"Расхождение" - читать интересную книгу автора (Шеффилд Чарльз)

15

В последний момент пустота внизу приобрела кроваво-красный цвет. Дари почувствовала хватку неизвестной силы, волной прокатившейся по всему ее телу и вытянувшей ее в струнку. Казалось, еще немного и ее разорвет на части, и тут она влетела в самое сердце красного зарева. Прежде чем Дари успела осознать хоть что-то, она пролетела сквозь него, вывалившись в открытый космос.

Ханс был рядом, продолжая держать ее за руку. Прямо перед ними, стремительно приближаясь, висел пухлый шар Гаргантюа.

Он заполнял собой половину неба. Не было способа избежать столкновения с планетой. За промежуток, равный одному удару сердца, она вдвое увеличивала свои видимые размеры, и Дари легко рассчитала момент столкновения. Они с возрастающим ускорением неслись к недреманному Глазу Гаргантюа. Глаз превратился в гигантскую спиральную воронку из оранжево-коричневых полос, с точкой в центре, черной и безжизненной как межгалактическая пустота.

Что представлял собой этот черный зрачок? Догадаться Дари не могла, но понимала, что никогда уже этого не узнает. Так далеко лететь им не придется. Они сгорят в одной вспышке — человеческие метеоры — едва только достигнут верхних слоев атмосферы. Когда планета приблизилась, Дари поняла, что они несутся прямо в центр Глаза по оси еще одного черного вихря, сужающегося по мере углубления.

Едва только Ханса не стало видно. Дари влетела в тоннель вихря. Она ничего не почувствовала — ни сопротивления воздуха, ни жара. Со всех сторон были лишь оранжевые крутящиеся стены Глаза, но присутствия атмосферы никак не ощущалось.

Воронка сузилась в сходящуюся спираль, смыкавшуюся все теснее, пока наконец она не стала чуть шире ее тела. Дари несло вдоль осевой линии все глубже в черный водоворот Глаза. Невидимые лапы вновь вцепились в ее тело, но теперь они закручивали ее, от головы к шее, груди, бедрам, голеням, стопам. Как только их хватка стала невыносимой, она вздрогнула всем телом и внезапно снова оказалась в открытом космосе.

Ускорения Дари не ощущала, но зрение говорило ей, что она движется.

Все быстрее и быстрее. Пока она смотрела, Мэндел, находившийся впереди… оказался слева… уже светил сзади… был не больше светлой точки, когда она оглянулась, чтобы посмотреть на него.

После минуты полной растерянности аналитическая часть ее сознания вновь взяла верх. Вселенная проносилась перед ней, словно серия неподвижных картинок, но ускорение совершенно не ощущалось так же как и внешнее гравитационное поле. Она, должно быть, задерживалась в каждой точке на доли секунды, перед тем как совершить мгновенный бросок к следующей. Это была вселенная в застывших образах, воспринимаемая как серия слайдов. Она не перемещалась быстрее света в обычном пространстве-времени, а просто оказывалась в каждой новой точке быстрее, чем это сделал бы свет. Но поскольку никакого допплеровского сдвига в свечении окружавших ее звезд не наблюдалось, то между перебросками она наверняка находилась в состоянии покоя, до тех пор, пока очередной бросок не доставлял ее в новое место.

Это была последовательная Бозе-передача, но без станций Бозе-сети, по которой путешествуют люди. Каждый прыжок переносил ее по крайней мере на несколько миллионов километров — и расстояние это все увеличивалось. Сейчас Мэндел был уже не ярче любой другой звезды в небе.

С какой же скоростью она движется? Она могла бы определить ее по угловому перемещению. Дари огляделась вокруг, ища ориентир, чтобы начать отсчет относительно него. Справа от себя она увидела голубой сверхгигант. Наверняка до него не больше ста световых лет. Однако его положение каждую секунду менялось примерно на градус. Это означало, что она движется со скоростью около двух световых лет в секунду. Она продолжала ускоряться, если только это слово применимо к ее последовательным переброскам. Картина впереди менялась, таяла, перестраивалась, приобретая новые, незнакомые черты.

Голубой сверхгигант остался позади. Дари огляделась по сторонам в поисках новой точки отсчета. Найти ей удалось только одну. Далеко слева от нее световым пятном тянулся легкий шлейф Млечного Пути. Он оставался единственной постоянной в окружающей ее пустоте.

