"Самолет по имени Серёжка" - читать интересную книгу автора (Крапивин Владислав Петрович)СамолетикМама не нашла Серёжку. Ни в тот день, ни назавтра. Она встретила только его отца, и тот сообщил, что «Серега, скорее всего, укатил к бабке в Демидово, дело обычное, он парень самостоятельный, глядишь, дня через два появится». Но я-то понимал, что все не так просто! Не на отдых же он укатил, не ради развлечения, а от обиды! Конечно, он понимает, что я ни причем, но думает, что мама теперь не подпустит его ко мне и на сто шагов. А «с мамой разве спорят…» А может, он решил, что я тоже в чем-то виноват? Конечно! Ведь я заступался за этого проходимца, за Евгения Львовича! Серёжка-то сразу увидел, наконец, какой он, а я… …Если рассуждать спокойно, то можно было бы себя утешить: все, мол, наладиться, вернется Серёжка, мы встретимся, объяснимся, обида сгладится… Но я не мог быть спокойным в своем отчаянном страхе, в своей тоске. Каждый нерв, каждая жилка были у меня натянуты натуго, я ждал все время: вот-вот он появится! Не выдержит!.. Или ему все равно? А в самом деле, на кой ему нужен инвалид, с которым столько возни? Ну, сперва было забавно, а потом… подружили, поиграли и хватит… «Как ты можешь думать такое про Серёжку!» – кричал я себе. Но… почему же он тогда не приходит? Я ждал его круглые сутки. Днем дергался от каждого звонка, от любого шевеления двери. Ночью, если и засыпал, то вздрагивал и садился от малейшего дуновения ветра за окном… Мама видела, что творится со мной, и сходила к Серёжке домой еще раз, через два дня. И опять его не было, не вернулся. При этом известии я не выдержал, разревелся. Лицом в подушку. Мама села рядом. Я думал: начнет успокаивать, а она сказала сухо, отстраненно: – Нельзя же так распускаться. Если ты мальчик, то веди себя как подобает мальчику, а не слезливой девчонке. Но мне было наплевать. И я сказал (выдал от души!), что я не мальчик, а калека и что была у меня одна радость в жизни, а теперь ничего не осталось. – Из-за твоего Верховцева! Чтоб он подох! – А ты в самом деле эгоист. Утонул в своих страданиях и ни разу не подумал, каково Меня тут же резануло по сердцу. Но я ощетинился: – А тебе-то что! – То же, что тебе. Ты потерял друга, а я любимого человека. Но у тебя-то есть надежда, что друг вернется… – А у тебя?! Да он вот-вот прибежит! «Вы не так меня поняли, я хотел как лучше…» – Ну и что? – горько сказала мама. – Разве дело в словах? Конечно, я эгоист. Но не такой уж законченный! Мне маму было жаль до боли. Но как ее утешить? И пока я сопел, думал, мама встала и ушла. Я полежал, приподнялся на локтях, дотянулся до кнопки телевизора, чтобы хоть чем-то разбить тоску и тишину. Телевизор взорвался музыкой и криком. Знакомый лохматый тип в цветастых штанах скакал по сцене и вопил: Это что же? Судьба решила добить меня новым издевательством?.. Да, я остался дома! Один! И останусь один навсегда! Серёжка больше не придет, это уже ясно… Громко – гораздо громче обычного! – затренькал в прихожей дверной сигнал. Я рывком сел на тахте. Вошла мама: – Там к тебе какая-то девочка… Ты умылся бы, все лицо зареванное… Но мне было наплевать! Появилась фантастическая мысль: это Но вошла Сойка… Бледная, тоненькая, сразу видно, что после болезни. – Здравствуй, Рома. Вот… я книжку принесла. Давно уж прочитала… – Она подошла ближе. Тихая, с тревожными глазами… Да, она заметно вытянулась. Платьице с белыми листьями стало совсем коротеньким. Волосы были теперь не заплетены, а распущены по щекам и шее. Сойка взяла себя за прядку над плечом и шепотом спросила: – Ты почему плакал? Мне было ни капельки не стыдно. Сойка – она словно лучик в моем беспросветном горе. Я подвинулся на тахте. – Садись сюда… И стал рассказывать ей все. Ну, прорвало меня. Я говорил ей про Безлюдные Пространства, и как Серёжка превращался в самолет, и про Старика, и про Евгения Львовича… Всхлипывал и опять говорил. Сойка слушала и молчала. Понятливо так молчала и почти не шевелилась. Только белобрысый локон над плечом тихонько дергала иногда… Я перестал говорить наконец, излил душу. И тогда испугался: Сойка может решить, что я морочу ей голову выдумками. – Это все правда! Не хочешь – не верь… – Я верю, Рома… – Она встала, оправила платьице и… пальцами тронула мою щеку. Видимо, с полосками слез. – Рома, ты больше не плачь. Я сейчас пойду… Я постараюсь что-нибудь узнать про Серёжу. И как узнаю – сразу к тебе… – Да, Сойка, да! Пожалуйста!.. Сойка ушла, а я лежал и думал: почему я такой дурак? Вспомнил девчонку из Заоблачного города, когда мама сказала про гостью, а о Сойке и мысли не появилось! А она… Ведь с ней, как и с Серёжкой, связана сказка нынешнего лета! Конечно, Сойка – тихая, незаметная. Но бывает, что негромкая песенка в тыщу раз лучше нарядной и шумной музыки. Песенка… Входит в оранжевую от заката бухту длинный, с широкой палубой