"Пришествие цивилизации (сборник)" - читать интересную книгу автора (Забирко Виталий)

1. И было лето. И был полдень

День выдался знойный, как и предупреждал акве Беструде. Нюх на погоду у него поразительный. Рубашка у Колори намокла от пота, но он старался не отставать от отца. Брюка — растение капризное, требующее ежедневного ухода. Отец работал вроде бы не торопясь: подпушивал мотыкой землю у корня, срезал слабые листья, спелую брюку аккуратно вынимал из гнезда, укладывал ее на междурядье, а в гнездо бросал два-три семени и присыпал землей. Но неспешные на первый взгляд движения отца были настолько размеренными и экономными, что Колори едва успевал относить к дороге спелую брюку и срезанные листья.

В полдень отец распрямил спину, посмотрел на солнце в зените и подмигнул сыну.

— Запарился?

— Немного, — честно признался Колори, смахивая пот с лица. Рубашку он давно снял и повесил сушиться на кол возле дороги.

— Пойдем, переберем листья.

Отец взял мотыку и направился к дороге. На его обветренном морщинистом лице не выступило ни капли испарины.

Перебирать листья после работы в поле было одно удовольствие. Они быстро разложили их на деревянные поддоны: свежие, сочные — на салат; подсохшие, срезанные у корня — на корм скоту; вялые, пожелтевшие — на зимнюю закваску. Когда они полностью рассортировали листья на три аккуратных стожка, на дороге показалась арба Пастролаги. Умел отец точно распределить работу, чтобы успеть к его приезду.

Пастролаги сидел на передке арбы и привычно причмокивал губами, подгоняя айреда. Толстый, неповоротливый айред тянул арбу с видом мученика, смотря на мир унылыми фасеточными глазами. Маленькие жвала беспрерывно двигались, ложнозубы, словно пальцами, месили густую, тягучую слюну, капающую и-зо рта.

Пастролаги спрыгнул с арбы, обменялся с отцом рукопожатием, а затем протянул руку и Колори. Как равному.

— Ты гляди, Нокуме, какой у тебя помощник! — сказал он. — Скоро отца по росту обгонит.

Колори за весну сильно вытянулся и был выше своих сверстников.

— А мой оболтус ничем не хочет заниматься, — в сердцах махнул рукой Пастролаги. — Работа отца ему не нравится. Шастает дни и ночи напролет по Деревне, как малолетка. Шалтай-болтай какой-то.

Нокуме улыбнулся.

— Ты себя вспомни, Пастролаги, — сказал он. — Где тебя только не носило в его годы?

Пастролаги смущенно хмыкнул. В молодости он перепробовал много работ, но ни на одной подолгу не задерживался. Побывал он и в Городе, затем исколесил полстраны, некоторое время отирался в поселениях аквов на Побережье, но нигде не смог найти себе дело по душе. И только к тридцати годам, когда юношеское убеждение о собственной исключительности несколько пообтерлось, он остепенился, вернулся в родную Деревню и сменил своего отца на работе возчика.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Пастролаги, но на лице у него играла улыбка. Чтоб он ни говорил, а в глубине души был доволен тем, что сын пошел в него неусидчивостью и неугомонностью.

Колори подошел к айреду и почесал ему холку. Айред заурчал от удовольствия, вытягивая из панциря длинную шею. В его огромных фасеточных глазах отражались тысячи маленьких Колори.

— Кушать хочешь? — тихо спросил Колори.

Урчание усилилось. Теплокровное насекомое есть хотело всегда.

Колори протянул ему несколько желтых листьев. Ложнозубы бережно подхватили подношение, жвала мерно задвигались, перетирая пищу.

— Эй, сынок! — окликнул Пастролаги. — Не перекорми животное! Обленивеет, до Города не доеду.

Действительно, айред за раз мог съесть столько, сколько весил сам, но тогда дня три к нему можно было не подходить. Заставить двигаться сытое животное было невозможно.

