"Утопия 14" - читать интересную книгу автора (Воннегут Курт)

XII

Стоявший на окраине Албани дом Кронера, в викторианском стиле, прекрасно ухоженный, был восстановлен вплоть до филигранных восточных желобов и железных шипов по гребню крыши. Страстный поклонник показухи, Кронер предпочитал его удобным моющимся сооружениям из стекла и стали, в которых жило большинство инженеров и управляющих. Хотя Кронер никогда и никому не объяснял причин покупки этого дома — если не считать его утверждения, что он любит, чтобы было много комнат, — дом этот настолько шел к нему, что никто всерьез не задумывался над этим анахронизмом.

Портретист уловил правомочность подобного выбора и отразил его на портрете Кронера. Художник этот делал портреты всех руководителей района. Писал он их с фотографий, поскольку управляющие были слишком заняты — или по крайней мере утверждали, что заняты, — чтобы позировать. Художник усадил Кронера с выставленным напоказ массивным обручальным кольцом в красное плюшевое кресло на фоне тяжелых бархатных складок.

Здание было еще одним подтверждением веры Кронера в незыблемость моральных и материальных ценностей.

— Входите, — мягко пророкотал Кронер, собственноручно открывая им дверь. Казалось, он заполняет весь дом своей силой и каменным спокойствием. Он был настолько неофициален, насколько неофициальным он становился каждый раз, когда сменял свой двубортный сюртук на однобортный, более светлого оттенка, с зам— шевыми заплатами на локтях. Этот сюртук, пояснял он посетителям, был преподнесен ему его супругой много лет назад, но только недавно он, наконец, осмелился его носить.

— С каждым разом, как я вижу ваш дом, я все больше влюбляюсь в него, — сказала Анита.

— Вам следовало бы сказать это Джейнис. — Это имя носила миссис Кронер, которая мило улыбалась им из комнаты. Она была заплывшим жиром хранилищем трюизмов, пословиц и проповедей, и молодые инженеры и управляющие, обращаясь к ней, обычно называли ее «мама».

Мама, припомнил Пол, никогда не любила этого гадкого мальчика Финнерти, который ни разу не назвал ее мамой и не исповедался ей. Однажды, когда она убеждала его, чтобы он поделился с ней своими заботами и снял с себя их бремя, он довольно неделикатно ответил ей, что уже смылся от одной матери. Пола она любила, потому что Пол зеленым юнцом время от времени исповедовался ей. Теперь он никогда больше не сделал бы этого, но его прежняя покорность заставляла думать, что он не делает этого не из-за охлаждения, а просто потому, что у него этих проблем не возникает.

— Хелло, Мама, — сказал Пол.

— Хелло, Мама, — сказала Анита.

— Ну, детки, вы можете выкладывать здесь все свои беды, — сказала Мама. — Рассказывайте-ка все о себе.

— О, мы переделали кухню, — начала Анита.

Мама, затрепетав от радости, потребовала подробнейшего отчета.

Кронер наклонил свою тяжелую голову, как бы прислушиваясь к веселому щебетанию или, что больше походило на правду, как подумал Пол, отсчитывая секунды, по прошествии которых можно было, не нарушая приличий, разделить по обычаю этого дома мужское и женское общество.

Когда Анита приостановилась, чтобы перевести дух, Кронер встал, просиял улыбкой и предложил Полу пойти с ним в кабинет поглядеть на ружья. Это тоже было принято в доме — мужчины должны были идти осматривать ружья. Много лет назад Анита совершила ошибку, заявив, что она тоже интересуется ружьями. Кронер очень вежливо ответил что у него ружья не той системы, которые могут нравиться женщинам.

Мама всегда отвечала одинаково:

— Ох, эти ружья, я ненавижу их! Никак не могу понять, что мужчины находят приятного, убивая маленьких зверюшек.

Честно говоря, Кронер никогда не стрелял из своих ружей. Все его удовольствие, казалось, заключалось в том, что он попросту владел ими. Он пользовался ими также для того, чтобы придать оттенок неофициальности при разговорах с глазу на глаз с мужчинами. Он объявлял о повышениях в должности, о понижениях и снятиях с работы, хвалил или предупреждал всегда как бы между прочим, прочищая стволы шомполом.

Пол прошел вслед за ним в отделанный темными панелями кабинет и подождал, пока хозяин выберет ружье из пирамиды, занимающей в кабинете одну из стен. Кронер провел указательным пальцем по коллекции ружей, как палкой по палисаднику. Среди подчиненных Кронера часто обсуждался вопрос, имеет ли выбор ружья определяющее значение для темы предстоящего разговора. Долгое время считалось, что дробовики означают плохие новости, а нарезные ружья — хорошие. Однако утверждение это не выдержало проверки временем.