Дари вгляделась в его знакомые очертания и с ужасом поняла, что он движется. Она неслась куда-то прочь из плоскости галактики. Впереди вырисовывались световые пятна Магеллановых Облаков. Они вынырнули из мешанины рукава, превратившись в четкие скопления поблескивающих звезд.

С какой скоростью? Как далеко?

Она не знала. Но из видимого перемещения относительно всей галактики вытекало, что за каждую переброску она покрывает расстояние в сотни световых лет. Еще минута, и большая часть галактики уже лежала у нее под ногами. Она находилась чуть в стороне от рукава спирали и уже различала очертания гигантского сплющенного диска. Отдельные звезды исчезали с каждым мгновением, сливаясь в море светлых пятнышек, поблескивающих вокруг темных пылевых облаков и расцвечивающих нитевидные газовые туманности многоцветным блеском драгоценных камней.

Пока она наблюдала, звезды померкли, миллионы их превратились в световую дымку, удаленную на гигантское расстояние. Слева от нее набухал и толстел галактический диск. Она уже достаточно удалилась от главной плоскости, и газово-пылевые облака не мешали ей рассмотреть сияющий шар центра галактики. Ее глаза несомненно первыми увидели, как рукав спирали вытягивается из плотно упакованного ядра, в центре которого, словно ступица галактической оси, проступает массивная черная дыра.

С какой скоростью? Как далеко?

Она, похоже, удалялась от диска галактики, и теперь пылающий шар ядра лежал под углом в сорок пять градусов к направлению ее движения. С замершими на вздохе легкими и сердцем, остановившимся в груди. Дари сделала очередную прикидку. Территории Круга Фемуса находились в тридцати тысячах световых лет от центра галактики, значит, она сейчас находится примерно на том же удалении. Угол, под которым виднелось ядро, продолжал меняться градусов на десять за минуту. Это давало скорость в сто семьдесят пять световых лет в секунду.

Десять тысяч световых лет в минуту. Миллион световых лет за полтора часа. До Туманности Андромеды всего три часа лету.

Едва только эта мысль пришла ей в голову, как сумасшедшая гонка кончилась. Вселенная прекратила свой головокружительный галоп и замерла.

Впереди Дари в пустоте висела гигантская конструкция не поддающихся оценке размеров, мерцавшая собственными внутренними огоньками и раскинувшаяся на полнеба. У Дари возникло ощущение, что она огромна, что ее антеннообразные шлейфы, тянущиеся в разные стороны, и извилистые трубы из светлого вещества, разбегающиеся от центрального додекаэдра, простираются на миллионы километров.

Прежде чем она нашла подтверждение своему впечатлению, произошел заключительный бросок. Звезды, галактики и звездные скопления исчезли. Дари стояла на ровной плоскости. Сверху не было ничего. Под ногами — миллиарды мерцающих оранжевых огоньков, из которых эта поверхность фактически состояла. А рядом в скафандре, расстегнутом настолько, чтобы можно было почесать груде, стоял Ханс Ребка.

— Ну и ну, — произнес он. — Это точно можно занести в книгу рекордов. Попробуй описать это путешествие в своем отчете.

Несколько секунд он помолчал, глубоко дыша и оглядываясь по сторонам.

— Надо бы обменяться мыслями, — сказал он наконец. — Если только они у нас имеются. Для начала, куда нас, черт побери, занесло?

— Ты раскрыл свой скафандр!

— Нет. — Он покачал головой. — Просто у меня не было времени закрыть его, когда мы провалились — да и у тебя тоже. Изумившись, Дари обнаружила, что он прав: ее собственный скафандр был распахнут.

— Но мы же находились в открытом космосе.

— Я тоже так думал. Однако не помню, чтобы мне не хватало воздуха.

— Сколько времени мы там пробыли? Ты считал удары сердца?

Он печально улыбнулся.

— Извини. Я не знаю даже, билось ли мое сердце вообще. Слишком занят был, пытаясь понять, что вокруг происходит: куда ты подевалась и куда меня несет.

— Мне кажется, я знаю. Не то, что произошло, а куда мы летели и где сейчас находимся.

