"Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 3" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)Беседа 4. Самоотречение есть дверь к блаженству, к красоте, к истине, к любви, к жизни, к Богу14 декабря 1975г., Пуна У меня нет никакого особого пути. Тем не менее, я не принадлежу ни к какому пути, поэтому все пути принадлежат мне. Каждый путь совершенен сам по себе, но каждый путь может помочь лишь весьма незначительной части человечества. Каждый путь предназначен для конкретного типа людей. Каждый путь сам по себе является полным. К нему ничего не нужно добавлять, от него ничего не нужно отнимать. Каждый путь является совершенным в том виде, в каком он сложился. Но он может помочь только конкретному типу людей. Человечество велико; один путь не может нести на себе все человечество. Нужны все пути. На самом деле, по мере того, как меняется человеческий ум, должны разрабатываться более новые пути. По мере изменения ума многие старые пути становятся все более и более бесполезными или могут использоваться все меньшим числом людей. Я использую все пути. Когда я вижу ищущего, я начинаю вглядываться в него, чтобы определить, какого он типа и какого типа путь окажется полезным для него. Я могу не использовать название этого пути, потому что эти названия стали слишком перегруженными. Если ко мне приходит индус и я говорю ему: «Твоим путем является суфизм», то он не сможет понять этого; он немедленно замкнется в себе. Индус не может представить себя на пути мусульман — это невозможно для него. Я не буду говорить о суфизме, но то, что я дам ему, будет суфизмом. Для меня важен не путь, а ищущий. Пути существуют для вас, а не наоборот. Не вы существуете для каких-либо путей или учений. Все учения, все доктрины, все пути, все догмы существуют для вас. Если они полезны, хорошо; если они бесполезны, они должны быть отброшены в кучу хлама. Важен человек, потому что человек несет в себе потенциальную возможность быть Богом. Пути являются всего лишь средством. Используйте их, но не позволяйте им использовать вас. Оставайтесь хозяевами и всегда помните, что целью являетесь вы, что ничто другое не является более важным, чем вы, чем ваше внутреннее ядро. Если вы помните это, то вы можете использовать многие пути, вы можете быть обогащены многими способами. Я понимаю все это так, что чем больше вы путешествуете, чем больше вы ходите различными путями, тем более открытыми вы становитесь, тем больше вы обогащаетесь. Все прошлое человечества принадлежит вам. Если вы мусульманин, то не говорите, что только Мухаммед принадлежит вам, — Будда тоже ваш, Христос тоже. Все прошлое человечества является вашим наследством. Зачем быть бедным? Зачем говорить: «Я индус, и только Кришна принадлежит мне, а Христос для меня чужой. Я не допущу его в свой дом; только Кришне позволено войти в него»? Если позволено войти только Кришне, тогда в вашем доме только одна дверь, только одна комната — тогда вы не можете быть многомерным. Но если придет также и Христос, если вы приветствуете и Мухаммеда, то вы станете более богатым; тогда в вашем саду будут цвести различные цветы; тогда вы будете иметь много типов алмазов в своей сокровищнице. Не ограничивайте себя. Оставайтесь открытым. Приветствуйте все, что случается на земле, и все это будет вашим. Заявляйте на все это свои права и используйте все, что сможете, для своего роста. Не застревайте на чем-то, не цепляйтесь за что-то, иначе вы будете заморожены. Все мои усилия здесь направлены на то, чтобы разморозить вас, чтобы растопить вас, чтобы вы могли течь многими потоками. Вы заморожены. Кто-то является замороженным христианином. Кто-то является замороженным индусом. Кто-то является замороженным джайном. Кто-то является замороженным буддистом — и все мертвы. Растайте! Станьте чуточку теплее! Вы стали такими холодными и такими закрытыми. Станьте теплыми. Позвольте солнечным лучам поработать с вами. И не защищайте себя. Станьте уязвимыми. Растайте на тысячу потоков — начните течь без опасения и страха. Бог приходит тысячами путей. И если он приходит тысячами путей, то позвольте ему делать это — пусть вы будете представлены Богу максимальным числом способов. Зачем цепляться за одну форму? Зачем цепляться за одно название? Все названия принадлежат ему, все формы принадлежат ему. И чем больше вы узнаете, что все формы принадлежат ему, тем больше вероятность того, что вы осознаете, что он не имеет формы. Иначе как бы все формы могли быть его? Только бесформенное может проявлять себя миллионами форм. Только к тому, что без пути, можно путешествовать многими путями, и только то, что не имеет дверей, может быть достигнуто через многие двери. Не будьте бедными. Будьте богатыми, претендуйте на все наследие человечества! Вот почему я все время говорю о Христе, о Махавире, о Кришне, о Патанджали, о Будде, о Заратустре, о Лао-цзы. Я всего лишь показываю вам, что все человечество является вашим. Вы так обширны! Вы не замороженные мертвые частицы — вы живые существа, и жизнь является бесконечной. У меня нет какого-то особого пути. Все пути мои. Я не имею отношения к путям — я имею отношение к вам. Я вглядываюсь в вас, потому что важны вы; вы являетесь целью, все остальное не имеет значения. Потом я решаю, что пригодно для вас. Иногда для вас пригодным является один путь, иногда два, иногда три, иногда много путей. Это зависит от того, в какой степени вы выросли в своих прошлых жизнях. Когда-то вы были мусульманином и немного поработали на этом пути; вы добились каких-то успехов на этом пути. Затем вы были христианином и немного поработали на этом пути. Затем вы стали буддистом. Вы прожили так много жизней. Вы забыли их — я не могу забыть их. Если вы забыли, вас можно простить. Если я забуду, меня нельзя