"Точка кипения" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей, Гарин Максим)

Глава 3

– Вставай, соня, проспишь свое здоровье! Разбуженный зычным голосом, Андрей сел на кровати, очумело пялясь на чужую обстановку. Наконец он увидел мощную фигуру брата и обреченно сбросил одеяло. Н-да, весело начинается деловая командировка. Еще вчера Борис мимоходом поинтересовался, когда у брата намечена первая встреча.

– В девять. Мы же не рыбаки, чтобы просыпаться к утреннему клеву.

– Очень хорошо. Значит, подъем ровно в семь.

– А почему так рано? – жалобно спросил Андрей, хотя знал печальный для него ответ.

– Растрясешься маленько, разгонишь застоявшуюся кровь, чтобы вечером быть готовым на подвиги.

– От одного раза только хуже будет, – продолжил безнадежный спор Андрей, на что Борис наставительно поднял указательный палец.

– От разумных нагрузок вреда не бывает. И кто тебе мешает превратить занятия в систему?

Андрей, мучительно скривившись, достал из сумки спортивный костюм.

Утренняя прохлада разогнала остатки сна. Миновав несколько дворов и улицу, братья оказались в парке. Андрей уже устал, и даже воздух, пять минут назад заставлявший ежиться от холода, не смог остудить разгоряченное тело. На лбу выступили капельки пота.

– Сейчас позанимаемся на снарядах, а потом еще кружочек по парку, – сказал Комбат таким ровным голосом, словно кто-то другой отмахал за него без малого два километра.

Он выбежал на площадку и занялся интенсивными упражнениями на растяжку. Андрей пристроился рядом, для вида размахивая руками. Он за год столько не пробегал, сколько в течение этих десяти минут. А Борис заставлял свое тело гнуться до предела. На его лбу тоже выступили капли пота.

quot;Ну, слава богу. А то можно подумать, он не человек, а робот для выполнения утренней гимнастики”, – подумал Андрей.

Сейчас он злился на брата, хотя понимал: если бы они жили по соседству и Борис регулярно вытаскивал его на занятия, он бы мог только благодарить судьбу за такую удачу. В одиночку большинство людей проигрывают битву за собственное здоровье, им нужен напарник, а еще лучше – вожак, он же тренер. Комбат тем временем перешел на турник. Он с пониманием отнесся к сачкующему брату, давая ему отдышаться перед заключительной пробежкой.

Дома на правах хозяина и старшего в семье он приготовил завтрак и заварил крепкий чай.

– Господи, как же я буду просматривать документы, если у меня перед глазами стоит асфальт и твои мелькающие ноги, – вздыхал Андрей.

– Вот поешь, выпьешь чайку – и все пройдет. Только смотри не увлекайся своими делами. Ровно в семь ты должен вернуться.

Андрей, конечно же, опоздал. Без двадцати восемь он зашел в квартиру брата, и что-то всколыхнулось в его душе. Двухкомнатная малогабаритка была до отказа забита людьми. Это живо напомнило Андрею студенческие годы, дружеские пирушки в общежитии, когда в крохотную комнату набивалось человек двадцать и они еще умудрялись там танцевать под глухое бормотание старинного магнитофона. Тогда они носили джинсы, дешевые свитера, а собравшиеся у брата мужчины были одеты в шикарные костюмы и в комнате витал запах дорогого парфюма.

– Ну давай, Комбат, не томи, по какому случаю праздник? – воскликнул гигант, с которым Андрей уже как-то встречался.

– Это был его тезка по фамилии Подберезский, один из лучших друзей Бориса.

– Хорошо, ребята, давайте за стол… Нальем… А теперь…

Все замерли, в том числе и Андрей, ведь брат уклонялся от ответов на его нетерпеливые вопросы.

– Вот ради этого я вас собрал, – Комбат выложил на специально оставленное в центре стола место орден.

