"Однажды в России, или Z cesku - z laskou" - читать интересную книгу автора (Петржела Властимил)

Глава 3

Однако большая мечта никогда не исполняется быстро. Тот стартовый успех был логичен, поскольку команда целенаправленно готовилась к началу чемпионата. С другой стороны, вечно так продолжаться не могло, поскольку всегда в таких случаях существуют скрытые проблемы, которые со временем могут прорваться наружу. Эмоции постепенно спадали, праздник кончился, наступила время работы «на автомате». Надо было не только эпатировать публику и самих себя, но еще и собирать очки. За место в таблице я был готов ответить своей головой - еще зимой сказал Мутко, что если не попадем в еврокубки, с командой буду готов распрощаться. Заниматься футболом без европейских турниров мне неинтересно, ни с профессиональной, ни с человеческой точки зрения.

По-настоящему прочувствовать кризис мне пришлось в Новороссийске. Улетев из холодного Питера, мы приблизили к себе весну, которая уже вошла в права у Черного моря. Тогда я, кстати, обнаружил положительную сторону перелетов, пусть я уже не молод, и они мне даются все с большим и большим трудом. Родную Чехию я объездил вдоль и поперек, знал все городки и деревеньки. В России же мог на сто процентов убедиться в масштабности этого государства. Каждый новый город был своеобразным впечатлением. Российские города похожи, но в то же время разные хотя бы исходя из климата. Потом, между прочим, я жалел, что в Премьер-лиге больше нет Новороссийска - мне нравилось там играть, несмотря на то, что именно там мне пришлось пережить свое первое поражение в питерской жизни.

Тот матч должен был закончиться нулевой ничьей. Ничего особенного мы не показали, но, во всяком случае, не были хуже хозяев. К сожалению, пришлось вплотную познакомиться с негативной стороной судейства в Премьер-лиге - судья дал хозяевам пробить штрафной с более близкой дистанции, чем на самом деле было нарушение Вьештицы (серб, кстати, получил потом от меня по первое число за то, что неверно сыграл тактически, но что толку!). Этот удар был настолько некстати, что хотелось выть. Комик-тренер хозяев (Игорь Гамула) на пресс-конференции пыжился от гордости, напоминал налившийся и готовый лопнуть помидор - еще бы, чужестранца обыграл! Я же практически не мог говорить - врагу не пожелаю переживать то, что переживает в такие минуты тренер. Особенно жестокими после поражений бывают перелеты домой, когда не можешь остаться со своими мыслями наедине, и не имеешь права показать свою слабость перед подопечными. Пытка, иного слова не подберешь. Именно в этот момент, когда мы начали терять первые очки, свершилось - у нас выздоровели все наши постояльца лазарета, и команду пришлось шлифовать заново. Иногда лучшее - враг хорошего. Относительно же футбола в этом утверждении и вовсе ничего парадоксального нет.

То, что произошло на «Динамо» 10 мая 2003-го года не имеет аналогов, хотя я не в первый раз проигрывал 1:7. Правда, в первый раз ситуация была не нелепой, а гнусной - работал тогда в «Словане», мы бились до последних туров за чемпионство со «Спартой». Настал день очной встречи, и… я не узнавал своих игроков на поле. Они безропотно уступили сопернику, которого могли и должны были «прибивать», причем причина была, увы, не игровая, и не психологическая. Какой она была мне до сих пор противно вспоминать. Я себя на том матче не помню - Бора, который тогда работал в «Спарте» и сидел на соседней скамейке, несколько лет спустя рассказал мне, что посмотрел при счете 0:5 в сторону нашей лавки, и увидел, что я сижу, опустив лицо на руки…

Драма на «Динамо» была нелепой. Мы сами дали забить хозяевам два гола, после чего нас брали уже голыми руками. Тогда я четко вспомнил слова Морозова, о том, что Овсепяну на поле постоянно доверять нельзя. Ладно, он соорудил два решающих «обреза», и нам забили голы. Так он еще и Камила Чонтофальского, которого я осторожно начал с начала сезона ставить по очереди с Малафеевым, выставил в не лучшем свете. После матча я думал, что Камил завяжет с футболом. Для него карьера в России началась так, что хуже себе и представить было нельзя. Сколько он потом просидел на лавке, сколько выждал, сколько скрипел зубами для того, чтобы все-таки доказать тем, кто его оскорблял, что он является вратарем европейского уровня! Можно сказать, что тогда я последний раз надел розовые очки и посмотрел сквозь них на нашего президента. Он по привычке вошел в раздевалку, которая больше напоминала камеру смертников, и довольно бодро выпалил оператору: «Кассету с записью матча сделал? Выбросите ее! Не вспоминайте об этой игре». И нам всем правда стало легче, я был благодарен Мутко в те минуты.

На обратном пути в самолете вовсю сбрасывали напряжение тем, что посмеивались над собой. Масштаб того, что мы натворили, был настолько велик, а ситуация нелепа, что кроме нездорового смеха других лекарств не было.

Унижение отчасти забылось после того, как мы в следующем туре додавили дома «Торпедо». Но развязка моего первого периода зенитовской карьеры была неотвратима - в Ярославле, оставшись без игроков передней линии, мы снова страшно проиграли 0:3. И на сей раз найти оправдание было невозможно, что и почувствовал наш президент, отношения с которым на тот момент начали стремительно охладевать.

Безобразную сцену на военном аэродроме Ярославля мне не забыть и не простить Виталию Мутко по сей день. После матча, как обычно, команда отправилась к самолету. Но тут выяснилось, что Ту-134 по каким-то техническим причинам не может лететь. Пока выяснялась степень серьезности проблемы, команда ждала прямо у трапа (аэропорт Туношна в Ярославле представляет собой одну ВПП и маленькое здание-избушку). Кто сидел на сумках, кто прохаживался. Властимил один стоял в стороне. И среди этого импровизированного лагеря ходил, как истинный отец солдатам Мутко, и ласковым голосом справлялся у футболистов о настроении и прочих мелочах. Все бы ничего, да просто каждый его монолог заканчивался одним и тем же: «Тренер-то ваш слабак! С вами справиться не может, так я его выгоню и все, к хренам собачьим!». Хорошая установка для игроков, ничего не скажешь!