Кронер выбрал, наконец, дробовик десятого калибра, открыл затвор и осмотрел канал ствола, направив его на выходящее на улицу окно.

— Я не решился бы выстрелить из этого ружья современным патроном, — сказал Кронер. — Ствол изогнут, вся эта штука разлетелась бы на куски. Но погляди-ка на инкрустации, Пол.

— Великолепные, им просто цены нет.

— Какой-то человек затратил на это, возможно, целых два года. Время не очень ценилось в те годы. Это были беспросветные для промышленности века, Пол.

— Именно, сэр.

Кронер выбрал шомпол и выложил на стол масленку, смазку и тряпки.

— Приходится следить за стволами, иначе они…— Прищелкнув пальцами, он обмакнул тряпочку в масло и навернул ее на конец шомпола. — Особенно в таком климате.

— Да, сэр, — Пол собрался было зажечь сигарету, но вспомнил о написанном Анитой предупреждении. Кронер надавил на шомпол.

— Кстати, где сейчас находится Эд Финнерти?

— Не знаю, сэр.

— Его разыскивает полиция.

— Неужели?

Не глядя на Пола, Кронер работал шомполом, двигая им вверх и вниз.

— Гм. Он сейчас нигде не работает и обязан зарегистрироваться в полиции, а он этого не сделал.

— Я расстался с ним в Усадьбе прошлым вечером.

— Я это знаю. Я думал, что, может, тебе известно, куда он отправился.

У Кронера была привычка говорить, будто он давно знает то, что ему только что сказали. Пол был уверен, что старик на самом деле не знает абсолютно ничего о вчерашнем вечере.

— Не имею ни малейшего понятия. — Пол никому не хотел доставлять неприятности. Пусть полиция сама узнает, что Финнерти пребывает сейчас с Лэшером, если уж ей так это нужно.

— Угу. Видишь вон ту раковинку? — и Кронер протянул ружейный ствол, держа его всего в нескольких дюймах от лица Пола и указывая на темное пятнышко. — Вот что происходит со стволом, если оставить его без присмотра хотя бы на месяц. Они появляются моментально.

— Да, сэр.

— Ему, Пол, больше нельзя доверять. Он не совсем в своем уме, и поэтому не стоит рисковать, общаясь с ним, не правда ли?

— Не стоит, сэр.

Уголком тряпки Кронер старательно протирал раковину.

— Я считал, что ты это и сам поймешь. Поэтому я просто диву дался, зачем тебе понадобилось разрешать ему расхаживать по заводу без сопровождающего.

Пол покраснел. Он не произносил ни слова.

— Или зачем тебе было давать ему свой пистолет. Ты ведь понимаешь, что теперь у него не может быть разрешения на ношение оружия. И все же мне сообщили, что нащли твой пистолет с отпечатками его пальцев.

Прежде чем Пол собрался с мыслями, Кронер похлопал его по колену и улыбнулся улыбкой доброго деда-мороза.

— Я настолько уверен, что у тебя были достаточные основания, что даже не хочу выслушивать твоих объяснений. Я очень верю в тебя, мой мальчик. И мне не хотелось бы увидеть, что ты впутался в какие-то неприятности. Теперь, когда твой отец оставил нас, я считаю себя в некотором роде обязанным присматривать за тобой.

— Это очень любезно с вашей стороны, сэр.

Повернувшись спиной к Полу, Кронер взял винтовку наизготовку и прицелился в воображаемую птицу, вылетевшую из-за стола.

— Чик-чик-чик, — он выбросил затвором воображаемую гильзу. — Сейчас очень опасное время — намного опаснее, чем кажется, когда судишь по внешним проявлениям. Чик-чик-чик! Но в то же время это Золотой век, не правда ли, Пол?

Пол кивнул.

Кронер обернулся и поглядел на него.

— Я сказал, не правда ли, что это Золотой век?

— Да, сэр. Я кивнул.

— Трах! — сказал Кронер, подразумевая на этот раз, по— видимому, глиняных голубков. — Трах-трах! Всегда были сомневающиеся предрекатели Судного дня, тормозители прогресса.

