"Час тигра" - читать интересную книгу автора (Зайцев Михаил)

Часть вторая Ошейник для бультерьера

Глава 1 Я – подследственный

Соседская собака завыла протяжно и тоскливо. Обычно собаки так не воют, так воют волки длинными зимними ночами, вымаливая у луны лишний день жизни.

Я открыл глаза. Белый шар луны глядел на меня голубыми акваториями высохших морей холодно и бесстрастно. Предчувствие беды вытеснило из сознания сонливость. Сбросив одеяло, я ступил голыми пятками на озябший пол, подошел к окну, к тому, за которым открывался вид на заснеженное зимнее поле.

Когда-то, очень давно, первые жители приютившей меня деревеньки выбрали для поселения место на вершине покатого холма. Логичный выбор – с возвышенности проще заметить званых и нежданных гостей.

В бледном лунном свете сквозь разукрашенные инеем стекла невероятно красиво блестела мертвая снежная целина. Цепочку военных у подножия холма я видел отчетливо вплоть до отдельных деталей экипировки. Деревню окольцевали, и кольцо оцепления медленно сжималось.

Наверное, точно так же – ночью, молча, крадучись – каратели-эсэсовцы входили в деревни на оккупированных, но не покоренных территориях. Однако нынче не сороковые годы прошлого века, и эсэсовцев можно увидеть только в кино. Деревню штурмуют наши. Российская деревенька совершенно не похожа на мятежный чеченский аул, где не грех лишний раз произвести зачистку. Что же происходит, черт побери? Кого-то ловят?

Очередных дезертиров, сдернувших из части со снаряженными «АКМ»? Или... Или меня?

Я, честное слово, рассмеялся в голос. Кто я такой, чтобы ради моей персоны устраивать войсковую операцию? Я – крестьянин Кузьмин Н.С. А если кто-то вычислил затаившегося в глубинах крестьянской сущности Бультерьера, к чему палить из пушек по воробью? Точнее – по собаке? Достаточно одного снайперского выстрела.

Выстрела я не услышал. Увидел аккуратную дырочку в стекле, сразу же почувствовал боль в плече и моментально понял, что попался. Осторожного и битого хищника подчас проще поймать, сымитировав охоту на стадо взбесившихся травоядных. Я недооценил охотников на Бультерьера. Я многое понял прежде, чем потерял сознание...

Очнулся я в казенного вида кабинете, сидя во вращающемся полукресле за обшарпанным двухтумбовым столом. Кресло было развернуто вполоборота к зашторенному линялым тюлем окошку. Мое левое запястье приковали к трубе центрального отопления браслеткой наручников. Плечо правой руки забинтовано. Меня взяли голым, в одних трусах, и бесчувственного одели. Наряжали меня люди, не лишенные чувства юмора, – зима на дворе, а я сижу в полосатой майке-тельняшке, джинсах, в шерстяных носках и кроссовках без шнурков. Джинсы, помню, лежали в самом дальнем углу шифоньера. Кроссовки, дожидающиеся лета, тоже так просто, с ходу, фиг найдешь, а значит, мою избушку шмонали по полной программе, на совесть. Сочувствую, хренушки они чего интересного обнаружили, кроме пятисот баксов заначки в книжке «Сад и огород» и ржавого штыка в сенях, который я откопал минувшей весной, потея на грядках.

Поверх столешницы двухтумбового монстра рассыпаны белые листочки с текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Сияет лампочка под потолком. Торчит ключик из замочной скважины помеченного инвентарным номером полированного шкафа в углу. Хлипкая дверца в кабинет, конечно же, закрыта.

Блин! Ежели ради моего пленения задействовали войска, то организаторы операции знают кое-чего о моих неординарных способностях. Освободиться от браслетки на левом запястье для меня раз плюнуть. Да, я ранен, но рана, скорее всего, пустяковая. Игла с наркотиком проткнула кожу, максимум задела мышцу. При желании я легко отыщу в кабинете подходящие для смертоубийства подручные средства и... И чего? Убегу? Неужели все так просто?

