"ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ" - читать интересную книгу автора (Караш Юрий Юрьевич)Встреча в Белом доме, или для чего Кеннеди понадобился «Аполлон»?К настоящему времени у читателя должно было сложиться довольно четкое мнение: экспедиция на Луну была для 35-го президента США «политическим рычагом», с помощью которого он намеревался изменить баланс внутриамериканского и мирового общественного мнения в пользу Америки. Однако, выступая на открытых форумах или давая интервью прессе, Кеннеди все-таки пытался маскировать довольно узкотщеславную цель «утереть нос» русским в космосе на фоне разговоров о том, как программа «Аполлон» поможет «организовать и выявить… лучшие силы и таланты» Соединенных Штатов. Но в кругу ближайших советников и помощников Джон Фицжеральд мог позволить себе большую прямоту и открытость, чем на трибуне конгресса или же перед объективами телекамер. Он и продемонстрировал это 20 ноября 1962 г. во время встречи в Белом доме с администратором НАСА Джеймсом Уэббом, директором бюджетного отдела в администрации президента Дэвидом Бэллом, ассоциированным администратором НАСА Робертом Симансом, заместителем администратора НАСА Хью Драйденом, советником по науке Джеромом Визнером, а также рядом других лиц, имевших непосредственное отношение к программе «Аполлон». Магнитофонная запись дискуссии была рассекречена лишь в августе 2001 г., т. е. почти через 40 лет после того, как она состоялась. Расшифровали ее сотрудники Института космической политики в г. Вашингтон. Несмотря на то, что качество звучания было весьма хорошим, особенно если сравнивать с другими подобными пленками, сохранившими для нас речь Кеннеди, принадлежность некоторых голосов все же определить не удалось. Поскольку разговор был очень откровенный, лучше дать его участникам возможность самим рассказать о целях, которых они намеревались достичь при помощи пилотируемой экспедиции на Селену, а также о тех вопросах и озабоченности, возникавших у них в этой связи. О том, что слова, прозвучавшие в тот день в Белом доме, не были предназначены для посторонних ушей, а уж тем более — для средств массовой информации, говорит и стиль общения их авторов. Он — угловатый, рубленый, который обычно бывает у людей, когда они озабочены лишь доведением мыслей до сведения друг друга, не слишком думая о том, в какой форме это произойдет. По причине большого объема стенограммы (почти 30 машинописных страниц), в книге будут приведены лишь выдержки из нее, сопровождаемые моими пояснительными комментариями. Кеннеди: (спрашивает Джеймса Уэбба)… Считаете ли Вы, что данная программа («Аполлон». — Уэбб: Нет, сэр, не считаю. Я думаю, это Кеннеди: Джим, я считаю, что эта (программа «Аполлон». — Уэбб: Но там, где придется летать «Аполлонам» и совершать посадки — космос. Кеннеди: Послушайте, я все это знаю. И спутники, и связь, и погода, и все такое прочее — все это желательно, но может подождать. Уэбб: Я не ставлю их… Я имею в виду научную программу, чтобы лучше понять ту космическую среду, в которой «Аполлонам» предстоит летать и садиться на Луну. Кеннеди: Подождите-ка… Хотите ли вы сказать, что программа полета человека на Луну является самой приоритетной для агентства, не так ли? Неизвестный: (принадлежность голоса не удалось определить): Равно как и наука, которая с этим связана… Симанс: Ну да, если вы это упоминаете, наука, которая нужна… Кеннеди: Наука… Лететь на Луну является самым важным проектом. Конечно, его реализация будет связана с получением огромного количества научной информации и прочих важных вещей. Однако главные усилия агентства, с моей точки зрения, должны быть сконцентрированы на лунной программе. Все остальное может подождать шесть-девять месяцев. Уэбб: Но проблема… в том, что как только нам удастся физически выйти в космос и провести там необходимые исследования, их научный результат послужит развитию технологий, и в результате инженеры смогут построить лучший космический корабль. Это, в свою очередь, даст вам лучшие приборы и лучшие шансы на то, чтобы что-то узнать. В настоящее время некоторые из блестящих ученых в наших университетах понимают это. Данная идея начинает их завораживать, и вы (своей программой «Аполлон». — Кеннеди: Сомнения в чем, в программе? Уэбб: В