Властимил всего этого не видел и не слышал, и слава богу! Лично мое настроение на тот момент было совсем ниже нуля. Были опустошенность, страх перед возвращением к будням с «удобным» тренером, с полным провалом эксперимента «европейский специалист в России». Кому было бы интересно слушать детальные объяснения, что и как делал правильно Петржела, и какие плохие дяди оказались у него на пути? Я отказывался верить, что вся гигантская работа, свидетелем которой я стал, начиная с декабря, вот так бездарно пойдет псу под хвост в конце мая. И мне очень хотелось верить, что Петржела не сломается, и произойдет чудо. Однако, Виталий Леонтьевич не зря разбрасывал те фразы. Зерна в некоторых местах нашли благодатную почву, исходя из чего результат следующего матча в Элисте был фактически предрешенным. Сейчас это легко понимаешь, но тогда верить, повторяю, не хотелось…

С той непредвиденной лишней ночи в Ярославле для меня начался сущий кошмар. Будучи не в силах заснуть, я снова и снова пробирал в памяти все моменты, в которых мог быть не прав. И каждый раз приходил к выводу, что работал с «Зенитом» примерно по той же схеме, что всегда позволяла мне создать конкурентоспособную команду в любых условиях. На сей раз условия были самыми лучшими в моей карьере, но на тот момент все попросту валилось из рук. Размышляя о причинах, я каждый раз возвращался к одному и тому же - нужно как-то обновлять команду, без этого механизм, который я видел в своем мозгу, работать не мог. В то же время было совершенно очевидно, что просто так осуществить эту идею мне не дадут. Когда я ругал Овсепяна или Игонина президент даже не скрывал своей болезненной и даже несколько агрессивной реакции. Мол, знаю ли я, что эти люди выиграли бронзовые медали? Знаю, спокойно отвечал я. Только после этого заняли 10-е место…

Сейчас я могу говорить об этом более или менее спокойно: в Элисту на очередной матч с «Ураланом» я улетал с мрачными предчувствиями, хотя и виду, конечно же, не подавал. В этом странном калмыцком городе, не похожем ни на один, до или после посещенных мною в России, нам предстояло торчать четыре дня - в Петербурге проходили празднования 300-летия города и аэропорт на этот период закрывали. Так что нам было нельзя улететь позже, и вернуться раньше.

Элиста - единственный город буддистов в Европе. Там я заметил всего две большие улицы и пару-тройку зданий, выше, чем в два этажа. Одно было собственно нашей гостиницей, второе каким-то административным учреждением, третье - белым домом президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова. При этом, местный клуб «Уралан» обладал роскошным стадионом с великолепным полем, и плевать, что в паре десятков метров от арены паслись коровы. Днем жара стояла такая, что плавился асфальт, но в тени аллей, коих в Элисте множество, прогуливаться было одно удовольствие. Чтобы не очуметь от однообразия и заточения в гостинице я несколько раз выводил команду на прогулки и при этом с удовольствием ходил по городу сам. Тишина и покой на улицах каким-то чудесным образом приводили меня в равновесие с самим собой, мысли и эмоции выстраивались по порядку, не опережая друг друга. Один раз я настолько задумался о своем, что когда на пути встретилась нищенка (уровень жизни в Элисте просто катастрофический!), извлек из кошелька сто долларов и дал ей, думая, что даю «десятку». Отойдя на добрый десяток метров понял ошибку, но возвращаться не стал, оборачиваться тоже. Не исключено ведь, что бедная женщина упала в обморок, ибо наверняка никогда в жизни не держала в руках таких денег. В тот момент почему-то показалось, что эта смешная и нелепая потеря спровоцирует в моей жизни какой-то серьезный переворот. А может быть, такие мысли возникли под впечатлением буддистского города…Я не выдержал и поделился со спутниками своими мыслями, сказал им в полушутку, что мне здесь нравится и что и хотел бы жить в Элисте. Иван с Юрой заулыбались, хотя я сам на тот момент не понимал, каковая в моих словах доля правды, а какова - юмора. Я настолько устал от стресса, оскорблений в прессе, неоднозначного поведения президента, что действительно хотел исчезнуть здесь, где каждый встречный приветствовал меня с почтением и улыбкой. В то же время я чувствовал, что близится очередной удар. Да, ребята вели себя нормально, не было напряжения, скованности. Но нас ждал матч с соперником, который до этого не выиграл в чемпионате ни одной игры. На «Зенит» настраивались по-особому. Обыграть нас - едва ли не последний шанс не увязнуть. И я понимал, что у нас слишком много мест, где тонко. А где тонко - там обязательно порвется. Шестое чувство подсказывало мне, что моя зенитовская судьба решится очень быстро, так или иначе. Для себя диагноз поставил окончательно и бесповоротно - зимняя перестройка не закончена, нужно вливать свежую кровь. Откуда ее взять? Идти и смотреть матч дублеров, который состоялся за сутки до встречи основных составов. Последняя надежда. Президент ведь, насколько я понимал, не собирался мне докупать игроков в дозаявочный период, не так ли?

Не знаю - может быть, мистический город Элиста так повлиял на расположение звезд, то ли молодые парни, выступавшие тогда за дубль, прочувствовали мой настрой, но встреча, которую «маленький» «Зенит» провел с «маленьким» «Ураланом», получилась высочайшего уровня. Наши ребята, оказавшиеся вдесятером довольно быстро, сумели выиграть крайне сложный поединок, причем проявили не только чудеса воли, но и слаженную командную игру, приличное мастерство и навыки. Я следил за игрой, свесив ноги с трибуны главного стадиона, вплотную примыкавшего к запасной арене, и потихоньку прикидывал на какой позиции я мог бы использовать этих ребят в основной команде. Было бы только время…

Победный гол в том матче забил Игорь Денисов. С этим парнем связана особая история. Дело в том, что к основному составу я его привлек еще в феврале на Кипре из-за того, что у меня вылетели из-за травм сразу три центральных полузащитника: Катульский, Коноплев и Радимов. Я попросил президента прислать мне прямо на сбор кого-нибудь из дубля, например, Денисова. Это сейчас Мутко говорит в интервью, что Петржела пришел в «Зенит» на все готовое, к прекрасному дублю, в котором ждали своего часа заботливо выращенные футболисты. Тогда же Виталий немало удивился, даже как-то пренебрежительно хмыкнул - мол, зачем он тебе. Тренеры-то говорят - «никакой»! Я настаивал, мне нужны были футболисты. К моему мнению отнеслись странно и покупали билеты Денисову чрезвычайно медленно. Сейчас помню смутно, но даже вроде выдумали какую-то слезливую историю о том, что Игоря не хотела отпускать в основной состав мама. Я спросил потом в личной беседе самого игрока, и он отрицал эту безумную версию своей задержки. Все же я его тогда в свое распоряжение получил и поставил галочку - буду следить.

В той игре под жгучим элистинским солнцем я видел на поле лидера Денисова. Он был настоящим вожаком команды, полным природной страсти, стремления не только играть в футбол, но и выигрывать. Во многом благодаря его действиям команда в численном меньшинстве сумела дожать очень сильный элистинский дубль, который, к слову, тогда тренировал нынешний тренер премьер-лиги Леонид Слуцкий. Напомню, на всякий случай, фамилии всех, кто творил ту победу, которая впоследствии повлияла на выступление «Зенита» в том сезоне: Денисов, Быстров, Николаев, Лобов, Макаров, Власов, Недорезов. Вроде, не забыл никого.На следующий день все худшие опасения подтвердились. Матч основных составов мы проиграли, показав безобразный медленный футбол, без доли страсти и жизни. Хозяева забили уже на 5-й минуте и, я бы сказал, не утруждая себя каким-то сверхподвигами, удержали нужный счет до финального свистка. Абсолютно белый на протяжении всех 90 минут молодой тренер «Уралана» Игорь Шалимов светился от счастья. А в это время в Питере, как мне уже потом рассказали, наши болельщики не могли отойти от шока и придумали горькую саркастическую шутку: «Вы еще не проигрывали? Тогда мы летим к вам!», имея в виду то, что за пару недель мы умудрились проиграть сразу двум безнадежным командам. Эти 0:1 были намного страшнее 1:7 от «Динамо». Они были беспросветными, шансов извиниться в следующей игре у нас не было, во второй раз реанимировать команду, не меняя ничего, не представлялось возможным. Да и, полагаю, права на еще одну ошибку у меня тогда уже не было. После ужина, вернувшись к себе в номер, я какое-то время еще сидел в за столом и думал, после чего решился. Вызвал к себе Славу Малафеева и Сашу Спивака и прямо заявил им, что собираюсь делать новую команду. Спивак просто со мной согласился, а вратарь, покачав головой, помолчал, после чего сказал: «Ничего у вас не получится, тренер. Вас уничтожат».

