"Принц наемников" - читать интересную книгу автора (Пурнелл Джерри)

V

Танит — жаркие парящие джунгли под вечным оранжево-серым облачным покровом. Тяготение слишком высоко, а влажность почти непереносима. У Марка не было возможности увидеть планету. Корабль приземлился ночью, и заключенных провели между высокими заборами в бетонное здание без окон. Здесь почти ничего не было — оно явно предназначалось лишь для временного пребывания.

В центре массивного здания находился квадратный внутренний двор. Какое облегчение пройтись после тесного корабля! Но вскоре после того как заключенным разрешили выйти во двор, яростный тропический дождь загнал их в здание тюрьмы. Даже в дождь атмосфера была насыщена испарениями. Тяготение Танита словно готово было раздавить прибывших.

На следующий день Марка прогнали через медицинские процедуры, прививки, идентификацию, бессмысленное классификационное интервью и психологические тесты. Заключенные переходили от одного задания к другому, потом стояли в длинных очередях или просто ждали. На четвертый день Марка из камеры провели в пустую комнату с деревянной мебелью. Охранники вышли. Ощущение одиночества было восхитительно.

Когда дверь открылась, Марк настороженно посмотрел на нее.

— Бифф!

— Привет, парень. Я тебе кое-что принес. — Дуган был одет в синий рабочий костюм Флота СВ. Он виновато огляделся. — Ты оставил это у меня, а я немного наварил. — Он протянул пачку денег Совладения. — Бери. Я могу заработать больше, а ты не можешь. Похоже, мы очень скоро улетим, и…

— Все в порядке, — ответил Марк. Но все было далеко не в порядке. Он не понимал, как много значит для него эта дружба, пока не расстался с Дуганом; теперь же, видя синюю форму, зная, что Дуган покидает это ужасное место, Марк возненавидел своего прежнего приятеля. — Я справлюсь.

— Конечно, справишься! Брось плакаться на несправедливость и жди своего шанса. Послушай, ты совсем молод, и тебе все кажется вечностью, но… — Дуган замолчал и печально покачал головой. — Конечно, тебе нужен мой отцовский совет. Даже если ничего хорошего он не дает. Но все проходит, Марк. День проходит. Недели и месяцы тоже.

— Да. Конечно. — Они обменялись еще несколькими бессмысленными фразами, и Дуган ушел. «Теперь я совсем один», — подумал Марк. Мысль подействовала ошеломляюще. Его преследовали слова, услышанные во время короткого пребывания в колледже. Die Gedanken, Sie sind frei.

Да. Конечно. Мысли человека всегда свободны, и никто не может поработить свободного человека, а самые прочные цепи и самые глубокие темницы не в силах удержать дух. Вздор. Я раб. Если я не стану делать то, что мне велят, меня будут мучить, пока я не послушаюсь. И я слишком их боюсь.

Но вспомнилось кое-что еще, более обнадеживающее. «У рабов нет прав, но нет и обязательств».

Вот это, клянусь Господом, подходит. Я никому ничего не должен. Никому здесь и никому из ублюдков на Земле. Я буду делать, что мне велят, находить самых сильных, а остальных насиловать.

Тюрьмы не было; вернее, вся планета представляла собой тюрьму. Как он и подозревал, главное тюремное здание СВ предназначалось только для классификации и распределения; здесь содержали заключенных, пока их не раскупали богатые плантаторы. Ходило множество слухов о том, куда можно попасть: фермы больших компаний управляются как фабрики, и говорят, некоторые заключенные здесь даже доживают до конца своего срока; промышленные предприятия — вблизи городов, которые считаются лучшим местом: как только получаешь статус расконвоированного, можешь бывать в городе; работа в городе лучшая из всех; а самый худший случай — одинокие плантации в джунглях, владельцы которых могут сделать с тобой что угодно и обычно делают.

Загон начал пустеть, заключенных отправляли по назначениям. Настала очередь Марка. Его провели в комнату для интервью и предложили сесть. Вторично за долгие месяцы он оказался в одиночестве и наслаждался этим ощущением. В соседней комнате послышались голоса.

— А почему вы не взяли его себе, hein?

— Слишком молод. У него нет причин быть верным СВ.

— Или мне.

— Или вам. И он слишком умен, чтобы стать тупым копом. Из него может получиться хороший управляющий. Губернатор заинтересовался им, Людвиг. Он следит за всеми, у кого высокий IQ.2 Слушайте, если возьмете его, я у вас в долгу. Прослежу, чтобы вы получали хороших работников.

