"Всеволод Бобров – гений прорыва" - читать интересную книгу автора (Пахомов Владимир Николаевич)

Гений прорыва

Из ЦДКА Бобров перешел в спортклуб ВВС, в котором много делалось для улучшения быта спортсменов, прилагались старания улучшить возможности их тренировок, подготовки к соревнованиям. Так, например, начали сооружать первый в стране каток с искусственным льдом (в Чапаевском переулке), правда, строительство, затянувшееся на десятилетия, так и не завершилось. Возведенные на Ленинградском проспекте бассейн и зал спортивных игр после открытия стали лучшими в столице (теперь они входят в комплекс ЦСКА), в которых примерно до конца 70-х годов, когда в столице появились олимпийские арены, проводились игры чемпионатов СССР по баскетболу и волейболу, водному поло, международные матчи (достаточно вспомнить представительный баскетбольный турнир Всемирной Универсиады 1973 года).

Немалую роль в становлении команд ВВС сыграл генерал-лейтенант авиации Василий Сталин, командующий Военно-воздушными Силами Московского военного округа. Баскетболисты, волейболисты, ватерполисты ЦДКА, которых привлекли прекрасные условия для членов спортклуба ВВС, почти в полных составах стали выступать под спортивным стягом летчиков. Популярные велосипедисты пришли из «Спартака». Известные игроки ЦДКА, «Динамо», «Спартака», «Крыльев Советов», рижского «Динамо» вошли в хоккейную команду ВВС, после чего болельщики стали расшифровывать ее название весьма своеобразно: Взяли Всех Спортсменов. Успешно выступали во всесоюзных и московских соревнованиях конники, мотоциклисты ВВС, среди которых поклонники спорта видели тоже немало спортсменов, уже известных по выступлениям за другие общества и спортивные ведомства.

Вот только в футболе летчики не могли снискать успеха. С появлением в футбольной команде Боброва ее дела не пошли лучше. Правда, в чемпионате 1950 года (именно в разгар этого турнира в составе ВВС и появился Бобров) летчики заняли 4-е место, но в двух последующих сезонах они ничем не проявили себя.

Бобров впервые вышел на поле в футболке ВВС, когда его новая команда встречалась с ЦДКА. По ходу матча он в падении забил мяч, который соперники не сумели отыграть, впервые в сезоне потерпев поражение.

В отличие от волейболистов, баскетболистов, ватерполистов футбольная команда ВВС не имела костяка, который составляли бы игроки, прежде выступавшие вместе за какой-либо клуб и обладавшие высоким мастерством.

За ВВС в год дебюта Боброва играли бывшие футболисты московского «Торпедо», тбилисского «Спартака», московской и куйбышевской команд «Крылья Советов», ЦДКА, челябинского «Дзержинца», тбилисского «Динамо», московского «Локомотива», минского «Динамо».

За исключением Акимова и Морозова, почти все, выступавшие за ВВС, в своих прежних клубах были заурядными игроками. Когда они уходили в ВВС, с ними в их бывших командах, как говорится, наступала разлука без печали. Акимов и Морозов, заслуженные мастера спорта, пришли в ВВС заканчивать игровую карьеру. Но и они не сумели повести за собой партнеров, вдохновить их на создание ансамбля футболистов-единомышленников. Не каждому дано это!

Надо учитывать и то, что в команде летчиков собрались люди с большой разницей в возрасте (скажем, вратарь Акимов был старше нападающего Федорова на 13 лет, полузащитник Морозов был старше вратаря Пучкова на 14 лет, а другого полузащитника, Ходцева, – на 11), с разным уровнем образования, отношением к жизни, спортивному режиму, манерой игры.

Футболисты ВВС часто ссорились между собой, иногда выражали неудовольствие работой старшего тренера Гайоза Джеджелавы (о нем, как о прекрасном нападающем" тбилисского «Динамо», со временем написал стихотворение Евтушенко), которому помогал брат Джуаншер. А самый младший из братьев Джеджелава – Спартак – играл нападающим.

Генерал Сталин любил вмешиваться в дела спортивных команд ВВС. Он сам отчислял футболистов, сам решал, кого пригласить. Однажды ему понравилось, как в воротах ленинградского «Динамо» удачно стоял (в игре с летчиками) Михаил Кудрявцев, за три года до этого покинувший спортклуб ВВС, проведя в его рядах несколько сезонов.

Тотчас последовало задание администратору команды Якову Охотникову вернуть Кудрявцева, и уже вечером того же дня не без приключений этот вратарь предстал перед командующим авиацией МВО в его особняке на Гоголевском бульваре. А через несколько дней Кудрявцева включили в заявочный список команды ВВС, хотя сезон был в разгаре и пора переходов давно осталась позади. В результате у летчиков оказалось сразу четыре вратаря. Пришлось Акимову, боровшемуся с Джеджелавой, покинуть команду, и ему в порядке исключения разрешили закончить сезон в «Торпедо».

