"Сын Карая" - читать интересную книгу автора (Волчек Яков И.)БУМАЖНИКМальчика, с которым Андрей разговаривал у ворот питомника, звали Володей. А попросту – Вовкой. Но это было пять дней назад. Сейчас никого не интересовало его имя. У него была только кличка – «Скелет». Если бы ему сказали, что не пройдет и недели, и он попадет в Армению, в страну, где большинство жителей разговаривает на непонятном ему языке, и будет продавать семечки мужчинам, женщинам и детям, идущим в зоопарк, он в это не поверил бы. Ни в коем случае! Продавать семечки? Он сказал бы, что такие превращения бывают только в злых сказках. Разве может жизнь человека так страшно перемениться за каких-нибудь сто часов? А пять дней назад он жил прекрасно. У него была даже своя маленькая комната в одноэтажном домике. И прямо перед окном стояла зубчатая заснеженная горная вершина. Вообще-то до горы надо было идти километров двадцать, но в ясный день, когда она четко вырисовывалась на небе – белое на голубом, – казалось, что ее можно тронуть рукой. А если выскочить из дома, то через восемь прыжков, считая от крыльца, – это уже было точно измерено – начинался обрыв и внизу бурно неслась, разбрызгивая пену, горная речка. Рано утром там ловилась форель, наживку для крючка – особых червячков – надо было доставать из-под мокрых камней. Ну, а если, спрыгнув с крыльца, пойти в другую сторону, то попадешь на покрытый лесами крутой склон. Где-то близко тут жил бурый медведь. На вершинах, если долго смотреть в бинокль, можно было увидеть дикого тура, скачущего через пропасти. Это был поселок большого заповедника. Здесь рычали, низвергаясь с высот, бешеные водопады, а сосны поднимались от земли на полсотню метров. Воздух был чистый, прозрачный. И летом всегда бывало прохладно, а зимой тепло. Хорошо тут было жить! Раньше, когда он был совсем маленький, то жил в Сибири. Там, наверно, тоже хорошо. Но Сибирь он почти не помнит. В Сибири умерла его мама – от воспаления легких. И отца у него не было. После смерти мамы Володя остался совсем один. Тогда приехала тетя Варя, мамина сестра, и увезла его с собой в заповедник. Она всегда тут жила – в этом самом одноэтажном домике из трех комнат. Ее муж, дядя Саша, работал заместителем директора туристской базы. Это было очень интересное учреждение – турбаза. За лето здесь отдыхало пять, а то и десять тысяч туристов. Но какой это был отдых? По утрам у них спрашивали: «Как настроение?» Они кричали: «Бодрое!» – «Как самочувствие?» – «Прекрасное!» После этого все – девушки в штанах и горных башмаках и ребята с огромными рюкзаками – уходили в поход: в леса, на горы и на дальние озера. И потом хвастались друг перед другом, кто больше устал, но меньше хныкал. И опять кричали, хотя ноги еле их несли: «Настроение бодрое, самочувствие отличное!» А потом они уходили через перевал в последний поход и уже по-настоящему отдыхали несколько дней на море. Вовка им завидовал. Он никогда не видел моря. А в походы он ходил сколько хотел. Дядя Саша мог пристроить его к любой группе, пожалуйста! Костер он разжигал с одной спички, палатку ставил лучше любого взрослого. Чего ему не хватало? Нет, было все-таки одно, чего не хватало. Велосипед – вот о чем он мечтал. У многих ребят в школе были классные двухколесные машины, и они раскатывали по дорожкам. Куда хочешь, туда едешь. Сейчас, продавая в Ереване семечки, он думал, что всему виной вот этот его нетерпеливый характер. Если ему чего захотелось – так вынь да положь! Тетя Варя, может, и купила бы ему велосипед. Но откуда ей взять столько денег? Дядя Саша определенно не хотел. Говорил – баловство. А был самый простой способ обзавестись велосипедом. В поселке стояло жилых домов не меньше двухсот. С каждого бы дома Вовке по тридцать копеек – и иди покупай машину. А тридцать копеек не такие уж великие деньги. Если убедительно поговорить, каждый даст. Все это выглядело так разумно, что он и до сих пор не понимал, почему тетя Варя не позволила ему ходить по домам. – Почему-то весь поселок о тебе должен думать и тебе все давать, а ты не должен думать ни о ком! Не хватало еще, чтоб ты начал побираться! Он только вздохнул, потому что знал – спорить бесполезно. Но, во-первых, он просит только по тридцать копеек с дома. Во-вторых, он вовсе бы не побирался, а брал деньги взаймы. Когда смог бы, тогда отдал. Пожалуйста! Но, конечно, причиной его несчастий было не то, что он захотел велосипед. Это теперь совершенно ясно, и незачем себя обманывать. Не втемяшился бы ему в голову велосипед, так нашлось бы что-нибудь другое. Например, радиоприемник, который можно носить в кармане и принимать шестьдесят пять станций. Или собака – овчарка, похожая на волка. Такая умная, что только не умеет разговаривать. Одно время ему очень хотелось, просто необходимо было иметь такую собаку. Тетя Варя предостерегала его: «Не быть бы тебе, Вовка, несчастным от своего характера!» Он ей не верил. И вот – результат. Чего же может ждать от жизни человек, если он не останавливается ни перед чем, лишь бы получить желаемое? Вовка – такой человек. Обдумывая то, что с ним произошло, он иногда признавался себе: бесчестность, трусость, глупость – вот как называются его поступки. Он ежился от этих страшных слов, но быстро находил для себя оправдание. Жалеть себя было легко и приятно, осуждать – труднее. Все несчастья пошли с того дня, когда он нашел бумажник. А как хорошо начиналось это прекрасное воскресенье! Какое было ясное, теплое, солнечное утро! Юрка Задорожный, сын заведующего сберкассой, постучал к нему в окно – позвал купаться на озеро. Главная прелесть озера состояла в том, что купаться было