"Слон Килиманджаро" - читать интересную книгу автора (Резник Майк)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Приближаясь к Килиманджаро, я останавливался все чаще и чаще, чтобы наполнить желудок водой, ибо, хотя мне и хотелось есть, зубы мои источились и я не мог пережевывать пищу. Болела голова, суставы не разгибались, я то и дело останавливался, чтобы передохнуть.

Я много раз проверял ветер, потому что люди жили у подножия горы, а у меня не было желания встречаться с ними. Сил, оставшихся у меня, едва хватило бы на то, чтобы подняться на вершину и встретиться с Богом, а спускаться я не собирался. Даже белые цапли, мои постоянные спутники, и те почувствовали, что я готовлюсь к смерти: все, кроме одной, улетели, когда я вплотную подошел к горе. Я последний раз напился, последний раз осыпал спину пылью и ступил на тропу, вьющуюся по склону к, вершине.

Он — черная кожа, рост шесть футов четыре дюйма.

Она — семь футов два дюйма от носа до кончика хвоста, кожа — замысловатый рисунок синего и зеленого.

Он смотрел на мир холодными карими глазами, она видела недоступное никому горящими красными «бельмами».

Он — Человек, она — Ночная ползунья. Он — Масаи Лайбон, она — Глаза-в-огне. Пути их пересеклись лишь однажды, потому что ей принадлежало то, что он хотел заполучить. Ее драгоценнейшее сокровище, без которого он не мог жить.

Она жила в пещере на Беламоне XI, где температура редко поднималась выше нуля градусов по шкале Цельсия, а кружащиеся в вихре снежинки рассеивали свет далекой красной звезды.

Некоторые цивилизации убивали слепых младенцев при рождении. Другие, с помощью достижений науки, возвращали им зрение. Кто-то воспринимал слепого как беспомощного инвалида, которого кормили и поили всю жизнь. Ночные ползуны выбрали иной путь. Они создали все условия, чтобы развить ее уникальный художественный талант, позволяющий дать более точное описание того, что они знали, но никогда не видели.

В сорок пять она по праву считалась одним из лучших художников своего поколения. К восьмидесяти годам, достигнув зрелости, она решила, что пора браться за проект, к которому она готовилась всю жизнь. В череде образов она хотела запечатлеть в резьбе эволюцию Ночных ползунов, от зарождения разума до покорения звезд, дабы еще полнее осознать опыт, накопленный цивилизацией.

Когда она объявила, что пора, один из всепланетных торговых домов преподнес ей две колонны слоновой кости, приобретенные у людей. Республика которых постепенно становилась ведущей силой в галактике. Бивни принадлежали самому большому из животных, когда-либо ходивших по материнской планете человека, и возраст их исчислялся тремя тысячелетиями. Глаза-в-огне согласилась, что органический материал, сохранивший свою структуру столь долгое время, идеально подходит для ее целей. К тому же Ночные ползуны подписали перемирие с Человеком, стали одним из его союзников. И своим проектом она могла соединить прошлое Земли и ее цивилизации.

Она начала свой титанический труд в тот день, когда родился Масаи Лайбон.

Работала она медленно, основательно, а Масаи Лай-бон тем временем вырос, окончил школу, прослужил четыре года во флоте Республики, женился, у него родились два сына и дочь. Этого серьезного молодого человека больше интересовали прошлое и будущее, а не настоящее, и в тридцать лет он привез жену и детей в родительский дом, а сам отправился на поиски бивней Слона Килиманджаро.

Поиск его начался с Альфа Беднари IV и охватил спиральный рукав. Внешние и Внутренние миры. Он побывал в музеях и поместьях миллионеров, в мрачных барах и городах инопланетян, дважды оказывался в больницах, когда людям не нравились вопросы, которые он задавал, или тон, которым они задавались.

Но в конце концов через двенадцать лет он обнаружил бивни на Беламоне XI, холодной планете, населенной змееподобными существами, не так давно ставшими союзниками Республики.

Он полетел к Беламону, приземлился на Беламоне XI, попросил посла Республики навести справки. Когда выяснилось, что бивни принадлежат существу женского пола по имени Глаза-в-огне, он попросил разрешения встретиться с ней. Ему не ответили.

Подождав, он повторил просьбу, приведя новые доводы.

Тот же результат.

Тогда он разузнал, где находится ее пещера, и, никому не говоря, надел защитный костюм, чтобы уберечься от холода, взял продуктов на шесть недель и отправился на встречу с Глазами-в-огне.

