"Риск" - читать интересную книгу автора (Вулф Джоан)

Глава 18

Филип отсутствовал целый день, и я была вынуждена отправиться с Фрэнком на прогулку, не переговорив с мужем. Как обычно, я ехала верхом на Като. По приказанию Филипа мою любимую кобылку Корину перевезли из Уэл-дон-Холла в Уинтердейл-Парк, но мы оставили ее в поместье, поскольку мне не хотелось заключать ее в тесные городские конюшни.

В этот час в парке было полно гуляющих. У меня из головы все не шло письмо, которое я получила утром, поэтому я почти не обращала внимания ни на Фрэнка, ни на тех, кто приветствовал меня, пока мы объезжали Серпантин. Внезапно Като испуганно заржал и стал скакать на месте. Сперва мне удавалось кое-как удерживаться в седле, но когда он опустился на передние ноги, нагнул шею и с силой взбрыкнул задними ногами, я перелетела через его голову. Последнее, что я видела, была карета, несущаяся прямо на меня. В следующее мгновение я ударилась о землю головой, и меня накрыла черная пелена беспамятства.

Когда я открыла глаза, то увидела над собой лицо Фрэнка. Он был бледен как смерть.

— С тобой все в порядке, Джорджи? — хрипло спросил он.

Голова у меня страшно болела. Осторожно пошевелив руками и ногами, я сказала:

— Кажется, да. Но затылок болит.

— А спина? — спросил Фрэнк.

Я снова пошевелилась.

— Вроде бы все в порядке. — Я недоуменно и испуганно взглянула на Фрэнка. Я понимала, что, должно быть, свалилась с Като, но как это произошло, не помнила. — Что со мной случилось? Я упала?

— Твой мерин неожиданно взбрыкнул и сбросил тебя.

— Като? — изумленно воскликнула я. Фрэнк настойчиво промолвил:

— Джорджи, тебя надо отвезти домой. Ты очень сильно ударилась головой, когда упала, и я боюсь, что у тебя может быть сотрясение мозга.

Я подумала, что он недалек от истины, — голова раскалывалась от боли, все вокруг виделось сквозь пелену тумана.

Рядом прозвучал женский голос:

— Мы с мужем отвезем леди Уинтердейл, сэр. У нас четырехместная коляска — в ней хватит места.

— Благодарю вас, — с облегчением промолвил Фрэнк. Уверена, он всерьез подумывал о том, как же, черт побери, привезти меня обратно на лошади. И только когда он поднял меня на руки и понес к коляске, я увидела наконец своих спасителей: сэр Генри Фаррингдон, один из пострадавших от вымогательств моего отца, и его жена, провинциальная наследница.

Я открыла было рот, собираясь возразить, потом передумала. Будучи в полуобморочном состоянии, я и то сообразила, что каковы бы ни были намерения сэра Генри в отношении меня, в присутствии его жены я могу чувствовать себя в полной безопасности.

Фрэнк уложил меня на сиденье коляски так осторожно, словно я была из стекла, и сказал, что будет сопровождать меня до Мэнсфилд-Хауса и поведет за собой Като. Кому-то удалось поймать мерина и удержать его за уздечку. Я заметила, что бедное животное покрылось потом и дрожит с головы до ног.

Что-то случилось с Като — иначе бы он ни за что меня не сбросил. Но у меня слишком болела голова, чтобы думать об этом сейчас. Я слабо кивнула Фрэнку, устало опустила голову на подушки сиденья и закрыла глаза.

Леди Фаррингдон без умолку болтала всю дорогу. У нее был пронзительный визгливый голос, и каждое сказанное ею слово втыкалось в мои бедные мозги, словно булавка. Она долго разглагольствовала о том, что заставило моего мерина сбросить меня. Затем принялась расхваливать искусство, с каким правит лошадьми граф Лоури, поскольку это его экипаж чуть не задавил меня и только благодаря быстроте его реакции и силе я чудесным образом избежала смерти.

Потом она начала гадать, как-то поведет себя мой супруг, когда узнает, что его жена была сегодня на волосок от гибели.

Если бы у меня при себе был нож, я бы ее непременно прирезала — так она надоела мне к тому времени, как мы подъехали к Мэнсфилд-Хаусу.

