"Пленники зимы" - читать интересную книгу автора (Яценко Владимир)IYМаксим вставил следующую кассету и опять запустил функцию ускоренного просмотра видеозаписи. Двойное, с вакуумной прослойкой стекло колпака экспериментального бокса не потело и не покрывалось изморосью. Фризер работал безукоризненно. Макет немедленно начал покрываться слоем льда. Пластмассовые горы, казалось, съёжились и осели под стремительно увеличивающимися ледовыми шапками. Очередной опыт моделировал динамику замерзания при условии наличия в долине трёх геотермальных источников тепла. Нагреватели стояли в вершинах равностороннего треугольника, и было хорошо видно, как сползающий с гор ледник, наткнувшись на тепловое препятствие, начал раздваиваться, змеиным языком охватывая долину с двух сторон. Ручеёк, имитирующий реку, бурлил, но оставался в своём русле. Ледовые клещи обползли треугольник и сомкнулись у самой береговой линии. Но оледенение не прекратилось. Стенки вокруг "долины" становился всё выше, а просвет между ними – `уже. Прошло ещё несколько минут, и весь объём под стеклом оказался заполненным льдом. Внезапно картина изменилась: это включилась видеокамера в "долине". Ручеёк разлился – река вышла из берегов. Со стенок купола срывались огромные капли влаги, теперь ручьи стекались к бывшему руслу реки со всех сторон. Объектив камеры запотел, и, несмотря на яркий свет ламп, предусмотрительно установленных в "долине" Дмитрием, качество изображения резко ухудшилось. Максим остановил видеозапись и сверился с пометками лабораторного журнала. – На этот раз река не замёрзла… – проговорил он вслух. – И что это значит? – откликнулась Светлана. – Это значит, что теперь мы точно знаем, что измеряла подводная лодка у берегов Антарктиды. – И что же? Максим выключил магнитофон и откинулся в кресле. – Она измеряла солёность воды… – Зачем? – Кто-то ищет подземные, вернее, подлёдные реки, которые вырываются из-под замёрзшего континента в океан. Она немного подумала: – Ты думаешь, там могут остаться полости? Подо льдом? – Ты же видела, – он махнул рукой в сторону монитора. – По крайней мере, условия, при которых в толще льда остаются огромные пузыри воздуха над непромерзающей почвой, – существуют. Вопрос лишь в мощности геотермальных источников тепла, в их количестве и расположении. Они помолчали. Максим покосился на часы. Близилось время связи с Женевой. Необходимо было на что-то решиться. Он поднялся с кресла, и, не спеша, убрал в шкаф видеоаппаратуру. Туда же положил свои записи. Но в их хранении уже не было нужды: задача была решена, оставалось только ответить на последний вопрос: что теперь с этим делать дальше? – Думаешь, кто-то ищет русла подлёдных рек, чтобы по ним проникнуть внутрь этой полости? Максим молча кивнул. – Но зачем? Или это новый вид спорта? Ледовая спелеология? Острые ощущения? – Ты плохо представляешь себе масштабы этих пещер, – сказал он. – Площадь поверхности, свободной ото льда, может соответствовать по своим размерам Европе. Не думаю, чтобы это была одна пещера. Скорее, цепь небольших, с Италию величиной, вытянутых "пузырей", связанных между собой реками… Тревожно загудел зуммер вызова. "Вот он, момент истины, – сказал он себе. – Дальше откладывать решение невозможно"! – Что это? – Кто-то связался с моим компьютером, – пояснил Максим, открывая консоль. – Сейчас я дам подтверждение, и можно будет пообщаться в прямом видео контакте… – Видео? – насупилась Светлана. – А это будет удобно? Всё-таки одиннадцатый час, ночь. Я тебя не стесню? – Вот это да! – усмехнулся Максим. – Ты вспомнила, что такое скромность? Экран монитора выдал хорошо знакомый адрес корреспондента, и Максим тут же подтвердил связь. Решение было принято. Вот сейчас, в эту самую секунду, события получали новое направление. – Привет! – Привет, малышка, – тепло отозвался Максим. – Как там у вас дела? – До твоего письма – прекрасно, а теперь, не знаю… – Тем не менее, всё это следует исполнить… – Мы уже приступили, – вздохнула Надежда. – Считай, полдела сделано. Хотя, конечно, это вне интересов нашей фирмы. Но это твои деньги… – Вот именно, – уточнил Максим. Она поправляет волосы и задумчиво перебирает бумаги на столе перед собой. Её взгляд направлен чуть ниже объёктива камеры. Она смотрит на свой монитор: – Кто это там, в моём кресле? – Мой партнёр, – дружелюбно улыбаясь, даёт исчерпывающий ответ Максим. – Ничего, симпатичная, – равнодушно кивает Надежда. – Как её зовут? Надеюсь, ты пользуешься… – Милая девушка, – немедленно обостряется Света. – Зовут меня Светлана, и если у вас есть какие-то вопросы, вы уж, пожалуйста, задавайте их прямо мне… – Очень мило, – прерывает её Надежда. – Так это вы Светлана? Интересно… Максим почувствовал, как Светлана обняла его за плечи и нежно поцеловала в щеку. "Не мешало бы побриться", – озабоченно подумал он. – У нас весьма тесный контакт… – воркует Света. – Достаточно, – вклинивается Максим. – Будем экономить спутниковое время. Рассказывай… – Первое, за последний год выдано четыре лицензии на геологические изыскания и разработку недр антарктического шельфа. Это очень много. Для сравнения: за последние пятьдесят лет подобных заявок – три. Реально оплачена – одна. Реализовано – ноль. – Координаты этих четырёх заявок? – В точности совпадают с твоим прогнозом. – Кто заявитель? – Фирма "Недра и руды, исследования и разработка", зарегистрирована на Вирджинских островах. – Оффшор? – Наверное, – Надежда пожала плечами. – Две заявки удовлетворены Аргентиной, одна Англией, одна Россией. А теперь держись, сейчас скажу, сколько им это стоило. Ничего. Повисла пауза. Максим ждал продолжения. Его не было. – В каком смысле "ничего"? – спустя минуту, спросил он. – В прямом. Им эти заявки ничего не стоили. – Взятка? – Нет, – усмехнулась Надежда. – Каждый по себе меряет. У тебя одно на уме. Это не взятка. Это интересные условия концессии. Через пятьдесят лет они отказываются от оборудования и прав на результаты исследований в пользу государств, чью концессию разрабатывали. – Пятьдесят лет? – Представь себе. – Похоже, что эти ребята серьёзно ущемили права своих наследников… – Или полагают, что после их смерти – трава не расти, хоть потоп, – откликнулась Надежда. – Эта новость что-то меняет? – Да, меняет, – задумчиво соглашается Максим. – Значит, есть какой-то неизвестный фактор. С тем набором данных, которым я