"Сыщик и вор – братья навек" - читать интересную книгу автора (Колычев Владимир)

Глава 2

«Уазик» с затемненными стеклами свернул с Ленинского проспекта. Впереди замаячили мрачные корпуса Тригорского металлургического комбината. Индустриальный гигант тяжелой промышленности, «кормилец» четырех тысяч рабочих и служащих.

Два инкассатора хмуро смотрели вперед. Они везли зарплату рабочим завода. В объемистых сумках покоилось в общей сложности полмиллиона рублей. Огромаднейшие деньги. Такие суммы перевозить смертельно опасно. Особенно сейчас, когда в городе появилась банда Соловья. Она уже успела прославиться дерзкими налетами на инкассаторов. И никто ничего с бандитами этими поделать не может.

У Соловья, поговаривают, на вооружении даже автоматы есть. И головорезов не меньше десятка. А их всего двое, и у каждого по пистолету. Что сделаешь с этими «пукалками»?

Но ничего, на этот раз все обойдется. Завод уже совсем близко. А к следующему разу, возможно, с бандитами будет покончено. Ведь доблестная советская милиция не даром свой хлеб ест…

«Уазик» выехал на перекресток. Он шел по главной дороге. Поэтому водитель даже не взглянул влево. У него преимущество, так почему он должен кого-то бояться? А когда он все же соизволил бросить ленивый взгляд в сторону, было уже поздно. Красномордый «МАЗ» на огромной скорости врезался в машину. Раздался оглушительный удар и скрежет раздираемого металла. Но водитель этого уже не слышал. По лобовому стеклу расплылись его окровавленные мозги.

Инкассаторы остались живы. Но поделать они ничего не могли. Контуженные, зажатые смятым металлом, в перевернутой машине они с ужасом наблюдали, как к ним подходят люди в черных масках и с пистолетами в руках. Автоматов видно не было. Впрочем, в данном случае без них можно было вполне обойтись. Что и подтвердили два выстрела – по одному в голову каждого из инкассаторов. Девятимиллиметровые пули, выпущенные из пистолетов Макарова с начальной скоростью в триста пятнадцать метров в секунду, оборвали их жизни.

В этот день рабочие двух цехов металлургического завода остались без зарплаты.

* * *

…Высокий, сухощавый мужчина лет тридцати, полный жизненной энергии, бодро подрулил на новенькой «шестерке» к подъезду своего дома.

Герман Николаевич спешил обрадовать свою жену. Сегодня в его жизни случилось знаменательное событие. Еще месяц назад его назначили исполняющим обязанности заведующего универмагом в самом центре Тригорска. И все это время его терзал страх: а вдруг его кандидатуру на должность заведующего не утвердят вверху? Но сегодня все страхи позади. Приказ о назначении в министерстве подписан.

А все-таки ловко он обскакал Савелия Игнатовича, этого пройдоху, уже лет десять ходившего в замах. Когда прежний заведующий ушел на заслуженный отдых, этот старый хрыч уже пристраивал свою толстую задницу на его место. Но сейчас не те времена. Объявлен курс на ускорение. «Новое мышление» в моде. Что это такое, никто толком не знал. Но, как бы то ни было, молодым сейчас дан зеленый свет. И его, молодого, а не старого, специалиста, назначили на перспективнейшую должность. Заведовать универмагом он будет недолго. Это всего лишь трамплин для дальнейшей блестящей карьеры. Лет пять, ну максимум десять, и он займет высокий пост в самом министерстве…

Он поднимался по ступенькам на третий этаж. Навстречу ему шел мужчина в засаленном пиджаке. Лицо помятое, отекшее, небритое. Ну и рожа!

Герман Николаевич невольно улыбнулся, поравнявшись с неряхой. И тут же почувствовал острую боль в правом боку. И свет померк перед его глазами.

На ступени он падал уже мертвым. Из его брюха торчала трехгранная заточка, разворотившая ему печень…

* * *

Сибирь оттянул у Хозяина в общей сложности четырнадцать лет, Пешка немногим меньше. Жизнь в неволе закалила их, научила убивать и рисковать своей жизнью. Вместе они составляли крутую пару. Один высокий и худой, другой низкорослый и коренастый. И тот и другой всегда готовы были пустить в ход «перо». Сутенеры, которые выгуливали своих «бабочек» под «Тригорьем» и «Большим Уралом», боялись их – страшное дело! И всегда исправно отстегивали им. Только в этот раз они что-то заартачились.

– С нас теперь Соловей дерет, – пряча взгляд, с дрожью в голосе сказал один сутик, когда они подошли к нему.

Сибирь и Пешка в ответ не сказали ничего. Один ударил сутика в солнечное сплетение, другой локтем угодил в челюсть. Бедняга осел на землю. Добивать его не стали.

Они слышали о Соловье. Крутые «разгоны» дает. Инкассаторы, сбербанки, ювелирные… И все проходит без сучка без задоринки. А теперь вот до путан добрался.

Пешка выловил еще одного сутенера.

– И тебя Соловей на карман поставил? – спросил он.

– Да…

В воздухе замелькали кулаки.

– Будешь, как всегда, отстегивать нам, – Сибирь пнул ногой распростертое на земле тело.

От «Тригорья» они направились к «Уралу». Подошли к дороге, и тут же перед ними остановилось такси. С хозяйским видом они заняли места на заднем сиденье.

– К «Большому Уралу»…

Таксист кивнул и тронулся с места. Не доезжая до «Урала» метров сто, он свернул вдруг в боковую темную улочку.

– Эй, ты чо это, чертила, творишь? – первым заподозрил неладное Сибирь.

Но было уже поздно. «Волга» остановилась, и с двух сторон к ней подошли люди со «шпалерами» в руках. Сибирь и Пешка были убиты выстрелами через стекла-боковики машины.

Такси снова тронулось с места и вырулило на Кутузовский проспект. Его путь лежал за город.

Тела Сибири и Пешки возврату не подлежали.

* * *

Рабочий день в сто сорок втором отделении сбербанка был в самом разгаре. Сегодня клиенты больше клали деньги на сберегательные книжки, чем снимали с них. Касса ломилась от денег. Шутка ли – триста тысяч рублей. Но волноваться нечего. Сейф крепкий, сигнализация исправна, связь с милицией надежная.

Только все это не помогло, когда в помещение сберкассы ворвались четверо в темных капроновых чулках, натянутых на голову. У одного был пистолет, у троих автоматы.

Одному посетителю прямо с ходу прострелили ногу. Он упал, корчась от боли. Рядом с ним залегли и другие. Бандиты не кричали, не ругались. Один автоматчик остался в зале – он взял на прицел посетителей. Трое зашли за стойку. Один из них навел автомат на кассиров. Двое прошли дальше, добрались до заведующего. Приставили ему к голове пистолет, вежливо попросили открыть сейф. Тот отказался. И тут же получил пулю в лоб. За него остался главный бухгалтер. Этот бандитам перечить не стал. Быстро выполнил их требование. Все заняло считанные секунды. Деньги из кассы сгрузили в мешок и понесли его к выходу.

Работники сберкассы пребывали в шоке с самой первой секунды вооруженного вторжения. Слишком уж всерьез и быстро развивались события. Но один кассир все же не растерялся. Нажал на кнопку вызова милиции. Когда бандиты уже были на улице, со стороны Кутузовского проспекта с завыванием сирены к ним уже мчался милицейский патруль. Его встретили автоматными очередями.

Белая с синими полосами «семерка» превратилась в решето. С визгом тормозов развернулась на месте, остановилась. Одна пуля попала в бензобак. Грохот взрыва оборвал грозный вой сирены.

Такого в Тригорске еще не случалось.

* * *

Полковник Калугин сидел в своем кресле мрачнее тучи. И хмуро смотрел на своих подчиненных, собравшихся за длинным полированным столом. Зазвонил телефон. Не глядя на аппарат, он двумя пальцами взял трубку, чуть приподнял и положил на место.

– Час назад я был в обкоме, – наконец начал он. – Получил нагоняй… Этого попрошу не записывать, – раздраженно добавил он. И продолжал: – Партия объявила курс на перестройку… Впрочем, херня все это, – как всегда, он терпеть не мог политизацию милицейской работы. – Но факт остается фактом. В городе орудует банда Соловья. Соловей-разбойник, мать его так. Только он не из сказки. Он из реальности. И десятки трупов ни на какую детскую хрестоматию не спишешь… Алексей, сообрази-ка нам информацию об этом ублюдке…

Он посмотрел на своего друга, подполковника Осипова.

Одиннадцать лет назад вместе с ним они задержали Евгения Лагунина, ныне известного среди «деловых» как Скрипач. А ведь он и вправду когда-то на скрипке играл. За решетку его спровадили. До сих пор он на зоне парится. Но, если он не ошибается, срок его выходит. Может, он уже и «откинулся». За всем же не уследишь…

Тогда Игнат капитаном был. А Леха уже майором. Но у друга что-то не сложилось. До подполковника только и смог дорасти за это время. Зато он сам шагнул до полковника, до начальника городского уголовного розыска. Его уже в область тянут. Только пока с Соловьем не справятся, продвижение ему не светит. А продвигаться по служебной лестнице надо. Лехе пора место свое освобождать. Засиделся он в замах.

А на его место есть уже достойная кандидатура. Капитан Горбунов. Молодой еще совсем. Двадцать девять лет недавно исполнилось. Но волкодав еще тот. Самый лучший опер в городе. Это говорил он, полковник Калугин. А он словами разбрасываться не привык.

Ни жены нет у Никиты, ни детей. Его семья – это служба. И днюет и ночует при исполнении. Но в управлении его редко когда застанешь. Только на совещаниях и бывает. У него «на земле» дел выше крыши. Все за уголовниками охотится. Если попал ему на прицел, все, лучше сам протягивай руки к наручникам. От него редко кто уходит. У него дар раскрывать даже самые гиблые «висяки». Впрочем, это не только талант сыскаря, а еще и незаурядные организаторские способности. В уголовном мире у него агентов как ракушек среди камней на берегу моря. Без устали их вербует. Кого-то на оклад ментовской умудряется посадить. А чаще всего за мелочь какую-нибудь прищучит, от уголовной ответственности отмажет, а потом из него кровушку вместе с интереснейшей информацией пить начинает. И все вежливо так, культурно.

Вот ограбили, например, магазин. Товаров на энную сумму унесли. И никаких следов. Все, «глухарь». Ан нет, за дело берется Горбунов. Он всех скупщиков краденого наперечет знает. И половина из них у него на крючке сидит. И пошел сбор информации. Семена отделяются от плевел, в итоге преступники оказываются у него на прицеле. Правда, доказательств ноль целых хрен десятых. Барыгу, который воров засветил, Никита ни в жизнь в свидетели не отдаст. Это же все одно что подписать ему смертный приговор. А на подлость он не способен. Поэтому приходится брать на пушку. А допрашивать Горбунов умеет. Факт преступления налицо. Пусть он и недоказанный. Но подозреваемый об этому узнает, когда ему явку с повинной оформят и он в чистосердечном признании распишется. Тут уж заднюю скорость включать поздно. Мастерски Никита умеет в угол загонять…

И Осипов не лыком шит. Не даром хлеб свой сыскарский ест. Но и он сам, и Горбунов бессильны перед бандой Соловья…

– А что информация? – невесело отозвался со своего места Леша. – Информация только оперативная. Семь инкассаторов застрелили, пять служащих сберегательного банка, продавцу из ювелирного магазина пулю в сердце пустили. А еще, падлы, трех сотрудников милиции из автоматов расстреляли. Неслыханное дело…

– Неслыханное… – согласился Калугин. – Что у тебя, Никита?

Он обращался к своим подчиненным только по именам. И со всеми у него были дружеские отношения. Не допускал он в свой коллектив рутины закостенелого чинопочитания. Уважение к начальству должно быть. И повиноваться подчиненный обязан. Но при этом необязательно вытягиваться перед начальником по стойке «смирно», записывать каждое его слово, поддакивать, прикидываться дураком. А некоторые начальники от этого аж балдеют. Для них это как наркотик. Но подобные отношения сковывают инициативу, отвлекают от самого важного в работе, ведут к очковтирательству. А в уголовном розыске это недопустимо.