Колори отошел от айреда и стал помогать взрослым. Втроем они загрузили арбу спелой брюкой, а наверх втащили поддон с листьями для салата. Листья прикрыли мешковиной, чтобы не привяли по дороге в Город.

— Перекусим? — предложил отец. Обед с Пастролаги после загрузки арбы был чем-то вроде ритуала.

Они сели на обочине, нарезали ломтями спелую брюку и принялись есть, заворачивая ломти в листья и запивая соком незрелой брюки. В детстве Колори измучил мать вопросами: «А почему в зеленой брюке сок, а в спелой творог? А вяленая брюка, как мясо?» Мать отвечала: «Сок — потому, что брюка зеленая. Творог — потому, что спелая. А похожа на мясо — потому, что вяленая.» А как еще можно ответить на такие вопросы?

— Слушай, Колори, — неожиданно сказал Пастролаги, — зайди вечерком к Малькаве и попроси, чтобы он сшил тебе новые штаны.

— Зачем? — удивился Колори, оглядывая свои, с многочисленными кармашками. — Эти еще хороши.

— Сделай человеку приятное, — поддержал Пастролаги отец. — А то он, как пошил весной Данути свадебное платье, так и сидит теперь без дела. Больно смотреть, как человек мается.

— Ладно, — нехотя согласился Колори, хотя знал, что Малькаве никогда не пошьет лучше, чем в Городе. Но что поделаешь, если на работу в Городе Малькаве не прошел по конкурсу, а страсть к шитью одежды у него осталась.

— Когда обратно? — спросил отец у Пастролаге.

— Как всегда.

— Поезжай этой же дорогой. Я почищу поле от старых листьев — к твоему возвращению на арбу наберется. Будем загружать бродильный чан.

— А не рано?

— Самое время. Лето в разгаре.

Пастролаги согласно кивнул, затем встал, пожал на прощание руки Нокуме и Колори, взобрался на арбу и прицокнул языком. Айред посмотрел на Колори грустным взглядом, утробно уркнул и неспешно тронулся в путь.

— Отдыхай, сынок, — проговорил отец, провожая арбу взглядом. — Сходи на речку, искупайся.

— А ты?

— А я еще поработаю, — усмехнулся отец. — Иди-иди, на твой век работы хватит.

— Спасибо, — поблагодарил Колори. Он снял с кола рубашку и пошел через поле, между обработанными рядами брюки. В конце поля он оглянулся. Отец стоял, оперевшись о мотыку, и смотрел ему вслед. Колори помахал рукой, но отец не ответил. Солнце слепило ему глаза.

Во рву, окружавшем поле, черным хитиновым бисером блестели спящие стреши. Ночью они чистили брюку от личинок бабочки-брюковницы, поскольку заговор Огородника, отпугивавший от поля всех насекомых и грызунов, на брюковницу не действовал. За оказываемую стрешами помощь отец на зиму сооружал им теплую землянку, выстилая ее сухим мхом. В землянке стреши впадали в спячку, чтобы по весне проснуться и дать новое потомство.

Осторожно, чтобы в ров не осыпалась земля и не потревожила сон стрешей, Колори перепрыгнул ров и вошел в лес. Предверие леса кишело насекомыми, привлеченными ароматом брюкового поля, но заговор Огородника не пускал их за ров. Прыжок Колори вспугнул мурашкоеда, лакомившегося насекомыми, и всполошенное животное с визгом бросилось прочь.

Колори наловил скакунцов, завязал их в платок и побыстрее углубился в лес, так как штаны по колено облепили полчища кусучих козяк. Выйдя на тропинку, он выломал ветку и сбил ею козяк, которые уже стали протыкать хоботками ткань и больно жалить тело.