располагаю, столбить эти участки дна они должны были на веки веков, да ещё под международные гарантии. – Значит, твой набор данных недостаточен или неточен, – нетерпеливо перебивает его Надежда. – Они застраховались? – Только в пределах, обязательных для геологоразведочных работ. – Что-то не то… Ладно, это потом. Тогда в дополнение к инструкциям: воспользуйся их договором концессии. Похоже, что эти парни знают, что делают. – А координаты… – С учётом отсутствия оплаты, запускай в работу все восемь точек. – Авторы заявок теже, не передумал? – Нет, не передумал. – И как делить будешь? – Пополам, порядок указан, я вроде бы не забыл… – Не забыл, – подтвердила Надежда. – Это, конечно, в твоём духе, но как-то не разумно… -… Сказал троглодит троглодиту. Разумнее сидеть в пещере и не высовываться. – Смешно. – Ребята, – вмешалась Светлана. – Я вам не мешаю? Если вам надо посекретничать… – Нет, – поспешила с ответом Надежда. – Можете остаться… Максим поймал за руку Светлану и насильно усадил её себе на колени. – Надежда, вопрос нешуточный, поспеши. Постарайся завтра до обеда всё закончить. Территория в юрисдикции одного государства, ты сможешь… – Я постараюсь. – И сразу отправь мне номера лицензий на концессию. – Да, конечно. – Дополнительные условия не забудь. – Я всё сделаю. – Спасибо. Удачи тебе и до связи. – Берегите его, Светлана. До связи. Она отключилась, а Максим ещё некоторое время сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Светлана высвободилась и поднялась. – Все твои знакомые полагают тебя своей собственностью? "Это очень странно. – Максим не слышал её. – Возможны три варианта. Первый, им нет дела до наследников. Второй, они не верят, что эти наследники будут. Третий, они уверены, что через пятьдесят лет не будет государств, предоставивших им в разработку свои территории…" – Странно, – проговорил он вслух. – Раздумываешь, как я буду тебя беречь? – насмешливо вмешивается Светлана в ход его мыслей. – Её зовут Надежда, и она – моя дочь. – Яблочко от вишенки… – после небольшой паузы, совсем другим тоном замечает она. – Ты бы сказал… – Не думаю, чтобы это имело значение. – А что имеет значение? – Направление! – Направление? – Направление их движения. Им просто не повезло: стартовав с Антарктического полуострова, они педантично исследуют солёность океанической воды у побережья, двигаясь по часовой стрелке. Таким образом, половину входов под толщу льда они оставили у себя за спиной. Причём, у них за спиной остались настоящие входы. – А эти четыре участка – действительно входы? – По крайней мере, они совпадают с руслами рек на карте Финиуса, и моими представлениями о геотермальной активности на поверхности Антарктиды. – А откуда у тебя эти представления? Он отвлёкся, наконец, от своих размышлений и посмотрел ей прямо в глаза. Светлане сделалось неуютно. Она смутилась, отвела взгляд и заговорила о другом: – Мог бы поинтересоваться её делами, спросить о здоровье… – Её здоровье мне известно: она никогда не болеет. – А почему ты не поручил ей разузнать об этой фирме? – В этом нет смысла. И это опасно. Даже по тем крохам, что есть, чувствуется умный и жёсткий противник. Он умеет думать, работать и безжалостно устраняет все препятствия на своём пути. – Но когда она оформит заявки, они будут тебя искать… – Точно, – кивает Максим. – Они нас найдут. В этом и соль. Светлана поднялась с кресла-гиганта и уставилась в черноту ночи за окном. Знакомый бесформенный свитер и тугие, облегающие джинсы. Максим любовался её фигурой. "Я сам виноват, – подумал он. – Это я ей сказал, что люблю совсем другую Светлану. Вот она и начала игнорировать мои ухаживания, а я не настаивал… И встретились две огромные мохнатые гордости, и уступать никто не захотел. Так мамонты и вымерли". – Ты набрал воду? – Оба бака. Две тонны к твоим услугам. – Картошки достаточно, вот моркови надо бы купить… – Ты начала интересоваться домашним хозяйством? – Твоя дочь попросила заботиться о тебе… Он молчит. Он пытается представить себе жизнь под километровой толщей льда. Жизнь, отрезанную на миллионы лет от остального мира. Тайны и сокровища эпохи столь отдалённой, что представить её возраст в масштабах современной человеческой истории – невозможно. Что такое пять тысяч лет? Та жизнь ушла под лёд на миллион лет раньше… – Ты не говорил, что у тебя взрослая дочь. И теперь всё начнётся сначала. Не разграбленные территории. Земля, не заваленная битым стеклом пополам с жестью использованных банок из-под пива. Не выпитая нефть, не выковырянные алмазы, не истреблённая живность, не загнанные в резервации индейцы, не растоптанные цветы… Новая уборная для человечества! – А ещё дети есть? – Сын. Столбить участки? Только не для разработки недр! Какая наивность! Столбить участки для контрольно-пропускных пунктов. Через эти шлюзы в недалёком будущем будут впрыскиваться под лёд беглецы из цивилизованного мира: искатели приключений, золота и бесценных раритетов давно исчезнувших працивилизаций. Авантюристы или просто бандиты, скрывающиеся от правосудия. Последние даже полезней, у них больше шансов выжить. Но при любом раскладе у всех будет один хозяин: тот, кто владеет входом. Только у хозяина будет ключ ко всем этим богатствам, и только хозяин будет единственным посредником между своими подданными и внешним миром… Стремительно обогащаясь, прибирая к рукам власть геополитических масштабов… – И где они? – Кто? – Твоя семья. – Швейцария. – О, ты был богатым, счастливым человеком! – Почему "был"? – Ты считаешь себя счастливым? – Человек счастлив, пока нужен. Пока любит, или любим. – Это не одно и тоже? – Думаю, нет. Как правило, это три разных человека. Что из себя может представлять "вход"? Судя по модели, труба изо льда, по которой река покидает континент. Как туда проникнуть? Труба не может располагаться существенно ниже уровня моря. Обычная подводная лодка с высокооборотистым двигателем должна пойти против течения… – Лучше любовный треугольник, чем треугольный любовник, – заявляет Светлана. – Я вижу, ты разбираешься в этих вопросах… – Да уж пришлось, – с непонятной интонацией отвечает она, и Максиму приходится отвлечься от своих мыслей. – Когда вокруг всё больше уроды, встреча с человеком пугает… как при землетрясении: то, что казалось незыблемым, вдруг норовит выскользнуть из-под ног, ударить… "Человеком? – подумал Максим. – Похоже, Виктор ей