"Золотая Королева" - читать интересную книгу автора (Волвертон Дэйв)

8

Через час после расставания с Ориком Галлен уже начал обследовать город. Он заходил в лавки, рассматривал товары и ненавязчиво расспрашивал владельцев. И методически обходил коридоры, изучая входы и выходы из города.

Город именовался Тукансей, и вскоре Галлен уже знал, где расположены здесь жилые, промышленные и деловые кварталы. В некоторые места доступ был воспрещен, и на карте, которую составлял в уме Галлен, оставалось много белых пятен. Например, он без особого труда выяснил, где работают двести аберленов лорда Картенора, днем и ночью занимаясь каким-то секретным делом — купец сказал, что они «улучшают человечество», — но, придя туда, Галлен нашел только маленькую лечебницу, где мужчины и женщины ожидали, чтобы с ними проделали нечто загадочное.

Галлен осмотрел весь район во круг лечебницы, взял на заметку каждое окно и каждый потолочный люк, ведущий наружу, прикинул, где можно спрятаться.

Почти всех горожан можно было отнести к нескольким категориям. Люди с серебряными обручами на головах то ли не могли, то ли не хотели разговаривать с Галленом. Торговцы в своих ярких одеждах сразу бросались в глаза. В темной кофейне промышленного квартала Галлен оказался за одним столом с маленькими белыми созданиями, имеющими огромные глаза и уши. От его вопросов они хватались за животы, но отвечали доброжелательно. Они назывались вудари. Их предков создали для работы на далекой планете с потухшим солнцем. Здесь, на Фэйле, они работали в шахтах и строили корабли для доставки грузов из одного мира в другой. Гильдия вудари-звездоплавателей была столь могущественна, что не боялась дрононов.

Галлен так забросал вопросами одного вудари по имени Фаргет, что маленький человек сказал ему:

— Твое невежество забавно, но меня ждут дела. Раз у тебя столько вопросов, почему ты не пойдешь в пидк?

— Пидк? Что это такое?

— Это место, где на вопросы, накопившиеся за целую жизнь, тебе ответят за несколько мгновений.

— А где оно, это место? И сколько там берут за услуги?

— За науку платят не деньгами, — засмеялся Фаргет. — Она будет стоить тебе душевного покоя.

Галлен блуждал по улицам, пока не нашел знакомого творца — тот создавал ребенка. За все время своего пребывания в городе Галлен испытал настоящую симпатию только к этому старому чужаку. Вспомнив печаль, с которой старик говорил о «тяжелых временах», Галлен понял, что мотак — враг дрононов. И сказал творцу:

— Мою подругу забрал к себе лорд Картенор. Мне надо найти способ ее освободить. Не скажешь ли, где находится пидк?

Мотак кивнул:

— Я как раз опасался, что с тобой может случиться нечто подобное. Я провожу тебя.

Человек-жаба отцепил со спины свои инструменты и отвел Галлена по знакомому коридору в заведение, где родители усаживали своих детей в каморках на мягкие стулья, надевали им на голову серебряные обручи и оставляли там на несколько часов. Дети вели себя тихо, и Галлен подумал, что для того их и сажают сюда.

Мотак усадил Галлена на такой же белый стул, показал, как закрепить на висках серебряный обруч, и шепнул:

— Удачи, мой друг. Большинству людей не суждено познать больше ничего — все их образование ограничивается уроками, которые они получают здесь. Будь ты мотаком, ты бы знал, что эти азы — лишь основа настоящего образования. Верно избранная стезя приведет тебя к истинному свету.

Мотак ушел, и Галлен, повертев обруч в руках, возложил его на голову, словно корону. Глаза сразу заволокло серым туманом, вокруг стало темно, и лишь впереди брезжила яркая искорка. Искра произнесла:

— Я — твой учитель. Откройся познанию. Что ты хочешь узнать?

Галлен не знал, с чего начать:

— Я ничего не знаю о вас и ваших обычаях. Не знаю, какие у вас есть машины и как они работают…

— Я расскажу тебе о нашем народе и его обычаях — обо всем, кроме священных обрядов, которые каждая община хранит в тайне. И обучу тебя основам техники, хотя в любой ее отрасли тоже есть свои секреты, являющиеся частной собственностью.

— Я готов, — сказал Галлен. И если образование Мэгги было насильственным и болезненным, для Галлена этот процесс был сладостен и полон света. Первым делом Галлен постиг математику, которая поступала в него равномерно — сначала основы теории чисел, затем более сложная пространственная геометрия. Потом математика слилась с физикой, и Галлен узнал, что такое элементарные частицы, получил понятие об относительности, запомнил уравнения общей теории поля, узнал о множестве ее приложений.

Затем учитель перешел к прикладной технике, и Галлен понял, как работают звездолеты, огнеметы, гравикары и тысячи других машин.

Он изучил историю развития мыслящих машин, которые теперь уже развивались самостоятельно и были способны хранить в памяти больше информации, чем любой человек. Вожатые представляли собой разновидность обучающих машин, но принцип их действия был захватническим, обеспечивающим контроль над носителем. Кольчужные головные уборы, манты, вроде той, что носила Эверинн, были более развитым видом персонального интеллекта и не стремились доминировать над своим носителем, интеллекты же высшего типа не имели ничего общего с человеком.

Галлен изучил нанотехнологию и узнал, как устроены боевые машины. Узнал, как создаются вивиформы, артефы и генетически усовершенствованные люди, и открыл также, что есть существа, на вид живые, а на самом деле представляющие собой гибрид между биологическим видом и машиной.

Он усвоил, что Врата Миров пользуются энергией уникального явления, черной дыры, где пространство и время искажаются до такой степени, что перестают существовать; тот, кто проходит в ворота, превращается в поток атомов и вновь восстанавливается в месте своего назначения.

