"Империя ГРУ. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Колпакиди Александр, Прохоров Дмитрий)

Агентурная разведка ГРУ в Западной Европе в годы второй мировой войны

Обычно, когда говорят о советской разведке в Западной Европе во время второй мировой войны, то, как правило, указывают на так называемую «Красную капеллу» — нелегальную агентурную сеть, действовавшую как в Германии, так и в оккупированных ею европейских странах. Однако подобной агентурной сети на самом деле не существовало, а были самостоятельные резидентуры ГРУ и НКВД, к сожалению, раскрытые во время войны немецкой контрразведкой. Что же касается названия «Красная капелла», то первоначально так именовалась зондеркоманда СС (SS-Zondercomander Rota capelle), в задачу которой входила организация радиоперехвата нелегальных передатчиков, работавших на оккупированных немцами территориях Западной Европы. Позднее такое же название получила операция нацистских спецслужб по борьбе с агентурой советской разведки в европейских странах. И только после войны в литературе, посвященной антифашисткой борьбе, так стали именовать подпольные группы антифашистов, связанных с советской разведкой, и в большинстве своем разгромленные гестапо.

Резидентуры же советской военной стратегической разведки в Западной Европе действовали на протяжении всей второй мировой войны и весьма успешно. Одна их часть была уничтожена немецкой контрразведкой в разное время и прекратила свое существование, другая продолжала эффективно работать до самой победы. Многое о деятельности нелегальных резидентур ГРУ в Европе пока еще не известно, однако имеющихся сведений вполне достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Для того чтобы читатель мог свободно ориентироваться в массе имен и событий, изложение материала будет дано по странам: Германия, Бельгия и Голландия, Франция, Швейцария.

Но прежде чем приступить к рассказу о работе резидентур Разведуправления за рубежом, несколько слов следует сказать о тех, кто обеспечивал их деятельность в Центре. Перед войной работой нелегальных резидентур в Западной Европе руководил 1-й отдел Разведуправления Генштаба Красной Армии во главе с полковниками А. М. Кузнецовым и К. Б. Леонтьевым. А среди тех, кто непосредственно принимал участие в организации и налаживании деятельности нелегалов, необходимо отметить И. А. Большакова и М. И. Полякову.

Иван Алексеевич Большаков родился в 1902 г. в деревне Логиново Можайского района Московской губернии в семье крестьянина. Он окончил сельскую школу в селе Старое, в 1914 г. — городское училище в Москве, а потом учился в торговой школе. Работать начал с 14-летнего возраста: сначала на чугунолитейном заводе, а затем наборщиком в типографии. В мае 1920 г. добровольцем пошел в Красную Армию. В 1924 г. закончил Московскую военно-инженерную школу и был направлен в саперные войска. В 1931 г. он закончил основное отделение Ленинградских военно-политических курсов и вновь продолжил службу в линейных частях. В 1933 г. Большаков поступил на 1-й курс командного факультета Военно-инженерной академии им. Куйбышева, которую окончил в 1936 г. На следующий год он прослушал два курса на Курсах иностранных языков Разведупра и в 1938 г. его направили на учебу в Центральную школу подготовки командиров штаба.

В том же 1938 г. Большаков выезжает в первую заграничную командировку в Западную Европу. По возвращении в Москву в 1939 г. он был назначен начальником 1-го отделения 3-го управления, а в 1940 г. — зам. начальника 1-го отдела Разведуправления. В 1941 г. его назначают начальником 6-го, а затем 2-го отделов Разведуправления. В июне 1942 г. он становится начальником 1-го управления ГРУ, а 22 февраля ему присваивают звание генерал-майор.

После войны Большаков окончил Академию Генштаба, долгое время был одним из руководителей ГРУ. В 1956 г. он вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Богдана Хмельницкого II степени, двумя орденами Отечественной войны I степени, орденом Трудового Красного Знамени и многими медалями.

Умер И. А. Большаков в 1980 г.

Мария Иосифовна Полякова родилась 27 марта 1908 г. в семье рабочего-революционера. В 1921–1924 гг. она проживала вместе с родителями, работниками НКИДа, в Германии и Англии. После возвращения в Москву училась в школе, где в 1927 г. была принята в ВЛКСМ. Закончив девять классов, она начала работать в КИМе в качестве курьера, переезжая из страны в страну и выполняя ответственные конспиративные задания. Здесь огромную помощь оказало ей свободное владение тремя языками: немецким, французским и английским.

Летом 1932 г. Полякову направили на работу в Разведуправление РККА. После окончания курсов подготовки разведчиков ее отправили в качестве нелегала в Германию. Будучи зам. резидента Разведупра М. Максимова, она тесно сотрудничала с руководителями военного и разведывательного аппаратов КПГ Гансом Киппенбергером, Францем Шубертом, Лео Ротом и особенно с Вильгельмом Баником — руководителем подразделения, занимающегося сбором научно-технической информации.

В 1933 г. Полякова возвращается в Москву, но уже в 1934-м выезжает в Австрию, а оттуда в Швейцарию, где приступает к выполнению очередного задания Центра — организации нелегальной разведывательной сети, способной обеспечивать СССР необходимой информацией в случае войны с Германией. В 1936–1937 гг. она блестяще справилась с поставленной задачей, начав формировать знаменитую впоследствии резидентуру ГРУ «Дора».

Осенью 1937 г. Полякова вернулась в СССР, где узнала об аресте своих непосредственных начальников — Я. Берзина и О. Стигги. Был также арестован и ее отец. Однако ее саму репрессии каким-то чудом не затронули. Более того, за работу в Швейцарии ее наградили орденом Красного Знамени. Вплоть до 1946 г. она служила в центральном аппарате военной разведки, а в годы войны работала в немецком отделе ГРУ. С 1946 по 1956 г. она занималась преподавательской работой, после чего ушла в отставку в звании подполковника.

Умерла М. И. Полякова 7 мая 1995 г.

Хотя согласно установке, принятой в середине 1930-х гг. еще Я. К. Берзиным, основная работа против Германии велась с территории сопредельных с ней государств, в самой Германии также действовало несколько нелегальных резидентур советской военной разведки. Одной из наиболее важных была резидентура «Альта», которой руководила Ильза Штёбе.

И. Штёбе родилась 17 мая 1911 г. в рабочей семье в Берлине. После окончания школы она поступила в торговое училище, где приобрела специальность секретаря-машинистки, а затем устроилась на работу в издательский концерн Моссе. Позднее она перешла на работу в газету «Берлинер тагеблат», и вскоре ее послали корреспондентом сначала в Чехословакию, а затем в Польшу. В 1928 г. в Варшаве она познакомилась с членом КПГ и агентом Разведупра Рудольфом Гернштадтом, работавшим в Польше в качестве журналиста одной из немецких газет. Вскоре Гернштадт с согласия Москвы привлек Штёбе к работе на советскую разведку, и с 1931 г. она значилась в Разведупре под псевдонимом «Альта».

Личность Гернштадта и его деятельность заслуживают того, чтобы рассказать о нем особо. Он родился в 1903 г. в Верхней Силезии в семье преуспевающего адвоката и члена Социал-демократической партии Германии. Первоначально Гернштадт пошел по пути своего отца: изучал право в университетах Берлина и Гейдельберга, работал адвокатом в Бреслау. Но в 1924 г. его жизненный путь резко изменился — он вступил в компартию Германии. После этого он некоторое время продолжал работать по специальности, а в 1925 г. перешел на работу в газету «Берлинер тагеблат», где и познакомился с И. Штёбе.

В 1926 г. его как журналиста-международника и экономического обозревателя «Берлинер тагеблат» командируют в Прагу, где в 1930 г. он был завербован советской военной разведкой и в дальнейшем проходил в Разведупре как агент Арвид. В 1932 г. Гернштадт работал корреспондентом в Варшаве, а с 1933 г. — в Москве. Именно в это время он оформил советское гражданство. Тогда же по заданию Разведупра он стал на позиции крайнего антикоммунизма. Это позволило без всяких подозрений выслать его из СССР вместе с другими четырьмя немецкими журналистами в ответ на то, что представители советской прессы не были допущены в зал суда во время процесса над поджигателями Рейхстага.

Получив ореол мученика и героя, пострадавшего от большевиков, он вновь в качестве журналиста возвращается в Варшаву, где активно работает как агент-вербовщик. Всего им было завербовано 7 человек. Так, в 1934 г. он завербовал Герхарда Кегеля, корреспондента бреслауской газеты «Последние известия», ставшего впоследствии важным информатором Разведупра в МИДе Германии.[280]

В 1935 г. Гернштадт привлек к сотрудничеству супругов Карла и Маргариту Велкиш, которые получили псевдонимы «АБЦ» и «ЛЦЛ» соответственно. Карл Велкиш, доктор юридических наук, работал журналистом газеты «Бреслауер Цайтунг» в Варшаве. Что касается Маргариты, то она выполняла роль фотографа и курьера.[281]

В 1937 г. Гернштадт завербовал советника посольства Германии в Варшаве Рудольфа фон Шелия. Фон Шелия родился в 1890 г. Он был единственным сыном крупного силезского помещика-дворянина и дочери министра финансов в кабинете Бисмарка фон Миккеля. В юности он изучал право в университетах Бреслау и Гейдельберга, во время первой мировой служил в кавалерии, а потом поступил на дипломатическую службу и работал секретарем германского посольства в Праге и Константинополе, а затем вице-консулом в польском городе Катовицы. В 1932 г. по протекции посла Германии в Польше Г. фон Мольтке его переводят в Варшаву на должность секретаря посольства. В МИДе он крайне негативно относился к нацистскому министру иностранных дел И. фон Риббентропу и вообще недолюбливал пришедших к власти «мелких лавочников». Правда, понимая, что для дальнейшей карьеры ему необходимо членство в нацистской партии, он в 1933 г., находясь в отпуске в Берлине, становится членом НСДАП и вскоре получает чин действительного советника МИДа.

У фон Шелия были две слабости — азартные игры и женщины. Однако к середине 1930-х гг. его зарплата и доход его жены уже не позволяли ему предаваться своим страстям. Поэтому при его вербовке Москва рекомендовала Гернштадту установить с ним отношения на материальной основе, и фон Шелия (хотя и без особого энтузиазма) согласился сотрудничать с Гернштадтом. Поступающая от «Арийца» (псевдоним фон Шелия) информация была настолько ценной, что в феврале 1938 г. Разведуправление РККА перевело на его счет в швейцарском банке шесть с половиной тысяч долларов — одну из самых крупных сумм, выплаченную советской разведкой в период между двумя войнами.

Вот только некоторые выдержки из донесений, поступавших от фон Шелия во время его пребывания в Варшаве:

В августе 1939 г. фон Шелия переводят из посольства в Варшаве в информационный отдел МИДа Германии. Перед отъездом Гернштадт предупредил «Арийца», что в Берлине связь с ним будет поддерживать Штёбе, которую он знал по Варшаве. Однако в Германии Штёбе не смогла сразу устроиться на работу, и ей пришлось некоторое время жить в Бреслау. Именно там и установил с ней связь ее новый оператор Н. Зайцев.

Сотрудник Разведуправления Н. Зайцев был командирован в Германию в марте 1937 г. под прикрытием должности дежурного коменданта советского торгпредства в Берлине. В августе 1939 г., когда он находился в Москве в отпуске, ему поручили восстановить связь со Штёбе, а через нее с фон Шелия. Вернувшись в Берлин в конце сентября 1939 г., Зайцев немедленно приступил к выполнению задания. Вот что он вспоминает об этом:

Однако первая поездка Зайцева в Бреслау не увенчалась успехом. И только во второй раз ему удалось установить со Штёбе связь:

В начале марта 1940 г. при помощи фон Шелия Штёбе была принята на работу в пресс-службу МИДа, что значительно облегчало их встречи. Тогда же она поселилась в Берлине в квартире на Виландштрассе, 37. Информация, поступавшая в то время от «Арийца» через «Альту», по-прежнему носила исключительно важный характер: перемещение немецких войск, дипломатическая переписка, сведения об успехах немецких дешифровальных служб и т. д. О значимости получаемых от фон Шелия данных говорит тот факт, что в феврале 1941 г. Штёбе передала ему 30 тысяч марок. Вот только некоторые донесения, полученные в Москве в 1940–1941 гг.

Помимо фон Шелия на связи у Штёбе находилось еще шесть источников в МИДе Германии, включая Кегеля (о нем чуть позже). Кроме того, в начале 1941 г. она перешла на работу начальником отдела заграничной рекламы дрезденского химического концерна «Лингерверке» и сама имела возможность получать из первых рук важную информацию. Свидетельство тому следующее ее донесение в Центр:

Что же касается Кегеля, то будучи назначенным в 1935 г. секретарем посольства Германии в Варшаве, он до сентября 1939 г. поддерживал связь с Москвой через Гернштадта, а после его отъезда в СССР, через Штёбе.[290] Благодаря своему положению он мог получать важную информацию. Так, в беседе с ним в марте 1939 г. сотрудник Риббентропа Клейст заявил, что «в ходе дальнейшего осуществления германских планов война против Советского Союза остается последней и решающей задачей германской политики». А германский военный атташе в Польше Хишер рассказал Кегелю о приеме у Гитлера и о его указаниях относительно тайной подготовки внезапного нападения на Польшу. Было у Кегеля немало доверительных бесед и с послом фон Мольтке.

В сентябре 1939 г. после нападения немецких войск на Польшу Кегель вместе с другими германскими дипломатами в Варшаве вернулся в Берлин и почти сразу был назначен представителем МИДа в торговой делегации Германии, направляющейся в СССР осенью 1939 г. О своем назначении он немедленно проинформировал Штёбе, которая отправила в Москву следующее сообщение:

Прибыв в Москву, Кегель установил контакт с сотрудником Разведуправления, представившимся ему Павлом Ивановичем Петровым (это был К. Б. Леонтьев), и поддерживал с ним связь до самого нападения Германии на СССР, информируя обо всем, что ему становилось известно в посольстве. Так, он сообщил о посещении Москвы под видом представителя химической промышленности Германии начальника отдела IVЕ (контрразведка) РСХА В. Шелленберга, который в одной из бесед рассказал о ходе подготовки войны с СССР, заметив, что она будет носит характер «блицкрига». Однако в результате внезапного нападения Германии на СССР Кегель чуть было не остался без связи в Берлине. Только в последний момент, когда поезд с немецкими дипломатами уже отошел от московского перрона, Петров, севший в вагон около Серпухова, сообщил ему условия связи со Штёбе.

Перед началом Великой Отечественной войны кроме нелегальной резидентуры «Альты» в Германии действовали еще несколько агентов Разведуправления. Среди них можно назвать К. Шаббель и Э. Хюбнера.

Клара Шаббель родилась 9 августа 1894 г. в Берлине в семье рабочих, членов социал-демократической партии. После окончания 8-летней народной школы она стала продавщицей, а потом машинисткой и стенографисткой, работала в Берлине и Бадене. В 1913 г. она вступила в молодежную социалистическую организацию, а в 1914 г. — в СДПГ. После начала первой мировой войны она вошла в союз «Спартак», примкнув к леворадикальной группе, возглавляемой К. Либкнехтом и Р. Люксембург. В 1918 г. она становится секретарем Прусского Совета рабочих депутатов, в 1919 г. вступает в КПГ. В 1919–1920 гг. она работала в Западноевропейском секретариате Коминтерна в Берлине, а в 1920–1923 гг. — в КИМе.

Во время подготовки вооруженного восстания в Германии в октябре 1923 г. Шаббель вместе со своим мужем Г. Робинсоном вела подрывную работу в Рурской области. А с 1924 г. она работала в Москве в центральном аппарате Разведупра РККА. Захват Гитлером власти застал ее в Берлине, где она жила со своим сыном Лео. Вместе со своими товарищами, с которыми она работала на Коминтерн с 1926 г., она включилась в борьбу с нацистами. В то же время ее квартира использовалась Разведупром как конспиративная и как «почтовый ящик».

Эмиль Хюбнер родился 26 марта 1862 г. в Берлине. С 1905 г. он был социал-демократом, а в 1919 г. стал членом компартии Германии. Вместе с ним в партию вступили его сыновья Макс и Артур, дочь Фрида и зять Станислав Везолек. С середины 1920-х гг. семейство Хюбнеров — Везолек начала активно сотрудничать с Разведупром РККА.

Так, Артур Хюбнер, владелец магазина современной радиоаппаратуры в Берлине, в 1931 г. выехал в СССР, где окончил специальные курсы радистов РККА и несколько лет проработал в качестве радиста в резидентурах Разведупра в Румынии и Скандинавии. В конце 1930-х гг. он вернулся в СССР и до начала Великой Отечественной войны проработал инженером на Урале. В 1941 г. он был арестован, осужден на 15 лет лагерей и вернулся в ГДР только в 1958 г.