вовремя подвернулся. А я, вот, опоздал…" – Теперь твоя дочь расскажет обо мне своей маме? – Во-вторых, не расскажет, мы с ней доверяем друг другу свои секреты. – А во-первых? – А во-первых, это не секрет. – Как интересно… "И что же там? – подумал Максим. – Затерянный мир? Земля Санникова? Да, это и впрямь интересно…" – А ты не совершаешь ошибку? – она отворачивается от окна и сползает на кресло, к нему поближе. – Я работаю у Виктора и на Виктора. Он меня поднял, и дал перспективу. Я уважаю его… Я ежедневно передаю ему отчёты о твоей работе. – Никто тебя не поднимал. Судьба предоставила тебе шанс, и ты им воспользовалась. Это ты поднялась, сама… Что касается передачи данных Виктору… не очень разумно. Мы же не знаем методов работы наших конкурентов. Если Виктор у них уже под колпаком, то у нас могут быть проблемы. – Но ты же с ними справишься? – она берёт его руку. Максим замирает. Бесценное мгновение! Он берёт её за руку и заглядывает ей в лицо… Звонок. Судя по въедливости мелодии – это её телефон. Светлана неохотно поднимается, делает шаг к шкафу с одеждой и достаёт мобильник из кармана куртки. – Слушаю. Несколько секунд она прислушивается, потом в недоумении приподнимает брови. – Неужели до утра нельзя подождать? Ночь… Максим мгновенно настораживается. Идиллическое настроение быстро тает, улетучивается. Он уже несколько суток чувствовал липкие, цепкие пальцы, плетущие вокруг них паутину зла. Этот звонок означал, что паук обнаружил цель, сдвинулся с места, приближался… Он был готов к этому. Он этого ждал. – Что говорят? – ровным голосом спросил Максим, едва Светлана вернула телефон обратно в куртку. – Ждут завтра с утра очередную проверку налоговой. Герман просил срочно заехать, подписать накладные… Ничего, подождут… – и она снова взяла его руку. – Это был Герман? – не замечая её блестящих глаз, спросил Максим. – Нет. Бухгалтер. – Светлана недовольно насупилась и чуть отодвинулась. – И как часто ваши бухгалтера засиживаются до половины двенадцатого ночи? – Если проверка, то они и до утра могут работать… – Но Герман бы знал об этом? – Конечно. – Набери его номер. Она потянулась к куртке и достала телефон. – Гала? Опять ты? А Герман Юрьевич? Совещание? Ладно. Еду-еду… – Светлана отключается, возвращает телефон на место и обращается к Максиму: – Что-то она нервничает. Герман переадресовал свои звонки на бухгалтерию. – Тогда давай по моему телефону. – Какая разница? nbsp; – Ну… мой-то номер ему не было смысла переадресовать, – пояснил свою мысль Максим. Он достал из ящика телефон и передал ей. – Мне показалось, что твой телефон тоже в шкафу, вместе с одеждой на крючке висит… – Ты не ошиблась, это другой, резервный. Светлана привычно набрала номер и прислушалась. – Странно, – признала она. – Нет связи. А когда я звонила по своему телефону, сигнал проходил… – Если известен входящий номер, то простое приспособление в паре с компьютером может ловить твой вызов с ретранслятора и переадресовать его на любой телефон. – Но зачем это? – Попробуй набрать с моего телефона номер самой Галины, – вместо ответа предложил Максим. Светлана немедленно набрала нужную комбинацию цифр, и её брови опять приподнялись. – Тоже отключён, – с недоумением сказала она. – Но ведь я только что с ней разговаривала! – Понабирай известные тебе телефоны, Игоря, Виктора, кого угодно… Она принялась давить кнопки, а Максим задумался. Самое правильное, что следовало сделать, это убираться из Одессы подобру-поздорову. И чем дальше, тем лучше. Интересно, свой паспорт Светлана носит с собой? – Ничего не выходит, – её голос напряжён, чувствуется, что она испугана. – Все телефоны отключены. – Набери свой номер, – советует Максим. – Свой?! – Она смотрит на свою куртку. – Зачем? – А ты попробуй… "Можно прямо сейчас двинуться в сторону Измаила. В Паланке свернуть с трассы вправо. КАМАЗом по полям с талым снегом и через Молдову к румынской границе. Дорогой Остапа Бендера, – Максим усмехнулся. – Румыния, Болгария, Албания… С деньгами проблем нет. Тут уже не до принципов. Пожалуй, суток за двое проберёмся к цивилизованным странам, например, в Турцию. Оттуда связаться со своими…" – Не работает! – Ладно, брось это дело, – он отбирает у совершенно сбитой с толку Светланы телефон и усаживает её в кресло. – Это было не обязательно. И так всё понятно. – Мне ничего не понятно! – заявляет она. Голос твёрд, но слегка позванивает. Максим с уважением смотрит на её лицо и кивает: да, это его женщина. Боец! Волку нужна волчица… – Думаю, что твоей фирмы больше нет, Светлана. И вопрос сводится лишь к задаче: пытаться спасти вашего бухгалтера, или бежать от беды подальше. – Спасать Галю? Максим, о чём ты говоришь? – О том, что все ваши телефоны отключены. Под предлогом подготовки к проверке, вас по одному вызывают… – Кто нас вызывает? – По-видимому, тот, кто организовал самоубийство Дениса. Теперь этот парень добрался до вас… – Ты думаешь, это один человек? – Максимум двое. – Зачем им отключать телефоны? – Чтобы вы не могли связаться друг с другом. – Всё равно не понимаю. Я только что с ней разговаривала! – Заблокированы все входящие, а исходящие звонки переадресованы на телефон вашей бухгалтерии. Вот и всё… – А почему они этот фокус не сделали с твоей мобилкой? – Это другой телефон, – напомнил он ей. – Резервный. Думаю, что телефон с известным тебе номером тоже заблокирован. – А почему они не звонят тебе? – Потому что им известно, что мы приедем оба… – он на мгновение запнулся, потом добавил. – Если приедем… – Но зачем такие сложности? – Чтобы собрать нас всех вместе и тихо ликвидировать вместе со всей документацией… – Какой ужас… глупости… слишком сложно! – А как по-другому пресечь утечку информации? Если начать отстрел по одному, начнётся расследование, кто-то видел, что-то слышал, бумага там, сохранённый файл здесь… – И что же делать? – Я бы хотел, чтобы решение приняла ты. – А что мы можем? – Это уже похоже на разговор. Во-первых, мы можем забиться в какую-нибудь дыру и пересидеть там. Думаю, суток будет достаточно. Надежда зарегистрирует мои заявки. В договорах концессии предусмотрены условия, которые в случае исчезновения заявителя разработку морского дна в этих точках осложнят долгой, разорительной юридической процедурой… – И что? – Только то, что убивать нас будет невыгодно. Мне кажется, что это неплохое начало для переговоров. – А что