опасно – значит, интересно. Рассказывали, будто тут однажды кто-то утонул, запутавшись в водорослях. Ну, водорослей, правда, было больше чем достаточно. Но – ширина, глубина! Двести метров в поперечнике. Три человека могут стать друг на друга, и только руки последнего будут едва видны над поверхностью. Поселковый Совет недавно устроил лодочную станцию. Открылись новые купальни – голубая для женщин и коричневая для мужчин. А главное – вышка, с которой можно было прыгать прямо в холодную глубину. В этот день на озере было очень много незнакомых. В парке стояли чьи-то машины. На лодках шумно катались туристы. Вовка и Юра дважды наперегонки переплыли озеро, туда и обратно, попрыгали с вышки – и вдруг пресытились водой. Они выбрали местечко поуютнее – загорать. По привычке, Вовка сначала осмотрелся из-под ладони: – Что это там чернеет на камне? – Чур, мое! – Юра побежал к большому камню, торчащему из зеленой тины неподалеку от берега. Это была игра. Предмет на камне в конце концов должен был оказаться обломком дерева, дохлой вороной или старым башмаком. Но на всякий случай полагалось кричать: «Чур, мое!» – и мчаться за добычей со всех ног. Вовка поначалу чуть отстал, но к камню они прибежали одновременно. На камне лежал бумажник. Кожаный, толстый, изрядно потрепанный… Ребята в замешательстве посмотрели друг на друга. Вовка объявил: – Нашли оба. Добыча пополам. Это все еще была игра. Бумажник пустой или набит какой-нибудь ерундовиной и нарочно здесь кем-нибудь брошен. Юра раскрыл бумажник. С первого взгляда они увидели деньги. И довольно много. Потом были какие-то бумаги – документы, наверно. Теперь это уже перестало быть игрой. – Пересчитаем? – Нет! – Вовка затряс головой. – Мы не должны даже прикасаться. – Почему? – Потому что отнесем и сдадим в милицию. Они сами сделают что надо. – А кто узнает, если мы пересчитаем? Мы ничего не возьмем, а только посмотрим, много ли здесь. Это был неотразимый аргумент. Документы их не интересовали. Паспорт, фотография какого-то толстяка. Много всяких справок. Они стали считать деньги. Там было четыре бумажки по двадцать пять рублей каждая. Вовка подержал их, зажав между указательным и большим пальцами. Он попытался представить себе: вот это – два велосипеда. Не получалось. То есть он точно знал, что за эти деньги можно купить две классные машины – себе и Юрке. Но было странно, что ты дашь шуршащие крохотные бумажные прямоугольнички и получишь за это в полное свое владение руль с фонарем и колеса со спицами, черную раму и цепь передачи, – и все это ловко соединено в действующую сияющую машину, на которую можно тут же сесть и мчаться сломя голову. Конечно, эти деньги были не его и он не имел права их тратить, но так приятно было ему глядеть на них и думать: «Вот я держу в руке два велосипеда!» А Юрка тем временем насчитал еще сто восемь рублей, но уже бумажками поменьше – рублями, трешками и пятерками. – Богатый дядька! – сказал он. Они сложили деньги обратно в бумажник. – Наверно, он купался и выронил… – Может, пьяный был… Растерёха! – Потерять такую гору деньжищ! Это же надо! – А представь, что он насовсем куда-то уехал, и его не найдут. Что сделают с деньгами? – Их, говорят, в какой-то ящик кладут на пять лет и сургучом запечатывают… Ребята задумались. Вовка сказал: – Если бы твердо знать, что его не найдут, а деньги спрячут на пять лет в ящик, то я бы и в милицию не пошел… – А куда бы ты пошел? – Да нет, это я просто так говорю… Ребята оделись и выбрались на дорогу, ведущую в центр поселка. Бумажник нес в кармане Вовка. – Он должен нас день и ночь благодарить, этот дядька! – сказал Юра. – Другие бы нашли – так и не видеть ему ни документов, ни денег. А про нас с тобой, может, теперь даже в газете напечатают. – Что напечатают? – «Честный поступок». На углу стоял самый большой в поселке продуктовый магазин. Юра спросил: – Зайдем? – А что будем там делать? – Люди не обязательно должны покупать, когда они приходят в магазин. Люди приглядываются и прицениваются. Вовка не понимал: – А к чему мы будем прицениваться? – Ну, не знаю. Зайдем, там увидим. Но, оказалось, Юра очень точно знал, что ему нужно, и ни к чему не хотел ни приглядываться, ни прицениваться. Его интересовали вполне определенные шоколадные конфеты – «столичные» и «кофейный аромат». Он толкнул Вовку локтем в бок: – Ну? – Что «ну»? – Покупаем или уходим? – А деньги? – У тебя в бумажнике не хватит на конфеты? – Но это же не наши! – Слушай, у дядьки в бумажнике двести восемь рублей, так? Допустим, ему отдадут двести семь. Так что он, не обрадуется? Ты бы не обрадовался, если бы потерял кучу денег, а потом все они нашлись, но было бы на один рубль меньше? – Я-то обрадовался бы… – А почему ты других людей считаешь хуже себя? Никогда этого не делай! – тоном учительницы сказал Юра. – И неужели, если мы с тобой совершили честный поступок, то не можем съесть по одной маленькой шоколадке? Вовка согласился: по одной можно! Когда подошли к прилавку, Юра велел отвесить полкило тех конфет и полкило других. – Ты ополоумел! – Слушай, было у дядьки двести восемь рублей, теперь будет двести три. Дядька мог вообще никогда своих денег не увидеть, теперь они почти все ему возвращаются. Он будет от радости прыгать до потолка, вот увидишь! Вовку одолевали сомнения: – А возьмет и нажалуется в милиции… – Не трусь, я отвечаю. – Юра снисходительно усмехнулся. – Да он, может, даже ничего и не заметит. Богатый же человек! Ну, двести восемь, двести три… какая ему разница? А пусть и нажалуется! Мы скажем: кто-то еще раньше нашел бумажник, вынул пятерку, а остальные вложил обратно. Могло так быть? – Не