До пещеры он добирался четыре дня, четыре самых холодных дня в его жизни, а когда вошел, его встретила чернильная тьма, потому что Глаза-в-огне обходилась без света. Он включил закрепленный на шлеме фонарь. Он никого не увидел, но по некоторым признакам понял, что пещера обитаемая, и двинулся вглубь. Четверть мили спустя извилистый коридор привел его к Ночной ползунье.

Он увидел огромного серого червя с двумя красными углями вместо глаз и десятком щупалец, извивающихся у шеи.

Он же напоминал ей сложную схему: сосуды, несущие кровь, тепло, распространяющееся во все стороны.

— Ты та, кого зовут Глаза-в-огне? — спросил он, голос его гулко отдавался от стен пещеры.

— Да, — шипящим шепотом ответила она.

— Меня зовут Масаи Лайбон.

— Я знаю, кто ты. Дважды я отказывалась видеть тебя. Ты нарушил договор, войдя в мой дом без разрешения.

— Я приношу свои извинения. Но пришел я потому, что не мог поступить иначе.

— Я знаю, почему ты здесь, Масаи Лайбон.

— Знаешь?

— Разве я не Глаза-в-огне, которая видит то, о чем другие могут только догадываться?

— У тебя есть то, что тебе не принадлежит. То, что мое племя разыскивало сотни лет.

— Ты говоришь о бивнях, — прошипела Глаза-в-огне.

— Да.

— Но это уже не те бивни, которые принесли мне сорок лет тому назад. Они стали хранилищем священного искусства моего народа.

— Они принадлежали моему племени и должны вернуться к нему.

Она смотрела на него невидящими красными «бельмами».

— Они не принесут вам счастья, Масаи Лайбой. Он сел на каменный пол, привалился спиной к каменной стене.

— Ты не знаешь, зачем они мне нужны.

— Знаю, Масаи Лайбон. Мои слепые глаза видят как прошлое, так и будущее, и я вновь говорю тебе, что от обладания бивнями пользы вам не будет. — Она помолчала. — Я предвидела, что ты придешь. Я даже запечатлела тебя в резьбе, Масаи Лайбон.

— Меня? — удивился он.

— Да.

— Если ты можешь заглянуть в будущее, ты знаешь, что я сейчас скажу?

— Я не знаю.

— Значит, ты не можешь заглянуть в будущее.

— Бедный человек! Как и мои сородичи, ты видишь только Здесь и Теперь. Прошлое застыло в своей неизменности, но число вариантов будущего бесконечно. Я вижу наиболее вероятные варианты и говорю, что обретение бивней не вернет твоему племени былого величия.

— Обретение — лишь первый шаг.

— Сделаешь ты то, что должно быть сделано, Масаи Лайбон? — спросила Глаза-в-огне. — Отведешь необрезанного сына на гору на Земле и искупишь грехи своего племени?

— Нет. — Он с трудом сумел скрыть изумление, ибо она действительно знала все. — Я верну бивни масаи. Другие сделают остальное.

— Другие ничего не сделают, Масаи Лайбон, — прошептала Глаза-в-огне. — И в конце концов масаи лишатся бивней.

— Никогда! — воскликнул он. — Заполучив их, мы никогда с ними не расстанемся!

— Расстанетесь, Масаи Лайбон! — уверенно ответила она. — Для бивней возможны два равновероятных будущих. В первом случае они навечно останутся на Беламоне XI, чтобы со временем стать святая святых моего народа. Во втором они будут путешествовать по всей галактике, принося несчастья одним и смерть другим.

— Они станут собственностью масаи и у них останутся, — стоял на своем Масаи Лайбон.

Она покачала змеиной головой.

— Нет, Масаи Лайбон, этого не случится.

— Тогда ты ошибаешься.

Дрожь сомнения пробежала по ее огромному телу.

— Возможно.

— Я должен забрать бивни.

— Я не могу отдать их тебе. Я трудилась больше сорока лет. Работа над большим завершена, на малом сделано больше половины. Они стали частью моей жизни, я не могу с ними расстаться.

— У меня есть деньги. Назови свою цену.

— Им нет цены, Масаи Лайбон.

— Может, мы найдем компромисс. Нельзя ли перенести твою работу на другой материал?

— Нет. Нигде я не врезалась глубже, чем на тысячную долю миллиметра, нет ни одной линии, которую можно разглядеть без специального оборудования. Сделанное мною невозможно перенести или скопировать. — Она помолчала. — Работа такая тонкая, что бивни нельзя даже трогать. Прикосновение твоей руки может уничтожить столетия истории моего народа. Эта гора станет храмом, и всем, кто захочет увидеть мою работу, придется совершить паломничество в эту пещеру, где с помощью особых приспособлений они смогут увидеть плоды моих трудов.