Я огляделся. Внимательно, пристально. Интересно, откуда за мной наблюдают? Клетка для Бультерьера кажется игрушечной, но я точно знаю, что это не так, я это чувствую. Бультерьер попался, приходится признать с сожалением. Можно, конечно, ломать комедию до упора – упереться рогом, мол, я крестьянин Кузьмин, и точка. Однако стоит ли ломать комедию? Когда тебя прихватили болевым захватом, самое умное расслабиться и сделать вид, что сдаешься. Причем чем скорее, тем лучше. Иначе косточки затрещат. На столе листочки с текстом. Хотят, чтобы я их прочел? Извольте, я не гордый, ознакомлюсь с письменным предисловием к задушевному допросу.

Правое плечо почти не болело, рука сохранила подвижность. Я взял первый попавшийся листок, пробежался глазами по рядам букв и, честное слово, обалдел малость. Я-то думал, придется вчитываться в биографию С. А. Ступина и удивляться осведомленности ее составителей, я ошибался. Губы скривила невольная ухмылка. Ха! Не зря, как оказалось, совсем недавно в моей бедовой голове возникли образы солдат-эсэсовцев. Абсурдное совпадение тому виной или мистическое предвидение, однако налицо факт – перед глазами распечатка цитат из работы некоего Р.Птифрера:

«...В Вевельсбурге (Вестфалия) ежегодно происходил тайный капитул, на котором председательствовал лично Генрих Гиммлер. В течение недели, в полной изоляции, присутствующие с полной серьезностью предавались духовным упражнениям и умственной концентрации (вдохновленные духовными упражнениями Игнатия Лойолы), причем все это чередовалось с трудно воспринимаемым ритмом... В зале Большого совета стоял предназначенный для фюрера трон. В двенадцати тысячах томов была собрана вся известная литература о культе расы...»

quot;В программе психофизической подготовки применялся «тиркампф» – борьба против собак. Обнаженные по пояс, без всякого оружия, эсэсовцы должны были сопротивляться в течение двенадцати минут огромным догам, которых на них натравливали.

Затем наступал черед испытаний танками: в тесно сомкнутом строю, гусеница к гусенице, танки на большой скорости двигались в лобовую атаку. Перед каждой машиной находился будущий эсэсовец, вооруженный лишь одной саперной лопаткой. У него было двадцать четыре секунды, чтобы вырыть окоп и укрыться от танка.

Практиковались также и «испытания гранатой». На глазах свидетелей, стоящих за бетонным парапетом, кандидат должен был выдернуть из гранаты чеку и осторожно положить ее на каску. До взрыва было четыре секунды. Стоя по стойке «смирно», человек ждал... Случалось по-разному: если граната падала, но испытуемый не трогался с места, то получал более или менее серьезные ранения в ноги – это давало ему право на пенсию по инвалидности. Если он отпрыгивал в сторону, то подлежал уничтожению. Если граната взрывалась на каске, оглушая кандидата на несколько минут, его принимали в СС и в дальнейшем он мог занимать самые высокие посты в рейхе.

В унтер-офицерских школах в ходу было страшное испытание: засучив рукава и вооружившись скальпелем, кандидат хватал левой рукой живую кошку за шею. Лезвием он должен был выколоть глаза бедному животному, не повредив их. Каждому кандидату давали по три кошки...quot;

Какая мерзость! Жаль, родился я поздно. Меня бы надзирателем в охаенные правозащитниками сталинские лагеря для военнопленных, да десяток унтеров СС в полное мое распоряжение, я бы их помучил в полном соответствии с лучшим, на мой вкус, слоганом из одной умной толстой книжки: «око за око, зуб за зуб»...

Я бросил на стол прочитанную бумажку, взял следующую:

quot;...Личный врач Гитлера доктор Морелль, используя эликсир, ставил опыты на узниках концлагерей. Первые результаты вдохновляли, и опытные образцы эликсира были переданы люфтваффе для спасения летчиков, сбитых над морем. Обычно смерть наступала, когда температура тела снижалась до 28°С. Но после применения эликсира летчики возвращались к жизни, даже если температура тела опускалась до 4°С.

