"И на погосте бывают гости" - читать интересную книгу автора (Тучков Владимир)

АППЛЕТ 1. МАНЬЯК ХОДИТ С БРИТВОЙ


По крыше машины ходили какие-то лесные птицы и клевали зерна. Это если сидеть с закрытыми глазами. Так оно лучше. Птицы – гораздо лучше, чем нудный осенний дождь, барабанящий по металлическому кузову.

Поэтому Танцор сидел в «БМВ» с закрытыми глазами и пытался сочинить стихотворение.

Этой ночью склевал…

Рифмы, подходящей рифмы не было. Отвал… Завал… Не ставить же отглагольную – «позвал» или «порвал»… Карнавал! Да, именно карнавал!

Вот и кончился карнавал.

Уж в рога протрубили охотники.

Этой ночью склевал

Лето дождь на моем подоконнике.

Хотя «лето», конечно, не подходило. Потому что слова «склевал – лето» склеивались двумя соседними «л». При декламации получалась полная фигня: «прошлой ночью склевал это дождь…»

Танцор уже полтора часа стоял на двадцатом километре Красноармейского шоссе. Место было пустынное. За все это время мимо него в неведомый военный городок и обратно, в сторону Пушкино, вряд ли прошло больше десятка машин.

Сидел, потакая Стрелкиной причуде. Ей, видите ли, захотелось супчика грибного. Из мухоморчиков. «Танцор, – говорит, – это такой кайф несказанный». Поехали да поехали. Да не куда поближе, а именно в эту глухомань. Потому что тут, как ей рассказал какой-то тронувшийся на кастанедовщине знакомый, садилась летающая тарелка. Поэтому тут выросли такие ломовые мухоморы, что от них сразу же левитация начинается.

Короче, полный бред. Однако повез. Пусть девушка лесным воздухом подышит. А то в городе совсем зачахнет.

Однако дури с собиранием грибков потакать не стал. Дал Макарова с полной обоймой, если кто обидеть захочет. Напутствовал. Но из машины не вылез.

Так чем же заменить это самое «лето»? «Счастьем»?

Этой ночью склевал

Счастье дождь на моем подоконнике.

Да, именно так, именно счастье, сентиментально подумал Танцор.

Хотя охотники не очень-то рифмовались с подоконником. Да и по смыслу они были притянуты за уши… Может быть, «покойники – подоконнике»? Это гораздо, гораздо точнее. Но при чем тут тогда карнавал?

Затем мысль Танцора вдруг набрела на национальный мексиканский праздник – День мертвых, когда в каждом дворе на ночь устанавливают столы с угощениями для покойников, как для своих, так и для желающих наведаться в гости. А сами ложатся спать…

И тут он уловил, что клювы стали стучать несколько по-иному. Добавился какой-то новый звук, дождевые капли ударялись уже не только о крышу…

Открыл глаза.

И увидел, что слева, прижав к стеклу безносое лицо, на него смотрит Смерть. Именно Смерть – в капюшоне, с белой мерзкой харей.

Танцор инстинктивно отшатнулся. Даже вскрикнул.

И прижался к правой двери, парализованный ужасом.

Это продолжалось секунды две. Потом понял, что это глухая белая маска. Что нос скорее всего есть, но он сплющился стеклом.

– Ну, вроде живой, – сказала образина. – А я-то уж думал… Думал – труп. Вы бы тут поосторожней. Места-то глухие. Всякое может случиться. Говорят, сюда гуманоиды повадились. Так что…

Сказав это, человек повернулся и пошел к противоположной обочине.

Танцор уже пришел в себя. Правда, надо было очухиваться побыстрей. Надо было хватать ублюдка. Потому что там, в лесу, Стрелка.

– Эй, стой! – крикнул он, хоть того уже не было видно… – Стой, стреляю, на хрен!

И действительно, выстрелил вверх. Правда, непонятно зачем, поскольку человек в маске пошел в противоположную от Стрелки сторону.

