"Комбат против волчьей стаи" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей, Гарин Максим)

Глава 21

То, что происходило в этот момент на складах, имело довольно простое объяснение. Зря Комбат и Подберезский пытались просчитать сложные ходы, зря они думали о том, что Сиваков прислал людей, чтобы вызволить жену, и к сегодняшнему нападению Курт не имел ровным счетом никакого отношения. Все произошло, можно сказать, случайно.

Региональное управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков проводило плановую операцию, в задачи которой входил отлов продавцов зелья на московских вокзалах. Руководил операцией полковник Савельев.

Генерал Морозов больших сюрпризов от нее не ожидал. Результаты ему были известны заранее. Ну, поймают десять-пятнадцать торговцев, упекут их за решетку. Можно будет для видимости сдать килограмм-полтора порошка на одной из квартир, и тема для очередного телевизионного репортажа или газетной статьи готова.

Управление не спит в шапку, а решительно борется! Инициатором этой операции являлся сам генерал Морозов. Ему было куда спокойнее, когда полковник занят работой внизу наркоторговой пирамиды, а не пробирается к ее верхушке. Все имеющиеся средства, весь личный состав были отправлены в город.

Если в первые полчаса акции успех сопутствовал Савельеву (ему удалось захватить с поличным семь торговцев, в основном афроазиатов, нелегально осевших в Москве), то потом сработал беспроволочный телеграф и торговцы покинули свои места. И поэтому он больше по инерции продолжал поиски, почти не надеясь на успех.

Естественно, находись Щукин и Труба на вокзале, они бы узнали о новостях, приходивших с других вокзалов, но на свою беду они караулили Стресса, привязанного к трубе в теплотрассе.

— — Жрать хочется, — сказал Щукин, подбирая со стола остатки буханки хлеба, погрызенной крысами.

— Лучше не рискуй, — предупредил его Труба. — На зубах у крыс может быть трупный яд.

— Они бы сами сдохли, — заметил Щукин.

— Их никакая зараза не берет, — Труба покосился на серого грызуна, нахально усевшегося в проходе и уставившегося на странную компанию красными бусинками глаз.

Шерсть на крысе была грязная, свалявшаяся, а чешуйчатый розовый хвост чуть заметно подрагивал.

— Голодная, наверное, — Щукин бросил корочку хлеба, так, чтобы, если крыса надумает ее взять, ей пришлось бы пройти метра два, приблизиться к людям. Грызун чуть поменял положение, чтобы лучше видеть добычу, но с места пока не трогался.

— Кис-кис-кис, — позвал Щукин.

— Так котов зовут, идиот.

— А как крыс подзывают?

— А вот так, — Труба ухватил половину кирпича, лежавшую под столом, и запустил ею в крысу.

— Промазал! — обрадовался Щукин.

— По-моему, попал.

— Куда же тогда она делась?

— Сдыхать убежала, — убежденно произнес Труба и, прикрыв глаза, сделал вид, что играет на воображаемом саксофоне.

При этом звуки, срывавшиеся со сложенных в трубочку губ, вполне напоминали звуки музыкального инструмента.

— Эх, Медалист, не пропил бы я свой саксофон!..

— Жрать хочется, — Щукин, последние дни не пивший водки, нагулял страшный аппетит.

Тут Стресс рискнул вставить слово:

— Отпустите меня, мужики.

— Ага, разогнались, — Щукин был намерен стоять до конца.

А вот Труба разомлел от тепла, от сознания собственной силы — не шутка ведь, повязали вооруженного бандита.

— Мужик, я тебе денег дам, слышь!

— Деньги у меня есть, — Труба показал на стол, где лежали сотенные купюры, изъятые у того же Стресса.

— Еще дам.

— Цыц! — прикрикнул на него Щукин.

— И впрямь, жрать хочется, — Труба пытался что-то припомнить. — У тебя же, Медалист, еще концентраты супов были. Давай сварим.

— Их крысы сожрали. Вместе с целлофаном и фольгой — Тогда сходи купи.

— А деньги-то есть?

— Есть, — гордо отвечал Щукин, поглаживая зеленые купюры.

— Так сходи. Бутылку возьмешь.

— Вот Комбат вернется, пришьет этого придурка, закопаем его, тогда и бутылку можно выпить.

— Вы что, серьезно, мужики?

— А ты думал, шутим?