будет простить. Если я всматриваюсь в вас, я не смотрю только на ваше настоящее, потому что в вашем настоящем участвует все ваше прошлое: оно здесь во всей своей целостности, слой за слоем; вы на бескрайней территории... когда я вглядываюсь в вас, я смотрю, какими способами вы работали над собой, немного на одном пути, немного на другом. Тогда оба пути будут полезными для вас; тогда в вас уже произошел их синтез. Я не за синтез, не за искусственные комбинации — я не сторонник этого. Я не сторонник объединения христианства с индуизмом, но что делать? Я беспомощен; это уже случилось в вас. Вы уже были когда-то мусульманином, потом индусом, потом христианином. Что мне остается делать? Это у вас в крови, в вашем сознании; синтез уже случился. Я не стараюсь синтезировать, но для вас будет полезным синтетический путь, в котором задействованы все три традиции. Это даст вам резкий скачок энергии — это высвободит что-то внутри вас. Вы немедленно начнете расти во многих направлениях, много цветов расцветет... Когда я вижу, что человек твердо следует одним путем, тогда нет никакой необходимости в синтезе; тогда он и должен следовать этим путем. Если человек был как минимум семь последних жизней буддистом, тогда в этом нет необходимости, — тогда дать ему что-то другое — значит только помешать ему. Он уже усердно поработал на конкретном пути; теперь ему нужно помочь на том же самом пути. Поэтому если вы приходите ко мне и если вы буддист и все прошлые свои жизни были буддистом, то я к вашим услугам, чтобы сделать вас великим буддистом. Если вы приходите ко мне и в своих прошлых жизнях вы были христианином, то я здесь, чтобы сделать вас великим христианином. Я могу не говорить вам, что я помогаю вам быть христианином, но не обманывайтесь тем, что вы видите. Я могу не говорить вам, что помогаю вам быть буддистом, но я делаю это. Однажды, когда свет опустится на вас, тогда вы внезапно поймете, что я ничего не отнял у вас. Я не перевел вас на другой путь, на котором вы не были, — я просто помог вам на том же самом пути, потому что все пути мои. У меня нет никакого особого пути. В этом смысле я богаче всех, кто когда-либо жил на земле. Они имели конкретные пути. Тот же Христос не мог сказать того, что говорю я. И тот же самый Махавира не мог сказать того, что я говорю. Они имели конкретные пути — у меня нет конкретного пути. Я претендую на богатство всего человечества. Большая разница, огромная разница. И разница не в количестве, разница в качестве. Фаталист — это тот, кто не понимает жизни, но ощущает будущее. Фаталист — это тот, кто чувствует безнадежность жизни, кто разочарован в ней. Он ищет утешения в фатализме. Он говорит: «Так должно было случиться». Он пытается избежать того, в чем он потерпел неудачу. Должно быть так, что же он может сделать? Он возлагает ответственность на судьбу, на Бога, на XYZ. «Я не несу никакой ответственности, что же мне делать? Это записано в моей судьбе. Это предопределено, это судьба». Он говорит: «Я не несу ответственности». Он потерпел неудачу. В глубоком разочаровании он пытается найти какое-то оправдание, какую-то защиту. Фатализм — это утешение неудачника. А с другой стороны: «просто плыть, ощущая, что все прекрасно». Это не утешение — это понимание. Это не фатализм; это не будущее; это не безнадежность. Это просто глубокое проникновение в реальность, в то, что есть. Это понимание того, что вы являетесь очень маленькой частицей космического целого. И вы не отделены от этого целого. Вы едины с континентом — вы не остров. Понимание того, что эго является фальшивым, понимание того, что отделение является фальшивым, понимание того, что у вас нет отдельной судьбы, отличной от судьбы целого, что капля в океане не должна беспокоиться о своей собственной судьбе — океан должен беспокоиться об этом, - это не беспомощность. Это, фактически, высвобождает огромную энергию. Раз вы не обременены самим собой, раз вы больше не беспокоитесь о самом себе, вы приобретаете огромную энергию. Тогда энергия больше не борется; теперь она плывет вместе с потоком. Теперь вы не сражаетесь с целым, теперь вы заодно с целым, вы двигаетесь вместе с целым. Тогда вы не пытаетесь что-то доказывать вопреки целому, потому что это просто глупо. Это так же, как если бы моя собственная рука начала сражаться со мной и пыталась бы иметь свою собственную судьбу, отдельную от меня. Я отправляюсь на юг, а моя рука отправляется на север. Это так глупо, это невозможно — глупо и невозможно, — что должно появиться разочарование. Радо или поздно рука увидит, что она желает идти на север, но идет на юг. В глубоком разочаровании рука скажет: «Это судьба. Я беспомощна». На самом деле ощущение беспомощности возникает из-за борьбы. Когда вы понимаете, что вы часть целого, что вы не отделены от всего, когда вы понимаете, что целое, фактически, пытается достичь каких-то высот с вашей помощью, что вы единственный проход для него, единственно возможное средство, то всякое разочарование исчезает. Когда вы не имеете своих собственных целей, то откуда появится разочарование? Когда вы не должны доказывать что-то против чего-то, когда вы не должны бороться, то нет нужды в фатализме — вам не требуется никакого утешения. Вы просто танцуете вместе с целым; вы плывете вместе с целым. Вы знаете, что вы есть целое. В этом смысл сказанного в Упанишадах: Ахам брахмасми — я есть Бог. В этом смысл слов Иисуса: «Я и мой Бог есть одно» — не фатализм, не успокоение в безнадежности; скорее знание того факта, что мы едины с целым. Тогда ваша атомарная «крошечность» исчезает. Вы становитесь космическим явлением. ..