Его брат Макс, по специальности наладчик станков, занимался подготовкой документов и средств, необходимых для подпольной деятельности. А фотомастерская, которую он содержал, являлась явочной квартирой для антифашистов и агентов Разведупра. Бланки государственных учреждений, поддельные печати, штампы, фотографии, образцы подписей, всевозможные инструменты и различные приспособления для изготовления паспортов, иностранные паспорта и деньги хранились на квартире Э. Хюбнера, которая также использовалась как явочная и конспиративная агентами Разведупра.

22 июня 1941 г. посла СССР в Германии В. Г. Деканозова вызвали в министерство иностранных дел и объявили о начале войны. Сотрудников советского посольства в Берлине лишили права перемещения по городу, и они были обязаны безотлучно находиться в здании посольства. Поэтому практически все агенты Разведуправления, работавшие в Германии и поддерживающие до этого контакты с Центром через советское посольство или торгпредство (так называемое метро), остались без связи.

Резидентура «Альта» имела в своем распоряжении радиопередатчик и радиста К. Шульце («Берг»).[292] Первое время после начала войны, пока передатчик не вышел из строя, Шульце передавал информацию в Москву. Осенью 1941 г. он через своего старого товарища по КПГ В. Хуземана установил связь с Г. Коппи («Кляйн»), радистом нелегальной резидентуры ИНО НКВД, которой руководили А. Харнак («Корсиканец»), Х. Шульце-Бойзен («Старшина») и А. Кукхоф («Старик»).[293] Однако и у Коппи прервалась связь с Москвой, поскольку имевшиеся у него передатчики сломались, а возможности починить их не было.

Москву крайне волновало молчание передатчика Шульце. Поэтому резидент нелегальной резидентуры Разведупра в Брюсселе А. М. Гуревич («Кент») получил задание отправиться в Берлин и выяснить причины отсутствия радиосвязи. 10 октября 1941 г. ему была послана следующая радиограмма, которую приводят практически во всех работах, посвященных «Красной капелле»:

В это же время ИНО НКВД, напрасно прождав более трех месяцев сообщений от Старшины, обратилcя за помощью в восстановлении связи к Разведупру. 11 сентября 1941 г. в Москве были подписаны приказы об установлении сотрудничества между НКВД и ГРУ. В связи с этим Гуревичу поручили установить связь и с берлинскими резидентурами ИНО НКВД. 11 октября 1941 г. ему отправили радиограмму, подписанную начальником ГРУ А. Панфиловым и его комиссаром И. Ильичевым и завизированную начальником ИНО НКВД П. Фитиным:

Берлинские группы были предупреждены о прибытие Гуревича следующей радиограммой от 13 октября 1943 г.:

Гуревич приехал в Берлин 26 октября 1941 г. За две недели пребывания там ему удалось установить контакт с Шульце и встретиться с Шульце-Бойзеном. В результате он выяснил, что Коппи и Шульце работают вместе — их свел общий знакомый коммунист Вальтер Хуземан. Совместными усилиями они пытались починить испортившиеся передатчики сети Старшины, а когда это не удалось сделать, безуспешно старались установить связь с Москвой через передатчик Шульце, пока тот тоже не сломался. Оказать техническую помощь радистам Гуревич не смог, поэтому он передал Шульце новые шифры и взял последние разведданные, полученные «Старшиной» и «Корсиканцем», для передачи их через свой радиопередатчик. Находясь в сложных условиях, он блестяще справился с важнейшим заданием Центра. Казалось, что с этого времени перед советской разведкой открылась прекрасная перспектива получения ценной информации непосредственно из Берлина. Но на самом деле принятое Москвой решение оказалось роковым для берлинских подпольных групп.

Вернувшись в Брюссель, А. Гуревич в серии радиограмм, посланных 21, 23, 25, 26, 27 и 28 ноября 1941 г., доложил о выполнении задания и передал разведыватедывательные сведения, полученные им в Берлине. Эти сообщения имели исключительную важность, о чем можно судить по выдержкам из них:

Однако из-за передачи сообщений берлинских резидентур НКВД в дополнение к собственной информации радистам резидентуры Гуревича пришлось слишком часто выходить в эфир. Они были сильно перегружены и в последнюю неделю своей работы передавали более пяти часов в день, что делало их легкой добычей для немецких пеленгаторов. Кроме того, радисты не всегда успевали уничтожать зашифрованные тексты. Между тем немецкая контрразведка, обеспокоенная активностью нелегальных передатчиков в Бельгии, Франции и Берлине, усилила свою деятельность. В результате 13 декабря 1941 г. подразделение зондеркоманды «Красная капелла» во главе со штурмбанфюрером СС Фридрихом Панцингером совершило налет на конспиративную квартиру резидентуры «Кента» в Брюсселе на улице Артебатов, 101 и арестовало радиста М. Макарова («Хеймниц»), шифровальщицу Софи Познански («Ферунден»), радиста-стажера из парижской резидентуры ГРУ, возглавляемую Леопольдом Треппером, Д. Ками («Деми») и хозяйку конспиративной квартиры Риту Арну («Джульетта»). Таким образом нелегальная резидентура ГРУ в Бельгии, руководимая Гуревичем, была разгромлена, а он сам чудом избежал ареста. Но что самое страшное, гестапо захватило шифрованые тексты передававшихся сведений, которые радисты не успели уничтожить. Теперь немцам требовалось только время и упорство, чтобы расшифровать сообщения передатчика Гуревича и выяснить имена и адреса, содержавшиеся в радиограммах от 10 и 11 октября 1941 г.

Тем временем ГРУ искало другие пути для установления связи с резидентурой Штёбе. В апреле 1942 г. сотрудник стокгольмской резидентуры Адам выехал в Берлин и установил контакт с радистом Штёбе Шульце. Во время встречи с Адамом Шульце известил его, что радиостанции не работают по причине их неисправности и отсутствия батарей питания. Кроме того, он передал Адаму сообщение для отправки в Москву через Стокгольм:

В результате полученных данных в ГРУ и ИНО НКВД приняли решение о заброске в Германию агентов-парашютистов с рациями, которым предстояло выйти на связь с группой «Старшины» и «Альты» и наладить радиопередачи.

5 августа 1942 г. в тыл немецко-фашистских войск в районе Брянска были сброшены с парашютами два агента: Альберт Хёсслер («Франц»), старый член КПГ и боец испанских интербригад, прошедший обучение в разведшколе НКВД, и Роберт Барт («Бек»). Им следовало раздельно добраться до Берлина, где Хесслеру предстояло вступить в контакт с Шульце или членами сети «Старшины» Шумахерами, а Барту — установить связь с агентом НКВД в гестапо В. Леманом. Прибыв в Берлин, Хесслер установил контакт с Шумахерами, а через них — с радистом «Старшины» Коппи. Они вместе стали налаживать радиопередатчики, не подозревая, что гестапо уже вышло на их след.

Кропотливая многомесячная работа гестапо по расшифровке перехваченых радиосообщений и захваченых при аресте радистов Гуревича шифрограмм в августе 1942 г. увенчалась успехом. В результате были определены личности Харнака, Шульце-Бойзена и радиста Штёбе Шульце и их адреса и установлено постоянное наблюдение за ними. В конце августа член сети Шульце-Бойзена Хорст Хайльман, имевший связи в шифровальном отделе ОКВ, узнал о том, что гестапо подобрало ключи к радиопередачам советских подпольных агентов и попытался предупредить его, но было уже поздно. Начались аресты подпольщиков. 31 августа 1942 г. арестовали Шульце-Бойзена, 3 сентября — Харнак и жена Шульце-Бойзена Либертас, 12 сентября — Штёбе, затем взяли Кукхофа, Лемана и другие членов агентурных сетей «Корсиканца», «Старшины» и «Старика». Воспользовавшись предательством Барта, согласившегося сотрудничать с гестапо, немецкая контрразведка начала сложную радиоигру «Функшпиль» с Москвой.

8 октября 1942 г. гестапо якобы от имени «Альты» послало в Москву сообщение с просьбой выслать деньги и новые инструкции для ее агента в министерстве иностранных дел, чтобы активизировать его деятельность, ставшую в последнее время несколько пассивной. В ГРУ это сообщение не вызвало подозрений, и в середине октября агент ГРУ Генрих Кенен («Генри») был сброшен с парашютом в Восточной Пруссии. Ему надлежало под видом направляющегося в краткосрочный отпуск солдата-фронтовика прибыть в Берлин и установить контакт со Штёбе и фон Шелия. В качестве вещественного доказательства у него имелась расписка «Арийца» о получении им в 1938 г. 6500 долларов. В Берлине Кенен сразу же попал в руки к гестапо, которое обнаружило у него передатчик, деньги и расписку. Немецкая контрразведка в конце октября немедленно арестовала только что вернувшегося из Швейцарии фон Шелия. Он подвергся допросу с применением пыток и рассказал все, что знал. Кроме того, ему устроили несколько очных ставок со Штёбе, до этого категорически отрицавшей свою причастность к подпольной деятельности. Несмотря на жестокие пытки, она не выдала никого. Поэтому все остальные члены ее подпольной группы, в том числе и Кегель, избежали ареста и дожили до конца войны.[296]

В ходе следствия по берлинским подпольным группам гестапо арестовало 130 человек. Немцы со свойственной им скрупулезностью подсчитали, что среди арестованных было:

29 % ученых и студентов;

21 % писателей, журналистов и художников;

20 % профессиональных военных, гражданских и государственных служащих.

17 % военнослужащих призыва времен войны;

13 % ремесленников и рабочих.

Говоря о деятельности берлинских подпольных групп, бывший начальник VI Управления (внешняя разведка) РСХА (Главного управления имперской безопасности) бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг в своих воспоминаниях писал:

Гитлер, Геринг и Гиммлер лично следили за ходом следствия. Чтобы дело «Красной капеллы» не получило огласки, его объявили совершенно секретным. В ходе следствия от пыток погибли семь человек, а еще трое покончили жизнь самоубийством. Состоявшийся в декабре 1942 г. суд приговорил руководителей подполья к смертной казни. 21 декабря 1942 г. Гитлер подписал следующее распоряжение:

Всего по приговору суда казнили 49 антифашистов. Более 25 человек приговорены в общей сложности свыше чем к 130 годам каторги, а еще пятеро получили вместе 40 лет тюремного заключения. Восемь осужденных были направлены для «искупления вины» на фронт. Штёбе, фон Шелия и Шульце вместе с другими приговоренными к смерти были казнены 22 декабря 1942 г. в тюрьме Плетцензее, и как было принято, мужчин повесили, а женщин обезглавили.

Что касается К. Шаббель и группы Хюбнера, то и их судьба также сложилась трагически. Поскольку они были связаны с КПГ и поддерживали контакт с коммунистами, входившими в группу Харнака — Шульце-Бойзена, то их арест был неминуем. Шаббель арестовали 18 октября 1942 г. и по приговору Имперского военного суда от 30 января 1943 г. она была казнена 5 августа 1943 г.

Э. Хюбнер, его сын, дочь, зать и внуки после нападения Германии на СССР активно помогали советской разведке. Так, летом 1942 г. на квартире Э. Хюбнера укрывались двое парашютистов, заброшенных из Москвы. Арестовали Э. Хюбнера и его близких 18 октября 1942 г… Во время обыска в его квартире обнаружили бланки государственных учреждений, поддельные печати и штампы, фальшивые поспорта и продовольственные карточки, ничем не отличающиеся от настоящих, инструменты и приспособления для изготовления фальшивых документов. Кроме того, в тайнике нашли большую сумму денег в немецких марках, английских фунтах стерлингов и американских долларах.

10 февраля 1943 г. Имперский суд приговорил Э. Хюбнера и Станислава и Фриду Везолек к смертой казни. Приговор был приведен в исполнение в тюрьме Плетцензее 5 августа 1943 г.

Как уже говорилось, сеть нелегальных резидентур Разведупра перед второй мировой войной кроме Германии охватывала и всю Западную Европу. В конце 30-х гг., понимая, что война может начаться в любой момент, руководство военной разведки предприняло меры для организации сбора информации в военное время. С этой целью в середине 1938 г. в Бельгию был направлен нелегал Разведупра Леопольд Треппер («Отто»), ставший позднее известным как Большой шеф «Красной капеллы».

Л. Треппер родился 23 февраля 1904 г. в галицийском городке Новы-Тарг в семье еврея-коммивояжера. Его семья жила бедно, но он сумел поступить в Краковский университет и проучиться там около года, пока нужда не заставила бросить учебу и устроиться на работу каменщиком. В 1918 г. Л. Треппер примкнул к еврейской молодежной организации «Хашомер хацаир», сотрудничавшей с компартией Польши, а в 1920 г. вошел в состав ее руководства. В 1923 г. его арестовала польская полиция за участие во всеобщей забастовке, и восемь месяцев он провел в тюрьме. Понимая, что в Польше ему не дадут жить спокойно, Л. Треппер в апреле 1924 г. при помощи сионистской организации «Гехалуц» эмигрировал в Палестину. Там в 1925 г. он вступил в Коммунистическую партию Палестины и принял активное участие в подпольной работе против английских оккупантов. В апреле 1928 г. его вместе с группой еврейских активистов арестовали и заточили в тюрьму Хайфы. Несмотря на то, что вскоре арестованных освободили, оставаться в Палестине Л. Трепперу больше было нельзя — англичане грозили ему депортацией на один из британских островов. Поэтому в конце 1929 г. он нелегально переправляется во Францию.

Во Франции первое время он работал посудомойщиком в одном из марсельских ресторанов, а потом перебрался в Париж, к другу детства Альтеру Штрому, который свел его с представителями компартии Франции. Вскоре Треппера назначают представителем еврейской секции при ЦК ФКП, и он вновь включился в партийную работу. В конце 1930 г. Треппер женился на Любе Бройде, с которой познакомился еще в Палестине, а 3 апреля у них родился сын Мишель. Однако Л. Трепперу вскоре пришлось срочно покинуть Францию. Дело в том, что в июне 1932 г. его приятель Альтер Штром был арестован французской полицией. Оказалось, что он являлся помощником нелегального резидента Разведупра во Франции Исайи Бира, контролировавшего сеть так называемых рабкоров газеты «Юманите» и прозванного французской полицией за свою неуловимость Фантомасом. Арест Штрома и И. Бира мог стать угрозой для свободы Л. Треппера и дать властям повод для начала компании против еврейских иммигрантов. Поэтому руководство компартии по согласованию с Коминтерном отправило Л. Треппера в Москву.

В Москве Л. Треппер поступает в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Ю. Ю. Мархлевского. По окончании его в 1935 г. он начинает работать редактором отдела культуры в газете «Эмес», издававшейся для евреев, проживающих в СССР. В 1936 г. в Москву возвратился отбывший свой срок во французской тюрьме А. Штром и поставил перед руководством Разведупра вопрос о невиновности журналиста «Юманите» Рикье, которого обвиняли в провале Бира. По рекомендации Штрома начальник Разведупра Я. Берзин направляет Треппера во Францию с целью установить имя настоящего предателя и добыть доказательства непричастности ФКП к работе военной разведки. В декабре 1936 г. Л. Треппер нелегально выезжает во Францию, где успешно справляется с заданием. Он установил, что провал произошел по вине нелегала Разведупра Роберта Гордона Свитца, до 1932 г. работавшего в США и перевербованного там ФБР. Прибыв по приказу Разведупра во Францию, Р. Свитц выдал полиции И. Бира, а сам при помощи военного атташе США скрылся.

После возвращения в Москву в мае 1937 г. начальник Разведупра Я. Берзин предложил Л. Трепперу стать сотрудником военной разведки. Треппер ответил согласием, и уже в июле 1937 г. его посылают в Бельгию для организации работы по добыванию паспортов, необходимых для легализации в зарубежных странах. В Брюсселе Треппер привлек к работе Лео Гроссфогеля, с которым познакомился в Палестине. Гроссфогель родился в 1901 г. в Страсбурге. После возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии он принял французское гражданство, но в 1925 г., не желая служить в армии, уехал в Палестину, а затем в Бельгию. Там он вместе с членами своей семьи основал фирму «Король каучука» и стал ее коммерческим директором. Через Л. Гроссфогеля, получившего псевдоним Андре, Л. Треппер связался с крупным дельцом по скупке и продаже документов Абрахамом Райхманом (Фабрикант) и договорился с ним о постоянной работе по добыванию паспортов для советской разведки.

