"Его нежная дрянь" - читать интересную книгу автора (Шилова Юлия Витальевна)

ГЛАВА 3

Ближе к вечеру мы сидели в небольшом частном ресторанчике и ждали Стаса. На мне уже не было белого парика с локонами. Стрижка каре, свои волосы, покрашенные моей любимой краской под названием «Красная жара».

Да и глаза мои уже не были василькового цвета. Они были зеленые. Именно с такими глазами я и родилась. Мои кареглазые родители отнеслись к этому довольно спокойно, думая, что с возрастом цвет поменяется и будет таким, как у них. Когда я совсем выросла, мама повела плечами и задумчиво произнесла: «И в кого ты такая? У нас в родне никого с зелеными глазами нет. Знаешь у кого глаза зеленые? У беды. Недаром в песне поется, что у беды глаза зеленые… Ой, чувствует мое сердце, доченька, что будешь ты для кого-то бедой… Настоящей, пожизненной бедой… Мужики боятся зеленых глаз».

Я сидела рядом со Славкой, закинув ногу на ногу, обнажив стройное колено, на которое то и дело посматривал Петр.

Справа сидела моя подруга и напарница Светка. Она устроилась в фирму «Радар» около двух месяцев назад личным секретарем сластолюбивого Дмитрия Петровича. Он едва успел объявить о вакантном месте, как появилась Светка, сразившая его наповал не своим резюме, а длиннющими ногами и высоченной грудью размера эдак пятого. Светкина грудь всегда срабатывала безотказно. Это было ее резюме, ее визитная карточка в самых различных сферах деятельности. «Хочу побаловать свою ненаглядную кормилицу», – говорила Светка, выбирая какой-нибудь ультрамодный лифчик.

В силу своей природной хитрости и светлого ума секретарша обладала намного большей информацией, чем другие сотрудники, что для нас было очень важно.

Как я уже сказала, она сидела рядом со мной и лениво потягивала свой любимый алкогольный коктейль с необычным названием «Секс на пляже».

Наше молчание нарушил Михалыч, совладелец этого частного ресторана, правая рука Стаса, его доверенное лицо.

– Привет, ребята, что такие грустные?

Сработали отлично. Поздравляю. – Он открыл портфель и достал четыре конверта. – Это я, Дед Мороз, вам подарочки принес, – Михалыч громко засмеялся и стал торжественно вручать «подарки». – Этот конверт Лере. Этот Свете. Так, с дамами покончено. Этот Славе, а этот Петру. – Он снова рассмеялся. – Ну все, ребята, желаю хорошо отдохнуть.

Мы убрали свои конверты, не заглядывая вовнутрь. Деньги за работу мы получали сразу после выполненного задания и никогда не говорили друг с другом о том, кто и сколько получил. Сумма обговаривалась непосредственно перед делом наедине с Михалычем.

Засунув в рот бутерброд с икрой, Петр обвел нашу компанию взглядом и сказал:

– Давайте разберемся, из-за чего сегодня был прокол.

– А что, разве у нас сегодня был прокол? – Я сделала глоток ароматного кофе.

– Был.

– Надо же, а я и не заметила, – усмехнулась я.

– А ты вообще дальше собственного носа ничего не видишь.

– Я тебе еще не грубила…

– Я тоже. Я говорю по существу, – Петр позвал официанта и заказал свой любимый коньяк.

– Петька, тебя всегда что-нибудь не устраивает, – рассердилась Светка. – В прошлый раз, когда мы фирму по оптовой торговле сигаретами брали, ты тоже был недоволен. Видишь ли, Лерка долго на проходной объяснялась! Ну если ты такой умный, что ж ты сам на этой проходной по быстренькому не объяснился?!

– В этот раз прокол произошел из-за тебя, Светка, – ледяным голосом сказал Петр и, налив коньяку себе и Славке, выпил рюмку до дна.

– Как это из-за меня? Я-то при чем?!

– Ты должна была как можно дольше задержать в кафе.

– Я это и делала.