Тропинка привела Колори к речной заводи, где он с удовольствием искупался. Купался он долго и шумно, распугивая сидящих на кромке берега и греющихся на солнце глазастиков. Продрогнув, он выбрался на берег, обсох, оделся и только тогда пошел вдоль реки к огромному старому дубарю, свесившему над водой ветви. Здесь, прислоненные к корявому стволу дубаря, стояли две удочки, а на суку у воды висело ведро. Колори размотал удочку подлиннее, снял поплавок и, достав из платка скакунца, насадил его на крючок. Спрятавшись за пень, он забросил удочку через кочку растущего из воды остролиста. Верхоглот ни за что не возьмет наживку, если будешь сидеть на берегу у него на виду. Но, то ли полуденное время было неподходящим для лова, то ли своим купанием Колори распугал всю рыбу, верхоглот не клевал. Скакунцы, потрепыхавшись по глади воды, замирали, и приходилось менять наживку. На мертвого скакунца верхоглот не реагировал. Наконец седьмой скакунец вдруг канул в воду в маленьком водовороте. и Колори подсек. Удилище согнулось, завибрировало в руках, но тут же легко распрямилось. На крючке осталась лишь нижняя слабая губа верхоглота. Колори переменил место лова и вновь забросил удочку. Здесь клюнуло резко и сразу, но на этот раз Колори подсек осторожно и долго изматывал верхоглота, водя его по заводи, прежде чем вытащил на пологий берег.

— Вот ты где! — раздался за спиной возглас, когда Колори опускал рыбу в ведро с водой.

Колори обернулся. На тропинке стояла Ириси, соседская девчонка. Она была младше на два года, Колори ей очень нравился, и она преследовала его буквально по пятам.

— Привет, хвостик, — буркнул Колори. — Выследила?

— А мне твой отец сказал, что ты на речке, — нимало не обидевшись на «хвостика», выпалила Ириси. — Ты уже искупался?

— Да.

— Давай еще!

Она скинула платье и осталась нагишом.

— Э ты мне всю рыбу распутаешь! — остановил ее Колори.

— А ты что, рыбу ловишь? — Ириси подошла к ведру и заглянула. — Ого, какая большая! Это бубырина, да?

— Это верхоглот. — снисходительно пояснил Колори. Бубырина больше двух ладоней не бывает.

— Слушай, а давай вместе рыбу ловить! Ты меня научишь?

— Куда же от тебя денешься, — ехидно заметил Колори. — Только оденься. Взрослая ведь девчонка, а все нагишом норовишь.

Ириси подняла на него большие глаза.

— А я тебе голой не нравлюсь? — спросила она с неожиданным откровением.

Колори смутился. Иногда вопросы Ириси ставили его в тупик.

— Саприче нравишься, — пробормотал он, отворачиваясь.

— Бр-р… — передернула плечами Ириси и стала натягивать платье. — У него взгляд липкий…

Пяти минут хватило Колори, чтобы понять, что Ириси никогда в жизни не научиться ловить верхоглота. Он махнул рукой, поцепил на удочки поплавки и сказал, что ловить они будут бубырину.

— О, бубырина! — запрыгала на месте Ириси. — Я знаю, как ловить бубырину!

Конечно, ничего она не знала. Видела только, как малыши с пристани у Деревни ловят.

На скакунцов бубырина не клевала, и Колори, развязав платок, выпустил оставшихся насекомых в траву. Затем нашел трухлявый пень, содрал с него кору и из-под нее набрал в платок жирных, неповоротливых черваков. Показав, как цеплять наживку и забрасывать удочку, он усадил Ириси на берегу, а сам отошел метров на пять по течению и тоже забросил удочку.

Слабое течение сносило поплавок Ириси, она ерзала вроде бы на месте, перезабрасывая удочку, но на самом деле ерзанье ее было целенаправленным, и скоро она уже сидела рядом с Колори. Только здесь она успокоилась.

— Не клюет, — сказала она, оправдываясь, когда Колори бросил на нее недовольный взгляд.

— Рыбу ловят молча, — назидательно проговорил Колори.

Ириси глубоко вздохнула. Что-что, а поговорить она любила.

