"Бросок Аркана" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)Часть первая СМЕРТЬ СПУСКАЕТСЯ С ГОРIКак только сплюснутые силуэты "вертушек", едва различимые на фоне уже чернеющего вечернего памирского неба, скрылись за гребнем хребта и их мощный гул растворился в этой чужой южной темноте, на ребят сразу же навалилась гнетущая звенящая тишина, ощущаемая сейчас почти физически, – та тишина, которую в старинных романтических романах любили почему-то называть "мертвой". Типун им на язык, авторам этих "воздыхательных" произведений! Теперь ребята остались одни. Поддержки и помощи, случись что непредвиденное, им ждать было неоткуда. Да, собственно, они сами и были помощью – их взвод специального назначения ВДВ, одетый для конспирации в "погранку", то есть пограничную форму, потому и оказался в этом Богом забытом месте, что совсем недалеко отсюда, всего в каких-то двадцати километрах, погибали российские парни. Погранзастава "Красная" оказалась практически в полной изоляции – "духи" плотно окружили этот форпост погранвойск России на границе Таджикистана с Афганистаном. Заняв удобные позиции на ближних высотах, они прижали пограничников к Памиру – маленькой, но бешеной речушке, с жуткой скоростью гнавшей свою бурлящую ледяную воду в Пяндж, гремя и урча денно и нощно на дне глубокой пропасти, за тысячелетия прорытой в этих горах неукротимым потоком воды. Назвать долиной ущелье, по которому бежал Памир, не решился бы ни один географ – настолько крутыми были склоны гор в этом месте. По данным оперативной разведки, "духи" скорее всего представляли собой один из отрядов таджикского движения "Джамийат-и-Ислами", которым в Афгане командовал бывший министр обороны этой страны Ахмад Шах Масуд. Отследить путь их каравана в глубину территории Таджикистана смогли слишком поздно, цель их также была неясна командованию. Точнее, было совершенно очевидно, что отряд численностью в пятьдесят – семьдесят человек стремился лишь к одному – уничтожить заставу "Красная", но мотивы такого агрессивного поведения "духов" никто объяснить не мог. Нет, конечно, Масуд уже давно объявил джихад русским, но раньше столь целенаправленных действий против пограничников его отряды не вели. Сейчас же, вооруженные легкими минометами, ручными гранатометами и крупнокалиберными пулеметами, днем они методично и подолгу обстреливали территорию заставы, охотясь за каждым бойцом, а ночью периодически устраивали огневые налеты на давно пристрелянные позиции. "Стингеры", которых у "духов" оказалось вполне достаточно, не позволяли вертолетам огневой поддержки приблизиться к "Красной". К тому же блокаду таджики организовали весьма грамотно – не менее десятка мобильных групп противовоздушной обороны прикрывало позиции боевиков в радиусе десяти километров от места боя. Единственным возможным в такой ситуации решением командование признало высадку десанта спецназа – два взвода, специально подготовленных и экипированных для автономных действий в горах, с разных сторон должны были выйти в тыл боевикам, сняв блокаду с "Красной". Было решено, что десантирование должно пройти в такой глубокой темноте, в какой только смогут работать "вертушки", и на таком удалении от заставы, чтобы не привлечь внимания осаждающих. Первым взводом командовал старший лейтенант Сергеев. Именно его ребята сейчас чутко прислушивались к ночной темноте, пытаясь определить, насколько одиноки они в этих горах. Пока, до наступления быстрого горного рассвета, это был для них единственно возможный способ ориентирования… Анатолий Арканов, или Аркан, как называли его сослуживцы, а еще до армии – одноклассники и однокурсники, уже полтора года торчал в проклятых таджикских горах. Служба здесь надоела ему до невозможности. Сначала он еще пытался разобраться в нюансах политических распрей, раздирающих Таджикистан, – в платформах правительства и оппозиции, в структуре отрядов местных противоборствующих сторон, пытался определить для себя хотя бы условно, кто здесь свой, а от кого можно ожидать пули в любой момент. Он вчитывался в газеты, пробуя осмыслить те интересы, которые заставляли Россию жизнями парней-пограничников оплачивать свое военное присутствие в этом регионе. Но потом ему все опостылело. Ему до зеленых чертей надоел вечно неустроенный быт. Быт в российской армии и вообще не отличался комфортом, а здешний быт обнаруживал угрожающие признаки полнейшего развала и разброда во всей огромной армейской машине. Ему до зеленых чертей надоели внутриполитические противоречия в этой стране, стократ умножаемые на так до конца и не