"Люди и спецслужбы" - читать интересную книгу автора (Водолеев Геннадий Сергеевич)

Не все то, что плавает — лебедь

Обоснования обязательности наличия спецслужб в структурах любого современного государства, перечни вытекающих из этих основных социальных функций и задач вполне очевидны.

Степень же соответствия характера функционирования спецслужб, результатов их реальной деятельности общеочевидному их предназначению в различные периоды времени всегда бывают весьма и весьма различна — в зависимости от конкретных исторических социальных обстоятельств и качества человеческого материала, сконцентрированного в них на различных уровнях их иерархий.

Так, королевские замки строились как центры надежного жизнеобеспечения и защиты носителей высшей власти в государстве. Но в жизни в этих замках плели непрерывно интриги, дискредитировали действующих монархов, устраивали дворцовые перевороты, умышляли и реализовывали злонамеренные действия против всего королевства и т.п.

Нечто подобное — с каждым институтом государства в прошлом, настоящем и во всем обозримом будущем: такова природа людей образуемых ими социумов.

Так что реальный объективный функциональный тип спецслужбы постоянно дрейфует в границах между беспощадным карателем общества в интересах деспотов и во имя своего собственного процветания, самосохранения как главной составляющей власти и беззаветным, бескорыстным и самоотверженным стерегущим драконом, оберегающим социум от всевозможных супостатов.

В войну спецслужбы беспощадно и на месте расстреливают паникеров и тех, кто бежит из окопов, без промедления арестовывают и отправляют в лагеря всякого подозрительного, нагоняя страх на население больший, нежели тот, что наводит враг своими бомбежками, танками. Особенно подозрительны для спецслужб в это время бывают все самостоятельно мыслящие и здраво и открыто рассуждающие люди, то есть — наиболее образованные. Именно им и достается больше других. Оттого в своих литературных и художественных произведениях творческая интеллигенция чаще всего сотрудников спецслужб сами службы госбезопасности изображают, мягко выражаясь в малопривлекательных обличьях (кроме заказных, естественно, кинофильмов, книг, призванных славить и превозносить властвующих).

Правда, здесь своя и у спецслужб, действующих в соответствии с логикой хирургов: пораженную гангреной ногу удаляют всегда по здоровой ткани. Но есть правда своя и у тех, кто оказывается той здоровой тканью, которую отсекли и выбросили, вместо того, чтобы подлечить и спасти. У властвующей элиты, особенно у той ее части, что формируется из генералитета военных и правоохранителей, постоянно сохраняется искушение употреблять как можно чаще методы прямого насилия и в обычное, невоенное время. Поэтому интеллектуальная оппозиция властвующей элите всегда настороже и пытается воспрепятствовать такому дрейфу с помощью как художественных образов, так и критической публицистики в СМИ. Что и сохраняет постоянными напряженные отношения, состояние неодолимой взаимной подозрительности между спецслужбами и творческой интеллигенции.

В периоды войн спецслужбам так же приходится воевать натурально, тотально, на всех фронтах. Своими специфическими методами и средствами: диверсионными отрядами, агентурой на оккупированных территориях и в цитаделях врага, организационной подпольной и партизанской войны, выкрадыванием, выведыванием разнообразных военных секретов и т.п. Естественно, неся самые высокие кадровые потери. Но и являя многочисленные боевые подвиги, совершаемые действительно высокоподготовленными профессионально и психологически сотрудниками. Что позже позволяет на их основе создавать захватывающие реалистичные кинофильмы, прославляющие истинно великие человеческие и воинские качества действительно явленные реальными «бойцами невидимого фронта». Но эта сторона деятельности спецслужб остается, в отличие от их карательных функций, действительно полностью сокрытой от общества и поэтому в режиме реального времени не выносит корректив в пугающей образ сотрудников госбезопасности. А все, что было добыто умом, профессиональным мастерством, мужеством и жертвенностью работников служб безопасности и разведки, трансформируется в правильные военно-стратегические решения власти, в едущие к общему успеху. И дающему право славить мудрых вождей нации, выдающихся полководцев. Хорошо еще, если жертвенная работа спецслужб была своевременно и со знанием дела использована: в истории достаточно примеров, когда разлагающаяся, деградирующая властная элита не в состоянии была использовать полученные ценные сведения, выработать на их основе доброкачественные политические военно-стратегические, иные государственные решения. И если принимались более-менее разумные решения, то реализовать их, обеспечить исполнение быстрое, качественное, правящее сословие не могло. Так было в России в предреволюционную пору, так случилось в СССР в последующий период его существования.

