Глава 6

Убийство Полины расследовал молодой, но уже достаточно опытный следователь прокуратуры.

Полину убил киллер. Знал об этом только сам Максим. «Привет от Верещагина». Он прекрасно понимал, что значили эти слова.

Следователю он ничего такого не рассказал. Слишком много завязано на этом Верещагине. Не дай бог начнут копать. Он прикинулся дурачком. Да, с Полиной он был знаком давно. Через Майю. Да, спас вместе с другом девчонку от похитителей. Встретился с Полиной на дискотеке, она, было дело, приревновала его к какой-то певичке, он вышел ее успокаивать. А тут какие-то ублюдки. На, мол, сука, получи! За что они ее убили, он даже и не догадывается. Хорошо, что сам уцелел. С испугу плохо запомнил лица киллеров, фоторобот составить не может. Но если найдут кого и предъявят на опознание, возможно, опознает. И Толик о Верещагине ни словом не обмолвился. Майя о нем и знать не знала. Ее отец тоже разговаривал со следователем, но и ему не было смысла упоминать своего должника.

Следователь попался дотошный. С кем он только не беседовал. Дотошность его и подвела. Он ухватился сразу за несколько версий, ни одна из которых не могла привести его к искомому результату. Следствие уверенно подходило к станции «тупиковая».

Максима и Толика пытали, кто они, откуда. Связались с Грибовском, запросили материалы на них. Это могло обернуться катастрофой. Ведь они не знали, ищут их в связи с исчезновением двух фюреровских братков и угоном танка или нет. К счастью, все обошлось. Грибовское УВД компрометирующими материалами на них не располагало, во всяком случае, официально. Все грибовские менты были куплены Фюрером с потрохами. А он, как видно, команды спустить на Максима и Толика псов в погонах не давал. Скорее всего сам решил разобраться с ними.

Их отпустили, но обязали по вызову являться для дачи показаний. Расследование убийства Полины не прекращалось. Они поспешили сменить адрес. Следователь не должен знать, где они живут. Через него на них могли выйти недавние киллеры или посланцы от Фюрера. Тот уже наверняка знал, где их искать. Что он их ищет, Максим чувствовал нутром.

Они сняли квартиру в Хамовниках, затаились в ней. Нечего без нужды шляться по Москве. Время от времени Максим связывался со следователем. Напоминал о себе, чтобы тот сам не искал его. Но тот и не искал. Не нужен был. Так и не нашли киллеров, которые убили Полину.

К весне следствие окончательно зашло в тупик. Надобность в Максиме отпала сама собой.

Максиму и Толику чертовски надоело прятаться по норам. Да и с Верещагиным пора уже было связаться, чтобы выйти через него на убийц Полины. Максим не мог оставить ее смерть безнаказанной. Только время тянул, выжидал. Нужно, чтобы о них забыли. Но забудут ли?..

– Мочить нужно этих козлов, – говорил Толик. – И за Полинку расчет получишь, и нам легче дышать станет.

Если за тобой охотятся, нужно или надежно спрятаться, или избавиться от охотника. Толик предпочитал второе, и Максим был полностью согласен с ним. Они должны вычислить киллеров и тех, кто за ними стоит.

– А пороху хватит? – спросил Максим.

– Да без делов. У нас с тобой еще восемь штук баксов. На эти бабки мы и стволы прикупим, и всякой другой херни достанем. Потом на Верещагина наедем. Да чего тебе объяснять, сам все знаешь.

Максим отступать не собирался. Он готовил себя к серьезному делу. Придется убивать. Не дрогнет ли у него рука? Он легко расправился с двоими в Грибовске. У него есть опыт. Бесценный опыт. Нет, рука у него не дрогнет. Ведь убивать ему придется убийц и подонков.

На руках у Толика крови еще не было, но он готов был пристрелить любого из тех, кто мешал ему жить. Но думал он при этом только о себе да о Максиме. Бандиты мешают жить и другим людям, но это ему было как-то все равно.

Николай Анатольевич Верещагин чувствовал весну не душой, а телом, вернее, нижней его частью. Он и зимой не страдал импотенцией, разве что с женой, а в марте месяце с ним начиналось нечто невообразимое. Тянуло на всех баб без разбору. Даже на Машку. Он готов был трахать все, что шевелится.

Наверное, именно поэтому он проводил в своем клубе чуть ли не каждый вечер. В разномастной толпе посетителей его заведения всегда были и юные девушки, и зрелые женщины, которым не возбранялось порезвиться на стороне. Как хозяин клуба, он пользовался среди публики особым уважением. Это помогало ему привораживать к себе очередную подружку на ночь.

У него был свой кабинет, к которому примыкала комната отдыха. Роскошное ложе и горячий душ. Большего и желать не надо.

Сегодня ему повезло. Сексапильную красотку снял. Бабенка лет под сорок, но смотрится на зависть двадцатилетним. Судя по ее голодному взгляду, она готова отдаться ему хоть сейчас.

Он уже собирался вести ее в свой кабинет, когда к нему подошел метрдотель. И взглядом показал на столик в ресторанном зале.

– Николай Анатольевич, с вами хотят поговорить.

За столиком Кучер со своими мордоворотами. Спортивные костюмы, толстенные цепи на шеях: у главного золотая, у других серебряные. Но и без этой атрибутики ясно, кто они. Печать на рожах бандитская, и ничем ее не смоешь, не закрасишь.

Крепко держит Кучер под своим контролем его клуб. И процент с дохода дерет, и через казино «черный нал» прокручивает. Он здесь полновластный хозяин. Вот и сейчас поманил к себе, будь добр, иди. Ослушание дорого обойдется.

Верещагин любезно передал стареющую красотку с рук на руки метрдотелю. Пусть посидит пока, его подождет, и чтобы не скучала. Сам направился к Кучеру. А куда деваться?

– Все баб терзаешь? – с усмешкой спросил Кучер, наполняя для него рюмку.

Выпить сейчас в самый раз. И дорогой сигаретой затянуться.

– Пока терзалка работает, чего ж не терзать.

– Все верно, братан, – прогрохотал Кучер. – Давай за это и выпьем!

Выпили, закусили.

– Ты бойся баб, они тебе впрок не идут. Помнишь Натали?

Нашел, о ком вспомнить. Натали!

Ловко его тогда козлы залетные вокруг пальца обвели. На долг Самсонову раскрутили, а он даже и не понял. Этого могло и не быть, если бы Натали не запала на чернявого красавчика. И рога ему наставили, и деньги через это забрали.

После этого одно время Натали с Кучером любовь крутила. Но недолго. Потом куда-то исчезла. Ну и черт с ней!

– Как же не помнить!

– А пацанов, которые тебя на бабки раскрутили?

– В лицо-то я никого не видел.

– Зато бабки за них готов был отстегнуть. По двадцать штук «зеленью» за каждого, помнишь?

На хрен бы они ему сдались, эти пацаны! Но Кучер решил их проучить. За деньги. За его, Верещагина, кровные деньги. Сорок тысяч долларов, мол, гони, а я кровью твою обиду смою. Разве с ним поспоришь?

Но деньги отдавать не пришлось: что-то не сладилось у Кучера.

– Сорок штук на дороге не валяются, – философски рассудил Верещагин и отвел взгляд.

Ну не хотел он расставаться с такими деньгами, ну хоть убей!

– Да ты не менжуйся. Бабки пока попридержи. Ушли от меня эти пацаны. Не могу я их пока достать. Но достану, ты так и знай.

Глаза у Кучера налились кровью. И выпил он много, и природная злость наружу прет.

– Да я не сомневаюсь. Меня там женщина ждет. Я пойду?

Опасно сейчас сидеть с Кучером. Да и красотке пора уже вставить. Но почему он не может взять и уйти без спроса? Стыдоба! Ну кто бы избавил его от этого ублюдка?..

Кучер только рукой махнул: вали, мол, ничтожество.

