"Страж штормов" - читать интересную книгу автора (Вурц Дженни)

13. КРУГ СНОВ

В ПОДЗЕМНОМ БУНКЕРЕ, цитадели ваэре, на приборной панели светлячками мерцали огни. Некоторые панели оставались темными, но базы памяти звездного разведчика «Коррин Дэйн» до сих пор исправно функционировали; правда, компьютер, от которого зависела судьба человечества, изменился так, что его создатели вряд ли смогли бы его узнать.

Сложные математические функции, которые раньше использовались в звездной навигации, теперь служили для подсчета вероятностей. Во время мысленной встречи Таэн и Эмиена выяснилось, что демоны, возможно, составили заговор против человечества. Ваэре требовалось больше данных, но Повелитель огня погиб, а жрицы кланов утратили былое влияние, поэтому ваэре лишились многих источников информации. Мудрый Анскиере должен был понять, почему Таэн пыталась найти его. Но раз девочка не смогла отыскать волшебника даже там, где действовало его собственное охранное заклинание, значит, сами ваэре тоже не смогут этого сделать.

Ваэре всегда тщательно просчитывали все возможные варианты, а потом делали прогноз. В последнее время результаты получались исключительно негативными. Если бы ваэре были людьми, они бы ругались с досады. Но, будучи всего лишь машиной, они просто подвели итог и принялись высчитывать другие варианты. До Стража штормов Эльринфаэра все-таки можно было добраться, хотя такая попытка была сопряжена с огромной опасностью.

В океане под шапкой полярного льда дремали сатиды — кристаллы, на которых зиждилось могущество Анскиере. Мощные звуковые волны, сгенерированные ваэре, могли разбудить эти кристаллы, вызвав в них резонанс. Если удастся это проделать, Анскиере сразу поймет, что его зовут. Но если сон Таэн был правдив и волшебник сейчас в заточении, кристаллы поймут, насколько он уязвим, и могут восстать против него. Сатиды были инопланетянами-симбиотами, которые усиливали психические способности своего хозяина, но при связи с разумным существом в них пробуждались собственное «я» и ненасытная жажда власти.

Огоньки на приборной доске снова тревожно замигали: ваэре начали просчитывать еще один возможный вариант. Если сатиды попытаются восстать, какую часть сил Анскиере сможет потратить на их усмирение, с тем чтобы не утратить контроль над происходящим? Провести подобный анализ можно было, лишь опираясь на все накопленные данные.

Обратившись к банку памяти, ваэре снова проанализировали информацию о реакции Анскиере, когда тот впервые вступил в связь с матрицами сатидов. Первую из них, матрицу ветра, он подчинил без особого труда. График, показывавший уровень психического и физического напряжения волшебника, был четким и ровным. Другое дело — второй график. Теперь, несколько десятилетий спустя после этого события, ваэре вновь изучали ход борьбы, исход которой вовсе не был предрешен. Если человеку удается контролировать прямую и обратную связь с сатидами, его могущество неуклонно растет. Но в случае неудачи он превращается в одержимое нечеловеческими страстями чудовище, Анскиере рискнул сделаться Стражем штормов, зная, что либо он одержит победу, либо будет убит своими учителями-ваэре.

График, отражавший неистовую борьбу, поднимался резкими зазубренными линиями и вымахнул за критическую отметку, после того как еще один сатид присоединил свои усилия к усилиям первого. Теперь с разумом волшебника сражались сразу две матрицы, но Анскиере все-таки выдержал бой и наконец добился от обоих сатидов повиновения.

Ваэре проанализировали факты. Если сейчас, когда Анскиере лишен своей обычной силы, один из сатидов задумает восстать, даже по самым оптимистическим прогнозам шансы волшебника будут невелики. А если он пустил в ход охранные заклинания, чтобы сдержать демонов холода, и тем самым ослабил свое магическое могущество, его поражение неизбежно.