Спецслужбы всегда многофункциональны, социальные, профессиональные группы, с которыми спецслужбам приходится работать, всегда имеют наилучшие образования, профессиональную подготовку. Так что, чтобы хоть как-то справляться со своими задачами, службам госбезопасности приходится изрядно готовить своих сотрудников, отбирая их отнюдь не в среде троечников.

Шахматист тренирует голову, боксер — ставит удар, вырабатывает предельную выносливость организма, способность к длительным перенагрузкам. Так же обстоит ситуация и со спецслужбами: одна их специализация требует серьезнейшей психологической подготовки (следователи, резиденты обширных агентурных сетей и т.п.), другие — требуют агрессивности, нахальства, способности в необходимых случаях поступать жестко, жестоко. Так, если во внешней разведке важен высочайший интеллект, обширные знания, иные выдающиеся способности, то в контрразведке, в политической разведке знания множества иностранных языков, университетское воспитание только повредит работе: здесь важно психологически раздавить противника, сломать его волю, способность сопротивляться. Такое далеко не каждому свойственно и по плечу. Другим же по свойствам их характера — даже в удовольствие: вытряхивать душу из бывшего небожителя, демонстрируя ему его паскудные качества почти всегда вызывает положительные социальные чувства даже у дисциплинированных сотрудников.

Таким образом, уже в силу традиционной специализации спецслужб одни их подразделения, структуры ассоциируются в общественном сознании с карательными, демоническими образами (тем более что именно исполнители таких функций и общаются гораздо чаще других с населением), другие — со всевидящими стоглазым государственным оком, одним всеслышащим «Большим ухом Парижа». Ну а множества охранительных «бойцов невидимого фронта» так и остаются навсегда невидимы широким народным массам, то есть практически для них не существуют. Как не существует для человека его собственная иммунная система, пока она здорова и вполне справляется со своими задачами.

Самым большим парадоксом, связанными с формированием и функционированием важнейших институтов государства, к каковым, безусловно, относятся и спецслужбы, является то, что для выполняющих частные, специализированные функции (военные, полицейские, политический сыск, дипломаты и др.) проводится жесткий отбор на профпригодность по множеству строжайших параметров. Отображенных самым трогательным образом и весьма качественно и длительно готовят. А для использования самой что ни на есть важнейшей функции — работы в структурах политической власти, в правительственных органах ничего подобного не осуществляется. И получается практически повсеместно, что исполнять специализированные функции государства отбирают наиболее физически, психически здоровых, интеллектуально развитых. А для исполнения наиболее важных управленческих функций государства и общества — то, что осталось, что уже отбраковано. И уже из этого непригодного для серьезной работы и службы человеческого материала жесткой конкуренцией родственных, дружеских связей, откупом должностей, подкупом, угодничеством производится отбор в институты политической власти. Потому-то постоянно возникают скандалы с политиками по поводу педофилии, гомосексуализма, иных отклонений. Коррупция же — родовое неотъемлемое свойство племени политиков. Причем, способ селекции в элиту из наиболее известных истории: сословно-кастовый, теократический тоталитарно-деспотический, демократический и др. — лишь меняют частные характеристики ущербов, ничего не меняя в извечной порочной сути политической власти. Редкие прорывы в нее людей достойных — явление в истории уникальное, надолго запоминающееся всем.

Все бы ничего с этой неразрешимостью проблемы селекции. Если бы не подавляющее влияние институтов политической власти на характер, задачи и технологии работы всех прочих государственных институтов, включая спецслужбы.

