"Повелитель Огня" - читать интересную книгу автора (Бабицкий Александр Григорьевич)

Глава первая

— Я не поеду ни в какую Минору!

— Что?

— Не поеду!

— Поедешь!

— Не хочу!

— Почему?

Зихий замялся. Как ответить на этот вопрос — почему юный сын вождя племени Синих Лесов не хочет отправиться в Минору, блистательную столицу королевства Лайтии? Разве юноша, которому едва исполнилось девятнадцать зим, не хочет вырваться из скуки и однообразия, кроме которых трудно найти что-то еще в пусть родном, но глухом краю, и очутиться в центре мира Людей, где столько нового, интересного, невиданного, немыслимого? Отцу ведь не скажешь: «Сердце мое не хочет ехать в столицу; душа моя сжимается в предчувствии чего-то смутного, огромного, таинственного, опасного и не хочет покидать родные места, которые еще месяц назад казались опостылевшими и надоевшими». Отец, суровый воин с сердцем безжалостным к врагам и к друзьям не слишком ласковым, просто не поймет этого и еще обзовет трусом. Зихий посмотрел в окно, в котором за зелеными ветвями клена виднелась знакомая с детства картина — два поросших лесом холма, между которыми тянулась вымощенная желтым камнем достаточно широкая (две запряженные четверками лошадей колесницы могли свободно разъехаться) дорога с высокими, в человеческий рост, каменными столбами посередине через каждые тысячу шагов. Именно по этой дороге через три дня вождь племени Синих Лесов вместе с сыном должны будут отправиться в Минору. Отец ничего не сказал Зихию относительно цели путешествия, кроме того, что так нужно. Урсус думал, что сын обрадуется поездке в столицу, где был еще совсем мальчишкой, семь лет назад. Зихий в последнее время стал заметно скучать дома. Отец еще не подпускал его всерьёз к делам управления племенем, а развлечений здесь не было никаких, если не считать двух видов охоты — на зверей и на девушек. Будущий вождь преуспел и в первом, и во втором — не только члены племени Синих Лесов, но и многие из соседних племен уже знали о Зихие, непревзойденном стрелке из лука и отъявленном бабнике. В подтверждение меткости его стрел каменные стены были увешаны головами волков, белых рысей, лесных кабанов, ворлоков, этих громадных полумедведей-полульвов, орлисов, птиц, тень от крыльев которой сравнима с сенью двадцатилетнего дуба, и даже главного самца неуловимых урунгов, к которому человеку не сможет приблизиться ближе чем на двести шагов при всем желании. В доказательство же многочисленных успехов Зихия на поприще любви по комнатам дома вождя, по закоулкам его двора, конюшен и кузницы бегало несколько еще неуклюжих, неуверенно стоящих на ногах незаконнорожденных отпрысков знатного рода Древославных. Урсус не знал, чем ему гордиться больше — зоркостью глаз и твердостью руки сына или его другой мужской доблестью. Как не знал вождь, чего ему больше опасаться: того, что слава Зихия-лучника дойдет до владыки Лайтии, Эбенора, который уговорами и посулами набирал в свою дружину телохранителей славных воинов вне зависимости от происхождения и долга перед их племенами, или того, что его многочисленные внуки вырастут и рано или поздно в роду Древославных начнутся распри и грызня за больший кусок земли и лучшее место за столом Собрания Лучших.

В общем, Зихий был сын как все сыновья всех отцов, приносящий и радости и огорчения, вызывающий в родительском сердце и гордость, и опасения. Но с того холодного вечера, когда тающие снега наполняли воздух своим чистым дыханием и в звездном небе то и дело мелькали тени просыпающихся после долгой спячки летучих мышей, многое, очень многое изменилось. От могущественного гостя вождь узнал, что его сыну судьбой приготовлено трудное испытание, которое в конце опасного пути принесет ему славу, которая будет жить в памяти многих поколений всех Людей. И начнется испытание с того, что Зихий должен отправиться в Минору.

И вот Урсус уже два дня не мог добиться от сына ответа, почему тот не желает ехать в столицу. А Зихий не в силах самому себе ответить на этот вопрос. Где-то под сердцем шептал неведомый голос, странно похожий на голос самого сына вождя; шептал, что не нужно ехать в Минору, где его теперешняя жизнь раз и навсегда закончится, а что будет — никому неизвестно. И когда отец в ответ на все расспросы отвечал, что нужно отправляться в столицу по делам, ему самому не совсем ясным, но очень важным, шепот внутри становился все отчетливее и навязчивей. И дорога к городу великого Эбенора, исчезающая между холмами, казалась юноше тропой, ведущей в темные подземелья Тартара, где нет места людям.

— Так почему же ты не хочешь ехать в Минору? Чего ты уперся, как лесной дрихиус лбом упирается в молодые деревья, чтобы сломать их и добраться до вкусных листьев на верхушке?

— Не хочу и всё!

Урсус выпрямился, глаза его хищно сузились, губы под густой иссиня-черной бородой сжались. Зихий знал, что такое упрямое выражение лица Урсуса, когда в глазах разгорается недобрый огонь, было последним, что немало людей и дрононов видело в своей жизни. Голос вождя зазвучал негромко, плавно и нараспев, будто произнося молитву духам предков или посвящая им и Духам Мира жертвенное животное:

— Вижу, разговор наш ни к чему хорошему не приведет, поэтому прекращу его. Через три дня я, ты, наша охрана и Манис, глава торговцев нашего племени, отправляемся в Минору. Это мое последнее слово и… И подумай трижды, и хорошо подумай, прежде чем сказать что-либо на это мое слово.

Вождь положил левую руку на рукоять своего меча, вставленного в специально для этого сделанное отверстие в полу. Зихий не был малодушным, и отец знал это лучше кого бы то ни было; движение вождя не призвано было напугать сына, скорее это было безотчетный порыв духа, не терпящего возражений. Юноша также не сомневался в отеческой любви, но напрягся, увидев, как Урсус взялся за меч. Несколько мгновений безмолвия тяжко повисли над просторной комнатой.

— Вождь, Ширел подъезжает к воротам!

Крик проник в дом через окна и растворенные двери прежде того, кто испустил его. Урсус отвел глаза от сына и нахмурился: они же договаривались встретиться с Ширелом в Миноре. Что же случилось?

По каменным ступеням в дом вбежал один из воинов, стоявших сегодня на посту у ворот, остановился в нескольких шагах за порогом, снял кругловерхий плоский шлем, поклонился коротким поклоном вождю и, шумно вздохнув два раза, повторил:

— Вождь, со стороны Северных Болот приближается Ширел с двумя всадниками.

— Открыть ворота!

В глазах часового мелькнула усмешка — конечно, откроем ворота, мы бы их открыли и без приказа. Кто же осмелится не пустить в деревню Ширела, могущественного волшебника, с которым сам король Эбенор обращается как с равным! Но ни тени улыбки не показалось на лице воина:

— Слушаюсь, господин!

Снова поклон, и стражник, на ходу надевая шлем, побежал исполнять приказание. Урсус на минуту задумался, устремив взгляд в пол и теребя висящий на груди символ власти — выточенный из синего самоцвета кленовый лист. Посмотрев на сына, словно очнулся:

— Иди вымойся и надень новую одежду, ту, что Манис привез тебе из Горной Страны две полные луны назад. А то гости, глядя на шкуры, в которых ты ходишь, решат, что мы дикари вроде дрононов.

— Ты бы тоже переоделся…

В другой момент Зихий получил бы тяжелый подзатыльник за дерзость, но сейчас вождю было не до воспитания отпрыска — сам Ширел прибыл в его селение. Что могло случиться, если маг решил не дожидаться их встречи в Миноре, а сам прибыл в Дрок, к тому же не один? Урсус махнул рукой в сторону заднего двора:

— Иди!

Зихий уже за спиной услышал, как отец негромко и неосознанно высказал вслух свои мысли:

— Наверно, теперь нам не нужно будет ехать в Минору…

Сердце юноши сжалось и предостерегающий противный шепот под сердцем умолк раз и навсегда. Теперь уже не уйдешь от судьбы, что ждала его в королевской столице — судьба прибыла за ним сюда.

Незаметно, но неотвратимо подкрадывались сумерки, небо из голубого становилось все темнее, все более синим, воздух сгущался, звуки стали резче, тени длиннее и тоньше. Внутри дома вождя зажгли факелы на стенах и бронзовые четырехногие светильники, расставленные между колоннами; в центре дома разожгли очаг, чей дым уходил в дыру в потолке прямо над ним, которое по мере удаления становилось все уже, пока на самой крыше не превращалось в отверстие размером с человеческую голову. Над огнем с помощью вертела и мальчишки-слуги жарилась туша убитого Зихием утром на охоте трехрогого оленя, водившегося только на землях Синих Лесов и славившегося вкусным мясом. По линии, что вела от возвышения с массивным резным креслом хозяина дома до дверей, установили несколько длинных столов и скамей со спинками; на каждом столе стояло по три-четыре кувшина с вином, блюда с плодами, ягодами, рыбой. Созванные на торжественный пир в честь гостей члены Собрания Лучших еще не пришли — Урсус хотел самые важные вопросы обсудить с Ширелом без многочисленных свидетелей. Волшебник и его спутники сидели за ближайшим к вождю столом. Зихий, в светло-зеленой рубашке поверх меховых штанов, стоял слева от кресла отца и с любопытством рассматривал прибывших.

Маг был мужем скорее среднего возраста, нежели старцем. Высокий, с длинными конечностями и крепким телом, скрытым под серым плащом с белыми рукавами; остроконечная белая же шляпа лежала на столе и были видны зачесанные на затылок доходящие до плеч черные волосы, прямые и жесткие, начавшие седеть на висках. Крупное лицо было будто прорисовано плавными мягкими линиями, оно могло бы показаться рыхлым и малодушным, если бы не хищный нос, напоминающий клюв орлиса, твердый подбородок, который не могла скрыть и борода, и глубокие морщины, разрезавшие высокий лоб на несколько полос. Постоянно прищуренные серые глаза под прямыми линиями широких бровей были очень подвижны, не задерживали подолгу свой взгляд на чем-то одном, а будто ощупывали встретившийся им предмет или существо, оставляя его образ в своей глубине. Полные губы были постоянно чуть скривлены, то ли тая усмешку, то ли предвещая крик ярости и гнева. В длинной бороде виднелись многочисленные седые нити, узкая длинная шея была прикрыта каким-то цветастым льняным одеянием, пододетым под плащ. На коленях Ширела лежал длинный, выше его роста на полголовы, тонкий извилистый посох из белого отполированного дерева с каменным набалдашником в форме змеиной головы. При первом взгляде казалось, что в руках волшебника застыла выпрямленная зачем-то змея, раскрывшая пасть с двумя ядовитыми зубами в неслышном шипении.

Ширела Зихий видел уже не в первый раз, его внимание было в основном сосредоточено на спутниках мага. Позади него напряженно сидел, пытаясь хоть как-то соразмерно разместить под столом свои большие ноги, человек невиданного прежде Зихием среди людей роста. Незнакомец вполне мог бы сойти за молодого великана с Северных Болот, не хватало только наростов на голове. Гигант был молод, вряд ли он прожил больше двадцати двух зим. Чтобы обхватить его в плечах, нужны были два взрослых мужчины; огромные руки с короткими пальцами были никак не тоньше, чем ноги сына Урсуса; на бочкообразную грудь, которая грозила порвать шерстяной темно-синий кафтан, можно было поставить кубок с вином, и могучий сопровождающий Ширела свободно бы встал, не пролив из кубка ни капли. Большая голова крепилась к туловищу короткой мускулистой шеей. Волосы цвета пшеницы были строго разделены по воображаемому центру головы и спадали двумя вертикальными гривами на плечи. Бесстрастное, неподвижное лицо было словно вырублено топором — приемлемо, чтобы не принять человека за жертвенную статую дрононов, но недостаточно искусно, чтобы сгладить чересчур резкие черты. Нагловатые бледно-голубые глаза, напоминающие выцветшее небо в жаркий летний полдень, поразительно оживляли лицо, они больше бы подошли какому-нибудь бродячему барду, разжигающему своими балладами кровь воинов на хмельных пирах и обольщающему девушек сладкими песнями и взглядами. При этом богатырь, которого Ширел пару раз тихо назвал Зениксом, не очень свободно чувствовал себя за накрытым столом, боясь неловким движением опрокинуть кубок, блюдо или стол целиком. Чувствовалось, что он здесь не в своей тарелке — он постоянно вопросительно-выжидательно поглядывал то на волшебника, то на третьего из гостей.