знаю… – Не знаешь, так слушайся меня! Решительный Юра и терзаемый голосом совести Вовка пошли в парк, уселись на скамье и дружно разъели килограмм шоколадных конфет. Сначала было очень вкусно, под конец – уже немного противно. – Теперь пошли в милицию, – сказал Вовка. – Конечно, пойдем! – Юра не трогался с места. – Тебе после сладкого не хочется чего-нибудь выпить? – Молочка бы холодненького! – А ты пробовал когда-нибудь пиво? Вовка пива никогда не пробовал. – А ты пил? Юра усмехнулся. Они подошли к ларьку и попросили две кружки. Продавщица махнула взмокшим платочком. – Молоды еще! – Мы же не для алкоголя, тетя, – Юра округлил глаза, – мы только против жажды. Две кружки они получили. Напиток красиво пенился и много обещал. Но Вовка обманулся в своих ожиданиях. Горькое пиво показалось ему отвратительным. Он с тоской держал в руке толстую стеклянную кружку. Маленькие глоточки, которые он делал через силу, нисколько не уменьшали уровня пива в кружке. Он взглянул на Юру. Юра мужественно сдувал пену. При этом он так наклонял кружку, что часть жидкости каждый раз сливалась на землю. – Вкуснота! – Юра восхищенно закатил глаза. – Пьяным не будешь, а усталость как рукой снимет. И жажды никакой. Вовка согласился: – Я уже, например, почти утолил жажду… Он тоже стал сдувать пену. Но на секунду Вовка отвернулся, а когда снова взглянул на друга, у того уже кружка была пустая, и с видом фокусника он опрокидывал ее дном кверху. Позади него с камня стекала желтая струйка. Но уличить его было уже невозможно. Момент упущен. У Вовки кружка была почти еще совсем полная. – Ну что, слабак, не вытягиваешь? – Вообще очень вкусно. Только я на озере воды нахлебался. Хочешь – допей? – Конечно, хочу! Но не сейчас. После сладкого пиво у меня плохо идет. Ну, если ты такой слабак, то вылей в сторонку. Не по коню корм. Вовка слабо отбивался: – Нет, мне понравилось… Смотри, сколько я отпил… На углу они купили семечек и жареных кедровых орешков. Гулять, так гулять! – Скажу одну вещь – ты упадешь. – Юра задумчиво тер лоб. – По закону – кто нашел, получает одну треть. Или, кажется, одну четверть. Вознаграждение. – Не выдумывай! – Точно. Нашел триста рубликов – получай сто. Закон. Но нам, конечно, могут не дать. – Почему? – У них один ответ: не доросли! – Но ты верно знаешь, что такой закон есть? – Не сомневайся. Не из своей же головы я придумал! Так что ты уже почти имеешь велосипед. Если только, конечно, дядька не зажилит сумму. – А как он может? Это же дается не по его воле! Раз закон, то его заставят. В том, что такой закон есть, Вовка уже не хотел сомневаться. Как же иначе! Нашел человек деньги, принес владельцу, совершил честный поступок – давайте вознаграждение! Но какие-то подвохи все же могли тут быть. Например, скажут: «У кого по возрасту нет паспорта, тому закон вознаграждение отменяет». И пропал велосипед. – Юрка, если они все равно должны наградить за честный поступок, то почему бы нам самим не взять? – Вот и я говорю… Одержимые этой мыслью, они сошли с дороги и начали прутиком на земле писать цифры – высчитывать, сколько будет одна треть от двухсот восьми рублей. Получилось шестьдесят девять рублей и тридцать три копейки. – Ну и все! – Вовка нервно захохотал. – Отсчитываю и беру! Он извлек из кармана бумажник. Но Юра удержал его за руку. – Неправильно! Мы ведь шесть рублей истратили. Все должно быть по закону. Шесть рублей из нашей суммы мы дядьке возвращаем. Они еще раз проверили расчеты. Потом Вовка побежал в магазин и разменял один рубль на мелочь. Они не хотели обманывать владельца бумажника ни на одну копейку. Что ему полагается, то ему и остается. Теперь в бумажнике осталось сто тридцать восемь рублей и шестьдесят семь копеек. Мелочь они уложили в одно из отделений и прикрыли кожаной крышкой с язычком. – Дядька должен нам руки и ноги целовать, – удовлетворенно подвел итог Юра. – Ничего лишнего с него не взято. Даже конфеты – и те пошли за наш счет. Довольные, бодрые, любуясь своей безупречной честностью, они двинулись прямиком в милицию. Но вскоре Вовка начал испытывать смущение: не слишком ли все-таки они обделили дядьку? Закон законом, но хватило бы и полсотни рублей – ровно столько нужно было на один велосипед. Юра тоже мрачнел. Вовка хотел уж было поделиться с ним сомнениями, но приятель начал первый. – Постой, – сказал он сердито, – вот я иду и думаю: мы взяли твою треть. Но ведь я тоже нашел бумажник. Где моя одна треть? Он поджимал губы и укоризненно поглядывал на Вовку. Конечно, справедливость была на его стороне. – Мы поделимся. – Слушай, я подсчитал, – Юра растопырил пальцы, – каждому из нас получается меньше чем по тридцать пять рублей. О машиночке и не мечтай. Он горестно замотал головой. Расстаться с велосипедом Вовка не мог. – Мы купим один на двоих… – Есть вещи, – рассудительно проговорил Юра, – которыми нельзя пользоваться вдвоем. Например, зубная щетка… – А тогда что же делать? – Слушай! – Юра стащил его с асфальтированного шоссе на обочину, нашел прутик и снова стал вычерчивать на земле цифры. – Сначала ты нашел бумажник и взял себе по закону основную одну треть. Потом бумажник нахожу я и тоже беру, что мне полагается. Тоже одну треть. Это выходит сорок шесть рублей и двадцать две копейки. Правильно? Вот я их и беру. – Он раскрыл бумажник и принялся отсчитывать деньги. – А дядьке тоже хорошо остается – девяносто два рубля и сорок пять копеек. Правильно? Цифры, конечно, были все верные. Считать Юра умел. Но Вовке эти расчеты не понравились: – А если бы нас было трое или пятеро? – Ну и что? Дядьке было бы плохо! А сейчас ему хорошо, ему выпала самая большая треть. Все