Верещагин встал, отошел от столика, остановился, встряхнулся, как будто дерьмо сухое с себя стряхивал. После встречи со своим «покровителем» он всегда чувствовал себя обгаженным.

Любовь – так звали красотку – с нетерпением ожидала его за отдельным столиком.

– Извините, мадам, я задержался, – зафорсил он перед ней. – Может, пройдемся?

– Куда? – Она кокетливо закатила глаза.

– В мои апартаменты.

– Так сразу? А далеко ехать?

– Не ехать, идти. И минуты не пройдет, как мы будем в моем кабинете.

– А вы шалун!

В комнате отдыха было тепло, уютно, но несколько тесновато. Только Верещагину было все равно. Он с ходу как одержимый набросился на женщину. Она была совсем не прочь отдаться ему, он это чувствовал. И удивился, когда она вырвалась из его объятий.

– О нет, только не здесь!

– А где?

– Я женщина свободная. У меня отличная квартира. Там просторно, не то что здесь.

Он ее понял. И с удовольствием принял приглашение.

«Бойся баб, они тебе впрок не идут». Эта фраза Кучера всплыла в голове, когда они ехали в ее машине, в роскошном «Ягуаре». Но Верещагин не придал ей никакого значения.

А надо было садиться в свою машину и брать с собой телохранителя. Но как-то не до того было. Уж больно он спешил.

– Клевую бабенку козлик наш снял, – сказал Толик, закрепляясь на хвосте у спортивной машины.

– И тачка у нее не хилая, – добавил Максим.

– Москва – не автородео. Никуда она от нас не денется.

Толик уверенно держался в неизменной сотне метров от иномарки.

Стволы у них были. «Макаров» и обрез от карабина. Менты осматривали «Ниву», но бегло, без пристрастия. Тайник не обнаружили. Повезло.

Обрез, конечно, вещь неплохая, но для дела не годится. «ПМ» – это да, самое то. Но к нему еще до пары ствол нужен. Максим не стал привередничать, не соблазнили его иностранные «игрушки». На черном рынке он раздобыл все тот же «макаров». Кроме того, они взяли и две «лимонки». Всякое может быть. Но главное, сумели достать и автомат. «Калаш», он посерьезнее двух «макаров» сразу.

Следующий шаг в их плане – это Верещагин. Они установили за ним слежку. Ждали удобного момента. И момент настал. Толстячок снял крутобедрую бабенку в глубоко декольтированном красном платье. Секс-бомба ускоренного действия. И вот они в ее «Ягуаре» уносятся неизвестно куда. Их всего двое, никакой охраны.

– Тетка его к себе домой везет, – решил Толик.

К ней домой или не к ней, но остановились они перед десятиэтажным жилым зданием. Итальянский кирпич, черепичная крыша, как с картинки его сняли и на землю поставили. Иностранная фирма строила, это ясно. Здесь простые смертные не живут. Бабенка, видать, не из бедных. Об этом по одной только машине можно судить.

Время полдвенадцатого ночи. Во дворе ни души. Толик припарковал «Ниву» впритык к «Ягуару». Верещагин и его мадам выходят из машины, о чем-то говорят. Женщина спешит. Глаза горят блудным огнем. Невмоготу уже, страсть как мужика охота. Только дверцу за собой с пульта закрыть и на сигнализацию поставить не забыла.

– Ну че, берем козлика? – спросил Толик.

Да, сейчас в самый раз выйти из машины, подступить с обеих сторон и взять под белы рученьки. Никуда кобель от них не денется. И помешать некому. Бабенка не в счет. Она только крик поднять может. Пока на крик сбегутся, много воды утечет. Да и вряд ли она будет шум поднимать из-за какого-то там гребаря.

Максим и Толик выскочили из машины, захлопнули за собой дверцы и направились к Верещагину. Но тут из одного подъезда вывалила шумная компания и направилась в другой, как раз в тот, куда двигала парочка озабоченных. Серьезная помеха.

Но друзья продолжали свой путь. Зашли в лифт вместе с Верещагиным. Парочка вышла на пятом этаже. Толик даже увидел, к какой квартире они подошли.

Дверь в квартиру оказалась бронированной, только пушкой ее и прошибешь.

– Ничего, на выходе тепленьким гада возьмем, – сказал Толик, усаживаясь в свою машину.

– А если он утром выходить будет? – спросил Максим, поудобнее устраиваясь на переднем сиденье.

– Не-а, эта сучка тачку свою во дворе бросила. Значит, трах-тарарах этот ненадолго.

– Она свою тачку на сигнализацию поставила.

– И если ее тронуть...

Толик аж затаил дыхание.

«Музыку не заказывали?»

У себя в кабинете он начал приставать к Любочке первым, но у нее дома роли поменялись. Она сама набросилась на него, прямо в прихожей. Пальто, брюки, все что под ними – долой. Сама платье задрала, трусики сорвала и нанизалась на его розовое древо с жадностью оголодавшей кошки. Это было что-то.

Николай Анатольевич вот-вот должен был кончить, когда с улицы до них донесся звук сработавшей сигнализации. Он бы его и не услышал, если бы не Любочка. Как ветром сдуло ее с «вертела».

– Что такое, дорогуша моя?

– Моя машина!

Машина у нее, конечно, крутая. Такую жаль потерять. Неудивительно, что она так быстро накинула на себя шубку, открыла дверь и выскочила из квартиры.

Но тут же вернулась. Вернее, ее вернули. Высокий крепко сколоченный парень в дубленке и вязаной спортивной шапочке на голове всей своей громадой втолкнул ее обратно в квартиру. И зашел туда сам.

– Тихо, тетя! С твоей машиной все о\'кей, – пробасил он, прикрывая за собой дверь.

В нем было что-то до боли знакомое. Фигура, движения, манера разговаривать.

– Я вызову милицию! – начала возмущаться Любочка.

Но тут же заткнулась, глянув на пистолет, направленный ей в живот. Потерял дар речи и Николай Анатольевич. Он стоял в одном пиджаке без исподнего и тупо смотрел на громилу.

– Я же сказал, тихо.

Дверь за его спиной открылась, и в квартиру ввалился еще один парень. Высокий, худощавый и очень красивый. И взгляд такой сильный, волевой. Такие типы притягивают к себе женщин, как валерьянка кошек. У Любочки, кажется, аж слюнки потекли.

Черные вьющиеся волосы. Где-то он их уже видел. Только сейчас они длиннее, почти до плеч. Как у рок-музыкантов. Этому волосатику даже и шапку носить не надо.

Красавчик, не говоря ни слова, закрыл за собой дверь на замок. Затем подхватил Любочку под руку и повел в глубь ее роскошной квартиры. Та даже не сопротивлялась. Напротив, она была даже рада такому насильнику. Только насильник ли он?..

– А с тобой поговорю я, – громила ткнул Верещагина пистолетом в грудь и кивнул головой на дверь одной из комнат.

Ноги сами понесли Верещагина в гостиную. Он включил свет и встал рядом с креслом.

– Садись, в ногах правды нет. – Парень первым уселся на кожаный диван.

– Да я постою.

Николая Анатольевича колотила нервная дрожь. Страшно. Он снова под прицелом. Как тогда, в случае с лжекиллером.

– Ну и постой, а то будешь яйцами светить.

А Верещагину стыдно и неловко. Надо же, без трусов перед бандитом стоит. Хорошо хоть пиджак все прикрывает.

– Что вам от меня нужно? – выдавил он.

– Ты меня не узнаешь? – усмехнулся громила.

Разве он должен его узнать?.. Постойте, постойте! А не этот ли гад выманил у него пятьдесят штук «зелени»?

– Вам мало пятидесяти тысяч? – Возмущение пересилило страх.

Он готов был броситься на этого ублюдка с кулаками. Но не бросился. Жить хотелось.

– Короче, времени у меня в обрез, – парень пропустил его вопрос мимо ушей. – Ты натравил на нас киллеров?