Естественно, разного рода ущербные политики неизбежно навязывают свои пороки в какой-то форме и мере всем видам деятельности, которые им приходится координировать. Как бы при этом ни выкручивались, ни ловчили подчиненные руководители различных государственных органов.

Спецслужбы, как и иные прочие органы государства, правоприменительные, например, наряду с общими принципами организации (оргштатная структура, регламентируемые численность, основополагающие, регламентирующие нормативные акты и др.) имеют сложную систему специфических закономерностей своего воспроизводства, защиты от несанкционированного недружеского проникновения, защиты своих секретов и т.п. Что делает любую службу государственной безопасности своего рода весьма замкнутой, закрытой корпорацией со сложным этическим кодексом взаимоотношений, ценностей, табу, которая всегда активно противодействует любым попыткам изменить внутрикорпоративный производственный контроль. Что вполне естественно: любой новый элемент контроля, вмешательства в состоянии полностью изменить внутрикорпоративный порядок. По крайней мере, резко возрастет число утаиваний информации от коллег и начальников в качестве страховки личной карьеры, безопасности, возрастет число легенд прикрытия истинных мотивов реальных действий по тем же причинам. И это все будет происходить притом, что и так степень замкнутости каждого опытного оперативного работника спецслужб почти на уровне полной немоты, ибо очень высоки ставки, а жить приходится и стремится выживать, только свято блюдя и помня принцип: «Что знают двое — знает и свинья».

Даже установленные законом механизмы контроля спецслужб современных государств — прокурорский и парламентский — стремятся сделать неразрушительными для служб безопасности путем приглашения на соответствующие должности лиц хорошо известных самим спецслужбам и не склонным без особой нужды совать свой нос куда попало. В трудные же моменты больше помогают выбраться руководителям спецслужб из передряг, нежели «расследуют» и «выявляют».

В интересах повышения эффективности деятельности руководители стремятся всячески поощрять сплоченность среди своих сотрудников. В том числе и постоянно апеллируя к особой социальной значимости спецслужб, особой важности их деятельности для государства. Это всегда основательно укореняется на всю жизнь в мировосприятии сотрудников, часто весьма существенно меняя их мотивации всякого социального поведения, даже никак не связанного с исполнением должностных функций. Чувство своей исключительности, предпочтительности среди всех прочих.

Все эти обстоятельства, в сочетании с режимом наивысшей пожизненной секретности документации с ограничением права доступа к ней круга лиц до десятка на все государства создали самые благоприятные условия внутрикорпоративной скрытности спецслужб, которой нет в обществе больше ни у кого. Даже больше конспирологи — масоны — не защищены так законами, а потому время от времени их секреты по чистой случайности, не очень регулярно становятся достоянием широкой гласности. Спасение структур организованной преступности в скрытности и секретности только на небольшое время и то благодаря только тому обстоятельству, что свои действия они никак не документируют, лишних носителей своих секретов убивают, в их секретах никто по-настоящему никто не нуждается, даже полиция. Ну а если очень нужно что-то узнать спецслужбам об эпизодах деятельности «коллег» — узнают обязательно, даже если придется разобрать по частям несколько именитых мафиози. По крайней мере, для спецслужб, структурированных по образу НКВД, подобная практика — дело обычное.

Но именно эта благоприобретенная наивысшая закрытость от практически любого стороннего влияния, проникновения временами представляет для самих спецслужб едва ли не наибольшую внутреннюю опасность.

Речь даже не идет о стойком неприятии любых законов, как это свойственно и в среде профессиональных пожизненных преступников: среди социально значимых групп, среди элитарных — в особенности, пренебрежение законами явление вполне нормальное. И повсеместно распространенное явление. Часто закрепляемое и в законах — чего стоят «спецномера», «спецталоны» на автомобилях правительственных чиновников и в равных им по статусу иных «важных персон».