Рыбья мелочь надоедливо подергивала наживку, не в силах заглотить, пока, наконец, не нашлась рыбешка со ртом чуть побольше, и Колори извлек из воды маленькую, с палец, бубырину.

— С почином! — жарко прошептала на ухо Ириси.

Колори усмехнулся, отцепил рыбку и бросил ее в реку.

— Ты что? — искренне возмутилась Ириси. — Такая рыба!

— За «такую» рыбу мне акве Беструде шею намылит, — хмуро бросил Колори. — Пусть растет.

И тут поплавок Ириси ушел под воду.

— Ой, клюет! — испугалась она. — А что делать?

— Подсекай!

Ириси подсекла так, что удилище согнулось дугой, а затем, распрямившись, со свистом рассекло воздух. Но, странное дело, большая, с ладонь, бубырина сорвалась с крючка не в воду, а шлепнулась на берег.

Колори рассмеялся.

— Новичкам везет, — сказал он, ловя трепыхающуюся в траве рыбу.

— Ого какая! — восхитилась Ириси. Глаза ее возбужденно блестели. Определенно, рыбалка пришлась ей по вкусу. Она лихорадочно нацепила на крючок червака и забросила удочку.

И пошло-поехало… Клевало у нее постоянно, и нелогично, до безобразия. Ириси уже не сидела, а стояла; забрасывала удочку нахлестом, подсекала со свистом, но крупные бубырины одна за другой шлепались на берег.

— Ну… ну давай же, клюй… — возбужденно причитала она. — Оп-ля! Еще одна!

— Да тише ты, — пытался урезонить ее Колори. — И не рви так удилище, соскочит с крючка.

— Не учи меня! Завидуешь, что у тебя не клюет?

У Колори действительно не клевало. Несколько раз он передвигал поплавок, изменяя глубину удочки, но это не помогало.

Наконец, сумасшедший клев у Ириси утихомирился, она немного успокоилась, присела, но глаз с поплавка не сводила. При каждом вздрагивании поплавка она хватала удилище и с трудом сдерживала себя, чтобы не рвануть его вверх.

— Что же ты… — канючила она, уговаривая рыбу. Чего не клюешь? Клюй… Я тебе такого червака поцепила… Жирного!

Колори снисходительно улыбался. Рыбалка (именно как ловля рыбы) потеряла для него интерес, превратившись в увлекательный спектакль.

Сзади из кустов послышался осторожный шорох. Потом еще. Чуть слышно зашелестели раздвигаемые ветки.

— Слышишь? — тихо спросил Колори.

— Что?

Все внимание Ириси занимал неподвижный поплавок.

Колори кивнул головой в сторону кустов. Ириси оглянулась и прислушалась. Шорох в кустах повторился.

— Кто это?

— Паця на водопой пришла, — нарочито небрежно сказал Колори.

Паця была безобидным пугливым животным, но из-за огромных клыков, которыми она выкапывала коренья, все девчонки ее боялись.

— Ах ты! — всполошилась Ириси, схватила лежавший в траве сук и запустила его в кусты. — Иди отсюда!

— Ой! — донеслось из кустов, и на тропинку выбрался Саприче, сын Пастролаге. Одногодок Ириси, он бегал за ней с таким же постоянством, с каким Ириси искала общества Колори.

— Чего бросаетесь? — обиженно сказал он, потирая огромную шишку на лбу.

— А ты не подглядывай! — рассерженно выпалила Ириси. — Ишь, занятие нашел!

— Я не подглядывал. Я вас хотел попугать…

— В следующий раз не захочешь!

Саприче примостился на кромке берега, зачерпнул ладонью воду и смочил лоб.

— Да, — сочувственно сказал Колори, — шишак у тебя знатный. Саприче засопел.

— А вы что тут делаете? Рыбу ловите? — Он заглянул в ведро. — А, бубырина…

Саприче пренебрежительно скривился.

— Ты и такую не поймаешь! — возмущенно отрезала Ириси.