Евгения Бабича командующий ВВС МВО однажды посчитал виновником очередного поражения команды на футбольном поле и в порядке наказания срочно отправил в далекий от Москвы гарнизон. Но на следующий день после этого при определении состава на очередной матч генерал хватился, что нет Бабича, и приказал его вернуть в Москву.

Боброву тоже приходилось испытывать оскорбления и унижения со стороны генерала, позже он старался никогда не вспоминать об этом.

Бобров, выступая за ВВС, забивал меньше, чем в армейском клубе, – давали о себе знать былые травмы, добавились новые. К сожалению, не всегда оказывались на высоте медики.

Боброву стало трудно забивать в команде ВВС и по другой причине – партнеры в большинстве подобрались прямолинейные, неспособные к импровизации. Из-за этого ему приходилось иногда переделывать себя – щедро пасовать партнерам, чего прежде не наблюдалось, а то и вовсе учить их атакам.

В команде ВВС Боброву пришлась по душе, пожалуй, лишь игра Шувалова, его будущего партнера в хоккее. Именно тогда, летом 50-года, в футболе, раньше, чем предстоявшей зимой на льду, болельщики увидели, как умеют комбинировать Бобров и Шувалов – возникла связка, которая позднее стала наводить страх на хоккейных вратарей.

Во многом благодаря Боброву, Шувалов, забив 18 мячей, оказался самым результативным игроком команды ВВС. Осенью его включили вместе с защитниками Метельским и Крижевским в число 33 лучших игроков сезона.

Не исключено, что команда ВВС заиграла бы намного сильней, окажись у ее руля Николай Петрович Старостин, которого по приказу генерала Сталина доставили из Комсомольска-на-Амуре, где он жил после досрочного освобождения. От Берии и его подручных генерал Сталин держал Старостина под охраной в своем московском особняке на Гоголевском бульваре, а потом решил отправить Николая Петровича с его младшей дочерью в сопровождении своих порученцев на двух военных самолетах, в охотхозяйство Центрального совета Военно-охотничьего общества в Переславль-Залесский (сначала стоял вопрос о поездке с двумя машинами охраны, получившей приказ стрелять на случай появления на пути людей Берии).

Подобные меры были вызваны тем, что незадолго до этого Старостина, едва он появился у себя дома после буквального побега из особняка генерала, задержали и по железной дороге, быть может, по личному распоряжению самого Берии, немедленно отправили из Москвы. Однако по пути в Майкоп во время стоянки поезда в Орле вмешались посыльные из штаба ВВС МВО, включая упоминавшегося Охотникова, во главе с начальником отдела контрразведки подполковником Головановым. Они доставили опального тренера военным самолетом к генералу на Гоголевский бульвар.

Бобров всегда жалел, что его как футболиста судьба не свела с Николаем Петровичем Старостиным в спортклубе ВВС.

Событием в международной спортивной жизни стал дебют советских спортсменов на Олимпийских играх – сначала в 1952 году на летних, а спустя четыре года на зимних.

«В конце 40-х годов советские спортсмены вступили в ряд международных объединений. МОК, понимая, что без участия СССР невозможно по-настоящему всемирное, демократическое олимпийское движение, в 1947 году обратился к спортивным организациям СССР с предложением участвовать в Олимпийских играх 1948 года. Однако оно запоздало: советские спортсмены не успели бы подготовиться к Играм, а советские спортивные организации – выполнить необходимые формальности, дающие право направить команду на Олимпийские игры. В апреле 1951 года был создан НОК СССР, через месяц признанный МОК, и советские спортсмены стали участниками Олимпийских игр 1952 года».[1]

Среди дебютантов-олимпийцев СССР оказался и Бобров. Сначала он отправился за рубеж капитаном футбольной, а через четыре года – хоккейной команды СССР. В истории мирового спорта больше нет случаев, чтобы кто-то был капитаном сборных команд страны по очереди в двух видах спорта.

Подготовку к Олимпийским играм 1952 года Всеволод начал намного позднее других кандидатов в сборную СССР. После хоккейного чемпионата страны, второй год подряд завершившегося победой летчиков (к тому же они на этот раз выиграли и Кубок СССР), генерал Сталин, уставший от конфликтных ситуаций в футбольной команде военных авиаторов и желавший как можно быстрее услышать о ее победах и классном месте в турнирной таблице подобно спортсменам ВВС в баскетболе, волейболе, хоккее, водном поло и в ряде других видов спорта, особенно в конном и мотоциклетном, назначил старшим, причем играющим, тренером футболистов Боброва, в которого он очень верил. На решение Василия Иосифовича повлияла не только эта вера, он находился под впечатлением работы Боброва – играющего тренера в хоккее.

В составе футбольной команды ВВС, когда ее возглавил Бобров, было немало молодых игроков (до появления в спортклубе ВВС их не знал массовый зритель), которым он стал уделять немало внимания, считая, что они будут известными футболистами. И не ошибся в своих предположениях. Это были – будущий олимпийский чемпион Анатолий Исаев, начинавший играть в футбол за завод «Красный пролетарий», Валентин Бубукин и Анатолий Порхунов, ставшие игроками сборной СССР, а также Юрий Володин.