— Сходи, — ныл Труба.

— Не могу. Сторожить его должен. Ты сбегай Трубе не хотелось выбираться из логова, но и терпеть голод он больше не мог.

— Рублей нету, что ли?

— Откуда? Сдачку возле кассы знаешь? Сотку сунешь — целый карман денег получишь.

— А это разве не деньги?

— Это — как семена, — задумчиво сказал Щукин. — Посадишь их — а потом на ветвях рубли вырастают. Много-много.

Труба аккуратно сложил купюру пополам, зачем-то подул на нее и сунул в карман. Затем застегнул его на кнопку.

— — Чего купить?

Раньше такие вопросы перед ними не стояли. Если что-то и покупали, то только выпивку, а все остальное раздобывали среди объедков в «Мак-Дональдсе» и в экспресс-кафе.

— Про пиво-то Комбат ничего не говорил? Бери пиво. В банках. Давно баночного не пил.

— Хорошо.

— Там уж смотри — колбаски какой, хлеба.

От упоминания гастрономических изысков Щукин закатил глаза, а рука его потянулась погладить окладистую бороду, которой, к ужасу хозяина, на месте не оказалось.

— Тьфу ты, совсем забыл, что побрился! И чтобы быстро назад! Одна нога здесь — другая там. Пакет возьми.

— Ты что, Медалист, я пить там не буду. Я никому слова не скажу, что у нас деньги есть. На вокзале покупать не стану, только в гастрономе.

— Ну, пошел!

Труба исчез в коллекторе. Скоро послышался скрежет открываемого люка. Закрывать его плотно Труба не стал. Все равно, минут через двадцать-тридцать вернется. Слово свое Труба сдержать собирался — ничего не пить на вокзале, ни с кем не заговаривать, сдаться, прикупиться — и назад, в нору. А вот тогда уже, в тепле, в хорошей компании можно будет позволить себе расслабиться.

Он пробрался в кассовый зал и несколько удивился, заметив, что никого из других бомжей нет — они, обычно человека три-четыре, сидели возле батарей парового отопления.

«Ну и отлично, не станут приставать с расспросами и деньги клянчить».

Бодрым шагом, спеша, Труба направился к окошку обменника. Остановился, глянул на табло, где горели красные цифры с курсами валют, отыскал звездно-полосатый флаг. Трубу, раньше почти не имевшего дела с валютой, по крайней мере не пользовавшегося услугами обменников, неприятно поразило то, что существует разница между курсом покупки и продажи «Это же надо, сволочи, — подумал он, — это я им продам сотку по одной цене, а они потом другому подороже ее загонят. Это что ж получается? Кровь из меня пьют?»

За то время, пока он был бомжем, чувство справедливости у него обострилось. Труба решил, что ни за что в жизни не позволит накалывать себя.

«Если валюту здесь покупают, то кто мне помешает вдуть сотку покупателю по курсу продажи? А про подъем, ясное дело, Медалисту Щукину не скажу. Разницу в карман».

— Эй, девушка, — Труба загородил дорогу немолодой женщине, попытавшейся с кошельком в руке подойти к окошку обменника.

— Чего? — насторожилась та.

— Покупаете или продаете?

— Покупаю.

— Купите у меня, — Труба хрустнул новенькой соткой.

— А по какому курсу?

— Там написано, — он указал на курс продажи.

— Что я, дура? Я и там за такие деньги куплю.

За то хоть настоящие, алкаш поганый.

Еще несколько раз Труба пытался сбыть сотку. Он был осторожен, обращался только к женщинам, мужик вполне мог дать по голове и забрать деньги.

— Девушка, девушка, ну купите у меня, очень надо!

Вам же все равно покупать, — забегал Труба вокруг молодой девчушки, с виду доброй, сердобольной. — Купите у меня, что вам стоит! Вам все равно брать.

— Осторожнее, — вдруг тихо произнесла девушка и покосилась в сторону. Труба тоже обернулся, увидел трех мужчин с автоматами, в черных масках, в камуфляже, с нашивками на рукавах, медленно идущих по кассовому залу. Труба даже не успел подумать, как лучше поступить, а ноги уже понесли его. Он бежал, перепрыгивая через сумки, чемоданы, сжимая в руке огромное богатство — сто долларов.

— Стой! — услышал он окрик, но сделал обратное — припустил еще быстрее.