Все приподнялись, желая лучше рассмотреть непривычную для бойцов Советской армии награду, но Комбат остановил их внезапно погрустневшим, чуть хрипловатым голосом:

– Еще разглядите, успеете, а сейчас давайте выпьем за тех, кто больше всех заслужил этот орден. Наших ребят, убитых в Афгане. Многие из них, умирая, спасали наши жизни.

Помянув убитых, парни засыпали Комбата вопросами. Он рассказал о приглашении, вручении орденов, своем разговоре с Президентом.

– Правильно, зачем было искать врагов на Кавказе, когда у нас в своих городах развелось столько нечисти – за год не отстреляешь, – сказал Николай Крылов, бывший ефрейтор, а сейчас преуспевающий бизнесмен.

– Если все время воевать, так и останемся нищими. Люди должны мирно работать, а политики создавать им нормальные условия. Для этого мы их и выбирали, – добавил Андрей Подберезский.

Тем временем орден уже обошел вокруг стола, и Николай Свиридов хотел было положить его на место в центр стола, но передумал и протянул его Комбату:

– Все, товарищ майор, орден, как положено, обмыт, можете его надевать.

Свиридова дружно поддержали остальные, но Комбат решительно вернул награду на центр стола:

– Я считаю, что этот орден – заслуга всего батальона и мне его вручили на ответственное хранение, как вашему командиру.

– Нет, – твердо возразил Крылов. – Этот орден вы получили, как самый лучший, самый храбрый из нас, и просто обязаны носить его… Ну пожалуйста, товарищ майор.

– Не дело боевому ордену лежать посреди стола вместе с колбасой и салатами. Каждой вещи должно быть свое место. Надень его, Борис Иванович, ты его заслужил больше всех нас, вместе взятых, – пробасил Андрей Подберезский.

– Нет, братцы, в армии решает командир, а не общее собрание, – начал было спорить Комбат, но ему дружно возразили:

– Мы уже давно не в армии. Так что выполняйте, товарищ майор, волю большинства.

Ребята говорили вроде шутливо, но они искренне хотели увидеть своего командира с заслуженной наградой на груди. И не только увидеть. Как только Комбат согласился на один вечер надеть орден, в руках у Крылова появился “Полароид”.

– Да брось, Комбат. Видишь, как ребята выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться с тобой, – обнял за плечи нахмурившегося Рублева Подберезский. – А себе карточку можешь не брать, – хитро добавил он, зная, как ревностно относился Комбат к своему фотоархиву.

– Да, я вам устроил сюрприз, а вы мне, – пробурчал Рублев, надевая орден.

За столом Комбат оттаял, и вновь пошли разговоры о той, дано минувшей войне, хотя, казалось бы, все уже было переговорено, – ведь прошло столько лет, вместивших в себя напряженные события, изменившие облик государства. Но об этом они говорили в других компаниях, на работе, в семье, а здесь они снова превращались в молоденьких солдат, только что вернувшихся на Родину из чужой, но политой их кровью страны.

Разошлись далеко за полночь, и утром Андрей первым делом пожалел о том, что проснулся. Голова раскалывалась, во рту было сухо, как в лунных кратерах, и вдобавок после вчерашней пробежки болела каждая мышца, каждая клеточка его бедного тела. Больше всего на свете ему хотелось выпить таблетку от головной боли и оказаться в уютном номере гостиницы, подальше от неугомонного брата, который живым укором сновал по комнате и гремел на кухне посудой.

– Ну что, Андрюха, худо тебе? – спросил он тоном, в котором Рублеву-младшему почудились насмешливые интонации.

– А тебя не свалит в постель даже бутылка цианистого калия. Разве что вызовет легкую изжогу, – буркнул Андрей и жалобно простонал. – Вроде пропускал каждую вторую рюмку, а все равно перебрал свою норму!

– Сначала пропускал, а потом участвовал наравне с нами, – уточнил Борис. – Я пытался тебя остановить, да куда там. Не забирать же рюмку у родного брата. Вместо этого закуску тебе чуть ли не из ложечки пихал.

