"Комбат против волчьей стаи" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей, Гарин Максим)

Глава 15

Комбат проехал уже два круга. И тоже напал на след Щукина, ему сказали, что того видели совсем недавно — передыхал на платформе.

«Но в какую сторону после этого подался Щукин, или, может, решил выбраться наверх, — думал Борис Рублев, — куда легче отыскать противника, спрятавшегося среди скал, чем человека, который, не прячась, разъезжает по метро».

И он продолжил поиски, начав с хвоста поезда, перебегая на станциях через один вагон.

Семен Щукин тем временем даже не подозревал, что Тормоз уже стоит за его спиной. Инвалидная коляска располагалась в проходе, и бывший капитан советской армии, гордо расправив грудь, начал свой обычный монолог. Он сильно не старался, зная, что его слова все равно заглушит грохот колес. Не слова, а инвалидная коляска, награды и седая шевелюра с бородой внушали доверие.

— Подайте инвалиду, пострадавшему в Афганской бойне.

Кое-кто из пассажиров тут же прикрылся газетой, кто сосредоточенно стал смотреть себе под ноги, третьи — в черные, как облитые смолой, окна. Но часть пассажиров потянулись за бумажниками, в руках появились разноцветные купюры. Щукин взялся за ободья коляски и покатил по проходу. Тормоз неотступно следовал за ним.

— Спасибо, спасибо, будет мне и на хлеб, и на водку чтобы помянуть павших товарищей, — кивал Семен Щукин, нагибаясь пониже в поклонах и выпрямляясь так, чтобы звенели одна о другую медали, ему уже давно цыгане предлагали, нацепить побольше наград, но Щукин с гордостью отказывался.

— Чужое не надену.

И тут он почувствовал, что его вновь катят. Тормоз взялся за спинку кресла и толкал его впереди себя.

Приближалась станция, а тут еще не все деньги были собраны. Пришлось задержаться из-за больших сумок, перегораживающих проход. Женщина-челночница никак не могла составить их одна на другую.

За окнами замелькала освещенная платформа, и Щукин, чтобы не терять времени зря, протягивал коробку с деньгами прямо под нос пассажирам.

— Быстрей, браточки и сестрички, инвалиду выходить надо.

И тут случилось то, что заставило его обернуться.

Кативший его толкал коляску так быстро, что женщина, протянувшая тысячную купюру, не успела положить ее в картонку.

— Эй ты! — обозлился Щукин, — протягивая руку и хватая бумажку в кулак, — куда так разогнался?

И осекся, увидев знакомое лицо. Тормоз катил его к двери, не обращая внимания на то, что левое колесо отдавливает пассажирам ноги. Молчание Тормоза и серьезное выражение его лица не предвещали ничего хорошего.

— Эй ты! — закричал Щукин, так чтобы его слышали во всем вагоне. — А ну пусти коляску!

— Ты чего к инвалиду прицепился? — услышал сзади Тормоз женский голос.

— Да. Кто ты такой, а?

Он знал, в споры ввязываться нельзя. Сейчас двери откроются, он выкатит Щукина на платформу, а не довольные свидетели уедут.

— А ну, пусти, — Щукин, изловчившись схватил его за руку, — чего прицепился? Деньги у инвалида забрать хочешь?

Молодой парень, сидевший возле двери, поднялся и шагнул к Тормозу.

— Пусти его, тебе говорят.

— Никакой он не инвалид! — громко, чтобы его слышали, бросил Тормоз, — чужие медали нацепил, сам квартиру пропил, жену с дочерью по миру пустил.

— А ты кто такой?

— Его жена — моя сестра!

Воцарилось секундное замешательство. Щукин прикидывал в уме, кому скорее поверят, ему или Тормозу. Но время сыграло на последнего. Поезд остановился, двери отворились, и Тормоз вытолкал коляску на платформу.

Из пассажиров следом вышла только одна женщина. Она некоторое время постояла в отдалении, смотрела, что будет дальше. Тормоз, почти не шевеля губами, прошипел Щукину:

— Сиди тихо и не дергайся, понял, козел.

— Отцепись.

— Поговорить надо, — уже не так агрессивно проговорил Тормоз, — дело есть.

— Что такое?

— Заработать хочешь?

— Заработать все хотят.

Тормозу нужно было успокоить Щукина и дождаться, пока любопытные разойдутся.

