"Остров смерти" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 17

Забродову было неприятно то, что он вынужден не доверять всем, без исключения, игрокам. Некоторые люди от рождения следователи. В детстве они прислушиваются ко всем разговорам взрослых, думая, будто от них хотят утаить нечто важное. Потом подозревают подругу или жену в неверности, друзей в бесчестном желании извлечь из дружбы выгоду, сослуживцев в кознях и так далее.

Даже будучи долгие годы сотрудником ГРУ, Илларион не впитал в себя скепсис по отношению к людям. Но бывают ситуации, когда доверие – слишком большая роскошь. Пока даже Диане нельзя верить – в конце концов она могла придумать эту историю с тенью, чтобы сбить его с толку, отвести подозрение от себя.

…Первые лодки приплыли на остров в восемь утра – техникам предстояло забрать прожекторы, смотать и погрузить все кабели. Забродова с Ольгой не хотели брать на борт, но широкоплечего крепыша трудно было проигнорировать и отодвинуть с дороги. Он не ругался, даже голос не повышал, просто молча смотрел и ждал. Пришлось позвонить шефу, и тот неожиданно дал добро.

Теперь весельная лодка легко скользила наперерез течению.

Вдруг сверху послышался отдаленный стрекот. Вертушка летит – значит скоро кого-то выпрут. Не станут же гонять ее обратно порожняком.

Из-за горного склона появились знакомые очертания. Развернувшись, вертолет резко пошел на снижение. Он пролетел над самой лодкой – так низко, что Забродов во всех деталях разглядел колеса шасси. Поднятые ветром брызги освежили лицо, рябь на воде быстро выросла в настоящие волны.

Лодку качнуло так, что Забродов на всякий случай придержал Ольгу за плечи – еще выпадет за борт.

– Развлекается, мудила, – процедил человек на веслах, прекратив на время грести.

Вертушка на пару секунд зависла над крошечной посадочной площадкой и уже можно было различить останавливающиеся лопасти винта.

– Сейф с бабками привезли, – пробормотал парень на веслах.

Насколько все стало бы проще, если б преступник имел только эту цель – такую простую и понятную.

К тому времени, когда они с Ольгой ступили на берег, по трапу действительно сволокли вниз небольшой, но тяжеленный сейф. Появление денег может подтолкнуть ход событий.

– Где тут медпункт? – спросил Илларион у человека на веслах.

– Прямо и налево. Увидите там красный крест на палатке.

– Что ты им хочешь предложить? – поинтересовалась Ольга. – Что за предложение, от которого нельзя отказаться?

– Вопросы проще решать с высоким начальством. Сунемся сперва к Фалько.

Режиссер тем временем обсуждал с главным оператором Кравченко, куда поставить сейф. Оператору нравилось место под одиноко растущей раскидистой сосной.

– Буду давать общим планом. На каждой передаче в разное время суток – раннее утро, ближе к полудню, на закате солнца и так далее. Есть в этом дереве что-то японское.

– Че надо мне ни японского, ни китайского, – ответил Фалько. – Это Русский остров, все должно быть круто.

– Могу дать два плана, – развивал свою мысль оператор. – Общий, потом резким переходом – крупный. Открытая дверца и пачки внутри.

– Вон где! – вскинул голову Фалько, ткнув пальцем в беловатый, почти отвесный склон.

– Что, гвоздь прибить и повесить?

– Найдется площадка.

– А кто запрет его наверх?

– Вертолет подцепит. Ребята из МЧС будут «вира-майна» кричать. Зафиксируют, может, где камня кусок отобьют, чтобы встал устойчивей.

– Формально говоря, они здесь для инструктажа и подстраховки.

– За наличные они его хоть куда запрут. А вертолетчикам мы все уже оплатили…

Тут Фалько заметил «своего человека» на Русском острове и резко оборвал разговор.

– Возьми, короче, Федю, глотка у него луженая. Пусть организует работу, но только сам никуда не лезет. А то у него рвения через край.

Развернувшись навстречу Забродову и Ольге, Фалько для убедительности нахмурил брови. Ему важно было продемонстрировать свое недовольство, исключить подозрение в особых отношениях с Илларионом.

– Что вы детский сад устраиваете, честное слово? Она обращалась к врачу? Обращалась. Не могу я профессоров выписывать из Москвы для консилиума. Если самочувствие неважное – пусть ложится в больницу. Можно хоть сегодня улететь с вертолетом, правилами предусмотрено выбытие по болезни.

– Можно ведь один раз пойти человеку навстречу, – примирительно произнес Забродов.

– Когда эти две недели закончатся? – тяжко вздохнул Фалько и, скрестив руки, смерил платиновую красавицу взглядом. – Ну что вы стоите с немым укором? Идите, осмотрят вас по полной программе. Пройдите на всякий случай и гинеколога, чтобы больше никого не дергать.

– Что значит гинеколога? Что вы этим хотите сказать?

– Ничего, дорогая, ровным счетом ничего особенного. У меня сейчас голова не тем занята, чтобы делать намеки.

– Вот и не делайте, – Ольга надулась и отправилась в медпункт хромающей походкой.

Забродов вспомнил ее монолог на кассете.

О съемках своих в порнухе она говорила, как о работе в малобюджетном кинематографе.

– Даже не могу назвать эти фильмы, потому что у нас они фактически не шли. Наш рынок забит совсем другой продукцией – голливудской или сшитой по меркам Голливуда. А я работала с другими режиссерами, с людьми, у которых фантазия била через край. Внутренне свободные люди, всем нашим деятелям из киношной тусовки до них как до Луны. Денег на массовки и спецэффекты у них не было, актерам тоже платили не густо. А люди все равно снимались, все равно работали за десятерых. Каждый чувствовал себя соавтором, каждый сжигал себя в этой творческой атмосфере…

Но зависть рано или поздно настигает. Особенно в искусстве. На нас настучали, будто мы порнуху снимаем, чуть ли не оргии на квартире устраиваем. На самом деле там просто были рискованные сцены – не ради голого тела, а ради правды, правды искусства. Я вообще не понимаю постановки вопроса. Допустим порнуха. Ну и что криминального? Другое дело использование несовершеннолетних – за такое стрелять надо.