Просто плыть, ощущая, что все прекрасно. Тогда это случается; тогда вы просто плывете; вам больше нечего делать. Та самая энергия, которая пыталась сражаться, сдается, капитулирует. Тогда вы не стараетесь гнать реку в нужном направлении: вы просто плывете вместе с рекой, и река принимает вас. Река уже бежит к океану. Вам не нужно беспокоиться. Вы можете просто возложить ответственность на реку. Сделаете вы это или нет — она уже движется. Не сражайтесь, потому что в сражениях должны быть разочарования — в сражении семя разочарования, а при разочаровании вы будете искать какой-либо способ утешить себя. Тогда появляется фатализм. Если вы не сражаетесь, тогда все просто прекрасно. Почему? Потому что тогда у вас нет никаких своих собственных представлений, с которыми бы вы все сравнивали. Все прекрасно, и как может быть иначе? У вас нет никаких конфликтов с жизнью; следовательно, все прекрасно. Если река поворачивает вправо, вы поворачиваете вправо — прекрасно. Если река поворачивает влево — совершенно прекрасно, вы поворачиваете влево. Если вы имеете некоторые свои представления и свои цели, если вы говорите: «Я сторонник движения влево», то быть неприятностям. Когда река начнет поворачивать вправо, вы скажете: «Теперь это зашло слишком далеко; теперь я не могу отдаться ей — я сторонник движения влево». И тогда вы начнете сражаться с рекой, и тогда река больше не будет прекрасной, потому что во всё войдут ваши идеи, ваши представления, ваши идеалы. Всякий раз, когда привлекается идеология, все становится безобразным. Все идеалисты живут в аду. Идеология порождает преисподнюю. Если у вас нет идеологии, вам не с чем сравнивать: вы не имеете никакого критерия. Тогда что бы ни случилось, случается — вам не с чем сравнивать. Тогда куда бы ни текла река — это единственный возможный путь. Тогда человек просто позволяет Существованию иметь свой собственный путь. Человек никогда не идет своим путем; необходимо полное всеприятие. Тогда все прекрасно. И тогда вы понимаете, что по-другому никогда и не было. Все всегда было прекрасно. Посмотрите на животных; посмотрите на птиц; посмотрите на облака; посмотрите на деревья. Спросите деревья, спросите камни. Все прекрасно. Деревья, вероятно, очень удивлены, что вы так печальны. Деревья, вероятно, озадачены тем, что человек выглядит таким обремененным, когда все вокруг так легко и текуче. Птицы, вероятно, смеются над вами, потому что вы все время несете такой груз, — кажется, что этот груз имеется только в вашем уме. Будучи настолько обремененным, вы упускаете жизнь. Будучи настолько обремененным, вы упускаете любовь. Будучи настолько обремененным, вы упускаете празднование. Будучи настолько обремененным, вы упускаете смех. Вы не можете петь; вы не можете танцевать; вы не можете смеяться. Вследствие этого вы доведены до отчаяния и начинаете еще больше сражаться. Вам кажется, что вы не так сильно сражаетесь, как следует. Вот почему вы не так счастливы. Однажды ко мне пришел человек, очень богатый человек, но очень неохотно признающий тот факт, что он не является счастливым. Люди не очень охотно признают, что они не счастливы. Они действительно не являются счастливыми, но они не признаются в этом, потому что это очень задевает их эго. Они — и несчастны? Это невозможно. Я заглянул в этого богатого человека. Я видел тысячи несчастных людей, но он оказался редким явлением — я не видел еще столь несчастного человека. А он имел все. И он пытался улыбаться. Улыбка его была абсолютно фальшивой, нарисованной, только на губах, не идущей ниоткуда, не идущей изнутри — просто созданная усилием ума, фасад, трюк ума. Я смотрел на этого человека и чувствовал, что он очень несчастен, но он не в состоянии признать свое несчастье. Поэтому я сказал ему: «Вы выглядите таким счастливым. Какова причина вашего счастья?» Он казался удивленным. Он никак не ожидал этого. Он сказал: «Что вы говорите — я счастлив?» «Да, я никогда не встречал такого счастливого человека. И вот что мне хотелось бы — просветите меня немного, — в чем причина вашего счастья?» Человек стал перечислять: «У меня много денег, у меня прекрасная жена, дети, дворцы, автомобили, плавательные бассейны, это и то». Но пока он перечислял все это, в глубине души у него были только ад и темнота. И он знал это и не мог поверить, что он обманул меня. Но он все еще пытался обманывать. Тогда я задал еще один вопрос: «Вы говорите, что вследствие всего этого вы счастливы; тогда только еще один вопрос. Вы говорите, что вы счастливы. Мне хотелось бы знать, как много счастья дало вам ваше счастье? Сколько счастья реально дало вам ваше счастье?» Тогда он все понял. Он начал плакать и сказал: «Я не счастлив. И вы поймали меня. Я все время обманываю самого себя, что я счастлив. Я все время обманываю других. Я доведен до отчаяния, доказывая, что я счастлив». Помните: только несчастный человек пытается доказывать, что он счастлив; только печальный человек старается доказать, что он весел; только мертвый человек старается доказать, что он жив; только трус пытается доказать, что он храбрец. Только человек, знающий свою низменность, пытается доказать свое величие. Вы все время пытаетесь доказывать противоположное тому, чем вы являетесь, и существует девяносто девять шансов из ста, что вы есть нечто противоположное. Когда вы улыбаетесь, я могу видеть скрытые слезы. Когда вы пытаетесь танцевать, я могу видеть внутри вас окаменевшее сердце, которое не может двигаться. Танец для него невозможен. Почему человек находится в таком незавидном положении? Весь мир смеется над ним. Деревья смеются над ним. Вы можете не слышать этого; вы можете избегать этого; вы можете стать глухим. Птицы смеются; животные смеются. Что-то не так у человека. Что у него не в порядке? Только одно: вся природа цветет, а человек сражается. В природе эго не существует. Деревья, например, не имеют эго — только человек имеет эго. И