Так прошел час; Галлена прошиб пот, и учитель прервал урок, сказав:

— Ты усваиваешь слишком быстро и слишком помногу. Твой мозг создает лишь определенное число нейросвязей за определенный промежуток времени. Тебе пора отдохнуть.

— А когда можно будет вернуться? — спросил Галлен.

— Подкрепись — тебе нужно хорошо питаться — и возвращайся завтра.

Галлен встал со стула, и все вокруг завертелось колесом. Он ухватился за стул, посидел еще немного, пока не обрел устойчивость в ногах, и направился в кафе. Там он наелся досыта и около часа чувствовал себя на седьмом небе, но потом ощутил легкую тошноту и туман в голове.

Еще через три часа в голове начало проясняться. Галлен походил немного по базару и почувствовал себя новым человеком. Теперь он смотрел на все другими глазами, оценивая высокий уровень выставленных на продажу изделий и понимая их назначение, которое всего несколько часов назад было для него загадкой. Он поистине стал другим человеком. Раньше он ходил по базару, разинув рот от изумления, думая, что все эти вещи волшебные и ему ввек не понять, как они устроены. Теперь он понимал, что никакого волшебства тут нет — есть только творчество и мастерство.

Он по-новому смотрел и на людей, отмечая тех, кто носит персональные интеллекты. Носители вожатых, как ему теперь стало известно, чаще всего были рабами или крепостными. Некоторые шли на это бесчестье в надежде побольше заработать.

Богатство тех, кто носил серебряные сетки-манты, превышало понимание Галлена. Манты служили им, а не наоборот, и манты были гораздо мощнее маленьких вожатых.

Почти все торговцы были свободными людьми, сумевшими найти свое место в обществе. Подавляющее же большинство населения никакой пользы не приносило, довольствуясь тем, что можно есть, плодиться и развлекаться.

Здесь, на Фэйле, человеку не нужны были крепкие мускулы или острый ум. Не было такой работы, которую человек мог бы выполнить лучше андроида. Так что все, кто не был как-то связан с персональным искусственным интеллектом — или в качестве владельца, или в качестве имущества, — становились балластом, лишними людьми. И Галлен, присматриваясь к плебеям Фэйла, все чаще замечал за сытой внешностью затравленную, униженную душу.

Ночью Галлен вернулся в лагерь и лег, глядя на звезды, нюхая ветер. В этом мире, несмотря на все усилия, его тоже сочли бы бесполезным — и к этому Галлен оказался совсем не готов.

Он по-новому взглянул на поступок Картенора. Возможно, тот, снабдив Мэгги вожатым, считал, что оказывает девушке благодеяние, придает ей какой-то вес в обществе. Однако ей придется заплатить за этот дар страшной ценой.

К утру третьего дня пребывания Мэгги на Фэйле ее вожатый завершил вплетение собственной искусственной нейросети в ее нервную систему. Теперь с помощью нервных окончаний созданной им вторичной системы он мог управлять пульсом и дыханием Мэгги, осязать пальцами ее рук и ног, смотреть ее глазами и слушать ее ушами.

Вожатый сообщил Мэгги, что закончил работу, и показал ей трехмерное изображение ее новой нервной системы. Мэгги при этом испытала чувство, близкое к панике, но на сей раз вожатый не стал щекотать ее и успокаивать, а оставил ее наедине со страхом.

Вожатый сказал, что теперь, когда он полностью контролирует Мэгги, он сможет посвятить ее в дальнейшие тонкости генетических манипуляций. И дал ей задание на день. За марафонский двадцатичасовой срок Мэгги выделила, рассортировала и усовершенствовала более сотни яйцеклеток, взятых у одной женщины. Затем она проделала генетическую работу с несколькими сотнями тысяч сперматозоидов. Перед уходом она смешала клетки со спермой и поместила смесь в инкубатор. Вожатый доложил о результатах ее работы Картенору, и тот открыл текущий счет, на который впоследствии будет поступать часть заработка созданных Мэгги детей. Сто детей — и все они будут пожизненно выплачивать ей один процент от своего дохода. Всего за один день Мэгги посеяла урожай, обещающий принести ей целое состояние. Вожатый проследил за тем, чтобы она это осознала и почувствовала благодарность за то, что ее устроили на такую работу.

Днем почти ничто не отвлекало ее от занятий. Но под вечер в хранилище раздался взрыв. Завыли сирены, и дрононы-завоеватели понеслись по задымленным коридорам к месту происшествия. Мэгги слышала, как кричит раненая женщина. Вожатый сказал ей, что террористы взорвали небольшую бомбу, вследствие чего пострадала одна из сотрудниц, и велел Мэгги продолжать работу.

Мэгги была слишком заторможена, чтобы проявлять непослушание. Все утро вожатый накачивал ее информацией, используя материал, накопленный экспериментальной генной инженерией за восемнадцать тысяч лет в сотне тысяч миров. За это время была создана тысяча подвидов человека и осуществлены биллионы мелких изменений. Мэгги узнала, как моделировать людей, чтобы они могли жить под водой, при повышенной или пониженной силе тяжести, в ядовитых атмосферах.

Вожатый также знакомил Мэгги с великолепными планами, которые строят дрононы относительно человека, — при этом он так усердно щекотал ее, что Мэгги утопала в блаженстве. Гены, которые Мэгги вводила в сегодняшнюю партию детей, предназначены для того, чтобы снизить смертность младенцев женского пола и одновременно создать подвид женщин-производительниц. Такие будут рожать за один раз десять и более детей. Эти женщины, созданные Мэгги, будут высокими, томными, широкобедрыми, много времени проводящими за едой. Мозговая деятельность у них снизится до предела — они будут избегать как умственных, так и физических усилий. По сути дела, это будут живые инкубаторы для вынашивания детей.