Этот третий отчего-то заинтересовал Зихия более всех. Примерно одного роста с Ширелом, телосложением чуть покрепче, не старше Зеникса, в легкой кольчужной рубашке из редкого сплава, секрет которого знают только кузнецы Горной Страны, третий незнакомец был единственным, кто смотрел на Ширела, великого мага, равного по могуществу королям, а то и превосходившего их, без той опасливой почтительности, с которой относились к волшебнику остальные. Взгляд чужестранца (почему-то Зихий сразу мысленно назвал его чужестранцем, хотя, кроме кольчуги, ничто в его одежде и внешности не наводило на эту мысль) был очень тяжелым, глубокие изумрудные глаза пронизывали человека насквозь, словно осматривая того изнутри. Короткие темно-русые волосы едва прикрывали затылок, спадали на высокий лоб с четко выделенными надбровными дугами; прямой нос симметрично разделял слегка вытянутое лицо, на котором, как и у Зеникса, отсутствовали усы и борода. Зихий, незаметно потрогав свою еще редкую бородку, про себя вздохнул: видно, сейчас это модно, удалять волосы на лице: уже несколько раз он видел молодых мужчин, проезжавших через Дрок по дороге из Миноры, с гладкими, как у женщин, физиономиями. Нужно будет разузнать, как это делается — здесь, в глуши, он покорит любую, а вот в столице вряд ли какая-нибудь знатная девушка поглядит на него, если по сравнению с другими юношами он будет выглядеть как обросший шерстью дрихиус…

Думы Зихия о будущих победах в Миноре прервал отец. После обязательного и ничего не значащего обмена с Ширелом любезными вопросами и ответами — «Как добрались?», «Как дорога?», «Здоровы ли обитатели этого дома?», «все ли спокойно в Дроке?» — Урсус решил начать серьезный разговор, тем более, что вот-вот должны были собраться члены Собрания Лучших, при которых снова начнется полуофициальный разговор. Помолчав, собравшись с мыслями и духом, Урсус спросил Ширела:

— Что привело тебя в Дрок, Ширел? Разве мы не условились встретиться через десять дней в столице?

Волшебник поставил на стол кубок, из которого только немного пригубил вина, и ответил:

— Духи Мира подсказали мне, что нельзя более ждать нашей встречи. Зло может посеять сомнение и страх в чьей-нибудь душе. А там, где зло одержало верх в малом поединке, оно может получить преимущество и в великой битве.

Произнеся это, Ширел внимательно посмотрел прямо в глаза Зихию. Сердце юноши трепыхнулось, словно собирающаяся взлететь птица. Откуда Ширел мог знать о его смутной борьбе с чем-то внутри себя, о нежелании отправляться в Минору? Впрочем, на то он и волшебник, чтобы знать вещи, неведомые другим.

Маг, словно прочитав мысли Зихия, кивнул.

— Узнав об опасности, мы решили прибыть сюда. Может быть, угроза была ничтожна и исчезла бы через три дня… Но в нашем деле рисковать нельзя.

Урсус, поглядев на сына, побледнел.

— Ты хочешь сказать, что мой сын испугался неведомо чего? Что его поразила простая поездка в столицу? Мой сын, надежда Древославных, — трус?

Последние слова вождь прошептал почти бесслышно.

— Нет, твой сын не трус. Слава его меткого глаза и сильной руки уже велика, несмотря на юные годы. И в столице королевства многие говорят о том, что было бы интересно посмотреть своими глазами, что же это за чудесный лучник такой, Зихий, сын Урсуса из рода Древославных…

Урсус откинулся в кресле и зажмурил глаза, будто кот, что досыта наелся и лежит на теплых камнях возле очага. Зихий про себя восхищенно усмехнулся: до чего же умён Ширел! И вождя успокоил, и его, Зихия, попробовал через похвалу успокоить. Не только благодаря магической силе велик Ширел, мудрости и хитрости у него на десятерых.

Волшебник продолжал:

— Но зло пронырливо и коварно; и разве не видели мы, как великих и сильных мужей побеждало зло изнутри, как могучее дерево точит изнутри ничтожная букашка? Поэтому и поспешили мы сюда, чтобы поскорее встретиться с твоим сыном, славным Зихием. Поэтому я, Зеникс и Лейрус прибыли к вам, в Дрок, решив не дожидаться вас в Миноре.

В наступившей тишине стал отчетливо слышен шум приближающихся к дому вождя людей: отдельные слова и возгласы, топот ног по каменным плитам дорожки, ведущей к ступеням, звон и бряцание оружия, складываемого у входа в дом. Урсус и его сын в изумлении уставились на зеленоглазого спутника Ширела. Лейрус Нерожденный! Таинственный юноша, появившейся неизвестно откуда. Единственный из живых, кто путешествовал с Демонами Наказания. Победитель Атабиса, змея из подземелья. Воин, свергнувший Потрата, тирана королевства Урунии, и вернувший власть законной принцессе Амальтаре. Герой, о котором в книгах пророчеств сказано много непонятного и ничего конкретного: то ли он спасет мир, то ли погубит его, или он станет величайшим королем, то ли исчезнет, не оставив ни следа ни в деяниях, ни в памяти потомков. Человек, о котором очень многие слышали, но мало кто знает и еще меньше — кто видел.

«Значит, моя судьба связана с ним, с Лейрусом» — пронеслось в голове Зихия. «Значит, судьба моего сына и слава нашего рода связана с ним, Лейрусом Нерожденным» — подумал Урсус.

— О том, что нужно будет делать, мы поговорим утром — у твоего порога собрались пришедшие на пир люди, не будем мешать им веселиться нашими серьезными делами.

— Так и сделаем, Ширел. Зихий, сядь за стол с Ширелом. Стража, приглашайте Лучших!

Сын вождя подошел к столу и сел рядом с Лейрусом, прямо напротив волшебника. Ширел ободряюще улыбнулся:

— А ты подрос! В прошлый мой приезд мы не увиделись, ты охотился… Сколько времени прошло с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

— Много времени прошло, Ширел.

— Да, много. Еще мать твоя была жива.

— Да…

— Ты, я слышал, отличный лучник?

— Стреляю я прилично. Не так метко, как говорят в Миноре. По твоим словам…

Маг коротко хохотнул.

— А ты неглуп.

Поблагодарив Ширела за похвалу, Зихий посмотрел на Лейруса, спокойно разглядывавшего вошедших людей. Приглашенные вождем знатные люди племени Синих Лесов кланялись сначала Урсусу, затем волшебнику, и рассаживались в строго определенном, заученном порядке. От стола к столу прошелестел негромкий говор: «Тот, что в кольчуге из Горной Страны…», «Лейрус…!», «Лейрус Нерожденный…», «Это он?», «Точно тебе говорю…». Зеникс, услышав эти голоса, самодовольно ухмыльнулся, будто речь шла о нем. Лейрус ничем не выказал удовольствия или недовольства от такой известности, и повернулся к Зихию. Тот дружелюбно улыбнулся, но гость лишь внимательно посмотрел ему в глаза своим пронизывающим зеленым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся.

«Ну ладно, дело твое» — обиженно подумал Зихий и выпил бокал вина.

— Зихий! Зихий, просыпайся!

Кто-то, судя по голосу — отец, тряс Зихия за плечо. Сон был крепкий, глубокий, как омут на озере, просыпаться не хотелось.

— Зихий!

Голос Урсуса стал громче. Недовольно скривившись, юноша медленно разлепил глаза. Под потолком тускло горела лампа, заправленная жиром ворлока. Точно в окне белел жирный серп луны, ярко светивший в густой синеве предрассветного неба. «Еще ночь, чего вставать?» Зихий снова закрыл глаза и повыше натянул тонкую, но теплую шкуру урунга — когда ночь отступает вдаль, за вершины Горной Страны, холодный пронзительный воздух как шлейф ее платья, тянется за ней по земле, забираясь в сараи и дома, будя животных и заставляя поеживаться людей. Надо потеплее укрыться и послаще поспать…

Резким движением вождь сорвал служащую сыну покрывалом шкуру. Холодок тут же побежал от оголенных лодыжек по ногам и спине. Юноша медленно сел, потирая глаза. Урсус стоял в легких доспехах, в которых обычно выезжал на охоту, и в дорожной одежде.

— Чего будишь в такую рань?

— Тебе бы все спать! Привык с девками до обеда валяться!

Зихий хмыкнул, но ничего не сказал.

— Я уезжаю на несколько дней вместе с Ширелом и дружиной.

— Куда?

— Вернусь — расскажу.

— Что-то случилось? Зачем дружину берешь?

— Говорю же: когда вернусь, тогда узнаешь. Смотри, остаешься за главного в Дроке. Десяток воинов тебе оставлю, ворота сторожить. Думаю, больше тебе не понадобится — времена сейчас мирные, вражды у нас ни с кем из соседей нет, от дрононов до осени нападений не будет.

Сонливость соскочила с Зихия. Отец оставляет его главным. В его отсутствие Зихий будет главным в селении! Правда, наверняка еще будет совет Совет из Лучших, да и какого-нибудь опытного воина отец оставит как няньку.

— С тобой останется Уннар, присмотрит за порядком.

Ну вот и нянька.

— Да, Лейрус Нерожденный и Зеникс тоже останутся здесь.

— Ширел не берет их с собой?

— Нет.

Вождь развернулся и вышел. Минуту спустя снаружи послышался его крик «По коням!», раздался топот лошадей, спускавшихся с холма, на котором стоял двор вождя, к воротам Дрока.

Зихий оделся и вышел на улицу. Месяц стал тусклее, звезды почти исчезли с небосвода, на востоке, среди равнины, линия горизонта четко обозначилась бледно-розовой тонкой полосой. На дворе, освещенном факелами, кое-кто из слуг начинали свою раннюю работу, другие, вышедшие проводить вождя с волшебником и дружиной, разбредались по своим комнаткам, чтобы долежать-додремать еще два-три часа. Овод, старый седой кузнец, разводил огонь в кузнице. Зеникс, скинув рубаху, помогал ему. В неверном свете факелов и разводимого в жаровне огня Зеникс казался каменной глыбой — могучие мышцы при каждом движении перетекали под кожей, вздувались при напряжении, отчего гигант казался еще больше. Тут же был и Лейрус в неизменной кольчужной рубашке, отливавшей темно-сиреневым светом. Он точил одноручный меч на точильном камне, приводя тот в движение с помощью ножной педали; другой такой же меч стоял рядом, прислоненный к стене.

— Приветствую!

Лейрус, не прекращая точить меч и не поворачивая головы, молча кивнул; от Зеникса же сын вождя никакой реакции не дождался.

— Интересно, куда отправились отец и Ширел, да ещё дружину с собой прихватили?

Гора мышц продолжала безмолвно долбить громадным молотом по раскалённому куску железа. Лейрус, прищурившись, внимательно осмотрел клинок, удовлетворённо кивнул и вложил меч в ножны, висевшие не как обычно у воинов, на поясе, а на спине, и наконец взглянул на Зихия.

— Мы тоже не знаем.

После этих слов он поднял стоявший у стены меч и принялся точить уже его, пуская пучки мелких длинных искр, падавших в предусмотрительно поставленную рядом для предотвращения пожаров бочку с водой. Беседа явно не клеилась и Зихий, постояв для приличия пару минут рядом с кузницей, с недовольным выражением лица отправился в дом вождя, участвовать в управлении Дроком.

Урсус не впервые оставлял сына за старшего в вотчине, и по опыту предыдущих случаев Зихий прекрасно знал, что власть над селением, формально переходящая от уехавшего вождя к наследнику, так и останется формальной. На самом деле всем распоряжался кто-нибудь из приближенных Урсуса, скромно стоявший возле кресла, на котором с гордым видом сидел юный сын вождя, для солидности нацепивший меховую мантию отца. Когда требовалось принять какое-нибудь решение или вынести приговор, Зихий, надув губы и вытягивая утопавшую в меху накидки голову (отчего-то с детства был уверен, что истинный вождь прямо-таки обязан восседать с выпяченными губами и задрав к потолку подбородок), собирался изречь свою волю, этот старый воин, молчаливо стоявший доселе позади, открывал рот и басом, заглушавшим ржание лошадей на конюшне, говорил:

— Уверен, твой отец сделал бы вот так… Ты согласен, Зихий, надежда Древославных.

И Зихий, вспоминая свирепый взгляд рассерженного неповиновением Урсуса и его тяжелую руку, ломким юношеским голосом вздыхал:

— Согласен.