— Сиди тихо, сейчас переговорим.

Бандит откатил коляску в самый конец платформы, поставил ее в последней арке. Женщина, наблюдавшая за Щукиным, увидела, что он больше не протестует, еще немного потопталась и направилась к эскалатору Больше свидетелей ссоры на платформе не оставалось, их увез поезд.

— Ну так, говори Тормоз прикинул, какой вариант поведения лучше всего сейчас избрать. Можно выбраться со Щукиным на поверхность, а там прикончить, закатив коляску в какой-нибудь двор. Но для того, чтобы выбраться из метро, нужно было кого-нибудь просить держать коляску на эскалаторе, тогда появятся ненужные свидетели. И так уже баба любопытная подвернулась. А науку своего учителя, Курта, Тормоз усвоил хорошо — никаких свидетелей, во всяком случае живых.

И он избрал второй вариант — самый быстрый.

Заговорить Щукину зубы, дождаться, когда поезд будет выезжать из тоннеля и резко толкнуть коляску.

Всего лишь три метра отделяли их от края платформы. Значит, Щукин не успеет остановиться и грохнется на рельсы. Тут ему и конец.

«Пассажиры, стоящие на платформе не видят сейчас нас, расположившихся в арке».

— Говори же, Тормоз.

«Они заметят лишь инвалидную коляску, поднимется паника, а я отступлю, смешаюсь с толпой и поднимусь на эскалаторе, а там ищи, свищи ветра в поле».

В тоннеле загрохотал поезд. Тормоз был готов толкнуть коляску в любую секунду.

«Еще чуть-чуть подождать», — думал он.

— Ну говори же, — Щукин обернулся к нему, — какое дело? Много денег? Меня теперь дешево не купишь, видишь, сколько я зарабатываю, — он потряс коробкой от сигарет.

Зашелестели бумажки.

— Держи свои бумажки, а то ветром унесет, — посоветовал Тормоз, отсчитывая в уме, — «Шесть, пять, четыре…»

На счет «ноль» он собирался толкнуть коляску.

Уже заплясали отблески фар на мраморе стены.

«Главное — сделать все быстро. Скрежет тормозов, крики, делаю несколько шагов назад, и я уже на эскалаторе».

Но тут произошло непредвиденное.

— Сколько времени не подскажете? — цыганенок дернул Тормоза за рукав.

— Пошел вон!

Поезд вырвался из тоннеля. Тормоз опоздал. А Щукин почувствовал, что дело неладное. Уж очень нервничал Тормоз. И о деле говорить не спешил.

— Кати меня в вагон.

— Перебьешься.

— Тогда, пусти.

Щукин, ухватился обеими руками за ободья и попытался поехать сам. Но Тормоз крепко держал коляску, протекторы скользили по полированному граниту.

— Козел! Пусти, слышишь?

— Не горячись. А ты пошел вон!

Цыганенок, потеряв интерес к Тормозу, двинулся на эскалатор.

"Ничего, еще поезд будет, этого добра тут навалом.

Лишь бы не раскричался. Нужно его успокоить".

— Деньги тебе нужны?

— Нужны, если большие.

— Только, кричи поменьше.

— Хочу, и кричу.

Комбат, выйдя из вагона, увидел Щукина, сидевшего в инвалидной коляске, и направился к нему.

«А это, что за хмырь с ним? Рожа мне его не нравится», — думал Борис Иванович, обходя толстую бабу, тащившую два ведра, покрытых марлей.

— Вали отсюда, не надо мне твоих денег! — закричал Щукин, вцепившись в руку Тормозу, — пошел на хрен!

— Да я тебя сейчас по стенке размажу, — шипел бандит, сжав плечо бомжу одной рукой, а второй шаря в кармане.

Не вынимая пистолет из куртки. Тормоз приставил его к затылку Щукина.

— Дернешься, пристрелю, ясно?

Комбат, заметив это движение, понял в чем дело.

Он оттолкнул бабу с ведрами и бросился вперед.

Щукин тоже зря времени не терял, он уже давно сжимал в левой руке заостренный крюк, которым по вечерам поднимал люк своего убежища. В тоннеле грохотал приближающийся поезд. Из черного жерла валом валил теплый настоянный на креозоте воздух, выталкиваемый поездом из тоннеля, как, поршнем.