Мэгги знала, что через несколько дней ее допустят к работе над другим подвидом женских особей — это будут бесплодные работницы, обладающие невероятной нервной энергией, которую они с радостью вложат в трудовую деятельность. Другие аберлены работают над мужскими особями — один подвид составят мечтатели, творцы и художники, другой — гиганты-воины с безупречными рефлексами, огромной силой и инстинктом, побуждающим убивать. Они проложат огненный путь через все галактики, объединив человечество под общим знаменем.

В будущем человеческое общество во всех отношениях станет копией более совершенного дрононского общества, и во всех мирах воцарится новый, высший порядок.

Вечером Мэгги быстро поела и улеглась в постель, размышляя о богатстве, которое сегодня заработала. Вожатый щекотал ее, вызывая радостный трепет.

Через несколько минут вожатый объявил о посетителе, и тот почти сразу же вошел в комнату.

Это был высокий мужчина лет двадцати пяти, со светлыми волосами. Скульптурные мускулы его груди и плеч соответствовали типу, уже известному Мэгги, — человеческому эквиваленту дронона-техника.

Войдя в комнатку Мэгги, он сел на ее единственный стул и уставился на Мэгги, как это было свойственно всем, выросшим в среде дрононов. Словно Мэгги была пищей, и он пожирал ее своими блестящими голубыми глазами.

— Меня зовут Авик, — сказал он. — Лорд Картенор попросил меня поговорить с тобой. Ему кажется, что ты не слишком успешно приспосабливаешься к новой жизни. Ты подавлена, и твой вожатый расходует значительные усилия для того, чтобы сделать тебя довольной. Не могу ли я помочь тебе стать счастливой?

Мэгги глядела на Авика во все глаза — вожатый вдруг умолк, и она в одиночестве неслась прямо в пропасть. Искусственная эйфория покинула ее, и Мэгги почувствовала себя беспомощной, обиженной, измученной. В уме роились образы человеческих существ, которых она сотворила сегодня: матери с громадными утробами, легионы бесполых работниц, непобедимые воины с быстрой реакцией и глазами убийц.

Мэгги бессвязно забормотала, пытаясь разом излить весь гнев и ужас, который вожатый подавлял в ней два дня, потом вскрикнула в бессильной ярости. Ей хотелось броситься на Авика, выцарапать ему глаза, но вожатый ее не пускал. Авик взял ее руки в свои.

— То, что тебе требуется, — сказал он, — это другой человек, который помог бы тебе пережить эту перемену.

Мэгги сердито взглянула на него и подумала: будь в этой комнате еще человек, кроме меня, другое бы дело. Она остро сознавала, что Авика сделали непохожим на нормального мужчину. У него был мечтательный взгляд, мягкие манеры, потребность жестикулировать при разговоре. Он был чистопородным дрононским техником, столь же заметным, как борзая среди дворняг. И не могла же Мэгги ненавидеть его за то, в чем он не был повинен.

— Отпустите меня, — взмолилась она. — Я не могу жить так, как вы все хотите.

— Да нет же, можешь. На это нужно время, но в конце концов ты станешь дрононкой. Да у тебя и выбора нет. Поверь мне, у нас ты найдешь покой.

— Нет, не могу. Разве ты не видишь, как они от нас отличаются? Мы не созданы для того, чтобы жить, как дрононы.

— Различия между нами и дрононами очень незначительны. У них хитиновый покров, у нас кожа. Но оба вида, и мы и они, — это завоеватели, оба вида испытали потребность одержать верх над природой и достигнуть далеких звезд. Знаешь ли ты, как мало разумных видов добилось этого?

— Мы совершенно на них не похожи! — вскричала Мэгги. — Иначе им не пришлось бы силой загонять нас в свои касты.

Авик надменно улыбнулся.

— Они и не загоняют. Разве ты не понимаешь, что они делают? Они просто усиливают естественные различия, уже существующие между нами. Ведь многие мужчины рождаются воинами. Потребность к состязанию в них так сильна, что они с трудом ее сдерживают. — Мэгги вдруг представился Галлен. — А другие мужчины похожи на меня — это мечтатели, творцы. Есть у вас и труженики, неспособные к отдыху, для которых одна радость в жизни — работа. Есть и кормилицы, производительницы, которым нравится рожать и растить детей. А некоторые из вас рождаются лидерами. Так было во все времена человеческой истории. Чувство улья сидит в нас, как и в дрононах. Поверь мне, как только все люди приобщатся к нашему порядку, вашим детям станут доступны мир и благосостояние, которых никогда еще не знал человек.

Мэгги огорчительно было слышать, как Авик, хоть и человек, говорит о людях, как о чужих. Но она видела, что он и вправду чужак — по его глазам, по алчности, с которой он смотрел на нее.

— Но у вас нет свободы. Ваши дети не смогут выбирать, — воскликнула Мэгги. Ее трясло от ярости до спазмов в мускулах.