– Хреново делала.

– Хреново?!

– Хреново. Почему две сотрудницы раньше конца перерыва вернулись?! Они нам с Леркой чуть было всю малину не испортили.

– А почему вы дольше положенного времени в офисе копались? – вскипела Светка.

– Мы могли еще дольше копаться. Мы свою работу выполняли, а ты должна была выполнять свою.

– А я ее и выполняла. Попробуй, удержи десять человек! Я уж и так, как могла, время тянула. Анекдоты рассказывала так, чтобы три стола хохотали… Я что, по-твоему, должна была у входа лечь и дорогу перегородить?!

– Ну что ты все в штыки принимаешь?! Я просто указываю на твои ошибки.

– А вот и не надо указывать на мои ошибки! Ты лучше их у себя ищи. Я ошибок вообще никогда не делаю, потому что каждое свое действие тщательно обдумываю. Если эти две сотрудницы уже все съели и моих анекдотов выше крыши наслушались… Если они сказали, что порядком устали от моей болтовни… Что я, по-твоему, должна была делать?!

– Могла бы поговорить о чем-то серьезном, возвышенном. Может быть, им это намного интереснее было.

– О каком возвышенном?! – еще больше раскипятилась Светка. – Кому твое возвышенное нужно! В обеденный перерыв люди отдыхают и ни о чем серьезном вообще не думают!

– Все равно, Светка, ты должна признавать ошибку, – продолжал наседать Петр. – Элементарного задания толком не выполнила.

– Петь, тебе что, больше придраться не к чему?! – заступилась я за Светку. – Ты бы лучше за собой последил. От тебя толку, как с козла молока. Стоишь, молчишь как остолоп, и все.

– Я ситуацию контролирую. Ведь если придется идти на крайние меры, мне пистолет в ход пускать, мне грех на душу брать! А ты только задницей вилять умеешь!

– Я задницей не виляю, – отрезала я. – Мне надо было нейтрализовать директора.

– Ну да! Можно было с этим директором объясниться покороче. «Я женщина редкая. Как жаль, что все окружающие меня мужчины женаты…», – передразнил меня Петр.

Нашу ссору прервало появление официанта. Он откупорил бутылку шампанского, разлил его по бокалам, а потом подал аппетитную утку, запеченную с яблоками. Слава встал и поднял бокал.

– Ребята, я не понимаю, чего вы ругаетесь? Ведь мы слаженный коллектив, каждый играет свою роль, и все мы зависим друг от друга. Без таких замечательных девушек, как Лера и Света, ничего бы не вышло. Они обезоруживают мужчин, заставляют их терять бдительность. Воистину, главное оружие женщины – ее внешность. Перед такой внешностью, как у наших девчонок, любой мужик становится беззащитным и бесконтрольным. Мы с Петром стараемся обеспечить вам, девушки, надежный тыл, безопасность. Ради вашей защиты мы готовы и жизнь человеческую порешить. Вот я и хочу выпить за всех нас, за то, что мы друг друга нашли… Пусть мы изгои, пусть, а мы и не хотим принадлежать к обществу с его правилами. Ведь когда-то мы очень даже старались жить по его законам общества. Но для всех нас наступил момент, когда мы поняли, что государству на нас наплевать, что оно обманывает нас так, как не обманет ни один, даже самый классный мошенник. С государственными мошенниками никто не борется. Получается, что все, что они делают, они делают по закону. Сейчас умеют делать деньги только те, кто умеет воровать. Не своруешь, не проживешь. Вот Лера работала медицинской сестрой. Лер, сколько ты зарабатывала?

Я покраснела, потому что всегда любила свою работу, но стыдилась своей зарплаты.

– У Лерки на руках была крохотная дочь…

Я недовольно дернула плечом – мне было тяжело, когда о ней говорили, ведь она жила у моей мамы, и я очень скучала.

– Так вот, у Леры была крохотная дочь, – продолжал Слава.

– Почему была? И не крохотная она, во второй класс пошла.