Перед капитуляцией немцы уничтожили запасы эликсира и журналы лабораторных исследований. Но русским известно многое об этой научной проблеме...quot;

И все. Маленькая цитатка, далее чистый лист.

Я взялся читать очередную бумажку, запнулся на вступительном предложении, заглянул в конец, прочитал в правом нижнем углу «Сага об Эгиде», обругал себя болваном и вернулся к началу:

«...Хрут так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял копье обеими руками. Он бросился вперед и резал, и колол врагов направо и налево. Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успел убить. Люди видели, что он тащит по полу свои внутренности, но продолжает сражаться. Мужество этого человека очень хвалили. Эгил конунг приказал...»

Чего приказал конунг Эгил, я так и не узнал, ибо открылась дверь и в кабинет вошел невысокий, широкоплечий кореец. Национальную принадлежность вошедшего я, уверен, определил безошибочно. Бультерьеру случалось встречаться с так называемыми «русскими корейцами» на соревнованиях по «боям без правил».

Корейцу было лет на десять поболе, чем мне. Сохранился он отменно – снимите черный чиновничий костюм, переоденьте мужика во что-нибудь более демократическое, и он легко сойдет за моего одногодка. По-хозяйски подойдя к столу, кореец присел на край столешницы, взглянул на браслетку наручников, что обхватила мое левое запястье, спросил то ли в шутку, то ли всерьез:

– Не жмет?

– Не-а, нормально.

– Можешь снять, – произнес он с какой-то неопределенной интонацией. То ли спросил, то ли разрешил.

– Запросто. – Я освободил руку. Пустое кольцо наручника звякнуло о трубу отопления, я размял запястье.

– Впечатляет, – кивнул Кореец. – Тебе бы в цирке выступать.

– В цирке вы бы меня сразу нашли. Кстати, на чем я прокололся?

– На хулиганстве.

– Не понял?

– Под моим началом вкалывают талантливые... – Кореец неожиданно умолк, посмотрел в потолок, покачал головой. – Я неверно выразился. Ошибся в формулировке. Мы не «вкалываем», работа – способ нашего существования. Мы живем работой. Тебя вычислил талантливый мальчишка-программист. Двадцать два года мальчику. Всего. Пахарь, каких свет не видывал. Мальчик сочинил программу «Ловушка для Бультерьера». Компьютер вылавливал из сводок все сообщения о рукоприкладстве. Мы...

– Ха! Блин! – Я его перебил, искренне рассмеялся, не стерпел. – Ха, черт! Неужто Анискин меня засветил?

– Кто?.. Гм... Ты прав. Ветеран областной милиции, похож на Жарова в роли Анискина, согласен.

– Блин! Я все понял: сигнал о хулиганстве из Тверской области поступил на другой день после сообщения о разборках на рынке в Москве. Деревенский детектив подробно записал, как я обезоружил пьяного соседа, но... Но, черт побери, в стране за день происходит великое множество разнообразных мордобоев! Можно, конечно, заложить в программу мои возрастные характеристики, но... Черт побери! Вы проделали адову работу, господа!

– А кто сказал, что было легко?

– Слушай, где ж вы раньше были? Когда я светился, как лампочка в сортире? Представляю, какие средства вы потратили сейчас на мою поимку. Года два назад хватило бы и десяти процентов от сегодняшней суммы.

– Не прибедняйся, Ступин. И два, и три года назад твой отлов стоил бы казне не меньше. Ты спросил, где мы были раньше? Нас не было. Нашу команду сформировали в начале двухтысячного.

– Зачем? Чтоб мочить в сортире таких, как я?

– Других, – серьезно ответил Кореец. – Таких, как ты, я ищу, нахожу и предлагаю сотрудничество. У меня карт-бланш по набору людей в свою команду.

– Я вправе толковать твои слова как предложение?

– Да.

– А если я откажусь?