Приняв во внимание все «за» и «против», ваэре отказались от замысла связаться с Анскиере. Пока не появился новый Повелитель огня, способный обуздать демонов холода, до Стража штормов невозможно было добраться. Изучив все остальные варианты, ваэре остановились на том, который основывался на даре Таэн. Эмпатические способности этой девочки впечатляли, но ее обучение еще только началось. Благодаря матрице сатида восприимчивость Таэн достигнет такого уровня, что она сможет связаться с любым человеком в Кейтланде и узнать, что замышляют демоны. Неопытность и юность все еще мешали девочке как следует контролировать свой дар, зато в отваге ей было не отказать.

Ваэре снова проверили и перепроверили все расчеты. У девочки, в отличие он ее наставника Анскиере, пока отсутствовал опыт — хватит ли у нее сил поддерживать связь с сатидом? О личности Таэн у ваэре все еще было недостаточно сведений, они не знали, например, как она переносит стрессы. Но выводы, которые можно было сделать на основании уже накопленных данных, обнадеживали. Шансы на успех имелись, хоть и небольшие.

Еще никогда за всю историю Кейтланда ваэре не приходилось принимать столь важных решений, основываясь на таких скудных данных. Ставки были высоки: если Таэн не выдержит симбиоза с сатидом, если потеряет контроль над матрицей, девочку придется устранить. Но результаты расчетов не оставляли другого выхода.

Ваэре вводили все новые данные, просчитывая варианты, на панелях мигали красные огоньки. Чтобы расстроить планы демонов, Таэн должна подчинить себе матрицу сатида и использовать свой дар в полную силу. Ваэре были запрограммированы на то, чтобы защищать все человечество, а для одной-единственной девочки могли сделать не многое: обеспечить ей максимальные шансы на успех в предстоящем испытании.

Таэн спала в своей капсуле глубоким сном без сновидений, когда ваэре наконец завершили предварительную подготовку. Два дня пришлось потратить на проверку всех вариантов — после чего было выдано заключение: рассказывать Таэн о настоящем положении дел не надо, иначе она может утратить уверенность в себе. А информация о том, каким образом достигается симбиоз с сатидом, мало чем ей поможет.

Ваэре в самый последний раз проверили состояние здоровья Таэн. В отличие от Анскиере и Ивейна девочке придется выдержать тяжесть связи с сатидом без предварительной тренировки. Если она победит и выживет, придется учесть еще и то, что для создания полноценного симбиоза с сатидом требуется семь лет. Поэтому ваэре собирались изменить организм Таэн, прибегнув к конвертации времени, — этот метод использовался при межзвездных перелетах. Благодаря ему Таэн выйдет из капсулы семнадцатилетней, в то время как в окружающем мире пройдет всего несколько дней. Но как только начнется процесс конвертации времени, девочка будет изолирована от внешнего мира и ваэре больше ничем не смогут ей помочь.

Таэн мирно спала в своей капсуле, напоминая спящую красавицу из сказок Старой Земли волосами цвета воронова крыла, алыми губами и бледной кожей. Когда в ее вену впилась игла, девочка не почувствовала боли. Ваэре ввели в кровь Таэн раствор с инопланетным существом: достигнув возраста, в котором он сможет бросить вызов хозяйке, сатид нанесет удар — скорее всего, в тот самый момент, когда девочка будет наиболее беззащитной. И тогда Таэн придется сразиться с тайными врагами, притаившимися в ее разуме.

Сатид с током крови перемещался по телу Таэн; разбуженный теплом, он быстро рос и вскоре начал искать сознание своего нового хозяина. Он делал это инстинктивно, как новорожденный ребенок ищет материнскую грудь. Изучив характер Таэн, сатид начал стараться слиться с ее разумом, и эмпатический дар девочки открыл симбиоту путь к сокровенным глубинам ее сознания. Но сатиду нужно было узнать о Таэн как можно больше, и под его влиянием она начала видеть сны о своем прошлом.