– Я?.. Киллеров?..

Когда это он на кого-то натравливал киллеров?

– Ну не шлюх же с Тверской!

– Вы что-то путаете.

– Даю тебе пять секунд, подумай хорошенько.

Громила дослал патрон в патронник. Сейчас начнет стрелять.

– Это не я.

Вовремя он вспомнил о Кучере и о его с ним подневольном договоре. По двадцать штук за каждого пацана.

– Кто?

– Кучер.

– Не знаю такого.

– Зато я знаю. Кучер – это моя «крыша».

Что такое «крыша», парню объяснять не пришлось. Оно и понятно. Сам бандит, по роже видно.

– Дальше.

– Он вычислил вас. И потребовал с меня по двадцать тысяч долларов за каждого. Он хотел убить вас обоих.

– А убил девчонку. Обычную девчонку. Он тебе о ней ничего не рассказывал? – Глаза у парня горели злобой.

Верещагина затрясло.

– Нет.

– Идет следствие. Прознай менты про Кучера, худо тебе будет. Ведь ты же заказал нас.

– Я не хотел. Он требовал деньги. У меня не было выхода.

– Заткнись, мразь!.. Ты отдал ему эти деньги?

– Нет, вы ведь живы-здоровы.

– Короче, урод, сейчас ты мне подробно расскажешь, где можно найти твоего Извозчика.

– Кучера.

– Пусть будет Кучер. Ты поможешь нам добраться до него.

– Но он же меня убьет.

– Я тоже могу тебя убить. И прямо сейчас. Выбора у тебя нет.

Парень вскинул руку с пистолетом и начал старательно целиться в Верещагина. Нервы не выдержали.

– Я все расскажу.

Толик внимательно слушал Верещагина, этого ублюдка с поросячьей душой.

У него не было оснований ненавидеть этого человечка. Обычный трус. Крутым он только кажется. Припер его бандит к стенке, давай, говорит, сорок штук баксов за тех, кто обидел тебя. По двадцать тысяч на душу. Совсем неплохо. Бывают ведь заказы всего в тысячу долларов, а то и меньше. Жизнь человеческая нынче ничего не стоит. И этому хряку деваться некуда. Как в том анекдоте: «купи кирпич».

Ненависти к нему он не питал, но глубоко презирал. И с легкостью бы вогнал в него пулю. Такому уроду не место среди людей.

И вообще Толик не думал, что убивать – это так сложно. Пиф-паф, ой-ей-ей, умирает зайчик мой. Сейчас он готовился воевать с Кучером и его братвой. Но совсем не потому, что горит желанием очистить землю от бандитов. Пионерско-комсомольская ненависть – это не по нем. Кучер обидел его самого, обидел Максима, убил Полинку. А потому он отказывает ему в праве на жизнь. Поэтому он и должен умереть. Мешал бы ему жить кто-то другой, не бандит, он бы объявил войну и ему. Такие вот дела.

Верещагин кое-что знал о Кучере. Уголовник со стажем, своя кодла у него, десятка два стволов. Немало. Но и не так уж много. Есть группировки, где число «пехоты» за полтысячи переваливает. Адреса его Верещагин не знал. Но это и не обязательно. В его ночном клубе он чуть ли не каждый вечер тусуется, жрет, пьет на халяву. Но всегда с телохранителями, два-три «быка», и наверняка все «подкованы».

– Короче, Склифосовский, – нахмурился Толик. – Мочить я тебя не стану. Сам сдохнешь, если Кучеру о нашем разговоре настучишь.

– Что я, дурак?

– В чем-то да, в чем-то нет.

Но Кучеру об их «задушевной» беседе он даже и не заикнется. Жить страх как хочет, козел!

– И бабе своей скажи, чтоб помалкивала.

– Ей-то что, она левая, ей все до одного места.

Тем лучше. Ну все, с этим козлом больше не о чем говорить. С потрохами сдал своего «крышника».

Но он еще к нему наведается. Двадцать штук баксов с него скачает. За Кучера. Когда его грохнут. А что, за них с Максом хоть и подневольно, но он готов был вдвое больше отстегнуть. Можно и больше запросить. Но двадцать штук – это предел. Если взять больше, выходит, Кучер стоит дороже, чем он сам или Макс.

Толик оставил Верещагина одного и направился в комнату, где Макс культурно сдерживал «секс-бомбу». Только не очень-то получалось. Нет, в комнату к Верещагину красотка не рвалась. В этом Макс преуспел. Но она рвалась к нему. Он ей что-то втирает, а она на него так пристально смотрит, вот-вот на шею кинется, завалит на кровать и затрахает от всей души. Если бы он хотел, он бы сам ее давно уже отодрал. Но он не хочет. В Ольгу влюблен, в командирскую дочку. Только о ней и думает.

А бабенку неплохо было бы отодрать. В качестве компенсации за моральный ущерб. Тогда уж точно вонять не будет. Ну да ладно, обойдется.

– Все, братан, уходим, – позвал он Макса.

Тот с готовностью поднялся с места. Если бы красотка могла удерживать взглядом, ему бы никогда от нее не уйти.

– Прощайте, мадам! – Толик был сама вежливость.

Она люто глянула на него: уводит от нее Макса!

В машине он подробно рассказал другу о разговоре с Верещагиным.

– Так мы и думали, «крышники» этого мозгляка нас хотели причесать. И все еще хотят, – заключил он.

– Десятка два стволов у этого Кучера, говоришь, – задумался Макс. – Всех не передавишь.

– А на хрен всех-то давить? Кучера грохнем, и хватит. От него все беды.

– Но и после этого охота за нами будет продолжаться.

Макс не жаждал крови, но понимал, что одним Кучером от банды не отделаешься. Братки могут врубиться, откуда ветер дует. И тогда на охоту за ними будут брошены все силы.

– Сечешь, брат, базара нет.

Надо распылять всю кучеровскую кодлу. Чтобы одно лишь воспоминание о ней осталось. Но как это сделать?

Что-то нужно придумать.

Кучер не лез на чужие территории. Знал, это чревато тяжелыми последствиями. Зато он всерьез занялся распространением наркотиков, имел с этого неплохой навар. За последнее время он значительно расширил рынок сбыта героина, опия, марихуаны, создал разветвленную сеть сбыта. Работали на него не только мелкие торговцы, но и те, кто выискивал потенциальных клиентов, уговорами и увещеваниями сажал их на иглу. И у них неплохо получалось. С каждого новичка они получали свой процент.

Наркотики он сбывал, но доставкой занимались другие. Азербайджанская мафия прочно занимала лидирующие позиции в доставке растительных наркотиков из южных регионов некогда единой страны. С ней Кучер и контактировал с выгодой для обеих сторон.

Сегодня он договорился с Саидом о партии героина на сумму в двести тысяч долларов. Завтра будет товар, завтра же будут отданы и деньги. Из двухсот кусков он сделает минимум пятьсот. Навар в триста штук баксов – для него это большие деньги.

И вообще он брался за любое дело, которое могло принести прибыль. Кроме всего прочего, промышлял заказными убийствами. Три пацана у него, по высшему разряду работают. Кого хочешь завалят. Заказов, правда, не так много. Но есть. Штука баксов, три, пять. Один раз он мог сорвать сорок штук. За двух козлов, которые Верещагина «обули». Сам же бизнесмен и должен был отстегнуть по двадцать «кусков» за рыло.

Не сладилось. Путник и Клеш лоханулись. Все как надо, выследили пацанов, одного на узкой тропинке подловили. А он с бабой. И у бабы этой крыша вдруг набок съехала. Под пулю сама бросилась. А пацан ушел. В канализационный колодец спрыгнул. И не достать.

Девку пристрелили. За бесплатно. Не драть же за нее бабки с Верещагина?..

Менты пацана того допрашивали, да он ничего путного им не сказал. Где ему знать, кто костлявую по его адресу выслал. Второй тоже ни слухом ни духом. Менты так ничего и не узнали.