Он был прав - шансы на то, чтобы претворить идею в жизнь были, но, что называется, они висели на волоске. Мутко в тот момент твердо решил со мной расстаться, ибо я ему уже здорово мешал. Отношения между нами портились, хотя мы оба до последнего старались не выражать этого при личных встречах. Поймите, я изначально не воспринимал его плохо - этот человек, в конце концов, когда-то поднял «Зенит» из первой лиги, держал его на плаву всеми силами, даже поиграл с ним немного в Европе. Но меня не устраивала прежняя жизнь - год в тройке, потом опять в подвал. И я смотрел на команду глазами ТРЕНЕРА, а не ХОЗЯИНА, который цепляется за какие-то свои устои, права и прочие вещи, к которым он привык. За игроков, к которым он привык. Кроме того, в клубе работали люди, которые, как я уже говорил, без особого восторга восприняли мой приезд. В частности, мне до сих пор кажется диким то, что бывший тренер Рапопорт остался в клубе в другой должности. Ненормальная для европейского футбола ситуация!

Можно с не слишком большим пиететом относиться к чешскому, польскому, словацкому первенствам, но и там такого быть не может, потому что всегда очевидно, что у предшественника обязательно проявится профессиональная ревность в отношении того, кто его сменил, что помешает работе. Это - кухня, которую обязательно нужно знать и учитывать особенности, если уж хочешь сделать свой клуб лучше, поднять его на более высокую ступеньку. Нельзя создать новое, не отказавшись от старого, но этого как раз и не хотел понимать Мутко. Ему нужен был одновременно жесткий, и в то же время подневольный ему тренер, что в принципе редко бывает.

Кроме того, Мутко страшно бесило то, какой популярностью я пользуюсь у представителей прессы. Один журналист мне даже потом сказал то ли в шутку, то ли всерьез: «Вы, Властимил, совершили невозможное. Победили Мутко в пиаре. И он вам этого никогда не простит». Зная честолюбие Мутко (вовсе, впрочем, не плохое качество) легко это допускаю. Правда, секрет был довольно прост - в отличие от многих своих предшественников в «Зените», я никогда не уклонялся от общения с прессой. Возьму на себя смелость утверждать, что такой вольницы местные журналисты не видели ни при одном тренере, причем я иногда даже начинал жалеть о своем либерализме. Доходило до того, что какие-то люди свободно шныряли по базе, читали объявления для команды, заглядывали в комнаты. Гайки затягивать я начал потом, году в 2005-м, когда некоторые люди стали вовсю пользоваться доверием, но поначалу пресса была в эйфории, и Мутко от этого был явно не в восторге.

Не в восторге, не в восторге… До сих пор помню, как мы выходили с Властой из клуба и на лестнице столкнулись с президентом. Тот остановил Петржелу: «Вернись минут на двадцать, поговорим». «Но у меня встреча в АиФ», - не моргнув глазом, отвечал Властимил, и надо было видеть, как перекосило в этот момент Виталия Леонтьевича. «Слушай, ты бы его поменьше к журналистам таскал», - обратился он ко мне, - сколько можно уже, они же такие доставучие!». Президент сдерживался из последних сил. Его проигнорировали. И по какой причине! Какой-то АиФ! Да тот же Морозов, не моргнув глазом, послал бы куда подальше прессу и было бы все в ажуре, а этот-то чего кобенится?

У Мутко были и прочие пунктики. Комплекс «чешской диаспоры» проявлялся даже в мелочах. Президент разработал для себя следующий принцип: раз уж чехи, так пусть скорее по-русски научатся говорить. А до того народу их не показывать! И когда после матча с «Торпедо», который «Зенит» выиграл 1:0, автора победного гола Лукаша Гартига пригласил на свою телепрограмму журналист Владимир Столяров, Мутко снова оскорбился. Не понравилось ему, что нападающего переводил я, тот, по идее, и сам бы мог за два месяца научиться великому и могучему. Обычно аудиенции у Мутко приходилось ждать часа по три, по четыре, даже если необходимо было решить какой-то срочный вопрос. От этого, в частности, постоянно страдал работавший в то время пресс-атташе Игорь Ленкин, который с утра выстаивал у кабинета босса гигантские очереди (прямо, ходоки к Ленину!) чтобы подписать какую-то одну жалкую бумажонку. Любопытно, что Игоря, кстати, безобидного и совсем не подлого, в отличие от подавляющего большинства всех последующих лиц, выполнявших с грехом пополам функции пресс-атташе, человека, привел сам Виталий Леонтьевич. После чего, как признавался сам Ленкин, их отношения стали, мягко говоря, другими. Об этом говорил не только Игорь, но и прочие люди, которые по жизни неплохо ладили с Мутко, но стоило им попасть в его прямое подчинение, как вся идиллия нарушалась…

Так вот в то утро, после злосчастной телепередачи, где Гартига переводил Жидков, Ленкин не ждал ни секунды. Мутко сам вылетел в приемную и едва ли не затащил его в кабинет, где начал разборку со своей фирменной фразы:

- Вы там все что, совсем…ели, что ли?! Какого… вы водите на передачу «немого» чеха! Что о нас люди подумают! Ты там скажи этому (мне, то есть - авт.), чтобы безо всей этой херни… Не надо самоуправства, не нужно чехов в телевизоре, пока по-русски не научатся!

Что ж, Мутко был, конечно, первопроходцем в плане масштабности иностранного эксперимента. Но зачем такие-то фобии? Тогда я был, пожалуй, несколько наивен, и когда Ленкин вернулся с покрасневшим лицом и обиженно сказал, что получил из-за меня втык (впрочем, без особой претензии, ибо Игорь человек умный, и четко знал все особенности своего босса) я решил восстановить справедливость и… покаяться перед президентом. Кроме того, почетче разобраться в своих полномочиях, что можно, а что, как говорил Властимил, «не можно» (ясно и прямо свои обязанности в «Зените» понимала разве что бухгалтерия и уборщица). Пробившись спустя пару часов в кабинет, я обнаружил там милого и приветливого Виталия Леонтьевича, который дружелюбно предложил сесть. Впрочем, едва я сообщил о цели своего визита, - дескать, вы, Виталий Леонтьевич, были мною недовольны, давайте обсудим - как президент снова взвился:

- Я про тебя ничего Ленкину не говорил, пусть он не придумывает! Какие же все-таки примитивные люди! (любимейшая фраза Мутко во все времена - авт.) Ну с кем здесь можно работать, с кем клуб создавать! Подумаешь, чех в передаче - справились, ну и ладно. Не вижу проблемы!