Комбата от проема последней арки отделяло уже метров пятнадцать, и тут Щукин вонзил острие своего крюка в руку, сжимавшую пистолет, отдернул ее в сторону. Громыхнул выстрел, пуля, отколов кусок мрамора из облицовки, с визгом унеслась под потолок.

А Щукин, пригнув голову, рванул вперед из инвалид ной коляски, так и оставшейся во владении Тормоза, постаравшись оттолкнуть ее назад как можно сильнее, чтобы та сбила бандита с ног.

На глазах у изумленной публики, повернувшейся на звук выстрела, парализованный инвалид, спрыгнул с края платформы на пути и побежал в темноту тоннеля навстречу грохочущему поезду.

— Ну и дела, — только и успел подумать Комбат Времени на раздумья не оставалось. Он тоже спрыгнул на шпалы и побежал вслед за Щукиным, потому что понимал, если упустить его теперь, то больше не найдешь.

Толпа хлынула к концу платформы, раздался истошный женский визг.

— Задавят! Задавят!

Тормоз, толкнув инвалидную коляску на бежавших к нему людей, выхватил из кармана пистолет и тоже спрыгнул на пути.

Тоннель заворачивал, из-за поворота вовсю светили отраженным светом фары локомотива. Бандит четко видел силуэты двух бегущих мужчин — Щукина и Комбата. Рублев уже почти настиг бомжа.

На ходу Тормоз несколько раз выстрелил, но промахнулся.

— Стой, дурак! — кричал Комбат, пытаясь схватить Щукина. — Задавит.

Рублев уже готов был упасть лицом на шпалы, прижаться к ним, чтобы пропустить над собой состав, но еще не терял надежды спасти и Щукина.

«Догнать его, повалить!»

Из-за поворота резко вспыхнули мощные фары локомотива. Вместо того, чтобы остановиться, попытаться спасти свою жизнь, Щукин рванул вперед еще быстрее.

— Ложись! — закричал Комбат и тут увидел, как силуэт Щукина резко рванул в сторону.

В свете фар Рублев успел рассмотреть черную узкую арку, прорезавшую стену тоннеля.

Рискуя быть сбитым поездом, уже задыхаясь от ветра, который состав гнал впереди себя, Рублев в четыре прыжка поравнялся с аркой и, оттолкнувшись ногой от рельсы, влетел в нее.

Тоннель наполнился пронзительным визгом, скрежетом — поезд тормозил. Из-под тормозных колодок сыпались искры, единственное, что успел заметить машинист — это два силуэта, мелькнувших перед самым носом поезда. Он был уверен, бежавшие оказались под колесами.

И в скрежете тормозов ему слышался хруст ломаемых костей.

Тормоз же на мгновение замер, ослепленный фарами, и бросился на шпалы, но не успел пригнуть голову. Удар пришелся ему прямо в лоб. Полчерепа снесло, словно срезало гигантским топором. Его крик потонул в лязге металла.

Комбат прижался к мокрому бетону в узком проходе и перевел дыхание.

«Успел-таки, — мелькнуло в голове, — а смерть была так близко».

В кромешной темноте слышались торопливые удаляющиеся шаги и хриплое дыхание. В тоннель дул сильный ветер.

«Догоню», — Комбат двинулся вперед, пригнув голову, потому что пройти здесь в полный рост не представлялось возможным.

— Щукин! — позвал он.

Шаги тут же смолкли. Смолкло и дыхание. Впереди чуть забрезжил свет, идущий откуда сверху. Боясь пропустить поворот или нишу, Комбат двигался на ощупь, выставив руки и шаря по стенам.

Вновь впереди послышалась возня, словно кто царапался в металлическую дверь. Комбат побежал.

«Значит, он впереди».

Свет усиливался и, наконец, Рублев оказался на круглой забетонированной площадке.

Круглая же вентиляционная шахта, составленная из бетонных колец, вертикально уходила вверх. По металлической лестнице быстро карабкался Щукин. Он уже успел подняться метров на пятнадцать — Стой, ничего плохого я тебе не сделаю.

— Пошел ты!

Щукин ускорил движение. Рублев полез следом.

Беглец уже преодолел половину расстояния, но выбился из сил. Рублев догнал его, когда до верхней площадки оставалось еще метров семь.

Щукин остановился и, тяжело дыша, посмотрел на Комбата.

«Лишь бы не сорвался, — Рублев бросил беглый взгляд вниз, упадет — насмерть разобьется. Это уж точно».