том, что действительно ли посадка на Луну то, что вы называете главным приоритетом. Кеннеди: А что, по их мнению, главный приоритет? Уэбб: Они думают, что главный приоритет — понять среду и…законы природы, которые действуют в космосе. Можно так сказать…Ученые в области ядерной физики смогли проникнуть в самую сердцевину ядерного ядра и в его субчастицы. Теперь здесь, во Вселенной, мы обнаружили такую же общую структуру, но которую можно изучить в гигантском вселенском масштабе. Кеннеди: Я согласен, что все это интересно, но мы можем подождать полгода. Уэбб: Но вам потребуется эта информация для… Кеннеди: Да, но лишь в том случае, если эта информация имеет непосредственное отношение к программе («Аполлон». — Визнер: …Но мы ни черта не знаем о поверхности Луны. И мы делаем самые невероятные предположения о том, как сядем на Луну, и в итоге может произойти страшная катастрофа при попытке посадить что-либо на поверхность Луны, которая весьма отличается от наших представлений о ней… Оттого научные программы, благодаря которым мы получим данную информацию, должны быть самыми важными. Но они связаны с лунной программой. Те научные программы, которые не связаны с лунной программой, могут занимать любое место в иерархии приоритетов, которое мы захотим им дать. Симанс: Да. Хотел бы сказать, что я согласен с тобой, Джерри (уменьшительное от Джером. — Кеннеди: Еще, на что я точно не хотел бы тратить шесть или семь миллиардов долларов — так это изучать космос, даже если мы и не выбиваемся из графика (осуществления программы «Аполлон». — Уэбб: Но, видите ли, когда вы говорите об этом, очень трудно провести грань между… Кеннеди: Все, что мы делаем, должно быть подчинено тому, чтобы добраться до Луны раньше русских. (выделено мною. — Уэбб: Но почему это не может быть завязано на обеспечение превосходства в области освоения космоса, о котором вы сами… Кеннеди: Да потому, Господи, что мы уже пять лет говорим всем о нашем превосходстве в космосе, и никто не верит в это, потому, что у них (русских. — Несколько человек отвечают: Линейный ускоритель. Кеннеди: Простите, это замечательно, но никто не знает, что это такое… Я думаю, нам нужно очень четко понимать, что… Уэбб: Я хотел бы побольше поговорить об этом, потому что общественность страны довольно сильно озабочена превосходством в космосе. Кеннеди: Если вы хотите доказать превосходство, это будет отражаться в том, как вы должны это сделать. Уэбб: Нет, если у вас будет усовершенствованный носитель «Сатурн»… [далее — неразборчиво]. Кеннеди: Нам это следует обсудить. Ибо я считаю, что если это хоть в какой-то степени затрагивает то, как мы будем распределять ресурсы и все такое прочее, то это — серьезный вопрос, и, думаю, нам нужно иметь полную ясность. Мне хотелось, чтобы вы мне вкратце рассказали… изложите в письменном виде ваши взгляды. Я не думаю, что они сильно разнятся с моими. Я думаю, что все те программы, которые способствуют реализации лунной программы… объединяются в рамках, или существенно способствуют, или по сути… скажем так, Уэбб: Хорошо, тогда позвольте мне сказать следующее: если я прямо заявлю, что это — самый главный приоритет и что все остальное должно быть ему подчинено, я потеряю значительную часть поддержки, как для вашей программы, так и для вашей администрации… Кеннеди (перебивая): Поддержку со стороны кого? Кого? Кого именно? Кого? Уэбб: Большого числа людей. Кеннеди: Каких? Каких? Уэбб: Ну, в частности, тех мыслящих людей, работающих как в промышленности, так и в университетах, которым нужно солидное обоснование (для какой-либо программы. — Кеннеди: Но им не нужно платить такие деньги, чтобы достичь цели, на которую мы собираемся столько потратить. Я хочу сказать, что единственная причина, которая оправдает расходы столь огромной… зачем тратить пять или шесть миллиардов долларов в год, когда все остальные программы на грани смерти от истощения? Уэбб: Потому что в Берлине вы тратили шесть миллиардов в год в добавление к вашему военному бюджету из-за того, что русские вели себя, как им того хотелось. И у меня такое чувство, что ваш успех на Кубе (имеется в виду урегулирование «Карибского кризиса». — Кеннеди: Согласен. Оттого-то мы и хотим осуществить эту программу… Это будет несомненной демонстрацией нашего