И ведь успокоил Мутко! Потрясающее все-таки у него свойство пылом-жаром убедить кого угодно, и именно оно, это качество, воспитанное в годы, когда умение «говорить сердцем» считалось обязанностью любого партийного работника, наверняка немало помогло Виталию Леонтьевичу в его карьерном росте. Несмотря на то, что я до этого уже несколько раз сталкивался с нестыковками в том, что Мутко говорил мне и еще кому-то, все равно на душе становилось спокойнее именно в тот момент, в ту минуту. Воистину, люди - роботы, и плох тот генерал, который не умеет ими управлять…

Отсидев свою элистинскую ссылку, мы возвращались в Питер. Несмотря на то, что административный штаб вокруг меня заметно нервничал, я сохранял полное спокойствие и сумел даже поспать в самолете. Когда решение принято, нервничать, потеть, потирать руки и не находить себе места нет никакого смысла. Либо я выиграю эту битву, считал я, либо с чистой совестью вернусь в Чехию. Конечно, потом будет больно, обидно, что не сумел проявить себя заграницей, что не использовал шанс, но жизнь, в конце концов, продолжается вне зависимости ни от чего. А футбол такая сложная штука, что в нем может случиться все, что угодно. Не работает одна маленькая деталь, не могут найти общего языка два человека - и вырастает из этого гигантская проблема, из-за которой вся работа может быть загнана в тупик. Будь что будет, в конце концов. Мы летели в Питер и я морально готовил себя к мысли, что придется пережить много, очень много тяжелых разговоров…

***

Кроме всех моментов, связанных с моей войной за тот футбол, который я хотел видеть, мне предстояло еще сделать нелегкий шаг: объявить некоторым игрокам, что они в «Зените» больше играть не будут. Честно признаюсь, мне всех было по-человечески жаль. Веселый парень Саркис Овсепян, но его «веселье» часто перерастало в безответственность на поле. Как правый защитник он часто лез в обводку, терял мяч и мы получали «оборотку», не начав толком атаку, и не приготовившись к отражению выпада соперника. Это раз. Второе. К Сереже Осипову у меня никогда не было претензий по тренировкам. Напротив, парень тренировался едва ли не лучше всех, я нисколько не удивлялся, что в этом плане его хвалили все предыдущие тренеры. Но в игре… Игра Осипова как будто даже занимала не так сильно, как просто получение нагрузки на занятиях. Пытался несколько раз оторвать его от бровки, заставить действовать более осмысленно, заставить видеть поле, соперника, своих… Бесполезно. Его так учили, был ответ, и все тут! Типичная психологическая проблема. Третий, тяжелый момент - Алексей Игонин. Добрый, порядочный парень, на которого я очень надеялся. Беда была в том, что мне его преподносили едва ли не как второго Марадону, а он таковым, увы, не был. К тому же Леша, что вполне естественно, не смог набрать быстро форму, и к его и без того не слишком масштабному игровому диапазону прибавилась еще и медлительность. Мне же в целом не нравилось, что «Зенит» медленно переходит к атаке, тормозит развитие атак через центр, и чтобы это изменить нужно было сажать половину людей на лавку. А кто на ней будет сидеть? Игонин - бывший лидер, выделяющийся, бесспорно, бойцовскими качествами? Или Овсепян? Но закон футбола таков - никогда не держи в команде игроков, которые могут копить на тебя обиду за то, что тренер их разжаловал. Лучше предоставь им шанс выбирать самим дальнейшие пути карьеры. Что я, собственно, и сделал; повторюсь, без особого удовольствия. Была и еще одна проблема - куда деть Андрея Аршавина. Доходило до парадоксов - оснащенный, классный по своему потенциалу футболист, никак не мог найти себя на поле, упорно утверждал, что хочет играть центрального атакующего хавбека, а в игре был либо незаметен, либо взрывался эпизодически. Я с подобным типом футболистов в своей карьере дела не имел - игроков такого маленького роста во всей Европе наперечет. Начал он (видимо, про себя ругаясь последними словами) на позиции правого хавбека, причем получилось у него в стартовых играх с «Сатурном» и «Локо» это неплохо. Но потом Андрей не выдержал и пришел ко мне со словами, что, мол, играть справа ему тяжело, это не его позиция и что Осипов или дублер Быстров уж всяко бы там выглядели лучше, чем он, Аршавин. О Быстрове. Я практически с самого начала сезона привлек их вместе с Денисовым к тренировкам основного состава, поскольку они опять же пришли сами и попросили об этом. Тренер Мельников, с которым у меня практически не было никаких отношений, поскольку он подчеркнуто, как мне кажется, не хотел со мной сотрудничать, постоянно говорил им, что они подрывают моральный дух в дубле, и только мешают.

По меньшей мере, странное утверждение Вячеслава Михайловича. Своими глазами видел в Элисте на тренировки дубля, как Игорь Денисов выполняет функции капитана. Его партнер Олег Власов как-то резко отреагировал на критику тренера, за что тут же получил по полной программе. Побелев от праведного гнева, искренний, как любят говорить чехи, «природный», и, возьму на себя смелость говорить, порядочный (полное отсутствие личных отношений с Денисовым, несколько неудачных попыток с ним пообщаться из-за отсутствия у Игоря должного воспитания, никогда не изменят такого моего мнения) Денисов едва на налетел на Олега: «Ты чего рот раскрываешь?! С тобой нормально разговаривают, слушай, чего говорят, понял?!». Если это называлось разлагать коллектив… Да, безусловно, Денисов - сложный человек, это признают все, кто пытался с ним общаться просто так, шапочно. Но по большому счету, и не следует никому насильно лезть в душу - на поле Игорь всегда отдавал себя футболу без остатка, без задней мысли о возможной травме или какой-то своей политике в отношении к главному тренеру или партнерам. Он мог сказать грубость кому угодно и когда угодно, но если тренер находил в себе силы закрыть на это глаза в некритических ситуациях, Денисов платил за это сполна. Игровые недостатки легко исправить, в отличие от слабой психики, неуверенности в себе и нечестности. Впрочем, это сейчас, по прошествии нескольких лет и наблюдений за тренерской работой я понимаю, что Петржела был прав, лояльно относясь к различным грехам футболистов. Тогда же недоумевал - как страшный, грозный Петржела, разбивавший в Чехии лбы непокорным, терпел различные выходки нашей молодежи?.