Сатид неторопливо исследовал память девочки, узнавая обо всем, что с ней случилось с момента рождения, с самого первого произнесенного ею слова; ему нужно было знать самые мельчайшие подробности. Вместе со своей хозяйкой сатид учился ходить, говорить и рассуждать. После того как она украла в булочной крендель, поделив добычу с подружками в ближайшем переулке, сатид понял, что такое нечестность, а благодаря первой лжи Таэн он узнал, что такое хитрость. Таэн продолжала видеть сны, не замечая поселившегося в ее сознании чуждого существа.

Вернувшись в прошлое, девочка вспомнила, как в двухлетнем возрасте она сидела на коленях матери, играя ракушками, а порывы шквального ветра колотили в окна и дождь хлестал как из ведра, с шипением заливая очаг через каминную трубу. Таэн сосредоточенно перебирала свои ракушки; в доме двоюродных братьев она чувствовала себя неуютно. Но на кровати лежал больной дядя Эверт, и мама ухаживала за ним, пока Эмиен с отцом отправились на шлюпе в море.

Опять прогремел гром, да так сильно, что затрясся весь дом. Девочка прижалась к груди матери, стискивая в кулачках маленькие ракушки. Внезапно ей стало до того жутко, что она едва могла дышать. Таэн молча давилась, не в силах сделать вдох, ее лицо побагровело, но она старалась не плакать, потому что обещала сидеть тихо, чтобы дядя Эверт мог поспать. Но воздух вдруг стал густым, как сироп, грудь наполнилась резкой болью, у Таэн закружилась голова. Слезы беззвучно потекли по ее щекам на воротник шерстяного платья.

Почувствовав, что дочка дрожит, мать приподняла ее и заглянула ей в лицо:

— Да что с тобой такое, детка?

Но Таэн не могла объяснить, что только что увидела, как ее отец борется за жизнь, запутавшись в сети под темным килем шлюпа. Она была слишком мала, чтобы понять, что такое смерть, поэтому просто положила голову на плечо матери и заплакала.

Сатид, чувствуя ее смятение, еще глубже погрузился в воспоминания девочки.

Спустя три дня рыбаки привели домой Эмиена. Таэн услышала, как по кухне прошаркали тяжелые башмаки, потом из соседней комнаты послышались тихие голоса, и вдруг мать горестно вскрикнула. Испуганная Таэн заглянула в дверь, сжимая в руках тряпичную куклу. Она увидела Эмиена, облаченного в рыбацкую робу, рядом с ним стояли незнакомые люди. С одежды брата капала вода, и он не поднимал глаз, пока рыбаки объясняли, что произошло.

— Он дрейфовал за рифами, там мы его и нашли. Шторм слегка потрепал шлюп, но все это можно починить. Корабельный мастер все сделает, и даже задарма.

Таэн увидела, как мать вскочила с кресла.

— А Марл? Что случилось с Марлом?

Незнакомый рыбак передернул плечами.

— Ничего не могу сказать, хозяйка. Акулы от него мало что оставили. Мальчик ваш знает, но не говорит.

— Эмиен? — вдова Марла перевела заплаканные глаза на сына и хотела его обнять, но мальчик уклонился, не встречаясь с матерью взглядом.

Поняв, что произошло что-то очень плохое, Таэн стремглав выбежала из дома, полного чужих людей. Она спряталась в сарае за козьим загоном и долго лежала в пыльной темноте на ароматном сене. Несчастная и одинокая, девочка прислушивалась к звону колокольчиков и печальным крикам голубей, ожидая, что услышит голос возвращающегося домой отца, но слышала только возгласы деревенских мальчишек, которых послали ее искать. Таэн не отвечала на их отчаянные крики. Лишь после заката солнца, когда из гавани подул холодный ветер, а выцветшая вывеска гостиницы замоталась над опустевшими улицами, скрипя, как стариковское кресло-качалка, девочка вернулась домой.