Потом пацаны исчезли, как корова языком слизнула. Путник и Клеш искали их, да все без толку. Ничего, когда-нибудь засветятся. Москва – огромный город, но это только кажется. Пути-дороги здесь пересекаются гораздо чаще, чем это должно быть по теории вероятности. Так что пусть не переживает Верещагин, найдет он этих пацанов, сыграют они в ящик. И он за это заплатит. Только Верещагин не переживает, и деньги платить не больно-то хочет. Ну а кто его спрашивать будет?..

Нравилось Кучеру в ночном клубе у Верещагина. Все здесь по уму сделано. И ресторан, и бар, и дискотека – все сразу. Плюс казино. Рулетка крутится всю ночь. Посетителей хоть отбавляй. Как миленькие со своими денежками расстаются. Там, где большая толпа, всегда есть желающие поразвлечься с доступными девочками. А «бабочек» в клубе хватает. И все на Кучера работают. Кто за двести баксов отдается, кто за сто, а кто и за полтинник. Товар разного качества и в широком ассортименте.

Со всеми девочками он знаком лично. Всех через себя пропустил. А что, это по-хозяйски. Недавно одна крошка с большими сиськами появилась. Полный отпад. Надо бы попробовать и ее. Только, говорят, ненасытная она. Всю ночь напролет может хариться, и все ей мало. У него по этой части проблем нет. Часами его штуцер может стоять, и бабу удовлетворить для него дело чести. Справится он с этой крошкой. Но только не сегодня. Двенадцать уже, пора домой. Завтра трудный день. Надо хорошо выспаться.

В компании двух «быков»-телохранителей Кучер вышел из клуба, остановился возле своего джипа. Мамонт дожидался его за рулем.

– Ну че, все путем? – лениво спросил он, усаживаясь на переднее сиденье.

– Да вроде, – кивнул водила.

– Чего вроде?

– Козел тут один «загашенный» к тачке подкатил. Бутылку пива, падла, на капот поставил и давай под колесо ссать.

– Ты кран-то ему свернул?

– Понятно, на месте сидеть не стал. Только он, дебил, сдернул. Бухой, мудила, а бегает, бля, не хило. Но я бутылку его с капота снял и вдогон ему пульнул. По спиняке попал.

– И то дело, – одобрительно отозвался Кучер и зевнул во весь рот. – Ты давай это, дернули.

Домой пора, спать охота.

Белая «Нива» стояла на Ягодной улице рядом с гостиницей «Загорье». Стрелки часов показывали девять утра. Сколько еще ждать азербайджанского авторитета, живущего в гостинице?..

– Блин, спина болит, не могу, – скривился Толик.

– Бегать быстрее надо, – развел руками Максим.

Вчера поздно вечером Толик прикинулся пьяным и подошел к джипу Кучера. Бутылку пива на капот поставил для убедительности. И начал справлять нужду под колесо. Водитель, разумеется, не мог стерпеть подобной наглости. Он из машины, а Толик наутек. Бутылку оставил на капоте. Этой же бутылкой по спине и получил. Теперь мучается. Пока бандитский водитель с Толиком разбирался, Максим в машину заглянул, «жучок» снял. Два дня назад его установили. Хоть бы раз телохранители Кучера просканировали салон джипа. Даже не почесались. Зато могут проверить машины в ближайшее время и найдут «жучка». Он свое отработал, но настораживать Кучера ни к чему.

Не зря они старались. Разузнали, что у Кучера сегодня в полдень стрелка с «азерами», наркоту на «зелень» менять будут. Место встречи – недостроенный кинотеатр на территории Кучера.

Вчера Кучер и «азеры» обговорили сделку у него в машине. Толик и Максим все слышали. Часто упоминалось имя Ибрагим. Как они поняли, это один из азербайджанских авторитетов, он курирует наркотики. Саид – а с ним договаривался Кучер – работает на него.

Потом Саид, а с ним еще двое пересели в свой «БМВ» и отчалили от Кучера. Толик повел «Ниву» за ними. Он не боялся засветиться. Напротив, это входило в их план. У «азеров» должен был возникнуть вопрос, почему с места встречи с Кучером за ними следует «хвост».

Толик и Максим собирались стравить банду Кучера и азербайджанскую наркомафию. Только удастся ли это сделать?

Но «азеры», похоже, «хвост» за собой не засекли. И привели друзей к гостинице «Загорье». Это была одна из опорных точек азербайджанской мафии. Здесь и проживал таинственный Ибрагим. Видели они вчера одного уроженца юга. Он выходил из гостиницы, садился в «шестисотый» «мерс», а рядом с ним Саид, явно на вторых ролях. Ибрагим это был или нет, но мафиози – это точно. И за него могло пролиться много крови.

– Вот он, чертила, – насторожился Толик.

Из гостиницы вышел кавказец с высоко поднятой головой. Черные как смоль волосы, нос с горбинкой, смуглая кожа. В глазах холод. Он подошел к черному «Мерседесу», холуй-телохранитель открыл перед ним дверцу, он сел на заднее сиденье.

– Саида не видно, – заметил Максим.

– А на хрен он нам нужен?

Саид им действительно был не нужен. До поры до времени. Да и этот мафиози пока не нужен. Главное, они узнали точно, что он живет в этой гостинице и его можно достать.

«Мерседес» с «азером» уехал. Немного погодя от гостиницы отчалила и «Нива». Она направлялась к недостроенному кинотеатру, где скоро должны были произойти важные события.

Толик остановил машину, не доехав до кинотеатра. Дальше нужно было идти пешком. Максим нащупал в кобуре под дубленкой свой «макаров», глянул, как Толик сует в карман куртки «лимонку» и запал. Теперь можно отправляться в путь.

Кинотеатр строился уже лет десять, не меньше. Типичный долгострой. Сейчас кино не в моде, но здание можно приспособить для других нужд. Кто-то, возможно, уже выкупил у государства эту двухуровневую громаду, но достраивать не торопится. И внутри и снаружи за дощатой оградой ни души. Въезд открыт. Отличное место для деловых встреч. Особенно, если встречаются бандиты.

Максим не знал, где и как будет происходить встреча. Погода неважная. Промозглый ветер, мокрый снег. Скорее всего машины въедут на огороженный двор, остановятся на площадке перед входом. Люди зайдут в здание. Там и произойдет передача наркотиков в обмен на деньги. Потом обе стороны начнут рассаживаться по машинам. Вот тут-то каша и заварится.

Толик стоял в проеме окна без рамы над центральным входом в здание. Он курил и на глаз определял расстояние до площадки, где скорее всего остановятся машины.

– Не промажешь? – спросил его Максим.

– Не должен. Теперь давай пути отхода.

Они сделают дело, а потом нужно сматываться, и как можно скорее, причем так, чтобы их никто не заметил.

С путями отхода они разобрались. Площадка перед входом в служебные помещения, лестница вниз, холл, зрительный зал, а оттуда в дверь выхода для зрителей. От этого выхода до забора совсем близко. Раз-два, и они вне досягаемости. Только вряд ли бандитам будет дело до двух беглецов.

Ровно в двенадцать к зданию подкатили две тачки. Джип «Чероки» и «БМВ», «пятерка». Из первой выбрались Кучер, с ним два телохранителя. Водитель остался в машине. Из «БМВ» вышли «азеры». Их тоже трое. И у тех, и у других по «дипломату». В одном «зелень», в другом зелье.

Как и ожидалось, обе троицы вошли в холл кинотеатра. Максим и Толик внимательно прислушивались к доносившимся снизу голосам. Суть разговора их не особенно интересовала. Главное, не прозевать момент, если вдруг кто-то из бандитов захочет подняться к ним на этаж. Но опасность быть обнаруженными обошла их стороной...

Саид протянул Кучеру «дипломат» с героином.

– Ты сам, братила, его открой, – скорее потребовал, чем попросил он.