Но стоило ему перехватить руку, чтобы взяться за верхнюю ступеньку, как Щукин попытался ударить ему по пальцам каблуком.

— Стой, я тебе говорю. — Комбат ухватил его за ногу и поднялся чуть вверх.

— Ты кто? — шипел Щукин и пытался свободной ногой ударить Рублева в голову, но повис на руках и замер, боясь сорваться.

Пришлось Рублеву разжать пальцы.

— Видишь, убивать тебя я не собираюсь, — проговорил Комбат, когда Щукин вновь надежно стоял на лестнице. — Мне только поговорить с тобой надо.

— Да, Тормоз тоже только поговорить хотел.

— Это кто Тормоз? Тот, что с тобой на платформе был?

— И ты с ними из одной банды!

— Нет, я сам по себе. Поднимайся, там поговорим, на лестнице несподручно беседовать.

Щукин все еще сомневался.

«А что если это подвох, и оказавшись наверху, я потеряю то небольшое преимущество, которое имею сейчас».

— Сюда скоро милиция нагрянет, — напомнил ему Комбат.

— Ладно, выбираемся вместе, а там посмотрим, — согласился Щукин и полез выше.

Комбат далеко не отпускал его. Но лишь только бомж выбрался на площадку, как вновь попытался сбросить Комбата. Он целил ему ногой в голову, но Рублев увернулся и, перевалившись животом через верхнюю ступеньку, выбрался на бетон.

Щукин стоял, приняв боевую стойку. Рублев дружелюбно проговорил — Если бы я хотел убить тебя, то уже сделал бы это.

— Да? — переспросил Щукин, затем сощурившись, посмотрел на Рублева, — Не знаю почему, но мне кажется, ты не бандит. — Он опустил руки и присел на металлический корпус вентилятора. — Так ты точно Тормоза не знаешь?

— Нет. А чего он к тебе прицепился? Чего за тобой погнался?

— Было, наверное, за что…

И тут Щукин словно очнулся.

— Выбираться отсюда скорее надо.

Он подошел к металлической двери в бетонной стене. Их повсюду окружал бетон, а выше простиралась металлическая сетка. Только сейчас Борис Иванович сообразил, где они находятся. В будке вентиляционной шахты метро Щукин порылся в кармане, вытащил связку ключей и, подобрав нужный железнодорожный трехгранник, открыл дверь.

— Ты хоть китель сними, а то тебя за километр узнать можно, — сказал Комбат, проходя в узкую дверь.

Шахта оказалась расположенной во дворе жилого дома, неподалеку от песочницы и детских качелей Каким-то дурным сном казалось им все, что несколько минут назад произошло на станции метро.

Светило неяркое осеннее солнце, двор устилали желтые листья. Щукин, нехотя снял свой потертый китель, сложил его подкладкой вверх, словно бы очень берег и перекинул его на руку.

— Ты точно Тормоза не знаешь.? — покосился он на Комбата.

— Да сколько раз тебе можно говорить. Я тебя искал.

— А кто ты?

— Пошли, некогда рассуждать — ноги уносить надо.

— Да, ты мужик приметный, — усмехнулся в седую бороду Щукин, когда они с Комбатом вышли на улицу.

— Да и ты приметный, твою клочковатую бороду за квартал видно.

— Не клочковатую, а окладистую.

Щукин нервно обернулся, покосившись на павильон входа в метро, возле него уже стояла пара патрульных машин, суетилась милиция. Затем перевел взгляд на свое отражение в витрине магазина.

— Бороду, как китель, не снимешь.

— Придется сбрить, а то вид у тебя как у опричника Малюты Скуратова.

— Ну все, прощай, — неожиданно сказал Щукин.

Дойдя до перекрестка и, не моргнув глазом, он свернул направо и пустился бежать.

Комбат улыбнулся, подобного он не ожидал, можно сказать спас человека от верной смерти, а тот от своего спасителя убегает.

— Стой! Стой! — крикнул Комбат.

Щукин даже и не думал останавливаться, а свернул в арку, ведущую во двор.

«Точно за малым ребенком».

Комбат через секунд десять догнал Щукина, который пытался спрятаться от него за мусорными контейнерами, схватил за шиворот и несколько раз сильно тряхнул. У того даже зубы лязгнули.

— Неужели ты не понял до сих пор? Хотел бы я тебя убить, давно бы прикончил. Лазишь по мусоркам, словно кот помойный.