– Ты подследственный, Ступин. Чемпиона боев без правил под псевдонимом Бультерьер обвиняют в убийстве двухсот человек...

– Прости, опять перебиваю. Вы случайно не обсчитались? Точно двести?

– Следствие разберется, а пока я округляю. В меньшую сторону.

– Неужели найдется следователь, который поверит, что в один прекрасный вечер, в одном заброшенном подмосковном санатории, один не очень молодой человек, пусть и чемпион «боев без правил», замочил двести вооруженных головорезов?

– Найдется. Все сомнения я развею. Я объясню, что такое возможно. Мой дед был СУЛЬСА.

Он многозначительно замолчал, глядя мне прямо в глаза. Корейские сульса – это почти то же самое, что и японские ниндзя. Плохи мои дела. Хуже некуда.

– Повторяю: мой дед был сульса. Он перебрался в Россию из Кореи в канун революции. Служил молодой Советской республике. Погиб в Японии в сорок втором, на задании. Дед не имел возможности по-настоящему учить отца. У отца всегда не хватало времени как следует заниматься со мной. Я тебе завидую, Ступин. Старик-японец обучал тебя с пеленок как следует, по-настоящему. Да-да, не удивляйся, нам известна родословная Бультерьера. В лесу, в трех километрах от деревни, найдены спецсредства, набор маскарадных костюмов, фальшивые документы с твоей фотографией, деньги и древний меч ниндзя-то.

– Ни фига себе! – Я присвистнул. – Это сколько ж человек искали иголку в стоге сена, я балдею! Тебя финансируют, в смысле, финансирование твоей команды предусмотрено отдельной статьей бюджета, да?

Я попытался рассмеяться весело и непринужденно собственной неуклюжей шутке. А чего еще оставалось делать, кроме как смеяться? Я многое могу, мой дедушка мог еще больше и все равно вынужден был покинуть Японию. Дедушка никогда не рассказывал, а у меня не хватало воображения, чтобы представить причину, заставившую его исчезнуть с Островов. Теперь я начал кое о чем догадываться и скис окончательно, хотя и тужился изображать полный пофигизм.

– Не грусти, Ступин. – Кореец встал, прошелся туда-сюда вдоль унылой кабинетной стены. Мое натужное хихиканье его не обмануло. – Рано или поздно специалист твоего класса получает предложение, от которого невозможно отказаться. Соглашайся.

– Ха!.. Я могу согласиться, но какие у тебя есть гарантии, что я... В общем, сам понимаешь – я могу сказать «да», а потом – ищи ветра в поле.

– Понимаю. Ниндзя – сам себе и судья, и король. Как и сульса... Подумай о Кларе, Семен. О женщине, которую ты любил, когда прикидывался кретином-бизнесменом. У Клары большие неприятности. Ее муженек разорился и запил. Опустился совсем. По старинной российской традиции периодически бьет жену, дочку-малышку колотит...

– Стоп! – Я вскочил. Вращающееся полукресло опрокинулось. – А ты не боишься меня шантажировать, дружок? Ты же знаешь, кто я и что я! Ежели я решу тебя уничтожить, хватит и полутора секунд. Никто не успеет помочь недоучке-сульсе, гарантирую!

– Сядь, Бультерьер! Я тебя не шантажирую, я говорю правду. Неужели тебе не хочется жить спокойно вместе с любимой? Не надоело скрываться от всего мира? Ответь, Ступин!

Я вздохнул глубоко, тряхнул головой, медленно выдохнул. Как говорится – «взял себя в руки».

– Честно говоря, надоело. – Я поднял с пола вертлявое кресло, уселся на теплый дерматин. Да, мне до чертиков, до поросячьего визга надоело держать удары судьбы. Когда проходит неожиданный удар в болевую точку души, это больно, очень больно. – Откуда ты узнал про нас с Кларой? Ты ее допрашивал?

– Обижаешь, Семен Андреич! Дорогие моим сотрудникам люди дороги и мне. Я умный руководитель.

– Даже чересчур умный. Кроме нас с Кларой, никто...

