Джин Вулф Марионетки

За восемь часов до посадки на планету Сарг в пластиковую клетку размером два на четыре метра, игравшую во время всего путешествия роль кают-компании, подбросили листовку.

В ней было сказано, что с посадкой на Сарг мы попадаем в совершенно иной мир.

Я выбросил листовку в мусорную корзину.

Конечно же, посадка на Сарг означала возможность окунуться в совершенно иной мир.

Можно было ожидать каких-нибудь необычных световых, звуковых эффектов, новых запахов, но на Сарге все по-другому. Дневной свет был смешан в желтый спектр, поэтому все выглядело старым и походило на матовое золото. Воздух был чистым и прозрачным. Здесь не было фабрик и заводов, и не существовало местных форм жизни, которые были бы опасны для колонистов. С Земли, к тому же, сюда завезли привычные для глаз растения.

Я заметил калифорнийские сосны, среди которых было бесчисленное количество одичавших экземпляров «Глории» и «Чайной».

Стромболи — человек, на встречу с которым я прилетел — прислал за мной легкую повозку с возницей. Если вы не хотите иметь промышленность, то необходимо примириться с отсутствием некоторых вещей — я бы даже сказал, очень многих, — поэтому я имел счастье присмотреться к поросшим травой холмам и вьющимся по скалам растениям. Кажется, я сказал что-то насчет цветов, потому что возница поинтересовался:

— Синьор занимается искусством?

— О, нет. Я кукловод. Но я сам делаю и раскрашиваю свои куклы. Если, конечно, это можно назвать искусством, то может быть, хотя я стараюсь, чтобы это было именно так.

— Это я и имел в виду. Почти все, кто приезжает к хозяину, занимаются куклами. Ящик, который вы везете с собой, пульт управления, синьор?

— Да. — Я приоткрыл упаковку и показал ему рычажки и регуляторы.

— У хозяина тоже есть такие, — кивнул возница. — Ну, может, не в точности, но очень похожие. Не могли бы вы, синьор… — Он взглянул на футляр, где хранилась Харита. — Время пройдет незаметно.

По моему приказу она открыла глаза и села рядом с нами, потом запела чистым, звонким голосом. Харита на голову выше меня, у нее светлые волосы, длинные ноги и тонкая талия.

Благодаря этому она была, как я думал, немного гротескной пародией на милую девушку.

Я приказал ей поцеловать возницу.

— Вы настоящий артист, синьор. Весьма неплохо.

— Я забыл сказать, что ее зовут Харита, поскольку именно этого ожидает от нас публика.

— О, да, синьор, вам это удалось!

Я приказал Харите протанцевать по дороге, потом забраться в футляр и закрыть глаза.

— О, синьор! Это настоящее мастерство. Какие прыжки! Каждый умеет прыгнуть пару раз, но так долго, да вдобавок еще на столь неровном грунте и так быстро… Я знаю, как это сложно. Это достойно уважения.

— У меня получается так же, как и у вашего хозяина? — спросил я.

— Нет, — покачал головой возница, — хозяин это делает лучше. Я видел многих. Они приезжали к хозяину. Но среди всех он самый лучший. Думаю, он будет доволен, увидев ваше искусство.

Дом в итальянском стиле был гораздо меньше, чем я ожидал. Однако, он был окружен большим, слегка запущенным садом. Возница заверил, передавая меня синьоре Стромболи, которую я заметил наблюдающей из окна, когда мы были еще на дороге, что займется моим багажем. Волосы этой дамы были седыми, но гладкая оливковая кожа лица и прекрасные черные глаза напоминали о былой красоте.

— Здравствуйте. — Она протянула руку. — Я рада, что вы приехали к нам.

Я ответил, что это большая честь для меня.

— Нужно большое мужество, чтобы путешествовать среди звезд. Когда-то в молодости мой муж отправился в космос, чтобы немного заработать, а я осталась дома, так как полет стоил больших денег, и он полетел один со своими куклами. Я ждала несколько лет, но в конце концов, он вернулся.

— Вы были тогда очень одиноки, — заметил я.

— Естественно. Сейчас, когда мы осели здесь, не многие могут позволить себе посетить нас. Здесь красиво, правда? Но пусто. Мы с мужем здесь совершенно одиноки. Но это хорошо. Вы, наверное, хотите умыться с дороги? Потом я проведу вас к нему.

Я поблагодарил ее.

— Мой муж будет любезен с вами. Он любит молодых, которые владеют столь древним искусством. Но прошу вас, не задумывайтесь над тем, что он вам покажет. И не советую спрашивать, как он это делает. Он сам, если захочет, покажет, и наверняка, очень многое.

Все так и оказалось.