За ним даже не гнались. У двери, ведущей на платформу, его дожидались еще двое собровцев в масках и с автоматами.

— Ну что, мужик, добегался? — собровец грубо схватил Трубу за плечо. Тот скорчился, будто бы у него болел живот и засунул стодолларовую банкноту в рот, запихал языком за щеку, плотно сжал зубы.

— Ты кто такой?

В ответ Труба только мычал.

— Точно тебе говорю, я у него сотку видел. Откуда у бомжа такие деньги? Может, он торгует, а? Обыщи.

Пока Трубу обыскивали, подошел полковник. Этот не прятал лица под маской. — — Вы его чего взяли?

— Он убегать бросился, лишь только нас увидел.

Подозрительно, вот и остановили.

— А что ты думал бомж будет делать, когда милицию увидит?

У него сотка была, — вмешался сержант. — Сотка баксов.

Полковник Савельев заинтересовался:

— Где?

— Обыскиваем-обыскиваем — найти не можем.

А точно, в руках видел. Он еще к девушке приставал.

Все предлагал купить.

— Где та девушка?

Ребята огляделись.

— Вон, кажется.

— Приведи ее.

Та подтвердила — да, бомж приставал, просил купить сотку.

— Выкинуть ее он не мог, — убежденно сказал Савельев. — Ищите.

Вдруг его озарило:

— А чего-то он все молчит? А ну-ка мужик, открой рот!

Труба подальше за щеку запихнул языком скомканную сотку и широко открыл рот. Так, как это делает ребенок на приеме у врача:

— А-а-а!

— А теперь только попробуй закрыть.

Савельев сам сжал пальцами скулы бомжа и оттянул щеку. На язык упала скомканная сотка.

— А пакетик у тебя, сержант, есть? — спросил Савельев.

Сержант вытащил из кармана небольшой полиэтиленовый прозрачный пакетик, предназначенный для сбора вещественных доказательств.

— Теперь выплюнь сотку.

Зеленая бумажка оказалась внутри пакета.

— Может, в опорный пункт его сдать?

— Там его знают! Пожалеют и выпустят. А нам он еще пригодится. Небось, знает, кто здесь на вокзале торгует.

Трубу поволокли к машинам. Раскололся он быстро, лишь только понял, в чьи руки попал. Это вам не менты, не простой патруль, а трое собровцев в масках, с автоматами.

Савельеву мало верилось в то, что рассказал Труба. Но даже если только десять процентов правды было в словах бомжа, стоило проверить.

Щукин, заслышав скрежет люка, приободрился.

«Вот и пиво само идет»!

Но тут ему показалось, что уж слишком много ног топчет пол.

"Вот же падла! — подумал герой афганской войны. — Говорил ему, мужиков с собой не приводить.

Они на хвост сели, на халяву"

Но тут в проеме вместо добродушного Трубы показался собровец с автоматом.

— Не двигаться, милиция!

Не решаясь тронуть здесь что-нибудь без разрешения командира, сержант вызвал Савельева по рации.

— Хрен знает, что здесь делается, товарищ полковник. В самом деле, мужик какой-то проволокой к горячей трубе привязан. На столе еще баксы. И бомж с орденами на груди его караулит. Говорит, какую-то ахинею про бандитов, про нападение на конвой…

Когда же Савельев спустился в теплотрассу, то его ожидал новый сюрприз. Документы у Щукина оказались на руках, и когда сделали запрос, выяснилось, что сам Щукин находится в розыске, потому как является лицом, на которого зарегистрирована фирма «Долида», чьи машины были расстреляны на подходах к мосту через Оку.

Ни разу до этого не попадавший в руки милиции Стресс, всегда уходивший от погони, бездарно оканчивал свою карьеру. Он собирался молчать, прекрасно понимая, что любое слово, сказанное им, может обернуться против него, и каждое прибавит пару лет к сроку. К несчастью бандита, у Щукина была цепкая память. Он прекрасно помнил все, что Стресс выдал Комбату.

Про Курта полковник Савельев кое-что знал сам.

И тут появлялась возможность захватить его прямо на базе. Времени, чтобы испрашивать разрешение на новую операцию, не оставалось. И Савельев решил, что успех, которого он достигнет, вполне сможет служить ему оправданием за недоведенную до ума сегодняшнюю операцию по отлову торговцев наркотиками.