Впрочем, ты все равно не раскроешь свои источники информации... Ладно, давай заканчивать с лирикой. Чего, конкретно, от меня надо?

– Согласен, довольно лирики. Но все-таки я уточню: твои прошлые подвиги я документально проведу как выполнение наших заданий. И в дальнейшем – документы, деньги, жилплощадь, статус – все у тебя будет. Официально, без всяких...

– Это само собой! Давай по делу. Чувствую, я срочно понадобился и, конечно, смогу встретиться с Кларой только, когда... когда удовлетворю твою... Вашу надобность. Я прав?

– Почти. Ты нужен был нам... мне еще позавчера, фигурально выражаясь. Ты понадобился мне... нам позарез. Конкретно ты. Семен Андреевич Ступин. Бультерьер. Победитель «боев без правил» и подследственный.

– Я польщен, что дальше?

– Бумажки на столе прочитал?

– Три листочка просмотрел. Про садистов и мазохистов из СС, про чудодейственный эликсир и про нахально живучего викинга.

– Отлично. – Кореец расстегнул пиджак, ослабил узел галстука и, как бы извиняясь, объяснил: – Устал. Вторую ночь не сплю. Курить хочешь, Семен Андреич?

– Спасибо. Крестьянин Колька Кузьмин поглощал «Беломор» пачками, Бультерьер не курит.

– А я закурю.

Он курил трубку. Он прятал ее в карман и, разумеется, имел при себе кисет с табаком. Как только табак появился на Востоке, лазутчики-сульса первыми оценили его, что называется, «вторичные качества». Пригоршня табака, даже без всяких примесей, умело брошенная в глаза, лишает противника способности видеть на некоторое время. Кисет всегда под рукой у курильщика, а не совсем обычной формы трубка, что держит Кореец, не вызывает подозрений у досужего обывателя.

– Красивая у тебя трубочка.

– Заметил? Дедовская трубка. Память.

– Интересно, какому количеству врагов эта трубочка помогла отправиться на тот свет? Зарубок на ней случайно нету? Для памяти?

– Зарубок?.. Гм... Остроумно. Нет, зарубок ни дед, ни отец, ни я не делали. А идея с зарубками забавна, согласен... Гм... Сам просил переходить к делу и сам меня отвлекаешь.

– Больше не буду. Вещай, я весь – внимание.

Будто Сталин в Кремле, Кореец неспешно мерил шагами тесное пространство кабинета. Чуть опустив голову, рассеянно глядя под ноги, он собирался с мыслями. Наконец он заговорил. Опять же, как Сталин – медленно, взвешивая каждую фразу, каждое слово:

– Нацисты – единственные правители новейшего времени, которые относились к магии серьезно, на государственном уровне. В какой-то мере правомерно утверждение, что нацизм возрос на почве мистицизма. В одна тысяча девятьсот восемнадцатом немецкий мистик Гвидо фон Лист основал «Общество Туле», его членами были молодые Адольф, Гесс, Геринг, Гиммлер. Туле означает «далекая северная земля». Согласно легендам, она располагалась где-то между Скандинавией, Гренландией и Полярным кругом. Континент Туле исчез во время последнего ледникового периода, раса сверхлюдей, населявшая Туле, рассеялась по миру. Адольф мечтал возродить сверхрасу. И не только дух, но и плоть.

Кореец затянулся, выдохнул облачко голубоватого дыма, подождал, пока дым рассеется, продолжил:

– Магия, как ты знаешь, – это не только ментальные воздействия на астральные тела. Магия – это не только древние заклинания, но и забытые рецепты. Третий рейх щедро расходовал средства на поиски древних знаний и рецептов. Для эликсира, про который ты читал, необходим женьшень. Немцы пытались выращивать корень жизни, пробовали заменить его сходными видами, снаряжали экспедиции за женьшенем, не скупились... Как правильно написано в той бумажке, результаты лабораторных исследований наци достались нашим спецслужбам. И не только по эликсиру от переохлаждения, не только...