точно по закону! Ты первый нашел – тебе больше. Я второй – мне меньше. Или, может, ты считаешь, что я ни при чем? Может быть, я не крикнул: «Чур, мое»? – Крикнул, – неохотно признал Вовка. – Ну и все! Идем в милицию! Ты еще увидишь, что дядька ошалеет от радости. Ему что главное? Ты думаешь, деньги? Ничего подобного! У него денег куры не клюют. Ему интересно вернуть документы. А документики лежат в бумажнике в целости и сохранности. Слегка придавленный этими рассуждениями, Вовка торопился скорее попасть в милицию. А то вдруг Юра придумает еще что-нибудь новенькое! Страшно было, что в милиции вдруг уже все известно. Дядька спохватился и заявил. Спросят: «Где остальные деньги?» И было до ужаса стыдно, что тут же дело раскроется, узнают в школе. Разговоры с тетей Варей, с дядей Сашей… Но все пересиливало желание получить велосипед. А Юра был весел. Он только допытывался, даст ли ему Вовка недостающие четыре рубля, чтобы купить машину? – Дам. – Ну и прекрасно! И не беспокойся – я тебе в скорости верну. – А мне не надо. – Как это – не надо? Ты же мне не насовсем даешь, а в долг. Представляешь, пройдет два-три дня, все утихнет, мы тихонько являемся в магазин: «Выведите-ка нам два велосипедика!» Вовка тоже радовался, рисуя себе эту сладостную картину. Но его тревожило, как он объяснит тете Варе, откуда взял деньги… – Ерунда! – Юра подпрыгивал то на одной ноге, то на другой – он слышал, что велосипедисты так укрепляют икры. – Откуда деньги? Выиграл по денежно-вещевой лотерее! Сдал в аптеку лекарственные растения! В милиции ребят принял скучающий от безделья выходного дня молоденький дежурный лейтенант. Находка его живо заинтересовала. – Где нашли? Под каким камнем? В каком виде лежал найденный предмет – раскрытый или закрытый? Сколько в нем денег? – Мы не считали, – гордо сказал Юра. Лейтенант похвалил: – Ну, молодцы, ребята! Это у нас первый такой случай. Он выложил на стол документы, деньги. Стал составлять опись. – Жучков Степан Гаврилович, научный работник… Отдыхает на турбазе… Девяносто два рубля и копейки… Потом он потребовал: – Ваши имена, ребятки, ваши фамилии и адреса! Вовка предусмотрительно спросил: – А для чего вам? Но Юра сразу все выложил: – И вы запишите, пожалуйста, еще, что честный поступок совершили ученики школы имени Крылова. Я из восьмого класса, а мой товарищ из шестого. Я, например, Юра Задорожный, отличник учебы. – Очень приятно слышать, – сказал лейтенант. Юру понесло: – Я лично обязуюсь всегда находить и возвращать владельцам все утерянные в нашем поселке вещи! – Это твое стремление, Юрий Задорожный, мы будем приветствовать, – сказал лейтенант. Он проводил ребят до дверей. Шагов сто друзья прошли молча. – Теперь все! – Юра пожал Вовке руку. – Главное – держать язык за зубами. Два дня пропустим, чтобы все утихло и дядька успокоился, а в среду пойдем машиночки себе выбирать… Насчет понедельника недаром говорят, что это день тяжелый. Вовка еле дождался конца последнего урока. Он не слушал учительницу, хотя объяснялось совсем новое по математике – возведение в степень. Не давали покоя найденные вчера деньги. Он спрятал их сначала под яблоней – завернул в газету и закопал. Потом его словно молотком по голове ударило: тетя Варя любит поливать сад из шланга, деньги промокнут! Он выбежал из дома ночью, в одних трусиках, и долго раздумывал, куда перепрятать находку. И вот странно: в доме с садом и огородом не было ни одного надежного места. В конце концов он взобрался на крышу курятника и засунул сверток между досок. И вот теперь, на последнем уроке, ему казалось, что петух обязательно влезет на крышу и своими дурацкими ногами со шпорами зацепит сверток, разорвет и расшвыряет деньги по всему-двору. Колодец раскрыт, бумажки попадут туда. Остальные подберет тетя Варя. Об этом страшно было думать. У выхода из школы ему встретился Юра. На переменах они только переглядывались и перемигивались. Им почему-то не хотелось разговаривать друг с другом. Сейчас Юра остановил его: – Ну как? – А что? Порядок. – Язык держишь за зубами? – Я-то помалкиваю. Вот ты – не знаю. – Смотри, если кому сболтнешь, – убью. Мы бумажник не раскрывали, ничего оттуда не брали. Это железно. Понял? Домой Вовка не шел, а бежал. И сразу полез на крышу сарайчика. – Эй, что ты там делаешь? Тетя Варя развешивала во дворе выстиранное белье. – Да я просто так… Я мячик ищу… Хорошо, что она больше ни о чем не стала спрашивать. Ее обмануть очень легко. Деньги были на месте. Все-таки Вовка засунул их под другую доску на крыше. Он наскоро съел кусок хлеба с маслом, выпил холодного молока. Дома сидеть было невозможно. Он побежал в магазин. Через два дня он сюда придет по-хозяйски. Будет выбирать и покупать. Сейчас – не в счет. Просто он потрогает руками свой будущий велосипед. У стены стояло три велосипеда. Два были обыкновенные. Третий – мечта! И главное – руль. Именно такой, какой нужен. Полугоночный. Вовка ненавидел, когда на велосипеде надо было сидеть выпрямившись. Другое дело, если пригнуться и резать воздух. Рама была выкрашена в зеленый цвет. Тормоза – ручной и педальный. Фонарь. Насос. Колесо передачи не маленькое и не большое, а как раз в норме. На такой машине можно дать сумасшедшую скорость. Стоимость была указана на ярлычке. Вполне подходящая стоимость. Мой велосипед! Держа за руль, Вовка катал велосипед по магазину взад и вперед. Мягко шуршали шины по дощатому полу. – Мальчик, ты что – играть сюда пришел? – Нет, я куплю… – Пятьдесят один рубль, шестьдесят копеек. – Только не сегодня… – Ладно, поставь к стенке. – Я через два дня приду. У вас много таких? – Последний. Вовка похолодел. – А если