Вернувшись в Москву в мае 1938 г., Л. Треппер предложил Центру план создания в Бельгии паспортной резидентуры. По этому плану опорной базой резидентуры должна была стать фирма «Король каучука» во главе с Гроссфогелем, а для легализации вновь прибывающих нелегалов и пункта связи с Москвой следовало организовать фирму «Форин экселент тренч-коут» по экспорту-импорту индустриальных отходов. Руководство Разведупра приняло предложение Л. Треппера и поставило перед ним задачу — создать резидентуру связи, надежно работающую в военное время. Резидентом назначили Л. Треппера, а его заместителем Л. Гроссфогеля. В сохранившихся документах Треппер характеризовался следующим образом:

Л. Гроссфогель характеризовался так же положительно:

Осенью 1938 г. Л. Треппер с паспортом на имя канадского промышленника Адама Миклера, снабженный крупной суммой в 10000 долларов, прибывает в Брюссель. С помощью Л. Гроссфогеля он в скором времени открывает фирму «Форин экселент тренч-коут», директором которой становится известный гражданин Бельгии Жюль Жаспар, чей брат одно время занимал пост премьер-министра. Следующим шагом стала организация отделений фирмы в Скандинавских странах. Одновременно Л. Треппер создает сеть конспиративных и радиоквартир, для чего в апреле 1939 г. привлекает к работе на идейных началах Германа Избуцкого («Боба»). С его помощью в качестве хозяев конспиративных квартир были завербованы: Морис Пепер («Вассерман»), голландец, проживающий в Антверпене, Безицер («Собственник»), поляк-портной, Вилли Малек («Колонист»), еврей-портной, «Турист» (фамилия неизвестна), моряк.

В апреле 1939 г. из Центра в помощь Л. Трепперу посылают двух кадровых сотрудников Разведупра — А. М. Гуревича («Кент») и М. В. Макарова («Хемниц»).

Анатолий Маркович Гуревич родился 7 ноября 1913 г. в Харькове. После революции его семья переезжает в Ленинград, где он заканчивает школу и начинает работать сначала разметчиком на заводе «Знамя труда», потом участковым милиционером и заместителем начальника штаба ПВО района. Со второго курса института, готовящего кадры для «Интуриста», Гуревича в 1937 г. под псевдонимом Антонио Гонсалес отправляют в Испанию. Там старший военный советник генерал Григорович (Григорий Штерн) направляет его переводчиком-адъютантом командира подводной лодки С-4 к капитан-лейтенанту Ивану Бурмистрову. Воевал Гуревич успешно и даже был представлен к ордену, который, правда, так и не получил. По возвращении из Испании лейтенант Гуревич получил назначение в Разведупр.

Весной 1939 г. после полугодичного обучения он был командирован в Бельгию в резидентуру Треппера в качестве помощника и радиста. 15 апреля 1939 г. Гуревич, получивший псевдоним «Кент», через Финляндию, Швецию и Норвегию прибыл в Брюссель, имея при себе уругвайский паспорт № 4643, выданный уругвайским консульством в Нью-Йорке на имя Винсента Сьерра, родившегося 3 ноября 1911 г. и проживающего в Монтевидео на улице Колумба, 9. В Брюсселе он снял роскошную квартиру на авеню Беко, поступил в столичный свободный университет, где начал изучать бухгалтерское дело и торговое право, завел знакомства в крупных коммерческих кругах.

Несколько раньше А. Гуревича в Бельгию приехал Михаил Варфоломеевич Макаров, также кадровый офицер Разведупра, воевавший в Испании в качестве переводчика при авиаэскадрильи. Он тоже легализовался в качестве уругвайского гражданина Карлоса Аламо и при помощи Л. Треппера стал директором магазина фирмы «Король каучука» в городе Остенде.

Как уже говорилось, основной задачей резидентуры Л. Треппера была работа по добыванию документов и организация связи с Центром во время войны. Поэтому прямой разведывательной деятельности сотрудники резидентуры не вели. Кроме того, организация радиосвязи с Москвой затягивалась, и контакты с Центром приходилось вести через легальную резидентуру в Бельгии, руководимую И. А. Большаковым. Вторым слабым местом Л. Треппера оказалась паспортная группа А. Райхмана.

Райхман, по национальности еврей, родился в 1902 г. в Польше, прибыл в Бельгию в 1925 г. из Австрии, не имея юридического права проживать в этой стране. Здесь он стал заниматься скупкой и перепродажей документов, что грозило ему арестом, который и произошел в июле 1938 г. Выпущеный из тюрьмы при содействии Г. Избуцкого он не оставил своего занятия, а Центр вопреки здравому смыслу приказал Трепперу передать его на связь сначала «Бобу» (Избуцкий), а потом «Кенту» (Гуревич). В октябре 1939 г. Райхмана арестовывают во второй раз, а после его освобождения в ноябре Треппер передает Фабриканта на связь Макарову. Таким образом, вместо того, чтобы полностью изолировать Райхмана от резидентуры, его в течение года сводят с Гуревичем, Макаровым, Избуцким, не говоря уже о том, что ранее он был знаком с Треппером и Л. Гроссфогелем. Эта ошибка Центра впоследствии очень дорого стоила бельгийской резидентуре.

В мае 1940 г. фашистская Германия внезапным ударом оккупировала Бельгию. Несмотря на то, что война застала резидентуру Л. Треппера в стадии становления, он смог, используя знакомство с болгарским консулом Дуровым, перевезти из города Кнокке в Брюссель спрятанный там радиопередатчик и побывать 18–28 мая в полосе наступления немецкой армии. Полученные сведения он через советское посольство передал в Москву, но оставаться в Бельгии Л. Трепперу больше было нельзя. В связи с началом войны бельгийские власти попытались его интернировать, и он с трудом избежал ареста.[301]

К тому же агентурная сеть Треппера состояла в основном из коммунистов и лиц еврейской национальности, и работать в условиях немецкой оккупации не могла. Поэтому Л. Гроссфогеля спрятали на территории советского посольства, а позднее переправили во Францию. Туда же были отправлены его жена и помощница Жанна Пезани и некоторые другие агенты Треппера. Несмотря на введенный мораторий, Трепперу удалось снять со счета «Форин экселент тренч-коут» 300000 франков и перевести их в Париж. После этого по приказу И. Большакова он передал бельгийскую резидентуру А. Гуревичу, а сам с документами на имя бельгийского промышленника Жана Жильбера 16 августа 1940 г. на машине советского посольства выехал во Францию.[302]

Приняв резидентуру, А. Гуревич, по существу, начал налаживать работу в Бельгии заново. В его распоряжение перешли арестованный бельгийцами в начале войны и освобожденный немцами Г. Избуцкий («Боб»), и не сумевший выехать во Францию М. Макаров («Хемниц»). Более того, фирма «Форин экселент тренч-коут» попала под немецкий секвестр, так как ее владелец Л. Гроссфогель был евреем. Поэтому в первую очередь перед Гуревичем встала задача по организации «крыши». С помощью дочери чешского миллионера Маргариты Барча, с которой у него завязались близкие отношения, он организовал акционерное общество «Симэкско» и стал его президентом, о чем вскоре сообщил «Королевский вестник» Бельгии. Филиалы фирмы открылись в Париже, Берлине, Праге, Марселе и других городах Европы. «Уругваец» Винсент Сиерра стал вхож в самые высокие деловые круги, а кроме того, у него сложились прекрасные отношения с немецкими военными властями. При их содействии он получил пропуск, дающий право на круглосуточное передвижение по оккупированным Бельгии и Нидерландам за подписями комендатуры и гестапо с предложением оказываеть его владельцу содействие в передвижении на автомашине.

Одновременно Гуревич проводил большую работу по привлечению новых источников. Так, он завербовал Исидора Шпрингера («Ромео») — бельгийца, передававшего ему информацию по дислокации немецких войск в Бельгии. К началу войны Германии с СССР резидентура А. Гуревича имела в своем составе радиста Макарова («Хемниц»), шифровальщицу Софи Познански («Ферунден», «Йозеф»), содержательницу радиоквартиры в Брюсселе Риту Арну («Джульетта»), информаторов И. Шпрингера («Ромео») и Г. Избуцкого («Боб»), руководителя паспортной группы А. Райхмана («Фабрикант»). Кроме того, резидентура имела конспиративные квартиры в Брюсселе и Кнокке и поддерживала с помощью курьеров (многие из них работали в фирме «Симэкско») связь с Л. Треппером в Париже и подпольными группами Сопротивления в Голландии.

Не следует забывать, что благодаря своему положению Гуревич сам добывал важнейшие сведения. Его невольными информаторами были не только представители военно-промышленной буржуазии Бельгии и оккупационного командования, но и руководство тыла гитлеровских войск, которое через «Симэкско» размещало в оккупированных странах заказы для нужд армии. Кроме того, в марте 1940 г. Гуревич выезжал в Швейцарию, где встречался с нелегальным резидентом Разведупра Шандором Радо («Дора»). Во время этой поездки он передал Радо новые шифры, инструкции по принципам организации радиосвязи и ее маскировки, что значительно облегчило работу Радо в дальнейшем.

После начала Великой Отечественной войны резидентура А. Гуревича активизировала работу по сбору военно-политической и экономической информации. Однако по-прежнему слабым местом резидентуры оставалась связь с Центром. Для организации постоянной и надежной радиосвязи руководство Разведуправления пошло на вынужденный шаг — в июне 1941 г. поручило радисту нелегальной резидентуры «Паскаль» в Бельгии установить контакт с А. Гуревичем и оказать помощь ему и Л. Трепперу.

Резидентуру «Паскаль» возглавлял капитан ГРУ Константин Лукич Ефремов. Он родился в 1910 г. в крестьянской семье в деревне Заводский Хутор Тульской области. После окончания школы-семилетки и рабфака в Туле, он поступил в Московский химико-технологический институт, который вскоре преобразовали в Военно-химическую академию. В 1937 г., окончив академию, он получил звание воентехника 1-го ранга (старший лейтенант), и его направили на работу в Разведуправление. Надо отметить, что Ефремов был единственным из всех находившихся в то время в Европе военных разведчиков-нелегалов, кто имел высшее военное образование.

После интенсивной подготовки Ефремова в качестве нелегального резидента командировали в Бельгию для развертывания работы против Германии. 6 сентября 1939 г. Ефремов прибыл в Бельгию через Швейцарию. У него был паспорт № 20268, выданный в Нью-Йорке 22 июня 1939 г. на имя Эрика Йернстрема, финского студента, родившегося 3 ноября 1911 г. в городе Ваза и с 1932 г. проживающего в США. В Брюсселе он поступил в Политехнический институт и вел жизнь прилежного студента. Радистом резидентуры Ефремова назначают И. Венцеля («Герман»).

Иоганн Венцель родился 9 марта 1902 г. в Данциге в рабочей семье. Увлекшись идеями коммунизма, он вступил в КПГ и становится одним из ее активных членов. Он был хорошо знаком с Э. Тельманом, в качестве работника Антивоенного аппарата КПГ (Военная секция Коминтерна) принимал участие в Гамбургском восстании в октябре 1923 г., вел активную пропагандистскую и партийную работу, в чем ему помогло отличное знание французского и испанских языков.

В 1930 г. по решению ЦК КПГ Венцеля посылают в Москву для учебы на военно-политических курсах Коминтерна. В 1931 г. после их окончания он выехал из СССР в Германию в распоряжение КПГ. Дело в том, что в Германии приближались выборы в Рейхстаг, и специалисты его профиля могли потребоваться руководству компартии. Однако на выборах победили нацисты, и Венцель был вынужден перейти на нелегальное положение.

В 1934 г. Разведупр РККА вербует Венцеля в качестве агента. Ему предложили временно прервать связи с КПГ и назначили руководителем подпольной группы № 446, действующей на военных заводах Рура в Германии. До 1937 г. «Макс» (таков был псевдоним Венцеля в то время) передавал в Москву данные о новых образцах оружия, технологии производства и т. д. В 1937 г. его отзывают в СССР и направляют на курсы радистов.

В сентябре 1937 г. Венцель выезжает в Бельгию, где ему поручалось создать нелегальную радиоточку для связи с Москвой в случае начала войны. Но первый раз легализоваться в Брюсселе Венцелю не удалось — бельгийские чиновники отказались продлевать ему визу и в октябре 1937 г. он выехал в Голландию, а оттуда в Москву. Однако в начале 1938 г. Венцель вновь приехал в Бельгию, но на этот раз нелегально, и поселился в Брюсселе на квартире Германа и Франца Шнейдеров. С помощью голландских коммунистов ему удалось выполнить задание Центра и создать радиоточку. А в сентябре 1939 г. Венцель получил приказ войти в состав нелегальной резидентуры «Паскаль» в качестве радиста и заместителя резидента.

Обустроившись в Брюсселе, Ефремов при помощи Венцеля приступил к организации резидентуры и поиску источников информации. К 1940 г. ему удалось создать агентурную сеть в Бельгии и Голландии, а также три линии связи с Центром: две Брюссель — Москва и одна Амстердам — Москва. В Брюсселе его радистами были Венцель и А. Винтеринк («Тино»),[303] а в Амстердаме — В. Воегелер.

Кроме них в агентурную сеть резидентуры «Паскаль» входили Адам Нагель («Вело»), фотограф, член компартии Голландии, Якоб Хилболлинг, выполнявший обязанности владельца конспиративной квартиры в Амстердаме и курьера, Хендрик Смит, Иоганн Лютеран, Элизабет Депельсинер, Ирма Сально, Жан и Жанна Оттены, Марти Ванденхоек, Эдуард Вандерципен, Жозефина Ферхимст и некоторые другие. Информация, направляемая Ефремовым в Москву, касалась дислокации и передвижения немецких войск в Бельгии и Голландии, а также экономического и политического положения в этих странах и в Германии. После начала второй мировой войны А. Винтеринк получил указание вернуться в Голландию, где объединил находившихся там агентов резидентуры «Паскаль» в группу «Хильда». Кроме того, Ефремов с помощью Венцеля наладил контакт с подпольной группой компартии Голландии, возглавляемой Д. Гулузом и группой немецких эмигрантов во главе с А. Кнохелем.[304]

Выполняя приказ Центра, Ефремов через М. Пепера установил связь с «Отто» (Треппер) и «Кентом» (Гуревич). Но здесь необходимо отметить, что данный приказ был грубым нарушением правил конспирации, оправдать который можно лишь крайне сложной обстановкой. К тому же, отдавая указания Ефремову о сотрудничестве с Треппером и Гуревичем, в Центре полагали, что их контакт будет непродолжительным, и ограничится только помощью в организации радиосвязи. Однако этого не произошло, хотя в августе 1941 г. он привлек к работе в качестве радистов супругов Герша и Миру Сокол («Руэско» и «Мадлен»), в свое время рекомендованных ему советским военным атташе в Виши генерал-майором И. Суслопаровым. (О действиях Л. Треппера во Франции чуть позже). Из-за свойственной Трепперу самоуверенности и переоценки своих возможностей резидентуры Гуревича, Ефремова, и самого Треппера переплелись между собой и образовали рыхлую, плохо законспирированную сеть, в которой Треппер пытался играть роль Большого шефа. Однако все эти ошибки сказались позже, а пока в Центр регулярно направлялась важная информация:

В конце сентября 1941 г. А. Гуревич получает радиограмму из Центра, в которой ему предписывается отправиться в Берлин и вступить в контакт с неким Куртом Шульце, радистом нелегальной резидентуры ГРУ «Альта». А 11 октября 1941 г. он принял радиограмму, где говорилось, что во время поездки в Берлин он должен встретиться с А. Харнаком и Х. Шульце-Бойзеном, узнать причины, по которым с ними отсутствует связь и получить информацию для передачи в Москву. О причинах, заставивших Центр поступить таким образом, уже говорилось. Хочется только еще раз отметить, что сообщение нескольких адресов в одной радиограмме привело в конце концов к разгрому берлинской сети ГРУ и НКВД.

26 октября Гуревич прибывает в Берлин и устанавливает контакт с К. Шульце и Х. Шульце-Бойзеном. Выяснив, что связь с Москвой отсутствует по причине неисправности передатчиков, он передал К. Шульце и радисту Шульце-Бойзена Г. Коппи новую систему шифрования и взял для передачи через свой радиопередатчик информацию, собранную берлинскими группами. 5 ноября Гуревич выехал из Берлина и благополучно вернулся в Брюссель, блестяще выполнив поставленную перед ним задачу. В Брюсселе, как мы уже писали, А. Гуревич известил Центр о результатах поездки и передал подробные разведданные, полученные от сетей Корсиканца, Альты и Старшины, в серии радиограмм, посланных 21, 23, 25, 26, 27 и 28 ноября 1941 г.

В Центре высоко оценили поступающую от Гуревича информацию. В одной из радиограмм «Кенту» сообщили:

Но немецкую контрразведку уже давно беспокоила активная работа подпольных передатчиков в Европе. Как пишет в своих мемуарах В. Шелленберг, «уже к концу 1941 г. Гитлер приказал принять меры по борьбе с быстро распространявшейся русской шпионской деятельностью в Германии и оккупированных странах. Гиммлеру было вменено в обязанность контролировать обеспечение тесного взаимодействия между моим управлением секретной службы за границей, гестапо, подчинявшимся Мюллеру, и военной контрразведкой Канариса. Координация действий по операции, которой было присвоено кодовое наименование „Красная капелла“, была возложена на Гейдриха».[307]

В Главном управлении имперской безопасности (РСХА) была создана зондеркоманда под началом штурмбанфюрера СС Фридриха Панцингера и гауптштурмфюрера СС Карла Гиринга, в задачу которой входила борьба с нелегальными передатчиками. В Бельгии пеленгацией и поиском передатчиков руководил капитан абвера Гарри Пипе.