В это раз наследник Дрока надеялся, что всё сложится иначе. Все-таки с последнего временного «вождества» прошло четыре года, Зихий уже не мальчишка какой-то, он мужчина и теперь его голос не так-то легко будет заглушить очередной «няньке» с бородой.

Но, оказалось, отец предусмотрел и это — вместе с «вождем» помимо Уннара, воина средних лет с рассеченной давным-давно топором дронона щекой, заседал Совет Лучших. В присутствии самых знатных, богатых и прославленных в схватках воинов племени Синих Лесов у Зихия не хватило духу и хватило ума не разыгрывать из себя грозного властелина. Да и поводов доказать свою проницательность и мудрость ему не представилось — важные решения, вроде установления дополнительных башен у ворот, были приняты ещё Урсусом и сейчас только оговаривались последние детали. Мелкие же судебные закавыки, вроде коровы, напуганной соседскими собаками, сына вождя мало интересовали и даже раздражали. Последней каплей стал спор о том, кому должна достаться известная своим нежнейшим мясом птица изис, ремесленнику Ираргу или землепашцу Ору, тогда как птицу нашли наколотой на изгородь между участками вышеозначенных лиц. Долго слушавший жарко спорящих любителей хорошо поесть Зихий наконец взревел подобно урунгам в брачный период, заставив искателей справедливости недоумённо замолчать:

— Всё-ё-ё, с меня хватит! Уннар, заканчивай с ними сам! Уважаемый Совет Лучших, думаю, вы справитесь со всеми делами и без меня!

Слегка поклонившись Лучшим и получив от них ответные поклоны, Зихий выскочил из дома. «Нет, это издевательство какое-то! Разве для этого нужен вождь, для разбора ахинейных препирательств по поводу дохлых птиц? Вождь должен защищать племя, возводить укрепления от врагов, расправляться с теми из них, кто повстречался ему и его дружине за стенами Дрока, множить славу и богатство своих людей! Не иначе, отец специально подобрал для меня такие заботы „о славе народа Синих Лесов“… Хотя нет, вряд ли. Отец не дурак, но для такой изощрённой шутки он слишком прям. Наверняка это Ширел, старый лис, посоветовал вождю так приобщить наследника ко всем „прелестям“ власти…»

— Эй, сын вождя!

Углублённый в свои гневные мысли, Зихий не заметил подошедшего к крыльцу Лейруса, накинувшего на неизменную кольчугу дорожный плащ.

— Я слышал, ты лучший охотник в этих местах?

— Ну уж луком и стрелами лучше меня здесь никто не владеет.

— Понятно.

В том, как было произнесено это слово, протяжно, почти нараспев, Зихию послышалась усмешка и он метнул в Лейруса внимательный взгляд. Но лицо Нерождённого оставалось серьёзным.

— Ты не слишком занят делами?

Вспомнив Ирарга и Ора с их претензиями на птицу, Зихий хмыкнул и покачал головой:

— Да нет, важного ничего, а с мелочью и Уннар справится. Ты что-то хотел?

— Мы с Зениксом решили поохотиться. Только места эти нам не знакомы и какая дичь здесь обитает, мы тоже не знаем. Поможешь?

Воодушевлённый таким вниманием со стороны загадочного и знаменитого гостя, Зихий моментально забыл лёгкую обиду, порождённую вчерашним и сегодняшним невниманием Лейруса и Зеникса к нему. «Пусть они увидят что я тоже кой-чего стою, а не просто какой-нибудь сопляк».

— Помогу, конечно. Когда хотите отправиться?

— Когда ты будешь готов.

— Я быстро соберусь, подождите меня около ворот. На кого хотите охотиться?

— Как получится. Кстати, в зале мы видели голову ворлока. Твоя добыча?

Зихий горделиво повёл плечами.

— Да.

— Много их в этих краях?

— Гм… Если хороши поискать, то найдём.

Лейрус кивнул.

— Ждём тебя у ворот.

Захватив в своей комнате большой охотничий лук и два колчана стрел, Зихий подошёл к воротам и увидел Вогса, молодого конюха, который, теряясь от смущения и страха, пытался разговаривать с Зениксом. Тот нависал горой над растерянным юношей и явно хотел чего-то добиться от последнего.

— Что значит подохла?

— Ну да, подохла…

— Как это — подохла?

— Ночью…

— Ночью?

— Ближе к утру…

— От чего?

— Что?

В ходе разговора Вогс пятился от надвигающегося разгневанного гиганта к стене, его ответы становились всё тише и последнее слово было произнесено почти шепотом.

— Я спрашиваю, от чего моя лошадь сдохла? Ты что, её не кормил?

Вогс отчаянно замотал головой. Из горла Зеникса вырвался рёв, согнавший с крыши конюшни стаю диких сизокрылых голубей:

— Не кормил?

Вогс, смутно почувствовавший, что его предыдущее действие огорчило совсем уже прижавшего его к изгороди Зеникса, решил исправиться и решительно закивал. По шумному вдоху могучего и вздымающимся плечам воина Зихий понял, что ради здоровья напуганного конюха следует вмешаться.

— Что случилось?

Рассерженный Зеникс медленно повернулся к говорившему. Сомкнутые брови, недобрый взгляд, далеко недружелюбное выражение и без того сурового лица и, наконец, засученные рукава летнего кафтана обещали неприятности всякому посмевшему помешать этой глыбе. Наткнувшись на сына вождя, взгляд Зеникса несколько смягчился. Полностью отвернувшись от Вогса, богатырь сделал пару шагов к Зихию и махнул рукой в сторону оставшегося за спиной конюха:

— Этот малец не накормил мою лошадь и она сдохла!

Зихий посмотрел на переводившего дух Вогса. Юный наследник и сын дружинника в детстве часто играли вместе и Зихий прекрасно знал, что Вогс всегда был… не то чтобы боязлив, но предельно осторожен и предусмотрителен, часто чересчур предусмотрителен. Поэтому он и не пошёл в младшую дружину, а стал конюхом вождя. Зихий никогда бы не поверил, что осторожный Вогс посмел бы отнестись пренебрежительно к лошади человека, способного доставить большие неприятности. Слова «могу доставить неприятности» Зениксу можно было не произносить — они будто бы были выбиты у него на лбу.

Недоверчиво посмотрев на сердито сопевшего гостя, Зихий подошёл к конюху и, наклонив голову в ответ на торопливый поклон бывшего друга детства, спросил:

— Вогс, что случилось?

Конюх, стараясь не смотреть на скрестившего руки на груди Зеникса, выдохнул и тихо проговорил:

— Лошадь э-э-э… вашего гостя сдохла. И я вчера вечером давал ей мешок отборного овса…

— Ясно-ясно, ты накормил её. Отчего же она сдохла?

Вогс задумчиво почесал затылок, посмотрел на вновь нахмурившегося Зеникса, хмыкнул и пожал плечами.

— Надорвалась, наверное.

«Ну конечно, надо было сразу додуматься. Чтобы эту живую гору на себе тащить, не лошадь нужна, а буйвол».

— Скорее всего, она в самом деле надорвалась, — вслух подтвердил мысли Зихия бесшумно подошедший Лейрус. — Это, конечно, печально, но неудивительно.

Растерявший с появлением своего спутника большую часть своей воинственности Зеникс смущённо переступил с ноги на ногу.

— Разве я виноват, что лошади стали какие-то хилые, два дня проскачут и… — с виноватым видом развёл руки Зеникс. Лейрус, будто утешая его, кивнул и обратился к Зихию:

— Найдётся для нашего друга выносливая лошадь? Чтобы была покрепче и…

Зихий понимающе улыбнулся:

— …И чтобы не слишком жалко её было в случае чего.

— Да.

— Вогс!

Юноша мигом подскочил к будущему вождю.

— Выведи нам коня Улега. И его старое седло найди.

Несколько дней назад в пьяной драке в трактире соседнего селенья был убит один из дружинников Урсуса, Улег. Отличался этот воин дородностью, что при его безудержном аппетите было неудивительно. При этом он был храбрым воином, не раз отличившимся в стычках с дронанами. Не желая оставаться без такого рубаки в дальних поездках, Урсус долго подыскивал для дружинника коня, способного выдержать его вес. Отчаявшись подобрать Улегу боевого скакуна, вождь выбрал самого массивного и крепкого крестьянского тяглового коня. Для его широкой спины сделали специальное большое седло, в котором Улег чувствовал себя как на коне, а не как на тонком бревне. После смерти Улега конь стоял без дела в конюшне, теперь же он мог пригодиться.

Вогс, до которого дошло, что он не познакомится с пудовыми кулаками Зеникса, бросился в конюшню исполнять приказание. Через три минуты уже осёдланный конь был выведен к воротам и присоединился к лошадям Зихия и Лейруса. Зеникс подошёл к низкорослому широкогрудому коню, доходившему ему пояса, и глухо ругнулся:

— Вот если бы со мной был мой конь, не пришлось бы ездить на разных доходягах.

Лейрус оглядел коня и удовлетворённо кивнул.

— Хороший конь, крепкий.

— Ты так же говорил и про прежнюю лошадь.

— Ничего, скоро встретишься со своим жеребцом.

«Какой же должен быть конь под стать такому гиганту» — подумал Зихий и вскочил в седло.

— Передай Уннару, что мы отправились на охоту. Если не вернёмся к вечеру, заночуем в лесах и будем здесь завтра днём — сказал он открывавшему ворота стражнику. Наследник рода Древославных первым выехал за стену Дрока, за ним следовал Лейрус. Судя по шуму и проклятьям Зеникса, взбирание на лошадей не было его любимым занятием. Зеникс догнал спутников только у тысячного камня. Богатырь неуклюже сползал то на одну, то на другую сторону и тихо сквозь зубы ругался. Побоявшись открыто смеяться над Зениксом-наездником, Зихий прокашлялся в кулак и протянул руку вперёд.

— Возле следующего тысячного камня съезжаем с дороги в леса. Затем обогнём холм у его подножия и выедем к реке. На другом её берегу начинаются охотничьи территории ворлоков. Сейчас, — Зихий поднял голову вверх, — час до полудня. Часа через три должны быть у реки.

Зихий ошибся — к неширокой, но глубокой реке они подъехали лишь через пять часов. Мало того, что Зеникс был не в восторге от своего временного транспорта, так ещё и коню, видимо, надоели постоянные ругательства в свой адрес. Чем дальше всадники углублялись в лес, тем чаще конь Зеникса норовил увезти своего наездника в чащи непролазного кустарника, или упрямо не хотел перебираться через яму с водой, или взбрыкивал задними ногами, не желая проходить между двумя близко стоящими друг к другу деревьями. Несколько раз Зеникс сваливался с коня, производя при этом шум, подобный весеннему камнепаду в Гонной Стране. Только осознание того, что другое средство передвижения найти негде, удерживало взбешённого гиганта от грозившего коню печальными последствиями рукоприкладства. В последний час пути к реке Зеникс кое-как приспособился к езде, однако его ноги, совсем немного не достававшие до земли, всячески тормозили продвижение охотников, цепляясь за изобильную лесную растительность.

Взглянув на начавшие вытягиваться по тёмной зеленовато-синей речной воде тени, Зихий повернулся к Лейрусу:

— Сейчас где-то четыре часа пополудни. Если перейдём реку, сегодня до ночи в Дрок уже не успеем вернуться. Задержались мы немного, — покосился сын вождя на устало сопевших и одинаково взмыленных Зеникса и его коня. — Нужно решать, или продолжаем охоту до завтра, или возвращаемся.

Лейрус посмотрел на надвигающиеся с севера грозовые тучи и задумчиво коснулся рукояти висевшего за спиной меча (второй меч он оставил в селенье). Затем, не обращая внимания на бурчание Зеникса, что, мол, чего ещё ночами по этим лесам на проклятой вредной доходяге таскаться, произнёс:

— Что ж мы, зря выехали? Ничего, заночуем в лесу.

— Хорошо. Тогда поехали вверх по течению. Скоро должен быть брод.

— Куда ещё ехать? Что, нельзя прямо тут через эту лужу переплыть? — недовольно загудел Зеникс.

— Нельзя. Знаешь, кто такие проаквусы?

Зеникс медленно покачал головой.

— Это такие твари, раза в три больше твоей лошади и зубов у каждого проаквуса несколько тысяч, да ещё в семь рядов, один ряд за другим.

Богатырь накинул на ближайшее дерево поводья и подошёл к реке. Окинув её взглядом, он с недоверием повернулся:

— И такие чудища живут в этом ручье? Хм… ерунда!

Лейрус нахмурился:

— Не спеши, Зеникс. Какова глубина реки?