Трубка потухла. Кореец поискал взглядом пепельницу, не нашел, досадливо покачал головой.

– Некуда золу высыпать, – пожаловался Кореец.

– Выколоти трубку об стол, – посоветовал я. – Шестерки уберут.

– Не приучен мусорить... – Кореец сгреб на угол стола листочки с прочитанными и непрочитанными мною текстами, высыпал на них пепел, смял бумагу, спрятал комок в карман пиджака.

– Слыхал о берсеркерах? – спросил Кореец.

– О берсеркерах? Ага, слыхал. Живучий Хрут из «Саги об Эгиле» был берсеркер?

– И не он один. Таких было много. Целая каста.

– Я знаю. Берсеркер – это некто в медвежьей шкуре. Еще термин «берсеркер» можно перевести, как «некто, воплотившийся в медведя». Были еще, кажется, ульфхенднеры – перевоплотившиеся в волков...

– А как они перевоплощались? Как ты думаешь?

– Предположительно, жрали мухоморы. Так говорят... Я понял, к чему ты клонишь. Фашисты мечтали создать сверхсолдат, да? Берсеркеры и ульфхенднеры – идеальный прообраз супербойца. Яростные, не чувствительные к боли.

– Не восприимчивые к болевому шоку, – поправил Кореец. – Их ярость не есть безумие. Все резервы организма мобилизованы для боя. Они, как киборги из фантастических романов. Запрограммированы на победу любой ценой, они...

– Погоди, погоди! Я понял – феномен берсеркера имеет химическую природу, да? Да! Фашисты работали над... Как бы обозвать поизящнее? Ничего лучшего, чем «озверин» из первой серии мультика про Кота Леопольда, в голову не приходит.

– Гм... Озверин... Смешно. – Кореец вежливо улыбнулся. – Немцы называли этот препарат «эликсир Тора». Top – бог войны в германской мифологии. Наци считали, что германские боги воскресли в ноябре восемнадцатого года и победили Галилеянина, то есть Иисуса Христа. В Вестфалии население целых городов возвращалось к язычеству. Люди крушили кресты на кладбищах, справляли свадьбы под вековыми дубами, устраивали оргии в кирхах...

– Но берсеркеры не возродились, правда?

– Природа частенько устраивает сюрпризы. Скандинавские саги полны описаний нечеловеческих подвигов людей-зверей. Христианство воцарилось в Европе, и как отрезало. Люди-медведи и люди-волки исчезли. Похоже на чудо господне, правда? Но чудес, к несчастью, не бывает. Никакой мистики, чистая биология – мутировали грибы, которые являлись основным ингредиентом «эликсира Тора». Немцы докопались до этого факта и попытались, как и в случае с женьшенем, найти подходящую замену.

– Не успели?

– Они нет. А мы... Советские биохимики, получив в наследство от наци результаты лабораторных исследований, вынесли вердикт – тема бесперспективна. Но наука находится в постоянном развитии, и то, что в сороковые казалось бесперспективным, в восьмидесятые стало просто трудоемким. Работы по «теме Тор» возобновили при Андропове. К девяносто первому работы почти завершились...

– Почти? – Мне надоело подгонять его, постоянно переспрашивая, однако иначе пришлось бы пережидать длинные паузы между глубокомысленными репликами Корейца.

– Уместное уточнение. Мы не знаем. Есть версия, что сотрудник, который вел тему, синтезировал «эликсир Тора» уже в девяносто восьмом. Ученый почуял, куда дует ветер перемен, дождался разгула демократии и сгинул, прихватив с собой все разработки. Это, если вкратце, упрощает историю его исчезновения до полного примитива. Предприимчивый деятель науки дал о себе знать в прошлом году. Его посланец объявился на Западе. Эликсир продается. За миллиард долларов, ни больше ни меньше.

Покупатели, естественно, заподозрили то же, что и мы, – аферу. Потребовали доказательств.