— Очень сожалею, но все это останется лишь в твоих мечтах. Покидая Беламон XI, я заберу бивни с собой.

— Выслушав меня, ты все-таки хочешь взять бивни?

— Да.

— Я не могу этого разрешить, Масаи Лайбон.

— А я не смирюсь с отказом, Глаза-в-огне.

— Ты пришел без оружия.

— Я пришел поговорить… в этот раз.

— Если ты вернешься, я тебя убью.

— Я вернусь, потому что готов рискнуть своей жизнью.

Когда Масаи Лайбон вошел в кабинет посла, тот оторвался от компьютера и мрачно посмотрел на него.

— Два часа тому назад я был готов вышвырнуть вас с планеты.

— Неужели? — Лицо Масаи Лайбона напоминало маску, взгляд не отрывался от снежной белизны за окном кабинета.

— Вы наведывались к Ночной ползунье, известной под именем Глаза-в-огне?

— Да.

— Вам же запретили приходить к ней!

— Я повинуюсь Божьей воле, а не законам Ночных ползунов.

— Вы должны повиноваться законам Республики, которые представляю здесь я, — сурово молвил посол. — Я запретил вам идти к ней, но вы пошли. Я мог бы арестовать вас за это. — Посол долго сверлил его тяжелым взглядом, потом вздохнул. — Но полчаса назад мне позвонили из здешнего министерства инопланетных дел.

— Однако.

— Глаза-в-огне не хочет, чтобы вам причиняли вред, задерживали или высылали с планеты помимо вашей воли. У меня нет иного выбора, как подчиниться… но я не понимаю ее мотивов. — Он покачал головой. — Чем дольше я общаюсь с инопланетянами, тем больше убеждаюсь, что их действия не объяснишь логикой.

— Если вы не арестовываете меня и не высылаете с планеты, зачем вы меня позвали? — спросил Масаи Лайбон.

— Потому что я хочу знать, что происходит. К примеру, кто такая эта Глаза-в-огне? За пределами этой планеты о ней никто и не слышал.

— У нее есть то, что ей не принадлежит.

— Вы думаете, что оно принадлежит вам?

— Моему народу.

— Послушай, черт побери, у нас с тобой народ один, но, уверяю тебя, у нее нет ничего такого, что принадлежит мне!

— Мой народ — масаи, и ей есть что вернуть нам.

— Да кто такие масаи? Я никогда о них не слышал.

— Человеческое племя.

— У людей теперь нет племен, Масаи Лайбон, — отчеканил посол. — Есть единое человечество, и ничего больше. Мы все противостоим галактике.

— Если это так, то в итоге галактика победит.

— Как бы не так, — усмехнулся посол. — Но мы уклонились от темы. Что из принадлежащего ей вы считаете своим?

— Два слоновьих бивня.

— Бивня? — удивился посол. — Она работает над ними почти полстолетия.

Взгляды мужчин встретились.

— Она не имела права начинать эту работу.

— Теперь слишком поздно говорить об этом. Как я понимаю, через десять лет она завершит этот грандиозный проект.

Масаи Лайбон покачал головой:

— Она его не завершит. Улетая с планеты, я заберу бивни с собой.

— Сможете вы доказать, что они ваши?

— Наши доказательства не покажутся вам убедительными.

— То есть законных оснований для возвращения бивней у вас нет.

— Они должны принадлежать нашему племени.

— Но суд ваши притязания не признает.

— Поэтому я и не обращаюсь в суд.

— Почему вы ждали сорок лет, а теперь пожелали вернуть бивни?

— На поиски ушло немало времени.

— Почему вы думаете, что бивни принадлежат вам?

— Вы не поймете.

— А вы попытайтесь объяснить.

— Нет.

— Черт бы вас побрал, я ваш единственный представитель на этой заснеженной планете! Если вы не можете убедить меня в справедливости ваших требований, как я сумею убедить их?

— Глаза-в-огне знает, почему я должен получить бивни.

— Вы сказали ей и не говорите мне? — взвился посол.

— Я ничего ей не говорил. Она знает.

— Она — червь-переросток, которая не отползала от своей пещеры и на десять миль. Откуда ей это знать? Масаи Лайбон пожал плечами.

— Вы ее не спросили?

— Нет.

— А не могут ли ее знания исходить от одного из ваших масаи? Если он оставил ей бивни, не следует ли вам поступить аналогичным образом?