В то время, когда Бобров проводил тренировки с футболистами ВВС, Аркадьев занимался с игроками сборной команды. Подготовка футболистов к Олимпийским играм, как и представителей других видов спорта, велась в глубокой тайне. Газеты, радио и делавшее у нас первые шаги телевидение не только не рассказывали о тренировках будущих олимпийцев, но даже не упоминали фамилии спортсменов, тренеров, будто никаких занятий в связи с предстоящим дебютом на Олимпийских играх нет.

И все же футболистам в какой-то мере повезло (сказывалась популярность футбола в стране) – иногда в газетах появлялась пятистрочная информация о том, что сборная (в скобках сообщалось, какой состав – первый или второй) сыграла с такой-то клубной командой. Назывался счет и ничего больше. О представителях других видов спорта и того не писали.

Постепенно о футболе стали рассказывать больше. Было объявлено о проведении перед чемпионатом СССР турнира команд класса «А». Задуманный в два этапа, он предусматривал внеконкурсное участие сборной команды. Но после выступления в одной из трех подгрупп с ней стало происходить непонятное – то она играла согласно заранее составленному расписанию, как и остальные участники турнира, то вдруг ее матчи, определенные календарем, отменялись и назначались встречи с совершенно другими соперниками.

Аркадьев, проводя занятия со сборной командой, как и в ЦДСА, сделал упор на специальную физическую подготовку. Пожалуй, впервые в своей практике Борис Андреевич много занимался организацией у подопечных тактического взаимодействия, ведь на подготовку к нему попали футболисты из команд, придерживавшихся разных тактических построений, К сожалению, сборная команда, вобравшая вроде самых лучших игроков, которыми располагал советский футбол, после первых матчей не оставила яркого впечатления. У нее не чувствовалось мощи в атаке.

Первоклассный тренер буквально бился над этой проблемой, но что он мог сделать, когда подпирали сроки? К тому же не он отбирал игроков для подготовки к Олимпийским играм. За него постарались спортивные чиновники, созвавшие под знамена сборной команды футболистов, в разные годы считавшихся сильными и попадавшими в традиционные списки лучших в сезоне, или игроков, стабильно выступавших в классе «А» на протяжении многих лет, но часто уже немолодых (лишь 37-летний Николай Дементьев с учетом своего возраста просил не включать его в список кандидатов, ибо считал, что у него не хватит сил достойно выступить на Олимпийских играх).

Вроде придерживались справедливого принципа, но при формировании сборной команды, как показывает практика (это стало понятно позднее, когда мы набили шишек), немаловажно учитывать, как поведет себя тот или иной игрок с партнером из другого клуба, кого предпочтет пригласить тренер, которому доверена эта команда. Не случайно Аркадьев по ходу подготовки к Олимпийским играм почти в каждом матче перекраивал линию нападения. В условиях жесточайшего лимита времени он стремился познакомиться со многими футболистами в разных игровых сочетаниях.

Не могло быть и речи о повторении случая летом 1946 года, когда неожиданно для всех в принципиальном матче он выпустил на поле неизвестных до этого двух молодых футболистов и они своими действиями и не в последнюю очередь своими двумя голами предопределили победу ЦДКА со счетом 2:0. Ныне в 52-м году никто не позволил бы Аркадьеву экспериментировать с вводом в состав необстрелянных молодых игроков. Слишком велика была ставка, ради которой сформировали сборную команду. Поэтому Аркадьеву ничего не оставалось другого, как тасовать нападающих, включая в их число и тех, кто собирался вскоре повесить бутсы на гвоздь.

Со временем тренировочные встречи сборной команды с нашими клубами решили замелить международными товарищескими матчами. Приглашения прислать в Москву национальные сборные ушли в Варшаву, Будапешт, Софию, Бухарест и Прагу – столицы, как тогда говорили, стран народной демократии. Сравнительно быстро оттуда поступило согласие.

Готовясь к двум встречам с футболистами сборной Польши – первыми соперниками, направлявшимися в Москву, Аркадьев посчитал возможным пополнить список занимавшихся у него футболистов еще одним – Бобровым. Конечно, Борис Андреевич знал, что его любимец начал тренировать футболистов ВВС, но это обстоятельство не смущало Аркадьева. Он был, конечно, в курсе того, что операция, сделанная Всеволоду югославским специалистом после киевской травмы, оказалась неудачной. Но Аркадьев в своем желании видеть у себя Боброва-игрока исходил из того, что тот, несмотря на свои травмированные ноги, всегда получал огромное удовлетворение от азарта борьбы за мяч или шайбу, отодвигая час окончательного расставания непосредственно с игрой.

В то время Боброву шел тридцатый год.