— Да, сэр. Что же касается Финнерти и этой истории с пистолетом, то я…

— Это уже пройденный этап, все уже забыто, — нетерпеливо прервал его Кронер. — С этим покончено. Я хотел только сказать, что ты должен понять, как обстоят дела, потому что люди бодро и смело шагают вперед, несмотря на тех, которые уговаривают их этого не делать.

— Да, сэр.

— Чик-чик-чик! Некоторые люди пытаются принизить то, что делаем мы, что делали люди, подобные твоему отцу, утверждая, что это все простое трюкачество, да притом еще и сделанное на скорую руку. Но это большое дело, Пол.

Пол наклонился вперед, надеясь услышать, в чем же заключается смысл этого большого дела. В течение некоторого времени он уже испытывал такое чувство, что все вокруг него должны просто видеть нечто такое в системе, что ускользает от его внимания. Возможно, это было то, чего ему недоставало, возможно, это было начало того всеобъемлющего пыла, которым был преисполнен его отец.

— Нет, это не простое трюкачество, говорю тебе, Пол.

— Да, сэр.

— Это сила, вера и решимость. Мы призваны распахнуть дверь передовым шеренгам цивилизации. Именно этим и заняты инженеры и управляющие. И нет на земле призвания выше этого.

Разочарованный, Пол опять опустился в кресло. Кронер навернул свежую тряпочку на шомпол и снова принялся надраивать ствол.

— Пол, место в Питсбурге все еще не занято. Среди кандидатов на него осталось, по существу, всего два человека.

Самое поразительное было то, что он произнес это именно так, как предсказывала Анита. Пол попытался припомнить, что же именно, по ее мысли, должен был он ответить. Он ведь так и не дал ей договорить, к тому же он даже не прочитал этого пункта в ее тезисах.

— Это прекраснейшая возможность принести настоящую пользу, — сказал он. Он надеялся, что это очень близко к тому, что Анита имела в виду.

Пол почувствовал облегчение, воспользовавшись мыслями Аниты из-за недостатка собственного энтузиазма. Ему предлагали работу в Питсбурге, намного больше денег, и, поскольку он продвинется столь высоко в то время, когда большая часть его жизни все еще впереди, можно было почти с уверенностью сказать, что он успеет добраться до самого верха. Когда Пол получал повышения вроде сегодняшнего, обычно происходил отмирающий ритуал удивления и поздравлений, будто бы Пол, подобно его предкам, дошел до столь высокого положения лишь благодаря своим способностям, упорству и божьей воле или недосмотру дьявола.

— Очень трудно, Пол, сделать выбор между тобой и Фредом Гартом. — Гарт был значительно старше Пола, почти в возрасте Кронера, и стоял сейчас во главе Заводов Буффало. — Честно говоря, у Гарта нет твоего технического воображения, Пол. В качестве управляющего он великолепен, но если бы не наши подталкивания, Заводы Буффало были бы точно такими, какими они были пять лет назад, когда он их принял. Но он человек твердый и заслуживающий доверия, Пол, и никогда не возникало вопроса о том, является ли он одним из нас и ставит ли он интересы прогресса и системы выше своих собственных.

— Гарт прекрасный человек, — сказал Пол.

И Гарт действительно был им: честный и неподкупный, он, по— видимому, создал для себя некое антропоморфическое представление о корпорации как о личности. К этому представлению Гарт относился как страстный влюбленный. Пол нередко задумывался над таким именно типом отношения и считал, что проблемой этой следовало бы заняться сексологам. После некоторых размышлений он решил все же, что подобный тип отношений, заключающийся в любви к неведомому, уже имел место: символическое обручение монахинь с Христом. Во всяком случае. Пол наблюдал Гарта на различных стадиях развития этих любовных отношений — как он терял аппетит от нетерпения во время маниакальных взлетов, готовый чуть ли не проливать слезы при одном воспоминании о нежном начале отношений. Короче говоря. Гарт проходил все стадии извечного гадания, вроде «любит, не любит». Приводить в исполнение приказания свыше, что для Пола было неприятной обязанностью, для Гарта было то же, что оказать услугу даме сердца.

— Я был бы совсем не прочь увидеть Гарта на этом месте.

— Я был бы не прочь увидеть тебя на этом месте, Пол. — Выражение лица Кронера явно указывало на то, что упоминание о Гарте было лишь маскировкой. — У тебя есть воображение, и дух, и способности.

— Благодарю вас, сэр.

— Дай мне закончить. Воображение, дух, способности, и, насколько мне известно, я могу очень ошибиться, назвав здесь и лояльность.

— Лояльность?