– Наравне со всеми! – ужаснулся Андрей. – Ох, не помню такого, забыл все начисто… Ладно, Борис, я в гостиницу. Как ни отбивался, пришлось две встречи назначить на сегодня. Ох, как же я буду с людьми договариваться?

– Ладно, держись. И смотри не пропадай, звони, – сказал Рублев-старший, когда Андрей собрался уходить.

– Конечно, о чем разговор. Тем более ты мне, возможно, еще понадобишься, – ответил младший брат.

Комбат продолжал наводить порядок в квартире. Он терпеть не мог оставлять такие дела “на потом” и днями любоваться посудой с засохшей коркой грязи, ходить по полу, чувствуя, как под ногами скрипит песок. С армии намертво въелась привычка соблюдать чистоту, будь то комната в офицерском общежитии или собственная квартира. Ему осталось сделать завершающие штрихи, когда зазвонил телефон. Комбат сразу узнал голос своего старого знакомого полковника ГРУ Бахрушина. Тот хотел увидеться с Рублевым ближе к вечеру, умалчивая о цели встречи. Но Комбат догадывался, что особых дел у полковника к нему нет. Разузнав по своим каналам, а может и сам приложив к этому руку, Бахрушин, хотел поздравить комбата с наградой. Обычная любезность, но и хорошо продуманная акция военного разведчика. Бахрушин был просто обязан поддерживать добрые отношения с одним из лучших своих людей, который выполнял рискованные, опасные для жизни задания только из чувства долга и желания хоть немного уменьшить поголовье скотов, заполонивших современную Россию.

Решив немного прогуляться, Комбат вышел на улицу задолго до назначенной встречи. Закончился рабочий день, людей везде заметно прибавилось. Впереди себя Комбат заметил вышедшую из автобуса женщину, буквально перекосившуюся под тяжестью огромной сумки. Как водится, ни один из направлявшихся в ее сторону мужчин не удосужился помочь ей. И женщины настолько с этим свыклись, что незнакомка испуганно отшатнулась, когда Рублев предложил ей свою помощь.

– Да вы не бойтесь, я не вор и не насильник, – сказал Борис. – Просто больно смотреть, как вы мучаетесь.

– Вот спасибо. А то мне еще идти.., мой дом как раз посередине между остановками, – обрадовалась женщина.

Через пять минут они миновали какое-то увеселительное заведение, у дверей которого тусовалась компания из двух ребят и трех девиц, и свернули в арку девятиэтажного кирпичного дома.

– Спасибо вам еще раз, дальше я сама. Вдруг муж увидит в окно, а он у меня страшно ревнивый.

– Лучше бы сам носил тяжести, а не издевался над слабой женщиной, – посоветовал на прощанье Рублев.

Он вышел из арки и на секунду замер, щурясь от яркого солнца. Тут к нему подскочила одна из трех девиц. Раньше Комбат лишь скользнул по ней взглядом, теперь же рассмотрел с ног до головы и невольно поморщился. Конечно, носить такие короткие юбки и обтягивающие блузки, превращать лицо в витрину для демонстрации импортной косметики могла лишь дамочка с плохим вкусом. Судя по манерам, это были проститутки, готовящиеся к очередной ударной вахте. Одна из них заметила Комбата, нырнувшего в арку с довольно привлекательной женщиной, а через минуту вышедшего обратно в тоскливом одиночестве, и приняла его за мужика, ищущего приключений. Тем более что фирменные джинсы и легкомысленная курточка Рублева гармонично дополняли нарисованный воображением жрицы любви портрет стареющего ловеласа.

– Не развлечете даму, мужчина? – обратилась она к Рублеву. – У меня куча свободного времени.

– Зато я занят, – лаконично ответил Комбат. Он плохо знал характер ночных бабочек. Чем древнее профессия, тем настырнее, бесцеремоннее ее представители. Что проститутки, что журналисты. Если уж наметили жертву, сопротивляться бесполезно. Мигом вцепятся хваткой, которой стоит поучиться даже знаменитым собакам-убийцам, питбультерьерам.