космического превосходства. Уэбб: Но нам для этого не пришлось отправить его (Гленна. — Драйден: Господин президент… Предположим, «Аполлону» потребуется на 500 миллионов долларов больше. Перераспределить 500 миллионов внутри космической программы (имеется в виду совокупность всех космических программ НАСА. — Кеннеди: Слушайте, я думаю, что в письме (в котором Кеннеди попросил Уэбба изложить свое видение программы «Аполлон». — [Встает и уходит]. Итак, какие выводы можно сделать на основании этого довольно «неотшлифованного» обмена мнениями по поводу «Аполлона»? Первый — для Кеннеди космос важен постольку, поскольку это — «поле битвы». На нем он намерен одержать крупную победу в борьбе с Советским Союзом за «умы и сердца» людей, которые еще не решили, кому отдать симпатии — капитализму или социализму. Второй: на общем «поле битвы» Кеннеди определил направление «главного удара». Это программа «Аполлон». Остальные космические программы носят второстепенный характер и должны быть подчинены основной цели — высадке американцев на Луну раньше русских. Третий: не все с президентом согласны, даже среди ближайшего окружения. Уэбб полагает, что завоевание превосходства в космосе — задача более широкая, чем просто победа в «лунной гонке». Кроме того, по мнению главы НАСА, научное значение «Аполлона» для академического сообщества США отнюдь не очевидно, а это значит, что лунная программа, да и сама администрация Кеннеди, рискуют лишиться значительной поддержки среди интеллектуальной элиты Америки. Поэтому он предлагает разработать более универсальную машину, чем «Сатурн-5», которая смогла бы не только доставлять астронавтов на Селену, но и быть задействованной в реализации других космических проектов. Визнер же считает, что пилотируемой экспедиции на Луну должно предшествовать ее более тщательное и серьезное изучение с помощью автоматических аппаратов, иначе не избежать крупной неприятности или даже трагедии. Но все эти предложения и сомнения Кеннеди не принимает. Создание более многоцелевого носителя, чем «Сатурн-5», более глубокая проработка научной стороны экспедиции на Луну, наконец более тщательное изучение Селены в преддверии высадки на нее людей — все это отнимет время и средства от достижения главной цели — победы в «лунной гонке». Очередного «космического» поражения с далеко идущими политическими последствиями, подобного тем, которые Америка потерпела в 1957 г. (спутник) и в 1961 г. (Гагарин), президент допустить не может, а потому «Аполлон» становится своеобразным стержнем, вокруг которого вращается остальная космическая деятельность США. Надо отдать должное Визнеру, который, несмотря на то что работал в администрации президента, не пошел на сделку с собственной профессиональной совестью и не изменил свою точку зрения на научную значимость «Аполлона», а точнее — на ее недостаточность. Но в то же время, он был членом команды Кеннеди и не мог выступить против проекта, который отстаивал его непосредственный начальник. Со своей стороны, президент тоже не хотел «выкручивать руки» советнику по науке. Данная казалось бы тупиковая ситуация была разрешена благодаря такту и дипломатичности как Кеннеди, так и Визнера. Первый пообещал, что не будет пытаться представить «Аполлон» как исследовательский проект, а второй — что не станет просить научно-консультационный комитет при президенте дать научную оценку лунной пилотируемой программе[275]. Слово сдержали оба. Кеннеди не говорил о «раздвижении горизонтов познания» с помощью «Аполлона», а вышеупомянутый совет, равно как и американская академия наук, не выступали против проекта, как недостаточно обоснованного с научной точки зрения. Теперь, когда мы знаем, чего на самом деле пытался достичь Кеннеди при помощи программы «Аполлон», шокирующе непонятным выглядит следующий поступок президента. Обращаясь к сессии Генеральной ассамблеи ООН 20 сентября 1963 г., Кеннеди впервые официально и публично пригласил Советский Союз присоединиться к Соединенным Штатам для совместной реализации экспедиции на Луну. Кулуарное предложение Хрущеву в ходе венского саммита в июне 1961 г. и зондирование советской реакции на подобный проект во время переговоров Драйдена и Благонравова не идут ни в какое сравнение с приглашением, с которым Белый