— Тогда ты на шесть шагов впереди меня. — Он обвел рукой бесконечную равнину. — Лимбо. Кажется, так его называют? Место, куда попадают потерянные души.

— Мы не потерянные. Нас доставили сюда целенаправленно; и это моя ошибка. Я сказала Тому-Кто-Ждет, что страстно желаю встретиться со Строителями. Он воспринял это всерьез.

— Однако что-то не сработало, тебе не кажется? Не вижу никаких их признаков.

— Дай им время. Мы же только прибыли. Ты помнишь наше падение в Глаз Гаргантюа?

— До последнего дня не забуду. Который, хотелось бы думать, еще очень далеко, в чем я лично начинаю сомневаться.

— Глаз — это вход в транспортную систему Строителей. Он существовал еще тогда, когда люди появились в системе Мэндела и, возможно, задолго до этого; но неудивительно, что никто до сих пор не понял, что это такое. Любой экипаж корабля должен сначала чокнуться, чтобы залететь в него.

— Экипажи исследовательских кораблей именно из таких сумасшедших и состоят. Когда систему начали колонизировать, люди делали много безумных вещей. Мне известно, что корабли опускались в атмосферу Гаргантюа и возвращались — некоторые из них. Но этого, по-моему, недостаточно, чтобы сделать то, что сделали мы. Требовался тот первый толчок с Жемчужины, ввинтивший нас точно в центр вихря. Когда я находился в нем, мне казалось, что он трется о мои плечи. Для второго человека там места не было, не говоря уж о целом корабле.

— У меня было то же ощущение. Меня интересовало, куда ты делся, но я понимала, что места для нас двоих там нет. Хорошо. Итак, первый толчок мы получили от гравитационного генератора на Жемчужине, затем второй — от этого скручивающего поля в Глазе Гаргантюа. Таким образом, мы попали прямо в главную транспортную систему и вылетели из рукава. По моим подсчетам, на тридцать тысяч световых лет.

— Именно это меня интересовало. Я смотрел по сторонам и видел всю нашу чертову галактику, разложенную, словно на обеденном столе, хотя, учитывая мое нынешнее самочувствие, слово «обеденный» не стоит даже упоминать.

— И, наконец, последний бросок доставил нас сюда. — Дари огляделась по сторонам, подняла глаза вверх к сегментированному потолку, а затем повела взглядом вдоль поблескивающей плоскости пола.

— Где мы будем стоять и таращиться по сторонам, пока не умрем с голоду. Еще какие-нибудь идеи есть, профессор?

— Есть немного. — Теперь, когда раскалывающее сознание путешествие окончилось, она начинала думать опять. — Мне кажется, не для того нас сюда прокатили, чтобы уморить голодом. Тот-Кто-Ждет послал нас, значит, кому-то известно, что мы здесь. И несмотря на то, что это часть жилища самих Строителей, держу пари, что приготовлено оно именно для нас или же для живых существ нашего типа. — Дари показала на пол. — Поверхность-то плоская, видишь? Это нетипично для сооружений Строителей.

— Мы не знаем, как мыслят Строители. Никто ни разу с ними не встречался.

— Верно. Но мы знаем, как они строят. Когда ты изучишь столько артефактов, сколько я, у тебя начнут появляться кое-какие мысли о самих Строителях. Доказать ты ничего не сможешь, но научишься доверять своему чутью. Мы не знаем, где проходила эволюция Строителей и когда, но я уверена, что протекала она в воздушном пространстве, либо в открытом космосе. В самом крайнем случае в таком месте, где гравитация не значит столько, сколько она значит для нас. Творения Строителей изотропны, в них нет различия между «верхом» и «низом». Плоская поверхность, наподобие этой, больше подходит людям. В артефактах ты ничего подобного не встретишь. И гравитацию, близкую к одному «же» в аналогичной конструкции, да еще пригодную для дыхания атмосферу. А посмотри-ка на это. — Она указала на сводчатый потолок, расположенный, очевидно, в нескольких километрах над ними. — Он состоит из пятиугольных сегментов. Это присуще множеству конструкций Строителей. Поэтому я полагаю, что мы находимся внутри додекаэдра — повсеместно встречающейся формы в артефактах Строителей, в котором, как мне кажется, они лишь установили пол, добавили атмосферу и создали гравитацию ради таких живых существ, как мы. Однако я вовсе не уверена, что эта плоскость так велика как кажется. Знаешь, Строители могут сыграть шутку с пространством, чтобы ввести в заблуждение наше восприятие.