— Она не встречалась с масаи.

— Тогда…

— Она — провидица, — ответил Масаи Лайбон. — Она видит то, что скрыто от других, понимает то, что недоступно остальным. Она знает историю бивней и может увидеть их будущее. Она ждала, что я приду за бивнями.

— Но она отказалась отдать их вам, — резонно заметил посол. — То есть она, несомненно, знает, что планету вы покинете без них.

— Как она объяснила мне, есть одно прошлое, но много будущих. Она пытается не манипулировать событиями, чтобы они реализовали оптимальный для нее вариант будущего. У нее, естественно, ничего не выйдет.

Посол молча смотрел на него. Он уже понял, что сидящий перед ним человек такой же безумец, как и все эти инопланетяне, с которыми ему приходилось иметь дело, но гораздо более опасный.

— Вот что я вам скажу, Масаи Лайбон. Если с Глазами-в-огне или с бивнями что-то случится, я не успокоюсь, пока вы не понесете достойное наказание.

— У вас свои обязанности. — Масаи Лайбон поднялся и направился к двери. — У меня — свои.

На следующее утро корабль Масаи Лайбона приземлился в полумиле от пещеры, в которой обитала Глаза-в-огне. Он опять надел защитный костюм, проверил, заряжены ли батареи лазерного пистолета и молекулярного дезинтегратора, засунул оружие за пояс, подождал, пока укол, который он сделал себе, обеспечит выброс адреналина в кровь, и двинулся к пещере, не обращая внимания на ледяной ветер, швыряющий хлопья снега ему в лицо.

Двадцать минут спустя он вошел в пещеру. Хотя костюм поддерживал внутреннюю температуру постоянной, ему показалось, что стало теплее: сказалось отсутствие ветра и снега. Он зашагал к тому месту, где встретился с Глазами-в-огне. Мощный фонарь на шлеме разгонял тени.

Он увидел ее там, где и ожидал найти. В темноте светились ее красные глаза.

— Ты пришел снова, Масаи Лайбон, — прошипела она.

— Пришел. — Вновь его голос эхом отозвался в стенах пещеры. — Почему ты просила посла не высылать меня с планеты?

— Потому что предопределено, что ты снова придешь, так что нет нужды вовлекать в эту историю посла или просить его предотвратить неизбежное.

Он вытащил лазерный пистолет, нацелил на нее.

— Я должен забрать бивни. Пожалуйста, не заставляй меня стрелять.

— Моя жизнь — ничто. Меня заботят мои творения.

— Не следовало тебе использовать эти бивни.

— Использование мною слоновой кости было предопределено, как и наша встреча в это время и в этом месте.

— Предопределено кем? — спросил Масаи Лайбон.

— Создателем всего, — ответила она.

— Ты веришь в Бога?

— В того же Бога, в которого веришь и ты, Масаи Лайбон, — ответила Глаза-в-огне. — Того самого Бога, который лишил твое племя былого величия и не вернет его потому только, что вор прибыл на далекую планету, чтобы украсть у художника ее работу.

— Я должен увезти бивни.

— Я знаю. Но они принесут масаи лишь несчастья, а потом вновь уйдут из их рук.

— Это проклятие обреченной Ночной ползуньи?

— Нет, — прошипела Глаза-в-огне, — это предвидение Ночной ползуньи, для которой открыто будущее. Ты убьешь меня и заберешь бивни, но они не принесут тебе того, на что ты надеешься.

— Убивать тебя нет нужды. Отползи в сторону, и я унесу бивни, не тронув тебя.

Она покачала головой, по стенам и полу забегали страшные тени.

— Сначала ты должен меня убить.

— В этом нет необходимости.

— Есть. Вчера я вырезала на малом бивне последнюю сцену: свою смерть от твоей руки.

— Искусство не всегда отражает жизнь. У меня нет желания убивать тебя. Позволь мне забрать бивни и уйти.

— Печальная вас ждет судьба, Масаи Лайбон. Масаи будет становиться все меньше и меньше, остатки вашего могущества будут таять как дым, внуки твоих детей даже не будут знать, что олицетворяют собой бивни, и в конце концов все вы обратитесь в пыль.

— Ты ошибаешься!

— Я права. — Она поползла к нему. — А теперь ты должен меня убить, или я убью тебя.

Он отступил на шаг, еще на один, но она продолжала надвигаться на него, и тогда он выстрелил. Она застыла на полу, но лишь через пять минут жизнь покинула ее горящие красным глаза. А десять минут спустя он заставил себя перешагнуть через ее тело.