— Возможно, мы кое-что и теряем, но многое приобретаем взамен. В дрононских мирах нет преступности — вожатые ее не допускают. Мы не испытываем затруднений, делая простой выбор. Мы не проводим свою юность в пустых метаниях, пытаясь понять, кем нам следует стать. В ульях каждый ребенок знает, кем будет он или она, когда вырастет. У нас каждый рождается на своем месте, и нам доступен истинный покой — более полный и глубокий, чем способен представить любой из вас. Как это ни противоречиво звучит, наши законы, которые кажутся тебе столь суровыми, дают нам высшую свободу — свободу обрести этот покой. — Авик говорил гладко, с легкой испариной на лбу. Мэгги смотрела в его горящие глаза, испытывая желание его оборвать, — но ясно было, что он так свято верит в дрононский порядок, что спорить с ним бесполезно. Однако Мэгги все-таки не удержалась и сказала:

— Авик, неужели ты не видишь — твой порядок не дает тебе никакой свободы, он только указывает тебе твое место. Ты только архитектор и больше никто, а мог бы стать отцом, лидером, воином. Дрононы не дали вам свободы, просто сделали вашу жизнь удобной. Вы всего лишь рабы, довольные своей участью, а могли бы быть богами.

Авик раздул ноздри, и Мэгги поняла, что задела его за живое. Он откинулся на спинку стула и окинул ее оценивающим взглядом:

— Больше тебе не позволят высказываться против порядка.

Мэгги хотела возразить, но вожатый удержал ее и не дал вымолвить ни слова — пророчество Авика сбылось.

Молодой человек встал, положил руки на плечи Мэгги и заглянул ей в глаза:

— Я распоряжусь, чтобы твой вожатый продолжал воспитывать тебя в дрононском духе и руководить твоей работой. Всякий раз, как ты подумаешь о нашем порядке, вожатый будет создавать тебе положительные эмоции, и впоследствии ты, быть может, приучишься любить этот порядок. Завтра ты начнешь работать над проектом «Обожание» — и когда ты полюбишь наш образ жизни, то сама будешь учить других любить его. Мэгги, не надо бороться с нами. Ты неизбежно потерпишь поражение и только причинишь себе лишнюю боль. — Авик взял Мэгги за подбородок, а вожатый пронизал ее желанием, от которого сжались мускулы живота и загорелось лицо. Мэгги пыталась побороть этот позыв, дать выход гневу, но Авик явно управлял ее вожатым, навязывая ей нужные эмоции. — Ты так хороша. Мне нравятся рыжие. Лорд Картенор просил меня вступить с тобой в связь. Вот увидишь — занятие сексом при наличии вожатого превосходит все, что доступно твоему воображению. Даже звери в период гона не испытывают такого удовольствия, которое ты познаешь со мной в эту ночь.

Мэгги плотно сжала ноги и свернулась в комок. Она знала — сопротивляться бесполезно. Вожатый, управляющий ее мускулами, в любой момент может вынудить ее раздвинуть ноги и отдаться Авику. Но нужно же ей хоть как-то показать, что она против.

Авик ухмыльнулся:

— А, вот ты как? Ну что ж, я оставлю тебя наедине с твоим желанием — проведи эту ночь с ним. Когда я вернусь завтра и повторю свое предложение, ты будешь мне благодарна.

Авик вышел. Свет в комнате сразу погас, и Мэгги осталась одна — страдающая, изнывающая по Галлену.

Галлен утром того дня вернулся в пидк и надел обучающий обруч.

— Я хочу знать все о человеке.

Учитель начал с генетики и показал Галлену, как проходил процесс эволюции, упомянув о вымерших млекопитающих и динозаврах, чья ДНК была сохранена и воспроизведена во многих мирах. Галлен постиг генетическую структуру человека, и учитель объяснил ему, каким образом генные инженеры сумели создать более тысячи подвидов, каждый со своим особым назначением, для жизни в определенной среде.

Галлен узнал способы продления жизни. Для того чтобы обмануть смерть, люди разработали тысячи медикаментов и процедур. Сознание умерших в большинстве случаев переходило в виртуальный рай, существующий внутри компьютеров. Некоторые передавали свою память искусственным существам вроде артефов, которые представляли собой колонии самовоспроизводящихся наноэлектронных машин. Наиболее честолюбивые субъекты, продлевая свою жизнь, одновременно создавали свои клоны, достигая тем самым виртуального бессмертия — эта привилегия когда-то предоставлялась лишь самым достойным, ныне же стала доступна лишь самым богатым.

В завершение учитель показал Галлену венец генной инженерии — расу тарринов, воплотивших в себе благородство и добродетель, способных слиться с персональным интеллектом, не теряя при этом человечности. Таррины были созданы, чтобы стать вождями и судьями человечества. Они командовали космическими флотами, полицейскими силами, а также отправляли правосудие во многих мирах.

В их внешности сила сочеталась с совершенством. Особые железы выделяли феромоны, привлекающие людей, так что таррин всегда оказывался в центре внимания. Но высокомерие было чуждо тарринам. Сами они считали себя не правителями и судьями, но слугами человечества.

Галлен не удивился, увидев в уме образ таррина, который до мельчайших подробностей совпадал с обликом Эверинн.

Однако таррины представляли собой лишь половину интеллектуального симбиоза «человек-машина». Именно машинная половина, омниразум величиной с планету, хранила в памяти информацию об устройстве различных обществ, их моральных кодексах и политических партиях в десятках тысяч миров. Эта информация использовалась при рассмотрении уголовных и гражданских дел, но первостепенного значения не имела. Таррин, принимая решение, опирался на нее, но главным при выносе суждения было его человеческое сочувствие и понимание. В конечном счете мудрые и добрые таррины руководствовались сердцем, а не разумом.

Галлен прошел краткую историю Фэйла и узнал, как тарринская правительница Семаррита была свергнута пришельцами-дрононами.

Дрононы уже несколько десятилетий угрожали человечеству, но Семаррита и ее тарринские советники отказывались начать войну. Семаррита создала новых солдат для защиты своих владений — гибрид живых существ с наномашинами, подчиняющихся только ее омниразуму. При этом она вместе со всеми тарринами надеялась, что люди и дрононы когда-нибудь все же научатся жить в мире. Раса правителей не решалась подвергнуть человечество ужасам межвидовой войны.