Чужие люди уже ушли, но горе матери разрывало душу Таэн, заставляя видеть кошмарные сны о разбитых вдребезги надеждах; а ночью дядя Эверт начал кричать…

Заинтересованный сатид наблюдал, как девочка спряталась за ящиком с бельем, закутавшись в зимние одеяла и зажав уши… Но все равно она слышала, как дядя хлещет ремнем и как Эмиен кричит от боли. Насилие, гнев и непонимание ранили душу Таэн, она старалась плотнее зажать уши, но крики еще долго не умолкали.

Это наказание лишь заставило Эмиена замкнуться в себе.

Прошли недели. Эмиен так ничего и не рассказал о случившемся во время шторма. Одна Таэн благодаря своему дару знала, что брат не виноват в гибели отца, но она была слишком мала, чтобы кому-нибудь об этом рассказать.

Эмиен был таким же впечатлительным, как и его сестра, и происшедшее оставило в душе мальчика незаживающую рану. И Эмиен больше никогда уже не любил своего дядю.

Эверта, казалось, это совершенно не заботило. Как было принято среди рыбаков, он взял на себя заботу о семье брата. Как и ее двоюродные братья, Таэн научилась вести себя очень тихо, когда дядя возвращался из плавания, и не попадаться ему под руку, если из-за дурной погоды флот долго оставался да якоре. Эверт всегда был замкнутым и угрюмым, но после смерти Марла и вовсе превратился в неулыбчивого молчуна. Дети всячески старались ему угодить, но что бы ни делал Эмиен, все выходило не так.

Эмиен сторонился деревенских мальчишек. Благодаря своему дару Таэн все замечала и понимала брата лучше других. Только она скрашивала одиночество Эмиена до тех пор, пока на Имрилл-Канде не появился Анскиере.

Страж штормов сумел сблизиться с мальчиком. Там, где другие видели лишь строптивость, он разглядел тоску и одиночество. Волшебнику нравилась компания Эмиена, и скоро мальчик стал ходить за Стражем штормов по пятам.

Побуждаемая сатидом, Таэн вспомнила тот год, когда ей исполнилось семь. Она была еще слишком мала, чтобы сопровождать брата и волшебника в долгих прогулках, но помнила, как Анскиере призывал птиц с моря или разгонял тучи, чтобы послать на остров солнечные лучи. Мало-помалу Эмиен снова научился смеяться, хотя после смерти отца очень долго никто не видел даже его улыбки. Благодаря Анскиере мальчик как будто снова обрел почву под ногами и наконец смог рассказать о шторме и о несчастном случае, стоивших жизни отцу. Все в деревне его простили, но к Эмиену так и не вернулась прежняя уверенность.

Весной того года, когда Таэн исполнилось восемь, разразился сильный шторм. Она побежала встречать возвращавшихся с моря рыбаков, и сатид молча наблюдал, как она во весь дух несется по переулкам. Ветер рвал ее плащ, стучал полуоторванными досками рыбных лавочек и перекатывал ветки и мелкий мусор по залитым дождем булыжникам. Таэн проскочила между рамами для просушки сетей, ежась от ветра с моря. Сегодня был знаменательный день: ее брат возвращался домой после трехнедельного отсутствия!

У самого моря Таэн перешла на шаг. Шторм бушевал вовсю, терзая воду, вздымая пенные гребни. Волны накатывались на берег, сердито ударяли о пирс. Старые просмоленные сваи причала содрогались от этих ударов.

Таэн с тревогой посмотрела на горизонт. С самого утра погода становилась все хуже, в лицо девочке летели брызги, небо застилали клочья облаков; разглядеть рыбацкие суда в такое ненастье будет нелегко. Потом Таэн, прищурившись, осмотрела гавань: несколько маленьких пришвартованных лодок у причала покачивались так сильно, что можно было полюбоваться их окрашенными в зеленовато-оранжевый цвет днищами. Приготовившись к долгому ожиданию, Таэн со вздохом присела возле грузовой лебедки.