Я даже подумать не мог, что возможно такое счастье. Он был очень великодушен, однако пополудни отправился на тренировку, которую проводил в одиночестве в комнате с зеркальными стенами. Спустя какое-то время я знал уже все, о чем когда-либо слышал, за исключением знаменитого забавного клоуна Занни. Стромболи показал мне, как держать в движении сразу пять кукол, как быстро осуществлять движение каждой в отдельности, создавая при этом ощущение, что ими управляют пять разных операторов. Насколько мне удалось запомнить, я никак не мог отделаться от мысли, что у него есть где-то еще один оператор.

— Когда-то это были маленькие куколки, — сказал Стромболи. — Вы что-нибудь читали об этом? Самые большие едва достигали метра и двигались при помощи шнурков. В те времена никто не мог управлять более, чем четырьмя куклами. Представляете, синьор? Сейчас такие, как мы с вами, можем управлять большим количеством. Скоро можно будет держать под контролем одновременно шесть кукол. Да, это вполне возможно. На мой гроб будут бросать цветы, повторяя: «Он мог управлять шестью одновременно!»

Я сказал, что был бы счастлив, если бы управился хотя бы с тремя.

— Я научу вас, синьор. Уже сейчас вы способны делать довольно сложные трюки. Но только с одной куклой. А чтобы освоить движения тремя одновременно, нужно иметь три куклы и постоянно тренировать пальцы. Вы освоили женский голос, можете говорить и петь. С этим как раз вся загвоздка. Я уже стар, мой голос не так глубок, как когда-то. Но когда я был в вашем возрасте, то говорил настоящим басом и использовал специальную аппаратуру, создавая женский голос. И даже сейчас… Послушайте.

Три его девушки — Джулия, Лючия и Рафаэла — вышди вперед. Какое-то время они просто хихикали, потом, после перешептывания, запели арию Роситы из «Севильского цирюльника». Джулия пела колоратурным сопрано, Лючия — контральто, а Рафаэла — меццо-сопрано.

— Вы можете использовать запись, — предупредил меня Стромболи. — Это очень просто — записать что-то, а потом обманывать. Правда, хорошая публика сразу же распознает это и попросит продемонстрировать что-нибудь еще. И что тогда? Так что я не советую вам делать подобное. Вы знаете, как я научился этому фокусу?

Я выразил заинтересованность.

— В самом начале, когда я еще не был женат, мне приходилось имитировать только мужчин. Иногда, правда, удавалось воспроизводить фальцет, дававший приблизительное подобие женского голоса. Потом я женился и Мария стала помогать мне. Я не всегда работал один. Жена часто управляла простыми движениями и создавала женские голоса.

Я понимающе кивал.

— Как я мог научиться. Когда я говорил: «Мария, сегодня ты будешь сидеть в зрительном зале», она отвечала: «Нет, этим займусь я, у меня получается лучше». Так что же делать? Я собрался и надолго отправился в межзвездное турне. Мария же осталась дома. Когда я вернулся, то уже мог делать то, что вы видели сегодня.

Джулия, Лючия и Рафаэла поклонились до земли.

С синьором Стромболи мы распрощались накануне моего отлета с Сарга. Мой корабль улетат после полудня, а тренировки знаменитого кукловода были священным ритуалом, нарушить который невозможно. Поэтому прощальный обед был дан вечером накануне моего отъезда. Мы пили итальянское вино, пели песни. Кроме нас троих, никого больше не было. Когда рано утром я собрался упаковывать свои вещи, то не мог найти пару туфель. После долгих безуспешных поисков я послал их ко всем чертям и вручил багаж слуге, еще раз попрощался с синьорой Стромболи и вышел во двор, ожидая повозку в возницей.

Прошло пять минут, потом десять. У меня была масса времени, несколько часов, но я заволновался. «Что же могло задержать его?» — подумал я, но тут раздался стук копыт, грохот колес и из-за угла дома появился экипаж. Однако, возница был другой, вернее, была: темноволосая девушка в розовом платье, которую я видел в этом доме впервые. Она остановила повозку возле меня, легким движением руки указала на багаж, сложенный возле моих ног, и произнесла:

— Садитесь. Антонио внезапно заболел и синьор приказал мне отвезти вас. Меня зовут Лили. Вы слышали обо мне?

Я сел рядом с ней и ответил, что не слышал.

— Вы приехали к синьору Стромболи и ничего не слышали обо мне? Ах, какой ужасной может быть слава! Когда-то все только обо мне и говорили, именно поэтому он отрекся от меня. Сейчас он живет со своей женой и хочет, чтобы все считали его преданным и любящим мужем… Хотя мой домик так близко отсюда.

Я заметил, что по-соседству не видел ни единого строения.