— О'кей, ja. Только вспомните обо мне, когда попадется кто-нибудь с мускулами и совсем без мозгов, hein? О'кей, посмотрим на вашего гения.

«О ком они говорят, — подумал Марк. — Обо мне? По сравнению с остальными на корабле меня, наверно, можно назвать гением, но…»

Дверь открылась. Марк быстро встал. Охранникам такое поведение нравится.

— Фуллер, — сказал капитан. — Это герр Эфигвер. Ты будешь на него работать. Его ферма — настоящий сельский клуб.

Плантатор плотного телосложения, с тяжелыми челюстями. Он давно не брился, а его шорты и рубашка хаки в пятнах пота.

— Значит, ты новый осужденный, которого я беру на свою прекрасную ферму. — Он холодно разглядывал Марка. — Он подойдет, подойдет. О'кей, пошли, ja.

— Сразу? — спросил Марк.

— Сразу, ja, ты думаешь, я могу потратить целый день? Я должен торчать в Вискитауне, пока мой управляющий разрешает работникам обжираться и бездельничать? Давайте документы, капитан.

Капитан достал из папки стопку бумаг. Что-то написал внизу листа и протянул ручку Марку.

— Подпишись здесь.

Марк начал читать документ. Капитан рассмеялся:

— Подписывай, черт побери. Мы не будем ждать весь день.

Марк пожал плечами и подписался. Капитан протянул Эфигверу два экземпляра и показал на дверь. Они по коридорам прошли в караульное помещение. Плантатор отдал часовому один экземпляр документа, и дверь открылась.

Жара снаружи обрушилась на Марка, как физический удар. Внутри тоже было жарко, но толстые земляные стены защищали от худшего; теперь зной стал почти непереносимым. Солнца не было, но облака были такие яркие, что болели глаза. Эфигвер надел темные очки. Потом они заглянули в магазин напротив тюрьмы, и плантатор купил Марку пару темных очков и шапку с защитным козырьком.

— Надевай, — приказал он. — Не то ослепнешь. Теперь пошли.

Они шли по шумным улицам под низким тускло-оранжевым небом — цвета вечного заката. На лбу Марка выступил пот, струйками потек под комбинезон. Он пожалел, что не в шортах. Почти все в городе ходят в шортах.

Они шагали мимо грязных магазинов и лотков уличных торговцев. На тротуарах выставлены товары, почти все грубого местного производства, или флотские припасы, украденные со складов СВ. Необычные животные тащили по улицам телеги, а машин не было вообще.

Пара лошадей забрызгала грязью Эфигвера. Толстый плантатор погрозил кулаком вознице. Тот не обратил на него внимания.

— У тебя были лошади? — спросил Эфигвер.

— Нет, — ответил Марк. — Не думал их здесь увидеть.

— Лошади производят лошадей. А тракторы нет, — сказал плантатор. — К тому же от лошадей и ослов рождаются мулы. А это лучше тракторов. Лучше проклятых стормандов. Сторманды не любят людей. — Он показал на одно из таких неприятных животных, этакий гибрид мула и лося, с широкими расплющенными лапами и печальной мордой, которая мгновенно становилась свирепой, стоило кому-нибудь приблизиться. Сторманд был привязан к стойке у одного из магазинов.

Людей оказалось больше, чем ожидал Марк. Они как будто делились на три класса. Одни работали в магазинах и за лотками и зазывно улыбались проходящему плантатору. Большинство таких было в белых парусиновых рубашках. Были и другие — в таких же рубашках и без них; эти целенаправленно шли по грязным улицам; наконец, были и такие, кто бродил бесцельно или сидел на углах улиц, тупо глядя в пространство.

— Чего они ждут? — спросил себя Марк. Он не собирался произносить это вслух, но Эфигвер услышал.

— Они ждут смерти, — сказал плантатор. — Ja, они надеются, что что-нибудь произойдет и они спасутся. Может, найдут что украсть и проживут еще неделю, месяц, может, год. Но они ждут смерти. И это белые! — С точки зрения Эфигвера, это как будто самое страшное преступление.

— Этого можно было бы ждать от черных, — продолжал плантатор. — Но нет, черные работают или уходят в джунгли и живут там — может, не как цивилизованные люди, но живут. Но не эти. Эти ждут смерти. День, когда кончился их срок, самый горький в их жизни.