Над ее головой болтался тяжелый ящик; ветер качал его взад-вперед, веревки скрипели. Девочка промокла до костей, и этот надоедливый звук ее раздражал. Она съежилась, закутавшись в плащ поплотнее, не сводя глаз с горизонта. И наконец в полумраке появился красный треугольник первого паруса, а вслед за ним — паруса других судов. Таэн не терпелось разглядеть «Даксен», и она не замечала, что канат, на котором висел ящик, сильно протерся у ворота.

Первая прядь троса порвалась с оглушительным треском, Таэн вздрогнула, вскинула голову и увидела, как ящик качнулся и опасно накренился. Но она так закоченела, что не смогла быстро вскочить, и канат порвался раньше, чем она отпрыгнула в сторону. Окованное железом дерево рухнуло вниз, раздавив тонкую детскую лодыжку.

Матрица сатида бесстрастно наблюдала, как вернувшиеся рыбаки нашли Таэн почти без сознания. Они осторожно подняли ящик, не зная, как утешить Эмиена, который на руках понес сестру домой. Одного из двоюродных братьев Эмиена и Таэн послали за Стражем штормов.

Но Анскиере с сожалением признался, что не может вылечить искалеченную ногу Таэн. По Имрилл-Канду все еще гулял шторм; ветер летал над крышами, воя, как Проклятые Кором. Эмиен смотрел, как Страж штормов кутается в серый плащ, как молча открывает дверь, впуская в комнату дождь, и так же молча уходит. Через час Анскиере сумел усмирить шторм настолько, что стало возможно послать лодку на большую землю за целителем. Но Эмиен так и не забыл, что Страж штормов в тот день как будто вовсе не заметил его.

Выздоравливала Таэн медленно. Сатид научился терпению и выдержке в те дни, когда она была прикована к постели, страдая от боли в ноге. Страж штормов часами сидел рядом с ней и почти перестал гулять с Эмиеном в холмах. Обиженный мальчик торчал на кухне до тех пор, пока мать не отругала его за лень.

Эмиен разом лишился и сестры и волшебника, своих единственных друзей. Он в одиночестве бродил по лугам, больше не желая никого к себе подпускать. Таэн чувствовала печаль брата, но ничем не могла его утешить. Она и сама осталась наедине со своей бедой: калеки были почти бесполезны в тяжелом рыбацком труде, а девочка знала, что никогда уже не сможет выйти в море с рыбаками.

Пока Таэн снились долгие месяцы выздоровления, сатид еще глубже внедрялся в ее разум. Медленно и осторожно он исследовал ее прошлое и в первой большой ссоре Таэн с братом нашел то слабое место, которое искал. Девочка прекрасно видела недостатки Эмиена, а благодаря своему дару хорошо понимала его. Лишенная отцовской любви и опеки, она всегда прощала брата, хотя тот при своем нелегком характере часто ее обижал. Сатид почувствовал, что в их отношениях стоит разобраться получше.

Очень осторожно сатид принялся изучать взаимоотношения брата и сестры, вплоть до самых малейших подробностей. Скоро он выяснил, что привязанность Таэн к волшебнику сильно задевала Эмиена. Сатид наблюдал, как Таэн горюет оттого, что брат отвернулся от законов чести, которым его учили на Имрилл-Канде. Матрица все больше набиралась сил и скоро слилась с разумом девочки настолько, что они стали единым целым. Мощь сатид а дала новый толчок дару Таэн, многократно усилив его.

И наконец настал тот день, когда сатид позволил девочке выйти за пределы подсознания. На панели управления над капсулой, где спала Таэн, задрожала стрелка прибора, следившего за ее состоянием. Заметив это, ваэре начали пристально наблюдать за своей подопечной: сатид наконец начал борьбу за власть над разумом человека.