— Ну и пусть, — неожиданно легко согласился Саприче. — Зато у меня вот что есть!

Он извлек из кармана квадратик плотной бумаги.

Колори взглянул и обомлел. Квадратик был небольшим окошком в странный мир: мир крошечного зелено-синего моря с микроскопическими барашками волн, накатывающихся на ослепительно желтый пустой берег, и пронзительно голубого чистого неба. На волнах покачивался игрушечный кораблик с диковинными четырехугольными парусами.

— Что это? — изумленно спросил он.

— Земля. Родная планета пришельцев, — пояснил Саприче.

Пришельцы со звезд прилетели еще весной в огромной металлической птице, поселились в Городе, и о них ходили всевозможные слухи, один фантастичнее другого. Пастролаги, часто встречавший их в Городе, рассказывал, что ничем от людей они не отличаются, кроме одежды, но зато ездят на самоходных, как в сказках, повозках, и много у них разных непонятных вещей, с помощью которых они творят чудеса. Были у них говорящие пуговицы, ящики, с двигающимися, как на картонке, картинками, металлические палки и сучья, извергающие огонь и невидимые в полете кусочки металла… Сами пришельцы были добрыми и любознательными. Они показывали все, что имели, и интересовались всем, что видели. Они прекрасно рисовали, причем настолько быстро, что стоило только кому-нибудь пожелать иметь свой портрет, как он тут же его получал. Колори и верил, и не верил этим рассказам, но картинка Саприче превзошла все слухи. Действительно, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.

Колори бережно взял картонку. Была она плоская чуть толще обыкновенной бумаги, но изображение на ней казалось объемным и живым. Колори показалось, что он слышит шум накатывающихся на песок волн. Он осторожно прикоснулся к картинке пальцем, с замиранием сердца ожидая, что палец окунется в зелено-синюю воду чужого океана, но наткнулся на гладкую поверхность обыкновенной бумаги.

— Слушай, а чем она пахнет? — спросил он, принюхивась.

— Их море так пахнет.

— Да… — только и проговорил Колори. — Это они тебе дали?

Неделю назад Саприче хвастался, что поедет в Город и обязательно повидает пришельцев. И, действительно, его не было в Деревне целую неделю.

— Ага, — сказал Саприче. — Их старший. Его Капитаном называют. Они скоро улетают, но обязательно вернутся. Им понравилась наша брюка, и они хотят с нами дружить. И, как это, тор… торг… ну, меняться. Мы будем давать им брюку, а они нам свои чудесные вещи.

Колори недоуменно выкатил на Саприче глаза.

— Как это — меняться? Если им нужна брюка, то мы дадим столько, сколько им нужно.

— Ну… У них так не принято. Если кто-то из них берет какую-то вещь, то он обязательно должен дать что-то взамен. Капитан говорил, что и у нас так, только мы настолько к этому привыкли, что не замечаем. Деревня дает Городу брюку, рыбу, волокно, а взамен получает одежду, обувь, бумагу, железные мотыки…

Глаза Колори совсем округлились. Внезапно он рассмеялся.

— Во дает твой Капитан! Это что ж, выходит, если у меня случится неурожай брюки, то я буду ходить без штанов? Чушь ты несешь, Саприче!

— Чушь, чушь! — подхватила смех Колори Ириси.

— Я не знаю, — насупился Саприче. — Капитан так говорит. Обычай у них такой.

— Глупый обычай! — выпалила Ириси.

— Чужие обычаи нужно уважать, — словно оправдываясь, пробурчал Саприче.

Колори только пожал плечами.

— Но я еще не сказал самого главного, — напыжившись, произнес Саприче. — Пришельцы хотят взять на Землю двадцать детей, чтобы они там научились обращаться с их чудесными вещами. И я дал Капитану свое согласие.

— Ух ты! — невольно вырвалось у Ириси.

— А ты… — Саприче смотрел на нее во все глаза. — Ты полетишь со мной?