Весь личный состав, имевшийся в его распоряжении, сел на машины, а сам Савельев в «уазике» ехал впереди колонны.

До Переделкина им оставалось совсем ничего.

Полковник Савельев стоял перед металлическими воротами. Подняв руки, он сжимал в пальцах белый носовой платок. Калитка, скрипнув, отворилась. За ней Савельев увидел лишь проезд между складами, неровно освещенный, пыльный, словно засыпанный мукой. Он подчинился приглашению и переступил высокий порог.

Двое его людей лежали на земле связанные.

— Живые, живые, — тут же уверил его Андрей Подберезский.

Автомат смотрел в сторону полковника.

— Руки опустить можно, наконец?

— Конечно.

Теперь Савельев увидел и Комбата.

— Оружия при мне нет.

— А могли бы и взять, — усмехнулся Рублев и указал на рацию, закрепленную на поясе Савельева. — А теперь при мне передадите своим ребятам, чтобы ничего не предпринимали. Пока вы им не прикажете… Погоди, полковник, знаю я ваши хитрости.

Небось, договорились с ними о нескольких формулировках. По одной они должны будут дожидаться, а по другой — броситься в наступление. Скажешь им:

"Приказываю всем оставаться на прежних позициях.

До моего возвращения или до нового приказа ничего не предпринимать ".

— Хорошо.

Савельев взял в руки рацию и связался с заместителем, слово в слово повторив сказанное Комбатом.

— А теперь и поговорить можно.

Можно сказать, что полковник Савельев в своей жизни насмотрелся всякого. Со всякими людьми ему приходилось сталкиваться. Но Рублев и Подберезский абсолютно не походили на бандитов, способных удерживать в заложницах женщину.

— Рублев, — сказал Комбат и по привычке протянул руку.

Точно так же по привычке Савельев пожал ладонь и назвался:

— Полковник Савельев.

Оба мужчины недоуменно смотрели на свои ладони, скрепленные рукопожатием.

— А это Подберезский, Андрюша.

— Какие ваши условия?

Савельев между разговором осматривался, стараясь понять, сколько здесь людей, какое есть вооружение, есть ли на территории машины.

— Никаких у нас условий нету, полковник.

Рублев сел на деревянную лавку под навесом, отставил автомат, закурил.

— Заложница здесь?

— Сивакова, что ли? — Комбат кивнул. — Позвать, может?

Савельев растерялся. Никаких условий ему не ставили. Обещали предъявить заложницу так, как будто, речь шла о том, чтобы негромко позвать ее из соседней комнаты.

— Дурная история получилась, — вздохнул Комбат, — и теперь выпутываться из нее нам придется вместе.

— Не понял? Да, кстати, я сказал своим, что если через двадцать минут я не выйду или не отзовусь по рации, чтобы начинали штурм.

— А сколько прошло?

Это Савельева тоже покоробило. Уж кто-кто, а террористы должны были бы следить за временем.

— Пять минут.

— Значит так, полковник, ты меня не перебивай, а я тебе расскажу все, что знаю. Тогда и будем думать вместе.

Рублев сказал это после того, как тщательно изучил удостоверение Савельева.

— Ребят развязать надо. Что они, словно бандиты какие, связанные лежат? — предложил Подберезский.

— Если дали себя захватить, пусть полежат.

Я слушаю, — сказал Савельев, глядя на секундную стрелку, которая, неровно дергаясь, бежала по циферблату.

Рублев без утайки рассказал полковнику Савельеву все, что знал сам. И об убитых братьях-близнецах, и о Стрессе, о Щукине, о Трубе, о том, как попал он с Подберезским на склад, как дали себе обет отомстит!; за убитых товарищей.

— А теперь, полковник, сам решай, что делать будем.

Савельева особенно умилило это «делать будем»

Как будто бы он уже дал согласие действовать с Комбатом заодно. По закону, по правилам, следовало бы надеть на Подберезского и Рублева наручники. Следовало отвести их в следственный изолятор, а там пусть следователи и суд разбираются: действовали ли они в рамках обороны, какие законы нарушали и какой срок им светит. Но Савельеву хотелось верить Комбату, потому что в его словах он не нашел ни одного несоответствия. Картина выстраивалась четкая и ясная.