Скоро Таэн снова увидит Эмиена при дворе Кисберна, но благодаря усиливающему ее дар сатиду узнает о характере своего брата гораздо больше, чем хотела бы знать…


Эмиен бежал по коридору, ведущему из королевских покоев, не подозревая, что за ним наблюдают сестра и ее инопланетный симбиот.

— Подожди! — крикнул он маленькому светловолосому пажу, который мчался впереди. — Ты же мне обещал!

Пажу было всего двенадцать лет, и при дворе Кисберна он появился недавно. Приостановившись на миг, он нырнул в коридор, который вел в королевский сад.

Эмиен сердито выругался. В бархатном колете и нарядной шелковой рубашке участвовать в гонках было не просто, и все-таки он побежал еще быстрей, выскочил в тяжелую дверь прежде, чем она закрылась, и запрыгал вниз по ступенькам. Его обжег пронзительный холод, под ногами захрустела сухая трава, схваченная морозцем. Эмиен помчался между статуями фонтана, бассейн которого был скован льдом и засыпан сухими листьями, и снова выругался, злясь, что не взял с собой плащ. Правда, мальчик, за которым он гнался, был одет в королевскую ливрею и наверняка мерз ничуть не меньше.

— Да постой же! — крикнул Эмиен. — Ты всегда нарушаешь свое слово?

Но паж не остановился. Эмиен заметил мелькание коричневой парчи за голыми кустами, с гневной гримасой перемахнул через каменную ограду и бросился вдогонку. Ветки царапали его лицо, воздух вырывался изо рта облачками пара. Скоро Эмиен почти догнал мальчика, и тот, как испуганный кролик, нырнул в густые кусты. Но Эмиен прыгнул следом и схватил его за волосы.

Паж взвизгнул от боли и споткнулся. Эмиен тоже потерял равновесие, они вместе врезались в ствол грушевого дерева.

Исцарапанный Эмиен хмуро посмотрел на пажа, из-за которого чуть не порвал свой парадный колет.

— От тебя одни неприятности! — резко бросил он.

Паж гордо вскинул голову. Он боялся юношу, но старался не показывать своего испуга и, тяжело дыша после быстрого бега, молча прислонился к дереву.

— Когда Татагрес получит аудиенцию у короля? — спросил Эмиен. — Списки были составлены сегодня утром. Наверняка ты их видел. Думаешь, я дал тебе серебряную монету за так? — Он сердито схватил пажа за воротник. — Мы с тобой заключили договор. Ты что же, хочешь нарушить его?

Побледневший паж помотал головой. Эмиен выпустил его и вытер руки о бедра.

— Так-то лучше. Я же не прошу тебя выдать государственные секреты или что-нибудь в этом роде! Ну, давай выкладывай. Когда Татагрес получит аудиенцию?

Паж сглотнул, шмыгнул носом и сдавленно пробормотал:

— Завтра. Тебе обязательно нужно было мять мой камзол?

— А тебе обязательно нужно было бегать от меня по кустам? — насмешливо спросил Эмиен. Покопался в кармане и бросил к ногам мальчика медную монету. — Вот, отдашь служанке. А если она начнет ныть, скажешь, что еще легко отделался.

Посиневший от холода паж хмуро посмотрел на монету. Дрожа, он ждал, пока Эмиен уйдет, потом с бессильной яростью наступил на монету каблуком, еще раз и еще…


В подземной капсуле на острове ваэре Таэн ощутила унижение пажа, как свое собственное. Она впервые заметила, что ее дар стал глубже и сильнее. Еще не осознавая грозящей ей опасности, девочка решила испытать свои возможности — и поняла, что может заглядывать не только в разум Эмиена, но и в сознание людей, которые находились с ним рядом. Это открытие опьянило ее. Как птенец, который только-только научился махать крылышками, но уже рвется в полет, она решила последовать за братом, чтобы посмотреть на встречу ведьмы Татагрес с королем Кисберном. Сатид не возражал. Таэн среагировала на жестокий поступок Эмиена точно так, как требовалось ее симбиоту.