его купят? – Значит, мальчик, тебе не повезло. Но разве можно было это допустить! Конечно, его возьмут, он всякому понравится. Да если никого и не найдется, так Юрка придет, узнает, что это последний, и сразу выложит деньги. – Я беру! – быстро сказал Вовка. – Вы его отсюда укатите. А в среду я принесу деньги. – Так не пойдет, мальчик. – Почему? Я же вас не обманываю, У меня есть. Мне тетя подарила. – А ты уплати и оставь его у нас до среды, если хочешь. В самом деле, отчего бы ему это не сделать? – А если я побегу домой и сейчас же вернусь… полчаса всего… Вы будете ждать? – Ну, понимаешь, у нас такого спроса еще нет, чтобы мы каждые полчаса продавали по велосипеду. Так что можем подождать. Вовка помчался домой что есть духу. Мокрое белье висело на веревках. Тети Вари не было. Наверно, ушла за хлебом. Вовка полез на крышу. Он выхватил сверток с деньгами и сунул в левый брючный карман. Тут же что-то шумно упало в курятник. Он поднял глаза, ища куда бы поудобнее спрыгнуть… У калитки, пристально глядя на него, стоял усатый милиционер. – Малец, тебя Владимиром звать? – Да… – Агапитов фамилия? – Да… – Ну-ка, давай ко мне на полусогнутых! Вовка медленно сполз с крыши и пошел к калитке. Он сразу понял, что все погибло. Хорошо кончиться это не могло. Велосипеда у него, во всяком случае, не будет. – Бери деньги и собирайся со мной. – Какие деньги? – Объяснять еще тебе. Ну-ка, пошевеливайся! Начальник ждет. – Какой начальник? Голос у Вовки становился все тише и тише. – Не прикидывайся идиотиком. Где спрятаны деньги? – А я ничего не прятал… – Ладно! – зловеще сказал милиционер. – Следуй вперед. Там разберутся. Боже мой, а вдруг сейчас выйдет на дорогу учительница Нина Ивановна! Или ребята из пионерской Дружины! Где Юрка? Откуда они узнали про деньги? И что они хотят с ним сделать в этой милиции? Он не шел, а почти бежал, низко склонив голову. Усатый милиционер останавливал его: – Не спеши! Движение размеренное. Того лейтенанта, которому они сдавали бумажник, сейчас не было. И Вовка почувствовал облегчение. Всю дорогу он с ужасом думал, что придется взглянуть в глаза человеку, которому они нагло врали про свою честность: школа такая-то, запишите – отличники учебы! В большой комнате, перегороженной низеньким барьером, сидел за письменным столом капитан милиции. На деревянной скамье Вовка увидел толстого мужчину и догадался: это владелец бумажника! А рядом с ним сидел Юра и глазами делал Вовке какие-то предупредительные знаки. Усатый милиционер щелкнул каблуками: – Задержанный по подозрению в покраже денег несовершеннолетний Владимир Агапитов доставлен по вашему требованию, товарищ капитан! – Хорошо. – Капитан поманил Вовку пальцем. – Ну, несовершеннолетний, подойди к барьеру. – Он внимательно и, в общем, дружелюбно оглядел мальчика. – Вот ты какой… Ну, рассказывай! – Про чего? – Не знаешь? Про то, как ты вытащил деньги из чужого бумажника. Юра сигнализировал глазами, шевелил пальцами. Напрасно он боится. Вовка знает правила товарищества. О чем уговорились, на том и надо стоять. – Я деньги не брал… – Подумай как следует. – Нет… Капитан засмеялся. Кивнул толстяку: – Вот, Степан Гаврилович, перед нами два типа начинающих нарушителей. Один еще исправимый. – Он указал пальцем на Юру. – Второй хоть и годами моложе, а уже более закоснелый. Юрий Задорожный! – позвал он. – Ну-ка, голубь, расскажи нам еще разок, как оно все было. Юра вскочил и, немного запинаясь, но, в общем, толково объяснил, как был найден бумажник, сколько денег они истратили на конфеты и пиво и сколько взяли себе. Все цифры он помнил отлично. Капитан поглядел на Вовку: – Ну? Вовка торопливо кивнул. Говорить он не мог. Лицо у него пылало. – Ты мне мимикой не отвечай. Ты сделай полноценное признание. Брал? – Брал… – Ну, вот мы и начали двигаться вперед, – удовлетворенно прищурился капитан. – «Брал» – это уже показание, это не стыдно и в протокол занести… – Он развинтил автоматическую ручку. – А по-моему, товарищ капитан, – неожиданно громко вмешался толстяк и поднялся со скамьи, – не нужно на них протокол заводить. Ну, какие они преступники или там, к примеру, нарушители? Ребята, и все. Ну, конечно, глупые. Скажем, недостаточно воспитанные. Только и всего. Ну, проели шесть рублей. Пусть их, на здоровье! Капитан постучал согнутым пальцем по столу. – Страдаем оттого, что некоторые граждане вместо помощи органам милиции по разоблачению нарушителей зачастую сочувствуют им. Это очень и очень печальный факт. – Он строго взглянул на ребят. – Ладно уж, благодарите потерпевшего Жучкова Степана Гавриловича, не то я записал бы вам первый привод. Где деньги? Обрадованный тем, что все так благополучно кончилось, Вовка заторопился: – Деньги здесь, у меня… Денег не было. Он лез в один карман, лез в другой… – Конечно, ты их потерял? – усмехнулся капитан. – Потерял… – Ясно. Юрий Задорожный, ты можешь идти домой. Вот тебе повестка, пусть завтра к нам явится твой папаша. Есть намерение с ним крепко поговорить. Юра схватил повестку и убежал. На Вовку он даже не взглянул. – Степан Гаврилович, вам придется завтра еще разок сюда заглянуть. Но не сомневайтесь, деньги мы вам полностью вернем. У молодого человека память хорошая. Он быстро вспомнит, где потерял шестьдесят три рубля и тридцать три копейки. Жучков ушел, с сожалением взглянув на Вовку. В дверях он задержался. – А может, он правда потерял? – Наше учреждение такое, товарищ Жучков, что именно мы и обнаруживаем всяческие пропажи. Теперь Вовка остался в милиции с глазу на глаз с капитаном. «Я заболел», – думал Вовка. Его мутило. Наверняка был жар. Но здесь его не пожалеют. Здесь ему не