Между тем передатчик Гуревича в ноябре-декабре 1941 г. был перегружен передачей сообщений, поступающих как от своих источников, так и полученных от берлинских подпольных групп. В последние недели своей работы радистам приходилось выходить в эфир по пять часов в сутки, поэтому их легко было запеленговать. Кроме того, они не всегда успевали уничтожить зашифрованные тексты передаваемых сообщений, что тоже сыграло свою роковую роль.[308]

В начале декабря 1941 г. группа пеленгации абвера установила, что передачи ведутся из Брюсселя, а передатчик находится в одном из трех домов (99, 101 или 103) по улице Артебат. Рано утром 13 декабря 1941 г. подразделение зондеркоманды под руководством капитана Г. Пипе устроило облаву по указаным адресам. В результате в доме 101 были арестованы шифровальщица С. Познански, содержательница радиоквартиры Р. Арну и радист-стажер парижской резидентуры Треппера Давид Ками («Деми»). Через несколько часов арестовали М. Макарова, попавшего в организованную в доме засаду. Л. Трепперу, также зашедшему в дом (в этот день он собирался по старой памяти устроить выволочку Макарову за нарушение правил конспирации), удалось уйти, предъявив документы «Организации Тодта».

Избежав ареста, Треппер немедленно предупредил о провале Гуревича. Вместе они приняли меры по локализации провала. Вся агентура была законсервирована, а Треппер немедленно выехал в Париж. Туда же вскоре уехала и Маргарита Барча («Блондинка»), ставшая в июне 1941 г. женой Гуревича. Из Парижа она отправилась в Марсель, где к ней присоединился А. Гуревич. Но локализовать провал не удалось — сказались ошибки, допушеные ранее. К тому же ни Центр, ни Треппер не придали провалу серьезного значения. Центр, не дожидаясь выяснения возможных последствий ареста Макарова, принял решение о передаче оставшихся членов резидентуры Гуревича на связь Ефремову. Треппер же поручил следить за развитием ситуации в Бельгии самому ненадежному агенту — А. Райхману. Кроме того, он сообщил марсельский адрес Гуревича его преемнику Ефремову, который переслал по нему часть вещей Гуревича, оставшихся в Брюсселе.

Тем временем зондеркоманда, допросив арестованых, и прежде всего Р. Арну, установила истинный масштаб работы подпольных групп. В руках гестапо оказались зашифрованные радиограммы, передававшиеся через брюссельский передатчик. Их расшифровка приведет к полному разгрому в сентябре 1942 г. берлинских резидентур Старшины, Корсиканца и Альты. А пока провалы продолжают во Франции и Бельгии. В ночь с 9 на 10 июня 1942 г. во время передачи были арестованы радисты Л. Треппера Герш и Мара Сокол. 30 июня в Брюсселе при передаче сообщений в Центр арестовали радист Ефремова Венцеля. Узнав об аресте Венцеля, Ефремов 15 июля известил в Центр о его провале и захвате немцами рации и шифров. В ответ Центр потребовал локализовать провалы, но было уже поздно.

Принимая меры предосторожности, Ефремов решил сменить документы и обратился за помощью к Райхману. Это стало роковой ошибкой. Гестапо давно подозревало Райхмана в связях с подпольщиками и для подтверждения подозрений подослало к нему полицейского инспектора Матье, который предложил Райхману добывать для него настоящие бланки документов. Выполняя поручение Ефремова, Райхман обратился к Матье с просьбой достать документы для одного финского студента. В результате 7 августа 1942 г. во время встречи с Матье Ефремова арестовали, поскольку после этого надобность в Райхмане отпала, его также арестовали и подвергли допросу. На первом же допросе Райхман выразил желание сотрудничать с немцами. В результате его предательства 10 августа были арестованы Г. Избуцкий и М. Пепер, осуществлявший связь с агентурой в Голландии.

Это положило начало разгрому голландских групп Винтеринка и Гулуза. 20 августа 1942 г. в Амстердаме арестовали Винтеринк. Вот как описывается арест Винтеринка в отчете секции III F (контрразведка) абвера от 24 марта 1943 г.:

Всего из группы Винтеринка арестовали семнадцать человек, а сам он в скором времени был доставлен в Брюссель, где в течение двух недель подвергался интенсивным допросам. В результате уже 22 сентября 1942 г. его рация начала посылать сообщения в Москву под контролем гестапо. Однако группы Гулуза и Кнохеля арест Винтеринка не затронул, так как они были предупреждены о нем и «легли на дно».[309]

Тем временем арестованных Ефремова и Венцеля отправили в форт Бреендонк, превращенный немцами в застенок, где подвергли жестоким пыткам. От Венцеля требовали согласия на участие в радиоигре с Москвой, задуманной с целью дезинформации советского командования. В конце концов он согласился, но только после того, как Ефремову удалось передать ему записку с известием, что он предупредил Центр о провале Венцеля. В первом послании, отправленном в августе 1942 г. под диктовку гестапо, Венцель сообщил, что долго не выходил в эфир из-за провала радиоквартиры и поиска нового пригородного помещения.

Посылая подготовленные гестапо радиограммы, Венцель был уверен, что в Центре знают о его аресте. Но он ошибался. В Москве, несмотря на предупреждение Ефремова от 15 июля 1942 г. и Г. Робинсона от 25 сентября 1942 г. (об этом эпизоде несколько позднее), продолжали активный радиообмен с ним, считая, что он находится на свободе. Более того, 4 февраля 1943 г. Центр направляет Ефремову телеграмму, в которой указывалось, что он дезинформировал Москву относительно Венцеля. «Вашу июльскую информацию о положении Германа считаю несерьезной, — говорилось в ней, — а потому вредной». Положение изменилось только в конце 1943 г.

Вечером 18 ноября 1943 г. конвоир, как всегда, доставил Венцеля на радиоквартиру, расположенную в Брюсселе. Открыв дверь, он почему-то оставил ключ в замке, а не положил в карман. Более того, не обращая внимания на Венцеля, повернулся к нему спиной, присел к печке и стал ее растапливать. Решение Венцеля было мгновенным — он схватил табурет и ударил им конвоира по голове. Тот молча повалился на пол, а Венцель, выйдя на улицу и закрыв за собой дверь на ключ, направился к своей давней подруге Марте, о которой никто не знал. У нее он скрывался до освобождения Брюсселя союзниками в сентябре 1944 г.

Судьба Ефремова оказалась более трагичной. Его жестоко пытали, требуя рассказать об известных ему нелегалах в Бельгии и Франции. В одной из записок, переданных Венцелю во время прогулок, он написал: «Я прошел через ад Бреендонка и испытал все. У меня есть только одно желание — увидеть свою мать». Но, несмотря на пытки, он не выдал известных ему агентов, и в 1943 г. военный трибунал Германии приговорил его к смертной казни. На его вопрос: «Как будет приведен в исполнение приговор?», — председатель трибунала ответил: «На открытый солдатский вопрос последует открытый солдатский ответ — расстрел».

Кроме К. Ефремова были расстреляны немцами М. Макаров, Д. Ками и многие другие. С. Познанска, не выдержав пыток, повесилась в тюремной камере. После войны ГРУ пыталось установить место захоронения погибших разведчиков, но безуспешно. Более того, как К. Ефремова, так и М. Макарова стали считать предателями, выдавшими гестапо известную им агентуру. Исправить создавшееся положение попытался в середине 1970-х гг. генерал-майор ГРУ В. А. Никольский, близко знавший К. Ефремова. Он написал письмо начальнику Главпура Советской Армии генералу армии А. А. Епишеву, в котором изложил обстоятельства гибели Ефремова и просил восстановить его честное имя. Но ответа от А. А. Епишева не последовало. Тогда Никольский через товарищей по службе попытался навести неофицильные справки. Вот что он пишет о причинах молчания Епишева:

Перед началом второй мировой войны на территории Франции действовали две крупные нелегальные резидентуры Разведуправления РККА. Одной из них руководил Генри Робинсон («Гарри»), а второй — Вольдемар Озолс («Золя»).

Генри Робинсон, настоящее его имя — Арнольд Шнеэ, родился 6 мая 1897 г. в Брюсселе. Позднее он переехал во Францию, получил французское гражданство и в 1920 г. вступил в ФКП. Он изучал юриспруденцию в Цюрихском университете, свободно владел английским, немецким, итальянским, французским и русским языками. Он был женат на Кларе Шаббель, немецкой коммунистке и позднее агенте Разведупра, и имел от нее сына Лео. Но так как она постоянно жила в Берлине, то виделись они чрезвычайно редко. Его первые контакты с советской военной разведкой относятся к 1923–1924 гг. В результате за деятельность в Рурской области его заочно осудил французский суд на 10 лет тюремного заключения. А с 1930 г. его фамилия фигурирует в немецком «Бюллетене розысков».

В 1933 г. Робинсон по личному указанию начальника Разведупра Я. Берзина был завербован резидентом военной разведки в Германии О. Стигга, и с этого времени официально числился в агентурной сети: сначала заместителем резидента, а потом нелегальным резидентом во Франции. В период с 1937 по 1939 г. ему удалось создать большую и хорошо законспирированную агентурную сеть, добывавшую исключительно важную информацию. Агенты Робинсона работали в Англии, Франции, Италии и других странах. Из них можно, например, назвать ученого Андре Лабарта (Жером), Мориса Ойнис-Хенцлина (Робин), Эрнста Вайса (Жан), Ганса Лупчинского (Профессор), Хайнца Кальмана.[311]

Здесь необходимо отметить, что Робинсон не всегда сообщал в Центр фамилии своих источников. Так, однажды из Москвы ему прислали сообщение, в котором говорилось: «Вы ни разу не написали нам, от кого получаете эти материалы. Неясность вокруг этого вопроса нас несколько беспокоит». Ответ Робинсона был категоричен: «В отношении источника… могу сообщить следующее: этот друг сделает безвозмездно все, что сможет, я знаю его в течение 20 лет и сообщу его имя только устно».[312]

До начала второй мировой войны резидентура Робинсона была ориентирована в основном на добывание военно-технической информации, которая носила, как правило, документальный характер. Вот только одно из заданий, полученное Робинсоном из Москвы:

Выполняя задания, Робинсон посылал в Центр материалы о производстве новых орудий, магнитной торпеде, разрывных снарядах, кислородных приборах для летчиков, образцы брони новых французских танков и новых немецких противогазов и т. п. Кроме того, его информаторы достали доклад о частичной мобилизации в Англии в сентябре 1938 г., материалы о мероприятиях в области авиационных вооружений и подготовке английских вооруженных экспедиционных сил к переброске во Францию, документы о создании во Франции «министерства экономического ведения войны» из 500 офицеров, имеющих доступ к материалам разведки и т. п.

После начала второй мировой войны резидентура Робинсона была переориентирована на работу против Германии. Теперь его сообщения в Центр касались прежде всего переброски немецких войск и начавшейся в Германии подготовки к войне против СССР. Помимо этого, в его задачу входило информирование Москву о том, в какой мере Германия использует французскую промышленность, людские и сырьевые ресурсы Франции. Вот только некоторые из сообщений, отправленных Робинсоном в Москву в этот период:

К началу Великой Отечественной войны резидентура Робинсона была полностью готова к работе в условиях военного времени. Ее агенты были хорошо законспирированы, а для связи с Москвой имелось два радиопередатчика.

Вольдемар (Владимир Антонович) Озолс родился 17 октября 1884 г. в Выдрее под Витебском в семье рабочего. В 1891 г. его семья переехала в Ригу, где он закончил городскую школу им. Империатрицы Екатерины II и в 1904 г. поступил в Виленскую пехотную школу. В это же время он вступает в Латвийскую социал-демократическую рабочую партию. В 1911 г. Озолс поступает в Николаевскую военную академию в Петербурге, которую заканчивает в мае 1914 г. с дипломом первой степени.

Во время первой мировой войны Озолс участвовал в боях на Кавказском фронте, где проявил себя храбрым и инициативным офицером. В ноябре 1915 г. его переводят на Западный фронт и назначают начальником штаба 55-й дивизии, а в феврале 1916 г., после завершения формирования латышских частей — начальником штаба 2-й латышской стрелковой бригады.

После Февральской революции Озолс избирают председателем Исполнительного комитета съезда латышских стрелков (Исколастрел), и на этом посту он остается до августа 1917 г. Когда произошла Октябрьская революция, Озолс встал на сторону большевиков, и в декабре 1918 г. был направлен в Латвию для организации там партизанского движения. Однако в скором времени его арестовали как «красного шпиона», посадили в лиепайскую тюрьму, а потом выслали из Латвии. Но уже летом 1919 г. он возвращается в Ригу и назначается начальником оперативного отдела Генштаба латвийской армии.

В последующие годы Озолс играл видную роль в политической жизни Латвии, являясь одним из руководителей оппозиционного «Рабочего союза». По некоторым свидетельствам именно тогда, в конце 1920-х — начале 1930-х гг. он впервые вступил в контакт с представителем Разведупра РККА О. Стиггой. В мае 1934 г. после государственного переворота, совершенного К. Улманисом, Озолс был арестован, а 18 июня 1935 г. выслан из Латвии и обосновался в Литве.

В 1936 г. после начала гражданской войны в Испании республиканское правительство пригласило Озолса в испанскую армию. Там он в звании генерала работает в штабе интербригад. А после поражения республиканцев он выезжает во Францию. Здесь его застало известие о вхождении Латвии в состав СССР. Он немедленно обращается в советское посольство с просьбой о возвращении на родину, но военный атташе предлагает ему работать на благо родины в другом качестве. Так Озолс становится резидентом нелегальной резидентуры, получившей название «Золя».

Его предложения о составе резидентуры были рассмотрены и одобрены в Центре, и к 1941 г. он уже имел источники во Франции и Германии. В июне 1941 г. ему передали радиопередатчик для связи с Центром, но освоить его он не успел. После нападения Германии на СССР его связь с Москвой прервалась на долгие два года.

Как уже говорилось, в августе 1940 г. во Францию из Брюсселя приехал Треппер (Отто). Обосновавшись в Париже, он принялся налаживать работу новой нелегальной резидентуры. Первым делом он взялся за организацию надежного прикрытия — коммерческой фирмы «Симекс», основными акционерами стали Лео Гроссфогель, Альфред Корбен и Роберт Брейер. Вскоре «Симекс» становится одним из поставщиков «Организации Тодта» во Франции, которая ведала выполнением всех строительных и фортификационных работ по заданиям вермахта. Благодаря этому обстоятельству у Треппера появилась возможность получать пропуска в Бельгию, Германию и оккупированную зону Франции, а главное — собирать важную информацию по военно-экономическим вопросам. К началу 1941 г. французская резидентура Треппера закончила организационный период, укрепила свое прикрытие и привлекла к работе ряд ценных источников. Из их числа можно отметить следующих агентов:

— Гилель Кац (Андрэ Дюбуа, Рене) — польский еврей, знакомый с Треппером по Палестине. Его жена работала в резидентуре связной, а сам Кац вскоре стал одним из ближайших помощников Треппера;

— Джени Лерой (Пфегерин) — француженка, руководитель группы «Красного креста» в Париже, имевшая связи среди офицерского состава вермахта;

— Люсьен Раппель (Директор) — директор крупного коммерческого банка, имевший широкие связи в деловых кругах.

Несколько позднее на связь Трепперу были переданы Василий Максимович (Профессор) и его сестра Анна (Врач), завербованные легальным резидентом Разведупра генералом И. Суслопаровым, официально занимавшим должность советского военного атташе при французском правительстве в Виши. Максимович, русский эмигрант, барон, являлся близким знакомым полковника Г. Куприана, возглавлявшего немецкое бюро труда. Немаловажно и то, что в Максимовича была влюблена секретарша Куприана Маргарет Хофман-Шольтц, имевшая доступ к важнейшей информации. Сестра Максимовича Анна работала врачом психиатром в доме отдыха в Бийероне. С ее помощью была завербована Кете Фелькнер, работавшая секретаршей директора парижского отделения так называемой «Организации Заукель», занимавшейся перемещением рабочей силы в Германию.

Опираясь на прикрытие и используя завербованных информаторов, Треппер стал посылать через Суслопарова материалы, касающиеся численности и дислокации немецких войск во Франции. Весьма важным было сообщение Треппера, переданное в середине мая 1941 г. В нем говорилось, что немцы через Швецию и Норвегию перебросили в Финляндию около 500 тысяч солдат, а все высшие руководители «Организации Тодта» переведены в Польшу. В заключение сообщалось о перемещении немецких войск из Франции к границам СССР и называлась дата возможного нападения Германии — 20–25 мая 1941 г. Последнее сообщение о начале войны с точной датой немецкого вторжения Треппер передал через Суслопарова 21 июня 1941 г.