это эго является сущим адом. Этому эго необходимо постоянно сражаться, потому что в борьбе оно получает свое питание. Чем больше вы сражаетесь, тем сильнее становится ваше эго. Оно является бойцом. Вот почему самоотречение столь трудно. Но пока вы не отречетесь от самого себя, вы останетесь в страдании. Самоотречение есть дверь к блаженству, к красоте, к истине, к любви, к жизни, к Богу. Самоотречение есть дверь. И когда я говорю о самоотречении, о сдаче, я не имею в виду, что нужно сдаться кому-то. Это просто предлог, потому что вам трудно сдаться, если некому сдаваться, — вот почему для этого кто-то нужен. Иначе в нем нет никакой нужды; вы можете просто отречься от самого себя, отказаться от самого себя — и дверь открыта. Это то, что говорит Будда. Он говорит: «Просто откажитесь от самого себя». Но для ума это кажется очень трудным. Вам требуется какой-то предлог. Иисус говорит: «Отдайтесь Богу». Если вы не можете просто сдаться, то сдайтесь Богу. Кришна говорит: «Если вы не можете отказаться от себя, то сдайтесь мне. Пусть я буду предлогом». Но когда вы отказываетесь от самого себя, вы знаете, что Кришна обманул вас. Когда вы отказываетесь от самого себя, вы не обнаруживаете там никакого Кришну: вы обнаруживаете весь космос, и вы плывете в нем, вы являетесь частью его. Тогда вы больше не отделены — вы не идете своим путем. Тогда все прекрасно, вы блаженствуете. Без конфликта безобразность исчезает; без конфликта печаль исчезает; без конфликта грусть исчезает. Тогда все, что происходит, прекрасно. И это действительно так. Но это не фатализм. Это вообще не «изм». Это не имеет никакого отношения к вере, к предопределенности или к другой подобной ерунде. Это имеет некоторое отношение к видению того, что я принадлежу целому, а целое принадлежит мне; что я в своем доме, что я не чужой здесь. И нет никакой необходимости сражаться. С кем вы сражаетесь? Любое сражение является глупостью. Самоотречение является мудростью. Сражение является глупостью. Плывите; теките вместе с потоком; двигайтесь вместе с целым. Не имейте личных сновидений и не имейте личных целей. Не имейте личной идеологии. Тогда вы живете в настоящем моменте; а когда наступит следующий момент, вы будете жить в нем. Если жизнь здесь, вы проживаете жизнь; если смерть приходит, вы проживаете смерть. Что бы ни случалось, вы чувствуете себя благодарным. Я слышал об одном суфийском мистике, который обычно молился и каждый день благодарил Бога. Его ученики удивлялись. Много раз они были очень озадачены. Иногда благодарности Богу были уместны, поскольку все было в порядке. Но этот человек совершенно не замечал, что творилось вокруг, — иногда, когда все вокруг шло очень плохо, он тоже благодарил Бога. Однажды их терпение лопнуло: ученики три дня ничего не ели и голодали, ни в одном из городов, через которые они проходили, им не давали пристанища. Их просто выгоняли. Люди были очень ортодоксальными, а их учитель был революционером, необычным человеком, не уважающим традиции, ни с чем не соглашающимся, не идущим на уступки; поэтому ни в одной деревне они не могли получить кров над головой. И у них не было пищи. На четвертый день, утром, когда учитель начал молиться, один ученик сказал: «Это заходит слишком далеко — он сказал Богу: "Как ты прекрасен! Ты всегда даешь мне то, в чем я нуждаюсь"». И ученик сказал: «Подожди минутку. Это превращается в абсурд. Что ты говоришь? Три дня мы голодаем. Мы умираем, для нас нет пристанища ни в одном городе, а ты благодаришь Бога за то, что он всегда дает тебе то, в чем ты нуждаешься!» Мистик начал смеяться. Он сказал: «Да, эти три дня мы нуждались в голодании; в течение этих трех дней мы нуждались в том, чтобы быть отверженными. Он всегда дает то, в чем мы нуждаемся. В течение этих трех дней мы нуждались в том, чтобы быть жалкими, чтобы быть несчастными. В чем бы мы ни нуждались, он всегда дает нам, и я благодарен ему». И он стал молиться и благодарить Бога. Если вы не сражаетесь, то возникает понимание, что все прекрасно и что все, что нужно, случается — все, что нужно для вашего роста. Иногда необходимой является нищета; иногда необходимым является голодание; иногда необходимой является болезнь. Я, на самом деле, не встречал ничего, что когда-то кому-то не было бы необходимым. Если вы понимаете, вы приемлете. Если вы приемлете, вы растете. Если вы отвергаете, то вся ваша энергия растрачивается в сражениях, в борьбе. Та же самая ситуация могла бы стать источником роста — теперь же она просто растрачивается, утекает. Не будьте фаталистом и, самое главное, не сражайтесь. Если вы сражаетесь и разочаровываетесь, тогда появляется фатализм. Прежде всего, не сражайтесь. Ко мне пришел один человек. Он был в большой беде, потому что он женился, и ему досталась женщина, как это часто бывает, очень сварливая. Она все время сражалась с ним, что превращалось для него в ад. Он пришел ко мне и сказал: «Посочувствуйте мне». И еще он сказал: «Я хотел бы задать один вопрос. Что бы вы сделали на моем месте?» Я сказал ему: «Прежде всего, я не оказался бы на вашем месте! Почему я должен оказаться на вашем месте?» Человек, который плывет по течению, который все принимает и все понимает, не нуждается в фатализме. И, самое главное, он не сражается, поэтому для него нет необходимости в поиске какого-либо утешения. Фатализм является завершением неправильной жизни, а состояние восприятия является началом правильной жизни. Это совершенно различные состояния, принципиально различные, качественно различные. Помните об этом различии, потому что случается так, что и вам хочется сказать что-то хорошее о своих неудачах. Когда вы терпите неудачу, вы начинаете говорить: «Теперь я нахожусь в состоянии всеприятия». Не пытайтесь обмануть себя, потому