Но дрононы внезапно атаковали омниразум Семарриты, и их техники овладели им. Сделав это, дрононы повернули армию и флот Семарриты против создавших все это людей, убили саму Семарриту и истребили всех тарринов, попавших им в руки.

Галлену пришлось опять сделать перерыв на отдых и еду, но поздним вечером он вернулся и занялся вопросами права, надеясь найти какой-нибудь законный способ освобождения Мэгги. Согласно старому тарринскому закону порабощение человека считалось преступлением. Но дрононский закон позволял лорду Картенору насильственно брать или покупать себе слуг, если на них не претендовали более могущественные владыки. А поскольку его работа ценилась у дрононов очень высоко, то в число людей, из которого он мог набирать своих рабов, входило девяносто процентов населения.

Поняв, что легальных способов нет, Галлен запросил информацию относительно техники современного боя, но учитель ознакомил его лишь с самыми элементарными приемами самозащиты. Очевидно, дрононы в какой-то степени контролировали эту обучающую машину, не позволяя ей преподавать тактику, которую кто-то мог бы использовать против них.

В течение своего последнего вечернего урока Галлен заложил в память план Тукансея и лишь поздней ночью добрался до леса. В лагере он застал Орика.

— Я обыскал все вокруг того места, где мы вышли, — сказал медведь. — И нигде не учуял Эверинн. Других городов тоже не нашел.

— Я знаю, — выдохнул Галлен. — Тукансей здесь единственный город на расстоянии… — он перевел в уме километры в мили, — на расстоянии в восемьдесят миль.

— Не понимаю, — опечалился Орик. — Вошли мы в одни ворота, а вышли кто где.

— Сделать ключ к таким воротам — нелегкая задача, — сказал Галлен, — и тот, что похитили мы, был, наверное, несовершенным. Вот мы и попали не в то место. Каждые ворота ведут лишь на одну планету, поэтому миром мы не ошиблись, но ведь Фэйл велик. Может, Эверинн от нас в двух милях, а может, и в десяти тысячах миль — кто знает.

— Ты уверен в том, что говоришь? — спросил Орик, присматриваясь к Галлену.

— Да, полностью.

— Чему еще ты научился в городе?

Галлен не знал, как отвечать. В Тиргласе он изучал рукописные книги, но за несколько часов на Фэйле ему вбили в голову содержимое тысячи таких томов. Как объяснить это медведю?

— Я был в библиотеке, — сказал Галлен, — и научился кое-чему у машины, похожей на вожатого, — только эта не подчиняет себе человека. Я узнал так много, что затрудняюсь рассказать тебе обо всем. Но могу взять тебя завтра с собой, если ты тоже не прочь поучиться.

— Ну нет, спасибо — я не позволю какой-то машине портить мне мозги! Я видел, что случилось с Мэгги!

— Это не одно и то же. Моя машина не такая. Она не причинит тебе вреда.

— Не причинит, говоришь? А что она сделала с тобой? Твои глаза смотрят по-новому, Галлен О'Дэй. Ты уже не тот человек, что уходил отсюда два дня назад. Ты сам знаешь, что не тот, верно?

— Да. Не тот. — Галлену подумалось, что всего несколько дней назад Эверинн говорила о том, как ей мила наивность его мира. Она желала бы, чтобы все миры были столь же невинны. А теперь пределы вселенной, в которой живет Галлен, стали намного шире — в этой вселенной нет четких границ между человеком и машиной, в ней бессмертные владеют целыми мирами, и чуждые расы завоевывают человечество, как бы разнолико оно не оказалось, в трех разных галактиках.

Галлен мог бы рассказать Орику, как обстоит дело, но он знал, что Орик хочет стать священником. Хочет следовать вере жителей Тиргласа, хочет, чтобы дома все оставалось по-прежнему, — и Галлен понимал, что в этом есть свой смысл. Пусть хоть в одном уголке галактики царит светлое, блаженное неведение. Пусть хоть в одном уголке галактики взрослые остаются детьми. Знание достается слишком дорогой ценой.

— Сидхи уделили мне малую толику своей мудрости, — сказал наконец Галлен. — С меня, пожалуй, хватит и этой малости, и я собираюсь выкрасть Мэгги.

В городе Тукансее, в затемненной комнате, сидели вокруг стола девять фэйлских вельмож в черных одеждах и таких же сапогах. Маски, скрывающие их лица, тускло светились багряным светом. Там же находились Вериасс и Эверинн, тоже в черном и в масках — она в бледно-голубой, он в аквамариновой. На планете они пробыли меньше часа, но Вериасс договорился об этой встрече еще пять лет назад. Эверинн, наблюдая за своим опекуном, видела, что он натянут как струна, которая вот-вот лопнет. Он держался очень прямо, и маска не скрывала его глубокого беспокойства.

Все годы их тайной деятельности свелись к этой минуте. Если за это время кто-то из борцов за свободу предал их, сегодня их арестуют. Этого же ожидали все собравшиеся в комнате: один из них уже два дня как исчез. Его определенно схватили дрононы и вырвали у него все, что он знал. Из-за этого пришлось в последний момент изменить место встречи.

Дама в багряной маске, имени которой Эверинн не знала, достала из складок своей одежды прозрачный желтый шарик, который мог свободно поместиться в ладони или в кармане.

— Дарю вам это, как глава фэйлских инженеров, от имени всех своих людей. Используйте его с умом и только в самом крайнем случае.