– За последние два месяца в городе убито пять человек, – напомнил Горбунов. – Убийства вроде бы как не связаны между собой. Но есть основания подозревать, что это заказные убийства. Двоих убили заточкой, одного – ножом, двоих – выстрелами из пистолетов. Судя по всему, в городе действует хорошо организованная банда наемных убийц. Мы, конечно, знаем, что у нас в Советском Союзе банд и бандитов уже давно нет, – Никита криво улыбнулся. Наверное, вспомнил беседу с замполитом. – Но тем не менее в нашем случае мы имеем дело с бандой. Но главное, заказными убийствами, возможно, и занимаются бандиты Соловья. Для них же человека убить, что высморкаться…

– Все понятно, – остановил его Калугин. – Ты, Алексей, и ты, Никита, доложите обо всем этом «важнякам» из Москвы… Может, для вас это новость, но столица командировала к нам специальную группу из следователей по особо важным делам. Вот как достал всех Соловей… Оперативное обеспечение наше. Так что скучать нам не придется.

* * *

«Скучать нам не придется…» А можно подумать, до этого дня банда Соловья не приносила им особых хлопот.

Уже три месяца прошло с тех пор, как Никита пытается выйти на след Соловья. Но все безуспешно. Да, в криминальном мире о Соловье слышали, но лишь кое-что и поверхностно. Топтал он зону или же нет – этого не знает никто. Если чалился за колючкой, то скорее всего под другой кличкой. Соловьем он объявился здесь, в Тригорске, полгода назад. И заявил о себе громкими делами, о которых просто невозможно было не услышать. Состав его банды неизвестен. Только клички, и то не все. Цапля, Воробей, Чиж, Ворона, Ястреб. Прямо птичник какой-то. Наверняка эти погоняла своим людям дал сам Соловей, для порядка, что ли. А по милицейской картотеке, если они там есть, эти бандиты проходили под другими прозвищами.

Шифруются Соловей и иже с ним безукоризненно. Если у банды и есть «ямы» и «малины», то только свои собственные. Даже из уголовного мира Тригорска никто не ведает о местах их обитания. Никита напряг всех своих агентов. Но результат остался нулевым. Не видели, не слышали. А если вдруг кто и слышал, то предпочитает молчать. Уж больно крут Соловей. Чуть что не так, «перо» в бок или пулю в лоб. И руки у него, поговаривают, длиннющие. Его боятся.

Нападения на инкассаторов и ограбления сберкасс продуманы до мелочей. Наверняка у них в арсенале есть информаторы не из уголовной среды. Но и тут мертвая тишина. Пока никаких зацепок. Грамотно работают подонки, никаких следов не оставляют. В масках и перчатках на дело идут – ни свидетелей нет, ни отпечатков пальцев. Если вдруг какая «рыба» попадется в сети, как идентификацию проводить, где улики брать? На «пушку» не возьмешь. Разве что только ствол засвеченный обнаружишь. Но так это еще неизвестно, существуют ли в природе эти стволы, или их уже давно уничтожили. Ведь бандиты не дураки. Они прекрасно знают, что такое баллистическая экспертиза.

Никита утверждал, что заказными убийствами занимается Соловей. Интуиция подсказывала. Но логика с ней не совсем соглашалась. Тринадцать удачных ограблений на счету его налетчиков, а это огромные деньги. В общей сложности не меньше пяти миллионов. Даже страшно подумать, какие деньги. До конца жизни каждому хватит, даже если в банде два десятка головорезов – а уже есть основания так предполагать. Так зачем еще заказные убийства на себя взваливать? Слишком уж это хлопотное дело. А какой навар? В далеком семьдесят втором накрыли банду печально известного Монгола. Он также практиковал заказные убийства. За человеческую душу его головорезы брали пятьсот рублей. Ну, Соловей, допустим, берет в десять раз дороже. Ну пусть пять тысяч рублей. А за один налет на инкассаторов у металлургического комбината он положил себе в карман полмиллиона. Так безопасней совершить одно крупное ограбление, чем убить сто человек…

И все равно он грешил на Соловья. Больше было не на кого. До его выхода на криминальную сцену в Тригорске еще не было прецедентов заказных убийств. И вообще, от этого беспредельного ублюдка можно ожидать всего.

Пусть приезжают «важняки» из столицы. Может, у них и по семи пядей во лбу. Может, они и вычислят Соловья. Но и Никита будет продолжать из кожи вон лезть. Он найдет этого уголовного урода.

По его инициативе все пять заказных, как он предполагал, убийств выделили в одно производство. Он обеспечивал оперативную поддержку как раз тому следователю, который вел это дело. И уже кое-что накопал.

Все пятеро убитых принадлежали к элитной прослойке влиятельных торговых работников. Заведующий универмагом, заместитель, а вместе с ним и сам заведующий торговой базой, два аппаратчика из областного управления торговли. А ведь Соловей, насколько известно, не интересовался магазинами, разве что ювелирными. И склады не бомбил. И в аферах с дефицитом замечен не был. Значит, кто-то заказал ему этих торгашей. И искать этого «кого-то» нужно в их среде. Но зацепка эта слишком уж скользкая, чтобы за нее браться. Но вычислять все же надо. Ухватишься за заказчика, возможно, вытащишь и цепь, которая за ним тянется. Надо бы между делом навести кое-какие справки…

* * *

Таня Малахова с детства хотела красиво одеваться, вкусно есть, сладко спать. Но желания, как это часто бывает, не совпадали с возможностями. Ее родители имели по два высших образования, оба защитили кандидатские диссертации. Но все это, кроме уважения коллег по работе, им ничего не дало. Оба трудились в каком-то зачуханном НИИ рядовыми научными сотрудниками с окладами в сто двадцать рублей в месяц. Хорошо, еще квартиру однокомнатную умудрились получить.

Конечно, Таня не голодала, в обносках не ходила. Она ничем не отличалась от большинства своих сверстниц. Но это и плохо, что она ничем не отличалась. А она хотела отличаться. Бутерброд с «Докторской» колбасой на завтрак, тарелка борща и вермишель с гарниром на обед, манная каша на ужин – все это не то. Ей подавай красную икорку, лангусты, ананасы в шампанском. И одеваться в тон серой массе советских трудящихся ой как неохота. Вот джинсы «Райфл», фирменные водолазки, соболиные шубы – вот это самое то. И машину свою собственную хорошо бы заиметь.

Но где взять на все это денег? Ответ простой. Закончить институт, устроиться на работу и зарабатывать… Как бы не так. Много ли заработаешь? Много ли ее предки за двадцать лет трудового стажа нажили? А ни хрена!

Внешностью Таню природа не обидела. Красивая девка вышла, ладная. Личико смазливое, натуральная блондинка, роскошное тело. Мужики от нее балдеют. Да и она от них тоже. Девятнадцать лет ей всего. А переспала она уже не с одним десятком красавчиков. Может быть, в Советском Союзе и нет секса, как утверждают некоторые. Но в ее постели секса хоть отбавляй. Любит она это дело до безобразия.

А ведь кто не знал, тот даже и не догадывался о ее страстном влечении к мужчинам. В обычной обстановке она держалась с ними холодно – не строила им глазки, не обжигала плотоядным взглядом. К ней подбирались как к неприступной крепости и удивлялись, когда она падала к ногам завоевателя при первом же орудийном залпе.

– Дура ты, – как-то раз сказала ей Лялька, подружка. – За бесплатно передком работаешь. А я вот нет. Я своим телом зарабатываю.

Одевалась Лялька круто. Фирма сплошь и рядом. А косметика у нее – закачаешься. Дорогая, французская. И в кошельке купюры хрустят.

– А еще в кабак каждый день таскают. Балдеж!.. Хочешь, с человеком сведу?

Еще бы не хотеть! Отдаваться мужикам и еще получать за это приличные деньги? Да она же чуть ли не с детства об этом мечтала…

В тот же день вместе с Лялькой они поймали такси и поехали куда-то за город.

– Куда мы?

– К боссу. Сауну он для клиентов заказал. До утра развращать их будет. Но прежде чем в дело тебя пустить, он оценить тебя должен. Через себя пропустит. Ты в рот умеешь? – как о чем-то будничном спросила Лялька.

– Не поняла…

– Французской любовью, или минетом, это дело называется. Короче говоря, берешь член в рот и сосешь…

– Понятно… – Таню это нисколько не покоробило. – Только я не пробовала…

– А ты попробуй! – рассмеялся вдруг таксист, внимательно слушавший их разговор.

Тертый мужик. Грубый, нахальный. Лялька от таких тащилась.

– Сколько там на счетчике? – лениво спросила она у него.

– Да червонец уже настучал… Чо, натурой хочешь?

– Как ты угадал?.. Давай, подставляй…

Мужик не растерялся, быстро съехал с трассы и остановился. Лялька в мгновение ока оказалась на переднем сиденье, расстегнула ему брюки и вывалила наружу его достоинство. Таня смотрела на это затаив дыхание.

– Учись, пока я жива! – весело посмотрела на нее Лялька и заглотила его толстую сардельку целиком.

Танюха не сводила с нее глаз.

Все, теперь она знала, как произвести впечатление на своего будущего босса. Она предстанет перед ним древнегреческой богиней, познавшей все прелести вселенской любви.

* * *

Гена Колодин закончил техникум советской торговли на одни трояки. Ну, не блистал он знаниями и усидчивостью. Тут уж ничего не поделаешь. Потом в армии, как положено, отслужил. А после мама устроила его на какую-то захудалую торговую базу товароведом. То партию каких-то калош принять надо, то кирзовые сапоги в сельмаг отвезти, под отчет сдать. Лопаты, грабли, ведра, керосиновые лампы и всякое только в деревне и нужное дерьмо – все это маячило перед глазами. А первые три месяца сельхозтовары снились ему в кошмарных снах.

Да, торгаши живут неплохо. Это не секрет. В эпоху тотального дефицита неофициальные накрутки на ходовой товар складываются в солидный «левый» доход. Умей крутиться, будь осмотрительным и сильно не зарывайся – и будешь жить безбедно до конца своих дней. Но, помимо всего этого, нужен еще и доступ к дефициту. А у Гены его как раз не было. Да и развернуться на своем месте он не мог.

Но у него была деловая хватка. Он был откровенно слаб в теории. Зато с ходу осваивался с практикой. А скоро он научился и приспосабливаться к обстоятельствам.

Однажды Павел Лукьянович, заведующий базой, принимал какую-то инспекцию из области. Комиссия есть комиссия. Ее нужно встретить, приветить, накормить, обогреть, желательно пятизвездочным коньяком. С этим сравнительно молодой заведующий справился на пять баллов. А потом одному сластолюбцу вдруг девку захотелось. А с этим вот вышла осечка. Как-то не подумали.

А тут вдруг Гена под руку попался. Девки нужны? Сколько? Три! Один момент!..

Этот один момент на два часа растянулся. Но важно не время, а результат. А результат налицо. На «тройке», которую ему мама в прокат сдала, домой смотался. Друга своего взял. С ним подкатили к ПТУ, где девки швейному делу обучались, сняли троих без комплексов. Чуть подпоили, обещаниями накормили и вперед, к гостинице, где их Лукьяныч ждал. Девки злющими оказались. С таким энтузиазмом набросились на ревизоров, что у них затем по три дня на баб не вставало. Комиссия осталась довольной. Обещали вскорости еще наведаться. И наведались. Только проверяли они уже не бухгалтерию, а качество поставляемого женского товара. И Гена снова оказался на высоте положения.

Скоро и вовсе житья от комиссий не стало. Только приезжали уже не просто ревизоры, а чиновники из областного управления. Гостиницы и коньяк – это само собой. Но девок подавай уже обязательно. Не зря же они к ним ездят. И Гена старался. У него уже была своя женская спецбригада «скорой помощи». «Больных» она обслуживала без всяких записей в жалобную книгу. От неудовлетворения не умер никто.