будет с Галей? – Гали к этому времени уже не будет. Она нервно потёрла руки и обняла себя за плечи. – Какие ещё варианты? – У тебя паспорт с собой? – Нет, – она качнула головой, – в сейфе, рядом с трудовой книжкой… – Тогда позвони Гале и скажи, что сильно занята, приехать не можешь, пусть она сама берёт машину и едет к тебе. – Ну да, она спросит адрес, я ей скажу, и она передаст его этим бандитам. – А ты скажи, что уже поздно, и откроешь дверь только ей. Назови подходящий адрес, а там мы их встретим… – Ещё есть варианты? – Конечно, сколько угодно! – Например? – Чтобы осуществить блокировку действующих телефонов и переадресацию входящих звонков им нужен компьютер. Не думаю, чтобы они притащили его с собой, проще воспользоваться вашим офисным оборудованием. Тогда, если тебе известен код доступа к вашей офисной сети, мы сможем подключиться к компьютеру… – Зачем? – После этого ты позвонишь Гале и скажешь, что тебе всё известно, что ты уже вызвала милицию. Предложишь ей передать трубку одному из ликвидаторов и всё это скажешь ему. – А что будет дальше? – Скорее всего, они немедленно позвонят своему начальству, чтобы получить дополнительные инструкции. Мы отследим этот звонок и свяжемся с их боссами сами; убедим, что ситуация изменилась, втянем в дискуссию и уже через… Его речь перебивает мелодичный, тихий сигнал зуммера наружного инфракрасного контроля. Мелодичный – чтобы не напугать тех, кто внутри. Тихий – чтобы не вспугнуть тех, кто снаружи. Максим немедленно выключает свет, коротко бросает Светлане: "не двигайся", ужом проскальзывает в тоннель к кабине и уже через секунду сидит в кресле водителя. Атаковать кунг нет смысла. Ворота грузового отсека и двери пассажирского отделения открываются изнутри. Окна слишком узки, чтобы пролезть через них взрослому человеку. Кабина – другое дело: огромные стёкла; стандартные, на вид, двери… Если атака и последует, то только отсюда. Максим откидывает крышку экрана наружного ИК-наблюдения. Да, вот они: два колышущихся пламени свечи, слева по борту, на уровне топливного бака. Вот зараза! Ни к чему им атаковать! Говорить-то не о чём! Полкило взрывчатки уладят все их проблемы… Поворот ключа, стояночный тормоз, газ, рёв двигателя… Хорошо, что двигатель прогрет, хорошо, что совсем недавно систему давления чинил, хорошо, что на ИК-контроль когда-то не поскупился. Вот только, как они нашли? Не включая свет, Максим рванул тяжёлую машину с места сразу со второй передачи. Вперёд, вперёд! "Ну, что? Успели – не успели? – забилось, запульсировало в голове. – Если в ближайшие пять секунд не рванёт…" Не рвануло. – Светлана, – крикнул он в переговорное устройство. – Давай-ка сюда. Он перешёл на четвёртую передачу. Уже шестьдесят. Всего шестьдесят. Тяжёлый грузовик медленно, неохотно набирал скорость. "Чёрт бы побрал эти две тонны воды"! Стрелка спидометра едва подобралась к семидесяти, как в зеркало заднего обзора упёрлись фары быстро догоняющего автомобиля. Только теперь Максим включил наружное освещение. Они двигались в сторону Одессы, ещё немного и Черноморка останется позади. "Если успеть добраться до города, то, может, и выкрутимся. Город, всё-таки. Стрелять не будут, не кино"… – Ты хочешь раньше их в Одессу въехать? Максим смотрит на спидометр: восемьдесят. Маловато… Преследователи врубили дальний свет, и, казалось, вот-вот вынырнут из-за кунга. Промелькнули последние дома посёлка. Грузовик проскочил через трамвайную колею и выехал на широкую трассу, ведущую в город. Справа, через поле, засветились далёкие высотки жилмассива Таирова. О том, чтобы оторваться от преследователей, нечего было и думать. – Держись, – крикнул Максим, он наступил на тормоз и круто свернул вправо в просвет между деревьями. Нос машины стремительно полез вверх, удар, потом выровнялся, ещё удары, почти слившиеся в один, вниз, ещё раз вверх… Максим вспомнил о том, что не выключил и не спрятал компьютер. "Клавиатура, мышь… – он застонал от злости. – Всё вдребезги"! – Как дела? – едва переводя дыхание, спросила Света. Максим сбросил скорость, включил передний мост и малым ходом пополз в ночь, прочь от насыпи с трамвайными рельсами. – Да, – невпопад ответил он. – Теперь всё в порядке. – С тобой не соскучишься… Он молчит. Ничего не в порядке. Они их нашли. Каким образом? Непонятно. Нашли один раз. Найдут и в следующий. Как он будет выкручиваться, если рядом не окажется непреодолимого для легковой машины препятствия? Например, в городе? Если машина помечена, то уже сейчас эти парни знают, куда он движется. Бросить машину? Да он скорее руки даст себе отрубить, чем когда-нибудь решится на такое… Максим выключил свет и начал разворот. – Что ты делаешь? – Хочу поближе познакомиться с нашими приятелями… Найти нужное направление не составило никакого труда. Преследующая их машина всё ещё стояла за трамвайной линией и била дальним светом просто в небо. Видно, водитель сгоряча свернул вслед за КАМАЗом и сумел остановиться, только въехав передними колёсами на склон насыпи. В свете фар были видны две фигуры. Расстояние до них быстро сокращалось. "Возможно, они нас и не видят, – подумал Максим. – Но уж точно слышат"… Рука сама потянулась к рукоятке "Совсем Громкого Сигнала". Истерический вопль сирены, казалось, придавил небо к земле. Заныли зубы, на глазах выступили слёзы. Максим выключил СГС, и ему несколько секунд казалось, что он оглох. Так орали гекатонхейеры, когда могучий Зевс запихивал их под землю. С таким рёвом чуть позже свирепые тиранозавры атаковали друг друга в борьбе за самку… Фигуры присели, один из них упал, тут же вскочил на ноги, и они пропали, скрылись за насыпью. – Зачем ты… так, – будто сквозь вату донёсся сдавленный голос Светланы, но отвечать было некогда. – Держись… КАМАЗ опять взлетел в небо. Машина с преследователями уже начала сдавать назад, но теперь преимущество в скорости было за грузовиком. "Сильный, но не смертельный удар, несёт погибель атакующему", – подумал Максим. Тяжёлый грузовик, перелетев через насыпь, обрушился на легковую машину. Своих фар Максим так и не включил, поэтому разобрать, что там оказалось под ним, не было возможности. Хруст, скрежет, удары… – всё заняло меньше секунды, – и теперь они мчались по той же дороге, только в обратную сторону. Максим, включив фары и отключив передний мост, стремительно уходил от места аварии. Y Только когда они въехали в