понятые им внешнеполитические факторы. Ему не хватало больше сил просчитывать, какой из местных кланов сегодня сильнее и какой из отрядов боевиков сейчас в замирении, а какой – на этапе активной конфронтации со всеми и вся. Ему было уже абсолютно неинтересно, что ищет здесь Россия и какого черта торчат в этих горах они, россияне, каждый день рискуя своими жизнями. Спустя всего полгода после залета в эту "горячую точку" Аркан потерял всякий интерес к жизни, ожесточившись, огрубев и отупев. Он воевал теперь с яростью и ненавистью, словно враги "законного правительства" являлись его личными врагами. А на "квартирах", то есть в затерявшемся в горах военном городке, напоминавшем крепость, где отдыхали десантники после выполнения спецзаданий, он как замкомвзвода яростно гонял уже других "духов" – молодых солдат, неистово требуя от них соблюдения уставов внутренней, гарнизонной и караульной службы. Наверное, будь Аркан другом человеком, он давно уже дождался бы пули в спину во время какого-нибудь очередного похода в горы, но в том-то и дело, что он был весьма своеобразным парнем, и отношение к нему ребят из его взвода было тоже своеобразным. Он был самым старшим в роте – лишь месяц назад отметил свое двадцатипятилетие, распив с офицерами в каптерке пару бутылок скверной бишкекской водки. Призванный в армию после окончания университета, он еще в псковской учебке ВДВ выделялся среди сослуживцев не только годами, но и рассудительностью, интеллектом, какой-то особой взрослостью. Не случайно уже здесь, в войсках, он в звании старшего сержанта срочной службы общался с офицерами на равных, а с лейтенантами-взводными, оставаясь один на один, запросто переходил на "ты", причем переход этот инициировали сами взводные – его сверстники. Отличался Аркан от большинства других солдат и своей неподдельной интеллигентностью, обостренным чувством собственного достоинства, уважительным отношением к личности другого человека. Впрочем, чего другого следовало ожидать от человека, выросшего в семье журналиста и учительницы и с красным дипломом окончившего филфак Московского университета по специальности "преподаватель русского языка и литературы"?! В этом смысле его кличка, казалось, абсолютно противоречила его характеру – не было в нем ничего агрессивного, злого, угрожающего. Но тем не менее прозвище Аркан приклеивалось к нему сразу и навсегда, в каком бы коллективе Анатолий ни оказывался. И виной тому была отнюдь не фамилия. Аркан обладал просто потрясающими физическими данными – рост метр девяносто, косая сажень в плечах, шесть с половиной тысяч "кубиков" объема легких, вес – под девяносто килограммов. Несмотря на столь внушительные габариты, его ловкости, сбалансированности его движений и быстроте его реакции можно было только позавидовать – с одинаковой легкостью бежал он стометровку в кроссовках и двадцать километров с полной боевой выкладкой, двадцать раз делал выход на обе руки на перекладине, перебивал ногой сантиметровой толщины доску, укрепленную на высоте его роста, проходил специальную полосу препятствий и расшвыривал соперников на занятиях по рукопашному бою. Его организм, казалось, был специально предназначен для тренировок – любая полученная калория не расходовалась напрасно, а шла на строительство все новых и новых мышц, эластичными буграми перекатывавшихся по всему телу. Сержант Юра Егоров, командир второго отделения во взводе Аркана, помешанный на бодибилдинге и не щадивший ни сил, ни времени на многочасовые тренировки с "металлом", не раз сокрушенно качал головой, с нескрываемой завистью рассматривая тело товарища: – Везет тебе, Аркан! У тебя кожа тонкая. И чистая – ни одного прыщика! Мышцы так и ходят, рельеф – как положено. А я качаюсь, качаюсь… Юра напрягал свой здоровенный бицепс и, в очередной раз сравнивая его расплывчатые формы с рельефной мускулатурой Толика, сокрушенно вздыхал. Аркан всегда был удивительно смел и решителен. То ли в силу своего возраста, то ли благодаря образованности, но ко всем армейским заморочкам он подходил с определенной долей юмора и понимания, принимая игру там, где не считал это унизительным для себя, и резко обрубая любые попытки установить над собой неуставный контроль. В первую же ночь в войсках, когда их, двенадцать молодых сержантов, выпускников учебки, привезли в Таджикистан, на новое место службы, и, не успев распределить по должностям, уложили в казарме спать, "черпаки", науськиваемые еще не уволившимися дембелями, решили устроить молодым традиционную идиотскую проверку. Около полуночи сквозь сон Анатолий услышал