Привычка не обращать внимания на социальные регламенты в периоды исполнения служебных обязанностей остается таковой и во все внеслужебное время. Сотрудник службы безопасности ездит не хочет и на своем личном автомобиле, даже когда везет тещу на дачу, не говоря уж о любимых женщинах, перед которыми показать любимую джигитовку сама судьба велит. В ресторанах и гостиницах «особисты» не претендуют на особо почтительное отношение и не прощают любого небрежения (как и «братки», между прочим). По этим причинам по стране постоянно возникали множество быстро гасимых конфликтов, где начинали мелькать «корочки», свидетельствующие о принадлежности к могущественной корпорации. Прочий служебный люд приручается сглатывать и терпеть обиды. А у многих сотрудников растет и крепнет ощущение своей некоей богоизбранности социальной исключительности вообще, трансформирующейся в уверенность, что все лучшее должно в силу особой их значимости и избранничества судьбой принадлежать им, потребляться ими. Чужое лучше воспринимается уже почти как нетерпимая социальная несправедливость, которую надлежит исправить без оглядки на условности в виде каких-то там законов. Возможности же для этого всегда найдутся, если есть внутренняя установка. Модно, к примеру, помочь под очень достойным предлогом близкому предпринимателю уничтожить конкурента, возбудив против того основательные подозрения у соответствующих должностных лиц в криминальной практике в чем-либо. Если подобная практика при участии и «правоохранителей» становится обычной, как это во многом имеет место в нынешней России, предпринимательство хиреет, экономика тоже. Вместо того чтобы было все наоборот. Закрепляясь в качестве условного рефлекса, ощущения своей особой социальной ценности и личных превосходств и дарований по мере карьерного продвижения к полковничьим и генеральским должностям, обретает все более обширные сферы для своей реализации. Можно оказать необходимую помощь, чтобы собственные дети получили престижные образования и вполне достойные должности с впечатляющей оплатой в самых значимых секторах человеческой жизнедеятельности. Можно оградит детей и от уголовного преследования за допущенные ими правонарушения. Можно совершить и многое другое подобное и по отношению к иной родне, друзьями. Чем закладываются прочные основы субъективного элитаризма в обществе, не соотнесенного с личными качествами и способностями, а построенного на кумовстве, блате, неформальном наследовании социального статуса родителей (вполне ими заслуженного в свое время). Что напрямую, самым непосредственным образом стремительно снижает качество элиты в каждом новом наполнении. Хотя бы потому, что именитые и преуспевающие отцы семейств никогда не в состоянии в силу исключительной занятости серьезно заниматься воспитанием собственных детей. В английской системе жесткого воспитания и образования детей элиты, построенных на объективных, научно и практически выверенных принципах и методиках, ни в России, ни в абсолютном большинстве стран мира нет. Вседозволенность, непотребства и излишества, в которых росли дети высшей номенклатуры СССР, обернулись стремительной деградации практически всех важнейших государственных и социальных институтов великой державы, списанных мировой публицистикой на ущербы коммунистической партии, модели социализма советского образца. Пример, зато получился на редкость наглядным и впечатляющим. Но вряд ли поучительным: история, как правило, не учит людей — только наказывает. Потому как большинству лень учиться, иным — некогда надо делать карьеру, богатеть любой ценой, либо избывать беспросветную нужду.

В свое время совершенно справедливо подметил вождь пролетариата: «Жить в обществе и быть свободным от общества невозможно».

Руководители спецслужб и их структур так же социально несвободны, как и все прочие люди: у них всегда есть четкие политические, деловые, дружеские, родственные, служебные предпочтения весьма серьезного характера, совершенно определенно персонифицированные в реальных лицах. Публика эта — не только из самых достойных, всяких намешено, как и в каждом человеческом коллективе. И практически каждый не прочь воспользоваться родством с влиятельным и весьма значимым работником службы госбезопасности в любых межличностных отношениях в определенном секторе. И руководителю спецслужбы никуда не деться от этого кошмара: определенную часть притязаний приходится удовлетворять в обязательном порядке на безвозмездной основе (родне в основном). Другие притязания вполне согласуются с личными устремлениями и учитывают личные потребности. В зоне же влияния руководителей структур спецслужб вероятность и степень реализации их личностного окружения чрезвычайно высока в сравнении с большинством иных социальных групп. Потому, что в силу весьма развитых представлений о своей особой социальной значимости и ценности, эта категория, как правило, не терпит отказов в поддержке своих просьб и предложений, расценивая их как вызов корпорации, который прощать нельзя.