Он нашел бивни в маленькой пещере в тридцати ярдах от ее тела, по одному перетащил в свой космический корабль. От тонкой резьбы, естественно, не осталось и следа.

Круг замкнулся. В следующий раз бивни появились во время той фатальной партии в покер, в которую ввязался Тембо Лайбон. Я узнал все о бивнях Слона Килиманджаро, за исключением двух ключевых моментов: где они сейчас и что Букоба Мандака собирается с ними делать.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Ты нашел информацию о местопребывании бивней после того, как Таити Бено похитила их с Винокса IV?

— Нет.

— Ты определил место и время смерти Таити Бено?

— Нет.

— Продолжай искать.

— Хорошо, Дункан Роджас.

— А я немного вздремну. — Я откинулся на спинку кресла. — Разбуди меня через два часа.

— То есть в пять пятьдесят три утра, — уточнил компьютер.

— Как скажешь.

— Включить музыку?

— Нет. Я собираюсь спать, а не думать. Но у меня ничего не вышло. Чем больше я старался заснуть, тем активней становился мозг. Почему бивни исчезли из виду на целых шесть столетий? Почему Масаи Лайбон пошел на убийство ради того, чтобы завладеть бивнями? Почему Лийо Нельон решился на кражу, зная, что наказание — пожизненное заключение? Почему Букоба Мандака готов на любое преступление, от убийства до предательства, ради все тех же бивней?

И тут в памяти всплыло имя еще одного масаи: Лай-бон Сендейо. Почему единственное упоминание им Слона Килиманджаро послужило причиной того, что вероятность влияния бивней на падение масаи стала отличной от нуля?

Я все еще искал ответы на эти вопросы, когда компьютер сообщил мне, что уже без семи шесть.

— Ты нашел бивни? — без особой надежны спросил я.

— Нет, но я выяснил, где и когда умерла Таити Бено.

— Пожалуйста, скажи.

— Она умерла в пять тысяч семьсот тридцать втором году Галактической эры на планете Бартий III, известной также как Небесная Синь.

— Как она умерла?

— От аневризмы мозга. Согласно отчету коронера, смерть наступила мгновенно.

— Перед смертью она какое-то время жила на Небесной Сини?

— Да.

— Превосходно! — воскликнул я. — Если она не продала бивни, то к моменту ее смерти они находились на Небесной Сини!

— Это логично.

— А если бы она их продала, ты бы нашел хоть какое-то упоминание о них?

— На текущий момент, с учетом просмотренного мною материала, вероятность справедливости последнего утверждения составляет пятьдесят четыре и двести тридцать одну тысячную процента.

— То есть скорее всего бивни на Небесной Сини.

— Нет, Дункан Роджас, — поправил меня компьютер. — Скорее всего бивни были на Небесной Сини в момент ее смерти.

— Хорошо. — Я поднялся. — Пойду позавтракаю. А ты пока определи, увезли бивни с Небесной Сини после смерти Таити Бено или нет. Используй всю располагаемую мощность.

— Приступаю…

Я вышел из кабинета, на воздушном лифте спустился в вестибюль, кивнул охранникам, попросил одного открыть мне дверь. Движущаяся дорожка доставила меня к ресторану, где я часто бывал, если обедал вне дома, но я понял, что слишком взволнован, чтобы есть. Если бивни не проданы, если компьютер не сможет найти свидетельства того, что они покинули Небесную Синь, если бивни находились у Таити Бено до самой ее смерти…

Дорожка понесла меня дальше. Накопившаяся во мне энергия требовала выхода, и я, вместо того чтобы стоять, зашагал по дорожке. Два часа спустя мне бы такое не удалось, более того, полиция могла наложить на меня штраф. Но город еще не проснулся, так что дорожки практически пустовали. И в конце концов мне удалось нагулять аппетит.

Я сошел с дорожки у первого же попавшегося мне ресторана, чтобы узнать, что открывался ресторан лишь через пять часов. Но рядом оказался еще один, работавший круглосуточно. Я заглянул в окно, увидел, что пустых столиков хватает, и вошел.

Трехногий менеджер с Хесполита III провел меня к столику в дальнем конце зала, включил транслейтор и объяснил мне, что я должен просмотреть меню и сделать заказ, если только я не постоянный клиент и мои любимые блюда не занесены в компьютер.

Я приказал столику показать мне меню, изучил голограмму и сделал заказ. Еда прибыла меньше чем через минуту в вакуумной упаковке, открывающейся по звуковой команде.