поверят. Деньги он выронил где-нибудь на дороге. Как их теперь найти? – Ну? – спросил капитан. Голос у него был скрипучий. Возка молчал. – Кто твои родители? – Нету. Я живу у тети. – Кто она? – Тетя Варя. – Чем занимается? – Она ничем не занимается. Ее муж – дядя Саша, – он занимается. – Чем же? – Он работает на турбазе. – В какой должности? – Он заместитель директора. – Александр Петрович Киржа, что ли? – Да. Капитан внимательно посмотрел на Вовку. – Интересно… Потом крикнул: – Васильев! Усатый милиционер прибежал из коридора и козырнул. – Отправляйтесь в дом замдиректора туристской базы Александра Петровича Киржа. Там спрятаны деньги, похищенные у гражданина Жучкова, отдыхающего на турбазе. Мальчик вам покажет, где они лежат. После чего вместе с мальчиком, не спуская с него глаз, возвращайтесь обратно. Усатый опять козырнул. – Давай! Вперед иди! Вовка медленно спускался с крыльца. Он хотел поискать сверток. Но милиционер повел его берегом реки. Так было короче. – Дядя, нам нужно идти прежней дорогой, я там обронил… – Давай! Давай! Разговорился еще у меня! Пришли к дому. Тети Вари все еще не было. Хоть в этом Вовке повезло. – Где спрятал деньги? – Они лежали на крыше… вот на сарайчике, в досках… Но я их оттуда взял! Усатый милиционер полез на крышу. Он расшвырял доски, поцарапался, чуть не провалился в курятник. Слез злой и грязный. – Где деньги? – Честное слово, я потерял. – Думай внимательно над моим вопросом: где деньги? Вовка не стал отвечать. Хотят – верят, не хотят – не верят. Пусть будет, что будет. Он беззвучно плакал и вытирал слезы рукавом. – Ладно, не разжалобишь! – Усатый размазал пальцем кровоточащую царапину на щеке. – Следуй обратно в милицию! …Отправив Вовку искать деньги, капитан зашел к начальнику районного отдела милиции. Начальник был занят – что-то читал и вычеркивал толстым красным карандашом. Он махнул рукой: – Потом, потом, позже! Но капитан не ушел. – Насчет Киржа, товарищ майор… Эта фамилия не могла не заинтересовать начальника. Месяц назад на турбазе одна за другой стали обнаруживаться мелкие кражи. То пропадет у туриста фотоаппарат, то у девушки новые чулки или часы. Александр Петрович Киржа попросил милицию вмешаться и отыскать вора. Но сделать это было трудно: турбаза живет как большой вокзал, сотни новичков прибывают сюда каждую неделю, сотни людей уходят через перевал к морю. Следователь ничего не добился. А три дня назад, когда у молодого кинорежиссера пропал шерстяной свитер, состоялся неприятный для работников милиции разговор в кабинете одного руководящего товарища. При этом Александр Петрович Киржа вел себя не очень тактично и в присутствии начальства предъявил районному отделу милиции много упреков. Теперь же вот, оказывается, несовершеннолетний племянник товарища Киржа уличен в хищении довольно крупной суммы у научного работника, проводящего свой отпуск на той же турбазе. Получается интересно: Александр Петрович изо всех сил порицает милицию, а тем временем именно его племянничек обчищает туристов! – Ты не очень, не очень, – предостерег начальник, – ты не натягивай, не подгоняй. Внимательно разберись, что там к чему. Со всей объективностью. – Конечно, не нашли? – сказал капитан, когда усатый, открыв дверь, протолкнул Вовку в комнату, перегороженную барьером. – Никак нет, товарищ капитан! Упорствует! – Ясно. Садись, Владимир Агапитов. Будем с тобой разговаривать начистоту. А ты, Васильев, иди пока. Понадобишься – я позову. Усатый пристукнул каблуками и удалился. – Я не хочу тебя допрашивать. Просто давай с тобой побеседуем по-человечески. Хочешь? Мужской разговор, а? Вовка чувствовал, что нужно быть осторожным. О чем разговаривать? Пусть его отпустят, он поищет потерянные деньги. Он выдавил на лице мучительное подобие улыбки. – Ну, рассказывай, как живешь? Как учишься? – Обыкновенно… – Двоек-троек хватает, а? – Есть. – Ну, а дома, в семье? Тетя Варя тебя не обижает? – С чего это она будет обижать? – Это, положим, верно. Ну, а дядя Саша? – Нет. – Я ведь только из-за сочувствия к тебе интересуюсь. По работе, как ты сам понимаешь, мне это совершенно не нужно. Конечно, Вовка это понимал. – Небось туда не ходи, это не делай, на турбазу, к примеру, не суйся… Притесняет, наверно, дядя Саша племянничка! – Ничего он мне не говорит. На турбазу я хожу когда угодно. – Ну, только лишь в кино, наверно… – И в походы тоже. Меня дядя Саша очень часто к группе пристраивает. – Вот здорово! Сам пристраивает? Но ведь у тебя ничего нет, что требуется для походов. – А что требуется? – Не знаю, я не ходил. Бинокль, надо полагать, фотоаппарат, теплые какие-нибудь вещи. – Мне туристы дают. И, когда не в походе, а здесь, тоже дают. Они мне доверяют. Я в любую палатку могу войти и взять на время что понравится. Они мне ничего не скажут. – И ты берешь? – Нет, я не беру. Но могу. – У туристов много хороших вещей? – У них есть. – А что тебе особенно по душе? Вовка опять почувствовал опасность. Лучше промолчать. – Часы, например, встречаются хорошие? – Есть. – Ты больше золотые любишь? – Не знаю. – Да ты со мной совершенно не стесняйся, голубчик. Что ты приуныл? У нас прямой, откровенный разговор. Ты не жмись. – Ничуть я не жмусь. – Ну, а свитера, знаешь, такие толстые, шерстяные, особой такой крупной вязки, еще иногда они бывают с оленями на груди… Такие вещи тебе нравятся? – Нет, такие вещи мне не нравятся, – решительно сказал Вовка. – Почему? – Потому что они не мои. – Но ты хотел бы, чтоб они были твоими? Вовка усмехнулся. Кто не хотел бы! Но почему-то он чувствовал – нужно отвечать не то, что думаешь. И все-таки врать было стыдно. Он бессильно передернул