— Они могут. Но, по-моему, данное место действительно очень велико, независимо от того, что они тут навыдумывали.

Голоса Ханс Ребка не повышал, но Дари вдруг похолодела от неясного предчувствия. Ханса, похоже, ничто не берет, переживания были исключительно ее привилегией.

— Да, оно действительно огромно, — продолжал он, — если только об этом вообще можно судить.

Он указал куда-то влево. Поначалу Дари не увидела ничего. Потом она заметила, что поверх мерцающего моря оранжевых огоньков движется светлый шарик. Сначала не больше серебряной монетки, он увеличивался в размерах, двигаясь по плоской поверхности, очевидно, с постоянной скоростью. Оценить расстояние до него было невозможно, так же, как и сказать, катится ли он или передвигается каким-то иным способом.

— А вот и встречающие, — произнес Ребка едва слышным шепотом. — Всем улыбаться.

Оно не катилось. Неизвестно почему, но Дари была в этом уверена. Она чувствовала, что оно, скорее, летит или плывет, сохраняя миллиметровый зазор между своей нижней частью и оранжевым облаком огоньков.

И оно оказалось вовсе не маленьким, а имело весьма внушительные размеры. Оно росло. Оно в три раза превосходило ростом Того-Кто-Ждет. Оно уже возвышалось над ними башней, хотя еще не приблизилось окончательно.

В двадцати шагах оно замерло. Непрерывная рябь пробегала по сферической поверхности, словно волны по шарику ртути. По мере возрастания их амплитуды из круглой формы вытягивался стебель. На его вершине распустился уже знакомый пятиугольный цветок и повернулся, словно голова, к ним. Из центра сферы выступили пятигранные диски, в то время как по полу распластался серебристый хвост, удерживающий объект на одном месте. Из образовавшегося посреди сферы отверстия исходил мерцающий зеленый свет.

Наступило длительное молчание.

— Ну, хорошо, дорогуша, — грубоватым шепотом произнес Ребка. — И что теперь?

— Он как Тот-Кто-Ждет, ему нужно услышать, как мы говорим, чтобы включиться в наш язык. — Дари повысила голос. — Меня зовут Дари Лэнг, я родом с планеты Врата Стражника. Это — Ханс Ребка с планеты Тойфель. Мы — люди; прибыли сюда с планеты Гаргантюа звезды Мэндел. Ты Тот-Кто-Ждет?

Наступила десятисекундная пауза.

— Тот-Кто-Ждет, — произнес рокочущий голос, оказавшийся ниже, чем у обитателя Жемчужины, и, пожалуй, еще более усталым. — Тот-Кто… Ждет. Люди… люди… лю-ю-ди… ди-и.

— Ему нужен допинг, — тихо произнес Ребка. — Ты Строитель? — прокричал он рогатому и хвостатому чудищу, покачивающемуся перед ними.

Существо приблизилось на несколько шагов.

— Люди, люди, люди, люди… Наконец. Вы здесь. Но оба одинаковые. Где… другая?

— Другая, — повторил Ребка. — Что это значит?

Дари покачала головой.

— Другой здесь нет, — громко ответила она. — Мы не понимаем. Здесь только мы; спрашиваем еще раз: ты Тот-Кто-Ждет?

Серебристое тело издало столь низкое жужжание, что его едва различило человеческое ухо.

— Должна быть… еще одна… или прибытие неполное. У нас есть всего две формы… но в послании говорится, что третья уже в пути и скоро прибудет… — Наступила очередная длительная пауза. — Я не такой же, как Тот-Кто-Ждет, хотя созданы мы одинаково.

— Это не Строитель, — быстро шепнула Дари. — Я знала это. Мы видим только творения Строителей, типа Того-Кто-Ждет. Возможно, разновидность компьютеров, невероятно старых. И я не думаю, что они… ну, скажем, работают достаточно правильно.