крик, а затем почувствовал, как резко вздрогнула под ним от сильного удара кровать. Не успев толком сообразить, что происходит, он машинально вскочил. – Строиться, молодые! – кричал на всю казарму невысокий коренастый парень с явно татарскими чертами лица. – Что, не ясно? Знакомиться будем! Вы в армию попали, суки! Вот тут, передо мной, в одну шеренгу становись! Чисто автоматически, привыкнув в учебке подчиняться командам сержантов, Толик встал в неровный строй своих однокашников, в одном нижнем белье зябко передергивавших плечами в ночной прохладе казармы. – Щас глянем, что вы умеете! – все так же истошно кричал тем временем татарин. – А ну, упали дружно и пошли отжиматься! Раз! Аркан, стоявший на левом фланге шеренги молодых, с нескрываемым удивлением заметил, как попадали вдруг все его одногодки, согнув руки и прижавшись грудью к холодным доскам пола. – Эй, ты, длинный! – Толик не сразу понял, что татарин обращается именно к нему. – Ты че, глухой? Была команда "раз"! Упал, быстро! В казарме было темно, но в мрачном свете синей дежурной лампочки Толик вдруг четко увидел, что на погонах новенькой хэбэшки крикливого татарина не было сержантских нашивок. И тогда до него дошел наконец смысл происходящего. – Слушай, парень, – улыбнулся он татарину, – если завтра меня назначат командиром твоего отделения, мы позанимаемся с тобой спортом хоть днем, хоть среди ночи – ты у меня будешь учиться отжиматься с прихлопыванием руками над головой. А сейчас я пока разрешаю вам, товарищ солдат, идти спать. Он сказал это так спокойно и невозмутимо, что на мгновение в казарме повисла мертвая тишина – смолкли даже еще не успевшие заснуть на своих кроватях деды. Но уже через секунду тишина взорвалась скрипом железных сеток (видимо, не одна пара глаз приглядывалась к Аркану из темноты, оценивая, что за новичок оказался столь борзым) и разъяренным криком вмиг покрасневшего татарина: – Ах ты, сука! Ты щас парашу пойдешь драить, сержант гребаный! Ты, бля, у меня… – А по-человечески говорить умеешь? Или тебе, бедолаге, здесь уже последние мозги отшибли? – все так же спокойно, не повышая голоса, прервал его выкрики Аркан, глядя на противника все с той же пренебрежительной улыбкой. – Твои мозги на стенку потекут, падла!.. А ну, суки, все по местам, и чтоб ни звука! – крикнул татарин все еще лежавшим на полу молодым и подскочил к строптивцу. – А ты пойдешь со мной. В умывалку вали! Там поговорим. – Да, пожалуй, ты прав, – невозмутимо согласился Аркан. – Ты и так своими криками весь народ перебудил. Пошли, воин, побеседуем. Направляясь вслед за разъяренным татарином в умывальную комнату, Толик вдруг заметил, как в темноте казармы две фигуры отделились от колонны, подпиравшей потолок помещения, и тоже двинулись за ними. "Так, их теперь трое. Если только там, в умывалке, никого больше нет, то жить вообще-то можно", – отметил про себя Аркан. В сверкающей кафелем умывалке, только что вымытой нарядом, и впрямь никого не оказалось. Аркан, сделав несколько шагов, остановился, стараясь хотя бы краешком глаза держать в поле зрения тех двоих, угрожающе державшихся сейчас всего в каких-нибудь двух-трех метрах за его спиной. – Так что ты там вякал? – вытаращив глазенки, с места в карьер взял татарин, медленно и грозно приближаясь к Аркану и распаляя самого себя ругательствами. – Ты, козел! Это тебе не учебка, понял? Здесь армия. То, что ты сержант, мне до трынды, ясно? Ты – душара подлый. За такие дела у нас по едальнику звездят… Он остановился примерно в метре перед Толиком, и Аркана вдруг разобрал смех – этот бравый "черпак" был на полторы головы ниже его и к тому же явно хилее. Аркан чувствовал: татарин боится, и вся борзость его – чисто напускная, с единственной надеждой на помощь тех двоих, что держались за спиной у молодого сержанта. Толик улыбнулся, ни на мгновение не расслабляясь – теперь его внимание было сосредоточено на ногах нападавшего. Мало приятного схлопотать по колену носком тяжелого сапога. Его улыбка, видимо, окончательно вывела татарина из душевного равновесия, и тот, не отдавая себе отчета в своих действиях, чисто автоматически выбросил руку вперед, целясь в подбородок противника, – удар не слишком эффективный, но полезный в армии, где чуть ли не главным правилом во внутриказарменных разборках считается не оставлять на теле противника синяков и ссадин. Кому охота выслушивать потом от ротного угрозы сгноить на "губе" или на "дизеле", как называется на армейском жаргоне дисциплинарный батальон? Застать Аркана врасплох в такой ситуации оказалось делом безнадежным – четко отклонившись, он резко заблокировал руку татарина в локтевом сгибе, развернул соперника на девяносто градусов и нанес удар ребром босой ноги в бок, по почкам, безжалостно отшвырнув беднягу в другой угол умывалки. Не останавливаясь ни на мгновение, Толик развернулся, готовясь отразить нападение сзади. Один из молчаливой парочки уже пошел в атаку, прыгнув в его сторону. Аркан успел среагировать – быстро нырнув под удар, он перехватил руку парня, классическим броском швырнул его через плечо на холодный сверкающий кафель и довольно сильно ткнул его ногой в самое чувствительное у мужчины место. В то же мгновение он был уже готов дать отпор третьему сопернику, но, видимо, нескольких секунд боя хватило, чтобы поумерить агрессию "черпаков", – парень отступил на несколько шагов назад, всем своим видом стараясь продемонстрировать, что даже и не собирался вступать в драку, а в умывалку зашел совершенно случайно. – Мужики, вы были не правы, – прокомментировал все происшедшее Аркан и спокойно уселся на подоконник. – Сигареты у кого-нибудь есть? – Держи, – подошел к нему татарин, протягивая пачку "Бонда". – Ого! Неплохо вы тут живете, мы в учебке всякую туфту курили… – Тут будешь больше получать – раз, и сигареты здесь дешевые – два, – с готовностью и даже с некоторым подобострастием ответил его еще совсем недавно грозный соперник. – Только они здесь в основном арабские, хреновые. – Пойдет, – Аркан с удовольствием затянулся. Он подвинулся на подоконнике, освобождая место новым знакомым. – Вас как зовут-то? – Рустам, – ответил татарин. – Его Колькой зовут, а его – Юра. Чувствовалось, что Юра все еще переживает последствия удара по мужскому достоинству, и Аркан улыбнулся ему ободряюще: – А меня Анатолием кличут. Ты, Юра, извини, конечно, я не хотел… – Хоть бы потише чуть, – пробормотал парень, пытаясь приседать, чтобы полегчало. – Так уж вышло… Да и вообще – ты же первый начал. Меня ты тоже вряд ли пожалел бы. – Ты, Толя, пойми – так положено, – начал было оправдываться татарин, но Аркан перебил его, заговорив вдруг очень серьезно: – Погоди, Рустам. Понимаешь, не люблю я этого слова – "положено". Ладно, положено форму класть на табуретки единообразно, как любят здесь, в армии, выражаться. Сначала я долго возмущался, какого черта, потом дошло – так ее действительно по тревоге наденешь быстрее. Потом не мог понять, почему портянки положены, а носки не положены. Тоже понял, когда увидел, как некоторые пацаны свои подворотнички поменять не могут, не то что носки постирать. Хорошо, в этих ограничениях есть какой-то смысл, может, и хорошо, что "так положено". Ну а какой смысл есть в издевательствах – в этих ночных отжиманиях, например? – Ну, наверное, какой-то воспитательный момент… – неуверенно проговорил Юра, пожимая плечами. – Какой же, интересно? Что вы можете этим во мне, к примеру, воспитать? Или у ребят, которых ты, Рустам, поднял вдруг среди ночи? – Ну, в тебе… – Юра улыбнулся. – В тебе воспитывать или вырабатывать ничего не надо. А их надо проверить… И развивать физическую силу, здесь она пригодится. – Ага, силу развивать, – укоризненно покачал головой Аркан. Он понимал, что продолжать разговор на эту тему не имеет смысла, но ему было интересно, как же все-таки станут оправдываться "черпаки", какие аргументы приведут для объяснения своих действий. Это помогло бы ему понять здешнюю атмосферу, сущность тех новых условий, в какие попал он волею судьбы. – Ты бы утром, Юра, на зарядке занимался развитием у них физической силы, если у тебя ее настолько много, что ты имеешь на это право… – Да нет, погоди, Юра, при чем тут сила, – недовольно поморщился Рустам. – Конечно, не в силе дело. И конечно, не в тренировках. – А в чем? – Понимаешь, Толя, когда мы сюда попали из учебки, нам тоже пришлось пройти через все это. Полгода, пока мы были здесь самые молодые, нас дрочили, как котов. Наша первая ночь была – вообще полный трындец… – И что? – А до нас через такое же прошли сегодняшние деды. И дембеля – все в свое время испытали этот порядок на своей шкуре, понимаешь? Так положено… – Опять "положено"! Кем? – Традиция. – Хреновая, мужики, традиция. Просто так, ни за что, воспитывать? Я понимаю еще, если была бы тому хоть какая-то причина! – Да ясно. Нам, по большому счету, вы на хрен сдались. Так нас деды послали… Дверь умывалки жалобно скрипнула и отворилась, пропуская здоровенного парня с погонами старшины на кителе и повязкой дежурного по роте. Аркан почувствовал, как вдруг напряглись, испуганно замолчав, его собеседники. – Курилку устроили, – проворчал