Учитывая, что близкий или хорошо знакомый человек — далеко не всегда лучший человек, наилучший специалист, предприниматель, политик, то многочисленное успешное протежирование с помощью принадлежности к корпорации спецслужб, никоим образом, по крайней мере, не улучшает породы всех наиболее значимых людей социума, не стимулирует эволюцию нравственных и иных человеческих качеств в целом. В традиционных условиях, когда значимые люди и предъявляют своим детям высоких требований к нравственно— волевым, самодисциплине в потреблении и удовольствиях, но неистово стремятся «вписать» их в самые значимые и привилегированные группы общества только на основе своих субъективных ощущений самих себя лучшими из всех живущих, это ущербное социальное чувство элитаризма выполняет от веку только деградационно-разрушительную функцию, нейтрализуя и множество действительно заслуг многих и многих сотрудников и руководителей спецслужб, искренне и с успехом служащих своему Отечеству.

Преобладающие стремления уберечь корпоративные интересы спецслужбы, сохранить и укрепить особый статус ее сотрудников определяет и особый характер отношений с политическими, финансовыми, деловыми элитами: обмен эквивалентными услугами, выборочное или щадящее применение своих служебных полномочий. В итоге спецслужбы в изрядной мере перестают быть социальными охранителями и фильтрами в политически значимых фрагментов действующей «элиты», какой бы низкопродуктивной и этически ущербной она для общества ни была. Особенно это распространенно в обществах, где в структуре элит отсутствуют группы «ведающие» мировоззренческими стандартами общества, его концептуальными целями. Там, где эта функция элитой утрачена, вся совокупность фрагментов значимых социальных групп, включая спецслужбы, превращается в громадный, очень дорогостоящий, лишенный осмысленности паразитический социальный организм, аморфный, наращивающий только свое неуемное разнообразное потребительство. Большая вина за это лежит как раз на слое руководителей спецслужб как на наиболее информированном «зрячем», а потому обязанном предвидеть если не все, то самое главное, существенное — обязательно. Конечно, даже не осознавая этого, руководители спецслужб функцию предвидения, в определенной мере выполняя, рассматривая хотя бы ближайшее развитие контролируемых ими процессов. Но рассчитывать и направлять желательное развитие событий модно по-всякому — в зависимости от интересов, задач, целей, которые преследуются при этом. Надо заметить какую-то политическую партию, банкирский дом — один характер, одна последовательность действий. Надо обеспечить информационную экологическую безопасность общества — совершенно другой алгоритм.

Чем нестабильнее общество, аморфней государство, чем ниже предсказуемость общеполитических, экономических процессов, чем выше корпоративная обособленность, замкнутость спецслужб. Тем ущербнее для государства и общества результаты их деятельности во всей совокупности компонентов, включая злоупотребления своим социальным статусом.

Люди к хорошему привыкают быстро, так же как и к любым наркотикам, воспринимая вскорости обильные блага как неотъемлемый атрибут своего высокого статуса. Который сам по себе является свидетельством исключительности, особой значимости, богоизбранности привилегированной по случаю персоны. Происходит в каждом новом элементе «элиты» опаснейшая необратимая трансформация — статусное изменение личности: любое человеческое ничтожество, любая ущербная, похотливая, непотребная «элитарная» персона неусомнительно мнит себя невесть каким высшим существом, по сравнению с которым все иные прочие — ничтожества. Этот ущерб социально-психологического свойства никем и ничем не лечится: некому и незачем. Сообщества таких особей сплачиваются в замкнутые самодостаточные группы, защищенные наглухо своим социальным положением, впечатляющей собственностью, свои должностным статусом от обычных средств вменения, вразумления.