Ильичёвск, Светлана вновь обрела голос: – Ты их убил… – Какой цвет? – спросил Максим, подъезжая к перекрёстку. – Что? – Светофор, – уточнил Максим, сбрасывая скорость. – Красный или жёлтый? – Жёлтый, – быстро ответила Светлана, посмотрев вперёд. – Никакого порядка нет, – проворчал Максим. – Бардак на дорогах. Саморегулирующийся перекрёсток должен быть обозначен мигающим жёлтым сигналом светофора. – Ну и что? – Что значит "что"? Если бы он мигал, я бы понял, что это жёлтый, а так… не разбери что… И машины, вдобавок, бросают где ни попадя, в самых неподходящих местах. – Дальтоник, что-ли? – заинтересовалась Светлана. – Это не единственное моё уродство, – с деланной неохотой пробурчал Максим. – Это ты о безымянном пальце правой руки? – спросила Света. – Тебя "достаёт", что не можешь снять кольцо? Максим проехал перекрёсток и, сбавив ход, вырулил поближе к тротуару. Он плавно остановил машину на ярко освещённом участке улицы. Зашипел стояночный тормоз. – Вернись в салон и принеси телефоны из гардероба, – приказал он. – А кольцо я не снимаю в память об одной очень важной встрече. И меня это нисколько не "достаёт"… Не выключая двигатель, Максим выскочил из кабины и подошёл к топливному баку. Не спеша, внимательно осмотрел бак, потом, закатав рукав рубашки, засунул левую руку под днище кунга и начал его ощупывать. Было холодно. Порывы ветра сыпали на голову и за шиворот влагу, но ему было не до таких пустяков. Открылась дверь кабины. Показалась Света. – Я принесла… И тут он нашёл что-то чужое, лишнее. Он умудрился засунуть голову между баком и кунгом и увидел небольшую коробочку с обычную мыльницу величиной… Максим ласково, почти нежно огладил её пальцами со всех сторон. На одной из граней обнаружился крохотный выступ кнопки. "Пожалуй, нажимать не стоит", – решил он. Теперь следовало понять, как эта штука прикреплена к днищу. Прошла томительная минута, потом вторая. Он, услышал лёгкие шаги, чуть скосил глаза: полосатая куртка, джинсы… Светлана. – А если это были не они? Наконец, решившись, он сжал скользкие от грязи бока мыльницы большим и указательным пальцами, и начал её раскачивать в разные стороны. В одном из направлений коробка чуть сдвинулась. Максим удвоил усилия, и через секунду непонятный предмет отделился от кунга. Максим, кряхтя, выполз из щели, достал из ниши аккумуляторной батареи тряпку и принялся оттирать руки от грязи. – Если это были не они? – повторила вопрос Света. Вместо ответа он поднял измазанную руку с зажатой в ладони коробкой. В свете уличных фонарей она казалась серым комком грязи. Максим выпрямился, недовольно покосился на испачканную рубашку и осторожно, стараясь не задеть кнопку, потёр "мыльницу". Обнажилась чёрная матовая поверхность, два тёмных окошечка рядом с кнопкой… Нет, это не кнопка. Сама кнопка надёжно упрятана под отодвигающимся люком-выступом. Грань, противоположная кнопке, была гладкой, полированной, приятной на ощупь. "Очень похоже на магнитную мину, – сказал себе Максим. – Во всяком случае, она должна именно так и выглядеть. Подсадил, отодвинул предохранитель, нажал. Моргающие индикаторы подскажут, что программа запущена. Наверное, этих программ даже несколько: или временной интервал, или дистанционное управление. Потом ба-бах! И нет хорошего, душевного парня Максима с его самой прекрасной женщиной на свете… и их высокую чистую любовь мир так и не увидит". – Что это? – спросила Светлана. С противоположной стороны улицы показались фары. Грузовик с натужным рёвом тяжело взбирался на пригорок, подъезжая к перекрёстку. – Давай мобилки. Света послушно отдала ему телефоны. Максим осмотрел их – включены, потом, подождав, пока КРАЗ с ними поравняется, коротко, почти без замаха, забросил ему в кузов оба телефона и "мыльницу". – Это моя мобила! Грузовик промчался мимо, окутав их мелкой водяной пылью вперемешку с грязью. – Моя тоже, – осадил её Максим. – Один-один, ничья. Садись в машину, поехали… Она живо вскарабкалась в кабину со стороны водительского кресла, Максим поспешил следом. Он захлопнул дверь и тронулся с места. – Зачем ты выбросил мой телефон? – Я не знаю, как они на нас вышли. Но ты долго звонила… – А свой? Ты же не звонил… – До пары, чтоб твоей "мобиле" скучно не было. – Остряк… Помолчали. Ильичёвск остался позади, они приближались к Большой Долине. Дорога делала плавный поворот влево. – И что дальше? – Теперь у нас нет выбора. Будем отсиживаться… – Где? – Каролино-Бугаз, на берегу моря. Жаль – не лето… – А потом? – Потом они нас найдут и вступят в переговоры. Вот и Большая Долина. Бело-лунный сигнал железнодорожного переезда благодушно пожелал им счастливого пути. Они проехали кривой, покрытой ухабами улицей до Овидиопольской трассы, потом Максим повернул влево и помчался к следующему переезду. – Они погибли? – Не обязательно. – Но ты же их переехал! – А-а… ты об этих. Всё равно неизвестно, – возразил он ей. – Всё произошло слишком быстро. – А ты о ком подумал? – О наших работодателях. Думаю, Герман должен был что-то почувствовать. – Максим немного помолчал, потом добавил. – Да и Виктор – парень не промах… – Прекрати меня пугать, – решительно оборвала его Светлана. – Это всё твои фантазии. Давай-ка ближе к реальности, зачем ты развернулся? В этом была необходимость? – Они так мечтали о нашей встрече. Приехали, гнались… – Опять фантазии, – упрямо повторила Светлана. Он оторвал левую руку от руля и показал измазанную грязью ладонь. – Та штука, на топливном баке, тоже моя фантазия? – Откуда я знаю? – огрызнулась Света. Они проскочили ещё один переезд, и Максим медленно, не набирая скорости, покатил машину дальше в сторону Овидиополя. Показались яркие огни автозаправочной. – Заедем, – то ли предложил, то ли пояснил причину медленного движения Максим. – Думаю, полные баки нам помехой не станут… На этот раз Максим проснулся в жилом отсеке, а не в холодном спальнике кабины. И он был не один. Где-то на груди тихонько посапывала Светлана. Её светлые, жёсткие волосы беззастенчиво кололи ноздри; вдобавок онемело плечо: он совсем не чувствовал руку. Но никакая сила на свете не заставила бы его пошевелиться. Он опять прикрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Было здорово! Свершилось! Он был не один… Только в половине второго ночи они въехали под арку гигантской мёртвой гостиницы, одной из двух шестнадцатиэтажных свечек на берегу Затоки – вечные памятники былому величию и дремучей романтике социализма. Ещё минут сорок потратил под грузовиком, чтобы уже с фонарём тщательно обследовать кунг и раму. Нет, других мин он не обнаружил. Следов краски чужой машины тоже не было. Никаких вмятин, или царапин. Подошёл Серёга. Поздоровкались. Максим сразу заплатил за постой и за спокойствие. Серёга пообещал к утру рыбца подогнать. Максим кивнул в сторону мёрзнущей неподалеку Светланы и заверил, что раньше одиннадцати рыба не понадобится. Но хорошо бы ещё молока… литр, много не надо. Серёга принял скорбный вид, мол, всё понял, раньше двенадцати не побеспокою, и удалился на предмет дальнейшей охраны вверенной ему территории. Только тогда Максима отпустило. Будто ничего и не было. Он долго, тщательно мылся. Светлана под душем тоже не торопилась, благо воды было хоть залейся. Потом как-то так получилось, что обсуждение последних событий они продолжили в спальном отсеке, под одеялом. "Мы никогда не будем вместе", – прошептала она. "Я знаю", – так же шёпотом ответил он. Потом… потом они уснули в начале седьмого… Максим чуть приоткрыл глаза и убедился, что уже девять. Он погладил её гладкое плечо, она недовольно заворчала и сместилась чуть ниже, это позволило высвободить до камня онемевшую руку и спасти ноздри от беспощадной атаки её волос. "Пожалуй, можно вздремнуть ещё часок-другой", – наконец, решил он и поправил одеяло. Это движение оказалось перебором. Светлана нежно завозилась, просыпаясь и устраиваясь поудобнее у него на груди… Они и в самом деле поднялись с постели только к двенадцати часам дня. Вот только на сон времени так и не нашлось… Максим искоса посматривал на застывшее лицо Светланы, которая внимательно следила за экраном телевизора. Это была одесская станция, передавали новости, всё больше о событиях минувшей ночи. Сильный пожар в двухэтажном особняке по улице Посмитного. Кошмарная трагедия, чёрная дата в истории Одессы. На первом этаже обнаружено пять сильно обгоревших трупов. Ориентировочная причина пожара: небрежное хранение легковоспламеняющихся жидкостей и неисправность электрических отопительных приборов. Сотрудники фирмы праздновали удачное завершение финансового года, какой трагический финал… На Люстдорфской дороге найдена разбитая машина – результат непонятной жестокой аварии. В салоне – кровь, неподалеку от машины – оторванная кисть руки, но пострадавшие не обнаружены. Если кому что-либо известно об этом происшествии, просьба позвонить по телефону… Светлана продолжала смотреть новости, а Максим запустил кофеварку и открыл холодильник. "Начнём с бутербродов, – решил он. – А рыбу я оставлю на вечер"… – С чем бутерброды? – спросил он. – С ветчиной или сыром? – Ты слышал, сказали, что их было пять? – Думаю, Виктор с Германом уклонились от вечеринки… – А икры нет? – Икру вы с Николаем слопали… – Вспомнил! – недовольно протянула она, – "слопали"… Да там её и было-то с пол чайной ложки! – Слопали, – повторил Максим. – И не поделились. – Мы с дальтониками не делимся! – Я не дальтоник, – с достоинством ответил он. – Бери выше. Я – хроматический астигматик. – Ух ты, – уважительно выдохнула она и отвлеклась, наконец, от ящика. – А что это такое? – Кабы знал, то работал окулистом, а не масломером, – ответил Максим. Он уже нарезал копчёное мясо, солёные огурцы, сыр, достал из холодильника масло… – Давай-ка к столу поближе. Она опять была в его рубашке, только на этот раз он точно знал, что под ней, под рубашкой, ничего не было. Ничего, кроме гладкой, нежной кожи… Знакомое родимое пятно застенчиво выглядывало из-под воротника… – Эй-эй! – рассмеялась она. – Смотри не порежься. Максим очнулся, посмотрел себе в руки и отложил нож в сторону. Он взял чашки, положил по одной ложке кофе и по две ложки сахара. Здесь у них вкусы совпадали. Оба любили сладкое, и терпеть не могли горькое. – Ты хочешь сказать, что цвета всё-таки различаешь? – Ещё как! Просто иногда мне кажется, что "оранжевость" и "коричневость" люди выдумали нарочно, чтоб было чем морочить мне голову. – То есть ты этих цветов не видишь? – Не отличаю, – поправил её Максим. – Видела бы ты радость врачей на медосмотрах, когда они подсовывали мне свой журнал с цветными картинками и на какой-то очередной странице я заявлял, что тут ничего не нарисовано. – Что за журнал? – Там на странице беспорядочно разбросаны квадратики, треугольники и кружочки, все разных цветов, и фокус в том, что какой-то цвет упорядочен в букву или цифру… Её-то и надо угадать. – Угадать? Понятно… – Особенно смешили тесты с маленькими квадратиками. Они меня спрашивают: "Какого цвета квадратик?", а мне смешно: "Какой, к чёрту, цвет! Он же ма-аленький"… Зато я различаю двести пятьдесят шесть миллионов оттенков серого! Она смеялась, и Максим был счастлив. Одна только мысль отравляла его счастье, "надолго ли"? – А рыба откуда? – Поймал. – Как? Когда? – Ты спала. – Не может быть, я очень чутко сплю. – Да ну? – хихикал над ней Максим. – Пойдём, проверим? – Дай мне хоть кофе допить… И опять они в постели, и опять стрелки часов неумолимо наматывают на свои оси стремительно уходящее счастье. И опять в голове у Максима нет-нет, да и прозвенит звоночек: если оно всё равно уйдёт, так может, пусть бы лучше его никогда и не было? Дело шло к вечеру, быстро темнело. Они собрались выйти на прогулку к морю, чтобы проститься с этим холодным февральским днём, который в отличие от многих других дней так ласково с ними обошёлся. Дверь была уже открыта, когда компьютер просигналил о поступившем сообщении. Они вдвоём, всё ещё держась за руки, остановились и посмотрели в сторону шкафа, в котором Максим хранил технику. Иллюзия счастья и полноты жизни уносилась прочь в такт коротким позывным компьютера. – Ну, что ж, – нарочито бодро заявил Максим. – Давай-ка посмотрим, кто это нам письмецо передал. – Подожди, – неожиданно сказала Света. Она потянула его к себе. – Не отвечай. Максим замялся, потом, будто оправдываясь, сказал: – Это не приглашение к связи. Мелодия у меня другая. Это сигнал о том, что пришло сообщение. И не важно: сейчас мы посмотрим его содержание или позже. Для отправителя письмо мы получили, счётчик запущен, мы можем только потерять время… – Конечно, – она отпустила его руку. – Ты прав. Максим закрыл дверь, разулся, подошёл к шкафу, открыл его и запустил монитор. К его немалому облегчению, вчерашние полёты