— Еще бы, — сказал Марк, но на этот раз постарался, чтобы плантатор его не услышал. У небольшой открытой площади на скамьях сидела еще одна группа. Эти люди выглядели так, словно с самого утра, а может, и с предыдущего дня не пошевелились; когда оранжевое небо потемнеет, они по-прежнему будут здесь. Марк рукавом вытер лоб. Жара придавила Вискитаун, так что даже пошевелиться было трудно, но плантатор продолжал тащить Марка по улицам, его короткие ноги неутомимо двигались по протоптанным в грязи тропинкам.

— А что будет, если я убегу? — спросил Марк. Эфигвер рассмеялся.

— Давай. Думаешь, тебя не поймают? Куда ты пойдешь? У тебя нет документов. Допустим, ты купишь себе документы, если у тебя есть деньги. Но когда тебя поймают, то отправят не на хорошую ферму, а в какую-нибудь страшную дыру. Беги, я за тобой гнаться не стану. Я слишком стар для этого и слишком толст.

Марк пожал плечами и пошел дальше. Он заметил, что, несмотря на свою беззаботность, толстяк ни разу не позволил ему оказаться сзади.

Они свернули за угол и оказались на большой пустой площадке. У ближайшего ее края стоял вертолет. Дальше виднелись и другие. Под зонтиком сидел человек в белой холщовой рубахе с ружьем в руках и смотрел на них. Эфигвер бросил ему несколько монет и забрался в ближайший вертолет.

Пристегнулся и подождал, пока Марк сделает то же самое. Потом заговорил в радиопередатчик.

— Метеослужба, Эфигвер 351. — Послушал, довольно кивнул и включил двигатель. Вертолет высоко поднялся над городом.

Вискитаун уродливо раскинулся на плато. Широкие улицы столицы Танита лежали за другим низким холмом. Оба холма поднимались непосредственно из джунглей. Вертолет набрал высоту, и Марк увидел, что плато представляет собой часть хребта на полуострове; море вокруг желтое с зелеными полосками. Здания по другую сторону холма выглядели чище и наряднее домов Вискитауна. В отдалении виднелась большая площадь, окруженная зданиями выше остальных.

— Дворец губернатора, — Эфигвер перекрикивал рев двигателя. — Там губернатор мечтает о новых путях, где честному плантатору ничего не заработать.

За городом из отвратительной зелени джунглей поднимались коричневые холмы. Долгие часы не было никаких изменений — джунгли справа и желто-зеленое море слева. Марк не видел никаких дорог, попалось всего несколько домов; все они стояли тесными группами — низкие приземистые здания на невысоких коричневых холмах.

— Вся планета покрыта джунглями? — спросил он.

— Ja, джунгли, болота, плохая земля. Люди могут жить на холмах. Ниже — зеленый ад. Звери Вима, черепахи-убийцы, крокодилы невероятного размера, и все бегают быстрее тебя. Никто здесь долго не живет.

«Превосходная тюрьма», — подумал Марк. Он смотрел на море. Там виднелись лодки. Эфигвер проследил за его взглядом и рассмеялся.

— Какие-то придурки пытаются заработать несколько кредитов рыбалкой. Может, не так уж и глупо: их убивают быстро, и налоговики ничего у них не отбирают. Слышал о чудовище Лох-Несса? По сравнению с теми, что у нас на Таните, земная несси кажется земляным червяком.

Они пролетели над новым скоплением домов. Эфигвер по радио поговорил с людьми внизу. Разговаривали они на языке, которого Марк не знал. Не похоже на немецкий, но кто его знает? Потом пролетели над очередной казавшейся бесконечной полоской джунглей. И наконец впереди опять показалась группа домов.

Плантация не отличалась от других, какие они видели. Несколько коричневых строений вокруг одного деревянного дома побольше на вершине холма. Вокруг на холмах пониже обработанные поля. По краям поля переходят в джунгли. На полях работают люди.

«Убежать отсюда будет легко, — подумал Марк. — Слишком легко. Должно быть, пытаться это сделать глупо, иначе были бы изгороди. Подожди, — подумал он. — Жди и учись. Я ничего не должен. Никому. Жди возможности…»

«…возможности для чего?» Он отогнал эту мысль.

Управляющий был высок и красив какой-то жестокой красотой. На нем грязные белые шорты и пробковый шлем, а на поясе пистолет.

— Присматривай за этим, ja, — сказал Эфигвер. — Один из любимчиков губернатора. Говорят, у него мозгов хватит, чтобы стать надсмотрщиком. Посмотрим. Марк Фуллер, три года.

— Да, сэр. Пошли, Марк Фуллер, три года.