— Достаточно сделать несколько шагов, чтобы увидеть его! — Она взмахнула кнутом, и мы тронулись в путь. — Мария не знает этого, но для ее мужа он в нескольких шагах. Дурак, разве что старый. Вы думаете, что и я старая?

Она откинулась назад, повернув голову так, чтоюы я мог разглядеть ее в профиль: курносый носик и полные карминовые губы.

— Грудь у меня еще в полном порядке. Может, я немного прибавила в талии и бедрах, но это неплохо.

— Вы очень красивая, — сказал я.

Это было именно так, хотя под слоем макияжа можно было разглядеть сеточку морщин.

— Красивая, но выгляжу старше своих лет.

— Года на два.

— О, нет, значительно больше, — рассмеялась она. — Я нравлюсь вам?

— Вы бы понравились любому.

— Понимаете, я не являюсь девушкой для постели. Конечно, с синьором Стромболи я была близка, но с другими мужчинами очень редко и никогда не продавалась ни за какие деньги.

Колеса стучали по каменной мостовой.

— Неподалеку есть одно местечко, — немного помолчав, сказала она.

— Полянка с цветами и травкой, рядом журчит ручей…

— Я должен успеть на звездолет.

— У вас еще два часа до старта. Второй час вы проведете в кресле в здании космопорта, отдыхая перед полетом и вспоминая обо мне.

Я покачал головой.

— Вы сказали, что синьор многому научил вас. Меня тоже.

Ее нога коснулась моей.

— Мне жаль, — сказал я, — но есть еще кто-то.

Это была неправда, но в таком положении, как мне казалось, она была лучшим выходом из положения.

— Кто-то, кому я не могу изменить, если хочу сохранить душевный покой.

Девушка промолчала.

Лили подвезла меня к входу в космопорт и помогла перенести багаж на транспортную ленту. Когда мои чемоданы уехали в здание космопорта, она легко вскочила в экипаж, стегнула лошадь кнутом и через минуту грохочущая повозка скрылась в облаке пыли.

У входа в космопорт робот-уборщик почистил от этой пыли мою одежду рычагами-щетками.

Как я и надеялся, в запасе оставалось около двух часов. Я провел их, листая журналы и разглядывая горы, которые вынужден буду вскоре покинуть.

— Внимание! Пассажирам, вылетающим в систему Сол и Вега, просьба пройти к стойке номер пять! До отлета остается пятнадцать минут!

Я не спеша поднялся и направился к пятой стойке, и вдруг остановился, как вкопанный. Ко мне двигалась знакомая по фотографиям фигура.

— Сэр!

Это звучало раскатисто: «Сэээээррррр!», с интонацией, наводившей на мысль о звуке, который мог бы издать хоботом пьяный слон.

— Сэр!

Большой живот был обтянут камзолом с гранатовым поясом шириной в мою ладонь.

— Сэр! Ваши туфли! Они у меня!

Это был Занни, совершенное творение Стромболи. В его огромной ладони мои туфли выглядели так, что я тут же почувствовал свою ничтожность. Люди смотрели на нас, споря друг с другом, правда ли, что это Занни, или нет.

— Мой хозяин очень беспокоился, — кричал Занни. — Можете мне не поверить, но я бежал всю дорогу.

— Спасибо, — пробормотал я.

Я взял туфли и одновременно оглянулся по сторонам, ища взглядом Стромболи. Он должен быть где-то здесь.

— Мой хозяин, — продолжал Занни театральным шепотом, который, однако, был отлично слышен, по крайней мере, на первых двух этажах здания, — знает о вашем разговоре с Лили. Как вам известно, сэр, нашу планету иногда называют Планетой Таинстренных Роз. Поэтому он просил бы вас сохранить услышанное в тайне.

Я кивнул и, наконец, заметил Стромболи. Он стоял в дальнем углу космопорта с ничего не выражавшим лицом и только пальцы бегали по переносному пульту управления.

— Джорури! — удовлетворенно кивнул я.

— Джорури, сэр? — переспросил Занни.

— Японский театр кукол. — Я усмехнулся. — Кукловоды там видны, но публика делает вид, что не замечает их.

— О, тут я полный профан, сэр. В этом разбирается мой хозяин. Но, может, так и должно быть?

— Может… Ну все, я должен идти, чтобы не опоздать на корабль.

— ТЬо же самое вы говорили и Лили. Мой хозяин просил передать вам, что он был когда-то таким же молодым, как и вы. Он надеется, вы твердо знаете, кому останетесь верны, хотя сам он этого никогда не знал.

Я подумал о морщинках на лице Лили, которые заметил под слоем грима, потом о лице Хариты — розовом, пышащем здоровьем.

С туфлями в руке я поднялся на борт звездолета и спррятался в свою пластиковую коробку.