Ириси поперхнулась и захлопала ресницами. Она растерянно посмотрела на Колори и внезапно покраснела.

— Колори, а ты полетишь?

Колори представил, как он стоит на желтом песке, на босые ноги накатываются пенистые волны чужеземного океана, а из-за горизонта к нему приближается корабль со странными квадратными парусами. Ему захотелось полететь на Землю. Но затем он вспомнил рукопожатие Пастролаги сегодня в поле, испытанное при этом ощущение равенства с ним — будто он вдруг стал взрослым человеком, трезво оценивающим свои поступки — и понял, что детские мечты должны оставаться мечтами.

— Нет, — сказал он. — Мое место здесь. — Он усмехнулся. — Кто же будет выращивать для пришельцев так понравившуюся им брюку?

— Больно она им нужна! — скривился Саприче. — Капитан сказал, что они взяли семена и будут выращивать брюку у себя на Земле.

Но в тоне Саприче явственно проскользнуло облегчение, что Колори отказывается.

Глаза Ириси потухли, она огорченно отвернулась и стала смотреть на реку. Ей очень хотелось побывать на Земле.

— Тогда и я не полечу… — тихо проговорила она. — Эй! — вдруг воскликнула она. — Клюет!

Колори оглянулся и не увидел своего поплавка. Он схватил удилище, подсек и ощутил сильный рывок. Удилище согнулось, леса натянулась, как струна, спокойная вода забурлила. Из воды взметнулся громадный хвост и с силой ударил по поверхности, подняв тучу брызг.

Щучара! Видно, пока они болтали, наживку заглотила мелкая бубырина, а уже на нее, как на живца, клюнул хищник.

«Только бы лесу не перекусила!» — пронеслось в голове у Колори. Вспенивая воду, сильная рыба бороздила заводь из одного конца в другой, и Колори стоило больших трудов сдерживать ее, водя по заводи, чтобы она не ушла в камыши и, запутав там лесу, не сошла с крючка.

Азарт ловли крупной добычи захватил всех. Ириси бегала по берегу и кричала: — Тащи! Да тащи ты ее!!! — а Саприче, подкатив штаны, полез в воду, чтобы руками подхватить щучару. В рыбалке он, как и каждый мальчишка, разбирался и понимал, что без подсака щучару на берег не вытащишь.

Кончилось все тем, что Саприче подхватил-таки измотанную, уставшую рыбу, но не удержался на ногах и полетел в воду. Однако рыбу не выпустил. Вылез он на берег весь в тине, держа бьющуюся щучару под жабры.

Естественно, что после такой удачи рыбу больше никто не ловил. Стирали одежду Саприче, со смехом вспоминая, как он грохнулся в воду, затем купались, играя в реке в догонялки. Саприче все норовил, поймав Ириси, притопить ее. Вначале она только визжала и смеялась, но, наглотавшись воды, рассердилась и, обозвав Саприче дураком, выбралась на берег.

Озябнув в воде, Ириси стояла на берегу, раскинув руки и запрокинув лицо к солнцу, но, поймав на себе взгляд Саприче, густо покраснела и быстро напялила платье на мокрое тело.

— Дурак! — снова выкрикнула она. — И не смотри на меня так!

— Как?

— А вот так! Все равно я выйду замуж не за тебя, а за Колори!

Лицо Саприче перекосилось. Он стремглав выскочил из воды, быстро собрал развешенную по кустам одежду и шагнул к Ириси.

— Дура! — гаркнул он ей в лицо и голышом, с узлом мокрой одежды подмышкой, вломился в кусты. И долго еще из лесу доносился треск веток.

Колори медленно вышел из воды. Ощущал он себя сверхнеловко. Как-то мать в разговоре с отцом обронила, что девочки раньше ребят начинают задумываться о семье. Видно мать была права.

После своей вспышки Ириси была сама кротость. Она молча, потупив взгляд, помогла собрать снасти, поставила удочки под дубарь и даже попыталась взяться за дужку ведра с другой стороны, чтобы вместе с Колори нести улов.