что вы обманываете только самого себя; Существование не обманешь. Если вы потерпели неудачу, постарайтесь понять, почему это произошло. И главной причиной является то, что вы начали сражаться. Если вы понимаете это, то даже ваши успехи будут выглядеть как поражения. Такими они и являются. Рано или поздно каждый успех становится поражением. Это только вопрос времени. То, что вы называете успехом, является, в некотором смысле, поражением. Поэтому, если каждому человеку дать достаточно времени для сражения, то успехи и поражения исчезнут и все станут фаталистами. Вот почему в прежнее время фатализм был так широко распространен, — но не в новых странах. В Америке, например, фатализма нет. Это молодая страна, страна-ребенок, ее история насчитывает всего лишь три сотни лет; это почти ничто. В Индии фатализм существует: тысячи и тысячи лет истории, она является такой старой и древней, что ей известны все успехи и все поражения; она знает все типы разочарования. Теперь, не найдя другого пути, она ищет утешение в фатализме. Страна становится старой, она становится фаталистом. Когда человек становится старым, он становится фаталистом. Молодые люди не бывают фаталистами: они верят в себя. Фаталистами становятся старики, потому что к тому времени они узнают, по крайней мере, одно: что они потерпели неудачу. Тогда они ищут утешения. Вся основа этого неправильна. Прежде всего, не сражайтесь, тогда не будет проблемы поражения, тогда не будет потребности в успехе; не будет потребности в сражениях и не будет потребности в утешении самого себя. Если вы не сражаетесь, каждый момент является таким блаженством! Прежде всего, не существует никакой дихотомии между эстетическим и духовным. Эстетика — это духовное в форме семени; нет никакой дихотомии. Та же чувствительность перерастает в духовность. Если вы не можете видеть красоту, то вы будете абсолютно неспособны увидеть Бога. Если вы можете видеть красоту, то вы приближаетесь к Богу; храм становится ближе. Вы можете полностью и не осознавать этого, но вы на нужном пути. Вы услышали первую ноту этой музыки. Вы, возможно, еще не можете распознать ее; это нечто неопределенное, но вы уже увидели первый проблеск солнца. Оно, возможно, слишком закрыто облаками. Красота является первым проблеском божественного. Всякий раз, когда вы видите красоту, помните — вы на священной земле. Священное в любой красоте — в человеческом лице, в детских глазах, в цветке лотоса, в крыльях летящей птицы, в радуге, в безмолвном камне. Всякий раз, когда вы видите красоту, помните: вы на священной земле - Бог близко. Красота является первым проблеском божественного; поэтому нет никакой дихотомии между красотой и истиной. Эстетическое и духовное — это не два различных понятия, это две точки на одном и том же пути, два верстовых столба в одном и том же паломничестве. Но так называемые религии создали дихотомию, разделение, двойственность. Они создали дихотомию и отравили весь ум человечества. Так называемые религии боятся красоты, потому что считают, что в ней тем или иным образом скрывается секс. И это приводит к плачевным результатам. Везде, где они чувствуют красоту, они чувствуют эротику, а они считают, что эротика против божественного. Это не так. Эротика является первым проблеском божественного. Но не последним — об этом следует помнить. Но это первый подъем той же самой энергии. Энергия та же самая; это первый поток; это первые толчки, но энергия та же самая. Если энергия идет все выше, выше и выше, то она превращается в огромную волну блаженства; тогда она достигает небес. Поскольку религии боятся секса, поскольку они боятся тела, они боятся и красоты: потому что красота есть форма. Бог не имеет формы. Красота есть форма, но форма бесформенного. Поскольку религии стали бояться мира, то они стали думать, что Бог против мира — эта абсурдная идея вошла во все религии. Все они утверждают, что Бог создал мир, и, в то же время, они утверждают, что вы не сможете достигнуть Бога, если не откажетесь от мира. Это патентованная глупость, потому что если мир является Божьим творением, то почему основным требованием должен быть отказ от него? Основным, скорее всего, должно было бы быть требование, чтобы человек радовался миру. Это ведь Божье творение. Если вы любите художника, вы любите и его произведения. Вы, фактически, узнаёте художника только по его произведениям; другого способа нет. Если вы любите поэта, вы любите и его поэзию. Откуда вы узнали, что он поэт? Только благодаря его поэзии. Ни один поэт не скажет, что вы можете любить его только в том случае, если будете отвергать его поэзию. Бог является творцом этого мира, поэтому мир нужно любить, любить глубоко, абсолютно. Вы являетесь частью его: радуйтесь ему, восхищайтесь им. Только благодаря восхищению вы постепенно получаете некоторое представление о творце этого творения. Если вы смотрите на картину великого художника, вы получаете некоторое представление о мастере. Иначе и не может быть, потому что мастер вошел в эти цвета; в картине присутствует его прикосновение, прикосновение мастера. Если вам нравится поэзия и вы проникаете в нее, то вы обнаружите в ней бьющееся сердце поэта. И пока вы не проникнете в ее глубину, вы не поймете ее, вы не сможете понять ее. Пока поэзия не станет сердцем поэта, ее невозможно понять. Мир предназначен для того, чтобы доставлять радость. Тело прекрасно — восхищайтесь им. Это дар Божий. Не отказывайтесь от него, потому что отказ от него означает, что вы отвергаете мастера. Гурджиев обычно говорил, что все религии против Бога, и он очень прав. Все так называемые религии против Бога. Они говорят о Боге, но они против Бога. Они показывают это своими действиями. Они говорят: «Откажитесь от мира, откажитесь от