Кореец положил на стол фотографию. Как и откуда он достал фото, я не заметил, занятый своими невеселыми мыслями. Фотография нечеткая, без ретуши, скорее всего, увеличенный снимок прямоугольника три на четыре из служебного удостоверения. С глянца фотобумаги на меня глядело черно-белое продолговатое мужское лицо. Волосы светлые, короткие. На диво маленькие уши, практически без мочек. Белесые ресницы, выцветшие глаза. Аккуратный носик, волевой рот. Глубокие морщины перечеркнули высокий лоб. Ямочка на подбородке. Видна мощная шея, рост господина с детскими ушками и носом-кнопочкой явно превышает стандартные сто семьдесят пять.

– Фото восемьдесят девятого года, – пояснил Кореец. – Сейчас ему пятьдесят восемь. Рост сто восемьдесят два, остальное можно видоизменить. До девяносто первого его звали Игорем Ивановичем. Фамилия – Баранов. Доктор наук. Полковник... В прошлом полковник. Полагаю, он нашел спонсоров. И, предполагаю, спонсоры Игоря Ивановича с удовольствием вытянули бы клещами из яйцеобразной головы Баранова формулу эликсира, да боятся повредить информацию вместе с ее носителем. Кроме Баранова, синтезировать эликсир на сегодняшний день никто не умеет. По сути, Игорь Иванович собирается продать на Запад самого себя, отстегнув спонсорам их долю. Так что миллиард – сумма чисто гипотетическая, повод для торга.

– Покупатели, ясен пень, отказываются платить деньги спонсорам без доказательств ценности яйцеголового, – закончил я мысль Корейца. – Баранов отчасти босс, отчасти пленник. Каков же компромисс?

– Синтезированный «эликсир Тора» сохраняет свои свойства не столь долго, как хотелось бы спонсорам Баранова. И секрет эликсира не только в его составе, но и в технологии получения. Компромисс в следующем – один на один с лабораторным оборудованием Игорь Иванович создает несколько скоропортящихся доз, представители покупателя выставляют для испытания действия эликсира свое «мясо», фиксируют эксперимент на видео и позже, за бугром, принимается решение о...

– Айн момент! – перебил я. – Давай определимся в терминологии. «Мясо» – это то же самое, что «кукла»?

– Не совсем, – покачал головой Кореец. – В КГБ «куклами» называли приговоренных к смерти уголовников, на которых сотрудники отрабатывали приемы реального рукопашного боя. В ГРУ объекты тренировок называли «мясом». Гэрэушное «мясо» – пленные диверсанты. «Мясо» качественнее «кукол».

– Понятно. – Я почесал затылок. Отрадно, конечно, числиться качественным «мясом», а не второсортной «куклой», однако не очень приятно. – Все ясно, начальник! Заказчику необходимо «мясо», так сказать, с биографией. Остро требуется зарекомендовавший себя в деле реальный рукопашник.

– Истинно так, Семен Андреич. Вы – идеальный кандидат. Вот уже несколько лет вы фигурируете в ориентировках МВД и ФСБ, про ваши прошлые подвиги до сих пор рассказывают шепотом в определенных преступных кругах. Вы – подарок для зарубежных экспериментаторов.

– Ага. Сначала Ступина тестируют на профпригодность, потом снимают на видео, как «мясо», – Ступин разделывает под орех какую-нибудь «куклу»-Петрушку, потом едут к продавцам и полуживому Петрушке делают инъекцию «вакцины Тора», и «кукла»-недобиток, по идее, должен урыть непобедимого Бультерьера. И у вас, разумеется, придуман изящный план, как превратить меня в «мясо» для экспериментов?

– О да! Легенда практически и теоретически безупречна. Вся информация о продаже эликсира поступила из-за бугра. Дома мы никаких следственных мероприятий не производили. Боялись спугнуть Баранова и его спонсоров. Но мы знаем, кто помогает покупателю искать «мясо». Догадываешься, кто?

– Откуда! Хотя... – Я жестом попросил Корейца молчать. – Хотя, секундочку, попробую угадать... Неужели... Акула? Сергей Дмитриевич Акулов? Жив курилка?