Пока я пил кофе и ел омлет, столик вновь ожил, предложив мне голограмму последних новостей, включая спорт и бизнес. За дополнительные десять кредиток, информировал он меня, я могу посмотреть вчерашний поединок средневесов на первенство планеты. Цена показалась мне разумной, и я согласился. И лишь потом понял, почему с меня запросили так мало: бой продолжался две минуты и сорок три секунды, и я едва успел проглотить пару кусков омлета.

Расплатившись, я вышел из ресторана и поехал в «Брэкстон».

— Что-то вы очень уж быстро вернулись, мистер Роджас, — улыбнулся мне один из охранников, — Полно работы, — ответил я, надеясь, что не ошибся.

На аэролифте, поднялся на свой этаж, чуть ли не бегом добрался до кабинета.

— Компьютер! — воскликнул я, едва открылась дверь.

— Да, Дункан Роджас?

— Слоновьи бивни покидали Небесную Синь?

— Нет.

— Значит, мы их нашли!

— Диаметр Небесной Сини — примерно восемь тысяч миль, — сообщил мне компьютер. — Суша занимает двадцать восемь процентов поверхности планеты. Нам известно, что бивни на Небесной Сини, но это не значит, что вы их нашли.

Я взглянул на часы. Без девяти семь.

— Я их найду до того, как откроется «Брэкстон», — уверенно заявил я. — Я хочу, чтобы ты связался со всеми музеями и художественными галереями, всеми публичными и частными коллекциями охотничьих трофеев, всеми обществами по изучению естественной истории. Выясни, нет ли у кого бивней.

— Приступаю…

— И соедини меня с Букобой Мандакой.

— Исполнено.

Мгновением позже над компьютером возник образ Букобы Мандаки. Вероятно, я его разбудил, потому что он моргал и хмурился, пытаясь сосредоточиться.

— Мистер Мандака, это Дункан Роджас.

— Мистер Роджас! — воскликнул он. — Вы их нашли?

— Почти. Я определил планету, на которой они находятся.

— Когда вы будете точно знать их местонахождение? Я пожал плечами.

— Через час или два. Может, быстрее.

— Я еду к вам.

— В этом нет нужды. Я позвоню вам, как только выясню, где они. Если хотите, оставайтесь на связи с моим компьютером.

— Нет, — отрезал он. — Я хочу при этом присутствовать.

— Но…

— Нам надо еще кое-что обсудить. Наедине.

— Как вам будет угодно.

— Именно это мне и угодно. — И он разорвал контакт.

— Компьютер. — Я посмотрел на кристалл. — Ты уже нашел бивни?

— Нет.

— Какова численность населения Небесной Сини?

— Три миллиона человек.

— Сколько там музеев, художественных галерей и коллекционеров?

— Музей только один. Одиннадцать художественных галерей и двадцать четыре зарегистрированных коллекционера. Общества естественной истории нет.

— Что ты успел проверить?

— Все, за исключением одной галереи и двух частных коллекций. Завершаю проверку… Бивней нигде нет.

— Где-то они должны быть, — пробормотал я.

— Все ответы отрицательные, Дункан Роджас.

— Может, они принадлежат галерее или коллекционеру, который не хочет с ними расставаться, — не очень уверенно предположил я. Глубоко задумался, вновь посмотрел на потухший кристалл. — Компьютер, а какое сейчас время в музее Небесной Сини?

— Вторая половина рабочего дня.

— Соедини меня с куратором отдела естественной истории.

— Приступаю… — Пауза. — Куратора отдела естественной истории нет.

— Тогда соедини меня с кем-нибудь из музейного начальства.

— Приступаю… Исполнено.

Над компьютером возникло лицо женщины с большими сережками.

— Добрый день, — поздоровался я. — Меня зовут Дункан Роджас. Я возглавляю департамент поиска компании «Уилфорд Брэкстон».

— Я — Хейзл Гутридж, куратор планетарного музея Небесной Сини. Чем я могу вам помочь?

— У меня есть серьезные основания предполагать, что на Небесной Сини могут находиться бивни Слона Килиманджаро. У меня есть клиент, который готов щедро заплатить за них.

— Слона? — Она нахмурилась. — Нет, слонов в нашей экспозиции нет.

— Я разыскиваю не чучело слона, а только его бивни, — терпеливо объяснил я.

— Это я поняла. Но в нашем музее представлены только флора и фауна Небесной Сини.

— По моей информации, полученной из очень надежного источника, бивни попали на Небесную Синь пятьсот семьдесят пять лет тому назад и не покидали ее. Возможно, их приняли за рога какого-нибудь представителя местной фауны.