В «дипломате» могла оказаться мина направленного действия. Бах – и нет головы. А потом начнут мочить Сазана и Питона, его телохранителей. Двести «тонн» баксов – немалые деньги. Наркотики тоже нелегко достаются. Может возникнуть соблазн забрать бабки и остаться при своем.

– Не доверяешь, дарагой? – обиделся Саид.

В следующий раз он протянул ему «дипломат» в открытом виде.

Кучер самолично вскрыл один белый пакетик и проверил героин на вкус. Качество неплохое. И по количеству товар тянет на двести тысяч баксов.

Он открыл свой «дипломат» и отдал его Саиду. Двести тысяч долларов. Тот не стал ни считать, ни проверять подлинность купюр. А зачем? Кучер просто не мог его кинуть. Куда он после этого денется? Азербайджанская мафия хоть и не самая мощная в столице, но с его бандой разберется в два счета.

Саид и его люди направились к своей машине первыми. Кучер шел за ними. Он еще только подходил к своему джипу, а «чурки» уже открывали дверцы «БМВ». И тут раздался взрыв.

Комья земли, камни, огонь, ударная волна. Рвануло хорошо, и перед самой машиной «аззеров». Саид отлетел в сторону, упал на живот и больше не вставал. Изрешетило осколками и одного из его спутников. Зато остались в живых один телохранитель и водитель. Их только контузило. Но стрелять они могли.

– Шакалы! – бешено заорал телохранитель Саида, выхватил «шпалер» и двинулся на Кучера.

И тут же заговорила «артиллерия» его пацанов. «Азер» успел выстрелить всего два раза. Обе пули не достигли цели, зато ему самому досталось сполна. Он упал на мокрую землю не менее чем с дюжиной дырок в теле. Водитель не стал пытать судьбу и бросился со всех ног наутек.

– Пусть уходит! – крикнул Кучер.

Он не знал, кто швырнул гранату под машину Саида, но понимал – это подстава. Кто-то хочет натравить на него Ибрагима и его черножопых ублюдков. И этот «кто-то» не дурак, да только ничего у него не выйдет.

Азербайджанец убежал. Кучер подошел к Саиду и подобрал с земли упавший «дипломат». Свои двести тысяч долларов.

Вот так. Убил курьеров Ибрагима и забрал свои бабки. Так «азеры» и подумают, но хрена с два они что-нибудь успеют сделать. Он немедля самолично отправится к Ибрагиму и все ему объяснит.

О гибели Саида Ибрагим узнал ровно через час после случившегося. Ахмед, водитель Саида, уцелел в перестрелке с Кучером и его уродами. Шакалы, взяли товар, а бабки обратно забрали! Ничего, этот козел еще пожалеет, что на свет народился. Слава аллаху, у Ибрагима есть чем ответить на удар. Его джигиты этому шакалу «колумбийский галстук» сделают. Перережут глотку и язык в разрез вытащат. Смерть шакалу!

Он подъезжал к гостинице в пятом часу вечера. По мобильному телефону ему доложили, что его в своем джипе ждет Кучер. И деньги привез, и объяснения. Нет, говорит, его вины ни в чем. Ладно, разберемся.

Ибрагим вышел из машины и увидел, как из «Чероки» метрах в пятидесяти от него выходит Кучер. Заискивающе улыбается. «Дипломат» в руке. И никого за ним нет. Сам идет, без охраны. Миролюбие свое демонстрирует. Может, он и в самом деле ни в чем не виновен?

Но Ахмед своими глазами видел, как расстреляли Рафика. Кому же верить?..

Ибрагим стоял возле своего «Мерседеса» и ждал, когда Кучер подойдет к нему. Негоже самому идти навстречу. Он не заметил, как по дороге, замедляя ход, едет белая «Нива» с заляпанными грязью номерами. Ее заметили телохранители, но было уже поздно.

Из окна машины высунулся ствол автомата, прозвучала короткая очередь. Стрелял профессионал. В голову Ибрагиму угодили сразу две пули. Он умер мгновенно.

Его телохранители выхватили свои пистолеты и открыли огонь по «Ниве». Но куда там! Машина была уже далеко. Тогда они обратили свои стволы в сторону Кучера. Вот кто виновен в смерти Ибрагима!

Кучер понял, что его подставили в очередной раз. И нет у него ни единого шанса на спасение. Он пытался убежать от разъяренных азербайджанцев. Помочь ему могло только чудо. Но чуда не случилось. Одну пулю он поймал затылком, вторую позвоночником. Еще с десяток пуль получил уже мертвым.

Толик чуть не плакал, глядя, как уходит под воду его красавица «Нива». Максиму тоже было жаль, но что делать? Машина, послужившая им верой и правдой, стала опасной. И за Кучером они на ней следили, и за «азерами». Потом расстрел возле гостиницы. Максим стрелял из автомата, точно в цель пули положил. Машину обстреляли, всадили в нее три пули. Теперь ее ищут. Но не найдут. Ночь, озеро, «Нива» уходит на дно. Концы в воду. Автомат они сбросили еще на Ягодной улице. Без отпечатков пальцев, разумеется.

Толик думал о потерянной машине. Максим думал о себе. Не слишком ли он много крови пролил за свою недолгую жизнь? Двое в Грибовске, теперь вот азербайджанский авторитет Ибрагим. Максим дал толчок для цепной реакции: последняя смерть стала роковой для Кучера и вызовет еще ряд расправ. Впрочем, они с Толиком к этому и стремились.

Руками азербайджанских мафиози они расправились с Кучером. Это радовало. Но что плохого им сделали сами «азеры»? Им лично ничего. Тем не менее они преступники, на их совести сотни жизней, которые унесла страсть к наркотикам. И все же Максиму было не по себе. Ведь он не злой человек, и с совестью у него все в порядке. Так почему он убивает? Долг добровольного «чистильщика»?.. Может быть, и так. Настораживало одно. Он, можно сказать, привык убивать. А это страшно.

– Ничего, новую куплю, – вздохнул Толик, бросив прощальный взгляд на успокоившуюся водную гладь.

– Конечно, купишь, – кивнул Максим.

У них еще оставалось тысячи четыре долларов.

– Только не здесь. В Грибовске. Туда мы на поезде доберемся.

Это для Максима было новостью.

– Куда?.. На каком поезде?

– Мы возвращаемся домой, – Толик говорил предельно серьезно.

– А Фюрер?

– Срать я на него хотел. Теперь он нас пусть боится.

Максим внимательно посмотрел на друга. В его глазах светилась твердая решимость вернуться домой. И Фюрера он и в самом деле ни на грамм не боялся. И было ясно почему.

Вдвоем они сильная команда. Это уже доказано. Похитители Майки, долг с Верещагина, урок «режиссеру» да еще Кучер. Выследили они этого волчару, взяли его в оборот. Потом вышли на поставщиков наркотиков. Через них добрались до мафиози более высокого ранга. Последовала череда расправ. Саид и его телохранитель. Толик пустил их в расход «лимонкой». Сразу от кинотеатра поехали к гостинице, притаились в машине. Потом, как и положено, появился Ибрагим. За ним Кучер с «дипломатом» в руке. Но встреча двух авторитетов не состоялась. Максим помешал. Автоматной очередью срезал азербайджанца. В результате Кучера замочили прямо на месте. Из окна он видел, как падал прошитый пулями бандит. Его кодла обречена на разгон или истребление. Азербайджанская мафия – достаточно мощная организация, чтобы простить беспредел кучеровской братве. Хотя беспредела с их-то стороны и не было.

С блеском они провернули дело. Им все по плечу – теперь они имеют право так считать. Возможно, им удастся пустить в распыл кодлу Фюрера.

– Мне этот урод жить мешает, – лицо Толика исказила злоба.

Он ненавидел Фюрера. Он отказывал ему в праве на жизнь. На какое-то мгновение Максиму показалось, что на него смотрят глаза бездушного убийцы. Да, Толик убивал. Но и Максим тоже не бездействовал. Он не имел права осуждать друга. Но почему в глазах у Толика такое бездушие?