«А ты неглуп» — одобрительно отметил про себя Зихий и ответил:

— Никто точно не знает… Не меньше двухсот локтей.[1]

— Проаквусы живут только на глубине?

— Да, на мелководье они не суются. Один раз на моей памяти было такое, что проаквус всплыл возле стоянки торговых кораблей, южнее, на границах Урунии. Так его быстро копьями закидали.

— Ты сам видел?

— Нет, отец рассказывал.

Во время разговора Лейруса и Зихия их громадный спутник пристально вглядывался в реку, всё более покрывающуюся тенями деревьев, пытаясь высмотреть хотя бы намёк на проаквуса.

— Понятно. Поехали к броду. Он далеко?

— Нет. Пару тысяч шагов вверх по течению. Больше на много тысяч шагов что в ту, что в другую сторону бродов нет. Этим пользуются в основном охотники — ни торговцам, ни пастухам в леса ворлоков заезжать не особенно хочется.

Лейрус позвал Зеникса и троица двинулась вдоль берега к броду. Иногда из чащи лиственных деревьев, оплетаемых лианами, выскакивали напуганные всадниками олени. Зихий взялся было за стрелу, но Лейрус сказал, что, раз уж они решили выследить ворлока, то не стоит тратить время на другую живность, да и незачем таскать с собою по лесу лишние туши. Когда они подъехали к месту, где река внезапно расширялась почти вдвое и открывала участок покрытого мелким камнем дна, охотников настигла гроза с севера. В вершинах дубов тревожно зашелестел налетевший резкий ветер, мгновенно потемнело, горизонт покрылся искрящимися ледяным огнём нитями молний. Река исказилась, словно скривившись от боли, атакуемая пока что редкими крупными каплями дождя. По всей глади стали возникать круги, кое-где вздувались пузыри, отчего река приобрела смутный серебристый оттенок. Зихий привстал в седле, озабоченно глядя на воду.

— Нужно торопиться, проаквусы в дождь всплывают ближе к поверхности. Кто знает, что взбредёт в голову этой твари.

Путники спешились и повели лошадей в поводу. Первым на скользкое каменистое дно вступил Зихий, замыкал шествие Зеникс. Шли медленно, внимательно осматриваясь, куда поставить ногу. Однажды Зеникс всё-таки поскользнулся и едва не завалился набок, но обошлось.

К тому времени, когда переправа завершилась, грозовая мгла затянула небосвод целиком. Дождь становился всё сильнее, река буквально кипела. Промокшие охотники поспешили укрыться в чаще. Лейрус стряхнул с себя дождевую воду и поднял голову вверх. Над ними возвышалась синяя громада хвойного леса, совершенно скрывая небо. Широкие, с человеческий палец, ярко синие иглы древних сосен, почти не допускали к земле влагу — если на том берегу с шумом падал сильный дождь, то здесь в воздухе лишь клубилась густая водяная пыль, окутывая всё вокруг густой дымкой. Контуры сосен в неверной полутьме казались расплывчатыми и трудно было определить, находится ли тот большой куст в двадцати или в ста шагах, или это не куст вовсе.

— Теперь понятно, почему вы зовётесь племенем Синих Лесов.

Зихий, рассеянно кивнув в ответ на замечание Лейруса, присел на корточки возле кряжистой старой сосны и внимательно разглядывал её ствол, проводя ладонью по заскорузлой коре. Потом подозвал своих спутников и указал на сосну:

— Видите эти следы?

Сверху, с высоты примерно в восемь-десять локтей, до толстых прямых корней, выступающих из земли, кора сосны была вырвана двумя широкими полосами, обнажив зеленовато-коричневую древесину. Земля под этим местом была пропитана стекающим древесным соком.

— Это ворлок. Здесь он точил свои когти. Так ворлоки-самцы помечают границы своих охотничьих территорий.

— Видно, большой… — уважительно протянул Зеникс, разглядывая изуродованную сосну.

— Да, — согласился Зихий. — Самец крупный.

— Давно он здесь был? — поинтересовался Лейрус.

Зихий пристально осмотрел землю около сосны, обошёл дерево вокруг, принюхиваясь к содранной коре. Затем задумчиво взглянул на видневшуюся реку и произнёс:

— Часа четыре назад. Точно после полудня.

— После полудня… Дождь в этот лес всё равно не проникнет, так что должны остаться его следы.

— Ты прав, Лейрус, на земле должны быть следы. Но ворлоки прекрасно лазают по деревьям, так что всё не так просто.

— Пойдём по следам, а там посмотрим.

Зихий кивнул.

— Хорошо.

Следующие два часа охотники шли по следу ворлока, петлявшего по лесу и уводившего всё дальше от реки. Ехать верхом в густой чаще было трудно, поэтому шли пешком. Зихий, обладавший немалым опытом охоты на ворлоков в родных лесах, был за следопыта. Видимо, ворлок рыскал по лесу в поисках добычи — подтверждением этому были свежие кости молодого лесного кабана, попавшиеся путникам спустя час блуканий по лесу. Следы на влажном ковре из опавших бурых иголок становились всё отчётливее и глубже. Зверь проходил здесь недавно. И вдруг следы исчезли. Судя по напрягшемуся лицу и округлившимся глазам Зеникса, тот был немало удивлён:

— Куда они делись?

— Я же говорил: ворлоки отлично лазают по деревьям. Было бы у нас больше времени до заката, можно было осмотреть окрестные деревья и узнать, куда он направился. Но ночью его искать бесполезно. А ночь, — Зихий повёл рукой в сторону стремительно черневшего неба, — уже скоро.

Зеникс разочарованно прорычал что-то про себя и недовольно посмотрел на своего коня, будто именно он виноват в неудавшейся сегодня охоте. Конь, возмущённый такой несправедливостью, обижено фыркнул и помотал короткой гривой.

— Там впереди какой-то просвет, — сказал, вглядываясь в смутные очертания леса, Лейрус. — Если уж на сегодня охота закончена, надо искать место для ночёвки.

Просвет оказался обширной поляной, образовавшейся после урагана. Вырванные с конем, переломившиеся посреди ствола, наклонённые сосны создали большие хаотичные завалы. Среди нагромождённых одно на другое деревьев нашлось свободное место, по размерам достаточное для того, чтобы на нём разместилось трое человек с лошадьми. Там и решено было остановиться на ночь, а утром продолжить поиски ворлока.

Однако запланированная на завтра охота не состоялась. Вернее, она сама собой перенеслась на сегодняшний вечер. Собравшиеся располагаться на ночлег только успели привязать лошадей к брёвнам, как сверху послышалось глухое низкое рычание. Кони шарахнулись, люди, напротив, как по сигналу дружно застыли. Плавно, стараясь не дёргаться, Зихий и Лейрус медленно повернулись в сторону гигантской накренившейся почти к самой земле сосны, от которой слышалось непрекращающееся рычание. Зеникс тем временем раздумывал, что ему лучше сделать: попытаться без резких движений развернуть свою массивную фигуру в сторону опасности или, выхватив воткнутое в землю большое копьё, ринуться в направлении, где предположительно находится враг.

— Тупой молокосос, — сквозь зубы выругался на себя Зихий, быстро взглянув на оставленный им на седле лук со стрелами. Шансов добраться до них было мало, шансов же успеть воспользоваться этим оружием не было никаких.

Тем временем ворлок медленно спускался по широкому стволу поваленного дерева. Размером со старого буйвола, он походил на льва, только полностью заросшего медвежьей шерстью и без хвоста. Лишь огромная голова была лишена обильной растительности, являя собой морду с прищуренными в холодной ярости глазами и толстыми короткими клыками. Шерсть ворлока была настолько плотной и жёсткой, что не всякий удар острого меча мог добраться сквозь него до кожи и нанести хищнику рану. Стрелы были вовсе бесполезны против него, если только лучник не был настолько искусен, что мог поразить ворлока точно в глаз. Зихию такое удавалось, но сейчас его лук был привязан к седлу, а сам он стоял перед зверем, не отводя от того глаз. Рычание ворлока становилось всё громче, шерсть на загривке начинала топорщиться. Зихий знал, что это верный признак скорой атаки.

— Зеникс! — негромко, растягивая слова, выговорил Зихий. — Оставайся на месте и попробуй осторожно повернуться.

Впервые за два дня огромный воин не стал выказывать никакого неудовольствия словами Зихия.

— Лейрус, — продолжал сын Урсуса. — Я пойду направо, ты двигай налево. Только медленно. Его нужно запутать.

— Угу, — наклонил голову в знак согласия Лейрус. — Где его слабое место?

— Глаза… И горло.

Медленно, вымеривая каждое движение, Лейрус и Зихий стали расходиться в противоположные стороны. Зеникс тем временем с изяществом слона в лавке горшочника поворачивался к ворлоку. Зверь насторожился, поворачивая голову то на одного, то на другого, то на третьего охотника. Рассредоточение врага ему явно не нравилось, он стал раздражённо скалить клыки, пытаясь определить, с какой стороны опасность больше. Тучи, излив из себя на землю настоящие водопады, сдулись, словно прохудившиеся меха с вином, и поползли вверх, открывая широкую полосу чистого неба вдоль горизонта. Остывающий солнечный диск густого красного цвета уже начал уходить под землю. На землю стремительно набегали сумерки.

— Зеникс! — позвал Зихий.

— А?

— Возьми копьё. На всякий слу…

Ворлок не стал дожидаться окончания фразы. Решив, что Зихий является наиболее слабым противником, он, широко раскрыв пасть, огласил погружающийся в ночь лес громким рыком и бросился на юного наследника Дрока. Зихий рванул ворлоку наперерез, чем выиграл несколько мгновений: зверь, привыкший, что всё живое бежит от него, не ожидал движения почти себе навстречу, и слегка замешкался. Пока ворлок разворачивался, Зихий преодолел пару десятков шагов и приближался к завалу, где у него был шанс спрятаться. Но хищник в два прыжка сократил своё отставание донельзя и времени укрыться в тесных лазах между упавшими деревьями у Зихия не было. Древославный уже чувствовал за спиной движение рассекаемого мощным зверем воздуха. Ещё два прыжка, прыжок, и…

На счастье Урсусу и многочисленным разбитым девичьим сердцам Дрока их любимцу подвернулась сосна, которую ураган не смог вырвать из земли, но слегка наклонил. Взбежав по почти вертикальному стволу на высоту, в полтора раза превышающую собственный рост, Зихий оттолкнулся ногами от дерева и перевернулся в воздухе через врезавшегося в сосну на всём ходу ворлока. Приземляясь, Зихий успел заметить полный изумления взгляд, которым наградил его Лейрус. На большее времени не хватило — юный прыгун, не удержавшись на ногах, кувырком откатился от ворлока. Тот приходил в себе после столкновения с деревом и неуверенно покачивал головой. В этот момент на него с рёвом налетел Зеникс и саданул по туловищу своим здоровенным копьём. Сила удара была такова, что даже такую громаду, как ворлок, развернуло на полукруг, и теперь он смотрел прямо на поднимавшегося на ноги Зихия. Зеникс, проскочивший мимо ворлока, слегка задумчиво посмотрел на обломки своего копья. Ворлок, растерявшись от столкновения с сосной и удара Зеникса, мутным взглядом пытался рассмотреть своих врагов. Вряд ли бы это заняло у него много времени и тогда Зихий с Зениксом оставались вовсе с голыми руками. Но в это время к приходившему в себя зверю подбежал Лейрус, молниеносно приставил к его горлу меч и резко, с оттягом, полоснул ту часть шеи ворлока, которая не была покрыта неуязвимой буро-рыжей шерстью. Ворлок всем телом дёрнулся вверх, голова стала закидываться вбок, из широкой раны на горле хлынула яркая алая кровь, заливая грудь и ноги хищника. Короткое время ворлок, застыв на месте и вращая обезумевшими от боли, страха и запаха собственной крови глазами, пытался издать какие-то звуки, но из разорванного горла доносились только бульканье и всхлипы. Наконец лапы хищника подкосились, он рухнул на передние лапы, затем завалился всем корпусом набок и затих.

Как раз в этот момент солнце послало свой последний луч засыпающему миру и исчезло в далёких болотах. Лес ненадолго притих, готовясь вскоре зашуметь музыкой звуков ночной жизни. Тишину нарушил Зеникс, подобравший погнувшийся наконечник копья:

— Да что же у вас за железо в кузнице, что гнётся, будто медный котелок?

Зихий, отдышавшись, усмехнулся:

— Нормальное у нас железо. Ты слышал, что дружинники Эбенора, короля Лайтии, обивают свои щиты шерстью ворлоков? Это потому, что даже железо не может разрубить эту шерсть.