– Вы сердитесь из-за этой гордячки, которая вас отшила? Вам поможет только сексотерапия. Честное слово, в постели вы о ней быстро забудете и уже не вспомните никогда, – настойчиво охмуряла Рублева девица.

Но Комбат был не из тех, на ком можно отрабатывать мертвую хватку.

– Найди себе другой объект для утешения, – обронил он, намереваясь уйти.

Однако двое ребят, то ли сутенеров, то ли дружков проституток, следивших за развитием событий, решили принять в них живое участие. Они бесцеремонно преградили дорогу Комбату.

– Что, Мэри, борзеет старый козел? – равнодушно спросил один из них.

– Не то слово – борзеет. Я к нему и так и сяк, а он гад, все равно смыться решил, – наябедничала девица.

– Так, может, он импотент? Слышь, мужик, ты в натуре импотент или прикидываешься? – наседали парни.

Уже много раз бывало, что несостоявшийся клиент проституток становился их клиентом.

Агрессию парней усиливала внешность Комбата, своеобразно действующая на уличных хулиганов. Двуногие шакалы, для храбрости сбивающиеся в стаи, неизменно обходили его стороной, мигом присмирев и стараясь казаться паиньками. Им Комбат внушал страх. Типы самоуверенные или чувствующие за спиной поддержку мощной команды, напротив, реагировали на Рублева как бык на красную тряпку. У них появлялось желание самоутвердиться, возвыситься в своих глазах и глазах окружающих, избив такого сильного мужчину. Справедливости ради надо заметить, что вместо самоутверждения забиякам доставались синяки и шишки, а особо настойчивые оказывались с переломанными ребрами и выбитыми зубами.

– А может, у мужика бабок нет? Так пусть часиками расплатится. Знатные у него часики, – заметил второй тип.

Трофейные механические швейцарские часы в золотом корпусе, с массивным золотым браслетом стоили безумно дорого. Еще в Афгане майор-особист предлагал за них Комбату тысячу долларов, и золото с тех пор отнюдь не подешевело. То есть пацан оценил услуги Мэри буквально на вес золота.

– Нет, свои “котлы” он отдаст за то, что мы с ним базары разводим, – сказал он и ощерил в злобной улыбке плохие зубы.

И тут Комбату очень кстати вспомнилась одна из реклам, вечно мешающих ему смотреть телевизор.

– Ну что, кариозные монстры, закончили? Дайте пройти, а то я начинаю сердиться.

Пацаны были изначально настроены на драку. Избежать ее можно было только ценой часов и глубокого морального унижения. Ядовитая реплика Комбата лишь ускорила ее начало. Тип с гнилыми зубами нанес жестокий удар в лицо. Однако его кулак распорол лишь загазованный московский воздух, утянув за собой бьющего, словно тот решил продемонстрировать несколько “па” из какого-то зажигательного танца. Впрочем, Комбату было еще рано расслабляться. Напарник гнилозубого тоже ударил, и вновь кулак разошелся с целью. Качков ввела в заблуждение тактика Комбата, лишь умело уклонявшегося от боя. С азартом охотничьей своры они вновь ринулись в атаку.

Москвичи, привыкшие не только к банальному мордобою, но и к выстрелам на улицах, повели себя деликатно. Никто не орал дурным голосом, не звонил в милицию. Люди, мысленно очертив для себя границу, заходить за которую опасно для здоровья, шли вдоль нее, словно огибая невидимую преграду, оставляя для противников свободный участок, на котором можно было разгуляться.

Комбат не уклонялся от схватки, он прощупывал соперников, выяснял, на что они способны. Чугунные кулаки и отменная реакция до поры до времени позволяли им безнаказанно избивать случайных жертв, но теперь они сами оказались в незавидной роли мальчиков для битья. Комбат молниеносно перешел в атаку и сильным ударом в нос выключил из игры приятеля гнилозубого. Тот обхватил руками лицо, потом пальцами зажал нос, из которого ручьем хлынула кровь. Теперь он был так же опасен для Комбата, как и старательно разглядывающие другую сторону улицы прохожие.

