все потому, что он приёмный?

— Черт подери, Фиалка, не начинай эту бодягу! И не вздумай заговаривать об этом с матерью. Она и так ночей не спит с тех пор, как моя мамуля, чтоб ей пусто было, выпустила кота из мешка.

— А почему вы с мамой сами не рассказали Уиллу? Наверное, это было ужасно, узнать об этом вот так!

— Он вёл себя просто ужасно, насколько я припоминаю, наотрез отказался поблагодарить за подарок. С этого все и началось, с его всегдашнего эгоизма и нахальства. Я знаю, бабушка способна довести человека до белого каления, она и меня самого сколько раз доводила. Но это не означает, что можно ей хамить. Что он тогда сказанул? Вонючая старуха? Да как он посмел!

— Все верно, он нагрубил. Но я просто не понимаю. Почему вы с мамой столько времени держали это в тайне?

— Да не было никакой тайны. Мы собирались ему рассказать, как только он подрастёт и будет в состоянии все понять. Но к тому времени мама уже привыкла считать его своим родным сыном, и ей было бы очень больно… Она долго болела после того, как…

Папа резко свернул в сторону, чтобы объехать встречного велосипедиста.

— Господи, откуда он только выскочил? Послушай, Фиалка, я больше не хочу об этом говорить, тем более за рулём. Не хотелось бы угробить нас обоих.

— Но, пап…

— Тема закрыта! — резко сказал он.

До самого дома Жасмин больше мы не проронили ни слова.

Из книги Каспера Грёзы «'Волшебные стихи»