«А как бы я поступил на его месте, — подумал Савельев — Что, пошел бы в милицию и стал бы убеждать, действовать решительно? Нет, и я бы поступил точно таким образом»

Полковник Савельев достал рацию и вновь связался со своим заместителем.

— Мне нужно еще полчаса на переговоры.

— Все в порядке? Вам не угрожают, товарищ полковник?

— Нет, я могу в любой момент выйти отсюда.

— Ждем.

— Итак, Рублев, все, конечно, поучительно и интересно, но как-то, со слов, плохо во все это верится.

— А зачем мне врать? — усмехнулся Комбат. — Ты же понимаешь, полковник, хотели бы — мы б с Андрюхой твоих молокососов вмиг обставили. Не хотелось в своих стрелять. Прорвались бы. Я хвастаться не люблю, — уверенно сказал Комбат.

— Ладно, допустим, я во все это поверил, и что мне прикажешь делать?

— А если я найду человека, который за меня поручиться сможет?

Савельев задумался.

— Кого же?

— Может, ты его и не знаешь, полковник, но человек он солидный. Из ГРУ. Тоже полковник.

— Кто?

— Бахрушин Леонид Васильевич. Думаю, он за меня слово замолвит. Телефон где-то тут есть, мы сейчас позвоним. Твои ж ребята провода не перерезали?

— Не перерезали, — с досадой в голосе произнес Савельев.

Он понял, что в спешке допустил оплошность. Если бы тут сидели настоящие террористы, то как минимум следовало бы подключиться к линии, чтобы прослушать возможные разговоры. Это ему и в голову не пришло.

— А тут городской телефон или какой? — Комбат распахнул окошко в будке сторожа. — Вроде бы городской.

Набрал номер.

— Добрый вечер, Леонид Васильевич, — Комбат уселся за выкрашенный половой краской конторский стол.

— А, Рублев Борис Иванович, как твои успехи?

— Тут, понимаете, снова сложности начались.

— В милицию друга забрали?

Вновь пришлось пересказывать Комбату историю, в которую ему и самому плохо верилось. Бахрушин выслушал его внимательно, коротко ответил?

— Савельева дай-ка мне.

Через десять минут Бахрушин уже летел на машине к складам из Москвы.

Переговоры были недолгими, от Бахрушина Савельев узнал, что в ГРУ уже давно следили за Панкратовым.

Ведь тот еще в советские времена работал главным инженером на одном из заводов, производящем космическую технику, а потом ушел в бизнес. Бахрушина беспокоили связи того за границей, подозревали, что он торгует техническими секретами. Но только сейчас, сопоставив то, что знали Бахрушин и Савельев они оба поняли, секреты здесь ни при чем, торговля наркотиками, вот настоящее занятие Панкратова.

Савельев рискнул высказать вслух догадку, что у них в управлении кто-то предупреждает о готовящихся операциях. Вот так и сошлись вместе интересы всех, кто находился на складах.

Комбат предложил:

— Леонид Васильевич, время терять нельзя, разрешите нам с Андреем, мы можем еще и Пехоту прихватить, заняться и Панкратовым, все равно Курт на него теперь работает.

— Это не мне решать, — усмехнулся полковник Бахрушин, — власть теперь у Савельева, отпустит он вас или нет, от меня не зависит.

Савельев думал недолго, выбора у него не оставалось, через управление он действовать не мог, предатель оповестил бы бандитов в одно мгновение, а тут подворачивался шанс сохранить тайну операции и заручиться поддержкой ГРУ в лице Бахрушина.

— Леонид Васильевич, я предлагаю сделать так: вы вывезите отсюда Рублева и Подберезского на своей машине.

— А как же с этими? — Леонид Васильевич имел в виду убитых бандитов.

— Я подам все так, что они оказали сопротивление и погибли во время штурма. Двое моих ребят молчать будут.

— А женщина?

— Она, насколько я понимаю, не очень-то рвется вернуться к мужу, — разъяснил Рублев, — вы, полковник, сможете ей предоставить укрытие на пару недель. Пусть Сиваков думает, будто она до сих пор в руках Курта.

Так и порешили.

Рублев с Подберезским уехали в машине Бахрушина, лежа на полу. А на следующее утро они уже вместе с Пехотой обсуждали, что им предстоит сделать. У Савельева появился свой план, с которым согласился и Бахрушин, пообещавший в случае чего поддержку своими людьми, задействованными на космодроме Байконур…