2

Вадим смутно помнил, как его забрасывали в «вертушку», как грохотали винты, когда он летел в утробе «двадцать четвертого». Разгрузка, полевой госпиталь... Все в горячечном бреду... Одна операция, вторая. Снова погрузка и отправка. Окружной госпиталь. Снова операция... Ему починили руку, залатали легкое, вырезали чуть ли не половину желудка. В конечном итоге привели в чувство. Больно, тошно, тяжело. Но жить можно. И он жил...

Артур Стыкин погиб. А ведь дембель был так близок... И Тигран Савотян тоже пал смертью храбрых. Это он нашел в себе силы выстрелить в чеченца. С ранением в голову пришел в себя, разобрался в ситуации... Он умер на операционном столе в полевом госпитале. И вряд ли это была врачебная ошибка. Во всем виновата война... И Афоня погиб, Женька... Сколько солдат погибло. И сколько еще погибнет. А Вадим будет жить. Потому что война для него закончилась...

Первое время он жил на обезболивающих. Но постепенно боль улеглась сама по себе. Жизненные силы потащили ослабевший организм по пути выздоровления. И госпитальная палата, которая поначалу ассоциировалась у него с преисподней, мало-помалу стала обретать краски жизни...

Когда боль и сопутствующая ей хмарь отступили, ему даже стало нравиться в госпитале. За окнами холодная промозглая зима, а в палате тепло, сухо. И даже комфортно. Телевизор, видео от каких-то безвестных благотворителей. Кормят неплохо и по распорядку. Никаких выстрелов, никаких взрывов... Вадим считал себя мирным человеком. Его не тянуло на войну. И мстить ни за кого не хотелось. Может быть, потому что он уже отомстил... И героем он себя не считал. Хотя и был представлен к ордену... Он не хотел воевать. И романтика боевых армейских будней нисколько его не прельщала. Хватит с него. В строй он больше не вернется. Хочет он того или нет, но по выздоровлении его комиссуют... И тогда он с легкой душой отправится домой. К Анжеле и к своей дочери...

Вадим давно уже собирался написать письмо девушке. Да все откладывал. Но ничего, сегодня он исправит свою ошибку. Он расскажет Анжеле, как сильно ее любит, как ждет встречи с ней. Пусть она разводится со своим мужем, пусть делает выбор, о котором она никогда не пожалеет...

Вадим сел на койку, заглянул в тумбочку. Нет конвертов. И никогда не было... Никому он не писал с тех пор, как попал в госпиталь. Это Колька Пашков строчит по десять писем в день. А Вадим хоть бы строчку кому черкнул.

Вадим обратил взгляд к соседу.

– Коль, а Коль! Конвертиком не подогреешь?

– Проснулся, – усмехнулся тот.

– Да я давно уже не сплю.

– Я в том смысле, что хватился... Давно пора матери написать...

– Так это, я ж не левша, – усмехнулся Вадим. – А в правой руке у меня осколок был...

– Когда это было... Оп-ля! А конвертов нет!.. Сейчас схожу!

Конверты продавались в ларьке «Роспечати». Нужно было спуститься с третьего на первый этаж, в вестибюль. Даже на улицу выходить не надо.

– Не надо, я сам. Пройтись хочу...

Ему вообще нужно было много ходить, чтобы кровь не застаивалась. И врач так говорил, и сам он чувствовал в том потребность. Только что-то не очень тянуло его на лечебно-физкультурные подвиги. Еще не надоело ему валяться на койке – смотреть телевизор или читать книжки. Никаких тебе принудительных подъемов, изнурительных марш-бросков, опасных боевых выходов... Красота. Но он уже чувствовал, что эта красота ему скоро надоест до чертиков. Только вот обратно в армию ему точно не захочется. Домой охота...

В больничном халате поверх синей пижамы он по лестнице спустился в вестибюль. До ларька рукой подать – пройти гардеробную, регистратуру... В вестибюле было прохладно. И сумрачно. Вадиму захотелось поскорей накупить конвертов, газет, вернуться в палату и лечь в койку.

– Молодой человек... – услышал он откуда-то сбоку знакомый голос.

Или это Анжела, или у него галлюцинации...

Он обернулся на звук и понял, что с головой у него все в порядке. Перед ним действительно стояла Анжела во всей своей красе. Пышные, разбросанные по плечам волосы, белый халат поверх пальто...

– Молодой человек, – повторила она. – Вы не подскажете, как мне пройти...

Или она его в самом деле не узнавала, или только вид делала – шутки ради. Но на розыгрыш что-то непохоже... Вадим удивленно вытаращился на нее.

– Анжела, ты чего?

– Вадим?! – оторопело протянула она. – Ты?!

– Ну не тень же отца Гамлета... Ты что, не узнаешь меня?

– Узнаю... Вадим, как же так... Погоди, дай в себя-то прийти...

– Пришла?

– Не знаю...

– А я пришел...

Вадим широко улыбнулся, шагнул к ней, обнял, поцеловал. Анжела прильнула к нему, но тут же отстранилась.

– Вадим, я ничего не понимаю...