плечами: – Хотел бы… Капитан поднялся. – Теперь, молодой человек, ты посиди немного и подожди. Работа есть работа. Я скоро вернусь, и мы с тобой еще потолкуем. На стене стучали ходики. Уже было около шести. Тетя Варя, наверное, давно пообедала, а Вовкину долю борща отлила в мисочку. Она не беспокоится, потому что Вовка не один раз возвращался поздно. Пельмени остыли, лежат на сковороде. Здесь, конечно, никому нет дела, что он голодный. Велосипед, может быть, уже продали. Если бы Вовка нашел и сдал деньги, все в конце концов обошлось бы. Ну, покричит дядя Саша, в школе узнают… Вот бы сейчас заснуть мертвым сном – ведь бывает, наверно, такой мертвый сон на целую неделю! И все неприятности, что должны случиться, пусть за это время начнутся и кончатся. Ты проснулся – и все уже позади… Или еще проще – вернуть бы ту минуту, когда он увидел бумажник. Он бы не стал его раскрывать, послал бы к черту Юрку, деньги на конфеты и пиво не тратил – на кой ему, в самом деле, пиво и конфеты! И даже о велосипеде не мечтал бы. Ведь это чужие деньги. Он взял их без спроса. Как он мог на это решиться? Вошел веселый капитан, включил свет над письменным столом, Вовка потер кулаком глаза. – Ты не заснул тут? Я немного задержался, ты уж не сердись. Придвинься поближе к свету, вот прочитай и подпиши. На стол, в освещенный круг, лег листочек, только что снятый с пишущей машинки. На листке была записана вся история с бумажником, как она произошла. В конце стояли слова: «Таким образом, я, Владимир Агапитов, несовершеннолетний, ученик шестого класса школы имени Крылова, признаюсь, что совершил кражу денег из бумажника туриста Жучкова С. Г. в сумме шестьдесят три рубля и тридцать три копейки. Означенную сумму вернуть владельцу отказываюсь, так как утверждаю, что деньги мною потеряны». И вот под этими ужасными строками Вовка должен подписаться. – А я верну! – сказал он быстро и облизнул пересохшие губы. – Не надо это писать. И что украл… Я не крал – это была одна треть! Пожалуйста, не надо, дядя! – Конечно, вернешь, – бодро сказал капитан. – Во всяком случае, мы эту сумму с твоего дяди Саши вычтем сполна. Уж мы не допустим, чтобы туристы страдали из-за воровства. Вовка и сам не заметил, как заплакал. Теперь еще и это – будут с дяди Саши деньги высчитывать! Он размазывал пальцем слезинки по лицу. – Ты это брось, – поморщился капитан. – Ты уж, знаешь ли, Агапитов, будь мужчиной. Умел шкодить, голубчик, умей ответ держать. Подписывай! Вовка был мужчиной. Он подписал. Но оказалось, что это еще не все. Капитан дал ему читать другой листок. Этот был еще страшнее. Оказывается, Вовка очень часто бегал на турбазу, а его поощрял к этому дядя – Александр Петрович Киржа. И там Вовка любил приглядываться к вещам, которые принадлежали туристам. Это было легко, так как Вовка сумел завоевать доверие некоторых отдыхающих. Даже заходил в комнаты, когда не было хозяев, и самовольно брал кое-какие вещи. Особенно ему нравились часы, фотоаппараты, а также шерстяные свитера крупной вязки с оленями на груди. Он всегда желал получить в собственность такие вещи… Это были как будто Вовкины слова, но вместе с тем и не они. В каждой строчке таился ядовитый смысл. Самые невинные мысли и поступки – «могу взять что хочу», «понравился фотоаппарат» – выглядели на бумаге зловеще. Но раз Вовка что-то такое говорил, то он теперь не смел уже отказываться. А как изменить запись, чтобы все было правильно, он не знал. Угрюмо выдавил: – Я не говорил про оленей… Это вы сами из своей головы взяли… – Вычеркнем про оленей! – охотно согласился капитан. – Пусть будут просто шерстяные свитера крупной вязки. – И про крупную вязку я не говорил… – Вычеркнем и крупную вязку. Никакого принуждения не было. – Подписывай! Вовка держал ручку, шмыгал носом. – Я не жулик! – Давай и про это добавим. – Капитан тут же приписал от руки строчку: «Но вместе с тем я себя жуликом не признаю». – Ставь подпись. Все делалось так, как требовал Вовка. Он подписал. – А сейчас можешь идти домой, Владимир Агапитов. Честное признание облегчит твою судьбу. В комнату заглянул лейтенант – тот самый, кому Вовка сдавал бумажник. – А, старый знакомый! – Он кивнул Вовке. Кивнул и капитану: – Что это ты его допоздна держишь? Упрямится, что ли? – А тут у нас любопытные подробности, – весело отозвался капитан. – Вот поинтересуйся! – Он пододвинул лейтенанту бумаги, подписанные Вовкой. – Племянничек того самого шумного Киржа, который повсюду на нас критику наводит. Лейтенант прочитал и удивился: – Твой дядя к тебе плохо относится? Пристают все время с одним и тем же глупым вопросом! Вовка не стал отвечать. – Вот вырастишь такого племянника, а он же тебя при случае и закопает! – Лейтенант покрутил головой. – Все же я не верю насчет Киржа. Малец его оговаривает. Вовка оговаривает дядю! Только этого не хватало! – А допрос вообще не имеет силы. – Лейтенант пожал плечами. – Малолетних полагается допрашивать в присутствии родителей или же хоть учительницы… А так получается грубое нарушение законности… Капитан похлопал ладонью по столу: – Это же у нас не допрос – дружеское собеседование. Записали кое-что по взаимному согласию – для памяти. – Он задумчиво посмотрел на Вовку. – И все же мы теперь товарища Киржа возьмем за бока! Написал несколько строк на бумажке. – Вот, Владимир Агапитов, передай своему дяде. Пусть завтра с утра в обязательном порядке явится ко мне на беседу. Он подтолкнул Вовку к выходу. Дверь открылась. Вовка прошел коридор и шагнул в темноту. Это только сначала ему показалось, будто на улице невыносимо темно. Несколько далеких мерцающих звездочек вырвались из плена надвинувшейся