"Летчица с листа ивы" - читать интересную книгу автора (Dark Window)

Глава тринадцатая В кабине большегруза

Весело тарахтел двигатель. Луч прожектора впивался в скалы. В кабине было сумеречно и тепло, будто бы девочка угодила в дальнобойный рейс. Сережку Щукина отец брал в такой. Он и рассказывал про ночную дорогу, про деревья, выхваченные светом фар, про то, как из-за горизонта выплывают огни большого города и медленно приближаются. Здесь все было точно так же, только вместо фонарей большого города вспыхивали призрачным зеленоватым сиянием скопления гнилушек. Сияние приборов тоже было зеленым, но веселым, ничуть не похожим на холодный блеск обманных огней за окном.

Больше всего Инге понравился маленький красный самолетик, чуть покачивающийся над ярко-зеленой линией.

— Что это?

— Креномер, он же — искусственный горизонт, — пояснил Порфирий. — Горизонт опасно терять даже асам высшего пилотажа.

— Почему?

— Долго ли ты проходишь, если не будешь знать, где верх, а где низ?

— Пройду, — пожала плечами Инга. — Чего тут такого сложного?

— А как ты определяешь верх и низ, — хитро прищурился летчик.

Инга задумалась. А в самом деле: как? И дураку понятно, что солнце сверху, а земля внизу, под ногами. Но почему низ — это низ? Когда папа держал Ингу за щиколотки и раскачивал, то над головой был пол. Но он ведь все равно оставался внизу.

— Каждый человек проводит свою линию горизонта, — пояснил летчик. — Все, что выше ее, считается верхом, а что остается под ней — низом.

— Ага, тогда небо наверху, земля внизу, а горизонт — линия, где они могут встретиться.

— Не могут, — пояснил летчик. — Горизонт недостижим. Чем выше взлетаешь, тем дальше он отодвигается. Ходящим по земле легче, у них близкие горизонты. Но тот, кто хотя бы один раз видел облака под собой, уже не может жить в пределах близкого горизонта. Его горизонты простираются в места, которые те, кто ходят по земле, не могут и вообразить. Беда в том, что даже далекие горизонты иногда застилает туман. Или они могут быть скрыты мглой, как сейчас. И тогда «верх» и «низ» ничего не значат. Ведь они существуют только относительно горизонта. Но я смотрю на прибор, — палец ласково щелкнул по толстому стеклу, за которым в беззвездной ночи летел отважный красный самолет, — и все сразу встает на свои места. Незаменимая вещичка. Особенно она мне пригодится в Лабиринте.

— А правда, что из лабиринта никто не возвращался? — поежилась Инга. Места, откуда не возвращаются, всегда казались ей зловещими.

— В лабиринте есть два особых пути. Первый — Прямой, он ведет к выходу. Открывается тем, кто прошел лабиринт от начала и до конца. Но никому неведомо, куда именно они выходят. Второй проложен в обратном направлении, ко входу. Но это секретный путь. Его знают только оракулы. Даже неверно сказать «знают». Они просто чувствуют, где правильный поворот. Поэтому иногда и вылазят из Лабиринта, но неизменно возвращаются обратно.

— Кто такие «оракулы»? — спросила девочка.

— А как ты сама думаешь? — хитро прищурился летчик. — Оракулы, они ведь разные. Есть южный оракул, есть седьмой оракул, а есть оракул забытой мечты.

— А мы к которому летим? — увернулась от вопроса Инга.

— Тот, кто нам нужен, зовется Ора-Ку-у-ул.

— Как это?

— Учи английский, девочка, — пояснил Порфирий. — Моим наставником был суровый английский лорд. И если мне удавалось завернуть знаменитую мертвую петлю, он неизменно подходил ко мне и похлопывал по плечу со словами: «Cool, Sir Por-Firy, Cool!» Что в переводе на наш язык означает: «Несмотря на всю твою тупость, Порфирьич, сегодня ты меня порядком удивил!»

— Я думала, что оракулы просто орут.

— Ты, наверное, вспомнила про ораторов? — сморщил нос Порфирий. — Оракулы не орут, а вещают, причем вещают наикр-р-рутейшим образом.