При разговоре, кстати, присутствовала моя жена, которая потом чисто по-женски расчувствовалась, пожалев «мальчиков». Конечно, если бы Денисов и Быстров не были мне симпатичны, Зузанкины слезы не помогли бы. Но в итоге оба парня, а также их другие партнеры по дублю получили свой шанс. Помимо всего, в честь того, что у них заканчивались их контракты с «Зенитом» (они были просто мизерными), я попросил руководство в лице генерального директора Ильи Черкасова, который по ходу того сезона уже вовсю занимался делами клуба заключить с ними новые соглашения, в которых фигурировали невероятно огромные для молодых людей суммы. Не сказать, что моя идея была восприняла радостно. Черкасов не сразу понял, зачем каким-то пацанам, которые еще ничего не успели показать в футболе, платить такие деньги (в дальнейшем вся молодежь, которая получила шанс летом 2003-го с лихвой окупила клубу затраты на свои контракты), а Мутко (в первый и, по-моему, в последний раз они в чем-то с Черкасовым сошлись) просто усмехнулся, когда я объявил ему о своем решении выставить в Москве на матч со «Спартаком» дублеров. Нехорошо так усмехнулся, пренебрежительно. Впрочем, больше, чем в сердцах брошенная им фраза после Элисты «ты такой же слабый, как и Рапопорт», задеть и оскорбить не могло ничто. Это, по большому счету, было открытое объявление недоверия, и если что-то срочно не изменилось бы, я был бы уволен под любым предлогом. Впрочем, помощь пришла неожиданно, словно упала с неба. Как будто я выиграл лотерейный билет. Когда я начал было думать, что уже никто в России не желает мне успеха, Мутко небрежно сообщил, что со мной и с ним хочет встретиться Давид Трактовенко, владелец основного пакета акций клуба.

С Давидом доводилось встречаться и раньше, и интуитивно я чувствовал к нему симпатию. На советах директоров «Зенита» всегда собиралась толпа людей, то есть, спонсоров самого разного пошива. Наблюдать за некоторыми акционерами было забавно, ибо самыми крикливыми, разговорчивыми критиканами были те, кто платили в клубную казну меньше всего денег. Давид меня подкупал обстоятельностью, интеллигентными манерами, отсутствием пафосного коммунистического напора, которым отличались некоторые уважаемые товарищи. Далекий от футбола человек не может досконально в нем разбираться, но при определенном интеллекте некоторые вещи понимать становится проще. И Давид впоследствии за счет своего ума очень быстро учился, постигал какие-то вещи, а также обладал определенной интуицией. Помню, как зимой Мутко при Трактовенко убеждал меня в необходимости вернуть в Петербург Александра Панова, некогда живого символа питерского футбола, у которого не пошли дела в столичном «Динамо». Это было, понятное дело, зимой 2003-го, и полного представления обо всех российских игроках я еще не имел. Тем более, Мутко растекался в своем стиле о том, какой Панов был мегазвездой, как от него без ума болельщики и т.д и т.п. Сами уже можете догадаться, каков был напор речи президента - мне в какой-то момент стало казаться, что речь идет о приобретении форварда по меньшей мере из «Манчестер Юнайтед». И в тот момент, когда я начал «плавать» Давид вдруг увесисто толкнул меня ногой под столом - мол, ни в коем случае не соглашайся! С меня словно спал морок, я поднял глаза и с уверенностью сказал Мутко, что хоть Панов и уважаемый футболист, я все-таки решил построить команду согласно исключительно своему видению. Президент тогда внешне как-то не особенно расстроился - пожал плечами, развел руки. Вроде, дело твое. Кстати довольно скоро я осознал, что для кого-то совершил настоящее преступление, не взяв Панова в «Зенит». Болельщики в Интернете, как мне потом рассказали, довольно бурно обсуждали эту проблему, и лагеря разделились - мне от некоторых доставалось по первое число. А через пару дней после того, как стало известно, что Александр не вернется в свою бывшую команду, около дверей своего дома я нашел газету с огромным фото Панова.

О генеральном директоре клуба в период правления «Банкирского дома» Илье Черкасове мы еще поговорим не раз. Сейчас лишь вспомним, что его появление в «Зените» было окутано легкой мистикой. Привыкшие к командно-административным порядком работники офиса долго не верили, что человек среднего возраста, в сером плаще и щегольской шляпе, с каким-то флегматичным видом прохаживающийся по коридорам - будущий генеральный директор «Зенита». Некоторые из тех, кто через каких-то несколько месяцев будут перед ним трепетать, даже здороваться с незнакомцем не спешили. Просто рассматривали его с удивлением нанайца, обнаружившего у себя в чуме папуаса. Правда, едва Илья Сергеевич начал входить в курс дела, как только был представлен, как «правая рука» Виталия Леонтьевича, как к нему, разумеется, появилось уважение, и даже страх.

Никакой рукой, ни правой, ни левой, Черкасов, конечно же, для Мутко не был. Уже в конце 2002-го года влияние «Банкирского дома» на зенитовские дела заметно усиливалось, и Илья Сергеевич, прежде администратор Мариинского театра, был мягко внедрен в прежде непоколебимую систему управления футбольным клубом. Мутко, человека с партийным прошлым, простецкого и авторитарного, буквально выворачивало на изнанку от витиеватого, несколько эпатажного и оскорбительно логичного Черкасова, который, в отличие от Виталия Леонтьевича, брал не «психическими атаками», а словами, которыми, несмотря на математическое образование, владел в совершенстве. По сути дела, Черкасов справлялся с невозможным - доказывал, что черное, это белое, и наоборот. При этом собеседник (как правило, разговор подчиненных с ним быстро сводился к монологу генерального директора из-за того, что персонал быстро терялся) частенько впадал в такой ступор, что не мог ближе к окончанию встречи вставить ни слова. Черкасов прекрасно разбирался в людях и имел четкое представление о том, как должен функционировать офис (о футбольной стороне вопроса мы еще поговорим). С его появлением, в частности, с облегчением вздохнула многострадальная газета «Наш Зенит», которой стали подмахивать командировки, если в цели поездки корреспондента было указано внятное объяснение, зачем она нужна. Попасть к Черкасову на разговор было архипросто, хотя бы потому, что дверь в его кабинет была постоянно открыта, так, что проходившие по коридору люди могли видеть, как Илья Сергеевич роется в своем ноутбуке с невозмутимым видом. Никаких очередей, никаких записей у секретаря, если очередь не возникала естественным путем. Известный журналист Валерий Панюшкин, написавший книгу об олигархе Ходорковским, на пару со своим героем изобрел понятие «эффективность бизнеса». Так вот Черкасов, в целом, был именно за эффективность. Зайти и быстро поговорить о насущной проблеме, и так же быстро свалить - это эффективно. Торчать под дверью два часа, а потом получить на орехи от него же за нерешенный вопрос - неэффективно. Столь же неэффективно, по мнению Черкасова, было закрывать наглухо дверь в кабинет, когда кто-то заходил на разговор. «К закрытой двери можно приложить ухо, к открытой - никогда», - одна из формул Ильи Сергеевича.