После нападения Германии на СССР все нелегальные резидентуры Разведупра активизировали свою работу. Но так как Суслопаров отбыл в Москву и официального советского представительства во Франции больше не существовало, то резидентуры Озолса и Треппера остались практически без связи. В этой ситуации Центр пошел на вынужденный шаг приказал в июне 1941 г. К. Ефремову, резиденту бельгийской резидентуры «Паскаль», оказать помощь в налаживании связи с Москвой Трепперу и Гуревичу. К чему это привело, уже говорилось. Однако по непонятным причинам в сентябре 1941 г. Москва дала указание Трепперу установить связь и с Робинсоном. Это было еще одним ошибочным решением Центра. Отдавая указание Трепперу о сотрудничестве с К. Ефремовым и Г. Робинсоном, в Москве рассчитывали, что их контакт будет минимальной и ограничится лишь помощью Трепперу в организации радиосвязи с Центром. Но на деле получилось иначе. Треппер не только сохранил связь с Робинсоном, но и свел его с Кацем и Гроссфогелем, и более того, сообщил о нем Райхману. Кроме того, в августе 1941 г. он привлек к работе в качестве радистов супругов Герша и Миру Сокол («Руэско» и «Мадлен»), завербованных в свое время генералом Суслопаровым, а позднее — Давид Ками («Деми»). Причиной этого стало непомерное тщеславие Треппера, желание играть гораздо более значительную роль, чем это было на самом деле, и вполне возможно, стремление как-то приуменьшить свою вину за неудачу в Бельгии. В результате резидентуры Л. Треппера и Г. Робинсона во Франции и А. Гуревича и К. Ефремова в Бельгии переплелись между собой и образовали рыхлую, плохо зконспирированную сеть, в которой Треппер пытался играть роль «Большого шефа».

Последствия такого положения дел не заставили себя ждать. Первым ударом стал, как мы уже говорили, арест в Брюсселе 13 декабря 1941 г. радиста Гуревича М. Макарова, шифровальщицы С. Познански, содержательницы радиоквартиры Р. Арну и радиста-стажера парижской резидентуры Треппера Д. Ками. Треппер, приехавший в этот день в нарушение всех правил конспирации в Брюссель и намеревавшийся по старой памяти устроить Макарову разнос, счастливо избежал ареста и предупредил о провале Гуревича. После обсуждения создавшейся ситуации ими были приняты меры для локализации провала. Треппер немедленно выехал в Париж, а через пару дней, передав оставшуюся агентуру Ефремову, выехал в Париж и Гуревич, которого сопровождала М. Барча.

Однако в Париже Гуревич не задержался, а отправился в Марсель, где приступил к организации новой резидентуры. Для этого у него была надежная «крыша» — марсельский филиал бельгийской фирмы «Симекс». Его усилия увенчались успехом, и вскоре он мог посылать через Треппера в Москву информацию, носящую военно-политический характер. Основными источниками Гуревича в Марселе были:

— директор марсельского филиала «Симекс» Жюль Жаспар и его окружение — влиятельные политические деятелей, близкие к правительству Виши;

— чех Эрлих, имевший большие связи и, возможно, работавший на английскую разведку;

— жена брата М. Барча фрау Арманн, работавшая, по собственному признанию, на разведку правительства Виши и на разведку лондонского комитета де Голля.

При этом никто из них не подозревал, что уругвайский коммерсант В. Сьерра является сотрудником советской разведки.

Но ошибки, совершенные ранее, продолжали сказываться. Как мы уже писали, в ночь с 9 на 10 июня 1942 г. в Париже арестовали радистов Треппера супругов Сокол. 30 июня 1942 г. в Брюсселе во время передачи сообщений в Центр схватили радиста Ефремова Венцеля 7 августа 1942 г. был арестован сам Ефремов, а с 20 августа начались аресты в Голландии, приведшие к разгрому голландской группы резидентуры «Паскаль».

Но главной целью зондеркоманды «Красная капелла» был арест А. Гуревича и Л. Треппера. К ноябрю 1942 г. гестапо уже располагало достаточными сведениями, чтобы приступить к ликвидации резидентуры Треппера во Франции. Зондеркоманде удалось расшифровать большую часть переписки между Центром и «Кентом», а также получить при допросах арестованных ранее агентов необходимые сведения о французской агентурной сети. 9 ноября 1942 г. в Марселе были арестованы А. Гуревич, М. Барча и все сотрудники марсельского отделения «Симекса». 18–20 ноября 1942 г. в Париже арестовали всех сотрудников парижского отделения компании.

Узнав об этом, Л. Треппер принимает решение отправить своего помощника Г. Каца в Тулузу, где тот должен ждать дальнейших указаний. Л. Гроссфогелю надлежало разорвать все свои связи, оставить квартиру и поддерживать контакты только с Треппером через связника Жиро. Сам Треппер собирался устроить ложные похороны Жана Жильбера, сообщить о его кончине через газеты и перейти на нелегальное положение. Но никто из них не успел выполнить эти решения. 24 ноября 1942 г. в Париже в зубоврачебном кабинете арестовали Л. Треппера, 30 ноября — Гроссфогеля (при его задержании были захвачены шифр и радиограмма из Центра), а 1 декабря — Каца. 21 декабря гестапо схватило Г. Робинсона, в конце декабря 1942 г. были арестованы Максимович и его сестра Анна, а в январе 1943 г. взяты все их агенты. Таким образом французские резидентуры Треппера, Робинсона и Гуревича фактически были разгромлены. Всего же во Франции, Бельгии и Голландии арестовали более 100 человек, из которых около 70 принимали участие в работе на советскую разведку.

Ликвидируя подпольные группы в Бельгии, Голландии и Франции, руководство немецких спецслужб ставило перед собой несколько задач. Первая — арестовать всех советских агентов на территории Западной Европы. Вторая — посредством радиоигры дезинформировать советское командование относительно положения в Германии и оккупированных ею странах, а также снабжать его ложными данными о перемещениях немецких войск и их оперативных планах. Третья: вбить клин между СССР и его союзниками по антигитлеровской коалиции с целью заключения сепаратного мира. Последняя задача считалась наиболее важной. Начальник VI Управления РСХА В. Шелленберг объясняет это следующими причинами:

Для выполнения указанных задач руководство зондеркоманды «Красная капела» использовало радиостанции Венцеля, Гуревича и Треппера. Из восьми радиопередатчиков, захваченных в течение 1941–1942 гг. в Бельгии, Голландии и Франции, в радиоигре было задействовано шесть. Руководил ею гауптштурмфюрер СС К. Гиринг, которого в июне 1943 г. сменил криминальный советник гестапо Хайнц Паннвиц. Гуревичу и Трепперу, находившимся в безвыходном положении, пришлось подыгрывать гестапо. Однако в июне 1943 г. Треппер, уже будучи арестованным, сообщил в Центр через своего связника с ФКП о том, что передатчики французских и бельгийских резидентур работают под контролем гестапо. Центр получил эту информацию по линии Коминтерна 7 июня 1943 г. Кстати, сообщения о провалах и работе радиопередатчиков под контролем немцев Центр получал и раньше. Еще 15 июля 1942 г. Ефремов известил его, что гестапо арестовало радиста его резидентуры И. Венцеля. 25 сентября 1942 г. Г. Робинсон передал в Центр, что немцами арестован Ефремов и радист-голландец. 1 ноября Треппер сообщил о провалах в Бельгии сотрудников резидентуры Ефремова, а 20 ноября подтвердил сведения об аресте 29 июня Венцеля, а 7 августа — Ефремова.

После получения известия Треппера Центр с июня 1943 г. начал вести радиоигру с немцами в своих интересах. Хотя методы, которые при этом использовались, нельзя назвать гуманными. Для того, чтобы убедить гестапо в том, что оно владеет ситуацией, Центр 14 марта 1943 г. передал указание Трепперу установить через Гуревича связь с французской резидентурой В. Озолса («Золя»). Это решение Центра фактически подписывало Озолсу смертный приговор и объяснить его довольно трудно. Вполне возможно, что после того, как Озолс в июне 1941 г. потерял контакты с Центром и все это время не выходил на связь, доверие к нему было потеряно.

Так или иначе, но гестапо уже в июле 1943 г. установило адрес В. Озолса, а 1 августа 1943 г. состоялась его встреча в парижском кафе «Дюпон» с Гуревичем, который находился под неусыпным контролем сотрудников гестапо. Во время встречи Озолс рассказал Гуревичу о своей деятельности за прошедший период, а тот в свою очередь дал ему указание активизировать работу агентов и установить контакты с французским сопротивлением.

После встречи с Гуревичем Озолс приступил к выполнению его указаний и уже в декабре 1943 г. наладил связь с отставным капитаном французской армии Полем Лежандром. С конца 1940 г. он руководил подпольной группой французского сопротивления «Митридат», действовавшей в районе Марселя. Лежандр согласился сотрудничать с Озолсом, считая, что они борются против общего врага. В январе 1944 г. Лежандр встретился с Гуревичем и передал ему полный список своих агентов в Марселе, что помогло гестапо взять под контроль сеть «Митридат» и использовать ее для получения информации о военных планах союзников.

Интересные воспоминания о группе Озолса — Лежандра оставил американский летчик Мозес Гатвуд, сбитый летом 1944 г. над Францией и нашедший убежище у членов организации Озолса. В конце 1944 г. он составил для Управления стратегических служб (УСС) США отчет, из которого следовало, что уже в июне 1944 г. группа В. Озолса полностью находилась под контролем гестапо. Естественно, возникает вопрос: почему гестапо не арестовало членов групп Озолса и Лежандра? Думается, что этого не случилось по нескольким причинам. Во-первых, к середине 1944 г. Гуревич завербовал начальника зондеркоманды во Франции Паннвица и тот не был заинтересован в аресте людей Озолса и Лежандра. Во-вторых, во время одной из встреч с Озолсом Гуревич приказал ему перевести всех его людей на нелегальное положение. Благодаря этому все они благополучно дожили до победы.[317]

Но вскоре все ухищрения гестапо пошли прахом. 13 сентября 1943 г., воспользовавшись случаем, Л. Треппер совершает побег. Начавшаяся на него охота не приносит результата, и до самого освобождения Парижа войсками союзников в августе 1944 г. Треппер остается на свободе. Более того, с помощью боевика французского сопротивления Алекса Лесового он пытался организовать захват парижской зондеркоманды «Красная капелла», но безуспешно.

Совершает побег из застенков гестапо и И. Венцель. 18 ноября 1943 г. он, оглушив охранника, бежит из радиоквартиры и до сентября 1944 г. прячется в Брюсселе. В октябре 1944 г. он явился к советскому уполномоченному по делам репатриации в Бельгии и, назвав себя, попросил связать его с представителями ГРУ. Сообщение о появлении Венцеля было передано в Москву, откуда поступило указание поместить его под предлогом написания отчета о проделанной работе в «карантин», что означало фактический арест. В январе 1945 г. Венцеля под конвоем офицеров военной контрразведки СМЕРШ перевезли в Париж, откуда с его согласия под видом репатрианта на самолете отправили в Москву. Он вылетел 5 января вместе с Треппером и нелегальным резидентом ГРУ в Швейцарии Ш. Радо.

Что касается Гуревича, то он оставался в плену до самого конца войны. Но и там он продолжает работу. В результате случилось невероятное — арестованный разведчик завербовал сотрудника контрразведки. Безусловно, для этого были объективные причины. Во-первых, приближающееся поражение Германии в войне. Во-вторых, Паннвиц, как бывший помощник начальника РСХА Г. Гейдриха в Чехословакии, запятнал свои руки кровью при уничтожении Лидице и расстреле английских парашютистов. Поэтому попадать в руки союзников ему явно не хотелось, и работа на советскую разведку стала для него спасительным выходом. Продолжительное время Паннвиц под видом радиоигры передавал в Москву интересующие ее сведения, а когда к Парижу начали подходить войска союзников, уехал в альпийскую деревушку, прихватив с собой парижский архив зондеркоманды «Красная капелла». Вместе с ним покинули Францию Гуревич, радист Паннвица Г. Стлука и его секретарша Э. Кемпа.

После окончания военных действий Гуревич прибыл в расположение французских частей, представился майором Красной Армии Виктором Соколовым, осуществляющим вместе с сопровождающими его людьми специальное задание в немецком тылу, и потребовал связать его с советской военной миссией в Париже. Его требование выполнили, и в июне 1945 г. он, Паннвиц, Стлука и Кемпа, захватив с собой архив, на советском самолете вылетели в Москву.

Но далеко не все агенты, работавшие вместе с Л. Треппером и А. Гуревичем, дожили до победы. Так, в 1944 г. был казнен Г. Робинсон, арестованный гестапо во многом по вине Треппера. Первые сведения о его судьбе после ареста в Центре получили в конце сентября 1944 г., когда неизвестный передал в советское представительство в Софии следующую записку:

Долгое время о дальнейшей судьбе Робинсона ничего не было известно. Ходили даже слухи, что жив и продолжает работать на советскую разведку. И лишь много лет спустя точно установили, что он погиб в 1944 г.

Были также казнены Д. Ками, Л. Гроссфогель, Г. Кац и многие другие. Под страшными пытками погибли радисты супруги Герш и Мира Сокол. А жена А. Гуревича М. Барча до конца войны находилась в концлагере вместе с только что родившимся сыном.

Находящаяся в центре Европы Швейцария, являясь нейтральной страной и «мировым банкиром», была весьма удобным местом для организации там нелегальных резидентур для работы против третьих стран. Поэтому в Берне, Женеве, Лозанне и других швейцарских городах советская разведка активно действовала уже в начале 20-х гг. Еще более возросло значение Швейцарии после прихода к власти Муссолини в Италии и Гитлера в Германии, и вплоть до окончания второй мировой войны. Нелегальные резидентуры Разведупра РККА, работавшие в Швейцарии в годы второй мировой войны, так же, как и резидентуры в Германии, Франции и Бельгии, проходили в гестапо по делу «Красная капелла» и рассматривались немецкой контрразведкой как часть единой советской разведывательной сети в Западной Европе (так называемая Красная тройка — по числу действующих радиопередатчиков.)

К концу 1930-х гг. в Швейцарии работали три нелегальные резидентуры советской военной разведки, которыми руководили Р. Дюбендорфер («Сиси»), Л. Анулов («Коля») и У. Кучински («Соня»).

Рашель Дюбендорфер, в девичестве Геппнер, родилась 18 июля 1900 г. в Варшаве. Одно время она была замужем за неким Петером Каспарном, имела от него дочь Тамару, но потом развелась и в 1918 г. выехала в Германию. Здесь она активно включилась в коммунистическое движение, став сначала членом «Союза Спартака», а в декабре 1918 г. — членом КПГ. В 1921–1932 гг. она работала машинисткой-стенографисткой в отделе агитпропа ЦК КПГ, и именно в этот период на нее обратили внимание представители Разведупра РККА в Берлине и предложили ей сотрудничать с советской военной разведкой. Она ответила согласием, и с тех пор числилась в Разведупре под псевдонимом «Сиси».

После прихода к власти Гитлера Р. Дюбендорфер как еврейке и коммунистке пришлось эмигрировать в Швейцарию. Для того чтобы натурализоваться и получить швейцарские документы, она вступила в фиктивный брак с местным рабочим — коммунистом Куртом Дюбендорфером. Следующий ее шаг — устройство на работу машинисткой в Международное бюро труда (МБТ) при Лиге Наций, чья штаб-квартира находилась в Женеве. Здесь ей помогло отличное знание французского и немецкого языков. Обеспечив себе таким образом надежное прикрытие, Дюбендорфер установила связь с сотрудниками Разведупра в Швейцарии и начала заниматься сбором разведывательной информации по Италии и Германии. Примечательно, что в этом ей активно помогала ее дочь Тамара, выполнявшая работу курьера.

Группа «Сиси» была небольшой, хотя и имела важные источники информации. Ближайшим помощником Р. Дюбендорфер являлся немецкий коммунист Пауль Бетхер (Пауль). Он начал свою трудовую биографию наборщиком в типографии. Став в начале 20-х гг. коммунистом, он вел активную партийную работу, его выбирают членом ЦК КПГ, а затем и депутатом Саксонского ландтага (парламента) и председателем его коммунистической фракции. Чуть позже он назначен начальником государственной канцелярии в Дрездене. Но в середине 1920-х гг. во время усилившейся фракционной борьбы Бетхер выходит из КПГ, а с установлением фашистской диктатуры в Германии эмигрирует в Швейцарию. Там он встретил Р. Дюбендорфер, которую знал и раньше, и стал ее любовником. В отличие от Дюбендорфер, Бетхер находился в Швейцарии нелегально, так как ему не удалось получить вид на жительство. Поэтому он не мог устроиться на работу и зарабатывал средства на жизнь журналистикой.

Одним из источников группы «Сиси» была секретарша («Билл») германской военной закупочной комиссии в Швейцарии. От нее в Москву поступала ценная информация о вооружении немецкой армии. Другим важным информатором Р. Дюбендорфер стал Александр Абрамсон. Выходец из Литвы, Абрамсон с 1920 по 1940 г. работал в МБТ при Лиге Наций в Женеве. После того как Литва вошла в состав СССР, его попытались уволить в отставку, но он сумел остаться на работе в пресс-бюро МБТ, а в августе 1940 г. направил письмо в посольство СССР в Берлине с просьбой предоставить ему советское гражданство. Не получив ответа, Абрамсон в октябре 1940 г. направляется в советское консульство в Виши, чтобы узнать о порядке получения советского гражданства. Там легальный резидент Разведупра И. Суслопаров привлекает его к работе на военную разведку. Под псевдонимом «Мариус» Абрамсона включают в швейцарскую нелегальную резидентуру «Сиси».

