"Не только депрессия: охота за настроением" - читать интересную книгу автора (Леви Владимир Львович)Норма робкого большинстваВоистину, всякому овощу свое время. Несколько лет советского времени лежал у меня этот рассказ об Эндорфине Ивановиче в загашнике – как раньше многозначительно говорили, «в столе» – без надежды увидеть свет. Пытался его всунуть в парочку прежних книг, да куда там: еще на подходе, до всяких главлитов, редакторы, похихикивая и ласково грозя пальчиками, вычеркивали… Ну а сейчас вот, оторжавшись, спокойно, по-деловому проводим с коллегами обсуждение этого случая как клинико-социального феномена. ВЛ – А потом?… ДС – А мне показался придуманным, каким-то внежизненным Щечкин. Но тоже лишь до момента выписки: когда принес телогрейку, обрел плоть. ВЛ – Психиатрический мир сюрреален, мне ли напоминать тебе… ДС – Как и весь остальной мир. А какой окончательный диагноз поставили? ВЛ – Как думаешь? ДС – Все ту же шизофрению? Другого диагноза непонятным пациентам просто не выставляли в те годы, да и теперь… Столь запредельная эйфория… ВЛ – Зав и вправду настаивал на шизофрении, но я отстоял маниакально-депрессивный психоз ВЛ – Явление. Человек на особицу. Эйфориф. ВЛ – Щечкин… В Л – А почему бы нет? Дарований особых разве не бывает в природе?… ДС – Встречаются люди, савантами их называют, умственно отсталые или душевнобольные, социально не приспособленные, с гениальными способностями к счету, к запоминанию, к слуховому или запаховому различению, к тонкому ручному труду или к музыке… Иногда – потрясающие телепаты и ясновидцы, как великий юродивый Корейша… Не из такой ли породы Иван Иванович? ВЛ – Возможно – бывают ведь всякие врожденные гипертрофии, чрезмерные развития как всевозможных частей тела – носа, ног, ушей, эндокринных желез и прочих органов – так и разных мозговых центров. Центр смеха в мозгу есть, и похоже, у Ивана Ивановича он был сверхразвит… ДС – Ага, а ежели так, то и непрестанно усиленно работал, искал и находил себе работу, как у иных – центр пищевой, центр сексуальный или антагонистический смеху центр плача… ВЛ – …каку Максима Горького. Мой папа рассказывал, как однажды к ним в школу, прямо в класс пожаловал великий пролетарский писатель. Фотографировался с ребятами, по головкам гладил, слезами обильными поливал, папу тоже окропил… Половина класса плакала вместе с Алексеем Максимовичем, девчонки особенно и учительница. ДС – Плач, как и смех, судорожно-заразителен… ВЛ – Горький плакал часто и изобильно, плакал и от горя, и от небольших огорчений, и от радости, и от умиления, и от симпатии, и от хороших стихов, и от плохих даже, если их читал хороший человек… Все это регулярно происходило на людях, и все к этому так привыкли, что и представить себе Горького не плачущим уже не могли. «Был на вечере, видел Горького, взял автограф». – «А он заплакал?» – «Заплакал». – «Ну все в порядке». ДС – А вот почему он так много плакал, кажется, никто не догадывался… В молодости Горький совершал попытки самоубийства… Был склонен, по нашему говоря, к психалгиям и депрессиям, это видно и по его молодым фотографиям… В это время он еще не был слезлив – много плакать стал только тогда, когда душевно уже укрепился и всю свою суицидальность отдал литературным героям. ВЛ – Если бы не плакал, могло быть хуже… ВЛ – Варианты нормы, близкие к крайним значениям. В каждом классе пара таких найдется. ДС – Представители крайней нормы имеют прописку и в патологии, когда крайности не уравновешены другими чертами, не вписаны в душевную целостность. Агрессивность и\или гиперсексуальность, ничем не сдерживаемые, производят преступников и маньяков. ВЛ – Когда преступник поступает на экспертизу в клинику, то обычно оказывается, что случай «пограничный»: норма под сомнением или патология под вопросом. ВЛ – Конечно. В том числе эстетическая. ДС – Тем удивительнее душевная сопротивляемость этой заразе у большинства людей, я настаиваю – все-таки у большинства. ДС – А вот это правда, увы. Но по плану о грустном не говорим… Лучше песенку споем. ВЛ – Из моих антидепрессивных? ДС – Ага. А потом потанцуем или вроде того… |
||
|