тела». «Откажитесь» — нехорошее слово. Радуйтесь! Замените слово «откажитесь» на слово «радуйтесь» — тогда возникнет совершенно новая концепция религии. Тогда эстетика, тогда красота, тогда чувствительность к красоте не будет против духовности. Тогда все это становится началом. И все эстетическое в себе следует углублять. Творите красоту — благодаря ей вы придете к пониманию того, что религии называют Богом; вы придете к пониманию божественного, божественности. Таким образом, первое, что нужно помнить, — это то, что нет никакой дихотомии между эстетикой и духовностью, между поэзией и религией, между телом и душой, между миром и Богом. Нет никакой дихотомии. Мир — это Бог, который стал видимым. Поэзия — это способ выражения и проявления поэта. Картина — это художник в определенной форме. Бесформенное спустилось в форму, но нет никакой дихотомии, нет никакой двойственности, нет никакого антагонизма. Второе: Как художник я стремлюсь заявлять о своем восприятии мира, желая признания с целью разделить свое видение мира с другими. Делиться с другими — это прекрасно, но искать признания — не так прекрасно. И то и другое не может, на самом деле, существовать вместе — это антагонисты. Если вы желаете признания, то вы, на самом деле, не желаете делиться с другими. Вы относитесь к тому, чтобы делиться с другими, как к средству приобретения признания. Тогда ваши картины, или ваша поэзия, или ваш танец являются просто средством для удовлетворения вашего эго. Это отделяет вас от целого. Эго является отделением. Тогда вся ваша жизнь станет безобразной, и как тогда из этой безобразности может рождаться красота? Это невозможно. Если вы прекрасны глубоко внутри, то только тогда красота может течь из вас. Прекрасные картины рождаются только из прекрасной жизни. Другого пути нет. Вы вливаетесь в свою картину, в свое произведение искусства, в свою скульптуру, в свою музыку, в свою поэзию. Это идет от вас. Это несете вы; это течение вашего сознания. И если это только для того, чтобы получить признание, то вы безобразны. Эго является безобразным, потому что оно создает отделение от целого, потому что оно фальшиво. Вы не являетесь отдельной сущностью. Ложь не может быть прекрасной — запомните это. Истина, правда — это красота. Неправда, ложь не может быть прекрасной. Она является безобразностью — это синонимы. Эго является самой ложной сущностью в мире. Это только кажется, что оно существует, оно не существует, это фальшивое явление. И если вы ищете признания, то значит, вы ищете эго, вы пытаетесь удовлетворить фальшивую вещь. Из этой безобразности не может течь красота — из безобразности может течь только безобразность. И если вы пытаетесь удовлетворить свое эго, то вы не интересуетесь тем, чтобы разделить что-либо с людьми, потому что такое деление — это акт любви. Это не означает, что если вы делитесь чем-то, то не будет признания — не это главное. На самом деле, если вы делитесь, то вы получите большое признание, но вы не ищете его; вы никогда не гоняетесь за ним. Если оно случилось — о'кей; если оно не случилось — тоже все в порядке. Вы желаете делиться с людьми. Ваше счастье заключается в том, чтобы делиться с людьми, а не в последствиях этого; не в результате, не в какой-то цели, а в самом действии. Возьмем, например, любовь мужчины или женщины. Пока вы любите, вы держитесь за руки или обнимаете друг друга. Целью является действие само по себе, а не то, что вы доказываете, что вы мужчина; не то, что потом женщина говорит вам, что вы великий любовник. Если вы любите женщину только для того, чтобы услышать, что вы великий любовник, то вы вовсе ее не любите. Но если вы любите женщину, вас совершенно не беспокоит, что она скажет. Главным является то, что она чувствует в тот момент, когда вы делитесь с нею; это является достаточным само по себе. Если женщина любит мужчину и любит его для того, чтобы позже он мог сказать: «Как ты прекрасна», то она ищет признания своей красоты. Это усилия эго, это уловка эго, но в этом нет любви. И она не может быть прекрасной. Если она любит и делится своим существом, то в этом она прекрасна. Тогда нет нужды даже говорить: «Ты прекрасна». Если кто-то говорит это — о'кей; если кто-то этого не говорит, то не имеет никакого значения, что это не сказано, потому что имеются более глубокие способы сказать что-либо. Иногда оставаться безмолвным — единственный способ сказать что-либо. Я слышал, что в одном из музеев Европы стоит фортепьяно, на котором играл Вагнер. К нему подошла женщина, которая еще только училась, которая знала только азбуку игры на фортепьяно. Она немедленно начала играть на этом инструменте. Гид был шокирован, но он был очень воспитанным человеком, поэтому промолчал. После нескольких ударов по клавишам женщина сказала, что, по-видимому, многие великие музыканты приходили в музей, чтобы посмотреть на фортепьяно Вагнера, и, наверное, все они играли на нем. Гид сказал: «Мадам, вы первая. Великие музыканты приходят сюда. Они стоят здесь совершенно беззвучно. И я слышал, как они говорят: "Мы не заслуживаем даже того, чтобы прикасаться к нему". Они остаются безмолвными; они не произносят ни одного слова. В тот момент, когда они видят это фортепьяно маэстро, они теряют дар речи. Они не прикасаются к нему. Они говорят: "Мы не заслуживаем этого". Своим глубоким молчанием они говорят многое». Если вы любите женщину, глубокое молчание о многом говорит. Если кто-то приходит посмотреть картину и много говорит о ней, то это просто показывает, что он не находится в глубокой гармонии с ней — иначе этой болтовни не было бы. Если он начинает что-то говорить о ней, то это показывает, что он старается показать свои знания о картине. В противном случае перед великим произведением человек становится