Пришла очередь “кариозного монстра”. Тут Рублев позволил себе немного порезвиться, отомстить за нанесенное оскорбление. Он сымитировал удар рукой в лицо, а когда гнилозубый прикрылся, точно двинул ему ногой в пах. Тот скрючился в три погибели, хватая ртом воздух, словно ныряльщик, выскочивший на поверхность после рекордного погружения. Одной рукой Комбат ухватил его за ворот рубашки, второй за брюки и сунул головой прямо в заплеванную урну, которая оказалась слишком мала для него. Парень вывалился из нее, шлепнулся на землю и остался лежать без движения, опасаясь новых действий со стороны мужика.

Проститутки, заметив, что Комбат шагнул к ним, с визгом бросились врассыпную.

– Вот дурехи! Мне же просто надо в ту сторону. А женщин я не трогаю, даже таких, – пробормотал Рублев.

Теперь он спешил. Незапланированная стычка задержала его, и до встречи с Бахрушиным оставалось совсем мало времени. Все-таки Комбат успел минута в минуту, но полковник уже ждал его, сидя на скамейке в тенистой аллее парка.

– Мы прямо как два шпиона, только паролями не обмениваемся, – усмехнулся Рублев, намекая на место встречи.

– Здесь дышится легко и никто не пихает тебя в спину. Но, если хочешь, можем продолжить нашу встречу в ресторане. Тем более такой повод – один из высших российских орденов. Поздравляю тебя, Борис Иванович, с заслуженной наградой, – Бахрушин крепко пожал Комбату руку.

– Спасибо, Леонид Васильевич, хотя подозреваю, что и я должен вас благодарить за некоторое.., гм.., содействие. А что касается ресторана, то хватит мне на сегодня злачных мест, – сказал Рублев, имея в виду недавнюю стычку. – Лучше в уютной домашней обстановке открыть бутылочку.

– Заманчивое предложение, его стоит обдумать, – ответил полковник, но Комбат, хорошо знавший Бахрушина, сразу догадался: никуда они сегодня не пойдут и о ресторане полковник упомянул, предвидя отрицательный ответ. Но зачем же тогда Бахрушин вытащил его сюда? Ведь не только ради поздравлений.

Полковник взглянул на Комбата, потер подбородок, на котором уже выступила жесткая щетина, и начал:

– Тут у нас в Москве организовалась новая фирма “Адмирал”, сотрудничать с которой рекомендуют довольно известные в деловых кругах люди. Правда, наши банкиры эти рекомендации игнорируют, зато некоему питерскому банку “Золотой дукат” они внушили доверие. Банк готов выделить “Адмиралу” кругленькую сумму для закупки в Сибири и поставки на Запад деловой древесины. Они прислали в Москву человека, который помимо прочих дел обязан на месте принять окончательное решение о кредите. Только древесина это, образно выражаясь, липовая, а сама фирма – однодневка. Есть в ФСБ департамент экономической безопасности – еще один легион борцов с коррупцией и организованной преступностью, – тут в голосе Бахрушина послышались нотки иронии. – Ко мне случайно попала информация, что ребята из департамента, разрабатывающие Измайловскую группировку, сумели выяснить причину такого стремительного взлета “Адмирала”. За ним стоят несколько Измайловских авторитетов. Как только фирма хапнет кусок пожирнее, она исчезнет, растворится, как ежик в тумане. Может, эфэсбэшникам удастся схватить мошенников с поличным и довести дело до суда, но это сомнительно. А вот доверчивый кредитор наверняка лишится всех денежек.

– Ладно, Борис, – сказал в заключение Бахрушин, – ты извини, что я заставил тебя потратить столько времени, но иногда хочется выговориться, облегчить душу. Честное слово, обидно – вместо того чтобы предостеречь хороших людей, мы их подставляем ради сомнительных шансов упечь в тюрьму на пару лет нескольких уголовников.