дом обратился к Кремлю перед лицом мирового сообщества. Вот что президент, в частности, сказал: «…в области, где Соединенные Штаты и Советский Союз обладают особым потенциалом — в области космоса, есть поле для нового сотрудничества, для дальнейших общих усилий в сфере регулирования [космической деятельности] и освоения космического пространства. Я включаю в число подобных возможностей и совместную экспедицию на Луну (выделено мною. — Почему, следовательно, первый полет человека на Луну должен стать предметом национального соперничества? Почему Соединенные Штаты и Советский Союз при подготовке подобных экспедиций должны бесчисленное количество раз дублировать исследования, создание техники и расходы? Естественно, мы должны рассмотреть вариант, при котором ученые и астронавты наших стран, а фактически — всего мира, смогли бы работать вместе по освоению космоса, послав на Луну в один из дней в этом десятилетии представителей не только одной нации, но представителей обеих наших стран»[277]. Подобный шаг Кеннеди изумил не только Советский Союз и международное сообщество. Немало удивлены были и сотрудники правительственных органов США, таких, как НАСА и Госдепартамент, с которыми обычно обсуждались такого рода инициативы. На этот раз, в отличие от 1961 и 1962 гг., никто не просил их высказать свое мнение по вопросу о сотрудничестве с СССР в космосе. Проще говоря, приглашение Советскому Союзу лететь вместе на Луну было личной идеей Кеннеди и его ближайших советников, а более конкретно — помощника президента, позже ставшего известным историком, Артура Шлезингера, а также младшего сотрудника госдепартамента Ричарда Гарднера, готовивших выступление главы Белого дома в ООН[278]. По словам Шлезингера, они с Гарднером в принципе говорили с работниками органов правительства, занимающимися научно-техническими вопросами, на тему о советско-американском сотрудничестве в космосе. В результате этих бесед обнаружили, что уже имеющиеся конкретные предложения по двустороннему партнерству «казались банальными по сравнению с колоссальными возможностями, которые предоставлял космический век». Далее помощник президента и сотрудник госдепа принялись искать более впечатляющие проекты, и вот тут-то, как вспоминает Шлезингер, «в наши головы и „вплыла"» идея о слиянии русской и американской экспедиций на Луну»[279]. Не обсуждая данную идею больше ни с кем, Шлезингер включил ее в черновик речи Кеннеди в ООН, просто чтобы «посмотреть, как она будет звучать»[280]. Интересно, что Шлезингер «забыл, как сам президент предложил это Хрущеву в Вене в 1961 г.», а потому не рассчитывал, что его и Гарднера план будет так быстро одобрен[281]. Отчего же Кеннеди согласился с рекомендациями своих советников? На этот счет есть немало объяснений, однако, в наиболее исчерпывающей и сжатой форме о них высказался Соренсон: «Думаю, у президента были в космосе три цели. Первая — обеспечить его демилитаризацию. Вторая — не допустить, чтобы в нем утвердилась Россия за счет вытеснения оттуда Соединенных Штатов. И, наконец, третья — добиться того, чтобы престиж и мощь американской науки были на недосягаемой высоте. Все три цели могли бы быть достигнуты в рамках той космической программы, которая завершилась нашей победой над русскими в «лунной гонке». Каждая из них была бы под вопросом, если б русские продолжали обгонять нас в космосе и были бы первыми на Луне. Но я считаю, что все три цели также могли бы быть достигнуты и с помощью совместной советско-американской экспедиции на Луну. Проблема заключалась в том, что в 1961 г., несмотря на благожелательное отношение президента к совместной программе, мы мало что могли предложить. Очевидно, что в то время русские значительно опережали нас… Однако к 1963 г. наша программа резко ускорила свой темп. Появилась весьма реальная возможность наконец-то сравняться с Советами в космосе. Кроме того, наши отношения с Советами после завершения Кубинского кризиса и заключения договора о запрещении испытания ядерного оружия значительно улучшились[282]. Исходя из этого, президент полагал, что мы, не нанося ущерба ни одной из этих трех целей, были в состоянии предложить Советам присоединиться к нам и сделать [эту программу] эффективной и необременительной для обеих стран[283]. |
||
|