К сожалению, в некотором роде подобная (пусть и не в самых отвратительных формах) статусная деформация личности свойственная и руководителям и многим сотрудникам спецслужб. Здесь, правда, есть необходимые возможности, если не лечить, то хотя бы регулировать подобные состояния, если к этому есть серьезные мотивации: внешние (концептуальный контроль настоящей элиты) или внутренние.

Причем, статусные, личностные деформации в спецслужбах несопоставимо по множеству параметров на разных уровнях их иерархий: "греховные устремления лейтенантов и капитанов могут антагонистически противоречить генеральским. Одно, правда, другому никогда не мешает: и действуют на разных уровнях иерархий здесь в различных социальных нишах и предельная скрытность служебных отношений полностью этому способствует. Подобное — отнюдь не достояние только спецслужб — в масонских иерархиях предельная закрытость низших ступеней посвящения от высших носит настолько важный характер и так тщательно оберегается, что те, что «ступенькой» ниже не знают истинных целей, мотивов своих «старших товарищей». Эта хитроумная, герметичная система «шлюзов» вполне позволяет возглавлять масонские иерархии пришельцам из иных миров — никто никогда доподлинно этого не сумеет установить. А уже какими целями и задачами те ведомы — и того меньше. Вполне возможны (скорее всего — традиционны) ситуации, когда множества неофитов и иных первоначальных членов лож складывают своими благонамеренными действиями неизвестную себе мозаику враждебных всему человечеству целей. В воюющих армиях окопные офицеры тоже не знают замыслов своего Генерального штаба, но там известна и понятна общая главная цель. У спецслужб с этим несколько сложнее: и высшие командиры, руководители мало осведомлены (часто никак) об истинных замыслах своих сотрудников, довольствуясь зачастую правдоподобными легендами, которые опытные оперативники весьма профессионально конструируют, исходя из конкретных задач, поставленных начальством. Так что деятельность практически каждой спецслужбы по ее основным целям сопровождают тучи неограниченных сопутствующих бытовых мелких устремлений всех ее сотрудников. Но иногда вся эта сумма лично-корыстных целей всей спецслужбовской корпорацией в состоянии сыграть роль мощного процесса коррупции, способного вывести из строя весь механизм (или его главные узлы) государства. Особенно, если произошла постепенная скрытая разнообразная подмена трудновыполнимых и опасных социальных целей на более приятные и выгодные: вместо исламских боевиков, готовых взрывать себя, но не сдаваться, занятые, к примеру, борьбой с наркотрафиком. Сколько при этом задержано, сколько уничтожено, а сколько ушло на сторону наркотиков — никому установить не дано. Прибыток может быть впечатляющим, а потерь почти никаких.

Нечто подобное и с борьбой с коррупцией в правительственных структурах: возможность лишиться карьеры, свободы в несколько раз превышает возможность довести дело хотя бы до публичных судебных разбирательств. Гораздо безопаснее заниматься этим по отношению к мелким полицейским, налоговикам, мстить за них некому, общество радуется — никто их не любит, защищать некому.

Примерно то же происходит и с полицией: статистика положительных показателей работы формируется на 9/10 за счет малозначительных легко раскрываемых преступлений представителей социально беззащитных слоев населения, за которых некому заступиться и нечем: денег, связей нет. Любое жестокое противоправное обращение в полицейский участок тоже сойдет безнаказанным. Для того чтобы подобное не происходило, либо не принимало всеобщего характера, необходим достаточно жесткий и профилактический контроль за так называемыми «силовиками» — для их же блага в первую очередь, что-то время умелого, внимательного и требовательного тренера для футбольной команды. В СССР в определенной мере эту функцию достаточно успешно выполняли отделы административных органов при горкомах, обкомах ЦК КПСС. От них правоохранительным органам поступали «установки» покончит с беспризорностью, покончить с бандитизмом, покончит с бродяжничеством, тунеядством и т.п. И осуществлялся контроль над качеством и сроками выполнения поставленных задач. Удавалось не все и не так, как формулировалось, но многое достаточное, чтобы вызвать необходимые социальные улучшения, подвижки. Значительно помогало то обстоятельство, что административные отделы партийных комитетов вправе были производить кадровые подвижки руководителей правоохранительных структур.

