"Серия: Волки Аракана" - читать интересную книгу автора (Волошин Юрий)

Глава 5

Злой, униженный, раздавленный несправедливостью, Эжен всю дорогу в Марсель раздумывал о случившемся. За время пути, когда нервы малость успокоились, он смог трезво оценить произошедшее. Иногда он так задумывался, что почти не замечал дороги, пока какой-нибудь встречный господин, на которого он вполне мог бы налететь грудью коня, не ругал его за невнимательность. Что делать, что делать? Кто виноват, кому отомстить? Пару раз в ярости он хлестал коня, горяча себя бешеной скачкой. Но скачка быстро сменялась апатией. Это невозможно, невозможно… Но теперь он все яснее понимал, что Дениза для него потеряна. Обида не оставляла юношу, в голове роились всевозможные планы мщения. Я им отомщу, этим чванливым дворянчикам! Ну почему, почему они намного выше его на лестнице жизни? И отец - тоже хорош, мог бы и добиться дворянства раньше… И вдруг он вспомнил, что это не первое его увлечение. Были и до этого влюбленности, но ни одна прежняя так не задевала его сердце. Молодой человек стал утешать и успокаивать себя, размышляя о том, что прежних девушек он забывал быстро, не более чем за неделю, стало быть, и Дениза останется в сердце не так уж долго. Ну, месяц пройдет, ну, два, а потом все станет на свои места и жизнь пойдет своим чередом. Да, забыть эту упрямую девчонку, все скоро пройдет. Однако как забыть эти сладкие губы, эти руки, эти восхитительные грудки? Эжен подумал, что обязательно надо по этому поводу посоветоваться с ма. Она в таких делах может многое подсказать, а от матери у него секретов никогда не было. Уже в сумерках Эжен подъезжал к дому с более-менее успокоенной душой. Конюх принял коня, покрытого пеной и остро воняющего потом, как, впрочем, и сам всадник. Ивонна заметила юношу, подошла обнять и поцеловать. - Как съездил, сынок? - Она заглянула ему в глаза, пытаясь по их выражению получить правдивый ответ. - Фу, как от тебя воняет, Эжен. Сейчас же обмойся, а уж потом садись к столу! - Отец дома? - поинтересовался Эжен. - Обещал после сумерек явиться. У него дел сейчас много. - Ма, ты отпускаешь его? - Эжен пытливо всматривался в глаза матери. - Сынок, отец весь уже в этом путешествии. Его не остановить, так что я смирилась. Такова наша женская доля. Постоянно ждать, надеяться и опять расставаться. Но это не самое тяжелое и неприятное в семейной жизни. Бывают вещи похуже, но ты и сам о них узнаешь в свое время. Кабриолет отца протарахтел по плитам двора, затих, и в комнату вошел Пьер. Вид его был усталый, но, увидев сына, он весь прямо засветился от удовольствия. - Привет, сынок! Я вижу, ты только что появился. От тебя так и несет конским потом. Вижу, что удача от тебя отвернулась, верно я заметил? - Здравствуй, па. Да, ты прав, у меня не получилось, - Эжен понурил голову. - Выкинь из головы! Ты так молод, что фортуна, эта капризная дама, еще не раз повернется к тебе лицом. Ты же и раньше влюблялся, если мне не изменяет память. - Да, па, но это было уже в прошлом, давно. Уже забылось. И сейчас это совсем не так! - Ну ничего! И это забудется, а если и останется в памяти, то только хорошее. А оно всегда бывает, верно ведь? Не горюй, не вешай носа. Просто надо понять, что это было. Если любовь, то дело серьезное, а если простая влюбленность, то не беда. Верно, мать? - Возможно, ты и прав, Пьер. Однако, мои мальчики, идите-ка мыться - и к столу. Уже все готово. Все есть хотят. Полчаса спустя вся семья собралась за большим столом, освещенным массивными свечами в не менее массивных канделябрах. «Как все, оказывается, просто, - думал Эжен. - Влюбленность - ерунда, а вот любовь - дело важное, и к ней надо относиться бережно. Как у моих родителей. Вот бы мне такую невесту, а потом жену повстречать, как моя ма. Да разве такую встретишь! Однако кто не надеется, тот ничего не получает, наверное». И тут ему в голову пришла мысль, которая сразу перевернула его настроение. Отец едет в далекое путешествие со своим давним другом. Они же вместе странствовали в далеких морях, добыли немало денег… Он должен поехать с отцом! Вот оно - решение его проблем! Во-первых, он уедет, далеко и надолго, во-вторых… Что дальше, Эжен еще не придумал и почти ничего не знал о том, куда именно и зачем направляется отец, но тяга становилась все сильнее. Всю ночь он думал об этом, прикидывал, вспоминал рассказы отца, дяди Фомы, матери, сопоставлял, прикидывал свои возможности. В конце концов его отец в шестнадцать лет уже оказался на пиратском судне - и ничего страшного не произошло… «Погоди, Эжен, вот