дежурный и вдруг со всего размаху поддал Рустаму ногой под зад. – Ты, Косой, вообще оборзел! Бляха, бычок на полу если найду – все туалеты у меня перемоешь, ясно? – Да ты что, Аркадий? Не буду я бычков никаких кидать… – Заткнись, говно косое. Ты не "черпак", а хрен моржовый. А ты, салабон, слезь с подоконника, – повернулся он наконец к Аркану, которого принципиально до этого не замечал. – Мужик ты, может, и ничего, но не выкобеливайся здесь. Молод еще больно, понял? – В смысле? – Звездану сейчас пару раз – тогда сразу поймешь, – без особой злости спокойно ответил вошедший, смерив фигуру "борзого салабона" оценивающим взглядом. – Короче, отбой был давным-давно. Если через две минуты не увижу вас в койках – трындец вам всем будет. Не дожидаясь ответа, Аркадий повернулся и вышел из умывалки. – Дембель, – уважительно кивнул ему вслед Рустам. – Последний наряд у него. Через неделю вроде увольняют. – А много их таких здесь? – спросил Аркан, что-то просчитывая в уме. – Шестеро уже улетели, еще десять осталось, наверное. Да, Юра? – обратился татарин к товарищу. – Да, где-то так. – А вашего призыва? – не унимался Аркан. – Ну, не знаю. Человек двадцать, не меньше. – И столько же дедов? – Да. – Короче, мужики, – Толик заговорщицки подмигнул своим новым знакомым, – эти увольняются, еще придут молодые сюда, и нас всех будет в три раза больше, чем дедов. Так? – Ну, – Рустам кивнул, соглашаясь, но не понимая, к чему клонит Аркан. – И на этом традиции прервутся. Аркан произнес это так уверенно и спокойно, что никто даже не попытался спорить, хотя в душе Рустам был с ним не согласен: он слишком долго ждал того момента, когда сможет в "чапок" за молоком, булочкой и сигаретами заслать молодого… – "Гнездо", я "Кукушка". Докладываю: корова ошиблась, птичку потеряла. Предположительно в пятом блоке. Привет "Вороне" и "Курице". Прием! – "Кукушка", я "Гнездо". Вас поняли. Конец связи. Старший лейтенант Сергеев выключил рацию и снова нагнулся к расстеленной перед ним карте. Он надеялся, что "Гнездо", как было условлено называть штаб оперативного командования, действительно сможет разгадать ту абракадабру, которую пришлось ему придумать, дабы обрисовать сложившуюся ситуацию. А ситуация сложилась далеко не простая. "Вертушки", выбросившие их сюда, в горы, вчера перед самым закатом, что-то напутали, и в результате их взвод оказался совсем не в том квадрате, в котором планировалось. Теперь расстояние до заставы увеличилось, если только Сергеев правильно определил на карте их местонахождение, километров на пять по прямой, что в условиях гор может составить целые сутки перехода. Поэтому так важно было предупредить "Ворону" (второй взвод, высадившийся с противоположной стороны заставы) о возможном переносе сроков штурма. Кроме того, место высадки оказалось гораздо западнее намеченного, и теперь к заставе придется подходить с "непроработанной" стороны, что, безусловно, осложнит выполнение задачи. Наконец, точка десантирования оказалась довольно близко к караванной тропе, которой часто пользовались люди Ахмад Шаха Масуда, и теперь их взводу придется проявлять тройную осторожность при передвижении, чтобы не нарваться на неожиданные неприятности. Сергеев подозвал к себе командиров отделений, вкратце объяснив им ситуацию, в которой оказался взвод. – Короче, мужики, работа усложнилась. Я требую особой бдительности и осторожности. Аркан, ты оставляй за себя старшего, бери одного человека из своих и иди вперед. – Есть, – спокойно ответил Анатолий, уже успевший привыкнуть к тому, что самые сложные задания всегда выпадали на его долю. Что ж, он был самым опытным во взводе, до дембеля оставалось всего ничего, поэтому решение старлея выглядело вполне логичным… Аркан взял с собой Варика – парня со смешной фамилией Варивода, немного взбалмошного и несерьезного, но обладавшего феноменальной реакцией и замечательным музыкальным слухом. Пожалуй, лучшего выбора ему сделать не удалось бы – Сашка Варивода уже достаточно набрался опыта, протоптавшись в этих проклятых горах целый год, а его особые качества, бесспорно, были незаменимы в разведдозоре. Солнце, только-только выглянув из-за острых вершин гор и пристроившись в ярком голубом небе почти над самыми головами ребят, сразу же рьяно взялось за работу и палило нещадно. Аркан и Варик ушли от своих на расстояние видимости, которое здесь, в горах, не превышало трехсот метров. Задача перед ними стояла, конечно же, не из легких – взвод, уверенный в том, что путь свободен, мог передвигаться куда быстрее, чем дозор, проверявший каждую