Серьезные деформации в деятельности спецслужб от заявленных целей вносят многие бывшие высокопоставленные сотрудники спецслужб, сферой деятельности которых, как правило, становятся банки, ТНК, правительственные структуры, крупный нефтегазовый, сырьевой бизнес. Если учесть, что средний срок службы до выхода в отставку в службах около 20-ти лет, то ежегодно покидают государственную службу около 5% общей штатной численности, сопоставимая с общим количеством действующих сотрудников. Относительно молодые, деятельные, многоопытные «пенсионеры» спецслужб поддерживают двусторонние связи с самой опытной и влиятельной частью действующих, как правило — руководителей подразделений спецслужб, вчерашних заместителей ушедших «на заслуженный отдых». «Фоновое» ощущение своей особой социальной значимости бывших сотрудников не оставляет никогда, на него накладываются уже не прежние корпоративные интересы, а нечто иное: стремление явит свою особую профессиональную ценность, возможности на службе иной сложившейся корпорации с негосударственными задачами и целями, часто противоречащими и противоборствующими с прежними служебными.

Разведенные по множеству противоборствующих структур, обладающих впечатляющими финансовыми ресурсами армии бывших «особистов» резко усиливают и обостряют приемы межкорпоративной борьбы, переводя ее нередко в самые радикальные формы. Немало способствуют и процессу безнаказанной коррупции высшего чиновничества государства. Противостоять этому нечем.

Как уже упоминалось, по многим качественным параметрам, набору социальных функций, профессиональной подготовке сотрудники спецслужб имеют все основания полагать себя особо значимой и ценной государственной корпорацией, которой по силам многие серьезные задачи, неподъемные даже военным, политикам, финансистам. Но всегда полезно при этом понимать и помнить, что конкурирующими претендентами на особую социальную ценность, граничащую с богоизбранностью, претендуют в России бандиты, иные оргпреступные сообщества. И не только они — все эти дети «новых русских», высшего чиновничества, столичного бомонда вкупе со своими родителями. Получить представление, кем они себя мнят можно было, ознакомившись с россыпями богатейших помпезных мемориалов, рассеянных на самых именитых погостах России, роскошных особняков в пригородах столиц, на курортных побережьях именитейших зон отдыха мира.

Так что ряд получается не очень пристойный. Полезно иногда помнить простую истину, чтоб не зашкаливали чрезмерно внутренней самооценкой: сколько бы ни было героев — полководцев, без многочисленной, хорошо обученной вооруженной, способной к самоотверженному личному бою пехоты — они ничто. Без достойного, уважающего себя по праву и уважаемого всеми другими (заслуженно) населения страны — любая элита или ее любая часть только мыльный пузырь. Часто еще и грязный, и вонючий. Каковым он и воспринимается всеми, кроме тех, кто внутри этого пузыря и воспринимаем его миазмы как лучшие благовония мира. Неусомнительно.

Что во всем этом принципиально важно уяснить, так это то, что не составляет общенациональные, общегосударственные цели, которым служат спецслужбы? Есть ли вообще таковые, не плод ли это досужего вымысла политдемагогов? Тем более что много говорят общечеловеческих ценностях и целях.

Возьмем, к примеру, одну из важнейших задач спецслужб — охрану первых должностных лиц государства. Трудно отнести ее к общенациональным: искренне в безопасности руководителей заинтересованы только они сами, члены их семей и те в правящей «команде», кто гарантировано будет изгнан с властного Олимпа другим лидером. Да еще несколько высших руководителей самой службы охраны, для которых гибель Президента или премьера — конец завидной карьеры, дальше только мемуары. В самой элите множество (если не большинство) групп, искренне желающих гибели своему предводителю. Остальному населению, за исключением редких случаев, когда имеет место долгий культ личности, особенного дела до безопасности руководителя государства нет: любопытно — не более. Случись что — в столице множество готовых взгромоздиться на престол с помощью побоища любой степени подлости, жесткости и кровавости. Как было уже много-много раз, как будет еще многократно.