никак не сказались на работе ни самого компьютера, ни периферии. Ничего не разбилось, не сломалось… – Да, сообщение. Отправлено из Одессы, так что тут ты права, это могут быть только неприятности. Ух ты, видеосъёмка, кто-то не пожалел ресурсов на видеоролик… Он запустил воспроизведение. Двое малышей, не старше трёх-четырёх лет, сосредоточенно перелистывали огромную книгу, сидя на ковре с высоким, отливающим сиреневым ворсом. Милая картинка сопровождалась приятной музыкой… Максим настороженно повёл головой и скорее почувствовал, чем увидел, как осела Светлана. – Что такое? – резко выдохнул он. На ней просто лица не было. Она приподняла руку, указывая на экран, потом безвольно её опустила. – Это мои, – едва выговорила она. – Василёк, Петенька… Пол вздрогнул под ногами. Вселенная чуть сдвинулась в сторону и не спешила вернуться на место. Видеопрограмма бодро отрапортовала о завершении своей работы, и на экране появилась коротенькая запись: "Никакой самодеятельности! Не двигайтесь с места! Ждите дальнейших инструкций". – Ты узнала обстановку? Она не могла отвести взгляд от монитора, сжимала и разжимала кулаки. – Это мои дети… Максим увидел, что она задыхается… Он с пол-оборота хлёстко, со звоном влепил ей пощёчину, потом ещё одну. Светлана опустилась на колени, закрыла голову руками и только тогда, будто прорвало, громко, беспомощно зарыдала. Максим поднял её с пола и усадил в кресло. Намочил платок и стал им вытирать её лицо, руки, шею. – Детям ничего не сделают, – с ожесточением сказал он. – Ни им, ни нам. Чтобы убить, заложниками не пугают… Она ещё раз всхлипнула и кивнула головой. – Ты узнала комнату? – повторил он свой вопрос, видя, что она начала приходить в себя. Но ответить у неё пока не было сил. Она лишь отрицательно покачала головой. – На них была обычная одежда? – Да, – едва слышно выдавила она. – Книга. Что это за книга? – Я… – она судорожно глотнула воздух. – Я не знаю… – Света, ничего страшного не произошло. Это лишь один из способов психологического давления. Ты всё время должна помнить об этом. – Да-да, конечно, – и она опять залилась слезами. – Пойдём, погуляем, – предложил он. – Мы же собирались прогуляться к морю. – Не пойду, – понемногу приходя в себя, ответила Светлана. – Я тут посижу. Они могут выйти на связь… С его точки зрения шум прибоя и свежий морской ветер отрезвили и успокоили бы, но настаивать не стал. Только приоткрыл клапана вентиляции, и снял куртку. – Раздевайся, – напомнил он Светлане, застывшей в своём горе. – Рыбу чистить поможешь? – Что? Рыбу? Нет, наверное, давай уж лучше ты сам. У тебя хорошо получается… – Сам, так сам, – откликнулся Максим. – Я, знаешь ли, чемпион по чистке рыбы. Он выложил во всю длину разделочной доски лобаня (Серёга не подвёл: килограмма два будет!), растёр в ладонях немного соли, энергичным движением отсёк рыбине голову, другим движением вспорол брюхо. Светлана безучастно следила за его действиями. – Это же лобань, – неожиданно сказала она. – Точно, – согласился Максим. – И что с этого? – Лобань – пресноводная рыба, она в море не водится… – Не водится, – опять подтвердил Максим, вычищая внутренности. – А ты сказал, что на рыбалке был. Выходит, обманул? Максим собрал голову и внутренности в кулёк, тщательно промыл руки, нож и тушку рыбы и серьёзно ответил: – Мы на перешейке. Прямо перед нами – море, но позади, в двух километрах – Белгород-Днестровский лиман. Оттуда рыба. Вообще-то из головы можно было бы сварить уху, но уж больно неохота с жабрами возиться. Потому, хозяйка, ушицу будем варить, как в добрые, старые времена варили, из самой рыбы, а не из её куцых мозгов… – Да не нужно её варить, – с неожиданной горячностью заявила Светлана. Краски вновь вернулись на её лицо. Глаза всё ещё блестели, но чувствовалось, что от удара она уже оправилась. – Просто пожарь и всё, и гарнира не надо. – Хорошо, – с облегчением согласился Максим. – Как скажешь. Только я на минутку выскочу наружу, чешуя крупная, но всё равно, лучше я там её почищу. За несколько минут его отсутствия, Светлана успела снять верхнюю одежду и умыться. – А вот и мы, – жизнерадостно заявил Максим, сбрасывая с ног лапти. – Давай-ка пообедаем прямо сейчас, пока палачи размышляют, как бы получше перед нами извиниться… – Максим, прошу тебя, оставь свой бравый тон, – осадила она его. – Я влипла, я это понимаю… Она помолчала, потом продолжила: – Извини за истерику, и спасибо… – А спасибо за что? – А за всё… – она перевела дыхание. – И вот ещё что, тебя они достать не смогут. Позволь, я тут у тебя дождусь их инструкций, а как они скажут что делать, ты меня подвезёшь до какой-нибудь цивилизации, что тут есть: автобус? электричка вроде шумела, и езжай себе. Я тебя в это дело втравила. Я виновата перед тобой. Ты – хороший человек… Максим молча, не перебивая, слушал, вытирая полотенцем рыбу и руки. – Мне иногда так одиноко… – И вдруг она опять залилась слезами. – Мне всегда ужасно одиноко! Я всегда одна! Одна! Я! Я даже поверить не могла, что на свете есть ты, я боялась тебя… Как он мне твою фотографию показал… Я знала, что это не к добру! Она замолчала, отвернулась к окну, за которым плотный февральский ветер безуспешно пытался разгладить вечные песчаные дюны, густо поросшие высокой, высохшей ещё прошлым летом осокой. Максим спокойно вернул рыбину на доску и начал разделывать её по-корейски, на мелкие части-полоски, отделяя по возможности от редких костей. "Да знаю я, – с ожесточением подумал он. – Леденящее, режущее душу одиночество. Постоянное чувство невосполнимой утраты. И страх, переходящий в ужас, что это будет продолжаться вечно"… Максим собрал кусочки рыбы в глубокую миску, посыпал солью, добавил перца, вымешал и залил молоком. – Светлана, – вытирая руки, сказал Максим. – Тебе придётся смириться с мыслью, что я пришёл к тебе не на пять минут и не до утра. Я всегда был с тобой, и всегда буду с тобой. И если есть в твоей жизни что-то незыблемое, на что всегда можно положиться, что никогда не сдвинется с места, не утонет, не сгинет и не пропадёт, то это я… Она смотрела в окно и молчала. Максим взял салфетку и старательно протёр стол. Потом достал банку с мукой. – Мы друг для друга, Света. Мы оба ненормальные. Она, наконец, обернулась к нему и вытерла покрасневшие глаза. – Это я ненормальная? – У всех норма – сперва говорить о любви, и только потом, если сложится, заниматься