– Я не говорил о твоей дочери в прошедшем времени, я просто сказал, что при такой нищенской зарплате ты еще ребенка содержала. Ты детские получала?

– Да какие детские?! Там люди месяцами денег ждут…

– И мужа у тебя не было.

– Мужа не было, – развела я руками. – Муж – дело не постоянное. Не всем суждено жить с мужьями, некоторым приходится барахтаться в одиночку. Слава, я не пойму, к чему ты клонишь? Ищешь оправдание того, что я делаю?! Мне никаких оправданий не нужно.

– Нет. Я просто говорю тост.

– Какой-то тост у тебя странный…

Слава не собирался останавливаться.

– Так вот, Лера была медсестрой… – Слава отвел от меня взгляд и посмотрел на Светку.

– Сейчас мне начнет кости мыть, – пробурчала Светка и опустила глаза.

– А Светка у нас интернатская. Этим все сказано. Пришло время, и ее просто выставили на улицу. Без денег, без крыши над головой. Свет, что тебе сказали, когда ты выходила с вещичками из интерната?

– Счастливого пути. – Светка грустно улыбнулась, а на ее глазах показались слезинки. – Интернатская – это клеймо на всю жизнь. Значит, родители твои алкоголики и у тебя ужасная наследственность. Я же не могу всем рассказывать, что мои родители были прекрасными людьми, занимались наукой и разбились в тот день, когда мне исполнился ровно год. Мама, папа, бабушка и дедушка… Пьяный водитель «КамАЗа» врезался в нашу машину и убил всех… Всех, кто у меня был.

– В интернате учат – страна у нас большая, места всем хватит, рабочие руки всегда нужны… Вышла Светка оттуда и не знала, куда податься.

Слава перевел взгляд на Петра.

– Про меня не нужно, – резко произнес Петр и отвернулся.

– А ты у нас что, особенный? Дай человеку тост сказать, – вмешалась Светка.

– Петр у нас родился и вырос в Грозном. Женился, ребенка завел. Жил себе, жил и даже не подозревал, что живет на чужой территории. Долгие годы дружил с соседями, чеченами, встречали праздники вместе, вместе сидели за одним столом, фактически жили одной жизнью. Люди не сами стали ненавидеть друг друга и считать друг друга врагами. Но началась война. Все рухнуло. Кому-то было выгодно поссорить два народа. Жена и ребенок погибли сразу, как только началась война. Мать погибла чуть позже и это было совсем уж страшно. Мать погибла от рук русского солдата… Он убил ее случайно, по неосторожности… Петр бросился на этого солдата, отобрал у него оружие и вдруг увидел совершенно детские глаза, полные отчаяния. Петр не смог убить этого пацана, хотя понимал, что тот вряд ли будет долго жить, потому что в этой войне редко кто остается в живых. Вскоре погиб и отец Петра. Оставшись один, Петр пошел воевать сам. А когда его ранило и он чудом выжил, он приехал в Москву к родной тете, но скоро понял, что никому не нужен… Его лишили всего… Никто не просил у него извинения, извини, мол, брат. Так получилось. Война, сам понимаешь…

Слава надолго замолчал, а потом безнадежно махнул рукой:

– А про меня и говорить не стоит. Со мной все ясно.

– Нет уж, говори, – тихо сказала Светка.