Примерно так же дело обстоит с охраной разнообразных государственных секретов: свои секреты каждый бережет по мере своих способностей сам. Сколько и каких государственных секретов берегут спецслужбы — Господу ведомо: на то они и секреты, чтоб никто не знал, какие они и где и сколько их. Естественно, никто не имеет представления, сколько надо сторожей, каких к госсекретам, никто никогда не узнает, сколько секретов сберегли, а сколько умыкнула вражья агентура и собственные предатели и изменники. Приходится полагаться только на приключенческие фильмы и литературу, а это зыбкие для достоверных суждений основания. Известно доподлинно, что всякая воюющая сторона всегда изрядно привирает, когда живописует свои победы. В иных случаях врет во всем и без меры.

Посему широкой общественности практически до этой функции спецслужб дела нет, как национальную задачу ее не воспринимает. Хотя значимость этой функции для выживания государства чрезвычайно высокая.

По затратам же деятельность спецслужб в этой сфере границ не знает. Часто доходя до абсурда. К примеру, практика СССР по обеспечению частенько шла путем тотального засекречивания всего и вся, постоянным ростом трат на обеспечение все более изощренных процедур и технологий защиты тайн. Из-за чего практически был прекращен обмен научной информации, даже в областях науки и техники. В США, соблюдая ряд разумных ограничений доступа к гостайнам, рассчитали, что любая научно-техническая информация, полученная разведкой противника, будет воспроизведена только через несколько лет. За которые армия США получит более новые виды оружия, снаряжения. Охотники же за этими секретами так и будут гарантированно хронически отставать не менее чем на одно поколение вооружений. То, что к нашей разведкой трактовалось как победы, спецслужбами США воспринималось отнюдь не как поражение, а как желанный элемент их стратегии гонки вооружений и глобального противостояния сверхдержав в целом.

Так, что в иных случаях чрезмерное увлечение наращивания площади каких-то спецслужб может привести и к обратному ожидаемого результату.

Общепринято, что безопасность государства напрямую зависят от мощи и степени вооруженности армии, ныне еще — и от наличия ядерного оружия и средств его доставки. Стремление ведущих стран мира иметь все более оснащенные современным оружием армии с участием спецслужб, естественно прямой путь наращивания гонки вооружений, приводящий только снижает безопасность мира в целом. Спецслужбы, и созданные, прежде всего, для укрепления военной мощи отдельно взятой страны, объективно способствуют рискам возникновения новых разрушительных войн. И чем эффективней работают, тем более опасным делают этот мир. Снижение рисков возникновения мировой термоядерной войны постепенно из разряда целей политики ООН и других мировых структур переходит в перечень национальных целей, по крайней мере — ведущих держав мира. Что означает к сдержанности в усилиях и спецслужб в вопросах национальной безопасности.

Хотя одна спецслужба мира никогда по своей воле не сложит оружие. Что тоже правильно: когда несколько человек держат друг друга на мушке резко бросать оружие нельзя. Кто-то может воспользоваться своим преимуществом. Оружие опускают медленно, по командам, поэтапно. Если вообще договорятся об этом. Если суждено создать безоружный мир (по крайней мере — безъядерный, безбиологический и т.п.), то активными, если не главными участниками и регуляторами этого процесса будут спецслужбы.

Девиантное поведение случается не только у отдельных людей, но и у отдельных людей, но и у целых социальных групп. В том числе и структурированных в различные корпорации и государственные службы.

Как и в случаях с перерождением здоровых клеток организма в раковые, длительные и существенные отклонения в деятельности спецслужб могут привести к трансформации и в нечто непримиримо враждебное социуму. Если в государстве и в обществе существует служба социальной метрологии и есть действенная социальная диагностика — это поправимо. В их отсутствие социальная разновидность раковой опухоли может весь организм.