Комбат с благодарностью смотрел вслед уходящему полковнику. Насколько права народная мудрость, утверждая, что долг платежом красен. Надо срочно предупредить Андрея. Ведь именно его имел в виду Бахрушин, говоря о человеке, который должен был принять окончательное решение о выделении “Адмиралу” кредита. Но каков полковник, везде у него свои люди. Вот что значит военная разведка!

Пока офицер ГРУ выдавал секретную информацию, избитые Комбатом парни, злобно матерясь, смывали кровь в туалете ресторана.

– У, падла, как шнобель распух. И болит, зараза. Ну, попадись мне еще этот мужик, я его без разговоров на пику посажу, – говорил один, любуясь в зеркало на свою обезображенную физиономию.

– Точно, Горшок, ты ему перо в бок, я кастетом по чайнику и закопаем гада. Будет знать, как залупаться, – размечтался второй. – А бабы – курвы, не захотели помочь нам смыть кровянку. Побоялись испачкаться перед работой.

– Верно базаришь, Кучер, лярвы они все как одна, тем и бабки зарабатывают. Ладно, идем дернем по стопке.

– Только быстро, – сказал Кучер. – Чувствую я, что здесь у нас могут возникнуть проблемы.

Они зашли в зал и уселись за столик. Официант, знающий этих двоих как облупленных, мигом организовал им по сто водки и бутерброды с копченым мясом. Но успели страдальцы только выпить. Предчувствия не обманули Кучера. В зал хозяйской поступью вошел здоровенный тип с фигурой метателя молота.

– Во, мля, Тарзан приперся, – зашептал Горшок. – Только его нам не хватало для полного счастья.

Достаточно было посмотреть на обезьяньи черты лица и свисающие почти до колен руки вошедшего, чтобы понять, откуда взялась его кличка. Тарзан, если использовать нормальную терминологию, был непосредственным начальником Кучера и Горшка. Он их сразу заметил, плюхнулся на свободный стул и тут увидел пострадавшие в драке физиономии.

– Ну и ну, – возмутился он. – Кто же вас так отделал?

– “Звери”, – после секундного замешательства соврал Кучер. – Из-за баб сцепились.

– “Звери”, – насторожился Тарзан. – Может, чеченцы? Наехали на нашу территорию, гады?

– Для меня все чернозадые на одно лицо – чеченцы, абхазцы, грузины, – сказал Кучер. – Только они с нами по дурочке сцепились, без всяких наездов. Заелись, помахались и разбежались.

– Душевно вас разукрасили. А сколько их было?

– Пятеро. Но мы им, Тарзан, тоже ввалили, поэтому они и смылись.

Беззастенчиво развешивая лапшу на уши начальнику, Кучер упустил из виду, что Комбат лупцевал его и Горшка отнюдь не на необитаемом острове и свидетелей там хватало. На следующий день разъяренный Тарзан выловил их обоих. Для начала отвесив им парочку оплеух, он яростно прошипел: г – О каких “зверях” ты мне пел, Кучер? Вас уделал один мужик да еще потыкал тебя мордой в парашу.

– Это была обыкновенная урна, – робко возразил Кучер.

– Без разницы. Хоть в клумбу с цветами. Вас, как щенков, гонял лопоухий фраер, и люди все видели, – Тарзан ткнул пальцем в грудь Кучера. – Разве я для этого держу вас, козлов, в команде?

Тот молчал, а вот Горшок решил вступиться за поруганную честь:

– Мы этого гада вычислим и на куски порежем, зуб даю!

– Родителей ваших надо было на куски порезать, чтобы не рожали таких мудаков! – вспылил Тарзан. – И запомните. Если даже случайно этого мужика увидите, перейдите на другую сторону улицы, в землю заройтесь, только не вздумайте с ним цапнуться.