Возьму на себя смелость утверждать, что у меня с Черкасовым отношения начали складываться положительно с самого начала. Две свободные по натуре личности-одиночки всегда найдут общий язык друг с другом, даже если один из них подчиненный, а другой - начальник. Замечу, что за четыре года совместной работы Черкасов ни разу не позволил себе на меня накричать, даже если для этого случались поводы (не зря все-таки я никогда не просил для себя повышения в должности и однажды отказался выполнять функции пресс-атташе), хотя много раз был свидетелем того, как он буквально размазывал по стенкам других. Кроме того, у нас было много интересов, направленных по одному вектору (общих их не назовем из-за иерархии) и один из них заключала в себе фигура Мутко. Тот, как я уже рассказал, Черкасова ненавидел на органическом уровне, и не раз осыпал того в своем кабинете такими эпитетами, что можно было открыть для себя массу новых выражений на великом и могучем. Когда же право подписи на документах окончательно перешло к Черкасову, Виталий Леонтьевич вовсе впал в транс. Его можно понять и простить - он привык к другому положению дел, и «Зенит», в конце концов, свою новую историю начал писать с его помощью. Но все течет, изменяется, и желает совершенствоваться. В конце концов, «Банкирский дом» Мутко привел в «Зенит» в качестве акционера, сам. Летом же 2003-го года Мутко уже был не рад, что пригласил Властимила Петржелу. Он, опытный дипломат, с неплохо развитой интуицией, явно недооценил чешского специалиста. Первую ошибку Виталий Леонтьевич допустил, когда посчитал, что тренер без раскрученного имени будет ему во всем подвластен. Вторая вытекала из первой - после Элисты Мутко был абсолютно уверен, что Властимил, дающий интервью больше, чем он сам и, что самое главное, круто забраковавший его ставленников в команде, «поплыл», причем ко дну и уже не способен спастись. «Он слабый», - решил Мутко и не смог расстаться с этой мыслью…

До сих пор не нахожу объяснения, как такой матерый волк, как Виталий Леонтьевич не прочувствовал, что ему создают весьма серьезный противовес. Новый главный акционер Давид Трактовенко явно не желал быстро отказываться от продолжения эксперимента «Иностранец в России» и относился к Петржеле и его работы крайне одобрительно.

Однажды Черкасов сам пришел в нашу каморку, именуемую «пресс-службой» (он всегда так делал - не считал ниже своего достоинства встать и самому найти того, кто ему нужен. Эффективность, опять же) и как бы невзначай начал говорить про Трактовенко. По какому-то загадочному и, как оказалось, удачному стечению обстоятельств, нам было нужно интервью в газету с председателем Совета директоров. Едва я попросил об этом Черкасова, как он охотно согласился с идеей, добавив, что «возможно, Давиду также интересно было бы расспросить кое о чем человека, близкого к команде. Всегда неплохо, когда у кого-то есть незамыленный взгляд…»

Так я со своим «незамыленным взглядом» оказался у Трактовенко в кабинете на Ковенском переулке. Давид произвел фантастическое впечатление - он был спокоен, респектабелен, высок стилем, но при этом открыт и общаться с ним было легко и просто. Одно время даже начал сомневаться, что в России еще не перевелись деловые люди со столь тонким поведением. 30 минут хватило, чтобы рассказать Трактовенко всю правду о предсезонной подготовке «Зенита» и, видимо, таким образом подтвердить его первоначальное мнение и догадки о чешском специалисте. Фактически, те полчаса содержали в себе все то, о чем вы уже успели прочесть, поэтому повторяться смысла нет. Перед уходом я чувствовал такую уверенность и успокоение, исходившую от Давида, что не удержался от соблазна поделиться всеми впечатлениями с Властимилом. В те минуты больше всего хотелось справедливости, победы профессионализма над «понятиями»…

Далее события развивались почти стремительно. Президент сначала заявил, что Петржела обязан явиться на Совет директоров, а потом… не пошел с ним туда! Загадка, еще одна загадка! Как он мог уехать в это время в Москву, если больше всего на свете в тот момент хотел снять Властимила?! Неужели в самом деле решил, что тренер - слабак, и что не найдет, что сказать перед спонсорами в свою защиту? Властимил нашел. Подробности той встречи до сих пор тайна за семью печатями, но главный ее смысл оглушителен - Петржела открыто дал понять всем присутствующим, кто ему мешает и в чем. И не доверять ему, увы для президента, на тот момент не было никаких оснований… По большому счету, вышел Властимил с Совета директоров с карт-бланшем на будущее и полной поддержкой своей идеи вылепить в Петербурге принципиально новую команду, без оглядки на прошлое…

Итак, перехожу к части повествования, от которой у меня до сих пор остались приятные воспоминания. В конце концов, «Аврора» вполне могла выстрелить мной, сей неприятный момент был близок, не мне его удалось избежать. Фортуна меня берегла для того, чтобы прожить не один прекрасный год с «Зенитом», который я к тому времени уже любил до беспамятства.

В том сезоне один-единственный раз в России разыгрывался Кубок Премьер-лиги. Злые языки потом говорили, что Мутко придумал этот турнир для самих себя и сделал все для того, чтобы его выиграл именно «Зенит». Однако что-то не припомню, чтобы, к примеру, судьи ошибались в нашу пользу, а состав нашей команды в матчах на Кубок лиги частенько оказывался экспериментальным.

Именно в ответном московском матче со «Спартаком» (первый мы дома выиграли 1:0) я и собирался провернуть свой эксперимент с тотальным изменением основного состава. Естественно, у Мутко моя идея поддержки не нашла, да и не могла найти. Я покусился на ЕГО игроков, которые не только были «чудо-богатырями», но еще и фактически заменяли президенту органы осязания, были его глазами и ушами. Не хочу вовсе сказать, «ах, они такие-сякие», но когда футболисты через голову главного тренера общаются с президентом - это порочная практика, ведущая в «никуда».

Так или иначе, в каждой линии я оставил по «шефу» - серединой поля, да и всей командой в целом руководил Радимов, в защите «дядькой» стал Мареш, с которым вместе должна была играть пара молодых стопперов Горак и Вьештица. Дискуссии, которые в Питере развернулись после того, как я поставил на Радимова, помню прекрасно. Тогда у болельщиков и журналистов было много причин с недоверием относиться к этому игроку - все-таки вся карьера его прошла за пределами родного города Питера, к чему местные жители относятся довольно болезненно, да и много обидных ярлыков к Владу было прилеплено, вроде той же «балерины». Но я видел, как Радимов серьезно относится к «Зениту», видел весной, как он рьяно тренируется, чтобы поскорее вернуться в строй; подкупило и то, что он, например, попросился на сборы вместе с партнерами, хотя знал заранее, что ничего, кроме восстановительных упражнений делать не сможет и вполне мог не ехать на скучный пустынный Кипр а остаться в Питере, где можно было бы полной грудью, что называется, дышать воздухом свободы.