Инга пожала плечами. С ораторами она никогда не сталкивалась, разве что в прошлом году видела на улице противного дядьку с мегафоном. Как он орал! Как орал! Уши чуть не сворачивались в трубочку, а зависть продирала аж целый месяц. И долго еще смутные сны пронизывали грозный гул и металлический блеск округлых стенок.

— А еще они побывали в Светлой Комнате, — пояснил летчик.

Голос его пропитался непонятным воодушевлением, словно он вспоминал сошествие бога с небес, каким его рисуют в церквях. Инга видела такую картинку на свадьбе брата. Над головами молодоженов держали золоченые короны. Что-то непонятно пел дядька в длинном плаще с красивым поясом. Дядьку все почтительно звали «батюшка». Инга непременно заскучала бы, если на круглом потолке не углядела бы картину с бородатым старцем, спускавшимся по лестнице из облаков. «Сошествие господа нашего, бога великого и вседержавного», — пояснила сухонькая старушка, непрестанно стуча себя пальцами то по лбу, то по плечам. А в голосе ее сквозило такое же почтение и преклонение перед чем-то огромным и непонятным.

— А в светлой комнате есть лестница из облаков? — спросила девочка.

— Узнаем, — подмигнул летчик. — Я непременно доберусь до той комнатенки. Есть только одна маленькая проблемочка.

— Что именно? — испугалась Инга, словно она тоже должна была лететь длинными, окутанными мглой коридорами.

— Комната меняет летчика. Взять хоть нашего оракула. Большая его часть куда-то испарилась, а на замену влезло что-то древнее, громадное и англоязычное. Поэтому к нему не прибавилась частичка «Оракул Лунного Света» или «Оракул стенного шкафа, что за дальним коридором», а просто заместилась. Теперь он не кто-нибудь, а ОраCOOL. А речь у него стала не разбери-поймешь. Впрочем, чего рассказывать, сама услышишь.

— Ты тоже хочешь измениться? — поинтересовалась Инга.

— Нет, — покачал головой Порфирий. — Меня больше интересует сама комната. Только представь: вечная тьма, бессчетное множество огромных залов и коридорчиков, пропитанных вековечным мраком. Но где-то за дальним поворотом прячется комната, в которой горит свет. Стоящая вещичка, на которую я обязательно взгляну, прежде чем пойти дальше.

Инге представилась небольшая комнатка со столом, на котором стояла лампа. Ее матовый плафон, напоминавший шляпку волшебного гриба, освещал теплым светом небольшое пространство вокруг. Затем незаметно добавились красные занавески с золотыми узорами и ряд кукол во главе с плюшевым Микки-Маусом. Комната превратилась в Ингину спальню, которая выглядела теперь как волшебная несбыточная мечта. Инге невыносимо захотелось, чтобы все исчезло и осталась только спальня. Теплая и уютная. Где все такое близкое и родное. Своя комната. Одно слово уже грело Ингу. Сейчас она, не задумываясь, отдала бы что угодно, лишь бы вернуться.

Но вокруг властвовала все та же тьма. За окном с ней боролись вспышки габаритных огней, а в кабине ее присутствие смягчал свет приборной панели, да разговор летчика.

— Интересно, почему оракулы возвращаются? — вопрос уже предназначался не Инге. Летчик сам задавал вопросы и сам отвечал. — Может быть Светлая Комната заставляет их поворачивать обратно? Кто ж знает? Вот прилетим и сами на нее посмотрим. Но тогда мы и сами станем оракулами! И сами выберем обратный путь! Может тогда ну ее, эту комнату? Ведь прямой путь почетнее. А посмотреть все равно хочется! Тебе бы хотелось?

Пилот заметил внимание Инги к своей персоне.

Инга кивнула.

— Так почему они возвращаются?

— А мы спросим, — весело кивнул летчик. — Огонек видишь? Туда и организуем посадочку. Там и ответят на все вопросы. И на твои. И, быть может, на мои. Хотя поговорку, что лучше один раз увидеть, никто не отменял.