Все подошли к лежавшему ворлоку. Зихий присвистнул:

— Ого! Никогда такого большого не видел. Обычно они раза в полтора меньше.

Лейрус спокойно рассматривал мёртвого зверя, как будто ему каждодневно доводилось встречаться с таким чудищем и убивать его. Затем он повернулся к Зихию:

— Ты где так скакать научился? Такие прыжки я у людей не видел, только у дрононов.

Довольный похвалой Зихий рассмеялся:

— У дрононов и научился. Когда я был мальчишкой, отец из набега на пещеры дрононов привёз добычу — дронона-детёныша. Всем известно, что дрононы настолько гибкие и прыгучие, что вытворяют такие штуки, которые людям не по зубам. А эти страшномордые способны на такое с рождения. Ну вот, этот дронёныш жил у нас при доме, на цепи сидел. Мы его не били, наоборот, кормили, играли с ним. Я с ним, можно сказать, подружился. Ну, и в играх Зверёныш (так я его звал) обучил меня некоторым приёмам.

Лейрус погладил подбородок.

— Ясно. Нужно развести костёр.

Подходящих дров на поляне было предостаточно, благо поваленные сосны надёжно укрывали кустарник и мелкие сухие ветки от дождя. Пока Зихий с Зениксом снимали с ворлока шкуру в качестве доказательства своей охотничьей доблести, Лейрус собирал ветки для костра. Сын вождя заметил, что светловолосый богатырь стал относиться к нему гораздо дружелюбнее, чем вчера или утром. Титул «сын вождя, наследник рода Древославных» не имел для Зеникса никакой ценности, зато храбрость и находчивость он уважал. Что ж, сегодняшний день показал, что этими качествами Зихий не обделён.

Лейрус бросил на землю охапку собранных дров. Зихий, бросив взгляд в его сторону, сильным рывком закончил сдирать шкуру, повернулся к Нерождённому и замер. На том месте, где секунду назад лежала куча веток, теперь бойко плясало пламя разгорающегося костра. Зихий похлопал глазами.

«Не мог же он вмиг развести огонь. И огнива у него в руках нет. Как же? Волшебство? Да, говорят, в городах волшебники продают за большой мешок серебра специальные заклинания для разведения огня. Но ведь эти заклинания нужно произносить вслух, да ещё что-то там тереть, что-то подбрасывать… А здесь отвернулся — нет огня, повернулся — есть огонь…».

Зихий с надеждой посмотрел на Зеникса, надеясь по его реакции что-нибудь понять. Но гигант продолжал спокойно заниматься своими делами, бережно развешивая ворлочью шкуру просушиваться на бревне, будто ничего необычного не произошло.

— А-а-а…

— Что такое? — Лейрус поднял глаза на застывшего в нерешительности Зихия. Лицо таинственного героя было абсолютно невозмутимым.

«Ладно, как-нибудь потом разберусь» подумал Зихий и махнул рукой:

— Нет, ничего.

Лейрус кивнул: ну ничего, так ничего. Подвигав палкой дрова, чтобы быстрее разгорались, сказал Зихию:

— Судя по той вони, которая исходит от ворлока, мясо его не слишком вкусное.

— Оно вообще несъедобно.

— Охотиться уже поздно, ночь. В сумках у нас есть какая-то снедь, но её на нормальный ужин не хватит. Ну ладно, ляжем натощак.

Подошедший к огню Зеникс недовольно засопел:

— Как это натощак? Проклятье, я так голоден, что мог бы съесть целую корову.

Зихий улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Насчёт коровы помочь не могу, но без мяса, будьте спокойны, мы не останемся.

Спустя полчаса на костре жарился не в меру любопытный двухвостый корнегрыз, высунувшийся из чащи посмотреть на огонь и мгновенно пронзённый стрелой Зихия. Утомлённые поездкой и схваткой с ворлоком юноши в момент обглодали жареного корнегрыза до костей.

— Да, нет ничего вкуснее мяса с прожаренной корочкой, — прогудел Зеникс, обсасывая жирные пальцы. — Жалко, что мало.

— Чего ж ты ночью ещё хотел? — спросил Зихий.

— А ведь кто-то говорил, что в здешних местах он лучший охотник. Охотник, а нормально накормить товарищей не можешь.

— Так ночь же…

— Да шучу. Шучу, — Зихий впервые увидел на лице Зеникса улыбку и с удивлением отметил, что совершенно детская, безоружная и наивная улыбка каким-то образом уживаются с резкими чертами лица и грозным видом могучего воина.

— Будем ложиться, — заговорил до того молчавший и пристально, не по доброму смотревший в огонь Лейрус. — Встанем пораньше, чтобы быстрее вернуться в Дрок.

Зеникс всегда беспрекословно подчинялся своему спутнику. Зихий же чувствовал к Лейрусу какое-то расположение, трудно объяснимое чувство родства; поэтому сын вождя племени Синих Лесов последовал примеру Зеникса без особых раздумий.

Ночью, когда тучи, принесшие дневной дождь, окончательно рассеялись и обе луны, Большая и Малая, освещали синие сосны, несколько раз Зихия будил какой-то шум на поляне. Но всякий раз, когда он приподнимался посмотреть в чём дело, Лейрус, полулежавший с закрытыми глазами возле дорожных сумок, успокаивающе поднимал руку: мол, всё нормально, зверьё всякое по лесу шастает, спи. Зихий послушно укладывался, каждый раз недоумённо задавая себе вопрос, засыпал ли вообще Лейрус.

Проснувшись с восходом солнца, юноши быстро перекусили припасами из сумок, лепёшками с душистым сыром, и, свернув высохшую за ночь шкуру ворлока, двинулись в обратный путь. На первых порах Зихий пытался разговорить своих спутников, но Лейрус и Зеникс предпочитали в основном отмалчиваться. Впрочем, это не особенно расстроило Зихия — на своём ещё небогатом жизненном опыте он уже знал, что разговор разговору и молчание молчанию рознь. Случается, что человек болтает без умолку, и про погоду порассуждает, и новостями от близких поинтересуется, и каким-то проблемам посочувствует, а как был он при встрече чужой, так чужим при расставании и остаётся. А бывает, что кто-то за весь день считанное число раз что-то спросит, на что-то ответит, что-то оставит без ответа, а к вечеру появляется чувство, что знаешь его почти всю жизнь, и уверен в этом человеке, и спокоен за свой тыл. Именно такая немногословность и была на обратном пути у сына Урсуса, Нерождённого и могучего воина с лицом каменного тролля и улыбкой ребёнка. И чувствовал Зихий, что Лейрус и Зеникс больше не равнодушно настороженны с ним, а испытывают к нему уважение и симпатию. «Ну вот и хорошо. Можно и в Минору, и куда угодно отправляться.».

Зеникс и его конь стали лучше понимать друг друга, движение маленького отряда пошло быстрее и на желтокаменную дорогу в Дрок выбрались ещё до полудня. Не доезжая до ворот Дрока несколько сотен шагов, Лейрус остановился и нахмурился:

— Что-то не так.

Крестьянские поля Дрока, окружавшие его деревянные стены, всегда кишели многочисленными работниками, вспахивающими, сеющими, выдёргивающими сорные растения, что-то сажающими и выкапывающими. Сейчас же все земельные участки пустовали. Огороженное крепкой невысокой изгородью поле для выпаса скота Урсуса и Лучших (домашние животные крестьян и дружинников обычно кормились на неогороженных лугах) также было пусто, деревянная калитка загона была распахнута. На башнях вместо полагавшихся четырёх стояли только двое стражников. Из селенья отрывисто, с порывами весеннего ветра, доносились приглушённые звуки: вот мужской голос, вот бряцание металла, ржание лошадей, а вот высокий визгливый женский вопль.

Юноши, переглянувшись, молча огрели лошадей кнутами, понуждая тех перейти в галоп. Дружинник на башне издали заметил возвращающихся охотников и крикнул вниз, чтобы открывали ворота. Влетев в селенье через со скрипом разошедшиеся створы, Лейрус, Зихий и Зеникс увидели толпящийся перед домом вождя люд. Воинов почти не было (да и откуда им было взяться, если почти всю дружину Урсусу увёл с собой?), зато было много женщин и детей. «Странно, что нигде не видно Лучших» — озабоченно подумал Зихий, проезжая сквозь раздвигавшуюся перед всадниками толпу.

— Убили! Убили! — истошно закричала, увидев Зихия, женщина с растрёпанными волосами и, перейдя на вой, забилась в беззвучном рыдании. Её подхватили под локти какие-то крестьянки, отвели к вросшей в землю каменной скамье и захлопотали над ней. Не успел Зихий задать вслух вопрос, кого же убили, как заметил на крыльце своего дома лежавшее на спине тело воина. Подошедший принять поводья дружинник, один из тех, кто должен был находиться сейчас на башне, тихо произнёс:

— Мой господин, это Уннар.

Сын вождя и его спутники взбежали по ступеням. Там действительно лежал Уннар, с рассечённой несколькими ударами меча грудью. Пальцы мертвеца были судорожно сжаты, седеющая борода потемнела от вытекшей из рта крови, глаза закрыты. Зихий скривился, будто от зубной боли: он знал Уннара с самого детства, когда отец уезжал по делам, воин брал мальчика с собой на охоту, а когда отчитывал за шалости, то всегда втихомолку посмеиваясь.

— Кто это сделал?

Галдящие до того люди разом замолчали, поглядывая друг на друга и будто пожимая плечами.

— Кто это сделал?

Из скопления людей донёсся сомневающийся мужской голос:

— Наверно, скотокрады…

— Скотокрады? — Зихий повернулся к стоящему возле мёртвого тела стражнику. Тот кивнул:

— Ночью кто-то угнал стада Лучших и Вождя. Уннар в это время как раз ездил проверять ограду загона. Утром его нашли…

— Он один ездил?

— Один. Дружины-то нет.

— А где Лучшие? — вступил в разговор Лейрус.

— Там, — несколько замявшись, указал в сторону дома вождя воин.

— И что они там делают?

— Спят…

— Что??? — в один голос воскликнули Зихий, Зеникс и Лейрус.

— Старики говорят, это какое-то магическое зелье, погружающее в глубокий и долгий сон. Мы пытались их разбудить, но всё без толку.

— Давно они спят?

— С вечера. Как собрались, чтобы с Уннаром что-то обсудить, так и спят.

Зихий с каждым словом дружинника становился всё мрачнее и мрачнее. Уннар, оставленный отцом заниматься делами племени на время его отсутствия, убит; лучшее стадо, отборный скот вождя и виднейших воинов Дрока, украдены; Лучшие под воздействием непонятных чар беспробудно дрыхнут. О том, что с ним сделает отец по возвращении, лучше было не думать — Зихию уже слышался разгневанный голос Урсуса: «Стоило на несколько дней тебя одного оставить, так уже почти разорил племя! Тебе не людьми командовать, а только девок дворовых брюхатить! Тоже мне, вояка сопливый!».

Лейрус, словно прочитав мысли юного наследника, ободряюще похлопал Зихия по плечу и тихо сказал:

— Не спеши убиваться. Разберёмся.

Непонятно почему, но Зихий ему поверил и сразу успокоился. Лейрус продолжал:

— Прикажи всей прислуге, что вхожа в твой дом, собраться в зале. Зеникс, неси ворлочью шкуру туда же.

Через несколько минут перед стоявшими посередине большого зала в вождеском доме тремя юношами выстроилось полтора десятка слуг — двое стариков, ночных сторожей, четверо мальчишек слуг, которым давались всяческие мелкие поручения, кузнец Овод, имевший право входить к благосклонному к нему вождю в любое время, и полудюжина девушек: поварихи, прачки, пряльщицы домашнего сукна. Овод был невозмутим как скала, мальчишки были скорее взволнованы и возбуждены произошедшими событиями, среди девушек одни были напуганы и явно нервничали, другие молча ожидали, что будет дальше, третьим, похоже было всё равно. Лейрус, уже снявший дорожный плащ и оставшийся в переливающейся кольчужной рубашке, молча подошёл к стоящему крайним мальчику и долго всматривался в него. Мальчишка попытался не отвести глаза, но тут же опустил голову. Лейрус пошёл дальше. Никто не смог выдержать пронзительный зеленоглазый взгляд, даже Овод, у которого внуки были немного младше Зихия, явно смутился, покраснел, и, неестественно покашливая, отвернулся.

Эта странная сцена продолжалась около пяти минут. Затем Лейрус равнодушным голосом сказал:

— Все девушки могут возвращаться к своим делам. Остальные останутся.