Задатки лидера в Радимове и впрямь сразу различить было сложно. Пожалуй, изначально он поставил себя просто как опытного игрока. Влад сам чувствовал, что не готов, как говорится, давить авторитетом, что не в форме, что не может еще выйти на поле, и «всем показать». Просто молчал, работал. И ему, полагаю, нравились мои идеи. Радимов - гениальная фигура, признаю с легкостью и не стесняюсь об этом говорить. Очень жаль даже, что он в тот момент, когда мы познакомились, не был на несколько годков помладше - мог бы по-настоящему удивить мир. Когда он полностью набрал форму, по большому счету исполнилась моя мечта претворить в реальность ту команду, о которой я только мечтал во снах. Легко! Радимов-Денисов в центре, Ширл (Спивак) налево, Быстров направо… Мобильность, азарт, страсть! Я мог строить свой футбол вокруг Радимова, который помогал и на поле, и в вопросах, касающихся психологии игроков. На эту тему можно читать долгие и нудные лекции, но суть одна - молодежь в совокупности с личностями, не обладающими лидерскими чертами характера, растет только когда имеет рядом с собой образец для подражания. И таким в команде был Влад. Символично, что именно Радимов забил ответный гол «Спартаку» в четвертьфинальном матче Кубка лиги в Москве, на маленьком стадиончике среди жилых домов, где наши юнцы на равных бились с основным составом команды Романцева и незаслуженно проигрывали за 20 минут до конца 0:1.

Мутко о-очень пристально и пристрастно наблюдал за той игрой; иногда мне казалось, что я затылком чувствую его тяжелый выжидающий взгляд. Что он думал в тот момент? Конечно, что мы провалимся, проиграем 0:10. Ему-то раньше «специалисты» докладывали, что молодежь растет плохая, невоспитанная. Те самые «специалисты», что потом говорили, что «Петржела приехал в Питер на все готовенькое… Мы закончили тот матч 1:1, ничем не уступив «Спартаку», и все увидели, по большому счету, что новая команда - не миф, не фантазия, а реальность, которую, впрочем, нужно было окончательно утвердить в правах, выиграв во Владикавказе у «Алании». Та тоже плелась в хвосте таблицы, а мы все помнили обидную фразу: «Вы еще не выигрывали? Тогда «Зенит» летит к вам»…

В первый раз на моей памяти Виталий Мутко не ходил в «народ» в аэропорту, когда «Зенит» ждал вылета в Питер в «Шереметьево». Игроки были в приподнятом настроении, под стать им вел себя и штаб, который наверняка мысленно поздравлял главного тренера с удачным началом эксперимента. Мутко не было. Он сидел в кафе со своей правой рукой Александром Поваренкиным с таким видом, как будто у него болел зуб. Я туда зашел по чистой случайности, от безделия - вылет задерживался, становилось скучно. Мутко посмотрел на меня, соорудил какую-то странную гримасу и хриплым, не своим голосом спросил: «Ты чего в красное-то оделся? За «Спартак» что-ли болел?». «Ну что вы, Виталий Леонтьевич, чистое совпадение! Я с вами!», - не удержался я от сарказма…

Потом журналисты рассказывали мне, какое напряжение испытывали во Владикавказе накануне игры. Виной тому было собрание, которое я назначил вечером, за день до матча. Слухи, сами понимаете, распространяются быстро, а говорил я футболистам вещи, которые (как по крайней мере, мне тогда представлялось) в случае неудачи могли бы очень дорого мне стоить.

Еще бы, мы не чувствовали напряжения! Ни живы, ни мертвы сидели в гостинице и гадали на кофейной гуще - Властимил либо совсем сошел с ума, либо все-таки он очень смелый рисковый человек, раз позволил себе сказать игрокам следующее: «Мутко больше делами команды заниматься не будет. Дело президента - заниматься представлением клуба, его внешней политикой. Отныне главный человек здесь - я, и только я принимаю решение, кто нужен «Зениту», а кто - нет. Кто не будет соответствовать нашим задачам, в основном составе выходить не сможет, и такое решение опять же буду принимать я»… После чего Властимил объявил игрокам, что в основном составе не сыграет Александр Кержаков. И как после этого было не нервничать, не сгорать от нетерпения, не хотеть больше всего на свете, чтобы матч этот несчастный был бы как можно скорее сыгран, и мы бы узнали, умеет ли молодой «Зенит» выигрывать уже в утвержденном статусе, или в Москве со «Спартаком» команда сыграла лишь на страсти и желании проявить себя?

На очередном заседании правления клуба Виталий без обиняков выдвинул предложение о моей отставке, которое, тем не менее, принято не было. Я предвидел это, и уже не удивился. Потому что на уже упомянутой встрече с Коганом (вице-президентом «Банкирского дома») и Трактовенко я получил свободу и власть - то, что должен иметь в команде каждый уважающий себя тренер. Потому и сказал прямо игрокам во Владикавказе так, как думаю, как хочу, чтобы было. Президент не должен общаться с игроками когда ему взбредет в голову, не должен ходить на базу в отсутствие главного тренера, не должен принимать активное участие в делах команды. Потом я дал на эту тему огромное интервью, и Мутко, конечно же, возмутился. Когда я говорил ему об этом напрямую, он чернел от злости. Мою политику Виталий не принял никогда бы в жизни, как, собственно, и я его. И по большому счету наш невольный конфликт был неизбежен. Не нравится мне, конечно, слово «конфликт» - поверьте, я с уважением отношусь к Виталию, но тот футбол, который есть в его представлении, тогда уже не имел права на жизнь в «Зените». Тренер, за спиной которого футболисты ходят жаловаться к резиденту - ноль, и не имеет ни малейшего веса ни в чьих глазах.

Насколько я знаю, у Мутко могли бы найтись определенные рычаги, чтобы меня убрать, проиграй мы в первых после революции состава матчах. Но не показать силу перед игроками - как раз и означает приблизить себя к возможной неудаче. Да и обещали мне люди, которым я не имел никаких оснований не доверять, полную моральную поддержку. В противном случае, пришлось бы заставить себя сесть в самолет и помахать Питеру рукой. Цепляться за безнадежное предприятие я точно не стал бы, хотя я ненавижу заканчивать работу в каком-либо клубе без серьезных успехов. Неважно по каким причинам. Возникает ощущение бесполезно прожитого времени.

Отчасти меня поддержал нащ хоккейный тренер Владимир Вуйтек, который добился в России небывалого успеха с «Локомотивом» из Ярославля. Однажды я говорил с ним по телефону, и он, уже становившийся чемпионом России признался, что в первые полгода хотел бросить все, и уехать домой. Настолько тяжело было работать в команде, под давлением функционеров, и при прочих обстоятельствах, подобным тем, о чем я рассказываю вам здесь. Но в какой-то момент он сумел пережить, переломить ситуацию и удача повернулась к нему лицом. Не хотел я быть хуже него, как никогда в жизни не хотел быть хуже кого бы то ни было. Да и не был его рассказ каким-то откровением. Скорее, дополнением к картине жизни, которую я и так до этого имел возможность составить. Всегда выбирал себе самую сложную работу, самые проблемные клубы, где нужно было начинать если не с нуля, выводить из пике точно. Это сейчас «Слован» из Либерца постоянно участвует в еврокубках и радует гостей новеньким современным стадионом. А в первой половине 90-х, когда в нем начал работать я, на арену с одной трибуной было страшно смотреть, а клуб играл в первой лиге.