– Да. Он. Сергей Акулов.

Как причудлива линия моей извилистой жизни! Когда-то я, Семен Андреевич Ступин, подрабатывал, участвуя в полуподпольных «боях без правил» под патронажем владельца элитного спортклуба «Атлетик» Сергея Дмитриевича Акулова. Тогда, эпоху тому назад, Акула помогал забугорным дельцам искать «мясо» с чистой биографией, сейчас заказ диаметрально противоположный, и снова я – идеальный кандидат!

Кусок первосортного «мяса» удивлялся превратностям судьбы, а его новоявленный хозяин продолжал тем временем вводный инструктаж:

– Акулову расскажешь все, как было. Расскажешь, как тебя повязали с документами Кузьмина Николая Семеновича во время крупномасштабной охоты на группу террористов из Закавказья. Акулов поверит – завтра про сегодняшнюю операцию раструбят все средства массовой информации. Расскажешь, как тебя пять часов подряд допрашивал милицейский следователь, усомнившийся в достоверности документов гражданина Кузьмина. Ну и все, чего дальше случится, расскажешь.

– А чего случится дальше?

– Отправишься в камеру. Там полно всякого сброда, будь начеку. На допросы задержанных в облаве таскают часто. Конвоиры – двое омоновцев, «отличившихся» в девяносто шестом в Чечне. Толкали «чехам» боеприпасы по сходной цене. Сам понимаешь, конвой не в курсе, что мы его заочно приговорили. Конвоиры – «куклы», их не жалей. Отсветишься в камере и мочи «кукол», беги...

– Стоп! Как?! В тельнике на мороз?

– Не прибедняйся, Ступин. И не перебивай. Сумеешь удрать. И кроме «кукол», постарайся никого более особо не калечить. Заметь: я сказал «особо». Все должно быть достоверно. Застрахуемся – пусть болтуны в камере обеспечат новость для тюремной почты: крутой мэн замочил ментов и сдернул из обезьянника. Можешь обзываться в камере Бультерьером.

– Не стоит, это уже перебор. Кстати, а где мы находимся? В Твери?

– В райцентре. Можешь мне объяснить, почему этот городишко все подряд называют не иначе, как «райцентр»?

– Сам всю дорогу удивляюсь... Итак, я сдернул с кичи, добрался до Москвы. Нахожу Акулова, свищу ему: дескать, давненько за тобой слежу с того света, за тобой, мол, должок со старых времен остался, ситуация, говорю, у меня пиковая, гони, говорю, бабки... Да?

– Придумаешь, что сказать. Главное – дай себя уговорить тряхнуть стариной и поучаствовать в боях.

– Слушаюсь, гражданин начальник. Последний вопрос, пустяковый. Мне поручается отловить для вашей милости товарища Баранова, я правильно понимаю?

Кореец взглянул на меня пристально, прищурив и без того узкие глаза.

– Ошибаешься, Семен Андреевич. Твоя... наша задача закрыть тему «Тора» раз и навсегда. Помнишь кино про Штирлица? Помнишь поговорку папаши Мюллера:

«Что знают трое, то знает свинья»? Пьяная эпоха Ельцина оставила нам в наследство структуры с течью из всех щелей. Удержать в секрете формулу эликсира на сегодняшний день проблематично, а делить секреты опасно. Я рискую, Ступин. Я сделал на тебя ставку. Лишь на тебя одного. Запоминай номер моей мобилы и отправляйся в камеру. Отзвонишь, когда Баранов испустит дух. Запоминай: семьсот...

– Погоди! Ты забыл представиться. Как тебя называть?

– Зови меня Кореец... Да! Чуть не забыл сказать самое важное. Если тебя... Если с тобой что-нибудь случится, то...

– Говори прямо: если я погибну.

– Если ты погибнешь, то я позабочусь о твоей женщине.

– Спасибо.

– Я слов на ветер не бросаю. Я обещаю о ней позаботиться.

– Большое спасибо. Погибать, зная, что в тылу все нормально, наверное, проще... Так какой у тебя телефон?..