Как-то не задумывался Гена о женской сущности. А теперь задумался. Целок из себя бабы, оказывается, только из понта корчат. А пообщаются веселой ночью с мужчинами, выпьют хорошо под сочную закусь, и все, ноги сами идут врастопырку. Трахаются за милую душу. А утром снова недотрог из себя строить начинают.

Лукьяныч, было время, волком на Гену смотрел. Устроил, мол, притон. А когда выгода от комиссий вдруг пошла, когда его в пример остальным ставить начали, успокоился. Первым помощником для него он стал. И суетиться начал, чтобы баньку с финской сауной на территории базы построить. На это Гена его подбил.

Правда, попариться в этой баньке Лукьянычу пришлось уже в качестве заведующего другой, более крупной базой. Но он этому был только рад.

Чиновники из областного управления баньку жаловали. Еще бы! И обустроена она со вкусом, и пивко там всегда холодное, свежее, а какие девочки там банщицами прислуживают… Эх, красота, эх, лепота… Только новый заведующий базы уже был вроде как и ни при чем. И неудивительно. Ведь сауной и девочками Гена заведовал. А расходы на стол с обязательными пивом и красной икоркой списывались на счет специальной статьи в бюджете областного управления. Вот, оказывается, как высоко взлетел Гена вместе со своей банькой.

Важным человеком стал Гена, незаменимым. Только недолго он собой гордился. Гостей ведь встретить надо, ублажить, на стол красиво подать, девочками покладистыми обеспечить. То, что унижаться приходится, это одно. А проблема с девочками – это другое. Он прекрасно понимал, что ходит по лезвию бритвы. Каких он девочек поставлял? В основном несовершеннолетних потаскушек. Если триппером кого из гостей наградят, кто за это в ответе? Он, Гена. Но тут он отделается устным порицанием. А вот если кого по пьяни изнасилуют? Или малолетка заяву накатает в милицию, мол, совратили ее? На кого шишки посыплются? Опять же на него. Но тут уже не выговор, а приговор суда ждет. И тогда добро пожаловать к нам на Колыму! Можно, конечно, совершеннолетний «товар» поставлять. Но что от этого изменится? Ведь статью за сводничество в Уголовном кодексе никто не отменял.

Он никогда не был трусом. Не боялся риска. Но ведь у всего своя цена. Надо просто знать, ради чего он рискует. Ради голого оклада рядового товароведа, на котором его держат? Но это же смешно!

Нужно что-то делать. А что? Прежде всего приспособиться к обстоятельствам.

У него особенные связи с нужными людьми. А он их, дурак, не использует. Что ж, исправим минус на плюс. Для начала он достал по госцене два десятка пар джинсов «Левис», страшнейший дефицит. И загнал их по спекулятивной цене. Потом то же самое проделал с мелкой партией импортной обуви. Появились «левые» деньги. Он расширил дело. У него появились постоянные клиенты. Он был нужен всем. Еще бы! Ведь он мог достать все! Холодильник нужен?.. Нет проблем. Спальный гарнитур чешский?.. Обождите пару деньков. Видеомагнитофон?.. Что ж, попробуем. И у него все получалось. Деньги сами шли к нему. Сильно он не зарывался. Знал, ОБХСС всегда на страже. Если пронюхает, берегись. Если следователь сговорчивый попадется – деньги все до копейки на откупные отдашь. Если честный окажется – суши сухари.

Много сил он в девок своих вложил. Все же не так просто оказалось находить телок и некорявых и развратных одновременно. Это только для первого раза не трудно. «Мочалка», она разок-другой под клиентом задарма побывает, а потом заднюю включает. А принуждать будешь, как бы в милицию прямым ходом не отправилась. Но не все были такие. Сколотил он таки крепкий костяк «честных давалок». И в одно прекрасное время его осенила не менее прекрасная мысль, показавшаяся ему такой естественной. Если телки всего лишь ради романтики разгульной ночи, за выпивку и закусон передок свой подставляют, то почему бы их не пустить в оборот за деньги.

Вместе со своим дружком он начал поиск клиентов. Нелегким это дело оказалось, но доходным. За полтинник телку в эксплуатацию сдавали. Половину забирали себе. За ночь рублей по двести с Витьком на двоих заколачивали.

Дальше больше. К Витьку присоединился Лапоть, затем Мишаня с Бормоглотом. Мишаня совсем недавно вернулся с зоны. Крутой пацан по виду. Но Гену слушается. Парни они все крепкие и не робкого десятка. Поколотили двух студентов, которые девок у гостиницы «Самоцветы» пасли. Отбили у них «пастбища». Теперь их путаны сами клиентов искали. В «Самоцветах» много командированных, жаждущих продажной любви по сходной цене. Пятьдесят рублей за ночь. Ни много ни мало.

Потом еще три гостиницы к рукам прибрали. Но все из тех же, из второразрядных. На «Тригорье» и «Большой Урал» не зарились. Там сутенеры крепко на ногах стоят. Их воровской синклит «крышей» своей кроет. Только сунься, без головы останешься.

Помимо своей работы на панели, уже ставшей основной, его девочки продолжали исполнять трудовую повинность на еженедельных вечеринках с представителями торговой элиты. Кстати, банька его топилась по субботам. Так что у девочек были самые настоящие «субботники». Они ничего не получали. Получал он. Ублажая своих боссов, он оставлял за собой доступ к дефицитным товарам. А «фарца» приносила ему немалую прибыль. Кроме того, на своих гостей он завел нечто вроде тайной картотеки. Кто где живет, кто чем занимается… Даже, интереса ради, делал примерный расчет «левых» доходов каждого. Была мысль компромат на каждого заиметь. Ну а вдруг кто-нибудь засечет его с фотоаппаратом в руке? Зачем ему лишние неприятности?..

К восемьдесят шестому году Гена значительно расширил свою торгово-спекулятивную сеть. Доходы его росли. Немало он имел и с девочек. Шутка ли, он держал в узде больше полусотни путан. Они работали везде. В гостиницах, в ресторанах, на железнодорожном вокзале, просто на улице. А вот если бы к «Тригорью» и «Уралу» подобраться, тогда бы дела еще круче развернулись. Там ведь целый этаж под иностранцев отведен. А это валюта. И ресторан там крутой. «Цеховики», подпольные миллионеры там собираются. По двести рублей за клевую телку выкладывают не торгуясь. И это всего за час.

И надо же такому случиться, «Тригорье» и «Большой Урал» отошли под него. И без всяких его на это усилий.

Банда Соловья в городе объявилась. Вот это бандиты так бандиты. Всех кого ни попадя мочат. На инкассаторов, на банки дерзкие налеты совершают. А это миллионы. Но и «земли» не чураются. Первым делом прибрали к рукам проституток у самых крупных гостиниц города. Разборки у них с блатными крутые были. Поговаривают, что двое из местных после этого исчезли, как в воду канули. Скорее лежат где-нибудь сейчас под метровым слоем земли, никто не узнает, где их могилки… А потом и его, Гену, за хобот взяли.

Подошел к нему раз какой-то мужик с габаритами «два на два».

– Ты Колода? – спросил он.

– Ну я…

– Слушай сюда, сутик конченый. – Его бы вежливости поучить, да больно уж вид у него грозный. – Я от Соловья. «Тригорье» и «Урал» твои. Паси своих телок. Но половину навара от сучек своих нам отстегиваешь…

Все ясно, бандиты Соловья навели справки обо всех городских сутенерах и решили, что Гена Колодин подходит им больше всего. Он будет контролировать проституток в центре города, а они будут контролировать, в свою очередь, его самого. Предложение заманчивое. Но половина – это уж слишком. Уж лучше без «Тригорья» с «Уралом» обойтись.

– Да ты что?.. Так не пойдет…

Но его и слушать не стали.

– Ты, шавка, пасть свою заткни… Или, может, тебя в расход пустить? – Нет, – побледнел Гена.

– Тогда живи…

Так он стал работать на Соловья. Через месяц пришел гонец от него. Забрал свою долю и так, словно бы невзначай, обронил:

– На мусоров тебе козлить, я вижу, резону нет. Поэтому берем тебя в долю…

– Так я и так уже вроде как в доле с вами…

– Я не о шалавах твоих… Ты давай, пацан, клиентов нам подыскивай…

– Не понял…

– Щас поймешь. Враги у тебя есть?

– Ну есть…

– А их может и не быть. Отстегни нам «кусок», и все, можешь навсегда забыть о них. Усек?

– Понял… – внутри у него все опустилось.

– Найдешь заказчика, бери с него все два «куска». Половина тебе, половина нам… Легко сказать… Где он найдет заказчика? Да и мутное это дело… Но выбора у него не было. Ему не зря определяли роль «диспетчера смерти». Этим его накрепко привязывали к банде Соловья. С того дня, как по его наводке хлопнут первого человека, у него никогда не возникнет желания сдать своих покровителей ментам. А если он откажется, они найдут другого. Но кого – об этом он уже никогда не узнает по причине внезапной кончины. Соловей шуток не признает… Ну и влип же он…

Баньку на территории торговой базы уже год как предали забвению. За городом выстроили нечто вроде тайного центра досуга для подпольных миллионеров. Сауна, бассейн, массажные кабинеты, номера для интима и отдыха. И над всем этим поставили его, Гену. Строился сей засекреченный притон на средства торгашей. Поэтому для прежних клиентов девочки оставались по-прежнему дармовым развлечением. Но сюда взяли за правило приезжать для отдыха представители других, так сказать, народнохозяйственных прослоек. Директора заводов, фабрик, крупных строительных управлений, «цеховики», короче говоря, те, кто имел приличный левый доход и не жалел денег на пикантные удовольствия. С этих путаны брали плату. И весьма приличную. Но никто не обижался.

Гена давал стопроцентную гарантию, что о тайных похождениях клиентов никто и никогда не узнает. И хранил свое обещание. Он не собирал компромат для последующего шантажа нужных людей. Но вот картотеку свою тайную вести продолжал. Так, на всякий случай.

Не все, окосев от коньяка и водки, спешили забраться на девку. Спиртное имело одно коварное свойство: превращать солидных, респектабельных людей в тряпку. И тогда на Гену выливались потоки жалоб на жизнь. И он прислушивался. Ведь даже в пьяных стенаниях есть большая доля истины. Так он узнал, что один товарищ обижен на своего молодого коллегу, который обскакал его по службе, в обход его занял кресло заведующего универмагом. А ведь по праву это кресло принадлежало якобы ему.

Когда товарищ протрезвел, Гена как бы невзначай напомнил ему о доверительной беседе.

– Проблема ваша разрешима, – загадочно улыбнулся он. – Как говорил великий Сталин, нет человека – нет проблемы…

– Не понимаю…

– Если кресло завмага освободится, кто займет его?

– Я! – Глаза товарища загорелись алчным огнем.

Видно, что близко к сердцу принимает он эту проблему. С такими легко работать…

– Тогда с вас две тысячи рублей и плюс червонец на венок…

– На какой венок?

– На траурный… Вашего, скажем так, конкурента ликвидируют…

– То есть как?..

– А вот так… Бах, и нету…

– Вы это серьезно?

– Вполне… Так вы согласны?

– Я подумаю…

Через три дня первый заказ был сделан. Деньги и краткие сведения об объекте уничтожения Гена отнес на почту, положил в специальную ячейку. А затем позвонил связнику. Люди Соловья тщательно конспирировались. И это ему нравилось.

Скоро об услугах, которые оказывает Гена, уже знали некоторые из его постоянных клиентов. И появились предложения. Слишком уж заманчивым показалась перспектива всего за две тысячи рублей убрать хотя бы одного своего врага. Он понял: люди ничем не лучше крыс, поедающих себе подобных. Такова уж их мерзкая сущность.

Информация о заказных убийствах должна была остаться в узком кругу его клиентов. За это Гена как-то не очень и переживал. Он знал, что его клиенты не из тех людей, кто чешет языком без разбору.