Два матча, проведенные сборной Москвы (так назвали команду, тренируемую Аркадьевым) со сборной Польши, заметно отличались друг от друга. Первую игру хозяева поля проиграли.

Защитники соперников не придерживались популярной тогда персональной опеки. Они сближались с нашими нападающими лишь в тех случаях, когда стремились отобрать мяч. Такая манера игры в обороне не стала диковинкой для москвичей. Похожим образом в нашей стране по замыслу Аркадьева действовали защитники армейского клуба. Один из игроков сборной команды Москвы – Константин Крижевский перед первым матчем предсказывал, как поведут себя на поле защитники сборной Польши. Он исходил из личного опыта – глубокой осенью он, защитник ВВС, участвовал в составе «Шахтера» из Сталино в турне по Польше.

И хотя игра поляков в обороне для нас не стала неожиданной, добиться успеха в первом матче мы не смогли. Нападающие сборной Москвы увлекались поперечными передачами, никто не оказался способным на малейшую выдумку. У Автандила Гогоберидзе, игравшего левым инсайдом, не получалось взаимодействия с партнерами. Динамовцы Василий Трофимов и Константин Бесков оказались малоподвижными. Не сумели помочь форвардам наши полузащитники. Игорь Нетто нервничал, из-за чего грешил неточными передачами, Александр Петров играл более собранно, но увлекался обводкой. Защита показала себя надежной, стойкой, но незадолго до окончания матча позволила прорваться сразу трем соперникам, в результате чего капитан гостей Цезлик, очень популярный в своей стране игрок, забил гол, принесший сборной Польши победу. Кстати, Цезлик – единственный зарубежный футболист, удостоенный в Советском Союзе звания заслуженного мастера спорта.

Аркадьев в тот день поначалу не рискнул воспользоваться появлением в команде Боброва, но когда убедился, что некому повести игру в высоком темпе и наладить коллективные действия, ввел его в игру, выпустив вместо Бескова. Но время для перелома было потеряно.

Боброву не надо было объяснять, что от него требуется, когда на второй матч он вышел центральным нападающим. Его партнеры сразу же начали делать то, чего они не сделали в первой встрече. За счет скоростного маневра, коротких и неожиданных передач москвичи быстро нашли брешь в обороне соперников. И тут Бобров попал в свою стихию. Он устремился в прорыв, вышел один на один с вратарем и забил гол.

Мяч, пропущенный на 4-й минуте после прорыва Боброва, смутил опытных игроков сборной Польши, успевших до приезда в Москву, в отличие от наших спортсменов, в наступившем сезоне еще не встречавшихся с иностранцами, провести девять важных международных матчей. Теперь и они стали чаще ошибаться. 32-летний Антадзе, благодаря большому опыту, игровой мудрости, сумел сделать то, что не удалось тремя днями раньше 22-летнему Нетто – хорошо поддерживать нападающих. К тому же Аркадьев сумел приструнить Петрова, и он уже не допускал вольностей.

Бобров, соскучившийся по трудным играм, сильным партнерам, в тот день чувствовал себя прекрасно. Команда нередко бросала его в прорыв, и не. будь у гостей вратаря Стефанишина, трудно сказать, сколько неприятностей соперникам доставил бы в тот день Бобров. Он смог отличиться потом еще один раз. Счет стал 2:0. Цезлик ответил голом престижа – 2:1.

Приглашение в команду Боброва лишний раз убеждало Аркадьева, насколько велика в коллективной игре роль солиста.

Успех во втором матче со сборной Польши, голы Боброва позволяли спокойно готовиться к приему более сильного соперника – сборной Венгрии. Встречи с польскими футболистами четко обнаружили слабости московской команды – недостаточную подготовленность Трофимова, Николаева, робкие действия Бескова.

Сборная Венгрии в первой половине 50-х годов считалась одной из сильнейших в мире. К нам в Москву в мае 1952 года она приехала еще без всяких титулов, но высокий класс ее игроков был ясен, пожалуй, даже самому неискушенному человеку. Спустя два с половиной месяца после визита в Москву венгры стали олимпийскими чемпионами, затем через два года они в том же составе заняли второе место на первенстве мира, причем в одной из встреч с победителями турнира – западногерманскими футболистами – они выиграли со счетом 8:3. Весь мир поразился двум победам венгров над англичанами в товарищеских встречах – 6:3 и 7:1. Но вот обыграть в Москве сборную советской столицы венгерские футболисты ни разу не смогли.

Первая встреча с венграми началась с наступления хозяев поля. Вратарю Грошичу пришлось приложить все умение, чтобы перехватить мяч, посланный прорвавшимся по правому краю Бобровым. Потом еще несколько раз атаковали москвичи, но, пожалуй, наиболее реальную возможность открыть счет имел Бобров, выйдя один на один с Грошичем. Он пробил низом, и вратарь венгерской команды парировал удар. С трибун казалось, что, пробей Бобров верхом, мяч попал бы в сетку…

На 35-й минуте Сальников сделал передачу в штрафную площадь. Бобров обыграл центрального защитника Бёржеи и устремился на ворота. Грошич не выдержал и пошел навстречу нашему центральному нападающему. Бобров, всегда хладнокровный в таких ситуациях, в ответ спокойно обвел вратаря и точно ударил в сетку мимо левого защитника Лантоша, пытавшегося защитить оставленные Грошичем ворота. 1:0.