Итак, решено. Они отправляются в Грибовск. В самом деле, почему скрываться должны они, а не ублюдок Фюрер со своей кодлой?

Таран был правой рукой Кучера, вторым после него авторитетом в команде. Кучера теперь нет. «Азеры», сволота чернозадая, его замочили. Кто его подставил? Два трупа у кинотеатра плюс третий от пуль Лелика и Каравана. Потом Ибрагима вальнули, из «Нивы», на ходу, автоматной очередью. Дело рук профессионалов. Сработали из «калашникова», а точность как у снайперской винтовки. Всю вину на Кучера свалили. Твои, мол, киллеры в «Ниве» были.

Все это случилось вчера. Сегодня Таран своих пацанов на сходняк собрал. Теперь он в команде заправляет, тут и спора нет. Проблема в другом. Кто Кучера подставил?

Почему одного только Кучера? Таран спал с лица. Ведь и его вместе с пацанами считают виновным в неувязках с «азерами». Как бы чего не вышло.

Таран, а с ним еще с десяток бандитов, сидел в кафе, очищенном от других посетителей. Официантов поблизости нет. Слишком важные дела решаются.

Входная дверь с грохотом отворилась. В кафе ворвались пять азербайджанских боевиков с автоматами. Кучеровская братва попала под свинцовый смерч.

Братки падали как подкошенные вместе со стульями. Кто-то успел достать ствол, но тут же лишился его вместе с жизнью. Азербайджанские киллеры остановились, когда навеки затих последний из приговоренных. Им оказался Клеш, тот самый киллер из команды, который зимой убил ни в чем не повинную девчонку.

Николай Анатольевич сидел в своем кабинете, просматривал финансовый отчет.

На прошлой неделе грохнули Кучера. Вслед за ним смешали с дерьмом и его кодлу. Кто это сделал, неважно. Главное, теперь его ночной клуб отошел под другую «крышу». Его подгребла более мощная группировка. Вчера он имел беседу с главным авторитетом. Не подарок этот бандит, не подарок. Но уж куда приятнее Кучера – не такой наглый и в бизнесе хорошо разбирается. Даже совет дал, как лучше управляться с клубом. Дельный совет. Оно и понятно, выше доход – больше денег в общак. А еще он о Кучере сказал пару слов. Подставил его кто-то. Не по своей вине он под пули попал. Только неизвестно, кто подставил.

Верещагин знает, кто подставил Кучера. Парни те, от которых он два раза пострадал, помогли Юре отправиться на тот свет. Хитрые они, ловко у них все получается. На долг так лихо раскрутили, к Любочке в квартиру оригинальным способом попали. Это они охотились за Кучером. И добились своего. Они убрали Кучера чужими руками. Но выходит, это они грохнули азербайджанского мафиози. Крутые парни, с ними шутки плохи. Именно поэтому он и не рассказал о них новому своему «крышнику».

– Николай Анатольевич, к вам молодые люди, – с сексуальным придыханием сказала по селектору секретарша Галочка.

Наружность у нее не очень, но голос – обалдеть. Ей бы телефонной девочкой на «горячей линии» работать. Сейчас ее голос звучит особенно волнующе. Верный признак того, что посетители произвели на нее приятное впечатление.

Молодые люди понравились Галочке. Верещагин вспомнил тех двух парней. Один из них, брюнет с синими глазами и длинными, до плеч волосами, обладал потрясной внешностью. Любочка от него просто спятила. Он запросто мог понравиться и Галочке.

– Пусть войдут, – голос его невольно дрогнул.

Его охватило недоброе предчувствие – и не обмануло. В кабинет вошли те самые парни. Лица сияют, будто к самому дорогому другу зашли в гости. Если бы просто в гости!

– Здравствуйте, Николай Анатольевич!

Самый здоровый из них, казалось, даже заискивает перед ним, но первые впечатления бывают обманчивыми.

– Когда вы оставите меня в покое? – вздохнул Верещагин.

– После того, как вы отдадите нам двадцать тысяч долларов.

Эти слова сопровождались милой улыбкой, но Верещагину от этой улыбки стало не по себе. Двадцать тысяч долларов. Именно эту цену назначил Кучер за жизнь каждого из этих парней, но ту же цену назначили за жизнь Кучера они сами. Кучера нет. Может не стать и Верещагина. Эти монстры способны на все.

– Да, да, я все понимаю.

Лучше отдать им деньги, чем жизнь.

Верещагин был удивлен собственной покорностью, с которой он открыл сейф и вынул оттуда две банковские упаковки долларов. Осталось еще столько же. Для Кучера эти деньги лежали, а достались его убийцам, но не все, только половина.

Фюрер на судьбу не жаловался. Он не просто жил, наслаждался жизнью. Власть, богатство, красивая жена.

На Марине он женился еще в феврале.

Из-за этой женитьбы приключилась целая история. Марину он выкрал, а потом мужа ее приговорил. Еще двое ублюдков за нее подписались, на танке к его дому подрулили, обратно ее забрали. Он послал за ними Мюллера и Боровика, но те как в воду канули. Сто пудов, лежат где-нибудь под метровым слоем земли, и не знает никто, где их могилка.

Долго он потом терроризировал предков этих козлов, но ничего не добился. Никто не знал, куда они умотали. Он хотел послать по их следу ментов. Как-никак два трупа на их совести, да еще танк угнанный в придачу. Но ментовской начальник его отговорил. Пацаны те грамотно сработали, не оставили после себя следов. Где трупы Мюллера и Боровика? Танк и автомат нашли в целости и сохранности. При угоне никого на смерть не зашибли. Как доказать, что именно эти двое угнали танк? Пальчиков они нигде не оставили. Да, Марина видела их в машине. Ну а если они нашли этот танк уже после того, как его угнали? Да, конечно, объявить этих молодчиков в розыск можно. Их найдут. А что потом? Вдруг они где-нибудь в Москве ошиваются? «Следаки» там ушлые. В двойном убийстве пацаны не сознаются, да никто и крутить их не будет на это. Нет трупов – нет уголовного дела. А вот историю с похищением Марины парни рассказать могут, потом о трупе ее мужа сболтнут. Московские могут связать эту историю с организованной преступностью. Делом, чего доброго, займется ГУОП. Тогда самого Фюрера могут зацепить. СОБР столичный бригаду в Грибовск вышлет. Тогда такое начнется – только ноги уноси!

Потом на этих пацанов пришел запрос из Москвы. И полковник Увальнев сразу сообщил об этом ему, Фюреру. И в Москву вместе с ответом на запрос двинули три пацана из его команды, но тех ублюдков не достали. Как сквозь землю провалились. У следователя, у которого они по одному делу свидетелями проходили, даже не появлялись. Вроде только по телефону переговаривались, и звонки шли из таксофонов. Такие вот дела.

Но ничего, когда-нибудь они появятся в Грибовске. Появятся, голубчики.

Пацаны эти в спецназе служили. Он узнавал. Голыми руками их не возьмешь. Есть тому доказательства. Мюллер, Боровик... Но они не уйдут от него, не уйдут!

Поезд тронулся плавно. Максим даже и не заметил бы этого, если бы не смотрел в окно. Сначала медленно, затем все быстрее отступала назад асфальтированная платформа Павелецкого вокзала.

Он и Толик ехали домой. Почти два месяца прошло с тех пор, как они поставили точку в истории кучеровской банды. На все это время они «залегли на дно». Возможно, их искали. Искали по всей Москве. «Азеры» не ослы. Кучеровских они сгоряча расстреляли, а потом, может, узнали про подставу. Но «азерам» их не достать. Сначала прятались в самой Москве, а в конце мая в путь, на юг, поближе к Грибовску подались.

У Толика большая спортивная сумка с двойным дном. В тайнике два «макара» со снаряженными магазинами, «лимонка» и немного пластида. Кроме того, в укромном месте есть двадцать тысяч долларов. Лихо Толик Верещагина раскрутил.