безмолвным, ему нечего сказать. Теряется дар речи; человек становится немым. Ум останавливается. Когда вы любите человека, вы делитесь с ним; вы не требуете признания. Если вы требуете признания, то вы не делитесь, вы не имеете желания делиться. То, что вы делитесь, — это просто пустой жест, просто средство для приобретения признания. Это не любовь; это проституция. Большой художник не беспокоится о признании. Он любит свое искусство, свою работу. Он любит делиться этим с людьми, но он ничего не просит; это дарение безо всяких условий, и тогда в нем содержится огромная красота. В этом разница между великим искусством и заурядным искусством, и в этом разница между искусством Востока и искусством Запада. Посетите великие восточные храмы. Посетите Кхаджурахо или Эллору, Аджанту — великолепные произведения искусства, но вы даже не знаете, кто создал все это; там нет даже подписи автора. Что говорить о признании? Никто их не знает; они анонимны. Никто не знает, кто написал Упанишады, — и здесь анонимность. Но они делились; они все еще делятся с людьми и будут делиться до скончания веков. Всякий раз, когда вы бываете в Кхаджурахо, ваш ум останавливается. Такой невыразимой красоты никогда не было где-либо в мире. Камни никогда не были так выразительны, как в Кхаджурахо, — это проповедь в камнях. Даже реальные женщины никогда не были так прекрасны, как статуи Кхаджурахо. И чтобы вдохнуть это в камень... такие тонкие, такие эйфоричные чувства; как будто два любовника занимаются любовью — что случилось с их лицами, что за энергия окружает их, какой экстаз наполняет их, — и все это в камне, в самом твердом из средств выражения! Но они показали даже экстаз. Они показали даже ту энергию, которая окружает любовников, когда они занимаются любовью, — даже эту энергию они смогли вдохнуть в эти камни; она окружает их до сих пор. Глядя на эти лица, вы понимаете, что здесь присутствует не только эротика. Эротика — это самое начало, первая ступенька лестницы. Если вы можете понимать суть, то вы увидите, что лестница ведет все выше и выше, а затем исчезает в облаках. Где-то в облаках случается экстаз. Но никто не знает, кто изваял эти прекрасные изображения. Они анонимны, — но они поделились с нами. И мы испытываем благодарность им, мы всегда будем испытывать благодарность. Восточное искусство является анонимным и, следовательно, прекрасным — оно как бы из другого мира. Западное же искусство, особенно современное, не классическое, очень эгоистично. Даже Пикассо слишком эгоистичен. Он, возможно, великий художник, большой мастер, но все же он невротичен; великий мастер, но сбился с пути, стал невротиком. Он безумен. Его безумие может быть методом, это другое дело, но он безумен. И все его безумие из-за эго. Все, что он написал, является великими произведениями, но во всех них присутствует невротик. И если вы будете смотреть и медитировать на картины Пикассо достаточно долго, вы почувствуете некоторое беспокойство. Что-то невротическое начнет происходить и в вас, что-то кошмарное. Не держите картины Пикассо в своих спальнях; иначе у вас будут ночные кошмары! Пусть там будут небольшие скульптуры Будды анонимных авторов. Они будут окружать ваш сон, они будут защищать ваш сон; они будут давать вам некоторое осознавание даже тогда, когда вы спите. Итак, делиться с другими — это одно, а искать признания — совершенно другое. Делитесь; не требуйте признания. Я не говорю, что признание не придет к вам — оно придет к вам в изобилии. Если вы ищете признания, оно не придет к вам в таком избытке. Даже если оно придет, оно будет нетвердым. Потому что если вы просите признания, то другие неохотно дают его вам. Потому что когда вы хотите укрепить свое эго, другим тоже хочется укрепить свое собственное эго. Тогда вы провоцируете критику, а не признание. Тот, кто признает ваше искусство, признает его сам, его признание является его собственным. Когда же вы утверждаете, что вы великий любитель искусства, то это играет ваше эго. Тогда красота исчезает; два лжеца стараются доказать самим себе, что они не лжецы. Делитесь. Признание придет; оно всегда появляется как тень. Не беспокойтесь об этом. Только маленькие посредственные умы беспокоятся об этом. И третье: вы говорите, что у вас сильное эго. Если оно действительно сильное, то вы можете сдаться, можете отказаться от самого себя. Только слабые не могут сдаться, не могут отречься от самого себя. Чтобы отречься от самого себя, вам нужна огромная сила воли. Только очень зрелое эго может сдаться; падает только созревший фрукт, а не незрелый. Несозревший плод не может упасть; вы можете лишь насильно заставить его сделать это. Созревший плод падает сам по себе, причем так легко, что дерево даже не замечает его падения. Он падает так естественно. Если эго является сильным, то вы можете отказаться от самого себя. Это единственное преимущество западного ума — люди приучены быть эгоистичными. Вся западная философия учит их иметь развитое, зрелое эго. Это прекрасная вещь — опасная, если человек продолжает цепляться за свое эго, но с огромными возможностями. Если человек действительно сильно укрепился в своем эго, то становится возможным самоотречение, сдача. Западный ум является более эгоистичным. Самоотречение кажется трудным. Восточный ум является более смиренным. Самоотречение для него кажется более легким делом. Но это только кажется. Восточный ум может более легко отказаться от всего, но этот отказ не имеет большой силы, потому что ему не от чего отказываться. Это подобно тому, что импотентный мужчина дает обет безбрачия или бедняк отказывается от царства — это не имеет никакого значения. Для западного ума самоотречение является трудным, но имеет большое значение. Для западного ума потребуется много времени