Фрэнк передал Като и свою лошадь конюху, а сам вытащил меня из коляски. Я закрыла глаза, слушая, как он негромко благодарит сэра Генри и леди Фаррингдон. Меня терзала нестерпимая головная боль.

Фрэнк вошел в парадную дверь Мэнсфидд-Хауса, держа меня на руках. В голове моей билась только одна мысль: «Я хочу, чтобы со мной был Филип». Он ждал нас в холле.

— Что случилось? — резко спросил он у Фрэнка.

Фрэнк начал было объяснять, но я протянула руки к мужу.

— У меня болит голова, Филип, — пожаловалась я. — Скажи, чтобы меня уложили в постель.

Он взял меня у Фрэнка, и я благодарно склонила голову ему на плечо. Я слышала, как он отрывисто приказал кому-то: «Пошлите за доктором». И мы начали подниматься по лестнице в нашу спальню.

— Ты скоро поправишься, дорогая, — сказал он, укладывая меня на постель. — Доктор сейчас придет.

Я прошептала:

— То же самое случилось с Анной.

— Нет. — Он присел на край кровати и взял меня за руку. — Анна была без сознания несколько дней. Знаю, Джорджи, тебе сейчас очень больно, но это пройдет.

Я посмотрела на него и с трудом выговорила:

— Ты двоишься у меня в глазах.

Он улыбнулся и заметил:

— Тебе повезло.

Страх постепенно стал отступать. Если он шутит, то, значит, все не так уж серьезно, как мне казалось.

Я рассказала ему, что случилось в парке, а напоследок добавила:

— Кто-то прислал мне письмо, Филип. Оно в книге на столике.

Он поднялся и подошел к столу. Я услышала шуршание разворачиваемой бумаги.

— Понятно, — тихо промолвил он.

В дверь постучали, и раздался голос Кэтрин:

— Я могу чем-нибудь помочь, Филип?

Филип открыл дверь.

— Да. Помоги Джорджи раздеться и уложи ее в постель. Скоро придет доктор. Я хотел бы пока осмотреть Като.

— Конечно, — сказала Кэтрин. Она приблизилась к кровати, и дверь за Филипом захлопнулась.

Доктор осмотрел меня, обнаружил несколько синяков на плечах и спине и подтвердил диагноз: сотрясение мозга.

— Вам станет лучше уже через несколько дней, леди Уинтердейл, — сказал он мне, — но вы не должны вставать с постели, пока у вас не перестанет двоиться в глазах. И даже после этого постарайтесь соблюдать осторожность еще несколько дней. У вас сотрясение мозга, и вам следует отдохнуть.

Я не спорила с ним. Во-первых, мне действительно было плохо, а во-вторых, будучи сестрой Анны, я вряд ли бы стала легкомысленно относиться к головной боли.

После ухода доктора ко мне зашел Филип, я спросила, удалось ли ему что-нибудь разузнать.

— Като ни с того ни с сего словно взбесился, — ответил он. — Стэнтон говорит, что мерин брыкался, как одержимый. Он сбросил тебя прямо под колеса фаэтона Лоури. Слава Богу, тот в последнюю секунду успел свернуть. Если верить Стэнтону, он только чудом не задавил тебя.

Я вцепилась в покрывало дрожащими пальцами.

— А еще эта записка, засунутая в библиотечную книгу, — добавила я. — Филип, как ты думаешь, что, если кто-то специально подстроил все это с Като?

Он помолчал, потом промолвил:

— По-моему, это невозможно, Джорджи. Като седлал сам Фиск.

Я прищурилась, стараясь получше рассмотреть выражение лица своего супруга.

— Что тебе удалось обнаружить в конюшне?

— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться. Тебе надо отдохнуть, милая моя. Завтра утром тебе станет гораздо лучше.

Я раздраженно перебила его:

— Я не успокоюсь, пока не скажешь, что ты узнал. Не скрывай от меня ничего, Филип.

Наступила пауза: как видно, он раздумывал, стоит говорить или нет. Наконец он произнес:

— Ну хорошо, слушай. У Като на правом боку открытая ранка. Похоже, кто-то кинул в него остро отточенным камнем.