— А черт тебя знает, кто ты такой.

— Говорил же я тебе, что не имею никакого отношения к твоему Тормозу.

— Сказать все что угодно можно.

Комбат крепко схватил Щукина за локоть и прошептал ему на самое ухо.

— Если еще раз вздумаешь убежать, мне придется тебя стукнуть, да так чтобы ты вырубился. Затем взвалю тебя на плечи, как пьяного, и донесу куда мне нужно. Понял?

— Понял, — кивнул Щукин, сообразив, что этот мужик шутить не будет. И если стукнет, то, действительно, вырубит. А себя Щукин не считал слабаком, хотя и сильно подорвал за последние пару лет свое здоровье.

— Ладно, пошли к такси.

— У меня денег нету. Коробка-то с бумажками в метро осталась.

— За мой счет поедешь. Только без глупостей.

— Я и сам не хочу в милицию, — усмехнулся Щукин, — только отпусти руку. А то держишь, как тисками кузнечными, словно заготовку сжал.

— А не побежишь? Мне гоняться надоело.

— Слово офицера, — гордо сказал Щукин, — русского офицера, — и хотел приложить правую ладонь к пышной седой шевелюре, но понял, что это будет выглядеть комично и остановил ладонь на полдороге.

Жест получился как у пионера, не хватало только воскликнуть «Всегда готов!».

— Ты эти свои штуки побереги для метро хотя вряд ли тебя туда уже пустят.

— Пустят-пустят. Меня на всех станциях контролеры знают, я все-таки герой афганской бойни, а не дерьмо на палочке, в отличие от некоторых.

— Ладно, герой, пошли, — комбат махнул рукой, останавливая такси, и затолкнул Щукина на заднее сиденье.

Сам сел рядом с ним, положив руку на блокиратор, опасаясь, что Щукин, чего доброго, откроет дверцу и на полном ходу выкатится под колеса машин, следующих в соседнем ряду.

Таксист недовольно покосился на Щукина. Вид этого бомжа ему явно не нравился. Парень, сидевший за рулем, подумал, еще чего доброго, тот блох или вшей в машину напустит.

— Не боись, блох у меня нет, — поняв ход мысли таксиста, похвастался Щукин, — я чистоплотный, офицер, как никак.

— Молчи ты уж лучше, офицер нашелся, ты им был.

Щукин нервно засучил ногами и принялся разворачивать свой китель с истлевшей грязной подкладкой.

— Вот смотри, награды боевые, а их за абы что не дают.

Комбат посмотрел на орден боевого Красного Знамени с уважением.

— Да, награда стоящая.

— А эта? — Щукин ткнул пальцем с корявым ногтем в медаль «За отвагу». — Эту, что думаешь, так просто дают, я жизнью рисковал, пока вы тут все.., вы здесь, идиоты, баб тискали, да водку пьянствовали. Думаешь, я от хорошей жизни в бомжи подался?

Комбат завернул китель так, словно эти награды слепили ему глаза.

— Мужик, потом разберемся. Потом, — и хлопнул таксиста по плечу — Давай командир, поехали, поехали, не задерживай — Куда? — спросил водитель.

Комбат назвал адрес.

— А это не приемник? — поинтересовался Щукин.

— Не приемник, это моя квартира.

И Щукин, и Комбат всю дорогу молчали, не желая выдавать свои тайны перед таксистом. Наконец, машина остановилась. Комбат расплатился.

— Выходи, — сказал он Щукину.

— Куда мы пойдем? — все еще ожидая подвоха, осторожно осведомился бывший боевой капитан советской армии.

— Пойдем ко мне домой, чайку горячего выпьем, побреешься, помоешься, почистишься. Может, станешь похожим на человека.

— Я и так на человека похож. Думаешь, у меня квартиры нет? Есть! И в центре.

— Ладно, есть, так есть. Только тебе в ней нет места.

— А ты откуда знаешь?

— Да уж знаю, — махнул рукой Комбат, взял Щукина за локоть и сказал, — только квартира у тебя не в центре Москвы, а центре Калининграда, и жена тебя на порог не пустит.

— Стерва она! Стерва! Самая настоящая. Но ничего, я с ней разберусь, вот увидишь, разберусь.

— Уцелеешь, разберешься, — Комбату все это уже изрядно надоело. — А пока пойдем ко мне.