расщелину, каждый камень, каждый перевал. Кроме того, ребятам приходилось прощупывать и просчитывать буквально каждый шаг в поисках того зачастую единственного маршрута, которым можно пройти к заставе. Словом, парням пришлось приналечь, подыскивая такой ритм движения, чтобы идущий следом взвод не наступал им на пятки. Уж на что Толик был вынослив, но и его через час-полтора движения это проклятое солнце и эти бесконечные горы допекли. Что уж говорить о Варике! Громко сопя, часто спотыкаясь и чертыхаясь, он уже почти машинально брел за старшим сержантом, не замечая и не слыша ничего вокруг. Пользы от него уже никакой не было, и старший сержант Арканов, вскинув руку в условленном сигнале и убедившись, что старший лейтенант Сергеев понял его правильно, остановился: – Стой! Перекур. Сашка чуть не ткнулся по инерции в спину товарища. – Что? – Отдыхай, говорю. – Слава Богу! Не выбирая места, Варик шлепнулся на землю, привалился спиной к десантному рюкзаку, с наслаждением вытянул ноги и утомленно закрыл глаза. – Ох, ну и жара! – Много не пей, – посоветовал ему Аркан, сбрасывая рядом с ним на землю свой рюкзак. – А ты чего стоишь? Посиди! – Это ты посиди и прикрой меня. – А ты куда? – Вон там, впереди и чуть ниже, нору видишь? – показал Аркан Варику объект наблюдения. – Ну. Пещерка, что ли? – Не знаю. Пойду гляну, чтобы потом не спускаться к ней, а ты прикрой. Заодно и отдохнешь минут десять. – Так как-то нечестно, – Варик привстал, искренне смутившись. – Я лежу – а ты… Пойдем вместе. – Да сиди ты, Господи! Я еще не устал. Мешок у тебя оставлю. Сейчас вернусь. – Ладно. Аркан, вытащив из рюкзака фонарик, быстро пошел вниз по склону, не забывая, однако, об осторожности и прощупывая, прежде чем шагнуть, каждый камень – если в пещере кто-то был, его следовало застать врасплох. Идти теперь было действительно намного легче. Хоть и называют их новую, только что присланную в часть амуницию разгрузочным жилетом, особого облегчения тогда, когда на тебе висит никак не менее сорока килограммов, она принести не может. Пробираться по горам с таким грузом за плечами – дело тоскливое. А им приходилось на этот раз в своей экипировке с грозным названием "Коммандос" действовать именно с грузом – взвод был полностью снаряжен для автономного существования в горах в течение трех суток. И питание, и воду, и боеприпасы, и специальные гамаки-коврики, и спальные мешки, и множество всякой другой необходимой в таких случаях мелочевки им всем пришлось нести на себе. Неудивительно поэтому, что, сбросив с плеч свой рюкзак, Анатолий испытал ни с чем не сравнимое облегчение и двигался теперь с наслаждением, почти как на прогулке. Подобравшись ко входу в пещеру, Аркан замер и, не услышав ничего подозрительного, осторожно заглянул внутрь и через мгновение, так ничего и не разглядев, щелкнул выключателем фонарика. Собственно, пещерой назвать это убежище можно было с большой натяжкой – так, всего лишь щель в горе с угрюмо нависшими над головой сводами. Быстро проведя лучом фонарика по стенам и потолку пещеры, Толик ступил внутрь. Помещение оказалось небольшим, метров десять – пятнадцать длиной – уже через несколько шагов луч уперся в стену. Бегло осмотревшись. Аркан хотел было уже повернуть назад, как вдруг взгляд его зацепился за сложенную в углу кучку хвороста, выхваченную из темноты фонариком. "Зверь хвороста не наносит, – мгновенно мелькнула мысль. – Значит, человек?" Толик почувствовал, как нервно сжали его пальцы цевье автомата, – встреча здесь, в узкой пещере, с каким-нибудь недружелюбно настроенным незнакомцем сулила множество неприятностей. Ко всему прочему это убежище могла запросто облюбовать какая-нибудь ползающая и шипящая ядовитая гадость, а к здешним змеям Аркан так и не успел привыкнуть за все полтора года службы и расправлялся с ними безжалостно при первой возможности – словно мстил им за то, что они были единственными существами, которые внушали ему суеверный ужас. Быстро передернув затвор автомата, сержант осторожно приблизился к куче хвороста, в любую секунду готовый нажать на спусковой крючок. Тишина. Резко ударив ногой по куче и отбросив часть хвороста в сторону. Аркан быстро отпрыгнул, готовый отразить любое нападение, но ничего не изменилось – в пещере по-прежнему стояла тишина. Из-под хвороста показались два зеленых армейских вещмешка. Снова приблизившись, Аркан посветил себе фонариком, тщательно присматриваясь к находке – такой "сюрприз" вполне мог быть заминирован с использованием растяжки, и тогда незваному гостю, обнаружившему рюкзак, пришлось бы несладко. Впрочем, ничего