на поселок ночной тучи – и дорога, заборы, деревья стали различимы. Всего было много в поселке – деревьев, воды, земли, – а неба мало, потому что огромные куски от него справа и слева отгрызали горные цепи. Над поселком всегда, словно крыша – то очень далекая, то совсем близкая, – висела узкая и длинная полоска неба. В эту ночь крыша спустилась особенно низко, от нее на землю веяло прохладой и влагой. Вовка пробирался в темноте почти ощупью. Нечего было и думать о том, чтобы поискать на дороге сверток с деньгами. Так вот, значит, что он сделал! Оклеветал дядю Сашу! Подписал против него бумагу. И родственники влезут в долги, чтобы выплатить потерянные деньги. Как теперь смотреть людям в глаза? А дядя Саша только с виду суровый, а вообще он добрый. Он жалел Вовку. Один раз ночью – Вовка это своими ушами слышал – он сказал тете Варе: «Надо парню приличное пальто купить». В другой раз: «Выдавай ему каждый месяц немного денег, мальчик уже повзрослел». А если он иной раз говорил «нельзя», то это всегда был справедливый отказ. Раньше Вовка мечтал: вырасту большой, они уже будут старенькие, подарю тете Варе стиральную машину, дяде Саше – автомобиль «Запорожец». Ничего ему не было для них жалко! И вот он теперь отплатил дяде Саше и тете Варе. За все расплатился. Вовка лежал в канаве и плакал. Мелкий дождичек чуть слышно шевелил листья на дереве. Домой идти нельзя. Это ясно. Он вор – украл чужие деньги. Он лгун – потому что никто не поверит, будто деньги действительно потеряны. Он предатель, подлец и трус – оклеветал самого хорошего и справедливого человека, какого знал в своей жизни. Разве после всего этого можно ему здесь оставаться? Он уедет и никогда больше в поселок не вернется. Начнет новую жизнь. Будет работать. Пришлет дяде Саше потерянные деньги. Но как уехать? Куда? У него ведь нет ни копейки, билет нельзя купить. Где же все-таки он потерял деньги? Если обронил на дороге, когда его под конвоем вели в милицию, то их давно уж кто-нибудь подобрал. А может, у себя во дворе – в ту минуту, когда разглядел у калитки усатого милиционера? Вовка стоял тогда на крыше курятника. Он засовывал сверток в карман, поднял голову и увидел усатого. И в это время как будто что-то упало, что-то свалилось в курятник. Он помнит твердо: раздался шум, словно кирпич шлепнулся на землю. Так это же, конечно, сверток с деньгами проскочил мимо кармана! Репродуктор на столбе у турбазы передал последнюю за сутки проверку времени. Двенадцать раз в Москве пробили часы. Поселок спал. Вовка вылез из канавы и отряхнулся. Надо идти домой, поискать деньги в курятнике. Он так устал, так истомился, что вдруг почувствовал – ему все равно, найдутся деньги или нет. Будь что будет. Возле автобазы стояла машина. Фары пробивали тьму, расплываясь по беленой стене склада. Рабочие грузили в кузов мешки. – Дядя, куда пойдет машина? – Далеко, милок. В Армавир. – Меня не возьмете? – А зачем тебе понадобилось среди ночи? В самом деле, что ответить? Зачем ему ночью уезжать в далекий город? – У меня там сестра заболела… – В таком случае, малец, безусловно войдем в твое положение. – Я сейчас! Теперь он забежит домой. Если деньги найдутся, то он еще подумает, ехать или не ехать. Может быть, он отдаст сверток в милицию, и все уладится. Но если денег в курятнике нет, то надо уезжать. Вовка тихонько отворил калитку. Окна в доме были темные. Тетя Варя, как всегда, легла спать рано. Она привыкла, что Вовка, если уж загуляется вечером, то старается никого не побеспокоить – раздевается и ложится на свой диванчик так, что его и не услышишь. Теперь она всполошится только утром, когда поймет, что племянник не ночевал дома… Знакомой, тысячу раз хоженной дорожкой он пробрался к курятнику. На двери висела задвижка, проткнутая прутиком. Долой прутик, в сторону задвижку! Понесло тяжелым, едким духом курятника. Сонные птицы зашевелились. Рукой Вовка нащупал на стене гвоздь и снял с него электрический фонарь. Вот – нажата кнопка. Снопик слабого света скользнул по усеянной белыми точками земле. И первое, что Вовка увидел, был приткнувшийся в углу знакомый сверток. Ну, вот они, деньги. Теперь что с ними делать? Вовка явственно услышал торжествующий голос капитана: «Мы крепенько прижали молодого жулика – и утерянные денежки быстро обнаружились!» В протоколе записано: «Я украл…» Тяжелый взгляд дяди Саши… Вздохи и попреки тети Вари… А в школе – презрительные гримасы девочек. И при случае каждый бросит в лицо: «Вор!» Он медленно закрыл дверцу курятника и вставил на место прутик. Машина, наверно, уже уехала в Армавир. Не станут же его ждать. Он устало брел в темноте. Ну, нет машины, тем и лучше. Ничего не нужно решать, ничего не нужно предпринимать. Наступит утро. Взрослые возьмут его судьбу в свои жесткие руки. И пусть. Он ко всему готов. Машина стояла на том же месте… В Армавире на вокзале людей почти не было. Вовка долго изучал расписание. Под утро должен был пройти скорый на Москву. Заспанный кассир спросил: – Тебе куда, мальчик? – До конца. В Москве Вовка не пропадет. Огромный город. Там он устроится на работу. Такие школы бывают, где можно и жить, и учиться, и работать. Он будет стараться изо всех сил. Не пропадет же он среди людей! А сейчас главное – поспать. Он блаженно вытянулся на жесткой верхней полке вагона. Что бы теперь ни случилось, жизнь его завертелась по-новому. И что ему так уж пугаться? Все наладится. Надо только постараться как можно скорее вернуть эти деньги… Но думать о будущем не хотелось. Колеса успокоительно стучали. За окном светлело. Он быстро уснул. Только утром Вовка узнал, что сел в поезд, идущий в Ереван. |
||
|