Эверинн взяла у нее шарик, положила себе на ладонь. Он был тяжелый, как свинец. В середине виднелось темное облачко. Там были сосредоточены нанокомпоненты вместе с небольшим зарядом взрывчатки — при взрыве шарик расколется, и его микроскопическая начинка выйдет наружу. В прошлом такие устройства использовались лишь несколько раз. Люди дали им название «террор», а их обитателей называли терроранами. Эверинн подумалось, что предмет, способный уничтожить целый мир, и должен быть таким весомым, чреватым смертью.

— Насколько быстро он действует? — спросила она.

Багряная маска приобрела печальное выражение.

— Террораны размножаются со взрывной скоростью. Они соединяются с молекулами углерода, образуя графит. На планете, где есть жизнь, уничтожается каждое животное, каждое растение, сама атмосфера. Только сами террораны продержатся больше суток. Они выглядят как мерцающее голубое облако, распространяющееся в атмосфере со скоростью две тысячи километров в час. По земле и по морю они движутся чуть быстрее. Большинство миров террораны губят за двенадцать — восемнадцать часов.

Эверинн видела, что багряная дама стара, очень стара, что ей уже много веков, и за этот срок она должна была научиться владеть своими чувствами; однако ее голос дрожал, когда она говорила о смертоносных свойствах маленькой сферы.

— А за сколько времени был бы уничтожен Дронон? — спросил Вериасс. — Должно быть, террораны делились бы гораздо медленнее в таком сухом, безжизненном мире?

Этот вопрос заставил Эверинн поежиться. Ее пугала мысль о том, что это оружие может быть использовано на самом деле. Она много раз молила Вериасса не прибегать к нему, создав лишь видимость, модель «террора». Ведь если стеклянная оболочка разобьется, погибнет вся планета. Но Вериасс не послушал ее. Он задумал взять «террор» на саму планету Дронон. Нужно было чем-то напугать Золотую Королеву, и единственное, что может вызвать такой страх, — это известие о том, что где-то в ее мире спрятан действующий «террор».

Порой бессонными ночами Эверинн спрашивала себя, остановится ли Вериасс на этом. Если Золотая Королева все-таки откажет ему, пойдет ли он на то, чтобы действительно уничтожить планету Дронон?

— В атмосфере Дронона больше двуокиси углерода, чем в большинстве других. Терроранам это как раз по вкусу.

Другой вельможа добавил с жестокой улыбкой:

— Я начинял этот шарик, имея в виду именно Дронон. С планетой будет покончено через шесть часов четырнадцать минут. Главное, разбейте контейнер поближе от имперского логова.

Эверинн обеспокоила злоба, с которой он это сказал. Ей больно было видеть, какая ненависть обуревает ее сторонников. Сама Эверинн не питала ненависти к дрононам, хотя они убили ее родную мать. Она слишком хорошо понимала их, понимала это стремление к порядку любой ценой, это инстинктивное желание расширить свою территорию и установить контроль над окружающей средой.

— Не будем больше говорить о геноциде, — сказала она. — Если бы мы боролись с дрононами такими методами, они были бы вынуждены нанести ответный удар. В такой войне не может быть победителей.

— Да, наша светлая леди, — в один голос ответили вельможи, испустив вздох облегчения. Их до сих пор не арестовали, несмотря на изменнические речи. Страхи и сомнения исходили только от Эверинн — она это чувствовала. Вельможи молча обменивались взглядами. Они работали пять лет и сделали свое дело. Теперь они успокоились, и Эверинн хотелось разделить с ними этот покой, отдохнуть хоть немного перед тем, как начнется ее роль в великом общем деле.

— Теперь нам пора, — сказал Вериасс. Эверинн сознавала, что он прав. Уже час, как они ушли с Тиргласа. Завоеватели передадут весть об их побеге по тахионной связи, через несколько часов эта весть достигнет Фэйла, и здешние завоеватели постараются перекрыть Эверинн все пути к отходу.

— Повремените еще немного, — умоляюще сказала багряная дама. — Я хотела бы на прощание попросить вас об одной милости.

— В чем же она заключается? — спросила Эверинн.

— Ваше лицо. Я хотела бы хоть раз увидеть ваше лицо.

Фэйлские вельможи никогда не снимали своих масок на людях — эта традиция насчитывала несколько тысяч лет. Багряная дама ни за что не осмелилась бы обратиться с такой просьбой к своим соседям по столу. Эверинн надо было спешить, но эти люди рисковали ради нее столь многим, что она не могла отказать.

Она сняла свою бледно-голубую маску, и собравшиеся несколько мгновений с благоговением взирали на ее лицо.

— Вы поистине королева тарринов, — сказала багряная дама. Эверинн ощутила глубокое уныние от этих слов. Что такое королева тарринов, как не комбинация генетических кодов, свойственная прирожденным лидерам? Сама она не сделала ничего, ничем не заслужила свой титул. Все это только гены: и несравненная красота, и царственный вид, и та степень очарования и ума, которая, возможно, никогда бы не возникла естественным путем. Эверинн сознавала, что все это обман. Она родилась такой — и только. Ее плоть — это лишь платье, которое она носит.

Багряная дама тоже сняла маску, открыв лицо пожилой, еще красивой женщины с проницательными серыми глазами.

— Мое имя Атеремис, я с радостью служила вам и никогда не изменю, — сказала она.

Вельможи один за другим начали снимать свои маски, называя свои имена и благодаря Эверинн.

И тогда Эверинн поняла, что все они намерены покончить с собой. Если бы они не замышляли самоубийства, они не открылись бы. Один из них не пришел, и они предпочитали умереть по своей воле, прежде чем их схватят и принудят открыть всю правду.