– Я тоже... Откуда ты узнала, что я здесь?

Может, маме из части сообщили. Скорее всего так и было. Анжела узнала, что он в госпитале, и примчалась к нему... И в кино так бывает, и в жизни...

– Я... Я не знала... – растерянно сказала она.

– Значит, не знала, что я здесь, – нахмурился Вадим.

– Нет...

– Тогда зачем ты здесь?

– К Максиму приехала... Он ранен... Он в хирургии... Я хотела тебя спросить... Что я такое говорю? Кого-нибудь спросить хотела. Но ты же не кто-нибудь... Тебя вот встретила... Ты тоже в госпитале... Заболел?

– Ага, заразу подхватил. Один вирус в легкое, второй в живот, еще осколок в руку...

– Осколок?!.. Ты что, был ранен?! – Вне себя от волнения Анжела приложила ладошки к своим щекам.

– Еще в октябре. Сначала на мину наехали, потом под обстрел попали... Ты тогда от меня уехала, а нас на следующий день в Чечню. То есть в Дагестан сначала...

– Ты не писал!.. Ты вообще мне не писал...

– Не хотел расстраивать...

– Я думала, ты не хочешь писать...

– Хочу... Плохо мне было. Сейчас вот оклемался. Не поверишь, но я как раз за конвертами шел. Тебе писать собирался. А тут ты... Но не ко мне... С Максимом что?

– Ранен.

– Тяжело?

– Еще не знаю... Друзья его позвонили, сказали, что в госпитале...

– А насчет меня звонить было некому... Все там... – кивком Вадим показал на небо.

– Поверь, если б я знала, я бы бросила все... Но сейчас мне нужно к Максиму...

– Где он, говоришь, в хирургии?

– Да, в первой хирургии... Ты меня проводишь?

– Провожу...

Анжела рвалась поскорей увидеться со своим Максимом. Вся испереживалась. Вадим должен был ее понимать – как-никак Максим ей муж. Должен был, но не понимал. Не хотел понимать... Майор Корбут – боевой офицер, очень даже может быть, Герой с большой буквы. Но Вадим не хотел, чтобы Анжела была с ним. Не хотел, чтобы у нее душа на части рвалась от переживаний за него... За Вадима она так не переживала. Ну ранен и ранен... Обидно. И даже больно...

В отделении на входе сидел дневальный – солдатик из больных, в пижаме, в тапочках. Совсем необязательный пост, есть возможность – ставят, нет – и не надо... Паренек даже не спросил, куда и зачем идет Анжела. Может, потому что Вадим был с ней.

Зато ее окликнула дежурная медсестра. Молодая, но порядком располневшая женщина. Из тех, кто не прочь изобразить из себя большую начальницу.

– Мне в пятую палату, к майору Корбуту... – просительно посмотрела на дежурную медсестру Анжела.

– Майор Корбут?! – как-то странно посмотрела на девушку медсестра. – А вы кто ему будете?

В глазах у нее уже явно угадывалось пугающее сочувствие.

– Жена.

– Да-а... Вы проходите, не стойте... А ты куда? – стрельнула она взглядом в сторону Вадима.

– А я тоже к нему... Мы с майором вместе в Чечне были...

Вадим почти не врал. Он действительно был в Чечне вместе с Максимом. Только на разных, так сказать, фронтах.

– Все равно останься... – Медсестра была сама непоколебимость.

Она провела Анжелу в палату, а Вадима оставила за дверью.

– А чего нельзя-то?

Он думал, что его не пускают к Максиму из вредности.

– А ты не знаешь, что с ним? – пристально посмотрела на парня женщина.

– Так ранен же... – неопределенно ответил он.

– Ног у него нет... Обе их по колено...

Анжела вышла из палаты через полчаса. Как неживая. Идет словно зомби, такое ощущение, что ничего впереди себя не видит. Вадим нагнал ее, взял под руку.

– Я все знаю, – сказал он.

– Ничего ты не знаешь, – покачала она головой.

– На мине подорвался, да?

– На мине... – закрывая ладонями лицо, кивнула она.

– Не повезло...

– Лучше бы он погиб...

Вадим остановился. Порывисто развернул Анжелу лицом к себе.

– Зачем ты так говоришь?

Ему не понравилось, что боевому офицеру желают смерти. И неважно, что это Анжела, и неважно, что его сопернику...

– Ты не понимаешь, – всхлипнула она. – Макс – калека. Инвалид на всю жизнь...

– Но это не значит, что он заслуживает смерти...

– Я же говорю, ты не понимаешь... Я не хочу, чтобы он умирал. А он может умереть, если я брошу его... Теперь понимаешь?

– Не очень...

– Я не смогу бросить его. Никогда не смогу... Я люблю тебя, хочу быть с тобой, но... Вадим, забудь про меня. Пожалуйста, забудь!

Анжела резко повернулась к нему спиной и снова направилась в палату, где лежал Максим. Она шла так стремительно, как будто этим хотела показать, что уходит от Вадима навсегда...

Он еще не верил в то, что Анжела потеряна для него навсегда, но уже чувствовал, что удержать ее не сможет...