тут ты не совсем прав, - одернул он себя. - Страшного было много. Но было много интересного и захватывающего. А сколько мальчишек отправлялись в Южные моря, в Индию, возвращались, нагруженные золотом, и становились господами и богачами. Чем я хуже? К тому же рядом всегда будет отец, отличный помощник, советчик и охранитель. Это намного облегчит мне дело. Надо посоветоваться с дядей Фомой. Он-то наверняка одобрит. Только вот надо уговорить отца взять меня с собой. Только это, видимо, будет самым трудным делом. Придется постараться. А добром не возьму, так я и сам придумаю что-нибудь». - Эжен, - сказал утром отец, когда все встретились за завтраком, - я хотел бы взять тебя в порт. Там много работы, и ты мог бы хорошо присмотреться ко всем ее тонкостям. Как тебе мое предложение? Тебе уже пора учиться моему делу. - А что, вполне приемлемое предложение, па. Я с удовольствием, - ответил Эжен, прикидывая возможную пользу от всего того, что он сможет узнать в порту. В порту было много интересного и полезного. На верфи Эжен с интересом присматривался к тому, как плотники работали внутри трюма, на мачтах и палубе, как такелажники ставили снасти, крепили их, затягивали. Слушал споры мастеров и подмастерьев, вникал в их сущность и старался что-то запомнить. Но впереди был разговор с отцом, и это самое главное. Если отец откажет, то рухнут все его мечты и надежды. Эжена настолько занимали эти мысли, что он перестал встречаться с друзьями. Казалось, он избегал их. Лишь по утрам, вставая пораньше, он упражнялся в фехтовании и стрельбе из пистолета. - Ты что, сынок, - спросил как-то Пьер, выйдя в сад, - собираешься на войну идти? - Какая война, па1 Просто давно не брал в руки шпагу, а потому теряю навыки. А этого допускать нельзя - сам говорил. - Дело говоришь. Что ж, занимайся. Вполне может пригодиться. - Отец залюбовался сыном, который оттачивал какой-то особенный финт. - Па, скажи, ты специально стал последние дни усиленно изучать арабский? - Я и раньше его изучал, сынок. Ведь сейчас я еду через арабские страны, и их язык мне очень пригодится. Вот почему, кстати, я теперь постоянно держу при себе бывшего галерного раба Сасердота. Он отлично знает арабский, ведь в плену пробыл девять лот. - Между прочим, он и меня подучил. Говорит, что я намного способнее, чем ты, па. Только не говори ему о том, что услышал, ладно, а то он боится. - Я знаю, сынок. Он говорил мне как-то, да я подзабыл или не обратил на это внимания. - А знаешь, что меня побудило к этому? - Эжен перестал размахивать шпагой и поправил рубашку. - Откуда Скажи. - Я откопал еще когда-то давно у тебя в библиотеке странную книгу, все буквы в ней какими-то завитками, и стал рассматривать, а потом увидел, как пишет наш Сасердот, - юноша сделал движение шпагой, рисуя в воздухе эти самые завитки. - Оказалось, что точно так же. Я и спросил его. Вот так стал помаленьку с ним заниматься в шутку, пока не научился. Ну, и стал читать эту книгу. Он сказал, что это священная книга мусульман Коран. - Надо же, а я и не знал об этом, Эжен. - Пьер в удивлении поднял брови. - Молодец, однако береги эту книгу, она действительно очень ценная. Почти такую же я в свое время подарил одному африканскому вождю, который был мне очень благодарен. От него я получил драгоценности, которые до сих пор носит твоя мать. И многому ты уже научился, сынок? - Учитель говорит, что у тебя больше слов в запасе раза в три, но у меня намного лучше произношение. Так что сам суди, па, - сын насмешливо улыбнулся, демонстрируя свое превосходство. - Ты меня радуешь, сынок. А как с испанским и латынью? Не забросил? - Пьер приобнял юношу за плечи, и они вместе пошли в дом. - Испанский и латынь знаю сносно, па. Читаю, пишу, что еще? Учителя говорят, что хорошо. Недавно с одним испанцем в порту разговаривал, так он заметил, что я вполне сойду за какого-нибудь провинциала. - Молодец, сынок, так и продолжай. Но тебе еще надо закончить математику, физику и философию. Как с этим? Ими ты давно не занимался, учителя говорят. - Да вот теперь опять займусь, па. Ты не беспокойся. В университете на эти науки отводят годы, а тут я куда быстрее все осилю, тем более что я уже многое успел. Этот разговор вернул Эжена на землю. Его отец считал, что сделал хорошее дело, не отправив сына в университет. Там слишком много богословия, риторики и наук, которые совершенно не нужны людям в их каждодневной деятельности. Пьер хотел видеть своего первенца не только грамотным, но и деятельным человеком, который бы с успехом применял полученные знания на практике.