У меня перехватило дыхание.

— Но ведь в парке было так многолюдно, Филип! Как в такой толпе можно бросить камень?

— Стэнтон говорит, что вы проехали чуть дальше под деревья, туда, где кончаются тропинки. Кто-то мог спрятаться там и стрельнуть в Като камнем из рогатки.

Я недоверчиво заметила:

— Не представляю, кто из жертв моего батюшки способен спрятаться в кустах с рогаткой.

— А им и не обязательно делать это самим, — мрачно возразил Филип. — Разве мало в Лондоне негодяев, которых можно нанять за весьма умеренную плату?

Он был прав. Если Като и в самом деле скакал и брыкался, то вполне вероятно, что все произошло именно так, как предположил Филип.

Я шумно вздохнула и промолвила:

— Хорошо, что ты мне об этом сказал, Филип. Я бы извелась от беспокойства, гадая, что произошло.

— Этого-то я и боялся. — Он подошел к постели и слегка сжал мою руку. — Не волнуйся, дорогая. Я непременно разузнаю, кто стоит за этим происшествием.

Голова у меня разболелась, я не могла вымолвить ни слова в ответ, только молча кивнула, закрыла глаза и свернулась калачиком под одеялом. В ушах у меня звенело, и я не слышала, когда он покинул комнату.

Прошло четыре дня, прежде чем я наконец встала с постели. У меня все еще немного болела голова, но в глазах двоиться перестало, звон в ушах пропал и мне так надоела моя комната, что даже вид леди Уинтердейл, в одиночестве вкушавшей завтрак в столовой, не поверг меня в уныние.

— Джорджиана, — промолвила она с любезной улыбкой. — Как хорошо, что ты встала.

К моему удивлению, она произнесла это вполне искренне.

— Благодарю, леди Уинтердейл, — сказала я. — Мне сегодня гораздо лучше.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, когда узнаешь, что я сама составила меню на эту неделю, — продолжала она. — Не хотела тревожить тебя по пустякам.

— Ну конечно, не возражаю, — ответила я. — Еще раз благодарю вас, вы очень предупредительны.

Я прошла к буфету и взяла себе кофе и яичницу.

— Капитан Стэнтон приходит сюда каждый день и справляется о тебе, — сказала леди Уинтердейл.

— Да, — обронила я. — Бетти приносила мне от него цветы.

Букеты весенних цветов от Фрэнка поступали в мою спальню каждое утро со дня того несчастного случая.

Я подняла глаза и поймала на себе ее подозрительный взгляд.

— Мы с капитаном Стэнтоном знакомы с малолетства, — попыталась оправдаться я.

— Позволь дать тебе мудрый совет, Джорджиана, — сказала леди Уинтердейл. — Когда молодой красивый военный оказывает знаки внимания замужней женщине, это может дать повод к различным слухам.

Дрожа от гнева, я возразила:

— Позвольте вам заметить, леди Уинтердейл, что мне до смерти надоели разговоры о том, что подумают в свете. Если мой муж не возражает против нашей дружбы с Фрэнком, это больше никого не касается!

Леди Уинтердейл, вытянув острый нос, взглянула на меня поверх чашки с кофе.

— Вот как, — промолвила она. — А кто тебе сказал, что твой муж не возражает против этой дружбы?

— Ну конечно, он не против, — отрезала я. — Почему он должен запрещать мне это?

Леди Уинтердейл заявила со всей прямотой:

— Ты приехала в Лондон, не имея ничего, кроме хорошенького личика и милой улыбки, Джорджиана, и ты стала графиней. Не будь же дурочкой, не настраивай против себя Филипа, общаясь с бывшими ухажерами.

— Фрэнк вовсе не ухажер! — горячо возразила я. — У Филипа нет оснований меня ревновать, и он это знает!

— Неужели? — насмешливо заметила леди Уинтердейл и, поставив чашку, поднялась из-за стола. — Подумай о том, что я сказала, дорогая моя. Я понимаю, супружеская жизнь с таким человеком, как Филип, может явиться потрясением для невинной девушки, но если твой брак тебя разочаровал, следует по крайней мере сохранить видимость респектабельности. Нельзя бросать тень на фамилию Уинтердейлов.