Так Гена стал посредником между жизнью и смертью. И заказы продолжали поступать. Но сегодня посланец от Соловья дал ему отбой. Банда, как он выразился, ложится на дно. Но за «пастбища» свои переживать, он сказал, не надо. Они будут следить за ними. И если вдруг что, накажут тех, кто посмеет на него наехать.

Банда ложится на дно. А может, она скоро и вообще перестанет существовать. И тогда «Тригорье» и «Урал» снова отойдут под местный воровской синклит. И, возможно, Гену оставят «пастухом». Ведь блатным без разницы, с кого снимать дань.

Да, хотелось бы, чтобы банда Соловья исчезла навсегда. Страшно ему…

Гена стоял по грудь в бассейне. Вечер еще не наступил. Клиентов встречать рано. Но работа у него есть. Надо оценить новую девочку.

И вот она появилась. Величественно, грациозной походкой она прошла по кафельному полу и остановилась на краю бассейна. Закинула руки за голову и потянулась, как похотливая кошка, выставила напоказ свое обнаженное тело. Длинные ноги, чуть широковатые бедра, узкая талия, полный бюст. И роскошные светлые волосы. Лицо красивое. Клиенты от такой телки будут в полном восторге.

Да он и сам уже в кайф от нее вошел.

На него работает уже не тот контингент шлюх, которыми он ублажал своих первых клиентов. Из старых остались самые симпатичные. А к ним прибавились особы легкого поведения и повышенной степени смазливости.

Красотка обдала его томным взглядом, сладко улыбнулась и ласточкой нырнула в воду. Быстро подплыла к нему и, не выныривая на поверхность, припала ртом к его «трубке». Это было что-то. Работала она под водой энергично, хотя и неумело. Он уже готов был пустить сок, когда она оторвалась от «источника» и вынырнула. Похотливо ему улыбнувшись, она припала ртом к его губам. А вот это она зря.

Гена схватил ее за волосы, оттянул от себя. Зло посмотрел на нее и наотмашь ударил по лицу.

– Ты же соска! – выкрикнул он. – В рот у всех берешь. А целоваться лезешь…

Но девушка его не слушала. Она с ненавистью смотрела на него. Ее щека, по которой он ее ударил, налилась болезненной красотой.

– Давай сначала. Только целоваться больше не лезь… Ныряй!

Злилась она на него или нет, но она послушно опустилась в воду и принялась исполнять минет. На этот раз Гена успел кончить.

* * *

Валя стояла на перроне вокзала и махала вслед уходящему поезду. В специальном вагоне, выделенном для детей, уезжал ее сын. Поезд уносил его на юг, в пионерский лагерь, на все три летних месяца.

Нелегко было выбить путевку, тем более на такой долгий срок.

Дима родился десять с половиной лет назад. Когда она приходила на последнее свидание к Жене перед тем, как его должны были отправить по этапу, срок беременности уже составлял три месяца. Это был Женин ребенок. Но он об этом не знал.

И в письмах к нему она не обмолвилась об этом ни словом. И когда на свидания к нему ездила, молчала тоже. Она любила Женю, верно ждала его. Ни одного мужчины, кроме него, у нее не было. Но он ее не любил, и она понимала это. Хотя делала вид, что это вовсе не так.

Она обрекла себя на эту любовь. Добровольно принесла себя и свою жизнь ей в жертву. Ведь она знала, что, кроме Жени, она не сможет полюбить никого. Любой мужчина казался ей чужим, она боялась их как огня. Впрочем, своей жизнью она была довольна.

Появление малыша ее родители встретили в штыки. Но она заявила им, что сама хозяйка своей судьбы. И они успокоились. Перестали лезть в ее личную жизнь. И даже возмутились, когда она сказала, что решила съехать с их квартиры. Они уже успели полюбить внука. Валя поразмыслила и осталась жить с ними.

После окончания института она устроилась рядовым сотрудником в городской отдел архитектуры. И вот уже семь лет трудится все на той же скромной должности. Это ее нисколько не угнетало. Она не стремилась сделать себе карьеру. Она жила в своем собственном мире. Она, Дима и Женя, которого она, несмотря ни на что, считала членом своей семьи. А потом, как молодому специалисту и матери-одиночке, ей выделили однокомнатную квартиру. Большего она от своей работы, наверное, и не ждала.

Жили они с сыном небогато, но дружно. Он рос послушным, добрым мальчиком. И общительным. Не то, что его отец, у которого слова клещами, бывало, не вытащишь. Она гордилась своим сыном.

В лагерь Диму она отправила не просто так. Скоро, совсем скоро должен был возвратиться из зоны Женя. Она ждала его. Надеялась, что он будет жить с ней. Хотя и не верила, что это продлится долго. Когда-нибудь он снова уйдет от нее. Или к другой женщине, или снова возвратится за колючую проволоку. Жить нормальной человеческой жизнью он не собирался, для нее это не было секретом. Так уж лучше пусть Дима не знает, что его отец вернулся. Незачем травмировать его юную душу. А если Женя задержится у нее, а тем более останется с ней навсегда, тогда она только рада будет свести их вместе. Пусть знает тогда Женя, что у него есть сын.

А еще она не хотела неволить Женю. При всей своей душевной черствости он обладал чувством долга. В этом отношении он был на голову выше многих людей, далеких от уголовного мира. Он не был подлецом. Поэтому, узнай о сыне раньше времени, он мог остаться с Валей против своего желания. Из чувства долга. А неволить его она не хотела. Пусть живет как знает…

Завтра она снова придет на этот вокзал. Вчера получила телеграмму от Жени. Приезжаю, встречай… Она задыхалась от счастья.

* * *

Помятый, замызганный костюм-тройка, в котором он одиннадцать лет назад шел по этапу, трещал по швам. Размер уже был не тот. Женя повзрослел, возмужал, вытянулся в росте, раздался в плечах. Но, кроме этого тряпья, надевать было нечего. Да ладно, в кармане у него три тысячи рублей, его зэковская зарплата – он никогда не работал, деньги на его счет капали. Доберется до ближайшего города и купит себе новый костюм. Главное, он уже на свободе.

Женя вышел за ворота КПП и зажмурился от яркого солнца. Полной грудью вдохнул свежий воздух. Он мог наслаждаться тем же самым солнцем и воздухом за колючей проволокой. Но солнце там светило как-то не так, воздух был не тот. Здесь – совсем другое дело…

Неподалеку от него с открытой дверью стояла желтая «Волга» с черными шашечками на капоте и дверце. Таксист дремал, откинувшись на кресле. А от машины к Жене уже шел молодой человек в джинсах и майке-безрукавке. Грудь колесом, бицепсы как чугунные шары, морда кирпичом, глаза маленькие, глубоко посаженные. На правом плече виднелась татуировка. Мотал срок и по «хорошей» статье, но по малолетке.

Пацан подошел к нему и улыбнулся, обнажая золотую фиксу во рту.

– Я – Коготь. За тобой, Скрипач…

Не думал он, что его кто-то будет встречать. Ведь у него на воле нет старых дружков, которые сочтут за честь приехать за ним.

– Меня Цирюльник подогнал…

Теперь все встало на свои места. Не забывает о нем старый вор. И не хочет, чтобы он забыл о нем. Он привечает его и тем самым привязывает к себе. Нельзя, мол, быть волком-одиночкой. Вне стаи пропадешь. Что ж, Женя не возражает…

Из зоны он выходил уважаемым вором, «дворянином». Биография у него была в порядке. Не замарал себя сотрудничеством с официальной властью: пионером был по недомыслию, а в комсомоле никогда не числился. И чести своей ничем не запятнал. «Молитву» чтил, жил по понятиям, жестоко расправлялся с отступниками. Всего двадцать девять лет ему, и он уже в большом авторитете – еще один шаг, и станет вором в законе. Но шаг этот дается не каждому. Возможно, останется у черты и он. Впрочем, поживем – увидим.

Женя молча сел на переднее сиденье. Это в других странах уважаемому человеку отводится место сзади, с правой стороны. Так безопасней. Но он живет в своей стране, где думают иначе. Коготь покорно устроился сзади.

Он что-то ему рассказывал. Но Женя его почти не слушал.

– Ты у Цирюльника в «шестерках» ходишь? – резко спросил он, когда ему надоела его болтовня.

– Ну, да, – тот даже не обиделся.

Но рта больше не открывал.

Так он и думал. Не чувствуется в этом пацане значительного веса. Ну а так он вроде бы и неплохой. Из него еще может выйти толк. Но об этом он подумал между прочим.

Такси доставило их к городу, откуда поездом можно было добраться прямо до Тригорска.

– У меня уже билеты, – сказал Коготь. – На сегодня…

– Сдай их в кассу, – отрезал Женя. – Закажи на послезавтра. И гостиницу организуй…

Коготь послушно кивнул и исчез.

«Шестерка» есть «шестерка». Хоть при Цирюльнике, хоть при нем. Он не позволит Когтю быть с ним на равных.

Гостиница в городе была одна. Поэтому он мог не бояться, что разминется с Когтем. Впрочем, он вообще ничего не боялся. Даже смерти.

Женя зашел в единственный в городе универмаг. Прямым ходом направился в директорский кабинет. Зашел к заведующему, не спрашивая разрешения. Дверь, как говорится, открыл ногой.

– Вам чего, молодой человек? – подозрительно уставился на него тучный мужчина с хитрыми глазками.

Он был явно раздражен вторжением незваного гостя. Да только скоро недовольство на его лице исчезло.

– Да вот, откинулся я на днях, – сказал Женя, усаживаясь на стул и глядя в глаза хозяину кабинета. – У Хозяина за «решками» за мокруху чалился. В натуре…

В его спокойном голосе чувствовалась непоколебимая уверенность в себе. Его жесткий магнетический взгляд обладал мощной усмиряющей силой. Он надавил им на толстяка, подчинил себе его волю.

– И что? – уже вежливо спросил тот.

– С вашего позволения, я хотел бы приобрести в личное пользование приличный костюм. Я бы не возражал, если бы вы мне предложили Италию или Австрию. Впрочем, меня устроит и ГДР, – Женя уже давно не упражнялся в изящной словесности.

Но хозяина кабинета удивили не его вычурные фразы. Его изумила его наглость. Впрочем, возражать он не стал. Но и своего упустить он не мог.

– Хорошо, только на госцену не рассчитывайте… Сами понимаете, в стране дефицит.

– Без базара…

На складе, в специальном углу, для него отыскался отличный костюм-тройка. Качество отменное, и размер тютелька в тютельку. И пару рубах из белого натурального шелка он выторговал. Три галстука взял. А еще дефицитные туфли, германская «Саламандра». Все за двойную цену. Он не скупился.

Весь следующий день Женя приводил себя в порядок. Отоспался, сходил в парикмахерскую. Перед выходом на свободу он отращивал волосы. Но их нужно было привести в приличный вид. В городе был косметический салон. Он и туда не побрезговал сходить. Ему подчистили и подровняли ногти, на лицо положили специальную маску. За годы заключения кожа его лица огрубела, а он хотел возвратить ей былую мягкость.

В день отъезда он дал телеграмму Вале. Пусть встречает. Он скучал по ней. Да, скучал. Пусть и не любил он ее, но она принадлежала ему. Она верно ждала его, на свиданиях и в письмах отогревала его душу. Он не мог обмануть ее ожиданий.

Никто не смог бы определить в нем матерого уголовника, еще два дня назад «топтавшего» зону. Прилично одетый молодой человек, красивый, холеный, ухоженный. Одним своим видом он вызывал доверие. А его скромная дежурная улыбка воспринималась как искренняя.

Он ехал с Когтем в одном купе. Их отношения можно было назвать приятельскими. Ведь он не был фраером. Он из блатных, а значит, свой человек. Но на второй день пути Женя вынужден был подать ему тайный знак. Он должен был сделать вид, что не знает его.

А все потому, что к ним в купе подсел солидного вида товарищ, от которого пахло деньгами. Но где он хранит «лопатник», Женя пока не определил. Или в сумке, или в «дипломате», или в пиджаке, который он повесил на крючок.