Прошел уже почти месяц, в течение которого работы на верфи велись ускоренными темпами. За это время Эжен успел побывать у Фомы. Тот встретил его радостными возгласами и тут же начал расспрашивать о семье, родителях и планах. - Вот о планах, дядя Фома, я и хотел бы с тобой посоветоваться. - Ну, ну, рассказывай, Эжен, мой мальчик. С удовольствием послушаю тебя. - Фома поудобнее устроился в кресле. - Если коротко, то я хотел бы отправиться с отцом в плавание в Индию. - Стало быть, он едет в Индию? Интересно, зачем же? - Его друг Гардан прислал письмо, они встретились в Анконе, и вот па уже целый месяц готовит судно к плаванию. Его призывает его старинный друг, капитан по имени Эжен. Тебе это имя говорит что-нибудь? - Парень в возбуждении мерил комнату шагами, резко разворачиваясь. - Конечно, мой мальчик! Это человек, которого боготворит твой отец. И я должен признаться, что не без основания. - Фома веско покачал головой. - Он много сделал для Пьера, и тот поклялся всегда откликаться на его призывы. Но уж слишком долго тот не подавал о себе весточки. Значит, жив еще! Интересно. Мне бы очень хотелось тоже побывать в тех местах. Ну а что у тебя, мой мальчик? - Отец приказал мне оставаться с ма и заниматься делами его мастерских, торговлей, судами, финансами. Словом, всем тем, чем он сам занимался все время. С помощниками там разными, но руководить мне, понимаешь, дядя Фома. - Чего ж тут не понять, мой мальчик. Тебе уже пора вникать в его дела, ведь ты наследник. Кому же, как не тебе, все поручить? - Да ну! Охота проверить себя в настоящем деле, а не сидеть в конторах или наблюдать за работами и принимать их от мастеров. Меня гораздо больше занимает это путешествие. - Ты меня заинтриговал, мой мальчик. Я и сам бы не прочь запрячься в настоящую работу, но это уже не для меня. - Дядя с силой сжал пальцы в кулаки. - А вот что с тобой делать? Я понимаю твое состояние и чувства, но и отца уважать надо, мой мальчик. - Фома в раздумье почесал бородку и большой нос с красноватыми прожилками. - Так что ты скажешь, дядя Фома? Как ты думаешь? - Ты еще так молод, и твои стремления к путешествиям, тяга к опасностям вполне понятны. Однако есть еще и твоя мать, мой мальчик. Как она на это посмотрит? Сложное дело ты затеял, и я, честно признаться, затрудняюсь тебе что-либо посоветовать. - Как же так, дядя Фома? Мне уже восемнадцать! Так и вся жизнь пройдет за конторкой, а мне хочется посмотреть мир и проявить себя! - Я на твоем месте точно так же думал и желал того же, мой мальчик. И я бы только приветствовал, если бы твой отец взял тебя с собой. Это была бы отличная школа жизни. Да вот немногие возвращаются из дальних стран живыми и здоровыми. - Я с детства закалялся и занимался. Отец много сил потратил на мое воспитание. Шпагой и пистолетом я владею хорошо, сам па говорил, а он знает толк в этом деле, да и ты подтвердишь это хоть сейчас. Сам видел не раз мои способности. - Все это так, мой мальчик, но дай решать это отцу и матери. - Вот опять ты так, дядя Фома! Они никогда не согласятся со мной. А я так хочу в Индию! Помоги! - Эжен был почти в отчаянии. - Мой мальчик, я ничем не могу тебе помочь. Твои родители никогда не послушают меня. - Фома погрустнел. - Если ничего не выйдет, то найди пронырливого парня на судне, всучи ему несколько золотых, и он спрячет тебя на корабле перед отплытием и будет присматривать за тобой всю дорогу. А там уж отец будет вынужден взять тебя с собой. Не отправлять же тебя домой, после того как ты проделал чуть ли не половину пути. Дерзай, мой мальчик, но про меня ни гу-гу, понял! - Молодец, дядя Фома! Я знал, что ты один поймешь меня как надо. Спасибо! - Юноша