Он понимал, что Горшок и Кучер создали ему проблему, которую нужно было срочно решать. Но без жмуриков, особенно если пострадавшие отважатся на “мокруху”. Этих недоумков менты в два счета вычислят. Нет, он обтяпает дельце иначе. Правда, для начала нужно быстро отыскать мужика, а людей у Тарзана маловато. Что ж, придется обратиться за помощью…

Отец Руслана Шмакова много лет плавал на сухогрузе. За это да еще за его коронное выражение “идем, что ли, девочек зафрахтуем” братва окрестила его Матросом. Сейчас Шмаков резался с компьютером в “тысячу”, которую предпочитал традиционным для уголовников карточным играм. У Шмакова было восемьсот, а один из электронных конкурентов сидел на “бочке”, и они вели отчаянную торговлю за прикуп. Руслан переспорил компьютер, не рассчитанный на запредельный риск, однако его надежды вытащить из прикупа червовую даму в комплект к имеющемуся у него на руках королю той же масти растаяли как дым. С одной “сороковкой” набрать сто пятьдесят очков было нереально. Шмаков сбросил карты. И тут раздался звонок в дверь, – О, какие люди! – поприветствовал он Тарзана.

– Здорово, Матрос! У меня возникла маленькая проблема, хочу попросить у тебя на время людей. – Тарзан откровенно рассказал об инциденте и добавил:

– Девочки мои теперь боятся, не доверяют Горшку с Кучером, да и остальным пацанам тоже. Говорят, если им накостылял обыкновенный прохожий, как они смогут защитить их от “зверей” или урок. Те девочек безнаказанно на “хор” поставят и бабки до цента отберут вместо того, чтобы самим расплатиться. Хочу наказать того мужика, успокоить телок.

– Да, Тарзан, мыслишь ты верно, но убого, – после некоторого раздумья сказал Матрос. – Какие на фиг, девочки! Если бы проблема была в одних твоих шкурах! После такого случая дела могут обернуться еще круче. Бабы хуже сорок, скоро весь город будет смеяться над моими пацанами, которых отмудохал поганый лох. Братва решит, что команда совсем ослабла, пойдут разборки, нас могут элементарно вышвырнуть с этой территории. Оно мне надо?

Матрос знал, о чем говорил. Формально его команда никому не подчинялась, но она орудовала на территории измайловцев, платила им дань и по указке местных авторитетов выполняла грязную работу, требующую некоторой квалификации. Такую работу не мог в одиночку проделать рядовой “бык”, на чье место тут же нашелся бы десяток желающих, а рисковать классными исполнителями авторитеты не хотели, используя людей вроде Матроса, которых держали на длинном поводке. Конечно, Матрос тоже мог рассчитывать на помощь, но лишь в случае конфликта с крупной группировкой. Одного человека Шмаков был обязан сам разделать под орех, а иначе грош цена ему и его братве.

– Значит, шкуры говорят, что у того мужика часы классные, на них и раскатали губу твои недоноски, – Матрос упорно называл Кучера и Горшка людьми Тарзана, хотя всегда считал любого члена команды своим человеком. – Ладно, действуй от моего имени, но чтоб через три дня бабы увидели эти часы на твоей руке и прикусили языки. Да, пусть Горшок с Кучером опишут фраера, чтобы братва знала, кого искать.

– Эти козлы не смогли точно назвать даже цвет его волос. Зато девочки постарались, чисто фоторобот сбацали. У баб вообще глаз цепкий, памятливый, особенно на шмотье и мужиков, – заявил Тарзан, довольный своей расторопностью.

Братва засуетилась. Из расспросов приблатненных пацанов выяснилось, что крутой мужик действительно живет или работает в их районе. Его здесь несколько раз видели, но толком не знали, где он живет. И наконец одному из “следопытов” улыбнулась удача. Он заметил Комбата, причем рядом с домом, а иначе бывший разведчик легко обнаружил бы преследующего его дилетанта. В тот же день братва узнала и точный адрес Рублева.

– Мы нашли того фраера, теперь действуй сам. Только без мокрухи и лишнего шума. Попинайте слегка ногами, заберите часы и хорош, – напутствовал Матрос Тарзана.

– Да я уже кое-что выяснил, оформлю ему инвалидность в тихом месте, – самоуверенно отвечал Тарзан.