– Вы знаете, – с заговорщицким видом, наивно улыбаясь, сказал ему Женя, когда Коготь вышел в сортир, – я везу с собой деньги. И сегодня ночью не сомкнул глаз. Вы видели этого гражданина? – кивнул он вслед своему спутнику. – Уж больно темная личность. Наколка на плече. Явно уголовник. Как бы не случилось чего…

– И мне он показался подозрительным, – легко согласился мужчина.

И невольно метнул взгляд на свой пиджак. Сам того не ведая, он указал Жене, где хранит свои деньги. Его «лопатник» был обречен.

Поезд подходил к какой-то станции. И в это время мужик собрался выйти по нужде.

– Если вы в туалет, то сейчас нельзя, населенный пункт… – вежливо предупредил его Женя.

– Да, ладно, чепуха какая… – грубо отмахнулся он и снял с крючка свой пиджак.

Надевал он его на ходу. Боится оставить деньги без присмотра. Ну да это ему не поможет.

– Я выхожу, – сказал Женя, когда остался наедине с Когтем. – Ты свалишь на следующей станции. Живо дезинфекцию сообрази…

Желательно, чтобы в купе не осталось его отпечатков пальцев.

Мужчина возвращался из сортира, когда поезд уже остановился. Любезно улыбаясь, Женя шел ему навстречу.

За шаг до него он споткнулся и словно бы невзначай оперся на него.

– Я пойду свежим воздухом подышу, – сказал он так, как будто ничего не случилось. – Может, куплю чего. Вы уж будьте добры, если я вдруг опоздаю, нажмите на стоп-кран. Мне нельзя отстать от поезда.

Мужчина посмотрел на него как на идиота. Он отходил от него, усмехаясь. Ага, будет он останавливать поезд ради какого-то придурка! Штраф еще платить… Только он еще не знал, что штраф ему платить было бы нечем.

* * *

Валя стояла на вокзале и ждала заветный поезд. И ее радости не было предела, когда она услышала гудок тепловоза. Седьмой вагон остановился как раз напротив нее. Радостно улыбаясь, она смотрела, как выходят из него люди. Но скоро ее улыбка начала тускнеть. Она совсем потухла, когда из вагона вышел последний пассажир. Жени среди них не было.

Обманул, не приехал…

Домой Валя возвращалась в расстроенных чувствах. Переживала она и весь следующий день. И сон не принес ей облегчения. Проснулась она в предрассветный час. Ей показалось, что скрипнула входная дверь. Потянуло сквозняком. Значит, ей не показалось. Так и есть, кто-то открыл дверь.

Она вскочила с кровати, взяла в руки тяжелые мраморные часы со стола и вышла навстречу вору. А больше никто не мог в столь ранний час вторгнуться в ее квартиру. Наверное, отмычкой дверь открыл…

И она не ошиблась. Это был и в самом деле вор. И дверь он открыл ржавым гвоздем. Но только на этого вора руку она поднять не могла.

– Ты что, убить меня хочешь? – Улыбаясь, на нее смотрел Женя.

Красивый, в строгом костюме, солидный. Ну никак не вписывался он в ее представление об уголовниках. Но он был из них. И от этого никуда не денешься. Да только ей было все равно.

– Приехал… – выдохнула она.

Она выпустила из рук часы, и они грохнулись на пол. Но она не обратила на это никакого внимания.

В шаге от Жени остановилась. Она не знала, может ли она обнять его? Уместно ли это?

– Ну иди ко мне, чего ты встала?

Он позволил ей обнять себя. И отстраниться не позволил до тех пор, пока не взял ее. Они занимались любовью прямо в прихожей.

* * *

Секс с Валей не доставлял ему особого удовольствия. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Истосковался он по женскому телу. Сил нет, как истосковался.

– Мне нужна работа, – сказал он ей.

Он лежал в ее постели, на спине, смотрел в потолок. Валя лежала рядом. Нагая, но прикрытая простыней. И правильно, ему не хотелось смотреть на нее обнаженную. Вроде бы все соки он выжал из себя. Но ему хочется еще. Только не с ней. Он бы с удовольствием занялся любовью с другой женщиной, более красивой, сексуальной. Ну не создана Валя для настоящего секса. Впрочем, это не важно. Она ему нужна не для постели.

– Ты собираешься устроиться на работу? – удивилась она.

– А что тут такого?

Работать он не собирался. Но ему нужно было официально где-нибудь числиться. Иначе привлекут за тунеядство. Хоть на год, но за решетку упрячут. Сейчас он у мусоров на виду. А для них любой повод хорош, чтобы от него избавиться.

– Да нет, ничего. А профессия у тебя есть?

– Да.

– Какая?

– Вор.

– Ну я серьезно…

– Я тоже… Был вором и останусь им. Но работать тоже надо… Я на скрипке умею играть…

За одиннадцать лет в неволе он ни разу не прикоснулся к инструменту. А ведь была возможность выступать перед зэками в клубе. Но для него это было западло. Ведь он же вор, а не «мужик». Но сейчас он ничего зазорного не видел в том, чтобы нет-нет да и сыграть на публике, для отвода глаз, так сказать. Смотрите, вот он, Скрипач, встал на путь исправления… С ментами сейчас нужно быть особенно осторожным.

– Так чего ж ты сразу не сказал?.. У меня же дядька родной филармонией заведует…

Валя вскочила с постели и, выставляя на обозрение голую задницу, подбежала к телефону.

– Алло… Здравствуйте… Как здоровье?.. У вас случайно нет свободного места в оркестре… Скрипка…

В разговор он не вслушивался, но обрывки фраз доходили до его сознания.

– Есть?.. Резервное?.. Когда?.. Хорошо… До свидания…

– Ну что? – лениво спросил Женя, когда Валя снова заняла место возле него.

– Есть место. Только оно вроде как резервное. Если вдруг кто из основного состава заболеет. И оклад копеечный, – уныло вздохнула она. – И то тебя еще нужно прослушать. Подойдешь ли ты еще или нет?..

– Пусть прослушивают, – пожал он плечами.

– Так выступать ты будешь не чаще двух-трех раз в месяц. И зарплата мизер…

– Два-три раза – это даже много. А зарплату я дяде твоему отдавать буду…

– А как же жить? – спросила она и осеклась.

– Вот-вот, ты правильно все поняла. Я воровать буду… Если это тебе не нравится, можешь меня прогнать…

– Ну что ты, Женечка, мне все нравится…

Она прижалась к нему и начала ласкать языком его грудь. Приятное ощущение. Но внизу живота у него ничего не шелохнулось.

* * *

Прослушивание назначено было на три часа дня. Но готовиться к нему Женя начал с утра. Нет, он не волновался, как студент перед экзаменом. Не представлял себя на гребне успеха. Ему было абсолютно все равно, возьмут его или нет. Но скрипку чужую он в руки брать не собирался. Поэтому с утра отправился к родителям, за своей скрипкой. Тринадцать лет не брал он ее в руки. Но почему-то был уверен, что она будет слушаться его.

Три дня он уже в Тригорске и все это время провел с Валей. Она рада, да и ему неплохо. Но ведь пора и родителей навестить. И с Цирюльником уже давно пора встретиться. Коготь-то ему уже сказал, что тот здесь, год назад после «пятилетки» откинулся…

– Женя, Женечка… Женя! – Мама бросилась ему на шею.

Она собиралась уходить на работу. Но, наверное, это к лучшему. А то как-то неохота слушать ее душеспасительные беседы.

– Привет, сын! – протянул ему руку отец. – С возвращением!

Женя обвел глазами убогую их комнату в коммуналке. Бедные, до седых волос дожили, а так и не дождались отдельной квартиры. А еще хотят, чтобы он зарабатывал себе на жизнь честным трудом. Далеко на этом труде уедешь…

– Я за скрипкой. Цела она хоть? – спросил Женя, когда радость родителей немного улеглась.

– За скрипкой? Зачем она тебе?

– В оркестре симфоническом играть буду…

– Сынок… – растрогалась мама. – Неужели за ум взялся?

– А разве не видишь?.. Он хоть из зоны, а на зэка разве похож? – подхватил отец. – Чистый, опрятный, настоящий интеллигент…

– А ведь верно…

Мама всегда мечтала видеть его культурным, высоковоспитанным человеком. Что ж, если она этого хочет, он будет таким казаться.

Родители ушли на работу, а он остался дома. Взял скрипку и немного поупражнялся. Вроде ничего получается. В час дня отправился в филармонию.

Ехал на троллейбусе. Он ни на минуту не забывал о своей основной профессии. Впрочем, сегодня он не собирался выискивать себе жертву. Но она сама нашла его. Толстый потный мужчина стоял, держась за поручни. Из его заднего кармана брюк, из «окна», торчал краешек тонкого бумажника. Тонкий – не значит пустой. Там могли лежать сотенные купюры.

Рука Жени сама потянулась к его карману. Он уже коснулся пальцами теплой сыромятной кожи «лопатника», когда его руки коснулись чьи-то пальцы.

Менты!

Но Женя даже не вздрогнул. Ну подумаешь, захотел прикоснуться к заднице этого толстяка. А может, он «голубой»? Это же вовсе не значит, что он собирался что-то украсть.

Но посмотреть туда, откуда исходила опасность, он посмотрел. И улыбнулся.

На него смотрел Цирюльник. Его глаза смеялись.

Нет, это ж надо, оба и одновременно пытались залезть в один и тот же карман. Нечто подобное уже однажды было. Только Цирюльник его тогда опередил. За что чуть было не поплатился. Хорошо, он тогда спас его от мусоров.

– Сегодня в «Урале», в семь, – не здороваясь, сказал ему Цирюльник и растворился в толпе.

Женю слушал сам директор филармонии. Все-таки родная племянница за него просила. И остался недоволен.

– Да вы, молодой человек, сто лет скрипку в руках не держали, – возмущенно сказал он, когда Женя закончил играть. – И образования у вас музыкального нет. Музыкальная школа и то неоконченная…

Интересно, он знал об этом или догадывался?

– Ну так сразу и скажите, что не берете. – Женя спокойно посмотрел на него и начал укладывать скрипку в футляр.

– И души у вас нет, когда играете, – директор даже не обратил внимания на его слова. – Но у вас определенный талант. Хотя загубленный… Впрочем, играть вы умеете. Ладно, будете выступать, но очень редко. Будете у нас на подхвате. И учитесь, молодой человек, учитесь, вы еще не совсем потерянный для музыки человек…

Вот тут он ошибался. Жене было двадцать девять лет. В ученики он уже явно не годился. Впрочем, ему было все равно.

– А справку дадите, что я у вас работаю?

– Это обязательно?

– Да вроде как нужно.

– Хорошо, обратитесь к Галине Витальевне…

На этом они и расстались. До завтрашнего дня. В четыре часа должен был состояться концерт. Вроде как для курсантов Тригорского танкового училища. Но он будет играть, если вдруг кто-то из музыкантов не явится. А перед концертом репетиция. Он должен быть на ней обязательно.

* * *

Женя и Цирюльник сидели в отдельном кабинете ресторана. Вокруг них суетился предупредительный официант.

– Эх, Скрипач, давно я так не веселился, – вспомнив о сегодняшнем случае, усмехнулся Цирюльник. – Ну ладно, посмеялись, и хватит. Ты уже, я понял, к делу пристроился…

– Еще в дороге лоха одного обул…

– Знаю, Коготь уже нашептал… А лох даже не вкурил, что «лопатник» у него увели. Шифер у него съехал, думал, что в сортире его утопил…

В бумажнике, который Женя одолжил в поезде, лежало триста шестьдесят рублей. Совсем неплохо для начала.

– Лох на то и лох…

– Мне тут шепнули, что на зоне ты в «деловых» числился. Далеко пошел. Нравится мне это. И сам ты мне нравишься. Может, когда и сменишь меня… Ну да ладно, не о том сегодня базар. Тебе оттянуться надо, водочки попить, с девками поразлагаться. Сейчас телок нам с тобой подгонят. Или ты нет?

– Я да…

– Вот и ладненько… Кстати, о телках. Смутные времена наступили. Соловей у нас тут какой-то объявился. Не слыхал?