Во втором тайме гости, продемонстрировавшие хорошую технику, сумели отквитать пропущенный мяч.

Состав, добившийся ничейного результата с венграми, представлялся Аркадьеву удачным, во всяком случае он не изменил его во второй игре. Зато гости дали возможность сыграть в Москве еще четырем футболистам. Игроки сборной Венгрии понимали друг друга лучше, чем москвичи, хотя хозяева поля победили – 2:1.

В этом матче Бобров менял манеру действий. Поначалу его выдвинули далеко вперед, поставив партнерам задачу постоянно снабжать центрального нападающего мячами. Но венгры уже знали цену прорыва Боброва. Поэтому даже в ущерб своим атакам они прикрепили к нему двух «опекунов» – помимо центрального нападающего Кишпетера, кого-либо из полузащитников, чаще всего Божика.

Бороться сразу с двумя опекунами для Боброва не было сложным делом, но на этот раз ему противостояли футболисты с высоким индивидуальным мастерством, которые не поддавались на его дриблинг. И все же он не сдавался, выжидая нужный момент.

В первые десять минут матча существенную ошибку допустили партнеры Боброва. В любой ситуации, получив пас от Боброва, они вновь и вновь возвращали ему мяч. Хорошо, что в этот отрезок матча правильно переориентировались в обстановке Николай Дементьев и Валентин Николаев. Именно Николаев, до этого матча принявший немало критических замечаний в свой адрес, открыл счет.

Боброву в дальнейшем пришлось отойти в глубину поля. Такой маневр не был в диковинку для него. В 1948 году в матче ЦДКА – ВВС, правда бесславно проигранном армейцами (0:3), Аркадьев решил сыграть с четырьмя действовавшими впереди нападающими и наступавшим несколько сзади Бобровым. Помнится, Юрий Ваньят не разобрался в таком построении форвардов ЦДКА и, рассказывая об игре на страницах «Советского спорта», назвал схему нападения армейской команды странной; В непонравившейся журналисту схеме как раз и заключалась хитрость Аркадьева. Несмотря на то, что первый блин получился комом, армейский тренер не отступил от своего.

Напомнив однажды широко распространенную точку зрения, будто солист требует обслуживания и процветает за чужой счет, Аркадьев с убеждением доказывал, что солист хорошо играет в пас – «это почти правило, обусловленное объективными законами». Против сильного дриблера должен всегда играть защитник, которого подстраховывает еще один, значит, писал однажды Аркадьев, свободнее становится партнерам дриблера и для него самого задача найти свободного облегчается. «Так что индивидуалист-дриблер, которого сильно стерегут, имеет объективные предпосылки хорошо играть в пас. Его подталкивает к этому необходимость: ему легче найти свободного партнера, а его самого найти им труднее». Такова точка зрения Аркадьева. У него перечень самых наглядных примеров открывал Бобров.

Во втором матче Москва – Венгрия именно способность Боброва хорошо сыграть в пас, умение находить свободного партнера позволили хозяевам поля забить второй гол. Комбинацию начал Дементьев, обыгравший двух соперников. Он увидел, что Бобров, из-за травмы перешедший на место левого крайнего (в конце матча его заменил Демин), свободен и отпасовал ему. А Бобров, которого в каких только грехах ни обвиняли – и солист, и футболист, который любит, чтобы на него играла команда, – выманил на себя двух венгров, а потом за счет умения хорошо разобраться в сиюминутной ситуации, не стал бить, а мгновенно послал мяч к границе вратарской площадки, куда мчался Ильин. Передача от Боброва была филигранной – Ильину особо не требовалось обрабатывать мяч, он лишь нанес точный удар. 2:0. Венгры ответили мощным натиском. Пушкаш, освободившись из-под опеки Нетто, размочил сухой счет.

Удовлетворение Аркадьева спортивными итогами встреч со сборной Венгрии омрачилось горечью от потери Боброва – он вновь попал в распоряжение врачей, и было неясно, когда ждать его возвращения, если, конечно, оно состоится.

Из-за травмы Боброва Аркадьев оказался вынужденным в первом матче с болгарами (они выступали как сборная Софии) перекроить нападение, вернувшись к варианту с Трофимовым и Бесковым, а на замену Сальникову по ходу матча вышел Гогоберидзе.

Болгарские футболисты, готовясь к Олимпийским играм, в отличие от предыдущих наших соперников прибыли в Москву на три матча. В одном с ними померились силами динамовцы Тбилиси, одержавшие победу со счетом 2:1. Эта встреча состоялась перед второй игрой: ЦДСА – сборная Софии.