Для Дари эта мысль оказалась новой и принять ее было тяжело. Как правило, артефакты Строителей по прошествии пяти миллионов лет работали так же хорошо, как и в день, когда их создали. Но Тот-Кто-Ждет, а теперь еще это существо, создавали у Дари неприятное ощущение дезорганизованности и произвольности действий. Вероятно, даже Строители не делали вечных машин.

— Я не… компьютер. — Должно быть, слух существа оказался куда более острым, чем человеческий, или же он читал их мысли. — Я неорганик, но выращенный неорганик. Тот-Кто-Ждет всегда оставался возле Старого Дома, но меня вырастили здесь. Я… Я… Я — Посредник. Собеседник. Тот, кто должен… общаться с вами и с другими. Задача Того-Кто-Ждет выполнена. Но задача Посредника не начнется, пока здесь не будет третьей. — Усталый голос становился все слабее и тише. — Третья. Тогда… задача Посредника может начаться. Только тогда…

Поверхность громадного серебристого тела покрылась рябью. Пятилепестковый цветок стал втягиваться внутрь.

— Эй! Посредник! Ты не можешь на этом закончить, — Ребка рванулся вперед, поднимая брызги оранжевых искр, — и оставить нас здесь просто так. Мы люди. Людям требуется еда, вода и воздух.

— Это известно. — Тело начало разбухать у основания и прижиматься к поверхности, в то время как серебристый хвост втягивался в него. — Не беспокойтесь. Место оборудовано под ваш тип. Поскольку третья уже в пути, стазис вам не понадобится. Входите… и ешьте, пейте, отдыхайте. — Серебряный шар Посредника превратился в громадную полусферу с широким арочным проемом посередине. — Входите, — вновь произнес гаснущий голос. Полусфера повернулась, так что проем оказался перед людьми. — Входите… сейчас.

Ребка выругался и отпрянул назад.

— Не подходи к нему близко.

— Нет. — Дари уже шла вперед. — Не знаю, что там внутри, но пока ничто здесь не стремилось причинить нам вред. Если бы они хотели нас убить, то запросто бы это уже сделали. Пошли. Мы ничего не теряем.

— Кроме наших жизней? — Он двинулся за ней следом.

Проем, в который они вошли, наполняло зеленое свечение, исходившее от скрытых источников света. Снаружи он казался бесконечно-глубоким. Но стоило сделать шаг внутрь, и Дари обнаружила, что оказалась в небольшом тамбуре, метров трех в длину. Когда она прошла через него к внутренней двери и отодвинула ее в сторону, перед ними открылся просторный свинцово-серый зал с мрачными стенами и высоким потолком.

Слишком высоким. Она прошла внутрь и посмотрела вверх. Метров сорок до пятиугольного центра сферического купола? По крайней мере, не меньше, а это означало, что зал намного выше Посредника. Это было физически невозможно. Прежде чем она двинулась дальше, раздался глубокий вздох. Секции пола прямо перед ней начали выгибаться и подниматься вверх. Перегородки и мебель вырастали из пола, словно растения.

— Место подготовлено для нас? Я в этом не уверен. — Ханс Ребка осторожно проследовал за ней к цилиндрической структуре, которая все еще выдвигалась из пола. У нее был луковицеобразный круглый верх, а стояла она на пучке вывернутых наружу ножек. — Вот это действительно интересно. И пищевое хранилище и пищевой синтезатор одновременно. Я один такой видел, но в нерабочем состоянии. В музее.

— Он нетипичен для технологии Строителей.

— Не знаю, не знаю. — Взгляд Ребки выражал странное замешательство. — Меня беспокоит другое…

Верхушку цилиндра окружал легкий дымок, а поверхность покрывали кристаллики льда. Ребка осторожно дотронулся до нее одним пальцем и тут же отдернул его.

— Примораживает. — Он установил скафандр на термоизоляционный режим и уже защищенной рукой потянул за кривой рычаг, торчавший из верхней части цилиндра. Тот беспрепятственно передвинулся в новое положение. Часть цилиндрического корпуса открылась. Внутри располагались три полки, уставленные запечатанными белыми упаковками.

— Дари, ты ведь биолог. Не узнаешь здесь ничего? — Ребка сунул руку и быстро извлек пригоршню плоских пакетиков и гладких овальчиков, положив их затем в похожую на тарелку откинутую крышку цилиндра. — Не трогай их голыми руками — обморозишься. Они действительно очень холодные. Есть их пока нельзя, но сказать своему желудку, что уже скоро, — можно.