А у нас были взрослые дяди и тети, никого насильно не заставляли. В это время как раз каскадер один травму позвоночника получил на съемках какого-то боевика. Вот где надо было к ответственности привлекать. А у нас никто себе ничего не сломал.

– Извини, что налетел на тебя, – сказал Фалько. – Надо же было пошуметь для приличия.

– Я не ради предлога ее взял, – объяснил Илларион. – Человек в самом деле ушибся.

– Сейчас звякну докторам. Проморочат ее в любом случае часа полтора.

– Не надо морочить, пусть все как положено сделают.

Они вошли в палатку, где среди прочего стоял профессиональный видеомагнитофон.

– Ребята пашут в три смены. Вырезали все куски, где хоть кто-то маячил.

– Пошли на остров своих, чтобы ребят собрали и промывали мозги до моего возвращения. Не надо, чтобы люди разбредались. Солнышко светит, но остров большой. Еще выпадет кто-нибудь из виду.

– Как раз командир эмчээсовцев должен туда приплыть. Будет инструктаж проводить перед третьим конкурсом.

– Если по делу, так еще лучше.

Вооружившись пультом, Илларион опустился на стул. Теперь все его внимание было приковано к экрану. Фалько тем временем заказал по телефону десяток бутербродов с икрой, балыком и паштетом из гусиной печенки.

– Только не здесь, будь другом.

– Да это тебе, закусить между делом. Я на диете – только апельсиновый сок.

– Отмени тогда. Не буду я извращаться по части еды, когда остальные варят остатки перловки.

На экране возникла неподвижная картинка: березка у берега – одна из немногих на острове.

Несколько секунд картинка маячила без всяких перемен, как стоп-кадр. Даже полоска воды не мерцала бликами.

Потом вдруг послышался знакомый голос:

– Смотри, черника. Красивые, все-таки, ягоды, с налетом. Если здесь недельку продержаться, совсем другими глазами будешь на них смотреть.

Рвать обеими руками и в рот, и в рот.

Это как раз Ольга. Вот появилась в кадре. А кто еще? Ладейников – его легко узнать по широкой спине и золотистому затылку.

– А я в горах на Кавказе кизилом питался. Он, правда, на дереве растет и побольше по размеру, продолговатый такой. Знаешь, как красиво: зеленое дерево и яркий-яркий кизил.

– Он же кислый!

– Если неспелый. Когда поспеет – кислосладкий.

– Это на войне было? – Ольга положила руку на загорелое плечо своего спутника и ласково провела пальцами по ключице, потом по выемке у основания шеи.

Забродов почувствовал себя не в своей тарелке.

Не годится подглядывать за такими интимными эпизодами. Хотя кусок этот наверняка вмонтируют в передачу ради армии домохозяек.

– Тебя ведь могли убить! – Ольга держала ягоды на ладони, а Игорь брал их губами одну за другой.

– Неохота вспоминать. Когда человек с удовольствием вспоминает такие вещи, значит треплется, хочет крутым показаться.

Парочка недолго оставалась на месте, вернулась прежняя картинка-заставка. В полной записи она, наверное, оставалась такой много часов – менялась только освещенность, все более косыми становились солнечные лучи. Но материал со всех скрытых камер уже был отсмотрен, и природа в чистом виде безжалостно обрезана.

Для телешоу, как и для расследования, важны и интересны только люди и все, что с ними связано.

Дальше мелькнул короткий эпизод, снятый другой камерой. На ствол сосны, когда-то вывернутой ураганом с корнями и теперь уже полностью задрапированной мхом, присел Костя Воробей в своей шапочке с козырьком на затылке. Стал отбивать такт ногой – похоже вспомнил какой-то мотив. Потом принюхался. Обернувшись за спину, углубился в вечерние заросли.

– Рифат? – послышался его голос. – Шабишь?

Ответ трудно было расслышать. Прошло с полминуты, потом вдруг Воробей появился из зарослей вместе с Зиной.

– Сильно красные у меня глаза? – спросила она.

– Есть немного. Ничего, скоро уже стемнеет – никто не заметит.

– Не болтай, ладно? Особенно Забродову.

– Видел я, как вы с Вероникой под крыло ему подсунулись. Что ты ему сказала? Что первый раз видишь настоящего мужчину?

Илларион снова почувствовал себя неловко.

Эти скрытые камеры специально установили в укромных и уютных уголках острова, где люди рассчитывали укрыться от постороннего взгляда. Нет, никогда он, Илларион Забродов, не смог бы работать следователем. Копаться в чужих душах, чтобы выскрести оттуда нужные для дела крохи.

Нажав на кнопку пульта он промотал кассету немного вперед. Три фигуры в отдалении, одна чуть пятится назад. Стычка по неизвестному поводу.

– Да я тебя как сопли размажу!

Это Бажин наседает, а кандидат биологических наук молча пятится назад. Хотя он мужик крепкий, а на банковском охраннике много лишнего жира за время сидячей и стоячей работы. А Струмилин подтянут, мускулист. И все-таки почему-то пятится от него.

– Да ну вас на фиг!

Это третий – пожарник Семен. Вмешиваться, охлаждать страсти он и не думает. Пусть сами разберутся. Слышно, как удаляются в сторону шаги. Медленно без слов пятящийся Вадим и напирающий Бажин тоже исчезают из кадра.