и нужно будет выдержать длительную борьбу для того, чтобы отказаться от всего, но результат будет бесподобным. Восточный же ум нужно еще воспитывать; его эго должно стать развитым и зрелым. Самоотречение возможно только при определенной степени зрелости, когда эго достаточно возросло. Восточный ум является слишком смиренным. Он от всего всегда отказывается; он всегда касается ступней ног всех и каждого. Все это становится бесполезным; это становится просто хорошими манерами, этикетом. Но когда западный ум склоняет голову и припадает к чьим-то стопам, это имеет большое значение; в противном случае он не делал бы этого. Это не просто манерничанье; это случилось. Затронутым и возбужденным оказалось что-то очень глубокое. Таким образом, если вы говорите, что у вас сильное эго, то докажите это! Для этого есть только один способ. Откажитесь от самого себя — это единственный способ доказать это. Иначе я скажу, что ваше эго еще слабое. Доктрина морального усовершенствования ведет к неврозам. Это болезнь. И чем больше вы стараетесь стать совершенным, тем более разочарованным вы будете становиться. Цель совершенствования ведет все человечество к безумию; земля уже почти превратилась в сумасшедший дом. Я не учу совершенствованию. Чему я учу? Я учу целостности, а не совершенствованию. Будьте целым, будьте тотальным, но не думайте о совершенстве. Будьте целым. Что бы вы ни делали, делайте это тотально, будьте в этом полностью. В чем разница? Когда вы вовлечены в дело тотально, вы не беспокоитесь о результате. Вы полностью в этом деле. Вы исчерпаны. Большего вы сделать не можете. Вы не придерживаете ничего; вы расходуете на это всю свою энергию, вы весь в этом. Теперь, если вы потерпите неудачу, вы потерпите неудачу. Если к вам придет успех, будет успех. Но независимо от того, будет ли успех или неудача, вы одинаково удовлетворены. Возникает глубокая удовлетворенность, потому что вы сделали все, что могли. Вы никогда не сможете быть совершенным. Как часть может быть совершенной? Вы никогда не сможете быть совершенным. Что бы вы ни сделали, вы всегда можете вообразить себе, что это может быть сделано еще лучше. Я слышал об одном очень великом художнике. Ему было семьдесят лет. Однажды он кончил рисовать и начал плакать. Его ученики окружили его и спросили: «Учитель, почему ты плачешь? Что случилось?» Художник ответил: «Я не вижу никакого несовершенства в этой картине. Мне кажется, что я уже мертв, что я исчерпал себя. Мне кажется, что я потерял воображение; вот почему я плачу. В первый раз я не вижу никаких дефектов в своей картине. Я, должно быть, потерял свое воображение». Что бы вы ни сделали, вы всегда можете вообразить себе нечто лучшее. Так что сторонник совершенства всегда в страдании. Он никогда не может быть удовлетворен, никогда; это не его удел. Я хочу, чтобы вы были целыми. Что бы вы ни делали, делайте это тотально и не думайте о результате. Думайте только о том, чтобы не утаить чего-либо. Вы любите; вы любите тотально. Вы медитируете; вы медитируете тотально. Вы танцуете; вы танцуете тотально. Вы просто становитесь танцем и совершенно забываете про танцора. Совершенен танец или нет — вопрос об этом не стоит. И кто должен это решать? Вы должны решить только одну вещь — быть ли в нем тотально, полностью, или нет. Если вы полностью в нем, я скажу, что он совершенен; если вы не полностью в нем, я скажу, что он несовершенен. Такой смысл я вкладываю в слово «совершенство». Это не подлежит сравнению. Если вы танцуете, то вы не можете танцевать, как Удайя Шанкер. Если сравнивать, то ваш танец может оказаться хуже, чем танец Удайи Шанкер. Но есть вероятность, что в своем танце вы более тотальны, чем Удайя Шанкер — в своем. Тогда я скажу, что вы более совершенны: потому что это не вопрос формы, это вопрос вашей внутренней вовлеченности. Если эго отброшено, то ваши действия являются полными, тотальными. Я слышал, что во времена Сократа жил один человек - его звали Альцибиадес. Он был сторонник совершенства во всем, и, конечно же, он был несчастным человеком. Он все время беспокоился, расстраивался, потому что всегда все шло не так. Он был очень богатый; он мог купить что угодно. Но он не был счастлив, потому что всегда можно было купить что-то еще, что-то еще можно было снести в его сокровищницу. Он путешествовал по всему свету, но всякий раз, когда он возвращался домой в Афины, он был еще более несчастным, чем прежде. Однажды он пришел к Сократу и спросил его: «Почему я так несчастен? Я путешествовал по всему миру. Я путешествовал больше всех в Афинах, и люди думают, что путешествия дают зрелость и опыт. Но ничего этого со мной не происходит. Я становлюсь все более и более несчастным. Я путешествовал в далекие страны, в Индию, в Китай, но возвращаясь домой, я не приобретал никакого опыта. Вместо того чтобы становиться все совершенней, я становлюсь все более и более несовершенным. В чем причина моих несчастий?» Сократ сказал: «Потому что ты всегда берешь с собой самого себя. Куда бы ты ни ехал, ты всегда берешь с собой самого себя; в этом причина всех несчастий. В следующий раз езжай один. Оставь себя в Афинах. Только тогда возможно стать более зрелым». Если вы отбрасываете эго, то появляется возможность стать целым. В тот момент, когда вы становитесь целым, вы становитесь святым. Тогда вы исцелены; тогда все раны заживают. Тогда вы совершенны в своей тотальной уединенности. Здесь нет никакого сравнения — вы не более совершенны, чем другие. Нет. Вы просто совершенны; вы нечто уникальное; нет больше никого подобного вам; только вы сами похожи на самого себя. В своей целостности вы совершенны, к вам приходит глубокое удовлетворение. Это становится атмосферой вокруг вас. Последний и очень важный вопрос: Я сдаюсь. |
|
|