Эмиен сидел в пыльной темноте секретного хода за аудиенц-залом, а сатид и Таэн ждали вместе с ним. С лихорадочным возбуждением Эмиен приник глазом к отверстию, скрытому за роскошным гобеленом. Он на пари три раза победил в поединке на учебных рапирах стражника, охранявшего вход в аудиенц-зал, и в качестве платы потребовал, чтобы ему позволили сюда прийти. Стражник не отличался живостью ума, и с помощью сатида Таэн легко уловила его мысли и чувства.

Он был рад, что ему можно расплатиться за проигрыш не деньгами, и все же не сразу согласился на требование Эмиена. Если бы юношу здесь нашли, стражник попал бы под суд за измену долгу. Но он и сам нарушил закон, запрещавший заключать пари. Доложи Эмиен капитану об их споре — и стражника лишили бы месячного жалованья. Как и многие другие при дворе Кисберна, этот воин не жаловал Эмиена: юный оруженосец Татагрес был парнем с большими амбициями и потому опасным, к тому же все знали о его вспыльчивом нраве. При дворе он быстро завоевал репутацию человека, с которым лучше не ссориться.

В то время как стражник обливался на своем посту холодным потом, боясь, что его уступчивость не доведет до добра, Эмиен рассматривал людей в зале. Пока там были только трое советников короля. Справа от трона, как всегда, сидел лорд Шолл и, прикрывая рот рукой, что-то нашептывал его величеству. Слева от Шолла сидел главный придворный колдун — этот пост обычно занимал один из трех самых доверенных колдунов короля. Татагрес в зале пока не было.

Эмиен, мальчик из бедного рыбацкого поселка, не сводил с короля глаз. Его величество король Кисберн, которому недавно исполнилось тридцать три года, был худым и сутулым. В своей тяжелой официальной мантии он походил на хлипкого кабинетного ученого, но больше всего его интересовало расширение своих владений. От острых глаз короля ничто не могло укрыться, его ум мог поспорить остротой с любой рапирой, а его захватнические аппетиты не знали предела. Правил он железной рукой, и хотя придворные поговаривали, что он слишком прислушивается к лорду Шоллу, его величество Кисберн Девятый никогда не принимал опрометчивых решений.

Эмиен с завистливым восхищением смотрел, как король отрицательно покачал головой. Лорд Шолл выпрямился в кресле, недовольно сжав губы и, кажется, собрался снова заговорить. Но король махнул рукой, заранее отметая все возражения.

И тут в дверях появилась Татагрес, и Кисберн с интересом поднял на нее глаза.

Эмиен знал, что сейчас начнется важная для его судьбы беседа, поэтому жадно приник к глазку. Сегодня его хозяйка собиралась положить конец долгим месяцам ожидания; если король одобрит предложение колдуньи, они вернутся в Скалистую Гавань с армией, и тогда Анскиере конец.

Таэн была в отчаянии. Она не выдала своего присутствия только потому, что понимала: если брату станет о нем известно, Эмиен начнет защищаться.

Татагрес вошла в аудиенц-зал с самым решительным видом. На этот раз на ней не было драгоценностей, какие носили все придворные дамы, более того, к удивлению Эмиена, она оказалась одета в кожаный мужской костюм для верховой езды: сапоги, рубашку и штаны. Все советники, кроме лорда Шолла, посмотрели на нее с суровым неодобрением, а Татагрес изящно поклонилась королю.

Она отстегнула брошку, удерживающую ее алый бархатный плащ, и привычным жестом перекинула плащ через руку. Такая уверенность восхитила Эмиена, который хорошо понимал тактику колдуньи. Королевский двор погряз в интригах и склоках, но Татагрес разом отбросила обычные женские уловки, решив полагаться лишь на свое магическое могущество. Согласно этикету, король должен был заговорить первым, но Татагрес, стоя перед его величеством, всем видом давала понять, что ее дело не терпит отлагательств.