Такой человек, как Филип? Вот уже второй раз мне приходится это слышать. Что она имеет в виду? Она что, считает, что Филип силой принуждает меня к исполнению супружеского долга?

Дверь за ней закрылась, и я осталась одна.

Эта женщина просто невыносима, думала я. В ней совершенно отсутствуют искренние чувства. Ее заботит только внешняя респектабельность.

И она ошибается в отношении Филипа.

По крайней мере в том, что касается моего отношения к браку с ним.

Но может быть, она права насчет отношения Филипа к Фрэнку?

Я отодвинула тарелку с нетронутой яичницей, глотнула кофе и попыталась вспомнить, что произошло за прошедшие четыре дня.

Я была больна, и Филип спал на кровати в гардеробной. Он сказал, что делает это, чтобы не потревожить меня. Я попыталась возразить, утверждала, что буду спать гораздо лучше, если он ляжет рядом, но он не послушал.

По правде говоря, мне было больно, что он покинул меня.

Но неужели он думает, что я влюблена в Фрэнка?

Что ж, сегодня я чувствую себя прекрасно. У него больше нет повода спать в гардеробной. Я подожду и посмотрю, как он поведет себя сегодня ночью.

Я отставила чашку с кофе и мысленно пожелала, чтобы мы никогда не уезжали из Уинтердейл-Парвд.

В тот же день мы с Кэтрин поехали к герцогине Фэркасл на концерт. Первым, кого я увидела, войдя в музыкальный салон, был лорд Ротерэм. Его трудно было не заметить, поскольку он направлялся прямо к нам с решительностью, в которой таилось нечто большее, чем просто желание поприветствовать нас.

— Леди Кэтрин, — промолвил он, приблизившись к нам. — Как я рад снова вас видеть. — Его карие глаза так и светились от счастья.

Камень свалился у меня с души.

— Лорд Ротерэм, — ответила Кэтрин.

Я взглянула на нее — она сияла. Так-так-так, подумала я. Похоже, когда у лорда Ротерэма закончится период траура, Кэтрин получит предложение руки и сердца.

От будущего герцога!

— Вы, вероятно, помните мою подругу леди Уинтердейл, — продолжала Кэтрин.

— Конечно. — Будущий герцог отвесил мне учтивый поклон. — Но когда мы виделись с вами в последний раз, вы еще были мисс Ньюбери. Позвольте поздравить вас, леди Уинтердейл, и пожелать вам счастья.

— Благодарю вас, милорд, — сказала я.

— Моя матушка пригласила сегодня еще нескольких гостей послушать, как вы играете, леди Кэтрин, — сказал лорд Ротерэм. — Позвольте вам их представить.

Он подвел нас к супружеской паре, и я тут же узнала Чарльза Говарда — того самого джентльмена, которого мой батюшка вынудил обратиться к ростовщикам, чтобы выплатить требуемую сумму.

Лорд Ротерэм приступил к церемонии знакомства:

— Леди Уинтердейл, леди Кэтрин, позвольте представить вам мистера и миссис Говард. — Он посмотрел на Кэтрин. — Миссис Говард большая любительница музыки и выразила желание послушать вашу игру, леди Кэтрин.

Кэтрин зарделась от смущения и удовольствия.

Мы с Чарльзом Говардом молча воззрились друг на друга, пока остальные беседовали о том, какую пьесу выберет сегодня Кэтрин.

— Вы уже оправились после несчастного случая, леди Уинтердейл? — негромко спросил он меня, и я не могла не отметить злорадный блеск в его голубых глазах.

— Да, благодарю вас, — спокойно ответила я.

— Ваша жизнь в опасности, не так ли? — продолжал он так же тихо.

Я внутренне съежилась от его слов.

— Мне так не кажется.

— Не кажется? — Он смахнул невидимую пылинку с рукава. — Подумайте сами, вы заставили Уинтердейла жениться на себе, а спустя всего две недели чуть не попали под колеса экипажа.

Я уставилась на него, не веря своим ушам.

— На что вы намекаете?

— Об этом говорит весь город, леди Уинтердейл, — насмешливо ответил он.