– Нет.

– Не уважает он нашу братву. На сосок лапу наложил. Теперь ему сутики отстегивают. Двоих наших шмальнул…

– На нож его…

– Его еще выпасти надо. Шифруется он крепко. Скользкий, падла, не ухватишь…

– Ничего, достанем…

– Кто он, этот Соловей, никто не ведает. Крутая у него банда. Десятка два «пехоты» наберется. И все подкованы. Инкассаторов крошит, банки чистит, людей почем зря мочит. Беспредел полный… Легавых он достал. Мне тут из «конторы» стукнули, что бригада ментовская из Москвы катит. «Важняки». Так что мы, братан, на пороге грандиозного шухера. Менты, сто пудов, хипиш в городе поднимут. Так что вестись надо, как бы под раздачу не попасть…

– Хотел бы я побазарить с этим Соловьем… Ну чо, разлагаться будем?

– Базара нет. – Цирюльник подал халдею знак, и через пару минут в кабинет впорхнули две «ночные бабочки» в коротких донельзя юбках.

Женя ощутил толчок в паху. И тут же забыл о каком-то там Соловье.

* * *

– Ну, что, Евгений Иванович, получается у вас довольно-таки неплохо. Ваша скрипка звучит…

От его игры дирижер оркестра в восторг не пришел. Но и разочарования его лицо не выражало.

– Сегодня Мунирова не будет. Сыграете за него…

А играть на концерте Жене как раз и не хотелось. Он-то и репетицию с трудом выдержал. Хорошо они вчера с Цирюльником копоти дали. Крепко набрались, а потом разошлись, каждый со своей девкой. И такая карусель потом началась. До утра терзала его помешанная на сексе проститутка. Оттянулся он на полную катушку, но и спать после этого хотелось до одурения.

Но на внешнем виде его состояние никак не отразилось. Все такой же чистый, аккуратный, ни единой морщинки на брюках. И на лице нет следов вчерашней гулянки. Свеженький как огурчик, это как раз про него.

Вчера что-то напутали. Не для военных курсантов концерт, а для работников милиции в порядке плановых культурно-массовых мероприятий. Но об этом Женя узнал только сейчас, когда в казенном фраке занял место за своей партитурой. Он кинул взгляд в зал и увидел серые ментовские мундиры. Это были его враги.

Дирижер взмахнул палочкой, и концерт начался. Женя не играл. Он только вид делал, что водит смычком по струнам. Его партия отсутствовала, поэтому в оркестре возник разнобой. Но менты этого, конечно, не заметили. Для них музыка все одно что для слона гитара.

Но дирижер этого не заметить не мог.

– Что вы себе позволяете, молодой человек? – набросился он на него после концерта. – Я вынужден буду поставить вопрос…

Но Женя договорить ему не дал.

– Я бы не советовал вам ставить вопрос, – спокойно сказал он. Его взгляд налился тяжелой магической силой. – А то не ровен час недоразумение может выйти… Я одиннадцать лет отсидел. За убийство. Вот и подумайте…

И он ушел, оставив дирижера с разинутым ртом.

* * *

– И все равно он будет уволен, – пробормотал дирижер, когда Женя скрылся из виду.

– Может, дадите ему шанс? – Никита подошел к нему незаметно.

Он видел со стороны, как тот разговаривал с Жекой. Разговор явно был не из приятных.

– Не понял, – разворачиваясь к нему, сказал музыкант.

Никита не ходил в форме. Всегда только в штатском. Поэтому пришлось показать свои корочки.

– Капитан милиции Горбунов. Уголовный розыск…

– Так вы за этим? – На лице дирижера появилось некое подобие злорадной улыбки.

– Нет, он чист перед законом…

– Но он же сидел. Он сам мне об этом сказал…

– Верно, сидел. Но он искупил свою вину. А сейчас видите, к нормальной жизни решил вернуться. Он еще не совсем потерян для общества. У вас с ним, как я понял, конфликт вышел?

– Да так, ерунда…

– Вот видите… Дайте ему шанс…

– Ну, если так наша милиция рассуждает, тогда ладно. В принципе я ничего против Евгения Ивановича не имею…

И дирижер поспешил откланяться.

Никите также не хотелось продолжения этого разговора. На концерт в филармонию он не пришел бы никогда, даже под расстрелом. Пусть замполит туда сам ходит, организатор хренов. Просто ему очень хотелось спать. Две бессонные ночи подряд давали о себе знать. А на концерте можно вздремнуть. И он воспользовался этой возможностью. А когда концерт закончился, он увидел Жеку. Сначала он не поверил своим глазам. Вор, одиннадцать лет отсидевший за убийство. В зоне он был причислен к так называемой отрицаловке. «Черная масть» – как мент, он просто не мог не знать, что это такое. И играет на скрипке в оркестре…

Никита был удивлен, когда одиннадцать лет назад узнал правду о Жеке. Отличник, спортсмен, послушный сын. И вдруг на тебе, вор-карманник. И на убийство из мести пошел с завидным хладнокровием. Да, он не был паинькой. И крепкий был необычайно, и в драку без боязни кидался. Стойко держался, когда сходились стенка на стенку. Но ведь и он, Никита, не был ангелочком. Хулиганом был отъявленным. Не Жеке, а ему прочили тюрьму. А он ментом стал. Старший оперуполномоченный уголовного розыска. И на хорошем счету значится.

Жеку он уважал. Всего год они были знакомы, но дружили они с ним крепко. Мало того, он всегда относился к нему как к брату.

После разговора с дирижером Никита отправился искать Жеку. Подловил он его на выходе из костюмерной. Жека снял с себя фрак и надел жилетку и пиджак. Жара на улице, а он в костюме. Как был франтом, так и остался.

– Ну, здоров, Жека! – поприветствовал он его, заходя к нему со спины.

– А-а, – протянул Жека, оборачиваясь к нему. – Это ты…

Он ничуть не удивился. Как будто ожидал его здесь увидеть.

– Узнал?

– Здоров, Никита, – скупо улыбнулся он. Но руки не протянул. – Я еще тебя не видел, но уже понял, что сзади мент. Только менты так подкрадываются…

В его голосе сквозило презрение. В глазах стоял холод.

– Да, я мент. Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Горбунов, – переходя на официальный тон, представился он по всей форме. Он уже понял, что разговора не получится. Жека не жалует ментов. Что ж, он не жалует воров.

* * *

Нужно было бы с ним повежливее быть. Все-таки друг юности, кентовались с ним вместе когда-то. Да и с ментами ссориться ему смысла нет. Ведь он вроде как на путь исправления встал. Но, увы, впитавшаяся в кровь неприязнь к мусорам не позволяла сделать ему шаг навстречу. А ведь Никита не арестовывать его пришел. Руку ему, как старому другу, протянул, пожать хотел…

– Много нашего брата за «решку» покидал? – все же не удержался он от того, чтобы не уколоть Никиту.

– Да хватает… Я ведь вашего брата терпеть не могу…

– Ну, ну…

– Ты всерьез за работу взялся или как? – холодно спросил Никита.

Вот оно, его ментовское нутро, поперло наружу.

– Всерьез и надолго… Я на путь исправления встал, гражданин начальник… Не верите?..

– Давно откинулся?

Ага, что с феней знаком, показывает…

– Еще Хозяин по ночам снится…

– Понятно… Ты это, если всерьез завязать собрался, заходи как-нибудь ко мне, поговорим…

Ну да, жди! Знает он, чем оканчиваются задушевные беседы с ментами. Вербануть, падла, хочет…

– Я на ментов никогда не козлил…

– О чем ты? Я вербовать тебя не собираюсь, – усмехнулся Никита. – Зачем? Ты же новую жизнь начинаешь…

– Ага, начинаю…

– А если за старое возьмешься, ко мне ходить не надо. Я сам тебя из-под земли достану. Мне ведь все равно, кто ты мне, друг или брат. Все одно за решетку упрячу…

– Ты был мне другом. А сейчас, извиняй, нет. Я с мусорами дружбу не вожу…

– Что ж, это твое дело. – Никита пожал плечами, повернулся к нему спиной и направился к выходу.

– Да пошел ты, легаш поганый!..

* * *

Женя шел к трамвайной остановке. В черном костюме, в галстуке, футляр со скрипкой в руках. Интеллигент-музыкант, таким мечтала его видеть мама. Таким он и выглядел. Еще очков-велосипеда не хватало для завершения картины. Но он был вором. Уважаемым вором, поавторитетнее многих, кто ходил, сунув руки в брюки, в расстегнутых до пупа рубахах, чтобы татуировка была видна.

И уж куда поавторитетнее этих «бакланов», на которых он случайно бросил свой взгляд.

Он шел к остановке через сквер. Кроме трех фраеров, пристающих к какой-то девке, там никого не было. А девчонка красивая. А фигурка так просто обалдеть. Не зря шпана кружит вокруг нее, так и норовит залезть ей под юбку. Но это же беспредел…

– Так нельзя, пацаны, – не повышая голоса, сказал он. – Женщин обижать нельзя…

Он остановился в двух шагах от буйствующей компании. Уже совсем заклевали девку. Она уже была близка к истерике.

– Шел бы ты отсюда, дядя! – обернувшись к нему, прогудел верзила с пудовыми кулаками.

– Не хотелось бы тебе костюмчик помять, – усмехнулся второй.

– Оставьте девку в покое, – Женя хищно сузил взгляд.

Его рука скользнула в карман пиджака. Там лежал «кнопарь», без него он никуда не ходил. Но до драки дело не дошло.

– Ша, мокряки! – послышался со стороны чей-то голос. – Врубайтесь, что вам Скрипач сказал…

Женя посмотрел вправо и увидел Когтя. С ним вразвалку шел еще один блатарь. Его он не знал.

– А мы что? Мы ничего… – сразу сник верзила. И со страхом посмотрел на Женю. – Ты уж извини, Скрипач, если вдруг что не так…

И, увлекая за собой других двух сявок, он слинял.

Наверняка молодняк этот ходил под Когтем. Он у них за «кустового». Хоть и «шестерка» он, но, можно сказать, козырная. В криминальном мире у него вполне осязаемый авторитет. Жене понравилось, что он уже успел объяснить своим шнырям, кто есть такой Скрипач. Те только услышали, с кем имеют дело, и сразу же сделали ноги.

Коготь Жене был по нраву. За все то малое время, что они были с ним в дороге, он научился понимать его с полуслова. И даже взгляды научился его читать. И сейчас, только Женя посмотрел на него, он понимающе кивнул.

Не зря Скрипач за девку подписался. По кайфу она ему. И не надо им мешать. Он понял все верно. А потому потихоньку свалил.

– Спасибо вам! – поблагодарила его красотка. – Вот уж прилипли, гады…

– Нельзя быть такой красивой и одной…

Женя уже хотел ее. Он не он будет, если не затащит ее в постель.

– Так уж получилось… А вы скрипач?

Она посмотрела на его скрипку. Ну да, конечно, он скрипач… Она немного не так все поняла.

– Как видите…

– А чего они вас так испугались?

– А вон тот молодой человек, – он кивнул вслед удаляющемуся Когтю, – берет у меня уроки…

– Он что, тоже на скрипке играет? – с сомнением посмотрела на него девушка.

– И даже поет… Как вас зовут?

– Ой, ну, конечно, нам надо было сразу и познакомиться, – красавица еще раз одарила его признательным взглядом. – Я – Таня. А как вас?

– Евгений.

– Вот мы и знакомы… Вы проводите меня до трамвая?

– А я вас домой на такси отвезу. Вы не возражаете?

Она не возражала.

* * *

Таня ему нравилась. Красивая – это одно. Но красавицу найти не проблема. Заплати стольник проститутке и крути с ней любовь без всяких проблем. Да только проститутки – это вульгарно и пошло. А в Тане сохранилась чистота не искушенной жизнью женщины. Девятнадцать лет ей, а выглядела она как четырнадцатилетняя девчонка, о мужчинах знавшая лишь понаслышке. Но скоро Женя убедился в обратном.