любовью. А у нас? Она улыбнулась. – Чтобы говорить о любви, тебе партнёр не нужен. Ты о любви говорил целую неделю. – А ты, значит, отмалчивалась? – укоризненно покачал головой Максим. – Я сопротивлялась, – она опять улыбнулась. – Вот только безуспешно. – Светлана, – твёрдо глядя ей в глаза, сказал Максим. – Я не сбегу. Теперь это моя война. Теперь это меня достали. Теперь это ты тут ни при чём… Она чуть нахмурилась и отвела взгляд. Она вспомнила разъярённый КАМАЗ, выныривающий с невообразимым рёвом из черноты ночи; вспомнила хруст костей и скрежет раздираемой плоти легковой машины, в одно мгновение уничтоженной напором этой ярости; и поняла, что человек, стоящий перед ней, не шутит. Если он вообще умеет шутить. Опять зуммер. Сообщение. Максим старательно вытер руки и подтвердил приём. На этот раз это была самая обычная комната, почти спартанская обстановка, протёртое ковровое покрытие, вылинявшие обои, деревянный стул, на стуле молодой парень с уже знакомыми детьми. Экран монитора очень чётко передаёт испуг и растерянность парня. – Света, – будто по команде открывает рот парень. – Я ничего не понимаю. Эти люди, – он бросает осторожный взгляд куда-то в сторону, – привели детей и сказали мне, – он сбился, смолк, прислушиваясь к недовольному бормотанию. – Они вежливо попросили меня передать, что произошло недоразумение. Что виновные наказаны, – теперь он открыто смотрел вбок. Дети пыхтели и выкручивались, было видно, что парню стоило больших усилий, сидя на стуле, удерживать их на месте, да ещё повторять за кем-то малопонятный текст. – Все моральные издержки будут компенсированы… Парень исчез. Под нежный перезвон колокольчиков на розовом экране проплыли слова: "Приглашаем посетить научно-исследовательское судно "Калима". К вашим услугам радушный приём, ресторан, комфортабельная двухместная каюта, библиотека и увлекательное путешествие за край света. На траверсе Затока будем через пять часов. Об отправке катера сообщим дополнительно. Всего хорошего, друзья, и ещё раз просим простить досадное недоразумение. Если у вас нет возможности сегодня подняться к нам на борт, просим перезвонить по указанному ниже телефону. Будем ждать вас в любое другое, удобное для вас время". Ниже замигал номер телефона. Судя по коду – одесский. Максим вдруг почувствовал, как у него отнимаются ноги – сказывалось напряжение последнего часа. "Успела всё-таки, – подумал он. На глаза навернулись слёзы. – Это моя дочь"! "Сердце путает ритмы свои и стучит с перебоями…" Он тяжело опёрся о край стола. Тот даже не дрогнул. На совесть сделано. Руками… Опять запищал зуммер. "Прямо главпочтамт какой-то, – подумал Максим. – Бомбардировка сообщениями". На этот раз это был список регистрационных шифров заявок. Всего восемь штук. Четыре верхних строки – чёрным, четыре нижних – розовым. "Ещё и шутки шутит", – тепло подумал Максим. Он никак не мог отдышаться. Крупная капля пота сорвалась с носа и звонко шлёпнулась на стол, распластав брызги на все стороны света. Он украдкой посмотрел на Светлану. Судя по всему, она чувствовала себя не лучше. – Всё, – прохрипел Максим. – Мы победили. Она потрясла головой. – Как? – Что значит "как"? – Максим достал салфетку и вытер лицо. – Я же всё делал с тобой и при тебе. Я тут вообще ни при чём. Это твой успех… – Мой успех… – невыразительно повторила Светлана. – Комнату узнала? – Узнала, – жиденьким эхом отозвалась она. Ей требовалось ещё какое-то время, чтобы придти в себя. Максим включил плиту, поставил на неё казан с плоским дном и щедро залил его подсолнечным маслом. – Но почему? Он посмотрел на неё. Вроде бы получше. Но до полной ясности во взгляде, конечно, ещё далеко. Пора было принимать какие-то меры. Сильные эмоции сами по себе не так опасны, как их быстрое чередование. Максим достал из холодильника бутылку минеральной воды, с шипением открутил крышку, налил треть стакана и протянул ей: – Тебя не разберёшь: то ты расстраиваешься, что твои дети приучаются к книгам в роскошной обстановке, то на тебе лица нет, что они домой вернулись… Она с благодарностью взяла воду, похрустывая пластиком стаканчика, чуть надпила и сказала: – Ты так и сказал, что они будут извиняться… – Это твой муж? – Максим кивнул на монитор. – Да. – Ничего, симпатичный. – Да, пока трезвый. Максим пожал плечами: – Зато дети его любят. – Это не его дети, – совсем уже зло ответила Светлана, допила воду и бросила стаканчик в корзину. "Попала!" – оценил про себя бросок Максим. Он повернулся к плите и приблизил ладонь к начинающему потрескивать и пускать пузыри маслу. – Как ты это сделал? – Ты же слышала, – он зачерпнул большой чашкой муку из банки и слил из миски молоко. – Мы оформили концессию на разведку и разработку антарктического шельфа в точках, в которых могут находиться входы на подлёдный континент. И не обольщайся. Это друг запросто становится врагом, а враг никогда другом не станет. И наш противник очень силён. – Почему ты так думаешь? – Всё дело в скорости. Они получили сообщение о нашем финише до того, как мы сами узнали номера своих заявок. Мало этого, они успели принять решение, вернуть детей и извиниться. Это под силу организации с исключительно жёсткой дисциплиной. Это сильный враг… – А откуда они знают, что ты не ошибся? – Вот это уже чистое везение, – рассеяно ответил Максим, с тревогой поглядывая на раскалённый казан. – Первые две точки из моей четвёрки – у них были почти в руках. По ним они судят о верности остальных наших входов… – Что значит "из твоей четвёрки"? – настороженно спросила Светлана. – У тебя же восемь точек? – Ну, как же, Света, – Максим включил вытяжку на полную мощность, – Мы же партнёры. Вторая четвёрка, судя по документам – твоя. Ты теперь хозяйка четырёх из двенадцати существующих входов в древний, неведомый мир… Он с интересом всматривался в её лицо: растерянность, гнев, любовь?.. Что ему ниспошлёт небо? – И что мы теперь будем делать? – Кушать рыбу, разумеется. Он двумя палочками выловил из миски кусок рыбы, обвалял его в муке и опустил в раскалённое масло. С радостным шипением к вытяжке немедленно взлетел столб дыма. За первым куском – второй, третий… – Так ведь в ресторан приглашали, – она с тревогой следила за дымом и его действиями. – Никогда! – Максим поднял указательный палец свободной руки. – Никогда не ходи в незнакомый ресторан голодной, на пустой желудок… |
|
|