Кронер отложил в сторону дробовик и пододвинул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с Полом. Он положил свои большие руки Полу на колени и нахмурил свои широкие брови. Все это напоминало сейчас гипнотический сеанс, в котором Пол играл роль медиума. Опять, как это было в Кантри-Клубе, когда Кронер взял его руку в свою. Пол почувствовал силу И волю, излучаемые стариком.

— Пол, я хочу, чтобы ты высказал то, что накопилось у тебя на душе.

Руки Кронера сильнее сжали его колени. Пол с неприятным чувством пытался побороть желание раскрыть свое сердце перед этим милосердным, мудрым и мягким отцом. Однако замкнутость его растаяла. Пол начал говорить.

Он понял, что расплывчатое недовольство и беспокойство, которые он испытывал неделю назад, теперь приняли ясные очертания. Сырье, послужившее основанием для его недовольства, теперь оказалось в тиглях другого человека. Он говорил теперь о том, что сказал Лэшер прошлым вечером, упомянув о духовном опустении по ту сторону реки, об угрозе революции, о иерархии, которая была кошмаром для большинства. То, как он говорил обо всем этом, звучало не осуждением, а мольбою об опровержении.

Кронер, руки которого все еще лежали на коленях у Пола, опускал голову все ниже и ниже.

Пол кончил говорить, и Кронер встал и, повернувшись к нему спиной, поглядел в окно. Чары еще не улетучились, и Пол выжидающе глядел на широкую спину, ожидая мудрости.

Кронер неожиданно обернулся.

— Значит, ты против нас?

— Я вовсе не хотел сказать этого. Просто существуют вопросы, на которые следует немедленно дать ответ.

— Держись своей стороны реки, Пол! Твоя работа — это управление и инженерное дело. Я не знаю Ответов на вопросы Лэшера. Но зато я знаю, что намного легче задавать вопросы, чем отвечать на них. Я знаю, что вопросы существовали всегда и всегда находились люди, подобные Лэшеру, готовые создавать трудности, поднимая их.

— Вы знаете о Лэшере? — Этого имени Пол не называл в разговоре.

— Да, я знаю о нем уже довольно давно. И знаю еще и то, о чем вы с Лэшером и Финнерти толковали прошлым вечером. — Лицо его приняло грустное выражение. — В качестве чиновника ведомства промышленной безопасности, отвечающего за целый район, я вынужден знать об очень многом, Пол. И бывают моменты вроде этого, когда мне страшно хотелось бы знать поменьше.

— Разве это не снимает вопроса о Питсбурге?

— Я все еще думаю, что ты подходишь для этого места. Я собираюсь сделать вид, что я не знаю о том, что ты делал прошлым вечером и что ты не говорил того, что ты сказал только что. Я не верю, что все это идет от чистого сердца.

Пол был поражен. По какой-то причуде случая он утвердился на этой должности — после того, как он прибыл сюда со смутным намерением доказать свою непригодность.

— Так в общих чертах обстоит дело, Пол. Теперь все зависит от тебя.

— Я мог бы исправиться.

— Боюсь, что все это не так просто. За очень короткое время ты умудрился накопить довольно объемистое досье в полицейском управлении: пистолет, разрешение Финнерти на прогулку по заводу, неосмотрительное поведение вчерашней ночью — что ж, мне нужно как-то удобоваримо объяснить все эти поступки, чтобы удовле— творить Штаб. Знаешь, ведь ты чуть не угодил в тюрьму?

Пол нервно рассмеялся.

— Я хочу получить возможность сказать, что ты, Пол, выполнял специальное задание службы безопасности по моему приказу, и хочу сделать это с чистой совестью.

— Понимаю, — сказал Пол, хотя он ничего не мог понять.

— Ты и сам должен согласиться с тем, что Лэшер и Финнерти опасные люди, потенциальные саботажники, которые должны быть помещены туда, где они не смогут причинить вреда. — Он снова взял из пирамиды дробовик и, морщась, принялся прочищать его выбрасыватель зубочисткой. — И вот я, — продолжал Кронер после минутного молчания, — я хочу, чтобы ты показал, что они пытались втянуть тебя в заговор, направленный на саботаж на Заводах Айлиум.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел сияющий Бэйер.

— Поздравляю, мой мальчик. Поздравляю. Это великолепно, великолепно, великолепно.

— Поздравляете с чем? — спросил Пол.

— С Питсбургом, мой мальчик, с Питсбургом.

— Это еще не вполне решено, — сказал Кронер.