Вечером они посидели с ней в ресторане. Потом поехали к ней домой. Жила она в однокомнатной квартире на краю города. Снимала вподнаем. К себе она его впускать не очень-то хотела. Но он настоял. А потом оказалось, что ломалась она чисто из приличия. Он прихватил с собой бутылку шампанского. Не успели они ее выпить, как оказались в постели. А там она показала себя во всей своей красе.

В постели ей не было равных. Она не знала устали и все умела. Ему с ней было хорошо. И всегда мало. Он не мог насытиться ее любовью и молодым податливым телом. Целых два дня они никуда не выходили. Короткий сон, секс, обед, сон, секс… И так могло продолжаться до бесконечности. Но вот беда, холодильник у Тани был не резиновый. За два дня съели все, что можно. А выходить из квартиры никуда не хотелось. Но пришлось. Он повел ее в ресторан, в «Большой Урал». Она не хотела туда ехать, но он настоял. Она послушалась. Она вообще была послушная девочка.

На кармане у него оставался «кусок» с половиной. Гуляй, не хочу… Официант не успевал подавать блюда. И икорочка, и осетринка, и шампанское рекой лилось.

Он уже слегка опьянел, когда за их стол внаглую подсел какой-то «обмороженный». Он сел боком к нему и впился в Таню тяжелым взглядом. На Женю он даже не посмотрел.

– Ты чего это, коза, от стада отбиваешься? – с блатным выговором спросил он.

Голос Жене показался знакомым. Да, урода этого он где-то видел. И вспомнил, где…

– Ну ты чего, Мишаня? – испуганно смотрела на него Таня. – Я выходной себе взяла…

– А кто разрешил?

– Вот это не твое дело, – отрезал Женя. – Вали отсюда, Машаня…

– Машаня? – взвился наглец и обернулся к Жене.

И тут же вся его спесь слетела с него, как последняя листва с дерева под холодным ноябрьским ветром. В глазах появились испуг и растерянность. Он узнал Скрипача.

– Сдерни отсюда, Машаня, пока снова на шершавого не намотали…

«Борзый» сделался вдруг белее мела и поспешил исполнить его приказание.

– Женя, почему тебя все боятся? – удивленно посмотрела на него Таня.

Она сунула в рот сигарету, поднесла к ней зажигалку. Ее руки едва заметно дрожали.

– Да сам не знаю, – усмехнулся он краешком губ. – А чего это к тебе Машаня приставала?

– Не Машаня, а Мишаня… И не приставала…

– Хорошо, пусть будет так…

Не объяснять же, что этот козел самый настоящий «петушара» с шестилетним стажем. За изнасилование он срок мотал. К ним на зону с «малолетки» попал. «Опустили» его еще там. К касте «неприкасаемых» он принадлежал. На него даже смотреть западло было. Но Женя его помнил. Один раз увидел и запомнил. Память на лица у него была исключительная.

Вот оно, значит, как бывает. На зоне этот «дырявый» языком унитазы вылизывал, а здесь делового из себя корчит. Нате вам, пуп земли в кабак закатил…

– Так чего он от тебя хотел?

– Да так, ничего. – Таня покраснела и отвела в сторону взгляд.

Что ж, каждый человек имеет право на свою маленькую тайну. Все равно когда-нибудь тайное становится явным. И это «когда-нибудь» случилось этим же вечером.

Везло ему с Таней на приключения.

Из кабака они вышли в начале двенадцатого ночи. На тротуаре перед остановкой такси было пустынно. Только два каких-то крепыша стояли. Явно кого-то поджидали. И не кого-то, а его. Только он попал в их поле зрения, они направились к нему. Рука скользнула в карман пиджака.

Но крепышам нужен был не он, а Таня.

– Ну что, сучка, допрыгалась? – грубо спросил ее один из них.

И снова на Женю ноль внимания. Как будто его и нет.

– А что такое? – с вызовом спросила она.

– Ты кента нашего трипаком наградила… Два стольника с тебя…

– Да ты гонишь!.. – протянула она. – Я чистая…

Вот тебе и Таня! А такой тихоней казалась!

Крепыш без размаха влепил ей пощечину. Она подалась назад, но удержалась на ногах, повиснув на руке у Жени.

Женя обо всем догадался. Таня – всего-навсего обычная проститутка. По ресторанам шляется, передком на жизнь себе зарабатывает. И неплохо зарабатывает. Квартиру снимает, мебель приличная, холодильник полный. С Женей она провела три ночи. И все забесплатно. Может, влюбилась в него? Все ведь может быть. Проститутка – она ведь тоже человек, хоть и низшей категории. А в Женю влюбиться можно, он знал это…

На работу Таня из-за него не выходила. Нарвалась на Машаню, на сутенера своего. Вот, стало быть, куда пидер этот подался… А теперь вот разборки с клиентами. Не может быть, чтобы у нее трипак был. Он же через три дня как раз и проявляется. А у него с конца не капает.

Может быть, Таня и заслужила подобное обращение. Только вот он не заслужил того, чтобы его девушку били прямо у него на глазах. Шлюха она или нет, это сейчас не имеет никакого значения. Его оскорбили. А оскорблений он не прощает.

– Я отстегну за нее, – хищно прошипел Женя.

– А тебя, козел, никто не спрашивает…

Это были последние слова в жизни крепыша.

Женя вынул «перо» и сделал молниеносный выпад. Выскочившее жало «лисички» вошло прямо ему в сердце. Его кент среагировал мгновенно. Он отскочил в сторону. В его руке также появилась «пика».

Он кинулся на Женю, но тут же получил отпор. Острое лезвие сделало глубокую отметину на его щеке. Этого хватило, чтобы он понял, с кем имеет дело. Ему только и оставалось, что рвать когти. Так он и поступил.

Преследовать его Женя не стал. Бежал этот гад быстро, как заправский стайер. Он просто не смог бы его догнать. А надо было бы. Кроме него, свидетелей убийства больше не было. Хотя нет, это не так. Таня все видела. Но с ней он еще успеет разобраться.

– Сдергиваем отсюда, – сказал он, увлекая ее за собой.

Она послушно побежала за ним.

* * *

– Ты – шлюха? – спросил он, когда они добрались до ее квартиры.

Спросил он ее об этом для порядка. Он знал, что услышит утвердительный ответ.

– Да, – кивнула она, не смея смотреть ему в глаза. – Жить-то как-то надо…

– Почему сразу не сказала?

– Влюбилась я в тебя… – Это было похоже на правду. – Завязать хотела. Да не дают…

– На вот, держи, – он вынул из кармана «кнопарь» с задвинутым лезвием и протянул ей.

Она механически взяла.

– Крепче в руке сожми…

Она сжала рукоятку так, что костяшки пальцев побелели.

– Зачем это? – до нее наконец-то дошло, что она держит в руке орудие убийства.

Женя достал из кармана платок и положил его на ладонь.

– Клади сюда!

Она подчинилась. В ее глазах пылал страх.

– Теперь мы с тобой повязаны, – сказал он, хищно усмехнувшись. – На «пике» твои пальчики. Теперь тебе нет понту стучать на меня ментам…

– Кто ты? – Она с испугом посмотрела на него.

– Я вор. Одиннадцать лет на зоне чалился. И больше туда возвращаться не хочу…

– И Мишаня на зоне был… – непонятно с какой стати вспомнила она о своем сутенере.

– Сутик твой?

– Да, – отрешенно посмотрела она куда-то вдаль.

– Не Мишаня он, а Машаня. На зоне он «петухом» был… Знаешь, что это такое?

– Нет…

– Вместо девки его использовали. В задницу харили…

– Я всегда знала, что он педераст… Гад он…

– Ладно, проехали. Нам не о Машке думать надо. О себе… Ты не бойся, никто тебя палить не собирается. Нож я тебе сунул, чтобы ты жить осталась…

– Не поняла…

– Убить я тебя должен. Свидетель ты…

– Но я…

– Знаю, что сама в ментовку не побежишь. Но они сами тебя достать могут. Крутить начнут. Ты и ляпнешь чего лишнего. А так у тебя рот на замке будет… Повязаны мы с тобой крепко…

Женя знал, что гонит самую настоящую туфту. Да любой самый тупой следак врубит, что Танюха никого не убивала. Следственный эксперимент покажет, что нет у нее такой силы, с какой был нанесен удар. Он бил профессионально… Но бабы дуры. Она-то будет думать, что скамья подсудимых грозит ей.

Надо бы избавиться от нее. Убивал он легко. Угрызениями совести не мучился никогда. Но поднять руку на женщину… Это было свыше его сил…

* * *

Никита ничего не понимал.

Вчера в половине двенадцатого в дежурное отделение милиции поступил сигнал о том, что возле ресторана «Большой Урал» обнаружено тело неизвестного мужчины с ножевым ранением в области сердца. Ресторан закрывался в одиннадцать, в десять минут двенадцатого вышли последние подгулявшие посетители. В половине начал расходиться обслуживающий персонал. Вот один из официантов, возвращавшихся домой, и обнаружил тело убитого. Кто и как подрезал неизвестного, не видел никто. Впрочем, так не бывает. Если постараться, то свидетелей можно найти всегда. Но искать их нет пока смысла. Дело в том, что состав преступления, можно сказать, отсутствует.

Вот тут начинается очевидное-невероятное. Пока официант бежал к телефону, тело исчезло. Каким образом оно исчезло, остается загадкой. То ли его по воздуху унесли, то ли по суше, а может, сам домой пошел. Если бы не свежие следы крови на земле, можно было бы подумать, что у официанта просто крыша поехала. Но следы есть. Только без трупа их к делу не подошьешь. Да и дело уголовное заводить никто не стал. Вот если поступит заявление по факту исчезновения человека, тогда за этот случай можно будет ухватиться. Но заявлений не поступало. Впрочем, как говорится, еще не вечер.

В городе вовсю развернула свою деятельность спецбригада из Москвы. «Важняки» носом землю роют, пытаясь выйти на след Соловья. Но он и его банда уже полмесяца как не подают признаков жизни. Ни ограблений, ни разбойных нападений, ни убийств. Как будто вымерли. На дно Соловей залег – чует кошка, чье мясо съела. Нужно ждать, когда он снова себя проявит, оставит после себя след. Но надежда на это призрачная. Сколько он уже раз проявлял себя, но ни разу не оставил ни единой мало-мальски ценной улики.

Хотя это еще как сказать. Никита получил от своих информаторов интересные сведения. Месяца три тому назад банда Соловья наехала на местный воровской синклит. Две самые крупные гостиницы в городе у них отбили. Теперь весь калым, который снимают с сутенеров за сдачу проституток в эксплуатацию, идет в карман Соловью. Двух блатных по этому делу грохнули. Только трупов не обнаружено… Эх, ну как же так, почему он раньше не узнал об этом. Да, подкачали сексоты…

Убиты два блатаря. Вчера вроде бы как убит неизвестный мужчина. И в обоих случаях нет трупов. Вернее, они-то есть, но где их искать, никто не знает. Не связаны ли между собой эти убийства? Надо бы провести расследование. Хотя бы в порядке прояснения ситуации.

Но главное сейчас не это. Надо брать в разработку сутенеров под «Тригорьем» и «Уралом». Но осторожно. Чтобы не вспугнуть. А вдруг через них еще не поздно выйти на Соловья?

* * *

– У халдея у одного вчера шифер набок съехал, – поделился с Женей Цирюльник.

Они сидели в «Большом Урале», как всегда, в отдельном кабинете. Старый вор не раз давал понять, что ему приятна его компания. Много, мол, общего у них. А Жене сегодня с ним встретиться нужно было ну позарез. И именно в этом кабаке. Он хотел знать из его уст о том, что произошло здесь вчера ночью. Сам он пока молчал.

– Не вкурил…

– Жмурика вчера ночью у гостиницы нашел. И давай в мусорню названивать. Подкатывайтесь, мол, у нас тут труп. Легавые, базара нет, подкатились на своих «луноходах». А жмурика никакого и в помине нет…

Вот это номер. Как это нет?