Она покачала головой:

— Я представляю себе габариты слона. Среди местных животных таких нет. — Она помолчала. — Почему эти бивни такие дорогие?

— Они — часть семейного наследства. И представляют ценность лишь для моего клиента.

— Но не для музея, специализирующегося на земных животных? — спросила она.

— Позвольте выразиться иначе. Только мой клиент готов заплатить больше той суммы, в которую оценили бы бивни на обычном музейном аукционе.

— Понятно, — кивнула она. — Но я все равно не знаю, как вам помочь, мистер Роджас. Я уже сказала, у нас представлены только местные флора и фауна. И вообще, естественная история — наше слабое место. Видов животных и растений у нас не так много. Я же специализируюсь на местных драгоценных камнях и минералах.

— Вы когда-нибудь видели бивни африканского слона? — спросил я.

— Нет, но я бы их узнала, попади они в нашу экспозицию.

— Позвольте показать вам их голограмму.

— У меня есть другое предложение. Я собиралась на заседание совета директоров, когда вас соединили со мной. Пусть ваш компьютер покажет вам голограммы наших экспонатов в крыле естественной истории. Если вы найдете среди них бивни, дайте мне знать. Хотя и тогда я едва ли вам помогу. Наши экспонаты не продаются.

— Премного вам благодарен. Я принимаю ваше предложение.

— Добро пожаловать в наш музей. — Она улыбнулась и исчезла, а на ее месте возникла голограмма главного зала крыла естественной истории. На диораме я увидел реку, лес, каких-то ящериц, змей.

Диорама сменилась другим залом, с чучелами животных, и тут уж я понял, что музею необходим куратор отдела естественной истории. Полярные животные соседствовали с травоядными, а в одном случае рыбоядная амфибия паслась на сиреневой травке.

Еще два зала, бескрылые птицы и шестиногие рептилии, но не бивни. Наконец, окаменелости, скелеты доисторических животных. Я наклонился вперед, вот уж где бивням самое место. Но нет. Хищники, напоминающие грызунов, несколько травоядных, размером побольше, даже один динозавр, гигант, высотой аж в двадцать пять футов, но никаких бивней.

Очередной зал, с яйцами птиц и рептилий, и голограмма погасла.

— Что такое? — вскинулся я.

— Вы увидели весь раздел естественной истории, — пояснил компьютер. — Передача закончена.

— Но я не увидел бивни!

— Бивни не включены в каталог музея. — Короткая пауза. — Что мне теперь делать, Дункан Роджас?

Я ответил не сразу.

— Ты проверил те объекты, что лежат на поверхности. Углубляй поиск.

— Конкретизируйте задание. Я тяжело вздохнул.

— Дай подумать.

Я замер, уставившись в стену, пытаясь понять, что же я упустил. Если Таити Бено не продала бивни, значит, они все еще на Небесной Сини.

Тогда почему же компьютер их не нашел? Напрашивался очевидный ответ: она их спрятала. Но сие не означало, что они потеряны навсегда. Бивни наверняка находились с остальным добром, которое она прятала от властей.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Что стало с собственностью Таити Бено после ее смерти?

— Проверяю… Ее дом купил некий Джеймс Которн. Драгоценности продали на аукционе. Выручка пошла на уплату налогов. Деньги, украденные на Торрансе III, и бриллианты, похищенные с Сириуса V, были возвращены законным владельцам.

Вот оно что! Раз добыча возвращена владельцам, бивни не спрятаны в каком-то тайнике.

Но, если уж их нашли, где они? Планету они не покидали, это точно. В музее, художественных галереях и частных коллекциях их нет…

И тут меня осенило:

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Мне нужна полная информация по атмосферной, геологической и климатической истории Небесной Сини.

— Приступаю…

— Когда ты соберешь все данные, изложи их на бумаге.

— Будет исполнено.

Я заказал чашку кофе, уменьшил затененность окон, раскурил сигару и положил ноги на стол, ожидая прибытия Букобы Мандаки.

Он появился через пять минут, очень взволнованный.

— Вы их уже нашли? — с порога спросил он.

— Нет.

— Но вы знаете, на какой они планете? Я кивнул.

— На Бартии III, больше известной как Небесная Синь.

— Никогда о ней не слышал.

— Это неудивительно. Колонизированная планетка на Внутренних мирах.

— И вы говорите, что еще до открытия «Брэкстона» установите точное местонахождение бивней?

— Боюсь, я выдал желаемое за действительное. Я проверил музей, галереи, все частные коллекции, но бивней пока нет.

