"Мародеры" - читать интересную книгу автора (Влодавец Леонид)

ИЗ ДНЕВНИКА КАПИТАНА EBCTPATOВA

«3 августа 1919 года.

Итак, в штабе оказалось, что меня вызвал полковник Волынцев. Он показал мне странное предписание, исходящее из штаба корпуса. Я должен сдать роту старшему офицеру и не позднее 12 часов дня завтрашнего (то есть сегодняшнего) числа прибыть в штаб корпуса для получения нового назначения.

Сорок верст проехали за два часа рысями, но не торопясь. В штабе корпуса я появился около половины десятого. Дежурный направил меня в некий кабинет на втором этаже, сообщив, что мне надлежит представиться полковнику Краевскому.

Пребывая в некоторой заинтригованности, я поднялся на второй этаж и, явившись в указанный кабинет, нашел там упомянутого полковника. Затем, представившись, предъявил предписание.

«Господин капитан, — сказал Краевский, — объявляю вам, что вы временно поступаете в распоряжение контрразведки. В настоящее время мне поручено подобрать дельного офицера для выполнения сложного и ответственного задания в тылу красных. Надеюсь, не стоит вам лишний раз напоминать, что долг присяги обязывает вас свято хранить в тайне все, что вы сейчас узнаете?»

Я сказал, что еще никогда не давал повода обвинить себя в болтливости, однако весьма удивлен тем, что выбор столь уважаемого ведомства, как контрразведка, пал на меня, ибо я — всего лишь полевой офицер.

Краевский сказал, что ему нужен именно полевой офицер, имеющий опыт партизанских действий и, что самое главное, хорошо знающий именно ту губернию и тот уезд, где я прожил все детство и отрочество, да и после, обучаясь в корпусе и в училище, бывал там многократно.

Я скромно заметил, что мой опыт партизанских действий сводится к двум месяцам блужданий по германским тылам у Барановичей осенью 1916 года, трем удачным рейдам с командой разведчиков против австрийцев летом 1917-го, боям зимы 1917/18 года, да еще, пожалуй, небольшому набегу на штаб красной дивизии, осуществленному мною совместно с казаками Вережникова и местными мужиками-повстанцами.

«Вот это последнее обстоятельство, — заявил Краевскин, — и заставило нас остановить на вас свой выбор. В вашей родной губернии сейчас зреет недовольство большевиками. Продотряды изымают хлеб у мужиков, военкомы проводят повальные мобилизации. Сейчас по лесам укрывается немало дезертиров, причем многие — с оружием. Это горючий материал, к которому надобно всего лишь поднести спичку.

Под «спичкой» я подразумеваю ваш летучий отряду который сможет стать ядром восстания».

Черт побери, стоит ли мне все это записывать? Не дай Бог угодить с этим дневником к красным, а тем более — к своим. И хотя я прячу его так, что далеко не каждый сыщик сможет его разыскать, чувство страха остается в сердце. Но не писать — не могу. Это сильнее меня! Быть может, моею рукою водит Господь, заставляя презреть страх мирской кары перед лицом своего Предначертания?!

5 августа 1919 года.

Прямо от Краевского в сопровождении господина, одетого в форму военного врача, с погонами надворного советника, я отправился к новому месту службы. Для этого пришлось ехать на поезде более 12 часов, а потом еще три часа трястись в санитарной двуколке по проселкам до бывшего монастыря, где расквартирован отряд. Официально тут размещен тифозный лазарет, поэтому окрестные мужики обходят сие святое место стороной. Монахи разбежались еще в 1918 году, когда тут орудовали большевики. Стена высокая, ближние подступы просматриваются хорошо, но посты все время выставляем усиленные.

Отряд подобран очень тщательно. Большая часть — из нашего уезда или губернии, все командиры — офицеры. Есть даже подполковник на должности взводного унтера и два равных мне в чине — капитан и ротмистр, которые выше меня по старшинству, но тоже поставлены на должности взводных. Если удастся развернуть восстание, то у нас будет хороший запас на новые роты и эскадроны. У нас на должностях рядовых состоят даже корнеты и подпоручики, не говоря о прапорщиках, подпрапорщиках, вахмистрах и фельдфебелях. Есть матерые служаки, воевавшие еще в Маньчжурии, есть те, кто начинал в 1914-м. У двоих полный бант Георгиевских крестов и медалей. Я, воюющий с 1916-го, перед ними — птенчик.

Отряд конный, но строевых лошадей мы получим позже. Когда?

12 августа 1919 года.

Неделя выдалась трудная, но теперь, когда мы, проскочив ночью через промежуток между двумя бригадами красных и углубившись к ним в тыл более чем на 250 верст, прибыли туда, где должны начать боевые действия, все уже пройденное кажется сущей ерундой. Конечно, шли без погон, надев звезды на фуражки.

Конечно, все обращения только со словами «товарищ командир», «товарищ красноармеец». У всех были заготовлены документы, прапорщик Лазарев из бывших студентов (выкрест, по-моему) прекрасно изображал комиссара. Впрочем, у красных и впрямь сейчас порядочный кавардак. По-моему, пресловутые заградотряды и Чека хватают и расстреливают главным образом в назидание и устрашение. Всякую организованную воинскую часть, движущуюся в строю, они пропускают, даже не интересуясь, куда мы движемся и как именуемся. Войсковые же командиры — среди них много бывших офицеров, увы! — интересуются только частями непосредственно подчиненными, а «чужую» и вовсе не замечают.

Безусловно, имей мы задание совершить диверсию в непосредственной близости от фронта, у нас были для этого все возможности. Но надо было удерживать людей от малейшего соблазна разделаться с какими-нибудь остолопами и разгильдяями, хотя не сомневаюсь, что подчиненные мои провели бы любую акцию чисто и без лишнего шума. Береженого и Бог бережет.

Теперь мы готовы к действиям. С нами Бог!»

… — Сынок, — услышал Никита голос бабки Егоровны. — Да ты чего, заснул никак?

Никита повертел головой, пытаясь стряхнуть сонливость.

— Ложись-ка, подремли, — продолжала Егоровна. — Ноги на диван забери, под голову я тебе подушечку дам, а ноги я тебе вон той накидушкой прикрою.

Уже совсем сквозь сон он почувствовал, как Егоровна набросила ему на ноги тканую накидушку, и услышал, будто издалека:

— Как придет Михалыч, так я тебя разбужу…