– Обкололся сявка…

– Все может быть… Только вот кровь на тротуаре обнаружили, в том самом месте…

– Я вчера фраеру одному сопатку раскровенил. Как раз под кабаком…

– Да? – с удивлением и с сомнением посмотрел на него Цирюльник.

В его глазах мелькнула догадка.

– Как бы мне перетереть с халдеем?.. Пусть заднюю включает. Не было никакого жмурика…

– Не было, так не было… – с пониманием улыбнулся Цирюльник. – Я тут шепну кому надо…

Так и поверил он в разбитую сопатку – держи карман шире. Понял, что Женя кого-то вчера замочил. Значит, все-таки труп был. Но прямо об этом он не спросил. Ведь не в детские игры они здесь играют.

* * *

Цирюльник ушел рано. Дела у него какие-то были. Женя остался один. Но и он долго задерживаться не собирался. Нужно было с Танюхой перетереть. Чтобы ничего не боялась. Впрочем, бояться ей нечего. Нож с отпечатками ее пальцев похоронен навеки. Сам лично от него избавился. Но она же об этом не знает. Кто знает, как скоро доберутся до них менты. Если вообще доберутся…

Труп исчез. Чудеса, да и только. Если бы он к этому делу руку приложил, тогда понятно. Но ведь он даже пальцем не пошевелил. И все же объяснение всему этому есть. Это козел тот, которому он щеку распорол, труп утащил. На такси его забрал или, может, у него своя машина была. Только зачем ему это надо? И тут есть версия. Не в ладах они с законом: и он сам, и его покойный кореш. И круто не в ладах. Нельзя ментам видеть убитого. Иначе они выйдут на его кента. Или даже не на одного.

Но в таком случае Цирюльник был бы уже в курсе всего. А он ничего не ведает, кроме того, о чем он ему сам дал знать. Под Цирюльником весь криминальный мир Тригорска. Хотя нет. Банда Соловья – сама по себе. И эти «отмороженные» сейчас вроде как на дно ушли. Никак нельзя им светиться.

Неужели он прирезал одного из них?.. Настроение приподнялось.

Женя уже собирался уходить, когда к нему подошел здоровяк с неандертальским лбом и кривым носом. Знакомая рожа. Да это же Колода.

– Привет, Жека. С возвращением тебя, – он заискивал перед ним.

Впрочем, он всегда заискивал перед ним. С тех самых пор, как он наказал его в сквере тринадцать лет назад. Этот урод уважает силу, преклоняется перед ней.

– А-а, Колода…

Удивления своего он не выразил. Ни к чему. Указал ему на свободное место за столом.

– Водочки?

– Да не по сто, по двести… Дело у меня к тебе…

* * *

Танюха Гене нравилась. И красивая, и минет строчить классно научилась. Быстро к делу приспособилась. Всегда с готовностью под любого клиента ложилась. А платили за нее хорошо. И без дела она никогда не оставалась. Ценный кадр, что и говорить.

Но он был не прочь отвадить ее от дела. Уж больно хороша она, чтобы других ублажать. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему. Нет, жениться он на ней не собирался. Ни к чему ему это. А вот любовницей да на постоянку она была бы ему в самый раз. Да только она этого не хотела. Рылом, мол, не вышел. Если хочешь, трахай. И то изредка.

Он хотел ее снова по морде съездить, как тогда, когда она полезла к нему целоваться. Да передумал. Не ровен час, обидится еще, уйдет. Нет, к другим сутенерам она не перекинется. Нет больше в городе таких, кто бы не работал на него. А если есть, то по мелочовке. Не будет же Танюха в забегаловках в сортире у мужиков за рубль отсасывать?.. Но она могла вообще сойти с панели…

А потом он узнал, что она три дня не работала. Пропала куда-то. После чего вдруг объявилась. Да не одна, а с кавалером. На нее Мишаня наехал. Да обломался. Сам Гена видел, как он с лица сошел, когда кавалер Танюхин ему что-то сказал. И кавалера он узнал. Это был Жека, друг его молодости. Впрочем, по-настоящему они никогда друзьями-то и не были. Всегда ощущался холодок между ними. А сейчас Гена его и вообще терпеть не мог. Танюху у него увел. Смешно, конечно, из-за бабы неприязнь к корешу своему давнему питать. Но Танюха не просто баба. Она нравится ему. Хотя он часто бывал груб с ней…

Сегодня он снова увидел Жеку в кабаке. Но тот был уже один, без бабы. Не хотелось подходить, но было одно дело.

Он знал, что Жека сидел. Одиннадцать лет ему за убийство дали. А еще он был вором. И среди блатных у него высокий авторитет. Словом, он подходил для дела, которое задумал Гена, по многим статьям.

У него был собран богатый материал на своих клиентов. Кто кем работает, где живет. А главное, сколько у кого можно взять. Короче говоря, он мог дать Жеке ценнейшие наводки. Как он будет «чистить» подпольных миллионеров, сам или кентов своих подобьет, не важно. Главное, он будет отстегивать Гене за информацию. Сколько – тут уж как договорятся. Самому лазить по квартирам ему было как-то не с руки. И опыта нет, и дел, кроме этого, выше крыши…

– Дело, говоришь? – равнодушно глянув на него, сказал Жека. – Дела у прокурора… Ладно, чего у тебя там?

Как будто великое одолжение ему делал.

– Разговор между нами должен остаться. Слишком важное дело…

– Ты кота за яйца не тяни…

– Короче, дядя один тут есть. Бабок у него куры не клюют. Надо бы облегчить его мошну…

– А я здесь при чем? – думая о чем-то о своем, спросил Жека.

– Ну ты же вор…

– Все-то ты знаешь, – скривил Жека губы в презрительной усмешке.

Всегда он был таким.

– Слухом земля полнится…

– Наводку ты мне кидаешь. А не перетрухаешь?.. Ведь ты вроде как подельник мой будешь…

Ага, значит, согласен. «Недолго мучилась старушка…»

– Да чего уж там… Ну что, берешься?

– Один, говоришь, дядя?

– Ну да…

– А если горбатого не лепить?

Жека впился в него холодным гипнотическим взглядом. Сила в нем неимоверная. До печенок продирает.

– Ну не один… – язык сам пришел в движение, помимо воли.

– Чем занимаешься?

Хочет знать, откуда у него информация о богатеях.

– Да всем, что под руку попадется… Да ты не бойся, дело верное…

– Я ничего не боюсь…

А ведь он может заставить в это поверить. Не человек – демон какой-то.

– Да, кстати, – словно бы невзначай бросил Гена. – Ты Танюху у меня увел.

– Танюху? – Жека сдвинул брови. – А ты с какого боку?

– Путанит она на меня…

– Так ты сутик?

Гена подумал, что Жеку сейчас вырвет. Так брезгливо он на него посмотрел.

– Да что-то вроде того…

– Забудь о Танюхе…

– Так я о том же. Пусть с тобой будет… Она, кстати, красиво жить привыкла. Бабок на нее много нужно. Ты подумай…

– Не тебе учить меня… – И все же он задумался. – Мне нужен полный список «карасей»…

– Каких карасей? – не понял Гена.

– Это те, у кого «капуста» есть…

– Понял. Будет тебе список…

– Только смотри, если кинешь, жить не будешь… Что ты хочешь иметь с наводок?

– Половину, – Гена сглотнул слюну.

– Чо, крыша дымится? Четверть, и расходимся…

– По рукам…

Впрочем, ему бы хватило и десяти процентов. Слишком большие деньги, при старании, можно было скачать с этих, гм, «карасей»…

– С тебя список…

– Завтра, в это время к тебе «бабочка» моя сюда залетит. Связь через нее…

Жека с интересом посмотрел на него. Понял, что не с дураком связался. А Гена и не дурак. Он знает, что такое конспирация. А проститутка лучший связник. Ее никто и ни в чем не заподозрит. С мужчиной общаться – это ее профессия.

* * *

Саша Уткин возвращался домой поздней ночью. Уже за полночь перевалило. Ресторан в одиннадцать закрывается. А еще пока дела сдашь, пока до микрорайона своего доберешься. Хорошо, троллейбусы в это время еще ходят.

От остановки до дома топать и топать. Да еще через пустырь. Раньше он как-то не особенно боялся. А вот сегодня боится. Уж слишком он крепко напугался вчера. Так же, как сегодня, из ресторана выходил, а тут на тебе, на тротуаре человек валяется. Думал, пьяный. А присмотрелся, увидел кровь на рубахе. И рана. Точно, ножом саданули. Вызвал ментов, а те его на смех подняли. Труп, блин, исчез куда-то. Правда, потом смеяться перестали. Капли крови на плитке цементной обнаружили. Значит, все-таки был труп, не показалось ему.

Испугался он вчера. До сих пор страх душу гложет. Если человека в центре города убили, то чего уж здесь, в этом богом забытом месте, ждать?.. Только подумал он об этом, как из темноты вынырнули двое. Перегородили ему путь.

Саша задрожал, застучал зубами. Ну все, вот и конец…

– Эй, мужик, закурить есть? – миролюбиво спросил у него первый.

Ага, все они с этого начинают…

– Не курю… – жалобно протянул он.

– А зря… Тебе бы сейчас в самый раз покурить…

Щелк! В свете луны блеснул нож. «Перо» медленно заскользило по его щеке тупой стороной лезвия.

– Ты, говорят, вчера какой-то труп видел? – услышал он вопрос.

– Нет, ничего я не видел…

У него подкашивались коленки. Сердце вырывалось из груди. И, похоже, в штанах появилась какая-то подозрительная мокрота.

– Не видел? Точно? – хихикнул тот, который с ножом.

– Да нет, не было ничего…

– Это хорошо… Вот так ментам, если что, и скажешь… И, смотри, если заднюю не включишь, домой лучше не ходи… Хотя мы тебя везде достанем…

И незнакомцы исчезли, не причинив ему никакого вреда.

Они хотят, чтобы он отказался от своих показаний. Ладно, пусть будет так. Жизнь ему дороже, чем какая-то там правда…

* * *

Женя завалился к ней, когда она уже легла спать. Но сон ее был неспокойным, тревожным. Она боялась, что за ней вот-вот придут…

Женя ей нравился. Можно сказать, он был идеалом мужчины в ее представлении. Красивый, обаятельный, строгий, в меру жесткий. И деньги у него водятся. С таким она бы пошла по жизни. Она даже забыла, что она проститутка. Ей было слишком хорошо, чтобы вспоминать о всяких гадостях.

Он скрипач. Так она думала. Да, он играл на скрипке. Но скрипачом он был с большой буквы. Это была его воровская кличка. Одиннадцать лет отсидел за убийство. А она принимала его за интеллигента с незапятнанным прошлым. И вот он на ее глазах хладнокровно зарезал человека. Впрочем, в этом она его не винила. Ведь он заступился за нее. Только, вот беда, всю вину он переложил на нее. А иначе, мол, тебя пришлось бы убить. И убил бы. Он вор, он способен на все…

– Ментов бояться нечего, – сказал Женя, присаживаясь к ней на кровать.

Он всегда начинал разговор без всяких предисловий.

– Ты думаешь… – ей хотелось ему верить.

– Знаю. Мы с тобой вне подозрений…

Хорошо хоть «мы», а не «ты».

– Повезло…

– Пусть будет так… Да, на панели ты работать больше не будешь…

– А?.. – встрепенулась она.

Но договорить он ей не дал.

– Я буду жить с тобой… Или ты против?

– Что ты, Женечка?

– С деньгами проблем не будет. Это я тебе обещаю… Только квартирку нам надо будет сменить…

– Да это же плевое дело…

На душе стало совсем легко. Ведь она так боялась, что он бросит его.

– Иди прими душ… – потребовал он вдруг.

– Но я же уже была…

– Иди сейчас. Я хочу видеть, что ты смываешь с себя грязь…

– Какую грязь?

– Грязь от чужих мужчин… Пусть это будет как ритуал…

А он у нее еще немного и романтик.

Таня вскочила с кровати и нагишом побежала в ванную.