Готовясь ко второй встрече со сборной Софии, Аркадьев уговорил медиков разрешить Боброву вернуться в команду. На скамью запасных ушел Бесков. Но в оставшихся до Олимпийских игр матчах Всеволод ничем себя не проявил. После 46-года, после злополучного киевского матча, у него с каждой новой травмой усиливалась осторожность. Аркадьева это очень беспокоило. Как никто другой он видел, что Бобров из острого нападающего превращается иногда в игрока второй линии атаки, а подобная роль была явно не для него.

И все же хоронить Боброва было нельзя. Временами он вновь напоминал о себе опасными действиями, а то и голами, как, например, в товарищеском матче со сборной Финляндии на ее поле (2:0). Сначала Бобров, капитан команды, забил с подачи Фридриха Марютина, очередного новичка в линии нападения, потом воспользовался пасом Василия Трофимова.

Неудовлетворенный игрой нападающих, Аркадьев все еще никак не мог покончить с экспериментами. Не успел Бобров приглядеться к Марютину, понять его манеру игры, как того в матче ЦДСА со сборной Чехословакии (2:1) заменил Автандил Гогоберидзе из тбилисского «Динамо», которого армейцы в 47-м году брали с собой на матчи в Чехословакию.

Это была какая-то напасть в 52-м году – ни разу линия нападения не оказывалась одинаковой в двух матчах кряду. Даже в первом официальном матче пришлось прибегнуть к замене, правда, вынужденной, – занемог Николаев и на поле появился Александр Тенягин, московский динамовец, позднее вернувшийся в родной Ленинград.

Футбольные команды, изъявившие желание участвовать в Олимпийских играх 1952 года, поначалу проводили по одному отборочному матчу, победители которых попадали в основную сетку розыгрыша. Жребий определил нам в соперники болгар, прекрасно запомнивших, как они говорили, манеру действий советских футболистов. Но они и предполагать не могли, каким перед ними предстанет Бобров. Это был прежний Бобров, верный себе, – как всегда, когда трудно складывалась игра, он не только становился собранней, аккуратней в приемах и передачах мяча, но и точнее в выборе позиции, в результате чего забить гол уже становилось для него делом техники.

Именно капитан сборной СССР после того, как соперники открыли счет, забил мяч. Вдохновленные партнеры Боброва усилили натиск и, поразив потом ворота, сумели стать в итоге победителями.

Игра прошла в Котке. С местным стадионом наши футболисты познакомились тремя неделями раньше, когда на пять дней приезжали на товарищеский матч со сборной Финляндии. Тогда они по инициативе Аркадьева специально ездили из Хельсинки в Котку посмотреть поле, на котором будет встреча с болгарами. Оно оказалось уже любого нашего, впрочем, и олимпийская арена в Хельсинки по ширине тоже уступала «полянам», на которых привыкли играть дома. Подобная ширина, как пояснили финны, принята у них в стране повсюду.

В поселке Отаниеми на окраине Хельсинки, где отдельно от других делегаций со своей охраной с согласия финских властей жили олимпийцы СССР и стран народной демократии (поступали сведения о предполагавшихся в отношении их провокаций во время Олимпийских игр), футболистов сборной СССР, возвращавшихся из Котки, встречали как героев. Попадание в четвертьфинал футбольного турнира расценивалось как огромное достижение. Никто из руководителей делегации, организовавших торжество по случаю прибытия футбольной команды, не задумывался, какое серьезное испытание, значительно более трудное, чем матч в Котке, ожидает подопечных Аркадьева – игра со сборной Югославии.

Представление Аркадьева о югославском футболе было основано на поездке команды ЦДКА глубокой осенью 1945 года, а также на ответном визите «Партизана» следующим летом. Конечно, предполагалось, что класс игры югославских футболистов возрос. Но чтобы соперники выступили так мощно, как на Олимпийских играх в Финляндии, никто в Москве представить не мог.

Под югославским флагом прибыли в подавляющем большинстве игроки высокого класса: вратарь Беара, центральный защитник Хорват, полузащитник Чайковский, нападающие Митич, Бобек, Вукас, Зебец. До приезда на Олимпийские игры каждый из них в составе сборной Югославии или «Партизана», лучшего клуба в стране, часто встречался с зарубежными соперниками, представлявшими различные футбольные школы.

Не в пример югославам, футболисты сборной СССР попали на Олимпийские игры, мало представляя, что происходит за рубежом. Конечно, пригодился опыт, полученный в серии предолимпийских товарищеских встреч со сборными командами стран народной демократии, но исповедуемый ими футбол нам был знаком: в 51-м году в Польше побывали тбилисские динамовцы, в Болгарии и Румынии – футболисты «Шахтера». А как играют за пределами стран народной демократии, в той же Югославии, было неизвестно. В диковинку оказалось для нас многое в 52-м году!