Вернемся, впрочем, во Владикавказ, где нам предстояло играть с очередным злым аутсайдером. «Алания» в первом круге была, конечно, слаба. Но уж точно ничуть не слабее «Уралана», которому проиграл в Элисте старый состав «Зенита» (теперь уже будем его называть именно так). Но в тот момент, как оказалось, нас уже остановить было сложно. Начиная с лета и до поздней осени, до окончания сезона, ни один из ребят, которым я доверял место в составе, меня не подвел. И разгон начался как раз во Владикавказе, когда мы сначала менее уверенно, а потом все мощнее и мощнее стали переигрывать соперника. Видели бы вы, как вылетел на поле Саша Кержаков, когда получил в середине первой половины травму Гартиг! Кержи провел свой лучший матч, носился, как угорелый, отдавал передачи (боже, сколько было копий сломано о то, чтобы он хоть немного делился мячами с партнерами), атаковал ворота сам. Мы выиграли 2:0, и испытали невероятный восторг. Радимов после матча еще и подлил масла в огонь, предложив парням бросить футболки на трибуну болельщикам, которые нас поддерживали в далеко не самом безопасном регионе. Говорят, в клубе их за широту души по головам не погладили - считали каждую копейку, если дело касалось мелочей, вроде футболок, почему-то…Владикавказом меня все пугали, а он оказался счастливым городом. И довольно, кстати, красивым и зеленым, если судить по видам из окна автобуса. Самолет набирал высоту, все кругом что-то говорили о молниях, которые сверкали неподалеку над горами, а у меня все внутри пело… Доказали, сделали, прорвались!. До конца первого круга оставалось несколько матчей, но с этой командой мне было уже ничто не страшно…

Он не боялся даже матча с ЦСКА, которым в России уже тогда начинали пугать детей. Команда Валерия Газзаева была мощна, уверена в собственных силах и во всяком случае в чемпионате страны могла не обращать внимания на некоторые существенные недостатки, на которые буквально через месяц-другой ей укажет более чем скромный македонский клуб «Вардар». Пусть зенитовцы до очной встречи в Петербурге на «Петровском» и успели проиграть в Самаре «Крыльям Советов», встреча с «Торпедо-Металлургом» (ныне ФК «Москва»), выигранная 3:0 уверенно и даже лихо, окончательно укрепила молодой коллектив в уверенности в собственных силах. Третий гол Власова на последних минутах, на которого еще пару месяцев назад никто как на реальную боевую единицу не рассчитывал, словно стал символом того, что этот «Зенит» рождается для больших дел, что каждый игрок принесет пользу, и что самое главное, на поле больше не останется равнодушных. Лирика - хорошее дело, когда она к месту. Но оставался поединок с ЦСКА, который был последним оплотом тем, кто так и не принял новый «Зенит», его игроков, и его тренера…

Когда в ворота питерцев влетел первый мяч, многие из нас, имевшие отношение к клубу, и сочувствовавшие переменам, наверняка имели малодушие начать перебирать возможные оправдания на случай поражения от армейской футбольной машины, футбол которой потом Власта публично назовет «конским», и что невероятно обидит по непонятным причинам главного тренера ЦСКА Валерия Газзаева. Но тот «Зенит» был даже сильнее тех, кто в него верил. Первое поражение армейцев в сезоне получилось разгромным, обидным, безоговорочным. Когда Кержаков забил красивейшим ударом четвертый мяч, исступление на «Петровском» не знало границ. Энергией, исходившей от трибун, можно было бы легко поднять ввысь космический корабль, футболисты бесновались почище зрителей от непередаваемого кайфа превосходства над сильным соперником. Один из моих приятелей, переживавший с самого начала за Петржелу и его тяжелейшее предприятие, бросился к мне поздравлять и с восторгом выкрикнул: «Ты Мутко-то видел?! Он же черный, черный в ВИПе сидит!».

Сам Виталия Леонтьевича не видел, не знаю, был он черный, или какого-то другого цвета. Во всяком случае после матча президент улыбался, не берусь опять же брать на себя смелость утверждать, что натянуто. Но 4:1 «Зенита», безусловно, стали не только «нулем» в графе «очки» у ЦСКА, но и жирной чертой под поражением президента Мутко. В этом сомневаться не приходилось точно.

Когда Властимил появился в пресс-центре, зал зааплодировал… Петржела был вымотан, обессилен, перед матчем его целые сутки мучил жесточайших грипп, наверное, как следствие нечеловеческих перегрузок, которые довелось выдержать на протяжении долгих шести месяцев работы. Тренер еле говорил и, извинившись, предоставил возможность отвечать на вопросы Боровичку, который тогда, в 2003-м, тоже сиял от счастья…

Спустя три часа после игры мы втроем вышли из любимого японского ресторана Власты. Триумфатор выглядел совсем плохо и только и нашел в себе силы поесть. К нему сразу бросились какие-то люди, с безумным блеском счастья в глазах - они, вероятно, только что были на футболе: «Спасибо, Властимил!.»

«Все, ребята, я вас оставляю», - еле проговорил он, когда поток излияний кончился - «иначе завтра вы найдете мой труп». Петржела шагнул к машине, потом обернулся на нас с Володей и улыбнулся со своим хитро-мальчишеским прищуром: «Но как мы все-таки им всем нос утерли! Вы видели ЦСКА на поле? Я - нет. Господи, только ради повторения такого, я сегодня не умру от простуды»…

Послесловие к первой части

- Виталий Леонтьевич, вас там финское телевидение очень бы хотело отвлечь на пару минут. Чтобы вы им про клуб рассказали что-нибудь…

- Да знаешь, пошли ты их на… Лучше почитай, что вы там со своим другом обо мне пишете в прессе! Это что вообще он себе позволяет - президента он в раздевалку не пустит, видите ли? Да ему еще повезло, что он удержался здесь. Я что, ему, мешал что ли?!

Этот милый диалог происходил между мною и президентом Мутко на беговой дорожке стадиона «Смена» перед единственной трибуной и вовсе не тет-а-тет: поскольку Виталий Леонтьевич говорил нарочито громко, как он всегда это делал, желая казаться на публике хозяином, разговор привлекал все большее внимание зрителей, которые трибуну заполнили почти до отказа, по случаю очередного матча зенитовского дубля.

Учитывая то, что речь шла о только что вышедшем огромном интервью в «Спорт-Экспрессе», в котором Властимил подробно рассказывал о своих первых месяцах, проведенных на российской земле, народ, сидевший поблизости, быстро догадался о причинах возбужденности Мутко. Кто-то напряженно вслушивался в разговор, другие уже вовсю начинали хихикать. Апофеозом же стал одинокий выкрик известного в определенном кругу голосистого болельщика: «Жидков, держись!!». На лице Мутко в этот момент появилось какое-то брезгливое выражение, но виду, что его что-то задело он, опять же, не подал.

В результате, финское телевидение все-таки в тот день пошло по указанному президентом адресу. Удивленные заграничные коллеги так и не поняли из моих сбивчивых объяснений, что тому виной - статья в газете, или просто плохое настроение Мутко. В самом деле, не рассказывать же им все от начала и до конца…

Конец первой части