— Не надо. Я сам, — стесненно пробормотал Колори. Тогда она притронулась к его локтю и, не поднимая глаз, тихо спросила:

— Колори, когда я вырасту, ты возьмешь меня в жены?

Колори промолчал. Но внутри у него все перевернулось.

— Я тебя очень прошу, Колори, — голос Ириси задрожал, — возьми меня замуж…

— Посмотрим, — хрипло выдавил Колори, но локоть не убрал.

Так они и пошли по узкой тропинке: он — впереди, неся в правой руке ведро с пойманной рыбой, а она — чуть сзади и сбоку, осторожно, едва касаясь, держась за локоть его свободной руки. И как ни тяжело было ведро, он ни разу не переменил руку.

К пристани они подошли, когда солнце уже садилось. Акве Беструде лежал на деревянном настиле, греясь в лучах заходящего солнца, и что-то тихонько напевал, пришлепывая по доскам передними ластами. Его крупное грузное тело блестело черным глянцем. Любил акве Беструде вечерние часы, когда солнце не палило и не высушивало его нежную кожу.

— Вечер добрый, — поздоровался Колори.

Акве Беструде повернул к ним острую, приспособленную для жизни в воде, голову.

— Здравствуйте, — сказала Ириси.

— А, рыбаки! Добрый вечер, — прошелестел акве Беструде. Если бы его застывшее лицо обладало мимикой, то он непременно бы улыбнулся, настолько трогательно и комично выглядела эта пара.

— Я уже думал, — сказал он Колори, — что ты сегодня рыбу не ловил. Колори поставил ведро на настил.

— Принимайте улов.

— Неплохо, — заглянув в ведро, сказал акве Беструде. — Только я обоз в Город отправил с час назад. Опоздал ты немного.

— Что же делать? — растерялся Колори.

— Что делать? Сейчас посмотрим. — Акве Беструде перебрал передней ластой рыбу в ведре. — Так, разнорыбица… Бубырина, щучара, верхоглот… Все ясно.

Он свесился с настила к реке, что-то зашептал, пару раз шлепнул по воде ластой и вдруг выхватил из реки средних размеров узколоба.

— Вот, теперь полный набор для ухи, бросая рыбу в ведро. — Несите домой.

— Спасибо, — поблагодарил Колори.

— Не за что. Отцу привет передай. Попроси, чтобы он при случае мне ведро брюкового жмыха занес. В Северной затоке нерест карпеля закончился. Через неделю мальки появятся, подкормить надо.

— Хорошо, акве Беструде, передам. До свиданья.

— До свиданья. Ведро пусть твоя пигалица мне поутру занесет. Я его на прежнее место повешу. Как всегда. Ты завтра ловить будешь?

— Обязательно.

— Я не пигалица! — вдруг выпалила Ириси.

— Извини, — проговорил акве Беструде бесцветным голосом. — Тогда — невеста.

По его лишенному интонаций голосу трудно было определить, шутит он, или говорит серьезно.

Ириси не нашлась, что ответить.

Мать Ириси рыбе обрадовалась.

— Зови маму, — сказала она Колори. — Будем уху вместе готовить.

Но тут Колори вспомнил об обещании, данном Пастролаги.

— Ой, тетя Нереги, извините! У меня еще дела. Пусть Ириси позовет. И он побежал к Малькаве.

Малькаве встретил неожиданного заказчика с распростертыми объятиями. Он усадил Колори за стол, и они долго и обстоятельно перебирали эскизы всевозможных штанов самого фантастического покроя, придуманных Малькаве. Но Колори вежливо отклонил их один за другим. В таких штанах можно было разве что красоваться на карнавале. В конце концов сошлись на самых обычных, почти таких же, как на Колори, только Малькаве отстоял право на оригинальность в расположении карманов.

— Эх, — сокрушался он, — ничего молодежь в моде не понимает…