Служанки моментально покинули зал. Дождавшись, когда шелест их шагов утихнет, Лейрус подозвал к себе оставшихся слуг и тихо, но непреклонно приказал:

— Сейчас ступайте в задние комнаты, где ночевал Ширел. Все знают, какая это комната?

Один из мальчиков закивал:

— Я относил магу вино позавчера вечером.

— Хорошо. Вы все пойдёте туда, пойдёте тихо, чтобы вас никто не заметил, и будете сидеть там, пока вам не разрешат выйти. Всё ясно?

Возражений не последовало.

— Идите.

Ничего не понимавший Зихий растерянно смотрел на Нерождённого.

— Лейрус, что происходит?

— Скоро поймёшь. Как зовут служанку в красной юбке, с чёрными длинными волосами?

— М-м-м… Салия.

— Позови стражника и скажи ему, чтобы приказал Салии сейчас же принести в твою комнату чистую одежду.

Зихий пожал плечами и кликнул стоявшего на крыльце возле тела Уннара дружинника. Пока сын вождя отдавал приказание воину, Лейрус что-то шептал на ухо Зениксу, который с послушным видом покачивал головой. После того, как стражник вышел, Лейрус обратился к Зихию:

— Веди нас к твоей комнате. Только нужно найти место, откуда мы можем незамеченными наблюдать за дверью в неё.

Зихий на секунду задумался.

— Есть такое место. Пошли.

Комната, которую Урсус отвёл своему наследнику, располагалась напротив лестницы на второй этаж. Под лестницу годами складывали те вещи, которые в настоящее время не нужны, но могут понадобиться в любой момент. Здесь стояло два больших сундука специально для этих целей. Спрятавшись за ними, можно было прекрасно видеть дверь в комнату Зихия.

Так думал Зихий, ведя Лейруса и Зеникса к лестнице. Вот только спрятать гору мышц, какую являл собой Зеникс, даже за эти солидного размера сундуки, было нелегко — как бы гигант не съёживался, всё равно то руки, то ноги, то голова вылезали наружу. Оглядевшись по сторонам, Лейрус подобрал лежавшее рядом с сундуками старое домотканое одеяло и сказал Зениксу:

— Садись к стене под лестницей.

Могучий Зеникс, стараясь ничего не задеть, протиснулся мимо сундуков и пристроился на карачках возле стены. Лейрус накинул на него одеяло, придав вид кучи старого белья.

— Надеюсь, Салия не будет сюда смотреть. Зеникс, не двигайся и помни, что ты должен будешь делать.

Одеяло пошевелилось.

— Помню.

Усевшись за сундуки, Зихий попытался разузнать, что они тут делают и что вообще задумали, но Лейрус приложил палец к губам, призывая Древославного к молчанию и терпению. Спустя две-три минуты в коридоре раздались лёгкие шаги, к комнате подошла Салия и, даже не взглянув в сторону лестницы (Зениксу впоследствии этого не сказали, рассудив, что тот должен гордиться своим умением маскироваться и незачем его разочаровывать), исчезла за дверью. Тут же Лейрус плавно снял с Зеникса, у которого начали подозрительно слипаться глаза, одеяло и бесшумно пробрался к двери. Подождав пока к нему присоединятся товарищи, Лейрус шепнул Зениксу:

— Давай.

Зеникс достал из-за пояса большой кинжал и со зверским выражением лица ворвался в комнату. Зихию на мгновение стало жалко испуганно обернувшуюся на звук девушку: едва не выломав дверь вместе с косяком, производя оглушительный шум топотом громадных ног и нечеловеческим рыком, с кинжалом в руке и оскаленными зубами ворвалось нечто громадное и кинулось к ней. Уже готовую упасть в обморок Салию Зеникс со странной в этой ситуации бережностью двумя пальцами, чтобы не задушить ненароком, схватил за горло и завопил:

— Ах ты тварь! Что ты подсыпала вчера Лучшим?

— С-с-с… Сон… Сон-тр… Сон-траву… — в ужасе пролепетала не успевшая ничего сообразить служанка.

— Кто тебя надоумил? Кто?

— Г-г-г… Галус…

— Это он украл скот? Не слышу!

— Да-а-а…

— Куда он погнал стадо?

— К озеру Вати.

— Ты лжёшь! — от крика Зеникса на втором этаже свалилась вдребезги какая-то склянка.

— Честно, на озеро Вати!

— Зачем ты это сделала?

Девушка молчала.

— Зачем?

Снова ни звука. Тогда Зеникс легонечко сжал пальцы на шее Салии и та, побледнев, захрипела.

— Так зачем?

— О… О… Он… дал… мне… де… денег…

Произнеся последнее слово, девушка закатила глаза, обмякла и стала оседать на пол, Зеникс подхватил её и с испуганным видом положил на шкуры.

— Я не хотел. Честное слово, я…

— Тише, Зеникс, — Лейрус наклонился к служанке и прислушался. — Она жива. Обморок. Когда очнётся, запереть в подвале до возвращения вождя.

Зихий представил, что отец сделал бы с предателем-мужчиной, и помотал головой. Салию же, скорее всего, он просто продаст в рабство.

Опомнившись, Зихий восхищённо посмотрел на Лейруса:

— Вот это да! Как вы всё ловко проделали!

— Ничего особенного.

— Ничего особенного? Да я бы в жизни никогда не додумался до такого трюка. Ну конечно, Лучшим могли что-то подмешать в еду и питьё только слуги. Но как ты понял, что это именно Салия? Там, в зале, она вела себя так же, как другие.

— Я увидел в её глазах страх.

— Но всем слугам ты внушал страх!

— Страх бывает разный. И страх перед неизвестным или страх за свою жизнь никогда не спутаешь со страхом виноватого.

— Но откуда ты это знаешь?

По лицу Лейруса пробежала мимолётная тень, он печально вздохнул:

— Ты наверняка слышал обо мне всякие сказки. Так вот, не всё в них выдумка. Попутешествуешь с Демонами Наказания, не такое узнаешь.

Распорядившись растащить мирно посапывающих Лучших по их домам, Зихий и его гости сидели за столом в доме Урсуса и решали, что предпринять. Варианта было всего два: или сидеть на месте, дожидаясь возвращения Ширела, Урсуса и дружины, либо организовать погоню за уходившими в сторону озера Вати похитителями. Озеро Вати было известно тем, что здесь отважившийся иметь дело с дрононами человеческий сброд, в основном воры и грабители, продавали обитателям подземных пещер награбленное. Более всего ценились скот и девушки. Животных употребляли в пищу, девушки же… использовались по другому.

Совещание было недолгим. Лейрус обвёл товарищей взглядом и сказал:

— Нужно вернуть стадо. Иначе с Зихия отец справедливо спросит как с временного вождя.

Зихий мрачно кивнул.

— Да и нам нужно поддерживать свою славу героев, — подмигнул Зениксу Лейрус. Богатырь раскатисто рассмеялся и от души хлопнул по столу, в котором что-то громко треснуло.

— Решено? Выступаем? — задал вопрос Лейрус.

— Выступаем! — хром ответили Зихий и Зеникс.

Солнце было ещё высоко, когда троица покинула Дрок. Перед отъездом Зихий приказал одному из дружинников дожидаться их возвращения; если же Урсус и Ширел вернутся раньше погони за скотокрадами, вкратце объяснить им случившееся. В отличии от вчерашнего выезда на охоту друзья были прилично вооружены: Лейрус взял оба меча, Зеникс достал до тех пор незамеченную Зихием огромную, едва ли меньше самого гиганта, секиру, сам же сын Урсуса поменял громоздкий охотничий лук на более лёгкий и прочный боевой.

Ближайшим местом, где грабители могли повернуть к озеру Вати, был узкий проход между водопадами и Гиблой Трясиной, опоясывающей Синие Леса с юга. Вчерашний дождь был отправившимся в погоню на руку — если ночью по проходу гнали скот, то на влажной земле должны были остаться чёткие следы, не успевшие исчезнуть за день.

Пока маленький отряд, двигаясь по королевской дороге мимо покрытых лесами холмов, огибал Синие Леса, Зихий вспоминал о человеке, которого назвала Салия — Галусе.

— Слышал я о нём. Подлец, каких ещё поискать. Он хоть и молод, вряд ли намного старше меня, но уже давно грабит мелкие поселения, разоряет землепашцев, иногда угоняет в рабство или продаёт девушек дрононам. Говорят, иногда появляется в Миноре, но там среди воров есть рыбы и покрупнее. И ещё… не могу вспомнить… что-то насчёт его семьи. Какой-то родственник у него известный… Не помню…

В то время, как Лейрус внимательно слушал Зихия, Зеникс пытался найти общий язык со своим конём. Во время возвращения с охоты на ворлока в отношениях коня и всадника произошло некоторое потепление, однако, когда конь понял, что его мучения под этой живой горой не закончились и снова придётся куда-то скакать с непосильной ношей, он явно расстроился и начал выказывать недовольство. Снова в ход пошли брыкания, нежелания слушаться поводьев, внезапные остановки и не менее неожиданные ускорения. В общем, у Зеникса, отчаянно ругавшегося и грозившего отвернуть шею тому мерзавцу, из-за которого снова пришлось сесть на это сумасшедшее животное, лёгкой жизни не было.

К вечеру друзья достигли водопадов. Им повезло — Галус, скорее всего, торопился и решил избрать кратчайший путь к озеру Вати. Весь проход между Трясиной и водопадами, составляющий примерно пятьдесят локтей в ширину, был изрыт следами копыт. Стадо, насчитывавшее несколько сотен голов, прошло именно здесь.

— Они прошли здесь. Что делаем дальше? — поинтересовался Зеникс, с облегчением спустившийся на землю с недружелюбно косившегося на него коня.

Зихий старательно припомнил всё, что слышал от отца и других о повадках скотокрадов.

— Пока они не приблизятся к пограничным с пещерами дрононов землям, то будут стараться не попадаться лишний раз на глаза. Вряд ли их много — будь это крупная шайка, она бы напала на Дрок.

— Потому что Салия наверняка сообщила им, что дружины нет, — согласился Лейрус.

— Да. Значит их немного и рисковать встретиться с крупным отрядом какого-нибудь племени и отвечать на вопросы, откуда у них большое стадо с клеймом Древославных, они не будут. Получается…

— Получается, они будут двигаться по ночам, — закончил фразу Лейрус.

— А днём дают отдых скоту и своим лошадям и сами отсыпаются.

— От Дрока они отправились вчера вечером, даже ночью. Значит, у них день преимущества перед нами. С большим стадом быстро двигаться они не смогут, тем более каждый вечер нужно пару часов дать животным поесть.

— Примерно завтра к вечеру мы должны догнать их! — радостно воскликнул Зихий.

— Мы что, будем скакать всю ночь и весь день, без отдыха и сна? — встревожился Зеникс.

— Зачем? Ночь выспимся, хорошенько накормим лошадей, и утром со свежими силами пустимся в погоню, — успокоил друга Лейрус.

Гигант облегчённо вздохнул. В этот момент конь Зеникса, отскочил от края Трясины: из неё шипя двумя головами, выползала зелёная болотная змея. Богатырь со словами «Это ещё откуда взялось?» взмахнул секирой и обе змеиные головы с длинными вилкообразными языками откатились от длинного туловища, которое, судорожно извиваясь, сплетало одно кольцо за другим. Зихий кивнул в сторону обезглавленной змеи:

— Заночевать нужно, только подальше отсюда — ночью из Трясины к водопадам выползает много всякой гадости. Гнилая вода здешним обитателям не по вкусу, они пьют чистую.

Двигаясь по следам до захода солнца, преследователи стараниями Зихия получили на ужин несколько птиц. Невзирая на жалобы Зеникса, что каких-то «птах» недостаточно для утоления его голода, съестное было уничтожено стремительно, причём сам недовольный гигант съел половину добычи.

Даже невзирая на то, что борьба Зеникса и его коня несколько тормозила погоню, к полудню следующего дня друзья достигли места предыдущей стоянки Галуса. Это означало, что расчёты Лейруса и Зихия оказались верны и к вечеру они должны были догнать воров. Стремясь сделать это как можно быстрее, юноши подгоняли лошадей, не делая дневного привала. На склоне дня они пересекли далеко раскинувшиеся луга огненно-красной травы, которая по ночам светилась от накопленного в стеблях за день солнечного света. Начались мелкие пологие холмы, покрытые редкими лесами цветущих ярко-голубыми мелкими цветами карликовых дубов. Светило подкатывалось к вершинам холмов и длинные тонкие тени прижимались к земле. Следы уходили к подножию крупного холма, с которого спускался небольшой ручей.