– А чего тут говорить… Бывший военный, а это переводится как бывший нищий. По три месяца задерживали мизерную зарплату. Жена варила различные каши. Вместо сливочного масла – маргарин. Мясное по большим праздникам. Для сына редчайшим лакомством было яблоко. А затем он заболел. У нас не было денег и на лекарства… Жена взяла больного ребенка и ушла к своему бывшему однокласснику… Он был директором коммерческой фирмы. Странно. В школе – двоечник, самый тупой из ребят, а тут… В общем, сына спасли, а жене понравилась жизнь на широкую ногу. Вскоре она запретила мне встречаться с сыном, а потом потребовала отказную на ребенка. Ее новый муж захотел его усыновить. Я не согласился. И тут она припомнила мне все: что в школе я был отличником, что в военном училище получил красный диплом, а в результате держал семью на каше с маргарином. Она кричала, что я никогда не женюсь, потому что ни одна дура не захочет жить в казенной квартире, перебиваясь от пайка до пайка. Что мой ребенок стыдится собственного отца. Что ее нынешний супруг дал им все. Я не выдержал и сказал, что он спекулянт, потому что ничего не производит, ничего не создает. Он просто покупает подешевле, а продает подороже. Я сказал, что наша армия обязательно встанет с колен, что наше государство одумается, поймет, что нельзя экономить на том, кто защищает нашу Родину, потому что может наступить момент, когда он продаст эту Родину с голоду… Когда я сказал, что уверен – придет время и все будут жить достойно, она швырнула в меня табуреткой и назвала ублюдком. «Лучше жить с вором и спекулянтом, чем с нищим защитником отечества!» – кричала она и требовала отказаться от сына. Я этого не сделал. Не отказался от сына. Я отказался от тех принципов, с которыми жил долгие, долгие годы. Я ушел из армии. Поначалу было тяжело. Больно вырывать из себя мечту, отказаться от дела всей своей жизни. Мне очень нравилось то, чем я занимаюсь. Знаете, иногда мне снится военная форма. Я очень уважаю военных. За их огромное терпение. Они терпят, а я не смог… – Слава нервничал, но, откашлявшись, все же продолжил: – Так вот, я хочу выпить за то, что в этой жизни мы нашли друг друга. Пусть кто-то нас осудит, пусть мы действуем вопреки закону… Не судите, да не судимы будете. Спасибо вам всем, что вы есть. Я вас всех очень люблю и всегда готов прийти к вам на помощь. По первому зову… Давайте не будем ругаться. Наша работа рискованная, каждый наш вечер в ресторане может быть последним. Давайте выпьем за собственное благополучие, за благополучие родных и близких, у кого они еще остались. И, конечно же, за удачу, потому что в нашем деле без нее никак не обойтись.

Мы все встали и, не говоря ни слова, выпили до самого дна.

Заиграла приятная, легкая музыка, шампанское приятно задурманило усталую голову, и я откинулась на спинку кресла.

– Лер, давай я тебе кусочек утки положу, – заботливо предложил Петр.

– Я Стаса жду. Я с ним обещала поужинать.

– Смотри, а то с голоду помрешь. Уже даже Михалыч за стол сел со своими пацанами, Стаса твоего не дождался. Наверно, у него какие-то семейные дела… Лерка, мне кажется, тебе с ним встречаться вообще не в радость.

– А вот это не твое дело! – одернула я Петра и, чтобы смягчить свою резкость, миролюбиво добавила: – Ну ладно. Давай, положи свою утку, а то я и вправду с голоду умру.

– Если бы, Лерка, ты была моей женщиной и хоть немного меня полюбила, я бы все для тебя сделал… Я бы тебе даже звезду с неба достал.

– Ага, только мне бы пришлось тебе лестницу подставлять…

Я весело подмигнула Светке.

– Лер, давай выпьем по коктейлю «Секс на пляже».

– По-моему, тебе больше не коктейль нравится, а название.

Светка рассмеялась и подозвала официанта. Пока готовили коктейль, она успела поболтать по мобильному телефону.

– За нас с тобой, подруга, – сказала она, чокаясь со мной. – За таких женщин, как мы. За нашу природную хитрость, то, что мы при желании можем любого мужика вокруг пальца обвести. Знаешь, кто сейчас звонил?

– Кто?

– Сослуживица из «Радара». Я же с работы сразу после обеда отпросилась, сказала, что от переживаний у меня голова закружилась. Она хотела узнать, как я себя чувствую, вот и пришлось соврать, что температура поднялась и с завтрашнего дня больничный возьму.

– Что там на фирме-то?

– Да ничего особенного. Все проснулись, живы, здоровы. Директор больше всего переживал, что в шприце помимо снотворного была еще какая-нибудь гадость. Успокоился только тогда, когда удостоверился, что снотворное не принесло никакого вреда его драгоценному здоровью.