Тишина. Абсолютная. Словно Танцору все это привиделось.

Позвонил по мобильному Стрелке.

– Эй, ты где там гуляешь? Давай обратно.

– Это ты, что ли, стрелял? – спросила она, словно речь шла о чем-то до предела банальном.

– Да, я. Тут какой-то маньяк бродит. Так что будь поосторожней. Пушку наготове держи. Поняла?! И давай скорей к машине.

– Ладно, хватит мозги пудрить-то. Небось, соскучился, голубок?

– Стрелка, серьезно тебе говорю. Маньяк, блин. В капюшоне и в белой маске, глухой. Только прорези для глаз. На смерть, козел, похож.

– Нет, ты серьезно?

– Да! Да! Куда уж серьезней!

– Ладно, подожди. Почти ничего не набрала. Щас, ещё минут десять покручусь и пойду к тебе.

И отключилась.

Танцор опять набрал номер. Стрелка раздраженно ответила:

– Ну, чего тебе еще?

– Ладно, будь там, я пойду к тебе. Стрельни разок, чтобы я знал направление.

– Годится, слушай.

И тут же шарахнуло. К счастью, не очень далеко.

Танцор пошел на выстрел.


***

Минут через двадцать начали переаукиваться. И вдруг, когда уже, судя по всему, оставалось метров пятьдесят, Стрелка позвонила:

– Танцор, блин, давай скорей. Тут, – голос был напуганным, задыхающимся, – тут вроде кто-то…

– Кто, – заорал Танцор, – стреляй на хрен!

– Не, тут, кажется, труп.

Танцор побежал, загораживаясь левой рукой от хлеставших по лицу ветвей. В правой держал Стечкина.

Да, это зрелище было не для слабонервных. Под сосной лежало нечто непонятное. И лишь приглядевшись, обойдя вокруг, превозмогая жуть и рвотный рефлекс, в этой бесформенной груде кровавого мяса можно было угадать труп человека. Вероятно, женщины, судя по волосам. Какой-то ублюдок изрезал её так, что все было залито кровью, все, буквально все тело сочилось ещё не начавшей сворачиваться густой алой жидкостью. Даже живот был вспорот, развернут и вывален на траву. Лица не было. Убийца не оставил лица, срезав с него половину мяса. Вокруг была разбросана одежда.

– Сука, – зло сказал Танцор, еле прикурив, потому что дрожали руки, – как же он от меня ушел! Надо было в него, скота, стрелять! А я, мудак, в воздух!..

– Так думаешь, тот, которого ты видел?

– Кто же еще?! Типичный маньяк.

– Что будем делать?

– Ну не в милицию же бежать!

– А почему нет? – изумилась Стрелка. – Считаешь, что это нормально? Пусть, значит, и дальше скот то же самое…

– Так что толку-то? Менты его, что ли, ловить будут?.. Вообще, будут, конечно, – поправился Танцор, – но без толку. Такие лет по десять бегают, пока не попадутся. Так что мы мало чем ментам поможем.

Оглянулись на кошмар, оставленный маньяком остывать на опушке, и пошли к шоссе.


***

На лобовом стекле для них был приготовлен сюрприз. Скопированная на плохом ксероксе гравюра: четыре отвратительных уродца, один – с отчетливыми рожками, что-то орут, широко раскрыв рот. Рожи перекошены от злости.

Внизу была надпись:

УЖЕ ПОРА

На рассвете разбегаются в разные стороны ведьмы, домовые, привидения и призраки. Хорошо, что это племя показывается только ночью и в темноте. До сих пор никто не сумел узнать, где они прячутся днем. Тот, кому удалось бы захватить логово домовых, поместить его в клетку и показывать в десять часов утра на Пуэрта дель Соль, не нуждался бы ни в каком наследстве.