попытался обнять дядьку. - Погоди радоваться, мой мальчик. Мне ведь тоже не сладко будет ждать твоего возвращения и опасаться за тебя. Там ведь не сахар! Трудностей хоть отбавляй. И голод познаешь, и страх, и боль ужасающую, и горе по утрате, но все это и есть настоящая жизнь, мой мальчик. Да, это жизнь… - Ты меня убедил, дядя Фома! Так и поступлю, если отец ничего для меня не сделает. Клянусь! - Лучше не клянись по всякому поводу, мой мальчик. - Фома покачался в кресле. - И помни, что с людьми надо быть очень осмотрительным. Слишком много по земле ходят подлых и злых типов. От них можно ждать всего самого наихудшего, потому будь осторожен и зря на ветер слов не бросай. Ни рожон не лезь, но достоинство свое сумей защитить. - Фома наставил палец почти к носу Эжена. - И еще, мой мальчик. Многие из тех, кто тебе встретятся, будут искать способы обдурить тебя, проехаться на тебе, ограбить, украсть. Не будь доверчивым кроликом, мой мальчик. Я буду молиться за тебя и ждать с нетерпением. Эжен не мог больше выносить такого переполненного чувствами расставания и убежал, на ходу бросив: - Прощай, дядя Фома! Я вернусь, а ты жди меня!


За неделю до намеченного отплытия Эжен все же решился на разговор с отцом. Это было дома, они сидели в кабинете, в раскрытое окно проникал чуточку прохладный ветерок с моря, но было жарко и душновато. Пьер пытался втолковать сыну его обязанности в его отсутствие, но Эжен волновался, слушал вполуха. Отец заметил наконец-то его расстроенный и угнетенный вид и спросил: - Эжен, сынок, тебя что-то тревожит? Ты меня совсем не слушаешь. - Да, па! Меня не оставляет мысль о том, чтобы ты взял меня с собой! - И он рухнул перед отцом на колени. - Возьми меня, я не буду тебе в тягость! Умоляю, па! Пьер помолчал немного, поднял ласково сына, усадил в кресло. Оглядел его скорбную физиономию, почесал бородку. Потом мягко сказал: - Я понимаю тебя, сынок. Но как могу я тебя взять с собой, когда ты мой наследник? Кто, кроме тебя, продолжит мое дело, сынок? - Па, но ведь не обязательно же мне погибать. Ты же не погиб! К тому же у тебя еще есть сын, Тибо. Ну, па, умоляю, разреши! - Хорошо. Если мать не будет возражать, то я могу согласиться. Согласен? - Нет, па, не согласен. Ма никогда не согласится отпустить меня. Ей все кажется, что я маленький, а я уже совсем взрослый и могу постоять за себя. - Я это знаю, сынок, но без воли матери я ничего не буду делать. Если уговоришь ее, то я согласен, а так и не проси, Эжен. Два дня Эжен ходил вокруг матери, не решаясь заговорить. Но время шло, и надо было уже спешить. Но бастион оказался слишком стойким. Взять его не удалось. - Дорогой мой Эжен, - сказала Ивонна печально, - я не могу отпустить в такой дальний путь сразу двоих мужчин из дома. Это нехорошо, да и не нужно. Отец сам со всем там справится. А тебе надо быть тут и заниматься делами семьи. Никакие уговоры на нее не подействовали. Эжен лишь усилил ими материнское сопротивление. Он ушел, зло хлопнув дверью, и решил теперь двигаться к цели своим путем. Убер, матрос, а вернее, юнга лет семнадцати, который обещал Эжену помощь, уже приготовил в трюме место, заготовил еды и воды на несколько дней. Монеты, что дал ему Эжен, он уже отнес своей матери, и теперь отступать ему было некуда. - Господин, вы уж, если что такое случится, не подводите меня, а то я без работы пропаду, а у меня мать и двое младших братьев. - Я же обещал, Убер, так что с этим все решено. Главное, чтобы ты меня не выдал. Никто не должен знать, что я на судне до прибытия в порт назначения. Будешь помогать мне, я хорошо заплачу. Вернешься домой с деньгами, и мать у тебя никогда больше не