— Чарльз, — обратилась к нему миссис Говард, — нам пора занять места. Начинается концерт.

Я наблюдала, как худощавый светловолосый молодой джентльмен и его жена усаживаются в креслах в середине ряда. Потом я повернулась к Кэтрин и лорду Ротерэму.

— Я занял нам места в первом ряду, — сказал он мне. — Пройдемте туда. Полагаю, миссис Робертсон начнет с концерта для арфы.

Я просидела весь концерт в крайне подавленном настроении. Неужели по Лондону гуляют слухи, что Филип виноват в том, что со мной случилось?

Если это так, подумала я, то эти сплетни распространяет истинный виновник.

Он намеревается разделаться со мной и одновременно сделать так, чтобы подозрение пало на Филипа.

При мысли о том, что я столкнулась с дьявольски хитрым противником, мне стало страшно не на шутку.

Когда приеду домой, то непременно переговорю с Филипом, решила я. Он что-нибудь придумает, чтобы сладить с этим коварным злоумышленником.

К тому времени, как мы с Кэтрин вернулись с концерта, Филип уже заперся в библиотеке со своим поверенным в делах. Я поднялась вместе с Кэтрин наверх в ее гардеробную.

— Итак, Кэтрин, — начала я, — не пора ли мне все рассказать? Что происходит между тобой и лордом Роте-рэмом?

Ее щеки порозовели, а глаза засверкали, словно звездочки.

— О, Джорджи, он сделал мне предложение!

Я горячо обняла ее:

— Я так счастлива за тебя, дорогая! По-моему, он очень приятный человек.

— Да, да. И он так страдал все эти годы. Его жена была очень больна, ты ведь знаешь. Мне кажется, он немного винит себя за то, что хочет жениться почти сразу после ее смерти, но те последние годы, что они провели вместе, были полны боли. Он заслуживает счастья. И… о, Джорджи, я так его люблю!

— Я уверена, ты сделаешь его счастливым, — сказала я. — А он, в свою очередь, является тем серьезным, глубоко чувствующим человеком, который и тебе подарит счастье.

Она улыбнулась, и улыбка сделала ее лицо чрезвычайно привлекательным.

— А что скажет об этом твоя матушка? — спросила я. — Она будет на седьмом небе, когда ты станешь герцогиней.

Кэтрин бросила на меня озорной взгляд.

— Мы с Эдвардом решили, что с объявлением о помолвке Лучше подождать до конца его траура. Наши родители пока ничего не знают. Не думаю, что герцогиню удивит это известие, а вот мама точно удивится.

Я засмеялась:

— Она замучает тебя расспросами.

Кэтрин округлила глаза.

— Это уж точно.

Я помрачнела и спросила:

— Кэтрин, до тебя тоже дошли слухи о том, что в моем падении с лошади виноват Филип?

Она испуганно покосилась на меня:

— Нет, я ничего такого не слышала. А разве это так?

— Кое-кто сказал мне, что об этом говорит весь Лондон.

— Это безумие, — сказала Кэтрин. — Зачем Филипу подстраивать все это?

— В свете считают, что я вынудила его жениться на мне, и теперь он пытается от меня избавиться.

Кэтрин потупилась.

— Я не верю этому, — промолвила она несколько неуверенно.

«О Господи, — подумала я, — если даже Кэтрин считает, что это возможно, то…»

— Да и как можно в это поверить? — подхватила я. — Филип может причинить мне не больше зла, чем лорд Ротерэм — тебе.

Это прозвучало довольно резко. Признаться, я рассердилась на Кэтрин за отсутствие в ее словах твердой уверенности.

— Я немного устала, — сказала я, поднимаясь с шезлонга. — Пойду посплю немного перед обедом.

— Правильно, Джорджи, — мягко промолвила она. — Не следует переутомляться — ты же первый день как встала с постели.

Я улыбнулась, еще раз пожелала ей счастья и вышла в коридор, направляясь в свою комнату. Там я села за письменный стол и составила коротенькую записку Филипу, а затем попросила одного из лакеев отнести ее в библиотеку. Он не должен уйти из дома, не повидавшись со мной. Нам предстоял очень серьезный разговор.