– Ага, – зло сказала Стрелка, – это, значит, намек такой: ищите ветра в поле. Мол, исчадие ада, инфернал.

– Это, Стрелка, Гойя. Офорт из его серии «Капри-чос». Вещь сильно дидактическая, бичующая человеческие пороки. Разоблачающая ведьмачество и все такое прочее. Кстати, и комментарии к картинкам он сам сочинил. И я очень подозреваю, что это новая программа Сисадмина. Совсем оскотинился.

И действительно, зазвонил мобильник.

– Ну, легок на помине! – сказал он Стрелке. – Мне поговорить, или ты сама скажешь все, что о нем думаешь?

– Давай ты, потому что меня от его голоса блевать тянет.

– Алло, Сисадмин, как же ты докатился до такого?! – е пол-оборота завелся Танцор. – Совсем у тебя, что ли, с головой плохо?! Так ты бы лег в психиатрическую клинику! Чем такую патологию устраивать! Совсем, смотрю, ошизел, блин!

– Танцор, – начал, как обычно, паясничать Сисадмин, – а я-то старый дурень думал, что тебе такая игра придется по душе! Вот же ведь – абсолютное зло, омерзительное! И тебе его надо истребить. Это ли не благородно?! Спасешь множество невинных жертв. Разве это патология? С моей-то стороны.

– Так какого же хера ты запустил этого ублюдка?!

. – А что же с ним делать? – аж взвизгнул Сисадмин от наигранного изумления. – В психбольнице, что ли, держать? Казенными харчами кормить? А так он будет ключевой фигурой новой игры. Ваша команда на него будет охотиться. Ведь это же зрелищно! Разве не так? Будут большие ставки делать! Жизнь закипит!

– Нет, дорогой, убирай его отсюда на хрен. Я в такие игры больше не играю.

– Да как же я его уберу-то? Ведь уже анонс разместили. В тотализаторе уже изрядная сумма лежит. И как же я его теперь уберу-то? В своем ли ты уме? Или уже со Стрелкой мухоморов объелись?

– Это не твое собачье дело! – вскипел Танцор. – Как хочешь, так и убирай. Я здесь ни примем. Если придумаешь что-нибудь нормальное, то звони. Весь к твоим услугам.

И вырубил мобильник.

Стрелка посмотрела с большим скепсисом:

– Так, думаешь, сразу и отпустил на все четыре?

– Да, отпустил! – крикнул все ещё не отошедший Танцор. – В гробу я его видал!

– Ну-ну, – сказала Стрелка закуривая. – Помнится, у него для отрезвления масса приемов есть.

– Да плевать я хотел!..

И тут метрах в двухстах впереди, в небе, возник светящийся шар. Он стремительно приближался, ощупывая «БМВ» красны лучом. Когда расстояние сократилось метров до пятнадцати, шар остановился, неподвижно и беззвучно зависнув в воздухе на высоте пятиэтажного дома. Луч сместился, и перед передним бампером начал, пузырясь, гореть асфальт.

И тут Танцор поразил Стрелку. До такой степени поразил, что она потеряла способность издавать горлом какие бы то ни было звуки. Рот был открыт, она силилась хоть что-то выдавить из него, но ничего не получалось.

Маньяк ходит с бритвой

13

Танцор вышел из машины, достал Стечкина и начал стрелять в летающую тарелку.

Та на эту наглость никоим образом не реагировала, невозмутимо плавя асфальт чуть ли не под ногами стрелка.

Когда обойма опустела, Танцор молча вернулся в машину и обреченно взял трубку. Опять звонил Сисадмин.

Естественно, его душил смех:

– Ну, ты даешь, стихотворец! Ну отчебучил! Надо было не про какой-то абстрактный карнавал сочинять, а вспомнить очень подходящие к твоему клиническому случаю строки Максима Горького: «Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых – вот радость жизни!» Ну как, успокоился, грибоед хренов?