будет голодать. Договорились? - А куда мне теперь деваться, сударь? Теперь я весь в вашей власти. Приказывайте, а я буду выполнять. - Отплываем рано утром, будет еще не очень светло. А я в трюм заберусь еще ночью, так что риска никакого, Убер. И не бойся, я в случае чего все возьму на себя. Отец же не выбросит меня за борт, как ты думаешь? - Что вы, господин. - Убер облегченно улыбнулся. - Как можно! Конечно, не выбросит, сударь. За два дня до отплытия Эжен заявил, что намерен поехать к дяде Фоме, а то предстоит много работы и потом трудно будет вырваться к нему. Потому он для виду попрощался с отцом, очень ласково и растроганно - с матерью, а на следующий день уехал. Так думали дома. На самом деле он переночевал у товарища, не появлялся днем на улицах, а ночью прокрался в порт, где стояло судно. Условленным сигналом вызвал на берег Убера. Они тихонечко поговорили, и Убер незаметно провел Эжена на палубу "Мари", как назвал Пьер свое судно. Скрываясь от вахтенного, который тихо дремал с пустым кувшином в обнимку, Убер тихо отодвинул засов люка, и Эжен быстро юркнул вниз. Он уже не раз бывал здесь и знал все проходы, которые теперь едва позволяли пролезть в приготовленную конуру. Здесь ему предстояло провести несколько дней, а может, и недель, это уже в зависимости от того, как поведет себя погода. Тихо прошуршал засов, и Эжен остался в полной темноте. Слышался лишь тихий плеск воды у причала, да иногда по палубе шлепали босые ноги вахтенных. Он вспомнил, как вручал письмо для матери своей поверенной в делах, младшей сестре Мари. Та с перепугу чуть ли не побежала доносить, но Эжен успел убедить ее в обратном. Девочка боялась материнской грозы, но Эжен научил ее немного покривить совестью: - Ты скажешь, что нашла это письмо в столе. А так как оно адресовано ма, то ты и отнесла его ей. Ты все поняла? - Я-то поняла, но это так нехорошо. Обманывать ма - это грех, и его нам не отмолить, Эжен. Я боюсь! - Но ты же обещала! Что же теперь мне-то делать? - В том-то и дело, что обещала. И так плохо, и этак. Ладно, сделаю для тебя, что просишь. Но с отвращением, учти. - Хорошо, Мари, хорошо! Только передай письмо ма, и все!


Солнце еще не взошло, когда все семейство прибыло на причал. Эжен слышал, как отец тревожным голосом постоянно спрашивал о сыне, который обещал проститься, но так и не появился. Мать сдерживала слезы, Эжен по ее голосу понимал это. - Пьер, дорогой, ну что может случиться с нашим мальчиком? - утешала мужа Ивонна. - Езжай без горестных мыслей в голове. Если что и случится, то я постараюсь найти способ оповестить тебя на Кипре. Ты же не сразу отправишься дальше. Но я уверена, что тут дело в каком-нибудь пустяке. - Хорошо бы так, Ивонна. Но делать нечего, дорогая. Нам пора прощаться. Пьер обнимал детей, целовал их взволнованные глаза, трепал волосы, но на душе было неспокойно и тоскливо. Он был в смятении и растерянности. Потому прощание прошло скомканно и торопливо. Пьер не хотел дальше растравлять душу, а Эжен сидел в трюме и силился сдержать слезы, подступившие к глазам. Ему так хотелось вырваться из этого душного заточения, где и встать-то во весь рост невозможно, но страх и жгучее желание во что бы то ни стало попасть в Индию пересилили. Он лежал, уткнувшись в мешок, кусал его зубами и молчал. Эжен вздохнул облегченно, когда услышал команду убрать сходни и отдать швартовы. «Мари» качнулась и стала медленно отходить от причала, направляясь к выходу из порта. Он еще слышал прощальные крики сестер и матери, но уже прислушивался и к другим звукам - к звукам настоящего плавания - плеску воды и пронзительным крикам чаек, ругани матросов и командам начальников.