Абрамсон не только являлся важным источником информации, но и хранителем секретных оперативных материалов. Дело в том, что здание МБТ обладало дипломатическим иммунитетом, и поэтому Дюбендорфер хранила у «Мариуса» в сейфе то, что считала опасным держать у себя. Позднее там же хранились и запасные детали к радиопередатчику. Кроме того, Абрамсон в тех случаях, когда денежные переводы из Центра задерживались, выдавал Дюбендорфер из личных сбережений необходимые ей суммы.[319]

Еще один ценный агент Р. Дюбендорфер — Жан-Пьер Вижье («Бранд»). Он родился 16 января 1910 г. в Париже и был сыном французского дипломата Генри Вижье, представителя Франции в Лиге Наций. С середины 1930-х гг. и до начала второй мировой войны Вижье работал в посольстве Франции в Швейцарии, где его в качестве агента завербовала дочь Р. Дюбендорфер Тамара, впоследствии ставшая его женой. Вижье не только являлся источником важной политической информации, но и выполнял роль курьера между Дюбендорфер и французскими антифашистами. После нападения Германии на Францию он вернулся в Париж и вступил в армию. Но перед этим рекомендовал Дюбендорфер французского студента Лашанеля, который стали связным с французским сопротивлением.[320]

Среди знакомых Бетхера была и австрийка Лезер Бергер, сотрудница некого Фарела, работавшего на английскую разведку. Впрочем, и сама Бергер не скрывала своей связи с СИС, справедливо считая, что это повышает ее авторитет в глазах местного общества, симпатизирующего англичанам. Она довольно часто делилась с Бетхером информацией о положении на Балканах и взамен ставила вопросы, на которые он мог ответить, исходя из сообщений печати и местных слухов.

Другой важной агентурной сетью ГРУ в Швейцарии руководил Леонид Абрамович Анулов. Он родился в 1897 г. и участвовал в первой мировой и гражданской войнах. В 1919 г. он вступил в ВКП(б), а с начала 1920-х гг. начал работать в военной разведке. В 1923 г. он принимал участие в подготовке «германского Октября», позднее воевал на КВЖД и в Испании. С 1937 г. он в качестве нелегального резидента находился во Франции, откуда руководил агентурной сетью в Швейцарии.[321] Основным агентом-групповодом Анулова был швейцарский журналист Отто Пюнтер («Пакбо»), которого он завербовал в Испании.

Социалист левого направления, симпатизирующий Советскому Союзу, владелец и директор информационного агенства Инса в Берне, Пюнтер (1900 г.р.) имел широкие связи в журналистских, дипломатических и правительственных кругах Швейцарии. Среди его источников можно отметить неких «Габеля» и «Пуассона». «Габель», югослав, в прошлом военный летчик, служил консулом в югославском порту Сушак, где представлял интересы испанского республиканского правительства. Через него в Центр шла информация по Испании и Италии. «Пуассон», немец, принявший швейцарское гражданство, бывший чиновник аппарата Лиги Наций в Саарской области. От него поступали сведения по Германии, в частности о военно-политических мероприятиях гитлеровского правительства. Анулов, как уже говорилось, руководил работой Пюнтера из Франции, периодически приезжая в Берн или вызывая его в Париж. А с июня 1937 г. у него на связи находился обосновавшийся в Швейцарии Шандор Радо («Альберт», «Дора»).

Шандор Радо родился в ноябре 1899 г. в Будапеште. После окончания гимназии и получения аттестата зрелости его призывают в армию и направляют в офицерскую школу крепостной артиллерии. Одновременно ему удалось поступить в Будапештский университет на юридический факультет. Закончив офицерскую школу, Радо в 1918 г. был направлен в артиллерийский полк, где в октябре его застала венгерская буржуазная революция. После провозглашения в марте 1919 г. Венгрии советской республикой Радо участвовал в боях в рядах венгерской Красной Армии, а после падения Венгерской советской республики в сентябре 1919 г. эмигрировал в Австрию.

Находясь в Вене, Радо продолжил образование в Венском университете, одновременно активно работая на Коминтерн, являясь руководителем информационного агентства Роста-Вин. В 1921 г. он был приглашен в Москву на III конгресс Коминтерна, откуда вернулся в Вену, а затем переехал в Германию в Лейпциг, где стал одним из руководителей готовящегося на октябрь 1923 г. вооруженного восстания. Как известно, восстание не состоялось, а вооруженное выступление коммунистов Гамбурга во главе с Э. Тельманом было жестоко подавлено. Поэтому руководство КПГ, учитывая возможность ареста Радо, направило его в 1924 г. в Москву. Летом 1925 г. Радо вместе с женой Леной и старшим сыном Имре возвращается в Германию, где работает в основанном им агентстве «Пресс-географи», одновременно читая лекции в марксистской школе в Берлине. После прихода к власти Гитлера Ш. Радо переехал в Париж, где открыл информационное агентство «Инпресс».

В октябре 1935 г. Ш. Радо по приглашению редакции «Большого Советского Атласа» приехал в Москву. Здесь у него состоялась встреча с заместителем начальника Разведупра А. Артузовым. Артузов предложил ему перейти на работу в военную разведку в качестве разведчика-нелегала. Радо ответил согласием, и проинструктированный начальником Разведупра С. Урицким, он в декабре 1935 г. выезжает в Париж. Перед ним была поставлена задача организовать в Бельгии под видом информационного агентства нелегальную резидентуру для сбора интересующих СССР данных по Германии и Италии. В качестве запасного варианта была Швейцария. Закрыв агентство «Инпресс» в Париже, Радо попытался основать новую фирму в Брюсселе, но бельгийские власти наотрез отказали ему. Тогда Радо весной 1936 г. обратился с аналогичной просьбой к швейцарским властям, и в мае получил разрешение на открытие акционерного общества «Геопресс» в Женеве и вид на жительство.

«Геопресс» как единственная в своем роде фирма современной картографии довольно быстро стала известной, что помогло Ш. Радо приобрести аккредитацию при отделе печати Лиги Наций и получать заказы на изготовление карт от различных официальных учреждений многих европейских стран. Поэтому материалы, посылаемые им в Москву через сотрудника легальной резидентуры Разведупра в Швейцарии Полякову, высоко ценили в Центре. В июне 1937 г., в связи с отзывом Поляковой в Москву, Радо был передан на связь Анулову.

По заданию Л. Анулова во второй половине 1937 г. Ш. Радо совершил поездку по Италии. Во время нее ему предстояло собрать сведения о переброске в Испанию немецких и итальянских войск и вооружений. Используя деловые связи, в частности с фирмой «Фиат» и итальянским министерством авиации, Ш. Радо сумел осмотреть несколько портов. В Специи ему удалось побывать на борту крейсера «Джованни делла Банде Нере» и выяснить его боевую задачу на ближайшее время. В Неаполе и Палермо им были отмечены немецкие солдаты, отправляющиеся в Испанию. Собранные сведения Ш. Радо передал Анулову во время очередной встречи в Париже. В апреле 1938 г. Л. Анулова неожиданно отзывают в Москву. Перед отъездом он по приказу Центра передал на связь Радо швейцарскую группу О. Пюнтера. Именно с этого момента Радо становится нелегальным резидентом Разведупра в Швейцарии.

Между тем обстановка в Европе все более обострялась, и в декабре 1938 г. Центр через курьера в Париже передал Радо шифровку следующего содержания:

Выполняя указания Центра, Ш. Радо активизировал работу и снабжал Москву весьма важной информацией. Она касалась изменений в дислокации сухопутных, авиационных и военно-морских сил Италии, состояния итальянской военной промышленности и судостроения, поставках вооружения для генерала Франко. А летом 1939 г. Ш. Радо передал в Центр сообщение «Пуассона» о готовящемся захвате немцами Данцига.

Но после 1 сентября 1939 г. в связи с началом второй мировой войны Швейцария наглухо закрыла свои границы и контакт Ш. Радо с Центром прервался. Несмотря на то, что у Ш. Радо был радиопередатчик, наладить связь через него было невозможно ввиду отсутствия обученного радиста. В этом сложном положении Центру ничего не оставалось, как приказать резиденту нелегальной резидентуры «Соня» в Швейцарии У. Кучински установить контакт с Альбертом и помочь ему наладить связь с Москвой.

Урсула Кучински родилась 15 мая 1907 г. в семье крупного немецкого экономиста и статистика Рене Кучински. После поражения в первой мировой войне Германия переживала тяжелый экономический кризис, и в этих условиях среди молодежи большую популярность приобретают коммунистические идеи. Увлекли они и молодую Кучински. С 1918 г. она принимает участие в работе комсомольских ячеек, а в 1924 г. вступает в КСМГ. В это время она знакомится с Э. Тельманом, В. Пиком и другими руководителями компартии Германии, а в 1926 г. становится членом КПГ.

В 1928 г. У. Кучински выходит замуж за архитектора Рудольфа Гамбургера и вместе с ним отправляется в США, а затем в Шанхай, где он получил место в английской администрации городского управления. Находясь в Шанхае, она включилась в конспиративную работу в пользу китайской компартии, а в ноябре 1930 г. познакомилась с небезизвестным Рихардом Зорге. Именно тогда начинается ее сотрудничество с советской военной разведкой.

В 1933 г. Кучински приезжает в Москву и по рекомендации Р. Зорге зачисляется в штат Разведупра РККА. После окончания разведшколы она в середине марта 1934 г. командируется в Маньчжурию в качестве радистки нелегальной резидентуры Иогана Патра (Эрнста Отто). В 1935 г. она возвращается в СССР, а в феврале 1936 г. направляется в Польшу, где с небольшим перерывом работает до июня 1938 г. В июне 1937 г. за успешную работу ее награждают орденом Красного Знамени, который ей вручил М. Калинин.

В июне 1938 г. Кучински отозвали из Польши и вскоре направили через Англию в Швейцарию. В ее задачу входило создание нелегальной резидентуры для работы против Германии. Приехав в Лондон в августе 1938 г., Кучински установила контакт со знакомым ей по Германии членом КПГ и попросила его подобрать для нелегальной работы двух-трех надежных людей. Через некоторое время ей рекомендовали двух молодых англичан, бойцов интербригад в Испании — Леона Бёртона («Джон») и Александра Аллана Фута («Джим»).[323]

После утверждения Центром их кандидатур У. Кучински в сентябре выехала в Швейцарию, условившись, что Бёртон и Фут присоединятся к ней там. Прибыв в Швейцарию под видом беженки из Германии, она после непродолжительных поисков сняла в окрестностях Ко перестроенную крестьянскую усадьбу под названием «Кротовый холм» и в скором времени установила устойчивую радиосвязь с Центром. В конце ноября 1938 г. к ней присоединился А. Фут, в январе 1939 г. — Л. Бёртон, а в апреле 1939 г. — Франц Оберманс («Герман»), направленный из Москвы в качестве радиста.[324]

В Швейцарии У. Кучински установила ряд полезных связей, в частности с некой Мари, старшим библиотекарем Лиги Наций, Блеллохом, занимавшим видное положение в МБТ, Робертом Деллом, журналистом, придерживающимся левобуржуазных взглядов, левой журналисткой Кати. С их помощью она не только получала интересную информацию, но и смогла, когда в этом возникла необходимость, достать гондурасский паспорт для себя и боливийский — для Л. Бёртона.

Выполняя поставленную перед ней задачу, Кучински направила Л. Бёртона и А. Фута в Германию. Л. Бёртон осел во Франкфурте-на-Майне и стал искать выходы на концерн «И. Г. Фарбениндустри». Он поселился в доме вдовы тайного советника на положении «постояльца, принятого в семью», используя следующую легенду: его дядя, состоятельный человек, высоко ценит немцев и захотел, чтобы племянник осмотрелся в Германии и выучил немецкий язык. А. Фут обосновался в Мюнхене, начал заводить знакомства среди членов нацистской партии и искать возможность попасть на авиационные заводы «Мессершмитт». Радист группы Ф. Оберманс снял небольшую квартиру в швейцарском городке Фрибуре и, стараясь вести себя как можно незаметнее, приступил к сборке радиопередатчика.

К августу 1939 г. ввиду приближающейся войны Бёртон и Фут были отозваны из Германии, где они находились как английские подданные. Они поселились в Швейцарии и с помощью Кучински стали обучаться работе на радиопередатчике. Однако самой Кучински, проживающей по паспорту немецкой беженки, в связи с началом войны оставаться в Швейцарии стало небезопасно. В случае, если гестапо потребовало бы ее выдачи, не помог бы и фальшивый гондурасский паспорт. Поэтому в Центре было решено, что она должна перебраться в Англию и продолжить работу там.

Для получения английского паспорта и права въезда в страну ей предписывалось вступить в фиктивный брак с Бёртоном или Футом. Фут более подходил по возрасту и сначала не возражал. Но весной 1940 г. пересмотрел свое решение, сославшись на то, что перед поездкой в Испанию дал одной девушке в Англии обещание жениться на ней. Этот факт мог привлечь к нему излишнее внимание по возвращении в Лондон, и поэтому Кучински стала оформлять брак с Л. Бёртоном. Но этот процесс затянулся до осени 1940 г.

В конце 1939 г. в группе «Сони» произошел первый провал. 11 декабря швейцарская полиция арестовала в Фрибуре Оберманса за нарушение паспортного режима. В ходе следствия выяснилось, что Оберманс немец, и поэтому гестапо потребовало его выдачи. Но швейцарские власти отказали немцам. Оберманс был отдан под суд в Швейцарии, приговорен к штрафу за нарушение паспортного режима и до конца войны находился в лагере для интернированных.

Но несмотря на этот провал, в конце декабря 1939 г. Кучински получила из Центра указание вступить в контакт в Женеве с неким Альбертом и получить от него ответы на следующие вопросы: «Работает ли его бюро? Как у него с деньгами? Можно ли направлять донесения в Центр через Италию или ему нужна радиосвязь? В состоянии ли он установить такую связь самостоятельно?»

Ш. Радо обстоятельно ответил на вопросы Центра: его бюро продолжало работать, хотя количество заказов в связи с войной резко сократилось, организация связи через Италию в настоящее время не реальна, поэтому требуются подготовленные радисты, шифр, кодовая книга и программа связи. Центр, получив сообщение Ш. Радо, принял решение передавать его донесения через передатчик Сони. А в марте 1940 г. в Женеву из Брюсселя приехал Гуревич («Кент»). Он привез Радо шифр, кодовую книгу, программу связи и провел с ним инструктаж. К сожалению, он не смог привести Радо денег, так как при пересечении границы его могли арестовать за контрабанду валюты.

В июне 1940 г. Ш. Радо привлек к работе в качестве радистов супругов Эдмонда («Эдуард») и Ольгу («Мауд») Хамель. Э. Хамель, радиотехник по специальности, был владельцем магазина по продаже радиоаппаратуры в Женеве. Он и его жена придерживались левых политических взглядов и с симпатией относились к России. Пройдя у Кучински обучение работе на ключе, они с августа 1940 г. начали работать самостоятельно, смонтировав передатчик у себя дома. Таким образом, и Ш. Радо, и У. Кучински передавали в Центр свои сообщения самостоятельно, используя собственные шифры и расписание связи.

В это же время Кучински чуть было не оказалась на грани провала. Дело в том, что ее давняя служанка Лиза Брокель, воспитавшая саму Кучински, а теперь воспитывавшая ее детей и очень их любившая, узнала о предстоящем их отъезде в Англию. Не желая расставаться с детьми она, зная о подпольной деятельности Кучински, донесла на нее в английское консульство. К счастью, Л. Брокель настолько плохо владела английским, что в консульстве ее приняли за сумашедшую и не придали ее словам никакого значения. Узнав о случившемся, У. Кучински срочно переехала из Ко в Женеву и перевела детей в другой интернат. Брокель, не добившись своего и не зная где находятся дети, уехала в Германию, и опасность таким образом, благополучно миновала.

Осенью 1940 г. У. Кучински завершила оформление брака с Л. Бёртоном и получения английской визы. Поэтому Центр предложил ей и Бёртону выехать в Англию. Но Бёртон, как бывший боец испанских интербригад, не мог ехать по единственно действующему тогда маршруту: через неоккупированную территорию Франции, Испанию и Португалию. В связи с этим было решено, что он и Фут останутся в качестве радистов у Ш. Радо, а Кучински с детьми поедет в Англию самостоятельно. 18 декабря 1940 г. она выехала из Швейцарии и к лету 1941 г. благополучно прибыла в Лондон. После отъезда Кучински Радо получил из Центра указание перевести радиопередатчик Фута в Лозанну. Бёртон же должен был оставаться в Женеве и служить связником между Радо и Футом. В Лозанне Фут снял подходящую меблированную комнату, перевез туда передатчик и в марте 1941 г. наладил устойчивую связь с Москвой. До лета 1942 г. он получал тексты сообщений через Бёртона, а когда тот уехал в Англию — от самого Радо или его жены Лены («Мария»).