– Да в шприце, кроме снотворного, ничего не было…

– Это мы с тобой знаем, а он откуда мог знать?! Он когда проснулся, сначала матерился на чем свет стоит, а когда узнал, что сейф обчистили, вырвал последние волосы на потной лысине.

– А милицию он вызывал?

– Я не спросила. Слишком подозрительный вопрос. Вообще, по моим расчетам, он в милицию заявить не должен. Это же «черные» деньги, ни по каким документам они не проходили. Поди, объясни их происхождение! У Дмитрия два выхода. Первый – заявить в милицию, но при этом назвать минимальную сумму, якобы лежавшую в сейфе. Так, кстати, делали многие, кого мы грабили. И второй выход, вообще смириться и молчать.

– И как, ты думаешь, он сделает?

– Думаю, что не заявит.

– Откуда такая уверенность?

– Я не сказала, что уверена. Но у него слишком много различных махинаций. Он милиции как огня боится. Украденные деньги теневые, а следовательно, они черные, полученные благодаря точно таким же левым махинациям. Когда рыльце в пушку, лишние проблемы ни к чему. Уйдет с горя в очередной запой, зальет свою душевную рану дорогим коньяком.

Я сделала несколько глотков коктейля:

– А помнишь того старикана, который под видом торговли продуктами торговал наркотой?

– Здорово мы его тогда хлопнули. Такое не забывается. Петька такого большого мешка еще никогда в жизни не носил.

– Он никуда не заявил… А ведь там денег было черт-те сколько…

– Он же не дурак?! Менты бы сразу заинтересовались, что у него на складе в коробках с консервными банками под видом сайры хранится… Уж лучше потерять большие деньги, чем доходный бизнес, да при этом еще загреметь в тюрьму.

– Поздравляю всех с успешным завершением дела! – послышался за моей спиной голос Стаса.

Он положил мне на колени потрясающий букет орхидей и поцеловал меня в щеку.

– Солнышко, ты потрясающе выглядишь! Обмываете честно заработанные денежки?

Слава встал и предложил:

– Стас, выпей с нами коньячку за наш удачный трудовой день!

Выпив рюмку, Стас снова поцеловал меня и прошептал на ухо:

– Солнышко, я посижу пару минут за столом у Михалыча и вернусь. Пойду поздороваюсь.

Я кивнула и безразлично посмотрела вслед уходящему Стасу.

– Лучше бы он тебе кольцо подарил, чем эти цветы… Хотя, конечно, цветы очень приятно. Мне уже тысячу лет никто ни единого цветка не дарил.

– Уж что-что, а цветы Стас дарить умеет.

С этим у него все в порядке.

Полупьяный Петр схватил меня за руку.

– Хреновый букет! – заявил он, злобно глядя на букет.

– Чем это он хреновый? Это же дикие орхидеи!

– Потому они и хреновые!

– Ну да, такие же, как ты…

Он за счет твоего таланта такие деньжища гребет, а дарит какой-то сраный букет.

– Сам ты… Не надейся, ты на его месте никогда не окажешься!

– А я и не надеюсь. Приличные любовники своих любовниц обеспечивают, а этот только пользуется тобой.

– Я женщина самостоятельная, меня обеспечивать не надо!

– Вот он твоей самостоятельностью и пользуется на полную катушку.

– Это еще неизвестно, кто кем пользуется!

Вот-вот могла разгореться очередная ссора, но подошел Стас.

– Ну ладно, ребята. – Я встала. – Исчезаю. Желаю вам повеселиться на славу. Мне будет вас не хватать.

– Тогда оставайся, – тут же съязвил Петр.

– Я сегодня устала и хочу поехать домой немного отдохнуть.

– Мы понимаем, – улыбнулся Славка и дружески чмокнул меня в щеку.

Мы со Стасом сели в машину, он, как всегда, положил руку на мое колено и приказал водителю ехать.