Он нахмурился:

— А где еще их искать?

— Я работаю еще над одной идеей. Вернее, работает компьютер.

— Их надо найти! — Он обращался скорее к себе, а не ко мне. — Я не могу остановиться в шаге от цели!

— Пока мы ждем, не могли бы вы рассказать мне о древнем масаи по имени Сендейо? У него вытянулось лицо.

— Что вы знаете о Сендейо?

— Не так много, как хотелось бы.

Он молча смотрел на меня.

Я уже хотел повторить вопрос, но тут компьютер завершил работу и выдал мне распечатку. Я быстро просмотрел ее, нашел нужные мне цифры и графики, удовлетворенно кивнул, бросил распечатку на стол и откинулся на спинку кресла.

— Мистер Мандака, кажется, я знаю, где сейчас бивни.

— Слава Богу! — прошептал он. Взял распечатку. Колонки цифр, графики, на его лице отразилось недоумение. — Вот по этому вы определили их местонахождение?

— Да.

Он с восхищением покачал головой.

— Я поступил правильно, обратившись именно к вам.

— Не желаете молока? — спросил я.

— Нет, благодарю.

— Присядьте, — предложил я.

— Я слишком взволнован, чтобы сидеть. Вы и представить себе не можете, что для меня все это значит.

— Мне хотелось бы представить. Он долго смотрел на меня.

— Вы все узнаете, и очень скоро.

— Что-то я вас не понимаю. Наши дела заканчиваются, как только вы убедитесь, что я действительно нашел бивни.

Он по-прежнему не отрывал от меня глаз.

— Я бы хотел продолжить наше сотрудничество, мистер Роджас.

— Правда? — Мне с трудом удалось скрыть свою заинтересованность.

— С тем, что мне предстоит сделать, в одиночку я не справлюсь. Мне должен помогать еще один человек. Как минимум. Я уже понял, что вам можно доверять, поэтому хотел бы, чтобы вы пошли со мной. — Он помолчал. — Вам придется взять отпуск без сохранения содержания, но я компенсирую ваши потери.

— Сколько я буду отсутствовать? Он потер подбородок.

— Недели четыре.

— И куда мы отправимся?

— Сначала на Небесную Синь.

— А потом?

— На Землю.

— Зачем?

— Я должен кое-что сделать, а одному мне это не под силу.

— Что именно?

Он ответил долгим взглядом.

— Я вам скажу, но лишь после того, как мы достигнем Земли и у вас не будет возможности передумать. Я покачал головой:

— Извините, мистер Мандака. Если уж я уйду в отпуск и полечу с вами на Землю, я должен знать, в чем причина.

— Если я вам скажу, вы не полетите.

— Я не полечу, если вы мне не скажете, — возразил я. Ему пришлось выдержать нелегкую борьбу с самим собой, но в конце концов он вздохнул, подозвал кресло и, когда оно подплыло к нему, сел.

— Хорошо, мистер Роджас. Полагаю, вы должны все знать.

— Я вас внимательно слушаю.

— Но мне придется познакомить вас кое с какими подробностями, чтобы вы не решили, что имеете дело с сумасшедшим.

— С эксцентричным человеком — да, — ответил я. — А сумасшедшим я вас не считаю.

— Премного вам благодарен, — сухо усмехнулся он. — А теперь я бы выпил молока.

Я заказал молоко, и через несколько секунд он уже держал стакан в руке.

— За неимением шампанского. — Он поднял стакан и одним глотком осушил его.

— Вы собираетесь рассказать мне о Сендейо, не так ли? Он кивнул, подозвал маленький столик, поставил на него пустой стакан.

— Знаете, — тут я заметил, что моя сигара потухла, и вновь раскурил ее, — проснувшись сегодня утром, я понял, что мне известна вся история бивней, за исключением двух моментов осталось выяснить, где сейчас бивни и что вы хотите с ними делать. — Я помолчал. — А вот Сендейо никак не укладывался в общую схему. Для меня так и осталось загадкой, какое отношение имеет он к бивням.

— Все потому, мистер Роджас, что ваши исходные посылки неверны. Есть еще один эпизод истории бивней, оставшийся вам неизвестным.

— Правда? — Я наклонился вперед. — И что же это за эпизод?

— Смерть Слона Килиманджаро.

— Никто не знает, как он умер.

— Я знаю, — ответил Мандака. Глаза его затуманились, он словно перенесся на триллионы миль и тысячи лет, чтобы рассказать мне трагедию Шунди, Бутамо, Раканьи, Сендейо и Слона Килиманджаро.