не указывало на наличие мины. Затаив дыхание, Толик дернул за веревочку, которой был завязан верхний вещмешок, и осторожно раскрыл его горловину. Мешок был набит небольшими целлофановыми пакетами с белым порошком. Аркан оттащил один вещмешок к выходу из пещеры и вернулся за другим. Во втором вещмешке оказалось то же самое. Толик отлично понимал, что в этих горах вряд ли живет какой-нибудь фанат стирки, прячущий по пещерам свои несметные запасы "Тайда" или "Ариэля". Он уже видел несколько раз этот порошок – некоторые ребята из батальона приносили из увольнительной пакетики. Правда, порошка в них было куда меньше, чем в тех упаковках, которыми были набиты вещмешки. Купить такой пакетик на базаре не составляло никаких проблем. Толик в свое время из любопытства понюхал порошок и попробовал его на вкус, однако никакое любопытство не могло заставить его попробовать отраву по-настоящему. Вытащив верхний пакетик из мешка, Аркан проткнул в нем десантным ножом дырку, слизнул с лезвия несколько крупинок порошка и тут же сплюнул. Сомнений не оставалось – морфин. Приподняв и взвесив на руке и второй мешок, Аркан озадаченно покачал головой – в мешках было не меньше десяти – пятнадцати килограммов этого наркотика. Баснословное, многомиллионное состояние в полновесных американских долларах даже по невысоким здешним ценам на эту гадость! Кому принадлежит наркотик? Кто и зачем его здесь спрятал? Откуда он? Куда должен последовать груз дальше? Вопросы проносились в его голове, но ответов на них сержант не находил. Ясно было только одно – нужно срочно доложить о находке старшему лейтенанту Сергееву. Аркан щелкнул тумблером переносной радиостанции: – "Первый", я "Второй". Прием! Отжав кнопку, он подождал несколько секунд привычного отзыва взводного, но ответа не последовало." – "Первый", я "Второй"… Черт! До него вдруг дошло, что гора экранирует слабый сигнал его переносной радиостанции. Подхватив мешки, он вышел из пещеры и повторил вызов: – "Первый", я "Второй". Прием! – "Второй" слушает "Первого", – тут же отозвалась рация голосом старшего лейтенанта Сергеева. – Что там у тебя стряслось, Аркан? И где ты? Почему не вижу? – Находка здесь интересная. Я в пещере. Варик там на месте? – Сидит. Вижу. – Он знает, где я. – Хорошо, понял. Сейчас буду. – Жду. Теперь в его распоряжении оказалось несколько минут отдыха, и, усевшись рядом с найденными мешками, Аркан стянул с ног кроссовки, решив подтянуть носки и перешнуроваться. Кроссовки оказались незаменимой вещью на войне, особенно здесь, в горах Таджикистана и Афганистана. Легкие, мягкие, они не только облегчали ходьбу, но и уменьшали потливость ног во время тяжелых переходов. Кроме того, у кроссовок в Афгане вдруг обнаружилась еще одна замечательная, почти волшебная черта, которой не обладали ни штатные десантные ботинки, ни тем более обычные кирзовые сапоги, – они уменьшали тяжесть ранений в случае "напарывания" на противопехотную мину! Да-да, в это трудно поверить, но это факт – если человек наступал на мину в десантном ботинке, то у него в лучшем случае отрывало по щиколотку ногу, а те, кто "поймал" свою мину в кроссовках, зачастую лишались только пальцев. Конечно, раз на раз не приходится никогда, но все же в целом благодетельная роль кроссовок прослеживалась настолько четко, что вскоре в них ходил почти весь контингент наших войск "за речкой", а уж оттуда мода перекинулась и на Кавказ, и в Таджикистан. Говорят, и на Балканах добровольцы из бывшего СССР быстро научили местных ополченцев пользоваться кроссовками, особенно в диверсионных или десантных рейдах. Впрочем, популярность кроссовок имела все же природные и климатические ограничения – в европейской части России с ее дождями и болотами от кроссовок было бы ровно столько же пользы, сколько и от домашних шлепанцев… – Ну, что у тебя? – спросил подошедший в сопровождении одного из солдат Сергеев как раз в тот момент, когда Аркан закончил переобуваться. Вместо ответа Толик повернулся к бойцу, который на всякий случай сопровождал командира: – Леша, иди погуляй. Тут все нормально, возвращайся к остальным. – Ладно, как хотите, – с легкой обидой пожал плечами тот. Офицер непонимающе смотрел на всю эту сценку, но вмешиваться в распоряжения своего лучшего помощника не стал – он привык доверять этому старшему сержанту, с которым уже не раз бывал в самых серьезных передрягах. Когда солдат удалился, Сергеев лишь повторил свой вопрос: – Так что тут у тебя? – Да вот, смотрите, – Аркан протянул взводному вскрытый пакетик и кивком указал на вещмешки: – Этого добра