Пьер стоял у фальшборта, опираясь на планширь, и не спускал глаз с семьи. Жена и трое младших детей стояли у самой кромки причального настила, махали руками, посылая воздушные поцелуи и напутствия. Что-то грустное и тревожное накатывалось на Пьера. Ему так не хотелось отправляться в такое длительное путешествие, но долг гнал его, повинуясь зову капитана Эжена. Задумавшись, он предвкушал встречу с этим замечательным человеком, радовался предстоящим беседам, но представить теперешнего лица капитана никак не мог. Солнце выкатилось из моря, когда судно покинуло акваторию порта, и справа показались скалистые очертания острова Иф с его недостроенными фортами, грозно ощетинившимися строительными лесами. Море положило на свою широкую грудь кораблик, и он закачался, запрыгал по пологой волне навстречу солнцу, разрезая форштевнем упругую голубую воду, оставляя за кормой пенный след, терявшийся вдали. Стайка дельфинов играла рядом, сопровождая судно. Матросы «Мари» радостно их приветствовали, видя в этом добрый знак. А те, пощелкав клювами-носами, ушли на глубину, и больше их не было видно. Пьер все думал об Эжене. Теперь ему казалось, что он зря не разрешил сыну ехать с собой. Молодой человек рвался познать мир и жизнь. Разве это так плохо? Но родительское сердце постоянно в тревоге за свое дитя, ему всегда кажется слишком опасным то или иное предприятие. Родители при этом забывают, что сами много раз испытывали опасности и они лишь закаляли характер, волю, готовили к жизненным трудностям, которые всегда готовы навалиться на человека, заглотить, уничтожить, смешать с грязью. Полого поднимающийся слева берег постепенно отдалялся, тускнел, растворяясь в наступающем дне. Дымка медленно поглощала четкие недавно очертания белесых отрогов недалеких гор с зелеными пятнами и массивами лесов, виноградников и кустарника. Подошел Арман, бродячий актер, старинный приятель Пьера, деливший с ним все горести и радости прежних мытарств по Африке. Он и сейчас согласился сопровождать старого друга, ибо беспорядочная жизнь не давала выхода его метущейся натуре. К тому же его продолжала глодать жажда получить хорошие деньги и зажить привольно и беззаботно. - Что, Пьер, прощаемся с домом? Дай Бог, чтобы не навсегда. Тяжело на душе? - Признаться, друг, тяжело. Меня беспокоит отсутствие Эжена. Последнее время он был не в себе. Его постоянно что-то тревожило. Вроде роман с той девушкой, в Тулоне, Дениза, кажется, ее зовут… Но явно его еще что-то тревожило. Да и не было его при отплытии… Все это как-то тревожно. - Э, Пьер! Чего тут беспокоиться! Сам не был молодым, что ли? - Когда я был молодым, то обо мне некому было беспокоиться, Арман. Отца я покинул мальчишкой и о нем вспоминал редко. Не до того было, так иногда трудно и страшно приходилось. - Пьер переминался с ноги на ногу, держась руками за планширь. - А тут дело совсем другое. Он ведь так любит мать, сестер, да и ко мне относится с любовью и уважением. - Не терзай себя, Пьер. Все образуется. А душу бередить раньше времени не стоит. Вот увидишь, Ивонна пришлет весточку на Кипр. Мы, я надеюсь, там постоим малость. Твоего друга придется подождать, так я понимаю? - Один Бог знает, Арман. Может, Гардан уже нас поджидает, а мы тащимся едва заметно. - Пьер в сердцах хлопнул ладонью по дереву. - Что это за ход? Три узла, не больше. - Море капризно, сам знаешь. Еще задует так, что и рад не будешь. А пока наслаждайся тишиной и покоем. Потом нам их будет не хватать. - Арман с видимым наслаждением оглянул горизонт. - Да, ты прав, Арман. Надо заняться арабским, это отвлечет меня малость. Пойду поищу Сасердота. Ты не хочешь к нам присоединиться? Не помешало бы. Пойдем, друг мой Арман. - Откровенно говоря, особого желания нет, но все же я согласен с тобой. Это пригодится. Пошли.