теплоход. Падает в гладкую воду якорь, тянет из клюза цепь (она гремит), и с палубы круто взлетает бело-голубой (а от зари еще и золотистый) самолет «L-5»… Я все так отчетливо представил, что даже не удивился, когда увидел этот самолет в небе над тополями! Вот здесь я хочу рассказать о самом большом чуде в этой истории. О самом важном. Знакомый (до замирания сердца знакомый!) «L-5» шел невысоко, и полет его казался очень медленным. Возможно, что просто время затормозилось в моем сознании. Далеко ли было до самолета? Не знаю. Он казался мне размером с голубя. Я видел его сквозь распахнутое окно. Решетка на балконе тоже была раскрыта, между мной и самолетом – ничего! Никакого препятствия. Самолет лег на крыло и в момент поворота представился мне совсем неподвижным. Я рванулся к нему всей душой! Протянул руки! Примагнитил его к себе! Взглядом! Как когда-то, в полетах, притягивал к себе Луну, и она, сделавшись маленькой – по законам линейного зрения, – оказывалась у меня в руках! И по тем же законам (или по сказке? или по исступленному моему желанию?) летящий вдали самолет стал как игрушка, очутился у меня в ладонях… Секунды три еще пропеллер его вертелся, потом замер. И я замер. Только сердце ухало тяжело и с болью. Я держал в руках модельку величиной с уличного сизаря (а может быть, с лесную птицу сойку?). Легонькую, сделанную из дюралевой фольги и тончайшей серебристой ткани. Лишь в передней части угадывалась тяжесть крошечного металлического двигателя. Но я же знал, что это не модель! Это Что же я наделал! Надо отпустить, пусть летит! Пусть опять станет большим и превратится в Серёжку… Но как завести мотор? И улетит ли? А если улетит – вернется ли? Вдруг это расставание – уже навсегда? «Серёжка, прости меня… Серёжка, что делать?» И в этот момент вошла мама: – Рома! Откуда эта модель? Какая чудесная… Девочка подарила, да? – Да… девочка… – пробормотал я. Это была почти правда. – Дай посмотреть… – Нет! Не надо, она такая… очень хрупкая! – Не бойся, я осторожно… А ты можешь уронить, у тебя руки дрожат… Я не успел заспорить, мама взяла самолет себе на ладонь: – Удивительная работа… Ой, Рома! Такое ощущение, что он живой! Будто сердечно бьется внутри… Конечно, он живой! Самолет Серёжка!.. – Мама, тише! Поставь его… Ну, пожалуйста… – Хорошо, хорошо… – Мама аккуратно опустила самолетик на лакированный стол. Тот, за которым я обычно рисовал и готовил уроки. Сейчас на столе было пусто, самолетик отразился в лаковом дереве, как в коричневом льду… – А ты давай-ка умойся, и будем обедать… И все постепенно наладится, верно ведь? Мама вышла. А я не двинулся. Я смотрел на маленький «L-5». Что же делать-то?.. А может быть, он прямо сейчас превратится в Серёжку? Но тогда Серёжка будет крошечным, как оловянный солдатик! Нет, он станет настоящим сразу! За тем он и прилетел ко мне!.. Правда, Серёжка? Давай же! Превращайся! Ну!.. Самолетик шевельнулся. Тихо-тихо поехал к близкому краю стола. То ли от моего взгляда, то ли потому, что стол был чуть наклонный. Я обмер. Самолетик катился – все быстрее, быстрее… Я осмотрел, будто замороченный. А край стола – ближе, ближе… А мотор-то не включен! И скорости нет! Самолет не успеет ни спланировать, ни взлететь, он крылом или носом – о паркет! И только кучка лучинок, лоскутиков и обрывков фольги… До стола было метра три. Не доползти, не поймать! «Мама!» – хотел крикнуть я, а из горла только сипенье… Край уже – вот он! Серёжка, не надо! – Не на-адо!! Я рванулся! Я вскочил! Ударом ноги отшвырнул с пути кресло! Я поймал самолетик в ладони уже в воздухе!.. И правда в нем сердечко: «тук-тук-тук»… Испугался, малыш? Ничего, ничего, сейчас… Первый раз в жизни я был главнее Серёжки. Решительней… Я поставил самолетик на стол. Сказал строго: – Включай мотор. Винт шевельнулся – раз, второй. И с шуршаньем растаял в воздухе. Самолетик задрожал. – Молодец. А теперь – старт. И сразу в окно! Понял? Внимание… взлет! Самолетик задрожал сильнее. Двинулся. Поехал, помчался! Взмыл над кромкой стола, в секунду миновал окно и балкон. И стал удаляться, делаясь все больше и больше. Пока не сделался в небе настоящим самолетом! Он промчался невысоко над сараями и тополями. Качнул крыльями. Мне качнул! Я засмеялся вперемешку со слезами. Что бы там ни случилось, А Серёжка по-прежнему мой друг. Я выскочил на балкон, замахал самолету, перегнулся через перила. И махал, пока Серёжка-самолет не растаял в голубизне… Тогда я за спиной услышал хриплый вскрик. Мама стояла у дверного косяка и держалась за горло. – Что с тобой? – Я кинулся в комнату с балкона. – Ромочка… ты… Что я?.. И только сейчас понял – я на ногах! На ногах дома, а не в далеких лунных краях. Я – иду!.. От неожиданности упал я на колени, но сразу опять встал. Левое колено отчаянно болело. Если бы вы знали, какое это счастье – живая боль в разбитой коленке… |
||
|