Дари перевела перчатку на полную непроницаемость и развернула круглый сверток. Там оказался усыпанный зелеными и желтыми пятнами фрукт, с тонкой кожицей и мясистым стеблем на одном из концов. Она перевернула его, изучая текстуру и плотность; затем отколупнула тоненький кусочек с поверхности, чтобы подогреть. Когда тот согрелся в ее руке, она понюхала его, попробовала и покачала головой.

— Фрукты — не моя специальность, но ничего похожего мне встречать не приходилось. Думаю, я даже никогда про него не читала. Он вполне может быть с одного из миров Альянса, но не из популярных видов, потому что те растут повсеместно. Ты считаешь его съедобным?

— Если нет, зачем бы они его здесь хранили? Я пользуюсь твоей логикой. Дари: если бы они хотели убить нас, то сделали бы это гораздо проще. По-моему, можно есть и его, и всю остальную пищу. Посредник, похоже, не очень-то обрадовался, увидев нас двоих; он ожидал чего-то другого. Однако мы тоже стали частью шоу, поэтому нас надо кормить и поить. Ты ведь не стала бы тащить кого-то за тридцать тысяч световых лет, чтобы потом позволить ему случайно отравиться. Меня беспокоит другое. Он шлепнул по луковке цилиндра. — Мне известны принципы конструирования, применяемые в Круге Фемуса и в Четвертом Альянсе; доводилось видеть, как делают вещи в Кекропийской Федерации, но это ни на что не похоже. Это…

Его прервал скрежещущий звук давно не смазываемых петель. В тридцати метрах поодаль целая стена комнаты начала уходить в пол. За ней показалась другая, еще более просторная комната с длинными рядами предметов, похожих на гигантские гробы, в ее центре.

Дари насчитала четырнадцать таких блоков, каждый из которых представлял собой пятиугольную призму семи метров в длину, четырех в ширину и в высоту.

— Вот это настоящая техника Строителей, — сказала она. — Вне всякого сомнения. Помнишь Факел возле границы Четвертого Альянса и Кекропийской Федерации? Он заполнен такими же блоками и даже еще большими. Они пусты, но все в рабочем состоянии.

— Что они делают? Прежде я ничего такого не встречал. — Ребка осторожно приблизился к ближайшему из четырнадцати. Каждый из гигантских гробов имел иллюминатор, установленный на пятиугольном торце. Он подошел ближе, рукой в перчатке протер пыльную поверхность и заглянул внутрь.

— Никто не знает наверняка, для чего они предназначались изначально, — Дари хлопнула блок по боку и тот издал гулкий звук, — но нам известно, что они сохраняют предметы и организмы совершенно неизменными, и поэтому мы считаем, что в этом их основное предназначение. В каждом из них генерируется стазисное поле, управляемое снаружи. Там, на конце, ты можешь видеть устройства для этого. Был замерен ход часов внутри тех, что на Факеле, и он оказался в среднем в шесть миллионов раз медленнее, чем снаружи. Проведи век в одном из таких стазисных баков, и, если ты останешься в сознании, тебе покажется, что прошла всего минута.

Ребка, похоже, не слушал. Он все еще стоял, приникнув лицом к иллюминатору.

Она похлопала его по плечу.

— Эй, Ханс. Поднимайся. Что ты там нашел такого интересного? Дай и мне взглянуть.

Она встала рядом с ним. Стазисный бак, похоже, не был пуст, но его внутренности полностью скрывались во мраке. Дари различала лишь неясные контуры. Но чтобы рассмотреть детали, ей пришлось выждать несколько минут, пока глаза привыкали к освещенности внутри.

Она взяла Ребку за руку и стиснула ее.

— Ты можешь рассмотреть, что там? Если это что-то интересное, не мучай мое любопытство.

Он не ответил, а лишь повернул голову.

Она взглянула на его дергающееся лицо, и ее ладонь, сжимавшая его руку, разжалась. Ее рука повисла вдоль тела.

Ничто не могло потрясти Ханса Ребку. Ничто и никогда не могло ослабить его железное самообладание.

Но на сей раз самообладание покинуло его. И в его глазах метался такой ужас, какого Дари никогда не ожидала увидеть.