Вроде бы для тренеров и игроков испокон веков прописные истины: нападающие должны атаковать, защитники – обороняться. Но вот приезжают советские футболисты на Олимпийские игры и видят, что форварды сборной Югославии в случае необходимости умело уходят на помощь защитникам. Они не только увидели подобные действия, для нас необычные, но почувствовали на своей шкуре. Почувствовали, например, что наступление сборной Югославии заметно усиливалось благодаря поддержке полузащитников. Чайковский и Бошков, как это ни грустно, часто переигрывали наших инсайдов – Николаева и Марютина.

То, что вытворяли порой югославы, не стало открытием, пожалуй, лишь для одного Аркадьева. В «домашнем» чемпионате он тоже пытался нарушать привычные для нас каноны, скажем, приучал защитника Чистохвалова активно участвовать в наступлении. Но Аркадьев экспериментировал в матчах, когда соперники заметно уступали в мастерстве его подопечной команде. Не находилось ни одного клуба, который попытался бы противостоять Аркадьеву его же выдумками.

Даже самые лучшие наши футболисты, отобранные Аркадьевым в сборную СССР, встретившись с югославами, не всегда справлялись со своими обязанностями, не умели разобраться в быстро менявшейся обстановке. Оплошал Крижевский. Не имевший в предолимпийский период никаких нареканий, он оказался самым слабым защитником. Никогда не преуспевая в персональной опеке, Крижевский, тем не менее, получил от Аркадьева задание напрочь «закрыть» Зебеца. И с установкой тренера не справился: никто так легко не выигрывал единоборство, как Зебец, встретившийся с Крижевским.

Крижевский, до того как попал в число футболистов, готовившихся к Олимпийским играм, играл центральным защитником, играл успешно, значился в списке 33-х лучших. А в сборной команде, причем задолго до отправления на Игры в Финляндии, стал правым крайним защитником. И сделал это Аркадьев вынужденно, после того, как весной на сборах тяжелейшую травму получил Виктор Чистохвалов, которого Борис Андреевич считал идеальнейшим правым защитником в конце 40-х – начале 50-х годов. Под стать Чистохвалову игрока на его место Аркадьев не видел, он поэтому и переквалифицировал Крижевского. До встречи с югославскими футболистами вариант – Крижевский вместо Чистохвалова – сходил с рук.

Проиграв первый тайм со счетом 0:3, наши футболисты после перерыва пропустили четвертый мяч. Бобров «размочил» сухой счет, но Зебец, в очередной раз обманув Крижевского, забил пятый гол.

При счете 5:1 в пользу югославов, когда до окончания основного времени игры оставалось полчаса, исход поединка не вызывал сомнения. О какой дополнительной 30-минутке в случае ничейного результата, могла идти речь?!

Нетрудно представить, как бы выглядела в тот день сборная СССР, не имей она в своих рядах Боброва. Лишний раз можно было убедиться, что он неповторим в эпизодах матча, казалось бы, проигранного. Его игра, неудержимая, мощная, на нервах, привела к тому, что скованности у футболистов сборной СССР не стало.

Бобров был неразговорчив в игре, мог изредка прикрикнуть на партнеров, подать реплику владеющему мячом – «Дай!», но не более того. Он никогда не поучал на поле товарищей по команде, не жестикулировал, не размахивал руками. Зато подавать пример самоотверженности мог, в этом ему не было равных.

Глядя на действия Боброва, преобразилась вся команда. В таких случаях говорят: открылось второе дыхание. Второй гол забил Трофимов, снявший своим точным ударом оцепенение у наших парней. Соперники между тем продолжали играть спокойно, явно не замечая наступившего у нас перелома.

В один из моментов Николаев хорошо знакомым Боброву приемом, получив пас от Трофимова, послал мяч на свободное место между Хорватом и Беарой. Капитан сборной СССР выполнил свой неповторимый рывок, достал мяч, перебросил его с ноги на ногу и ударил по воротам. 3:5.

То, что произошло затем на поле, редко случается. Югославы были буквально смяты штурмом советской команды. Второй в этот день гол Боброва сломил соперников. Вскоре они пропустили еще один мяч, и вновь отличился Бобров – 4:5.

На 90-й минуте счет сравнялся – после углового, поданного Трофимовым, мяч попал к Петрову, точно пробившему.

Дополнительная 30-минутка словно явилась продолжением второго тайма. Вновь преимущество имела сборная СССР, создавшая немало моментов, которые принято считать голевыми. Но победить она не сумела. Решающий гол, скорее всего, могли забить Николаев и Бесков, находившиеся на близком расстоянии от ворот, но в одном случае мяч отбил Беара, в другом – удар пришелся в штангу.

Поскольку матч, несмотря на добавочное время, закончился вничью, соперники через день встретились вновь. Наши футболисты, будто рассердившись на судьбу, не давшую им возможности победить в первый день, пошли в в атаку. Уж очень хотелось им выиграть и показать, что их вдохновение, позволившее спасти казалось бы вконец проигранный матч, не было случайностью.