Король наклонился вперед, сплетя на коленях худые пальцы, и с любопытством спросил:

— Вы собираетесь поведать о своих планах насчет Скалистой Гавани? В противном случае говорите как можно короче. Я уже теряю терпение и веру в успех вашего предприятия.

За спиной короля двое советников украдкой зашушукались. После того как шторм, посланный Анскиере, разнес в щепки целую военную эскадру, при дворе многие отвернулись от Татагрес. Верфи работали день и ночь, чтобы возместить понесенные флотом потери, но все равно могущество морской державы было сильно подорвано. Только лорд Шолл до сих пор поддерживал Татагрес, а он, к неудовольствию многих, все еще пользовался доверием короля.

Колдунья невозмутимо ответила:

— Если я добьюсь того, что Килмарк будет побежден, вы выполните условия нашего договора? Когда Скалистая Гавань падет, ваши корабли смогут спокойно пройти через Главный пролив, чтобы завоевать Свободные острова. И тогда вы отдадите мне ключи от башни Эльринфаэра. Верно?

Этот оскорбительный тон заставил одного из советников возмущенно вскинуться:

— Прошу прощения, ваше величество…

Король раздраженно кивнул, разрешая продолжить.

— Госпожа, вам не кажется, что потери, уже понесенные флотом, могут помешать успеху предприятия, о котором вы говорите?

Татагрес улыбнулась.

— Когда Скалистая Гавань падет, захваченные там корабли помогут возместить эти потери. — Тряхнув головой, она снова обратилась к королю: — Почему бы не завоевать Свободные острова с помощью флота Килмарка? Все знают, что его кораблям нет равных в Кейтланде. Если Килмарк потерпит поражение, все его суда достанутся вам.

Король откинулся на спинку трона и так глубоко вздохнул, что драгоценности на его одежде засверкали.

— Вы собираетесь захватить Скалистую Гавань? — нетерпеливо бросил он. — Вы шутите?

— Я не шучу, ваше величество. И если мне позволено будет действовать, я преподнесу вам эту крепость — причем целехонькой.

— Каким образом? — резко спросил король, не в силах больше сдерживать раздражение. — Для этого вам потребуется найти предателя среди приближенных Килмарка!

Сидящие рядом с ним советники тревожно заерзали. Только выражение лица лорда Шолла оставалось бесстрастным, но он не переставая играл своими кольцами, и по беспокойным движениям его рук чувствовалось: он с нетерпением ждет ответа колдуньи. Эмиену показалось, что Шолл больше других заинтересован в успешном выполнении планов Татагрес. А Таэн, благодаря усиливающему ее эмпатический дар сатиду, уловила беспокойство остальных придворных, которые прекрасно знали, что лорд Шолл поддерживает Татагрес. Им это явно не нравилось.

Видя, что ей удалось заинтересовать короля, Татагрес небрежно бросила плащ на спинку резного стула.

— Вы позволите мне сесть, ваше величество?

Король нетерпеливо кивнул.

— Так как вы собираетесь взять Скалистую Гавань? Это многие пытались сделать и раньше!

Он не упомянул, что на дне гавани Килмарка покоятся останки семи эскадр: короли, правившие Кисберном до него, не раз опустошали казну в тщетных попытках уничтожить бандитское логово.

Татагрес изящно опустилась в кресло и, устроившись поудобнее, заговорила:

— Я прибегну совершенно к другой тактике. — Ее фиалковые глаза были холоднее арктического заката. — Среди Проклятых Кором есть те, кто не прочь стать вашими союзниками. Будет ли Скалистая Гавань столь же неприступна, если ее защитникам придется биться с войском, в котором сражаются не только люди, но и демоны?