— Холм защищает от ветра, поблизости вода — отличное место для ночёвки со стадом, — заметил Лейрус, осматриваясь.

— Следы совсем свежие, — Зихий спрыгнул с коня и осмотрел силуэты копыт в примятой траве.

— Мы догнали их?

— Да, Зеникс, мы их догнали…

Зихий и Зеникс вопросительно смотрели на Лейруса. Он тронул рукоять меча (это движение свидетельствовало о его задумчивости), рассмотрел следы и, наконец, решил:

— Сейчас спешиваемся и идём в ту лощину. В ней привязываем там лошадей, а сами идём к холму, где должны остановиться воры.

Скоро друзья, взяв оружие и оставив в своём временном убежище лошадей, двинулись к предполагаемому месту стоянки скотокрадов. Шли друг за другом, практически след в след, почти молча, переговариваясь в случае необходимости шёпотом, старались приблизиться к холму как можно незаметнее. Здесь снова возникли сложности с габаритами Зеникса — пришлось богатырю идти согнувшись.

Подступы к холму покрывали густые заросли плотного высокого кустарника, повсюду были разбросаны небольшие группы деревьев. Смеркалось, солнце скрылось за холмами. Лейрус остановился и внимательно прислушался.

— Странно. Если они двигаются по ночам, то сейчас они должны поднимать стадо в дорогу. Вы что-нибудь слышите?

Зихий с Зениксом помотали головами.

— Я тоже не слышу. Ладно, вперёд.

Дальше идти пришлось ещё тише и внимательнее. Теперь уже и Лейрус и Зихий передвигались пригнувшись, напряжённо вглядываясь в серо-зелёную чащу, что становилась всё непролазнее. Зеникс, которому было наказано шагать так, чтобы ни одна веточка под ногой не хрустнула, напоминал канатоходца, идущего по бельевой бечёвке над жерлом вулкана. Наконец, видя мучения всё более отстающего Зеникса, Лейрус вернулся к нему и сказал:

— Дальше совсем тесная чаща. Ты оставайся здесь, как только мы осмотримся, вернёмся к тебе. Оставайся на это месте и не высовывайся.

Вытерев со лба крупные капли пота, Зеникс облегчённо вздохнул и поспешно согласился:

— Хорошо.

Согнувшись в три погибели, Лейрус и Зихий выбрались к краю кустарниковых зарослей и принялись осматривать окрестности. Перед ними открылась вместительная поляна, ограниченная с одной стороны холмом, с другой кустами. Вход на поляну был только один — довольно широкая тропа между двумя большими камнями. На одном из них устроился вооружённый копьём человек. В дальнем углу в тесную кучу было согнано стадо, огороженное воткнутыми в землю длинными факелами. Даже издали было видно, что животные были изнурены дорогой. К деревьям, растущим вдоль подножия холма, были привязаны лошади скотокрадов, выглядевшие ещё хуже украденного стада. Сами воры разбрелись по поляне: разводили несколько костров, собирали дрова, поили лошадей, разделывали подстреленную по дороге дичь. Отдавал приказания, расхаживая по лагерю, молодой воин в богатой одежде, сшитой минорскими портными, длинный, сухой, жилистый, с длинными чёрными волосами, стянутыми в хвост пёстрой лентой.

— Они недавно сюда прибыли, — закрывая рот ладонью, прошептал Зихий.

— И, судя по животным, они были в пути всю ночь и сегодняшний день. Видимо, очень торопятся.

— Наверно, решили рискнуть и быстрее добраться до озера Вати.

Лейрус кивнул, обводя цепким взглядом стоянку грабителей. Затем махнул рукой в сторону, где был оставлен Зеникс:

— Возвращаемся.

Присоединившись к Зениксу уже в сгущающейся после заката темноте, друзья сделали небольшой привал, чтобы отдохнуть и принять план действий. Выслушав Зихия, рассказавшего о лагере скотокрадов, гигант решительно стукнул рука об руку:

— А чего мы думаем? На конях ворваться на эту поляну, порубить всю эту сволочь, а стадо забрать!

Зихий с сомнением покачал головой.

— Их там больше десяти.

— Да хоть сто! Они нас не ждут, а я сразу десяток порубаю, как капусту, — проворчал Зеникс, поглаживая свою секиру почти с нежностью.

Переводивший взгляд с одного товарища на другого Лейрус охладил воинственный пыл Зеникса:

— Со скотокрадами мы справимся. А как быть со стадом?

— Со стадом? — удивился Зеникс.

— Длинношёрстные «золотые» коровы очень пугливы. Так, Зихий?

— Точно. У нас в Дроке, когда их выгоняют на пастбище, пастухи обходятся без собак и снимают с пояса оружие — от любого громкого неожиданного звука коровы сильно пугаются и норовят кинуться куда угодно, поэтому не допускают собачьего лая или лязга меча.

— Надо же! — поразился богатырь.

— Итак, — продолжил Лейрус, — если мы ворвёмся в лагерь и устроим бой, то рискуем попасть под копыта сотен испуганных коров; если же нам повезёт, и стадо проскочит мимо нас, придётся несколько дней разъезжать по окрестным дебрям этих проклятых кустов, чтобы собрать хотя бы половину скотины. К тому же, ещё неизвестно, сможем ли мы, как сказал Зеникс, проскочить на поляну верхом. Хоть на красных лугах хищников намного меньше, чем в лесах, всё же я не удивлюсь, если наши лошади, привязанные в лощине, уже съедены каким-нибудь голодным зверьём.

— Вот те на! — громогласно воскликнул Зеникс и тут же, пронзённый рассерженным взглядом Лейруса, втянул шею в плечи и перешёл на глухой басистый шёпот. — Как же мы тогда вернёмся в Дрок?

— Захватим лошадей скотокрадов. Да и совсем необязательно нашим лошадям быть съеденными.

— А-а, уже надеешься избавиться от коня Улега? Что, одолел он тебя? — подначил Зихий Зеникса, слегка толкнув в бок. Тут же сын Урсуса успел пожалеть о своей первой шутке над великаном: Зеникс грозно повернулся к юноше, едва доходившему ему до груди. Однако спустя секунду грозное лицо могучего воина осветилось открытой широкой улыбкой и он, помня реакцию Нерождённого на его громкие слова, тихо хохотнул в огромный кулак:

— Вот это точно, было бы здорово, если бы эту проклятую своевольную тварь кто-нибудь сожрал! Вот тогда бы кончились мои мучения! А ты шутник, сын вождя!

С этими словами Зениск добродушно двинул Зихия по спине, от чего последнего вздёрнуло с земли и пронесло на несколько локтей. Недолгий полёт товарища ещё больше развеселил гиганта и он, стараясь проглотить смех, закашлялся.

— Ладно, погоди у меня, — пригрозил Зихий, поднимаясь с земли и восстанавливая перехваченное от сильного толчка дыхание. Зеникс в притворном ужасе поднял руки и закашлялся ещё больше.

— Действуем так, — прекратил веселье Лейрус. — Обходим заросли кустарника и подбираемся к тропе на поляну. Там на камне часовой. Снять его нужно бесшумно — скоро остальные скотокрады устроятся спать и если всё проделать тихо, проснуться они не должны. Зихий, сможешь тихо убрать часового?

— Из лука? Смогу.

— Идём.

Кустарниковые дебри оказались весьма обширными и к тропе друзья выбрались, если судить по звёздам, около полуночи. Ночь была ясной и на фоне мерцающего звёздного неба чётко вырисовывалась фигура взобравшегося на камень часового. Этот воин знал своё дело — не застаивался подолгу на одном месте, дабы не одолела дремота, не поворачивался к кострам, и постепенно привыкшие к темноте глаза не теряли зоркость от яркого огня.

Лейрус тронул Зихия за плечо и глазами указал на маячившего на камне часового. Тотчас Зихий, улучив момент, когда охранник лагеря грабителей немного повернулся в другую сторону, стремительно перебежал под сень одиноко стоявшего широко разросшегося клёна. Спрятавшись за его толстый ствол, сын вождя отдышался, достал из разжатых зубов длинную стрелу с укороченным опереньем и медленно натянул лук. Часовой, глядя куда-то вдаль, мерно покачивался из стороны в сторону, опираясь на копьё. Зихий, перемещая лук вслед за движением тела скотокрада, почувствовал, как на лбу набухли мелкие капельки пота. «Нужно стрелять наверняка, чтобы он не выжил и не издал громкого звука». Зихий спиной чувствовал испытывающий взгляд Лейруса и понимал, что от того, как он сейчас справится, будет зависеть доверие к нему знаменитого Нерождённого.

Услышав в зарослях еле слышный, но отчётливый шорох, часовой повернулся на звук и напряженно застыл. Тотчас с чуть слышным свистом из тени клёна вылетела стрела. Воин на камне оставался неподвижен, но через секунду бесшумно осел на камень, уронив копьё, мягко вонзившееся в траву. В ясном лунном свете было отчётливо видно, что Зихий попал скотокраду точно в левую глазницу — часовой умер в долю мгновения, не успев ни издать даже лёгкого возгласа, ни понять, что произошло.

«Хороший выстрел» — мысленно похвалил себя Зихий и повернулся к друзьям. Лейрус показал ему жестом, чтобы сын Урсуса оставался под деревом, и обратился к готовому ринуться вперёд богатырю:

— Зеникс, ты оставайся здесь. Когда ты понадобишься, я трижды издам крик совы. Услышишь его, иди на поляну. Только тихо, без боевых кличей.

Лейрус устремился к Зихию, а Зеникс обиженно забурчал себе под нос:

— Опять я сижу непонятно где! И почему я снова должен оставаться в стороне?

Тем временем Нерождённый присоединился к Зихию в тени клёна.

— Хороший выстрел.

— Спасибо, я знаю.

— Только в следующий раз стреляй быстрее — кто знает, может у меня не будет возможности бросать ветки в кусты, отвлекая твою мишень.

— Так это ты отвлёк часового?

— Не важно. Иди за мной.

Они прокрались к камням, служившими своеобразным входом на поляну. Взобравшись на камень, где лежал мёртвый часовой, Лейрус и Зихий осторожно спустили тело на землю и, приникнув к холодной неровной поверхности, осмотрели стоянку свысока. Как и предполагал Лейрус, вся шайка спала. Утомлённые длительным переходом животные, лошади воров и коровы, также не подавали признаков активности. Скотокрадов было одиннадцать и расположились они возле трёх костров. Около ближнего к камню, на котором находились преследователи, было в кучу свалено оружие отряда. Предводитель грабителей, видимо был уверен в своей безопасности и в бдительности часового, поэтому оставил всё вооружение под присмотром троих своих людей, спавших не менее сладко, чем их товарищи.

Именно на ближний костёр указал Лейрус.

— Нам нужно завладеть их оружием. Чтобы не рисковать, придётся убить тех троих, что спят за тем костром. Ты взял кинжал?

Зихий вытащил из-за пояса среднего размера широкий кинжал и показал Лейрусу.

— Хорошо, — произнёс Лейрус и пристально вгляделся в лицо Зихия, глаза которого лихорадочно светились и беспокойно осматривали поляну. — Ты никогда не убивал человека?

— Я только что убил человека.

— Это понятно. А вблизи, своими руками?

Зихий приподнял брови, словно уличённый в дерзкой шалости мальчишка.

— Нет.

И торопливо добавил:

— Но знаешь, а мне совсем не страшно.

Зихий впервые увидел улыбку Лейруса — она было понимающей, сочувствующей и печальной.

— Страшно будет после.

Спустившись с камня, Лейрус достал длинный узкий кинжал и медленно скользнул к костру. Зихий двинулся следом, изо всех сил стараясь не шуметь. Остановившись в десяти шагах от костра, возле которого лежало оружие, Нерождённый молча указал на одного из спящих рядом — «Он твой». Напрягая все силы, чтобы бесшумно приблизиться к неподвижным скотокрадам, Зихий постепенно оказался в шаге от того человека, что ему указал Лейрус. Сам же Лейрус оказался возле «своего» вора гораздо раньше сына Урсуса, однако подождал его — напасть на лежащих рядом нужно было одновременно. Третий скотокрад спал по другую сторону костра. Зихий взглянул на человека, которого ему нужно было лишить жизни. Это был мужчина средних лет с морщинистым лицом, которое даже во сне выглядело усталым. Куцая борода наполовину поседела, возле правого уха виднелся короткий кривой шрам. Мужчина вовсе не был похож на грабителя, скорее его можно было принять за ремесленника. Внутри Зихия шевельнулось сомнение, но тотчас он вспомнил потемневшую от крови бороду Уннара, и поднял кинжал. Зихий посмотрел на Лейруса, который находился сзади полусидящего с запрокинутой головой вора. Нерождённый поднёс своё оружие к шее спящего и кивнул Зихию. Древославный, зажав левой рукой рот лежащего на спине скотокрада, правой вонзил кинжал в горло, в область сонной артерии. Почувствовавший боль человек выгнулся дугой и широко распахнул выпученные глаза. Зихию пришлось отбросить кинжал и удерживать бьющегося в конвульсиях человека двумя руками. Спустя несколько мгновений человек стих, упёршись невидящим взглядом в лицо Зихия. Юноша будто провалился в какой-то странный туман: эти выпуклые безжизненные глаза будто загипнотизировали его. В оглушённом оцепенении Зихий ничего вокруг не видел, в голове вымерли все мысли, горло пересохло.