Надо сказать, что активную работу Ш. Радо сдерживал недостаток денежных средств, вызванный прекращением курьерской связи с Москвой и началом войны, в результате которой резко уменьшилось число заказчиков Геопресс. Поэтому в октябре 1940 г. Центр предложил ему выехать в Белград для встречи со связником, который передаст деньги и новые средства для тайнописи. Используя свои связи со статс-секретарем итальянского министерства иностранных дел Сувичем, Радо получил разрешение для поездки в Венгрию через Белград для устройства семейных дел. Поездка прошла благополучно, и несмотря на недельную задержку, прибывший из Москвы курьер передал Радо крупную сумму денег и средства для тайнописи. Они были переправлены в Швейцарию в густых волосах жены Ш. Радо Лены. Полученные деньги позволили Радо развернуть разведывательную работу в должном масштабе.

Так, в феврале 1941 г. О. Пюнтер установил контакт с офицером разведки Швейцарии, получившим псевдоним «Луиза». От него стали поступать ценные данные о концентрации немецких частей на востоке Европы, на основании которых Радо отправил в Центр следующие радиограммы:

В мае 1941 г. в связи с приближающейся угрозой нападения фашистской Германии Центр приказал Радо установить контакт с резидентурой Р. Дюбендорфер, которая с сентября 1939 г. находилась без связи с Москвой. Этот шаг, как и другие подобного рода (контакты Радо и Кучински, Гуревича и Радо, Гуревича и Шульце-Бойзена и т. д.), был вынужденным и диктовался отсутствием у большинства нелегальных резидентур радистов и передатчиков. Ориентированные в основном на связь через посольства СССР за рубежом (так называемое метро), эти резидентуры с началом войны в Европе оказались отрезанными от Москвы и не могли информировать Центр по интересующим его вопросам. Но несмотря на слияние обеих групп в единую резидентуру «Дора», Р. Дюбендорфер сохранила относительную самостоятельность. Так, часть сообщений в Центр она передавала своим личным шифром, не известным Радо. Возможно, это было связано с тем, что ее группе поручили особое секретное задание.

Как и другие резиденты в Европе, Ш. Радо постоянно докладывал в Центр в мае-июне 1941 г. о нападении Германии на СССР в самое ближайшее время. Но так же, как и они, он не смог избежать крючка немецкой дезинформации, которую широко распространяли гестапо и абвер. Об этом свидетельствует следующее его донесение в Центр:

Правда, это нисколько не умаляет ценности всех переданных им перед войной сообщений, например, следующих:

С началом Великой Отечественной войны Центр передал Радо следующее указание:

Выполняя указание Центра, Радо нацелил своих людей на поиск новых источников информации. Вскоре это принесло свои плоды. В июле 1941 г. О. Пюнтер привлек к работе бывшего французского офицера, симпатизирующего генералу де Голлю и в свое время работавшего в посольстве Франции в Швейцарии. Этот источник получил псевдоним Зальцер. А в октябре 1941 г. тот же О. Пюнтер завербовал другого французского офицера, бывшего сотрудника 2-го бюро (разведка) французского Генштаба. Он эмигрировал после поражения Франции в Швейцарию и работал там в интересах лондонского комитета «Свободная Франция». «Лонг» (такой псевдоним дал французу Ш. Радо) имел многочисленные и информированные источники. Среди них можно назвать Манфреда фон Гримма («Грау») — австрийского аристократа с широкими связями, эмигрировавшего в Швейцарию после аншлюса Австрии, и Эрнста Леммера («Агнесса»), корреспондента швейцарской газеты «Нойе цюрихер цайтунг» в Берлине и одновременно редактора немецкого внешнеполитического бюллетеня. Приобретение новых источников позволило Радо сообщить в Центр важную информацию, сыгравшую большую роль в битве за Москву:

Так как объем передаваемой в Москву информации все время возрастал, Радо привлек к работе в качестве радиста молодую антифашистку Маргариту Болли (Роза). С помощью Э. Хамеля был собран третий передатчик, который разместили на квартире Болли в Женеве. После обучения у А. Фута Болли в августе 1942 г. стала выходить в эфир. Таким образом у резидентуры появилось три радиопередатчика — два в Женеве и один в Лозанне. Продолжался и поиск новых источников. В феврале 1942 г. Р. Дюбендорфер установила контакт с сотрудником МБТ Христианом Шнейдером (Тейлор), оказавшимся весьма осведомленным человеком. Но самое главное, в числе его знакомых был Рудольф Ресслер, которого называют одним из самых лучших агентов второй мировой войны.

Рудольф Ресслер родился в Германии в баварском городе Кауфбойрен, в семье крупного чиновника лесного ведомства. Во время первой мировой войны он добровольцем пошел на фронт, но ужасы войны быстро отрезвили его. По возвращении домой он занялся журналистикой: писал статьи о театре, издавал литературный журнал в Мюнхене, в начале 30-х гг. был руководителем Народного театрального союза в Берлине. В 1933 г. после прихода к власти нацистов Ресслер вместе с женой эмигрирует в Швейцарию. Поселившись в Люцерне, он открывает книжное издательство «Вита-Нова» и становится его директором. Будучи ярым противником фашизма, Ресслер еще до начала второй мировой войны установил контакт с так называемым бюро «Ха» — отделом швейцарской разведки, возглавляемым майором Хауземанном, и стал передавать ему информацию, которую получал от официальных лиц в Германии, примыкавших к антигитлеровской оппозиции, и немецких эмигрантов. Поступающая от него информация была настолько ценной, что ему выдали документ, где Генштаб швейцарской армии предписывал всем чиновникам оказывать его предъявителю всяческое содействие, а агенты контрразведки взяли Ресслера под круглосуточную охрану.

После начала второй мировой войны швейцарские власти, опасавшиеся немецкого вторжения, смотрели сквозь пальцы на то, что Ресслер стал передавать сведения по Германии американцам и англичанам. Но летом 1942 г., недовольный тем, что союзники не делятся с Москвой необходимой ей информацией, он вышел на Х. Шнейдера, догадываясь, что тот связан с советской разведкой. А в ноябре 1942 г. через того же Шнейдера выразил желание регулярно снабжать советскую разведку интересующими ее материалами. При этом он выдвинул условие, что советская разведка не будет выяснять его настоящую фамилию, адрес и род занятий.

Р. Дюбендорфер, которая поддерживала связь со Шнейдером, сообщила об этом предложении Ш. Радо, а тот в свою очередь поставил в известность Центр. Центр решил провести общую проверку нового источника и поставил перед ним вопрос: что известно немцам о действующих на советско-германском фронте частях Красной Армии. Ответ превзошел все ожидания: были указаны дислокация советских армий и многих дивизий, перечислялись их командиры и давалась их оценка с точки зрения немецкого генштаба. После этого Ресслер (с которым виделся только Х. Шнейдер) был включен в агентурную сеть под псевдонимом «Люци», а его источники проходили под псевдонимами «Вертер», «Анна», «Тедди», «Ольга», «Штефан» и «Фердинанд». Эти псевдонимы Ш. Радо давал источникам «Люци» произвольно. Если, например, информация шла с пометкой вермахт, то источник получал псевдоним «Вертер» и т. д.[330]

Как бы то ни было, но информация, поступающая от Ресслера, имела первостепенное значение, особенно в период летней компании 1943 г. Об этом можно судить хотя бы по следующим сообщениям:

Разумеется, столь активная работа подпольных радиопередатчиков на территории Швейцарии не могла не волновать немецкую контрразведку. В зондеркоманде «Красная капелла» они проходили под названием «Красная тройка». Точно установить принадлежность «Красной тройки» к советской разведке зондеркоманда смогла после ареста во Франции в ноябре 1942 г. А. Гуревича («Кент») и Л. Треппера («Отто»). С помощью захваченных шифров гестапо удалось прочитать часть радиограмм «Доры», после чего руководство контрразведки схватилось за голову — через Швейцарию шла утечка секретной информации из высшего военного командования вермахта. Но ликвидация передатчиков «Доры» затруднялась тем, что они действовали на территории нейтрального государства. Поэтому работа по «Красной тройке» была поручена так называемому бюро «Ф», резидентуре VI Управления РСХА, которой руководил Ганс Мейснер, числившийся генеральным консулом Германии в Берне.

В конце 1942 г. Мейснер поручил своему агенту в Женеве Гансу Петерсу попытаться завязать отношения с Маргаритой Болли. Вполне возможно, на нее вышли, ведя слежку за женой Ш. Радо Леной или О. Пюнтером, имена которых были хорошо известны гестапо. Так или иначе, но Петерсу удалось вскружить голову 23-летней девушке, влюбившейся в привлекательного молодого человека. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что Петерс выдавал себя за антифашиста, коммуниста и члена подпольной группы Сопротивления. Но что самое страшное, Болли не поставила в известность о своем новом знакомом Ш. Радо. Таким образом гестапо проникло в агентурную сеть Радо и получило возможность наблюдать ее изнутри.

К лету 1943 г. бюро «Ф» в Берне, сравнив и проанализировав агентурные данные и дешифрованные тексты радиоперехватов, составило список возможных членов «Красной тройки». Туда входили Ш. Радо, его жена Лена, О. Пюнтер, Р. Дюбендорфер, Э. Хамель, А. Фут, М. Болли. К списку прилагались адреса, биографические справки и т. д. Резидентом справедливо считался Ш. Радо, а его помошником О. Пюнтер. В то же время немцы считали, что Пюнтер занимается главным образом административно-хозяйственным обеспечением группы, тогда как он вел большую оперативную работу. Были верно указаны радисты группы — Э. Хамель, А. Фут и М. Болли, но Р. Дюбендорфер считалась членом французской резидентуры, бежавшей в Швейцарию после разгрома групп «Кента» и «Отто». Что же касается источников резидентуры, о них у бюро «Ф» сложилось превратное представление. Так, немцы были уверены, что «Сиси» имеет связь не только с таинственным «Люци», но и непосредственно с «Вертером», «Ольгой», «Тедди» и другими источниками в Германии, и что связь между ними осуществляется посредством курьера, обладающего дипломатическим статусом. Кроме того, считалось, что «Люци» и «Тейлор» одно и то же лицо, выступающее под двумя псевдонимами. Но что самое главное, лица, выступающие под псевдонимами «Сиси» и «Тейлор», установлены не были. Таким образом основная задача, стоявшая перед контрразведкой, — выявление источников информации — не была решена.

Определив основной круг лиц, входящих в швейцарскую группу, немцы стали предпринимать шаги по ее ликвидации. Уже 8 сентября 1942 г., в самом начале проводимого расследования начальник VI управления РСХА В. Шелленберг конспиративно посетил Швейцарию и встретился с начальником спецслужб швейцарской конфедерации бригадным полковником Роже Массоном. Целью встречи стало намерение Шелленберга добиться ликвидации советской агентурной сети в Швейцарии. В этот раз Р. Массону удалось отделаться общими обещаниями. Но уже в марте 1943 г. во время очередной встречи Шелленберг намекнул Массону, что промедление в этом вопросе может осложнить германо-швейцарские отношения. То же самое было сказано Шелленбергом и комиссару полиции Швейцарии Мауереру во время визита последнего в Берлин.

Под нажимом Шелленберга Массон и Мауерер организовали передвижную службу радиопеленгации под командованием лейтенанта швейцарской разведки Трейрера, в нее вошли сотрудники бюро «Ф» ротмистр Ганс фон Пескаторе и оберефрейтор Вилли Пирт. В их распоряжении находились три машины радиоперенгации, с помощью которых они пытались обнаружить местонахождение женевских радиопередатчиков. Операция началась в сентябре 1943 г., а уже в начале октября было установлено место выхода в эфир — небольшой, отдельно стоящий домик на шоссе Флориссан. 14 октября 1943 г. во время передачи Эдмонда и Ольгу Хамели арестовали. В этот же день была арестована и М. Болли, которую задержали на квартире Г. Петерса. На допросах они всячески отрицали свою связь с советской разведкой, а когда им предъявили фотографию Ш. Радо, заявили, что видят этого человека в первый раз.

Узнав об аресте Хамели и Болли, Ш. Радо предупредил о провале А. Фута, а сам в связи с угрозой ареста перешел на нелегальное положение, укрывшись вместе с женой в квартире надежного человека — доктора Бианки. Оперативное руководство резидентурой было передано О. Пюнтеру, а связь между ним и Ш. Радо осуществлял А. Фут, который к тому же оставался единственным радистом. Казалось, было сделано все, чтобы избежать дальнейших провалов, но этого не случилось. Хотя Фут и выходил в эфир как можно реже, но полностью прекратить связь с Центром он не мог. Последствия не заставили себя ждать. В ночь на 20 ноября 1943 г. во время сеанса связи его арестовали в квартире в Лозанне. Перед тем как полиция взломала дверь, А. Фут сумел ударом молотка вывести из строя передатчик и сжечь на свече телеграммы. Во время допросов Фут утверждал, что работал на одну из западных держав-союзников, передавал ей информацию о гитлеровской Германии, сообщников в Швейцарии не имел, с некими Радо, Хамели, Болли и другими знаком не был.

Арестовав радистов, швейцарская контрразведка попыталась начать с Москвой радиоигру, направляя в Центр от имени А. Фута (Джима) содержащие дезинформацию сообщения. В радиоигре, кроме Массона, участвовали федеральный прокурор Швейцарии Штемпфли, глава федеральной полиции Бальзигер, начальник армейской контрразведки Жакилар. Но швейцарская контрразведка с самого начала допустила ошибку, шифруя сообщения кодом Радо, а не Фута. В Центре сразу же догадались о ведущейся игре, и посылая распоряжения и советы, постарались увести щвейцарцев по ложному пути. Когда же наконец люди Массона поняли, что их водят за нос, последовали новые аресты. 19 апреля 1944 г. были арестованы Р. Дюбендорфер, П. Бетхер и Х. Шнейдер. А ровно через месяц полиция задержала Р. Ресслера. Арест Ресслера со стороны Р. Массона стал вынужденной мерой. Он опасался, как бы в ходе следствия не обнаружился факт сотрудничества Ресслера с швейцарской разведкой. В этом случае боевикам В. Шелленберга ничего не стоило бы похитить или уничтожить его. Допустить этого Р. Массон не мог, а единственным местом, куда агенты гестапо и СД проникнуть не могли, была швейцарская тюрьма.

Эти аресты фактически разгромили резидентуру «Дора». И хотя на свободе оставался О. Пюнтер, по-прежнему поддерживавший контакты с «Лонгом», «Зальцером», «Луизой», «Пуассоном» и другими агентами, связь с Центром он осуществлять не мог ввиду отсутствия передатчика, радистов и шифров. В этой обстановке оставаться в Швейцарии на нелегальном положении для Ш. Радо не было никакого смысла. Поэтому 16 сентября 1944 г. он и его жена Лена с помощью французских партизан-маки нелегально перешли франко-швейцарскую границу и направились в город Аннси в Верхней Савойе, где власть принадлежала коммунистам. Оттуда в сопровождении членов движения Сопротивления они выехали в Париж и прибыли в освобожденную столицу Франции 24 сентября 1944 г. Там 26 октября Радо установил контакт с представителями ГРУ и сообщил подробности разгрома швейцарской резидентуры.

В сентябре 1944 г. швейцарские власти, видя, что победа союзников не за горами, выпустили из тюрьмы всех арестованых членов группы Ш. Радо, обязав их до суда не покидать территорию конфедерации. Выйдя из тюрьмы, А. Фут связался с О. Пюнтером, с его помощью перешел границу и направился в Париж, где в конце ноября встретился с Ш. Радо. 5 января 1945 г. на советском самолете Ш. Радо, А. Фут, Л. Треппер и другие нелегалы вылетели в Москву. Тот же путь в июне 1945 г. проделали и Р. Дюбендорфер с П. Бетхером, которых снабдил деньгами А. Абрамсон. Р. Дюбендорфер прибыла в Париж не с пустыми руками, а прихватив с собой всю собранную группой за последнее время информацию, которая хранилась в сейфе у А. Абрамсона. Установив в Париже контакт с работниками ГРУ, Дюбендорфер и Бетхер вслед за Ш. Радо и А. Футом вылетели в Москву.

В октябре 1945 г. в Швейцарии состоялся судебный процесс по обвинению в разведывательной деятельности на территории конфедерации Ш. Радо, его жены Лены, Р. Дюбендорфер, П. Бетхера, А. Фута, Р. Ресслера, Х. Шнейдера, М. Болли и супругов Хамелей. Первые пятеро были осуждены заочно. Военный трибунал вынес обвинительные приговоры всем, кроме Р. Ресслера, которого оправдали. Но вторично в тюрьму не попал никто: Хамели и М. Болли как швейцарские граждане были осуждены условно, а Х. Шнейдер уже с лихвой отсидел срок, к которому его приговорил его суд.