Нападающие, каждому из которых было не менее 30 лет, постарались взвинтить темп, заставить тем самым соперников как можно быстрее устать, подобно тому, как это удалось в первом матче. Но сил играть в бешеном темпе у далеко не молодых футболистов надолго не хватило.

А начало для нас было обнадеживающим. Бобров забил свой пятый на Олимпийских играх мяч. Но затем все стало на свои места. Югославские футболисты, выглядевшие свежее наших игроков, более умудренные опытом, а главное, лучше сыгранные, победили – 3:1. По настоянию Якушина и руководителей советской олимпийской делегации Аркадьев ввел в состав еще одного новичка – Автандила Чкуасели, из-за чего Бесков перешел на место левого инсайда, где в предыдущем матче играл Марютин.

Знали бы югославские футболисты, что по ходу двух встреч, особенно первой, Боброву сделали несколько новокаиновых блокад. А потому вместо крови новокаин бежал по сосудам спортсмена, которому не было равных не столько в технике, сколько в той самоотдаче, что и сделало его великим, великим без всякого преувеличения.

Поездка на Олимпийские игры не прошла бесследно для советского футбола. Тренерами были сделаны выводы – сборную команду стали созывать регулярно, улучшилась физическая и тактическая подготовка игроков, оправдал себя курс на молодых футболистов, чьи фамилии еще совсем недавно ничего не говорили болельщикам. Спустя четыре года после поражения от югославов сборная СССР стала олимпийским чемпионом, победив в решающем матче как раз югославскую команду.

Но если тренеры спокойно извлекали уроки из неудачи на Олимпийских играх, то в Кремле посчитали ее трагедией, позором, подрывающим престиж государства. Поражение от футболистов Югославии, страны, государственные отношения с которой были нарушены в 1948 году, привело к тому, что нескольких футболистов, а также Аркадьева наказали лишением высоких спортивных званий, а команду ЦДСА распустили, предварительно освободив Бориса Андреевича от работы с ней.

Это постарались в угоду Сталину Маленков и Берия, сыгравшие на том, что в то время у вождя не было более заклятого врага, чем югославский лидер маршал Тито. Проигрыш сборной СССР подавался не иначе как проигрыш от команды клики Тито-Ранковича.

После Олимпийских игр Бобров провел за команду ВВС в чемпионате страны 9 матчей. Он настолько был подавлен неудачей и расправой над группой футболистов и Аркадьевым (карающая десница дотянулась и до команды ВВС – Крижевский перестал носить звание мастера спорта и его дисквалифицировали на 1 год), что был сам не свой и не напоминал прежнего бомбардира – в девяти играх забил всего 2 мяча. Когда это еще случалось?!

Весной следующего года решили создать объединенную футбольную команду Вооруженных Сил во главе с Бобровым: под его началом оказалось 90 футболистов. Но потом за основу взяли команду МВО, проведшую вскоре всего шесть матчей в чемпионате СССР. Объединенную команду распустили, а игроков распределили по динамовским и профсоюзным клубам. Боброва направили в «Спартак», где он сыграл четыре раза и забил три мяча. В составе спартаковцев побывал в Будапеште. В венгерской столице на открытии Национального стадиона москвичи встретились с «Гонведом», многократным чемпионом.

В то лето «Спартак» принимал шведский «Юргорден». Москвичи имели с первых же минут территориальное преимущество, но никак не могли поразить ворота соперников. И тогда они бросили в бой двух свежих футболистов, включая Боброва, заменившего Парамонова. Всеволоду никогда не надо было говорить, что от него требуется, если его команда проигрывает или не может забить гол.

Вскоре после появления на поле Бобров открыл счет, шведам удалось отыграться, и матч закончился вничью 1:1. Тогда впервые встретились на футбольном поле два выдающихся хоккеиста – Бобров и Свен Тумба. Они в дальнейшем очень уважительно относились друг к другу. Швед, став известным человеком в гольфе – игроком, предпринимателем, основателем соответствующих клубов в разных городах и странах, включая нашу Москву, звал Всеволода на свою орбиту, будучи наслышанным, что тот, за что бы ни брался, всюду преуспевал…

Гений прорыва, сняв футболку «Спартака», ушел в хоккей, где его ждали титулы чемпионов Олимпийских игр, мира и Европы. А в 1957 году под занавес футбольного сезона вернулся в родную армейскую команду.

Невозможно было понять, какой вид спор-. та – футбол или хоккей – был Боброву больше по душе. Приведя однажды хоккеистов «Спартака» к золотым медалям чемпионов СССР, он спустя две недели вернулся в футбол, откликнулся на призыв выручать команду ЦСКА, оказавшуюся в группе аутсайдеров. Вытащил ее из глубокой ямы, но его отправили в отставку – военачальникам не понравилось, что он, проработав два с половиной сезона, «не дотянул» команду до призовой тройки.

Последовало возращение в хоккей – под его началом сборная команда страны впервые померилась силами со звездами из Северной Америки, выступила успешно, а затем победила на двух подряд чемпионатах мира и Европы.