Очнулся Зихий, почувствовав острую боль в ухе — это Лейрус выкрутил ушную раковину так, что казалось, она должна вот-вот оторваться от головы. Зихий едва не взвыл, но вовремя сдержал крик. Внимательно осмотрев его, Лейрус почти беззвучно прошептал:

— Собери оружие и отнеси за камень. Быстрее.

Зихий бросился сгребать мечи, копья, кинжалы, булавы, беспорядочно сваленные подобно мусору (видел бы эту картину Урсус, всегда твердивший об уважении к оружию…), заметив при этом, что все трое лежавших за этим костром грабителей были мертвы. Пока Зихий перетаскивал оружие и сваливал его под камень, Лейрус, сложив ладони рупором, трижды проухал совиным криком. Спустя минуту на поляне появился Зеникс, мрачно осматривающийся по сторонам и поигрывая в руках огромной секирой с такой лёгкостью, будто это была тонкая тростинка. Также Зеникс принёс и протянул Зихию его лук и стрелы. Лейрус указал Зихию на стадо. Видя, что лицо и фигура сына Урсуса выражают недоумение, Лейрус подошёл к нему вплотную и прошептал на ухо:

— Иди к стаду. Они тебя знают, успокой их.

Поняв, что от него требуется, Зихий радостно закивал. Длинношёрстные коровы отличались нюхом, не уступавшим по чувствительности собачьему. Человека из родного селения коровы запоминали по запаху раз и навсегда. Не редкостью были случаи, что потерявшиеся на гигантских рынках Миноры длинношёрстные «золотые» коровы находили людей-«земляков», находившихся на другом конце столицы. Если уж было неизбежным для этих животных поволноваться, то пускай они чувствуют, что рядом с ними знакомый человек, которого они знают и которому доверяют.

Пока Зихий проходил между коровами, полушёпотом разговаривая с ними и поглаживая, Зеникс спрятал остатки оружия, а Лейрус, походив по лагерю, извлёк из дорожных тюков моток крепкой верёвки. Подождав, когда друзья присоединятся к нему, Лейрус распорядился:

— Зихий, возьми под прицел того молодого пижона, который, скорее всего, их главарь. Зеникс, встань позади костров. Если кто-то будет дёргаться, образумь его.

Улыбка белокурого гиганта, которая послужила Лейрусу ответом, была совсем не такой добродушной, какую Зихий уже привык видеть: десять человек из десяти предпочли бы не видеть подобную улыбку на лице человека с устрашающей секирой.

Когда все были на своих местах, Лейрус достал из ножен один из своих мечей и, подойдя к лежавшему человеку в дорогой одежде, плашмя ударил того по тому месту, что предназначено для контакта с седлом. Человек закряхтел и, поморщившись, подвинулся ближе к огню. Тогда Лейрус сделал замах пошире и плотнее приложился к филейной части главаря скотокрадов. На этот раз тот непроизвольно дёрнулся, приподнялся и сиплым спросонья голосом завопил:

— Что за проклятье…

Обернувшись, раскрыв глаза и увидев молчаливо стоящего Лейруса с мечом в руке и Зихия с луком в руках, предводитель похитителей стада осёкся. Потревоженные его возгласом остальные скотокрады начали просыпаться; первым и вполне объяснимым их желанием было броситься на Лейруса и Зихия. Однако, после того как Зеникс легонько кольнул секирой наиболее ретивого грабителя, остальные, обнаружив, что безоружны, предпочли оставаться на местах и наблюдать за тем, что из всего этого получится.

Между тем предводитель шайки уже пришёл в себя, окончательно проснулся и теперь с нескрываемой злобой смотрел на Лейруса. Не дождавшись от спокойно смотревшего на него Нерождённого ни слова, главарь спросил громким и одновременно вкрадчивым голосом:

— Вы кто такие?

— Мы, вернее, он, — Лейрус указал на Зихия, — владелец стада, которое вы несколько дней назад украли в селенье племени Синих Лесов Дрок.

— Маловат ты для вождя, — презрительно оглядев Зихия, сказал главный скотокрад. — Хотя… ты, наверное, сын вождя.

— Слишком уж ты хорошо осведомлён, — заметил Лейрус.

— Ха, не твоё это дело. И что теперь?

— Теперь мы вернём животных в Дрок, а вас отдадим вождю Урсусу. Он сам решит, что с вами сделать.

— Кишка у вас тонка, сопляки! Будь вы настоящими мужчинами, вы бы сразились с нами в открытую. Или, будь вы умными людьми, то перебили бы нас всех во сне, и дело кончено.

Лейрус жёстко рассмеялся, и у всех присутствовавших, включая Зихия с Зениксом, от этого смеха внутри что-то похолодело.

— Ну, такого ума, как твой, мне не надо. А сражаться с такой мразью как ты, Галус…

Неизвестно, что оскорбило Галуса больше — слова Лейруса или то выражение лица, с которым он произнёс имя скотокрада — будто говорил о стервятных крысах, пожирателях падали и нечистот. Главарь вскочил на ноги:

— Ты знаешь, кто я?

— Я назвал твоё имя.

— А ты знаешь, кто мой брат?

Лейрус равнодушно пожал плечами:

— Наверняка такой же выродок, как и ты.

Взбешённый Галус перешёл на визг:

— Мой брат — Гиротс!

Друзья переглянулись. Имя Гиротса было хорошо знакомо всем в королевстве Лайтия и даже за его пределами. Гиротс держал в своих руках все нити управления преступным миром Миноры, ему подчинялись преступники всех мастей от карманников до наёмных убийц. В столице Лайтии существовал целый район, Воровские Кварталы, в котором власть Эбенора, главы королевства, равнялась нулю, зато Гиротс здесь был всесилен. Мало того, что этот хитроумный и жестокий делец был фактически правителем «города в городе», его влияние на бандитов всей страны было также весьма велико.

«Точно! Вот что я слышал про его семью! И как умудрился такое забыть?» — подумал Зихий и кивнул в ответ на взгляд Лейруса, беззвучно подтверждая правоту молодого предводителя шайки. Галус, приняв молчание противников за ошеломлённость именем могущественного брата, презрительно рассмеялся.

— Что, сосунки, испугались? Поджилки затряслись? Что теперь будете делать?

Медленно выговаривая слова, Лейрус ответил:

— Мы скрутим вас (кто будет сопротивляться, будет убит), привяжем к хвостам коров и так погоним в Дрок. Тебя… — глядя на Галуса, Лейрус сделал длинную паузу, — мы привяжем к коровьему хвосту за ноги.

Галус снова завизжал:

— Ах ты ублюдок, сын шлюхи и дронона…! Это ты сейчас такой смелый, когда у тебя меч, а я без оружия. Были бы мы на равных, я бы выпустил тебе кишки и кормил тебя ими, пока ты не подохнешь!!!

Лейрус приподнял брови с красноречивым видом: ну, раз уж вы настаиваете…

— Зихий, там в тюках валяется меч. Брось его этой жабе.

Зихий швырнул главарю скотокрадов подобранный с земли слегка изогнутый меч. Галус ловко поймал клинок; почувствовав в ладони тяжесть меча, он хищно оскалился, глаза заблестели от предвкушения мести. Прошипев — Ну всё! — он, схватив рукоять двумя руками, бросился на Лейруса. Перемахнув разделявшее их расстояние в два прыжка, Галус взмахнул мечом над головой, намереваясь разрубить грудь противника. «Так вот кто и как убил Уннара» — в долю мгновения пронеслась в голове Зихия. Вот меч Галуса со свистом опустился… и застрял в земле. Маленький, почти незаметный шажок Лейруса в сторону, сверкает опущенный до того меч, и голова Галуса отскакивает от шеи и, подпрыгивая, катится к ногам Зихия. Сын Урсус невольно отступил на пару шагов назад. Обезглавленное тело, продолжая держать в руках меч, грузно свалилось ничком. Лейрус подошёл к поверженному сопернику и старательно вытер свой меч об одежду Галуса. Затем повернулся к совсем притихшим скотокрадам:

— Сейчас мы вас привяжем к коровам. Кто будет сопротивляться…

Небрежный кивок в сторону лежащего тела не оставил у грабителей никаких сомнений в том, что с ними случится в случае неповиновения. После того, как пленники закопали останки своего главаря (при этом Лейрус приказал спрятать отрубленную голову Галуса в мешок и взять с собой в дорогу), их, как было обещано, привязали к коровьим хвостам. Это не понравилось ни людям, ни животным, но Лейрус был непреклонен.

Закончив с захваченными скотокрадами, друзья собрались возле костра и поужинали жаренным мясом, приготовленным ворами себе на утро. Ели в тишине: Зеникс был занят поглощением пищи, Лейрус молчал, углублённый в раздумья, а Зихий явно хотел что-то спросить у Нерождённого, но, пару раз натолкнувшись на тяжёлый взгляд зелёных глаз, отказывался от своего намерения. Наконец, когда ночная трапеза завершилась и Зеникс пошёл в кусты по нужде, Зихий, решившись, подсел к Лейрусу и, не глядя на того, тихо спросил:

— Ведь ты его специально дразнил? Галуса? Ты нарочно вывел его из себя, чтобы он вызвал тебя на поединок?

— Да.

— Для чего?

Лейрус перестал смотреть в огонь и вздохнул.

— Есть поступки которые нужно совершить. Просто совершить и постараться забыть о них. Представь, ты видишь мелкую гадину, ещё не способную причинить большой вред человеку, но уже настолько злобную, что она кидается на всё живое, что меньше её. И делает она это не из-за голода, не для того, чтобы выжить, а просто из жажды крови. У тебя нет никаких сомнений, что, когда эта мерзость вырастет, окрепнет, наберётся сил, она будит убивать столько, сколько ей захочется и кого захочется. Что ты сделаешь с этой тварью?

— Убью.

— Вот я и прихлопнул маленькую гадину, пока она не выросла в большого гада. И сделал это честно, один на один. Хотя этот, — Лейрус махнул в сторону свежей могилы Галуса, — советовал сделать всё «по уму» — прикончить врага во сне. Точно тебе говорю, он наверняка знал в этом толк.

— Но его брат… Если Гиротс узнает, что ты убил его брата, он не обрадуется.

— Гиротс обязательно узнает об этом, уж я постараюсь. Такие дела нужно доводить до конца. Боишься — не делай, делаешь — не бойся. Всё, пора спать, у нас дорога впереди.

Обратный путь в Дрок занял больше времени, чем преследование скотокрадов, продвижение замедляло стадо. Всё было спокойно. В первый день возвращения друзья обнаружили своих лошадей в лощине, целыми и невредимыми. Зеникс был даже рад тому, что с его ретивым конём всё было в порядке, потому как из лошадей грабителей ни одна не могла выдержать такого всадника, как богатырь. Захваченных лошадей отпустили глотнуть воздуха воли, и пересели на своих скакунов.

Выбравшись к вечеру третьего дня пути на королевскую дорогу в Минору, Лейрус распорядился отвязать одного из пленников от парнокопытного попутчика, спешился и протянул счастливчику смердящий мешок с головой Галуса.

— Тебе сейчас некуда идти, кроме как к Гиротсу. Передай ему этот мешок и скажи, что его послал Лейрус Нерождённый.

Отпущенный на свободу, словно окаменев, уставился на Лейруса. Тот терпеливо ждал, пока вор придёт в себя и, пытаясь унять дрожь в руках, возьмёт мешок.

— И знаешь что? — понизил голос Лейрус. — Я очень огорчусь, если ты не выполнишь моё поручение.

Скотокрад развернулся и бросился бежать в направлении столицы. Зихий и Зеникс рассмеялись, Лейрус вскочил в седло и вся процессия двинулась в обратном направлении.

Через некоторое время друзья увидели стены Дрока.