Багряная дама плакала, и слезы струились у нее по щекам. Эверинн охотно задержалась бы в надежде сохранить им жизнь. Если им так приятно видеть ее лицо, она готова сидеть с ними часами. Но Вериасс взял ее за локоть и шепнул:

— Идем, нам нужно спешить.

Они покинули темную комнату и пошли по длинному зеленому коридору мимо лавок и жилищ Тукансея. Эверинн рыдала в душе, но под маской этого не было видно.

Не прошли они и ста метров, как позади что-то ослепительно вспыхнуло, и взрывная волна колыхнула их одежду, как сильный ветер. Завыли сирены, и горожане устремились к месту взрыва, чтобы помочь пострадавшим. Живые стены города не загорелись, лишь по коридорам вместе с дымом распространился сильный запах печеных овощей.

Эверинн и Вериасс зашли в харчевню на краю города, где вкусные запахи немного развеяли их грусть. Эверинн не ела добрых двадцать часов, поэтому они поспешно взяли несколько булочек и вышли наружу, к потрепанному старому магникару, никому не бросающемуся в глаза.

Они забрались внутрь, и Вериасс, развернув тонкую карту, стал нажимать кнопку, пока в заголовке не вспыхнуло слово «Фэйл». Карта показала их местоположение на окраине Тукансея и представила в трехмерном виде местность на сотни километров вокруг. В этих пределах было трое ворот, но только Вериасс достаточно постранствовал по Лабиринту Миров, чтобы знать, на какую планету которые ведут.

— Вот эти, — указал он на самые дальние, — выводят на Сианнес. Там мы будем в безопасности.

Эверинн взялась за рычаг и включила тягу. Машина поднялась на несколько дюймов, создав магнитное поле, и Эверинн повела ее вперед — поначалу медленно, опасаясь задеть пешеходов, которые могли быть на дороге вблизи Тукансея.

Минут десять они скользили мимо сонных ферм, раскинувшихся вдоль тихой реки. Огромные паукообразные культиваторы возделывали поля. Магникар описал широкую дугу, и Эверинн уже собралась поднять ветровые экраны и прибавить скорость, как вдруг увидела впереди медведя, шмыгнувшего с дороги в лес.

— Орик! — сказала она, сбросив тягу.

— Быть не может. Просто какой-то медведь.

— Я уверена, что это он. — Магникар замедлил ход и замер на краю леса. Эверинн вглядывалась вглубь, где был легкий подъем и в беспорядке валялись белые камни. Орик скрылся — остались лишь следы на палых листьях там, где он поспешно удирал. Эверинн стала сомневаться, не сыграло ли с ней шутку ее выражение, но пока не трогала магникар с места. На пригорке из кустов осторожно высунулся медвежий нос.

— Ты прав, — смущенно сказала Эверинн. Она видела Орика всего час назад — правда, на планете, отстоящей отсюда на шестьсот световых лет. Очевидно, этот образ так врезался в ее подсознание, что теперь всякий медведь кажется ей Ориком.

Она нажала на стартер, магникар поднялся и медленно двинулся вперед. Оглянувшись, она увидела, что медведь стоит на задних лапах и нюхает воздух.

— Эверинн! — взревел он. — Это ты?

Она резко затормозила.

— Орик? — воскликнул Вериасс. Медведь упал на четвереньки и с поразительной скоростью кинулся к ним.

— Это вы! — кричал он. — Где же вы были? Я ищу вас повсюду уже несколько дней!

Эверинн и Вериасс переглянулись.

— Как несколько дней? — сказала она. — Мы ушли с Тиргласа несколько часов назад. Как ты сюда попал?

— Галлен украл ключ у дронона, боясь, как бы завоеватели тебя не поймали. Попав сюда, мы не нашли никаких ваших следов. Мэгги похитили, и мы ее еще не освободили. Мы с Галленом здесь вот уж скоро четыре дня!

— У дронона был ключ? — недоверчиво спросил Вериасс. — Только законченный болван или отчаянный смельчак стал бы мастерить собственный ключ к Лабиринту Миров. Вот почему вы оказались здесь раньше нас — ключ был несовершенный.

— Так мы попали сюда на четыре дня раньше из-за ключа?

— Ну конечно. — Эверинн уже поняла, что произошло. — Ворота переносят нас с одной планеты на другую быстрее света — но любое средство передвижения, способное на это, способно также отправлять предметы в прошлое или в будущее.

— Это просто чудо, — сказал Вериасс, — что им вообще удалось разгадать наш код. Придется заново перекодировать ворота. — Вериасс взглянул на хронометр магникара. — Нам пора, Эверинн.

— Подожди. Им нужна помощь.

В глазах Вериасса вспыхнул гнев.

— В нашей помощи нуждаются многие. Нельзя рисковать, оставаясь на вражеской территории ради этих.

Эверинн смотрела на Орика, грязного и похудевшего, глаза которого стали казаться большими, чем раньше.

— Я рождена Слугой Всех Людей, — сказала она. — И должна позаботиться об этих троих, потому что они нуждаются во мне сейчас.

— Девять человек там, в городе, только что пожертвовали ради тебя своей жизнью! Тебе нельзя оставаться, иначе их жертва окажется бесполезной. Оставь этих троих. Что они тебе? С их потерей можно примириться.

— Ты, возможно, и способен с ней примириться, но я нет. Те девять расстались с жизнью добровольно ради чего-то понятного им. А эти трое хотят жить и верны нам всеми своими невинными сердцами. Мы должны уделить им хотя бы пятнадцать минут. Где Галлен? — спросила Эверинн у Орика.

— Прячется в лесу. Я приведу его. — И медведь галопом пустился в гору.

— У нас нет на это времени, — сказал Вериасс, когда Орик исчез из виду. — Каждая секунда промедления увеличивает опасность, которой ты подвергаешься. Разве ты не чувствуешь, как целые миры ускользают из твоих рук?