Следует сказать, что резидентура «Дора» насчитывала в общей сложности 77 человек. Из них в Женеве действовало 19 человек, в Берне — 15, в Цюрихе — 9, в других городах Швейцарии — 27, в Германии — 17, в Италии — 2, в Австрии — 3, во Франции — 5 человек. Распределялась агентурная сеть в основном по 4-м групповодам: «Пакбо» — 34 человека, «Сиси» — 20 человек, «Пьер» — 4 агента, «Джим» — 9 человек.

Заканчивая разговор о деятельности нелегальных резидентур ГРУ в Западной Европе во время второй мировой войны, необходимо рассказать о том, как сложилась дальнейшая судьба военных разведчиков и их помощников после победы.

Как уже говорилось, после освобождения Парижа в августе 1944 г. туда направились все оставшиеся на свободе нелегальные резиденты и часть их помощников: Ш. Радо, Л. Треппер, И. Венцель, А. Гуревич, Р. Дюбендорфер, П. Бетхер, А. Фут. Все они установили контакт с представителями советской военной миссии во Франции, в состав которой входили и сотрудники ГРУ, и под видом репатриантов на самолетах отправлялись в Москву.

5 января 1945 г. из Парижа вылетел советский самолет, на его борту находились Л. Треппер, Ш. Радо, А. Фут, всего двенадцать человек. Поскольку в Центральной Европе война еще продолжалась, самолет летел в Москву следующим маршрутом: Париж — Триполи — Каир — Анкара — Тегеран — Москва. Настроение, царившее на борту, нельзя было назвать праздничным. Треппер, побывавший в руках гестапо, поделился с Радо своими опасениями: «Центр строго наказывает за неудачи и, попав в Москву, вы вряд ли сумеете вернуться в Париж».

Эти слова не добавили оптимизма Радо, находящемуся в состоянии глубокой депрессии. Сказалось длительное пребывание (более года) на нелегальном положении без выхода на улицу и полученное в Париже известие о гибели в Венгрии в фашистском концлагере всех родных. Боясь, что в Москве не будут объективно заниматься разбором дела и всю вину за провал резидентуры взвалят на него, Радо во время остановки в Каире, бежал из гостиницы «Луна-парк» и обратился с просьбой о политическом убежище в английское посольство.

Но англичане посчитали, что Игнатий Кулишер, бывший советский военнопленный, репатриируемый в СССР (паспорт на это имя вручили Ш. Радо перед вылетом в Париже) не представляет для них интереса, и отказали ему в просьбе. Не отдавая отчет в своих действиях, через два часа после посещения посольства Радо попытался покончить жизнь самоубийством. К счастью, ему вовремя оказали медицинскую помощь и поместили в госпиталь, а после выздоровления — в лагерь для интернированных лиц.

Исчезновение швейцарского резидента не на шутку встревожило руководство ГРУ в Центре. Были приняты соответствующие меры. Советский посол в Египте вручил властям ноту, в которой говорилось, что Игнатий Кулишер совершил на территории СССР убийство, и потребовал его выдачи. Не желая ссориться с Советским Союзом, каирские власти передали Радо в августе 1945 г. официальным представителям СССР. Его доставили в Москву и передали органам военной контрразведки (СМЕРШ).

После более чем полугодового следствия Ш. Радо в декабре 1946 г. был осужден Особым совещанием при МГБ СССР на 10 лет тюремного заключения за шпионаж. Ему вменялось в вину:

во-первых, провал швейцарской резидентуры, произошедший по его халатности при хранении шифров, оперативных материалов и из-за отсутствия необходимой конспирации;

во-вторых, тот факт, что в его агентурной сети были агенты-двойники, работавшие одновременно на советскую, английскую, французскую и швейцарскую разведки («Лонг», «Зальцер», «Люци» и другие);

в-третьих, то, что он сам был двойником. (Это обвинение было выдвинуто на основании телеграммы Ш. Радо в Центр после ареста всех радистов, в которой он предлагал передавать сведения в Москву через английское посольство, а также по факту его бегства в Каире.)

Разумеется, все эти обвинения не имели под собой ни малейшего основания. Их надуманность была полностью доказана в 1954 г. специальной комиссией ГРУ, занимавшейся пересмотром дел арестованных разведчиков.

Столь же трагично сложилась судьба помощников Ш. Радо в Швейцарии Р. Дюбендорфер и П. Бетхера. Как уже говорилось, в июне 1945 г. они нелегально покинули Швейцарию и прибыли в Париж, откуда их на самолете отправили в Москву. Там их уже ждали на Лубянке следователи СМЕРШ, которые обвинили разведчиков-интернационалистов в предательстве и связях с английской разведкой. Так же как и Ш. Радо они были осуждены Особым совещанием при МГБ.

Коснулись репрессии и оставшихся в живых сотрудников французской и бельгийской резидентур ГРУ. В январе 1945 г. сразу по прибытии в Москву арестовали Л. Треппера и И. Венцеля. В июне 1947 г. Л. Треппер был осужден на 15 лет тюрьмы. Такой же срок получил и Венцель. Ему предъявили обвинение в сотрудничестве с немецкими спецслужбами и шпионаже. Следователи СМЕРШ, которые вели дело, требовали от него признания, что он сотрудничал с гестапо по собственной воле, и выдал известных ему членов подполья. Венцель категорически отрицал свою вину. На так называемое сотрудничество, как утверждал Венцель, он пошел только после того, как получил записку от Ефремова, в которой он сообщал о том, что проинформировал Москву о его провале. Следовательно, в Центре не должны были верить ни единой его радиограмме, посылаемой в эфир после 15 июля 1942 г.

Но доводы Венцеля не приняли во внимание. В 1946 г. его дело было передано в Особое совещание при МГБ СССР. Обвинительное заключение, составленное следственной частью СМЕРШ, гласило: гестапо перевербовало Венцеля, но как агент он не представлял для немцев большой ценности. Через него в Центр направлялись второстепенные сведения дезинформационного характера, имевшие целью убедить Москву в том, что нелегальные резиденты «Паскаль», «Кент» и «Отто» находятся на свободе, а следовательно, передают надежную информацию. В итоге Особое совещание приговорило Венцеля к 15 годам лишения свободы.

В июне 1945 г. арестовали А. Гуревича, прибывшего в Москву вместе с завербованным им начальником зондеркоманды Паннвицем, его секретаршей Кемпа, радистом Стлукой и архивом зондеркоманды. Надо ли говорить, что и он после полугодового следствия 10 декабря 1946 г. был признан виновным в сотрудничестве с гестапо. В выписке из решения Особого совещания, которую он подписал, говорилось:

Совершенно иначе сложилась судьба А. Фута. Его ни в чем не подозревали, в Москве поселили на конспиративной квартире, где он написал обстоятельный отчет о своей работе в Швейцарии, а также предложил варианты своего дальнейшего использования как разведчика. Прожив некоторое время в Москве, он выехал в советскую зону в Берлин, где выдавал себя за немца-репатрианта, с целью дальнейшего переезда в Аргентину и создания там разведывательной сети ГРУ против США. Но, похоже, судьба Ш. Радо, Л. Треппера и других товарищей по нелегальной работе не способствовала укреплению его коммунистических взглядов, и в августе 1947 г. он бежал в английский сектор Западного Берлина, а потом в Англию, где дал показания властям о своей работе на ГРУ. В 1949 г. он выпустил мемуары о своей работе в Швейцарии под названием «Руководство для шпиона», а в 1958 г. умер от рака.

Избежали сталинских застенков У. Кучински и Л. Бёртон. Кучински прибыла в Англию в начале 1941 г., сняла небольшой дом в четырех километрах от Оксфорда и стала ждать связника из Центра. Однако контакт с Москвой ей удалось установить только мае 1941 г., когда связник Сергей (под этим псевдонимом в легальной лондонской резидентуре ГРУ с 1937 по 1944 г. работал Николай Владимирович Аптекарь) поздравил ее с благополучным прибытием и поставил задачу организовать нелегальную резидентуру, ориентированную на сбор военной, политической и экономической информации.

Кучински переговорила с отцом и братом Юргеном, и они согласились ей помочь. Р. Кучински, используя свои знакомства среди лейбористских политиков и экономистов левой ориентации, регулярно передавал ей материалы, содержащие оценки политики Англии, ее военного и экономического потенциала. Его сообщения дополнял Юрген, который к тому же познакомил ее с Гансом Кале, лондонским корреспондентом журналов «Таймс» и «Форчун». А когда осенью 1944 г. он был направлен на службу в армию США, в Бюро по американской стратегии бомбовых ударов, в Москве начали получать секретные документы, предназначенные только для высшего руководства США и Великобритании. Источником информации «Сони» был также офицер технической секции ВВС «Джеймс», передававший информацию о разработке новых типов самолетов.[333]

Летом 1942 г. к Кучински присоединился Л. Бёртон, и тогда же она стала оператором К. Фукса, немецкого ученого-физика, эмигрировавшего из Германии и работавшего в секретном английском проекте «Тьюб эллойз» по созданию атомной бомбы. Контакты Кучински с Фуксом продолжались до декабря 1943 г., когда его направили в Америку для участия в «Манхэттенском проекте».

Однако в августе 1947 г. произошло событие, которое могло привести У. Кучински и Л. Бёртона к провалу. Дело в том, что А. Фут на допросах в МИ-5 подробно рассказал о своей работе на советскую разведку. При этом он упомянул Кучински и Бёртона, но заявил, что они прекратили сотрудничать с ГРУ в 1940 г., после начала советско-финской войны. Этим он отвел от них непосредственную угрозу ареста, но продолжать работать в Англии они уже не могли. Поэтому в 1950 г. Кучински уезжает с мужем на родину в ГДР.

В ГДР Кучински сначала работает в отделе информации и печати ЦК СЕПГ, а потом становится профессиональной писательницей. Ее перу принадлежат книги «Необычная девушка», «Ольга Бернарио», «Через сотни гор» и многие другие. В 1969 г. Кучински была награждена вторым орденом Красного Знамени. А в 1977 г. в Берлине вышла ее автобиографическая книга «Соня рапортует», переведенная впоследствии на многие языки, в том числе и на русский.[334]

После смерти в 1953 г. Сталина и начала хрущевской «оттепели» начался пересмотр многих судебных дел и огромное число незаконно репрессированных людей вышло на свободу. Были пересмотрены и дела осужденных военных разведчиков-нелегалов и их помощников, действовавших во время войны в Западной Европе. В мае 1954 г. были полностью реабилитированы и выпущены на свободу Ш. Радо и Л. Треппер. Радо в июне 1955 г. вернулся в Венгрию, где вновь увидел жену, не знавшую о его судьбе с января 1945 г. На родине он занялся научной деятельностью в любимой им области географии и картографии. Позднее советское правительство наградило его орденами «Дружбы народов» и «Отечественной войны I степени». А в мае 1973 г. увидели свет его мемуары «Под именем Дора». Умер он в 1980 г.

В апреле 1957 г. выехал в Польшу Л. Треппер. Его жена Люба до самого его освобождения 23 мая 1954 г. не знала, что случилось с ее мужем. В справке, выданной Центральным управлением НКО СССР в октябре 1945 г. говорилось, «что ее муж Треппер Лев Захарович действительно пропал без вести при обстоятельствах, не дающих право ходатайствовать о получении пенсии».[335] При встрече оба его сына не узнали отца. В Польше Треппер работал в еврейском комитете, но после начала в 1967 г. антисемитской компании стал добиваться выезда в Израиль. После продолжительных мытарств в 1973 г. он выезжает в Англию, а через некоторое время — в Израиль. Книга его воспоминаний «Большая игра» вышла в СССР в 1980 г., а через год Л. Треппер умер.

В мае 1955 г. был освобожден и выехал в ГДР И. Венцель, все обвинения с него сняли. На родине он долгое время работал инструктором на машинно-тракторной станции в местечке Претцель. Тогда же, в 1955 г. по правительственному соглашению между СССР и ФРГ был передан германским властям и бывший начальник парижской зондеркоманды Х. Паннвиц, отбывавший срок в одном из сибирских лагерей. Вместе с ним возвратился в ФРГ и другой гестаповский начальник, курировавший дело «Красной капеллы» — оберштурмбанфюрер Ф. Панцингер, взятый в плен в 1945 г. Перед отъездом из СССР он дал добровольное согласие сотрудничать с советской разведкой. Но, оказавшись в ФРГ, он тут же рассказал об этом сотрудникам западногерманской разведки (БНД) и выразил согласие стать агентом-двойником. Однако у советской разведки в БНД имелся свой агент — Х. Фельфе, немедленно поставивший ее в известность о случившемся. В результате шеф БНД Р. Гелен заподозрил Ф. Панцингера в двурушничестве и высказал ему резкое неудовольствие отсутствием результатов в его работе. Придя после этого разговора к себе домой Панцингер пустил пулю в лоб.

17 февраля 1956 г. решением Военной коллегии Верховного Суда СССР было прекращено за отсутствием состава преступления дело в отношении Р. Дюбендорфер, и она вместе в П. Бетхером выехала в ГДР. В конце 1969 г. в связи с 20-летием ГДР ее наградили орденом Красного Знамени. Пытаясь хоть как-то загладить вину, советское руководство пригласило ее и еще двух оставшихся в живых антифашистов в СССР для отдыха и ознакомительной поездки. Тогда же руководство ГРУ предложило включить в список награжденных и Р. Ресслера. Но министр госбезопасности ГДР Мильке выступил с решительными возражениями и умерший 12 декабря 1958 г. Р. Ресслер не получил заслуженной награды даже посмертно.

Но самые тяжелые испытания выпали на долю А. Гуревича. Его освободили 17 сентября 1955 г. после Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии». При освобождении ему «посоветовали» никогда никому не рассказывать о том, что с ним произошло. Он вернулся в Ленинград к тяжело больной матери и узнал, что его отец умер, не дождавшись возвращения сына. Друзья помогли амнистированному «врагу народа» устроиться на работу в научно-исследовательский институт бумажной промышленности. Жизнь постепенно налаживалась. Не зная, что произошло с его женой М. Барча и сыном Мишелем, он познакомился с другой женщиной, Лидией Васильевной, согласившейся стать его женой. В 1958 г. после процессов над Берией, Абакумовым и Меркуловым он вновь написал прошение о пересмотре своего дела. Ответ не заставил себя ждать. 10 сентября 1958 г. его снова арестовали, заявив, что амнистия 1955 г. была применена к нему неправильно.

Во второй раз на свободу А. Гуревич вышел только 20 июня 1960 г., без снятия судимости и с поражением в гражданских правах. С большим трудом через суд он добился права жить в Ленинграде. И все это время он был лишен возможности оправдаться, снять с себя клеймо предателя. Но все же правда восторжествовала. 20 июня 1991 г. А. Гуревич пригласили в Москву в Главную военную прокуратуру, где ему объявили, что постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 15 января 1947 г. его необоснованно привлекли к уголовной ответственности. Поэтому на основании проделанной следователями военной прокуратуры работы и в соответствии с Указом Президента СССР «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20-50-х гг.» от 13 августа 1990 г. Гуревич А. М. считается полностью реабилитированным.

А в августе 1991 г. к нему в Ленинград прилетел испанский журналист Мишель Барча, его жена Катрин и сын Александр. Радость встречи с сыном и внуком омрачала только преждевременная кончина Маргариты Барча, умершей в 1985 г. от рака.

На этом, как кажется, можно поставить точку в рассказе о деятельности нелегальных резидентур советской военной разведки в Западной Европе в годы второй мировой войны.

Хотелось бы в заключение сказать о сотрудничестве советской военной разведки с разведками других стран антигитлеровской коалиции. До сих пор об этом практически ничего не сообщалось. Только в последнее время стало известно о пребывании в Англии в 1941 г. советской военной миссии согласно постановлению ГКО (5 июля 1941 г.) во главе с генерал-лейтенантом Ф. И. Голиковым. Его заместителем по военно-морским вопросам был контр-адмирал Н. М. Харламов, по вопросам ВВС — начальник отдела РУ ГШ полковник Г. П. Пугачев, членами миссии были назначены военный атташе в Лондоне полковник И. А. Скляров, зам. начальника 5-го отдела РУ ГШ полковник В. М. Драгун, пом. военного атташе майор Б. Ф. Швецов, сотрудники Разведупра майор А. Ф. Сизов и военный инженер 2-го ранга П. И. Баранов, назначенный секретарем миссии (в апреле 1942 г. Пугачев, Швецов и Баранов погибли в авиакатастрофе над территорией Англии).[336] Вр время войны резидентура ГРУ в Англии продолжала действовать. Более подробно об этом будет рассказанов главе «Атомный шпионаж». Здесь хотелось бы отметить дело члена Компартии Великобритании Д. Ф. Спрингхолла и офицера Управления специальных операций О. Л. Юрена, приговоренных в 1943 г. к 7 годам заключения за передачу информации об авиавооружениях и центральном аппарате УСО советской военной разведке.[337]