– Да, – мрачно ответил Танцор.

– Значит, будем считать, что контракт подписан?

– Да, – ответил Танцор мрачно.

– Готов ли ты выслушать его условия?

– Да, – ответил мрачно Танцор.

– Правила совершенно элементарные. На твою команду выделен миллион долларов. Делите по усмотрению. Хоть между собой поровну, хоть передаете целиком на развитие отечественной психиатрии. Однако получите все, что осталось от миллиона, по окончании работы. То есть когда маньяк будет уничтожен.

– А сдать его можно? – поинтересовался Танцор.

– Это кому еще?

– Ну, там, ментам. Или в Кащенко…

– Ну чудак! – опять начал унижающе для собеседника хохотать Сисадмин. – Когда ты с этим явлением получше познакомишься, то у тебя из башки мгновенно вся твоя гуманистическая дурь выветрится. Так вот. За каждый день, который маньяк будет гулять по Москве и её окрестностям, из этого лимона вычитается двадцать пять штук. То есть через сорок дней сумма обнулит-ся. И начнется самое для вас неприятное. Начнет накапливаться долг. С той же самой скоростью – двадцать пять штук в сутки.

– Это что-то новенькое!

– Почему же? В «Мегаполисе» игроки тоже залезали в долги. Но там была возможность расплатиться, уйти из минусов. А тут нет. Тут через сорок дней, когда долг станет равен лимону, команда начнет постепенно уничтожаться.

– Не понял!

– Очень просто. Вы все собираетесь и решаете, кто должен быть принесен в жертву игры первым. Через неделю выбираете второго.

– Стоп, стоп, козел хитрожопый! Это что же получается? Сами будем жребий тянуть, сами и мочить? Так?!

– А что, смог бы? – снизив голос до вкрадчивости, спросил Сисадмин. – Скажем, Стрелку? А?

Танцор молчал.

– Ладно, можешь по этому поводу не волноваться. Прилетит летающая тарелка и – дело сделано. Вот, собственно, и всё. Приступай. И помни о сроках. Есть вопросы?

– Есть. Если мы его не изловим. И ты нас всех положишь. Маньяк так и будет по лесам с бритвой бегать?

– Ух ты, какие у тебя мысли-то правильные! Гуманист! Это я приветствую. Надеюсь, человеколюбие тебе будет здорово помогать. Ну, за работу! Но только, как всегда, никаких контактов с властями. Всякая власть преступна априори как по форме, так и по содержанию!

– Стоп, Сисадмин! А где данные по маньяку? Кто он и что?

– Ну, ты меня поражаешь! Ты ж его сегодня сам видел!

И на этом Сисадмин, или что там у него было встроено внутри, начал издавать короткие гудки.

Смеркалось. Навстречу медленным жуком полз огромный оранжевый бензовоз.


***

– Ну что, набрала грибков? – совершенно безрадостно спросил Танцор.

– Если бы мы сюда не поехали, этот хмырь Сисадмин, думаешь, нас не прихватил бы?

– Конечно, прихватил бы. Но я не в этом смысле. Ты же не виновата. Просто так – собрала?

Стрелка посмотрела на заднее сиденье. Сумки с грибами нигде не было.

– Bay! – напугалась она. – Я же её, наверно, там, около трупа, оставила.

– Да, маленькая неприятность вышла. Маньяка будут искать по этой самой улике. По твоему пакетику. Хоть он ничем особо и не примечателен, но все же…

– Не возвращаться же.

– Да уж. Не хотелось бы.

– Боюсь, нам скоро придется избавляться от всей этой излишней чувствительности, – грустно сказала Стрелка, встретившись в зеркале взглядом с Танцором. – Чувствую, мы на мерзость ещё насмотримся.

– Кстати, а не побегать ли нам сейчас за этим козлом?

– По лесу?

– По лесу.

– Так скоро совсем стемнеет. Давай-ка отсюда двигать.