здесь килограммов пятнадцать, наверное. – Морфин? – старлей успел лизнуть порошок и с отвращением сплюнул. В отличие от многих других офицеров он не успел еще спиться или "съехать", и порошок не вызвал у него ровно никакого интереса – лейтенанта удивило только его количество. – В обоих этих мешках – настоящий морфин? – Вроде бы да. В обоих мешках, – Аркану было даже приятно изображать равнодушие – сам-то он уже успел и поразиться, и успокоиться. – Ни хрена себе! И кто его здесь оставил? – Не я – это точно, товарищ старший лейтенант. – Шутник, да? – беззлобно огрызнулся офицер. – Дошутишься у меня – пойдешь на дембель не через неделю, а в последней партии. – За что?! – За шутки… Да, земляк, дела… Тот, кто его здесь оставил, вернется за ним. – Я думаю! – И что будем делать? Сергеев, конечно же, задал чисто риторический вопрос. На то, чтобы оставаться здесь в засаде, дожидаясь хозяина наркотиков, они не имели ни времени, ни полномочий – застава ждала их помощи. Вызывать местную милицию тоже не хотелось – не было уверенности ни в ее честности, ни в ее оперативности. Вопрос Сергеев задал самому себе, но в душе, возможно, он все же хотел бы сейчас с кем-нибудь посоветоваться. И Анатолий ответил: – У нас два варианта. – Ну? – Первый – наркотики уничтожить. – Как? – Сжечь. Они, говорят, неплохо горят. А там, в пещере, есть даже кучка хвороста. – Второй вариант? – Забрать их с собой. Я читал как-то – правда, может, и не про морфин, – что наркотики имеют ценность не только для наркоманов, но и для медицины. Вернувшись на базу, мы сможем сдать их командованию. Сергеев задумался. Наверное, парень прав – так можно убить двух зайцев, главный из которых, несомненно, – спасение заставы. – Мне больше нравится второй вариант, – отозвался наконец взводный. – Мне тоже. – Хорошо. Сейчас раздадим порошок по пакету в рюкзак каждому… – Товарищ старший лейтенант, разрешите возразить! – перебил Толик. – Что тебя, Аркан, не устраивает? – Я против такого варианта. Я не знаю, в курсе вы или нет, это, в конце концов, ваше и их дело, – он кивнул в сторону ребят, оставшихся чуть повыше, там, где ожидал возвращения Аркана Варик, – но не все из пацанов столь же равнодушны к этой штуке, как вы или я. – То есть? – Не хотел бы я идти дальше уверенный, что за моей спиной держится наркоман, у которого в заначке полкило морфина. Ну и плюс ко всему каждый пакетик очень дорого стоит. Кто-то может не устоять, а вам потом придется выслушивать обвинения в халатности, повлекшей за собой распространение наркотических веществ. – Допустим. Что предлагаешь? – Давайте наркотики понесу я. Сергеев удивленно поднял брови: – Аркан, я, конечно, понимаю, что лоб ты здоровый. Но тебе что, своего вещмешка мало? – Ничего. Если я выброшу коврик, а тушенку заберут ребята из моего отделения, то и места на наркоту хватит, и по весу смогу тащить. – Как хочешь. Но разведдозор, Аркан, все равно останется за тобой, – старлей даже как-то виновато развел руками. – А чего ж ты хотел? Ты же всех наших знаешь – кого я вместо тебя вперед вышлю?! – Да я не против. – Ну тогда пошли к нашим. – Погодите. Товарищ старший лейтенант… Олег, слушай, – вдруг перешел Толик на "ты", что было дозволено в отношении офицеров в батальоне только ему. – Давай договоримся – о том, что мы здесь нашли, во взводе до поры до времени не должен знать никто. Хорошо? – Ты и впрямь что-то слишком секретничаешь. Своим не доверяешь? – Доверяю. Но зачем рисковать? – Ну и как мы все сделаем? Вместо ответа Аркан несколько раз коротко свистнул. Олег знал, что в отделении у Толика действовала целая система разработанных условных знаков и сигналов, которые здорово помогали его ребятам как в боевых операциях, так и на учениях. Уже через минуту к ним спустился Варик. – Слушай, Саша, сними с моего рюкзака гамак-коврик и выбрось его, потом раздай тушенку мужикам, а сам с этим мешком пулей ко мне снова. Понял? – Ага. – Давай. Когда Варик скрылся, Аркан повернулся к Сергееву: – Вот так никто ничего не увидит, а Варик – человек вполне надежный. – Смотри, тебе виднее… Ты знаешь, я должен доложить о происшествии в "Гнездо", тем более что сеанс связи как раз сейчас должен быть. – Правильно… Когда наркотики были уложены в рюкзак Арканова, лейтенант и сержант вернулись к ребятам. Сергеев подозвал к себе радиста. В эфире прозвучали позывные: – "Гнездо", "Гнездо", я "Кукушка". По дороге к "Курице" нашли берлогу. В ней – интересный груз, похож на стиральный порошок. Килограммов пятнадцать. Взяли с собой. Продолжаем движение к "Курице". Как поняли? Прием… |
|
|