– Видал, какая у нас проводница? – спросил Толик, заполняя собой чуть не все купе.

В руках у него постельное белье. Им двоим достались нижние незастеленные полки. Две верхние оставались пока пустыми.

– Какая? – лениво спросил Максим.

– Не хилая девка, скажу тебе, братила.

Толик выглядел как заправской рэкетир. Спортивные штаны, майка-безрукавка, золотая цепь на мощной шее. Лицо каменное, грубо тесанное. Мутный взгляд. Бритый затылок. Впрочем, он и не стремился выглядеть законопослушным гражданином. Он вроде был против бандитов, расправлялся с ними, но его прельщала бандитская романтика.

Максим видел проводницу. Девчонке лет двадцать, может, чуть больше. Красивой ее не назовешь, но и уродиной тоже. Форменная короткая юбка не скрывала стройных загорелых ног. И груди под белой рубашкой бугрились не холмами, а горами. Глаза у нее большие, пожалуй, даже красивые. Только бы вот нос ей уменьшить да скулы выпирающие убрать. Впрочем, какая разница? Пусть Толик с этим разбирается.

– Ну, так займись ею.

Максим посмотрел на часы. Двенадцатый час ночи.

– Да без базара. Щас пойду «шампуни» возьму или лучше коньячку. Она, кстати, не против, я уже с ней перетер.

– Ну так флаг тебе в руки.

– Не скучай.

Толик исчез.

Максим устроился на ночлег, заснул. Проснулся в третьем часу ночи. Друга все еще не было. И снова его сморило. Разбудил его шум в купе.

За окном уже было светло. В утреннем свете он увидел шкафообразного детину в камуфляжной форме. Ростом под два метра, косая сажень в плечах, морда – вмажешь, не промажешь. На ногах ботинки с высоким берцем, на груди аксельбант, на голове голубой берет, сдвинутый набок. Все ясно, солдат по дембелю домой возвращается. Все бы ничего, да за спиной этого громилы еще один, точно такой же. Как две капли воды. Нет, как три. Их, оказывается, трое. Три брата – близнецы. Такого Максим еще не встречал.

Все трое они спокойно занимали свободные полки в купе. На Максима ноль внимания. Воняло перегаром. Ну это понятно, как дембель не отметить!

– Ребята, эта полка занята, – указал он на место Толика.

– Да нам по фигу, – грубо оборвал его первый.

Вот те на! Они, оказывается, грубияны.

– Так нельзя.

– Ты этта, хлебало-то закрой, – окинул его презрительным взглядом второй.

Под крутых ребята косят. И наблатыкаться где-то успели.

– И здесь вы не правы. – Максим сбросил с себя простыню, сел.

Хорошо, в спортивном костюме он спать ложился. Нет надобности одеваться.

– Ну ты че, в натуре, гонишь? – набычился третий.

Во взгляде острый недостаток интеллекта. Один ум поделен на троих. Три дебила.

– Армию позорите, пацаны, – поднимаясь, сказал Максим.

– Вот козляра, в натуре!

Первый из братьев щелкнул челюстями и резко развернулся к Максиму, хотел нанести удар локтем в голову. Но промахнулся. И тут же два пальца врезались ему в глаза. Мозг пронзила дикая боль.

– А-а! – заорал он, отступая назад и выталкивая из купе своих братьев.

– Ты, падла, я тебя щас сделаю!

К Максиму подскочил второй, бросил в него пудовый кулак, но натолкнулся на жесткий блок, и тут же его рука оказалась у него за спиной. Болевой прием.

Максим с трудом развернул к себе спиной тяжеленное тело второго противника, оттолкнул его от себя и ударом ноги в позвоночник задал ему ускорение. Вояка вылетел за дверь. Купе было очищено. Но только на время. Секунда, две – и братья-десантники ринутся брать реванш. И Максиму против них не устоять.

– Э-э, че за дела? – послышался вдруг тягучий, грубый голос Толика. – Че тут за канитель, в натуре?

Как минимум бандитский «бригадир». Один его вид говорил за то. Развязная походка, небрежные жесты, ледяной взгляд, хищный прищур. И пальцы веером.

Вояки невольно отступили на шаг. На дебильных лицах отразилось почтение. Почуяли уголовного авторитета. Зауважали. Толик эту понял сразу. Надулся как индюк.

– Ну так че, кто тут на моего кента наехал? Кого, бля, на понятия ставить?

Гробовая тишина. Тупоголовые братья даже взглянуть на Толика боятся. Запугал он их не на шутку.

– Ну че, уроды, затухли?

– Да ошибочка тут вышла, – промямлил первый, который самым борзым казался.

– Ошибочка?.. Стоять здесь, быдло! – распорядился Толик.

Он зашел в купе, задвинул за собой дверь.

– Макс, что тут такое? – уже на нормальном языке спросил он.

– Да твое место занять хотели, – усаживаясь, ответил Максим. – Нагло себя вели. Ну я с ними поговорил.

– Крепко ты одного. Не глаза у него, а фонари.

– Тяжелые они, здоровые, только на болевой их и возьмешь. Под бандитов косят, уроды.

– Уроды. Под бандитов косят. И в десанте служили. Три брата. Слушай, а они нам нужны.

Толик открыл дверь.

– Сюда, все.

Братья уселись в ряд на нижнюю полку напротив Максима и Толика. И затихли. Один из них потирал ладонью глаза. Ничего, видеть будет.

– На дембель? – спросил Толик.

Он по-прежнему выдавал себя за крутого бандита.

– Ага, – закивали все трое.

– Из каких краев?

– Грибовский район, станица Азовморская.

Надо же, земляки. Максим поморщился, как от лимона.

– Знаю эти места. Икорки черной там немерено.

– Ага! – обрадовались братья.

Как будто это их похвалили.

– А че буром на моего братана перли?

– Да ошибочка.

– Под крутых косите, а сами сявки голимые. Че, может, мне братков своих к вам подослать?

– Извини, братан! – начали заискивать перед Максимом все трое.

Ублюдки, самые настоящие ублюдки. На кой черт они понадобились Толику?

– То-то! Короче, с вас поляну накрыть.

Толик уже с головой вошел в новую для себя роль и выходить из нее не собирался.

– Как это? – не понял один.

– Не, ну ты погляди! Крутых из себя, в натуре, рисуют. А конкретно ничего не сечете. Поляну – значит стол. Врубились?

– А-а!.. Это мы сейчас.

Деньги у братков водились. Они повели Максима и Толика в вагон-ресторан. Все было – и шампанское, и икра.

– С бабками, я вижу, напряга у вас нет, – вольготно развалившись за столом, заметил Толик. – Че, банк взяли?

– Да было дело, – гордо расправил плечи первый из братьев. – Пацаны к нам на вокзале подкатили. Кожаные куртки, бритые головы. Там у них с кем-то разборка была. Ну, они и нас позвали с собой.

– Стволы дали?

– А то как же! – заулыбался второй. – По автомату каждому.

– А шмалять мы умеем, – весело добавил третий и тут же потускнел. – Только без пальбы все обошлось.

– Но бабки все одно отстегнули. По сто баксов на брата.

– За сто баксов шкуру свою подставляли? – покривился Толик. – Дешево вас взяли.

– А че, и то дело!

– Да без базара, – согласился он. – Лучше что-то, чем ничего. Вы, я погляжу, пацаны отчаянные. Может, к себе вас взять?

Максим заметил, как у братьев загорелись глаза. Видно, не прочь они встать на скользкую бандитскую стезю. Точно, дебилы.

– А че, мы не подведем.

– Я тоже на Азов еду, по делам. Меня там пацаны уже ждут. Может, ваш подпряг нужен будет. Подпишетесь за меня?.. С бабками у вас проблем не будет, это точно.

– Да без проблем, – кивнул первый из братьев.