— Правильные мысли. Правильные слова. Правильные поступки. Разве не этому ты меня учил? Поступай всегда правильно. Именно это я и хочу сделать.

— Я знаю, — смягчился Вериасс. — Когда мы отвоюем обратно твое наследие, ты в полной мере оправдаешь свой титул Слуги Всех Людей. Но подумай: сейчас ты должна выбрать одно из двух. И правильным поступком будет тот, который приведет к наивысшему благу.

Эверинн закрыла глаза:

— Тебе не убедить меня в том, что пятнадцать минут могут сыграть здесь какую-то роль. Я послужу этим моим друзьям по мере своих сил, прежде чем начать служить всему человечеству. Вериасс, если бы Галлен не украл тот ключ, мы вышли бы из ворот и увидели, что вся планета ополчилась против нас. Мы должны им помочь — ты должен им помочь. Смотри, вот и Галлен.

Галлен с Ориком мчались по лесу. Молодой человек был в переливающемся зеленовато-синем одеянии фэйлского торговца, но его наряд загрязнился от жизни в лесу, и волосы растрепались. Он едва переводил дух, когда добежал до машины.

— Орик говорит, что Мэгги похитили, — сказала Эверинн. — Известно вам, кто это сделал?

— Лорд Картенор, глава аберленов, — с трудом выговорил Галлен. — Я произвел в городе разведку и намерен забрать ее назад.

Эверинн подивилась тому, как уверен в себе этот простодушный парень.

— Если Мэгги забрал Картенор, — сказал Вериасс, — то она в руках у большого негодяя. Он мог бы продать ее тебе, предложи ты ему достаточно денег — а мог бы передать тебя своим приспешникам, чтобы выяснить, зачем она тебе нужна. Есть возможность с помощью нужного оборудования освободить Мэгги от вожатого и украсть ее, но дело это очень опасное. В обоих планах есть свой риск, и мне сдается, что ты и в том и в другом случае потерпишь неудачу.

Эверинн колебалась, не зная, как предложить им самый логичный выход. Она облизнула губы кончиком языка.

— Галлен, Орик — не согласитесь ли вы оставить Мэгги здесь и последовать за мной через Лабиринт Миров?

— Что? — воскликнул Галлен, не веря своим ушам.

Эверинн постаралась изложить свои доводы как можно короче:

— Я хочу попытаться свергнуть власть дрононов. Если мне это удастся, мы освободим Мэгги. Если я потерплю поражение, Мэгги станет ценным членом дрононского общества и будет жить в полном довольстве. Я снова спрашиваю вас: согласны вы идти со мной?

Галлен и Орик переглянулись.

— Нет, — сказал Галлен. — Мы не можем так поступить. Мы останемся здесь и попробуем освободить ее.

Эверинн кивнула.

— Понимаю, — печально сказала она. — И вы, и я должны следовать своему долгу, хоть наши пути и расходятся. — Эверинн обратилась к Вериассу: — Есть ли у тебя здесь союзники, которые могли бы ему помочь?

— Те малочисленные сторонники, которые у меня здесь были, ныне все мертвы. Галлену придется полагаться только на себя. И первое, что ему следует сделать, — это узнать как можно больше о нашем мире.

— Я уже побывал в пидке, — сказал Галлен.

Эверинн посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит правду. Взгляд стал тяжелым, как у того, кто знает слишком много.

— Пидк может научить многому, но дрононы все-таки контролируют его, — заметил Вериасс. — Многое из того, что касается нашей техники, остается засекреченным. Галлен, если ты хочешь освободить Мэгги, ты должен сделать это без ее ведома. Вожатый смотрит ее глазами, слушает ее ушами, притом он связан с другими вожатыми. Это твой злейший враг, и пока он управляет Мэгги, она сама окажет тебе сопротивление при попытке ее освободить. Первым делом ее нужно будет избавить от вожатого, а для этого тебе понадобится помощь мастера. Кроме того, аберленов тщательно охраняют. В коридорах их сектора установлены микрокамеры, во всех окнах — детекторы движения. Вряд ли тебе удастся проникнуть туда незамеченным. Сектор, возможно, патрулируют сами дрононы, а они очень опасны. Тебе потребуется оружие, и надо будет разработать план отхода. Галлен, не спеши с освобождением. Обдумай как следует план своих действий и разведай обстановку. — Вериасс снова посмотрел на хронометр. — Эверинн, дитя мое, нам в самом деле пора, иначе завоеватели перекроют нам дорогу.

Эверинн скрипнула зубами. Вериасс поставил перед Галленом невыполнимую задачу — с ней мог бы справиться только сам Вериасс.

— Удачи тебе, — сказала она Галлену, испытывая стыд за то, что бросает его в беде.

— В какой мир вы уходите? — спросил он. — Быть может, мы последуем за вами туда?

Эверинн не знала, следует ли говорить ему правду. Разумнее было бы не говорить, чтобы не подвергать себя опасности, но она понимала, каким одиноким и брошенным должен чувствовать себя Галлен. Она тарринка, и ту уверенность, которую Галлен испытывает в ее присутствии, больше никто не в силах ему дать. Притом мир, в который она уходит, не захвачен врагом.

— Это планета Сианнес, — сказала она. — Ворота находятся милях в трехстах к северу отсюда, в четверти мили от правой стороны дороги. Когда ты поднимешь ключ вверх, он должен загореться золотым светом — значит, ты на верном пути.

Галлен с тоской смотрел на нее, и Эверинн не могла больше этого выносить.

— Береги себя, — сказала она, нажала на стартер и умчалась прочь.