Управляющий повернулся и пошел. Марк двинулся следом. Они миновали земляные здания и зашагали по морю грязи. Здания, покрытые каким-то пластиком, тускло светились.

— Тебе понадобятся сапоги, — сказал управляющий. — И новый комбинезон. Меня зовут Курт Морган. Будешь со мной ладить — заживешь хорошо. Перечишь мне — и ты в беде. Понял?

— Да, сэр.

— Не зови меня «сэр», если я сам не велю. Называй меня Курт. Если потребуется помощь, обращайся ко мне. Может, я смогу дать тебе хороший совет. Если мне это не будет стоить дорого, я так и сделаю. — Они дошли до прямоугольного одноэтажного здания, похожего на все остальные. — Здесь будешь спать.

Внутри оказалась длинная комната с местами на тридцать человек. Каждому полагались койка, шкафчик и свободное пространство два на три метра. После корабля все казалось роскошным. Изнутри стены покрывал тот же пластик, что и снаружи; он мешал насекомым поселиться в земляных стенах. Кое у кого над койками висели дешевые картинки: в основном фото красоток, но у одного — изображение Пресвятой Девы Гваделупской, а в одном углу — наброски углем: работающие мужчины и женщины и незаконченные картины маслом.

В комнате находилось с десяток мужчин. Некоторые лежали на койках. Один вышивал что-то сложное, а небольшая группа в глубине помещения играла в карты. Один из игроков, невысокий, похожий на хорька, прервал игру.

— Ваш новенький, — сказал Курт. — Марк Фуллер, три года. Фуллер, это староста вашей комнаты. Его зовут Льюис. Лью, помести парня подальше от этих тюремных паразитов.

— Конечно, Курт. — Льюис внимательно оглядел Марка. — Старый комбинезон Хосе подойдет. Комбинезон чистый.

— Хочешь? — спросил Курт. — Немного заработаешь. Марк смотрел беспомощно.

Курт и Льюис рассмеялись.

— Лучше ты ему объясни, Лью, — сказал Курт Морган. — Фуллер, он снабдит тебя всем необходимым. Скажи мне, сколько он с тебя сдерет. Много не должен. — Все снова рассмеялись, и управляющий вышел.

Льюис показал койку в центре.

— Хосе спал тут, парень. Бросил все, когда ушел в «зеленку». Я тебе все отдам за… пятьдесят кредитов.

«Приехали, — подумал Марк. — Лучше не показывать, что у меня есть деньги».

— У меня мало…

— Дьявольщина, да просто напишешь расписку, — сказал Льюис. — Старик платит по кредиту в день и кормит.

— А где мне взять расписки?

— Да у меня. — Льюис прищурил водянистые глаза. За толстыми стеклами очков они казались огромными. — Что-то задумал, парень? Сиди, не рыпайся.

— Да я и не рыпаюсь. Просто я не понимаю…

— Конечно. Только помни, что я здесь главный. Кто ударится в бега, я забираю его имущество. Я. Больше никто. У Хосе хороший комбинезон, стоит пятьдесят кредитов…

— Вздор, — откликнулся один из игроков. — И тридцати не стоит, и ты это знаешь.

— Заткнись. Конечно, в Вискитауне можно раздобыть и получше, но не здесь. Послушай, Морган велел позаботиться о тебе. Продам за сорок. Договорились?

— Да.

Льюис широко улыбнулся.

— Ты приспособишься, парень. Вот твой ключ. — Он протянул Марку магнитный ключ и вернулся к игре.

Марк подумал: «У кого еще есть ключи от моего шкафчика? Изготовить дубликат такого ключа невозможно без специального оборудования: магнитные точки должны располагаться точно по местам. Конечно, ключ есть у Эфигвера. У кого еще? Что толку об этом думать?»

Он осмотрел свое новое имущество. Две пары шортов. Три рубашки, белье, носки — все из какой-то синтетики. Расческа, бритва, несколько лезвий. Мыло. Использованная зубная щетка. Марк мрачно взглянул на нее, потом про себя рассмеялся: «Нельзя быть слишком привередливым».

Часть одежды грязная. Другая кажется чистой, но Марк решил выстирать все. Но не сейчас. Деньги он затолкал в носок, а поверх бросил остальную одежду. Потом закрыл шкафчик.

Что делать с деньгами? У меня почти триста кредитов — из расчета кредит в день это плата за десять месяцев. Достаточная причина для убийства.

Он думал об этом всю дорогу до душа, но неограниченное количество воды, новый кусок мыла и хорошее лезвие принесли такое удовольствие, что он больше ни о чем не мог думать.