— Но вы же сказали вчера…

— Кое-что изменилось со вчерашнего дня, — Кронер подмигнул Полу. — Хотя ведь ничего серьезного, правда, Пол? Маленькая накладочка.

— Угу, о, я понимаю, значит, маленькая накладочка, угу, накладочка, да, конечно, накладочка.

Пол был смущен и потрясен происходившим, и отсутствие самообладания он пытался прикрыть вымученной улыбкой. Он подумал, не было ли появление Бэйера заранее запланировано.

— У Пола имеются кое-какие вопросы, — сказал Кронер.

— Вопросы? Вопросы, мой мальчик?

— Он хочет знать, не совершаем ли мы чего-нибудь дурного во имя прогресса.

Бэйер уселся на стол, пощипывая нитки телефонного шнура. Он очень глубоко задумался, и по выражению его лица Пол понял, что вопрос этот никогда раньше не приходил Бэйеру в голову. Теперь же, когда это, наконец, произошло, он пытался добросовестно его обдумать.

— Плох ли прогресс? Гм, недурной вопрос. — Он оставил в покое телефонный шнур. — Не знаю, не знаю… Очень может быть, что прогресс и плох, а?

Кронер изумленно поглядел на него.

— Послушай-ка, ты ведь сам прекрасно знаешь, что история уже тысячу раз давала ответ на этот вопрос.

— Отвечала? Давала, значит, ответ? А знаете, я не стал бы. Тысячу раз давала ответ, не правда ли? Ну что ж, это хорошо, это очень хорошо. Единственное, что я знаю, это что ты должен поступать так, как она хочет, или сдаваться. Не знаю, мальчик, ей-богу, не знаю. Думаю, что должен бы знать, да вот не знаю. Я просто делаю свою дело. Возможно, это и неверно.

Теперь наступил черед Кронера испугаться.

— Ну, а что вы скажете относительно того, чтобы нам немного освежиться? — бодро спросил он.

— Я целиком за что-нибудь прохладительное, — обрадованно сказал Пол.

Кронер захихикал.

— Ну вот и прекрасно, не слишком ли тебе досталось, а?

— Нет, ничего.

— Ничего, мой мальчик, выше голову.

Когда Бэйер, Пол и Кронер входили в комнату, Мама как раз говорила Аните, что в мире приходится встречаться с самыми различными людьми.

— Я просто хотела убедиться в том, понимает ли каждый, что он приехал по собственному приглашению, — сказала Анита. — И мы, Мама, ничего не могли с ним поделать.

Кронер потер руки.

— Ну как, примете нас в свою компанию?

— Отлично, отлично, отлично, — сказал Бэйер.

— Ну как, мужчины, вы хорошо развлеклись с этими вашими ужасными ружьями? — осведомилась Мама, сморщив нос.

— Шикарно, Мама, — сказал Пол.

Анита перехватила взгляд Пола и вопросительно подняла брови.

Пол чуть заметно кивнул.

Она улыбнулась и откинулась в кресле, усталая и удовлетворенная.

Мама раздала маленькие стаканчики с портвейном, пока Кронер возился с проигрывателем.

— Где она? — спросил он.

— Ну, вот еще, там, где всегда, на вертящемся столике, — сказала Мама.

— Ах, верно, вот она. Я подумал было, что кто-нибудь еще заводил, после того как я ими пользовался.

— Нет. Никто не подходил к проигрывателю со вчерашнего вечера.

Кронер держал головку адаптера над вертящейся пластинкой.

— Это специально для тебя, Пол. Когда я говорил о приеме в компанию, я скорее подразумевал именно это, а не вино. Это и есть духовная пища. Это всегда помогает мне избавляться от плохого настроения лучше, чем что бы там ни было.

— Я подарила ее ему в прошлом месяце, и я никогда не видела, чтобы он чему-нибудь так радовался, — сказала Мама.

Кронер опустил иголку на пластинку, поспешил к креслу и уселся, закрыв глаза, до того как начала звучать музыка.

Звук был включен на полную мощность, и внезапно репродуктор завопил:

— Оооооо, дайте мне людей, которые тверды сердцем, которые будут сражаться за правое дело, которое они обожают…

Пол обвел взглядом комнату. Кронер, притоптывая, подымал и опускал ноги, одновременно покачивая головой из стороны в сторону. Мама тоже качала головой, Бэйер — тоже, а Анита — Анита проделывала это истовее их всех.

Пол вздохнул и принялся тоже покачивать головой.

— Плечом к плечу, смело, смело, они растут, шагая вперед! Оооооооо…