– Только у нас стволов нет, – сообщил второй.

– Стволы – это мои дела. Короче, я на вас ставлю.

Толик отодвинул в сторону шампанское, кивнул на бутылку «Абсолюта». Братья поняли, что серьезный разговор закончен. Настала пора пьянствовать, обмывать грядущее совместное дело. Только какое?.. Этого они не знали, да и сам Максим мог лишь догадываться. Зато у Толика, похоже, было все решено.

Братья выходили в Краснодаре. До Грибовска четыре часа на автобусе. Автовокзал вот он, в двух шагах.

– Ну че, братки, покеда! – Толик расставался с ними, как с родными.

Но дистанция между ними сохранялась. Он в положении авторитета, братья – просто «быки».

– Если че, бросай клич, – сказал, уходя, Вован, первый из братьев.

– Бывайте, братаны, – бросил напоследок Витал.

– Все путем, – кивнул, исчезая, Валерик.

Максим и Толик остались в купе одни, но им тоже нужно было выходить. Для братьев они ехали в Новороссийск. На деле им тоже сходить в Краснодаре и добираться до Грибовского района. Но чуть позже.

Они быстро переоделись, собрали вещи. Максим задвинул дверь в купе, Толик вскрыл тайник в чемодане, достал «макаровы». Кто его знает, не поджидает ли их в родных краях Фюрер.

С поезда они сошли за две минуты до отправления.

Они были в джинсах и майках-безрукавках. Сверху не заправленные в штаны рубахи. Под ними, за широкими кожаными поясами, – «макары».

Цель у них сейчас была одна. Купить машину. Деньги для этого были.

Но для начала они сняли номер в гостинице. Затем плотно позавтракали и только после этого двинулись в город в поисках машины.

Автосалон на Северной улице предлагал широкий выбор автомобилей, но в просторном здании самого салона стояли только иномарки. Отечественные машины жарились на открытом дворе. Толик собирался брать «Ниву»: иномарка – слишком накладно. Однако во двор идти не хотелось. Жарко. А в здании кондиционированный воздух, приятная прохлада. Они сделали вид, что интересуются импортными машинами.

– Не кислая тачка, – сказал Толик, останавливаясь перед джипом «Чероки».

Он признавал только внедорожники.

– Любимый бандитский вариант, – заметил Максим.

– А чем плохо быть бандитом?

Максим уже не раз слышал от него подобное.

– Сам знаешь.

– Все, проехали.

В полемику на этот счет вдаваться не хотелось ни тому, ни другому. Какую бы точку зрения один из них ни разделял, все равно им быть вместе и против тех же самых бандитов.

Джип «Чероки» цвета гнилой вишни смотрелся великолепно.

– Сто пудов, я на такой тачке ездить буду, – Толик не сводил с машины глаз.

– Толик, мне нравится ход твоих мыслей, – послышался знакомый женский голос у них за спиной.

Они как по команде обернулись и увидели Марину. Она приветливо улыбалась им, но в особенности Максиму. Ослепительно красивая, в дорогом модном костюме, с безупречным макияжем на лице, она производила впечатление богатой и счастливой леди. Только была ли она счастлива?

– Здравствуйте, мальчики!

Она не выглядела старше своих лет, но Максиму показалось, что она гораздо взрослее его.

– Привет, девочка! – расплылся в довольной улыбке Толик.

Он откровенно любовался ею. Взгляд его запылал. Еще бы, ведь он по-прежнему был в нее влюблен.

– Какими судьбами? – спросила она.

– Да вот, в Сочи проездом, – соврал Максим.

– Это хорошо, что в Сочи, – улыбка сошла с ее лица.

Разговор принимал серьезный оборот.

– А что, в Грибовске ты нас не ждешь? – Максим внимательно посмотрел на нее.

– Я-то жду. И другие ждут. – С ее лица сошел и румянец.

– Другие – это Фюрер? – догадался Толик.

– Он самый. Вы убили его друзей.

– Убили? – удивленно протянул Толик. – Разве мы кого-то убивали?

– Я не знаю. Но Фюрер так говорит.

– А ты откуда знаешь, что он говорит?

– Оттуда, что она моя жена!

Максим и Толик снова обернулись. Возле них стоял Фюрер и два его «кожаных затылка». Надо же, на самого Фюрера нарвались. Как чувствовали.

– Ой, мальчики, я не хотела!

Марина всерьез испугалась. Возможно, она и Фюрер здесь случайно. Ну, машину там новую купить приехала. И вдруг они, а она в самом деле не хотела их встречи со своим мужем.

– Ты? Жена этого ублюдка? – скривился в презрительной гримасе Толик.

Он не боялся Фюрера и с легкостью это продемонстрировал.

– Кто ублюдок? – Фюрер ошалело уставился на него.

Для него Толик был чем-то вроде мухи. Он никак не ожидал, что эта букашка может вдруг обернуться слоном.

– А ты че, Фюрер, думаешь, я в штаны наложу? Ага, жди!

– Я вас, козлов, сразу узнал, – Фюрер был мрачнее тучи. – Марина, уйди.

Марина послушно отошла в сторону. Она – его жена. Подумать только. Но факт есть факт. Фюрер богат, это как раз в ее вкусе. Недолго она вдовствовала после смерти Олега. Вышла замуж за убийцу ее бывшего мужа. Максим смерил бы ее презрительным взглядом, но этого делать никак нельзя. Сейчас нужно быть настороже – решается вопрос жизни и смерти. Не зря Фюрер отослал подальше свою жену.

– А чего тебе нас не узнать? Тех, кто на тебя ложит, нужно знать в лицо.

– У тебя есть право говорить что угодно. Право на последнее слово.

Фюрер сделал едва заметное движение головой, и его телохранители схватились за пушки. Но Максим и Толик были начеку. Они оказались более проворными.

– Спокойно, козляра! – зло процедил сквозь зубы Толик и приставил ствол пистолета ко лбу Фюрера.

– Пушки на пол, быстро! – Максим взял на прицел его телохранителей.

«Кожаные затылки» сразу поняли, что имеют дело не с дилетантами. Им ничего не оставалось, как подчиниться требованию длинноволосого брюнета с лицом, которое совсем недавно казалось им почти женским. Сейчас они видели перед собой крутого мужчину с жестким взглядом. Их сковал страх.

Толик быстро просунул руку Фюреру под пиджак и вынул у него из кобуры «браунинг».

– Че, совсем разжирел, хряк голимый? Самому уже в падлу за пушкой тянуться? У-у, мочкануть бы тебя прямо здесь!

На Фюрера было страшно смотреть. От его самоуверенности и внешнего лоска не осталось и следа. Сейчас перед ними тряслось от страха полное ничтожество. Он даже дара речи лишился.

Максим подобрал с пола два пистолета. Один сунул за пояс. Другой взял в руку. Теперь он мог стрелять сразу из двух стволов, и у Толика появилась такая возможность. Стрельба по-македонски, с двух рук – это непросто, но эффективность выше, если уметь.

– Жаль, в Сочи катим, некогда тобой, уродом, заняться. А надо бы! Живи пока, падаль!

Максим видел, с какой ненавистью и тихим бешенством смотрел на Толика Фюрер.

– Ты мне еще попадешься, – процедил он.

– Что?! – взвился Толик и резким ударом пистолетной рукоятью в челюсть сбил Фюрера на пол.

– Запомни, ублюдок, наша новая встреча станет для тебя последней. Уходим.

Продолжая держать Фюрера и его телохранителей под прицелом, Максим и Толик стали пятиться назад.

– У-у, дура! – поравнявшись с Мариной, бросил ей Толик, но тут же передумал: – А может, и не дура.

Чутье заставило Максима обернуться. И вовремя. К ним приближался дежурный милиционер. Сержант. На нем брюки и рубаха с короткими рукавами, на широком командирском ремне под ней – кобура. Старого образца, но новенькая, скрипучая, только со склада. Он на ходу пытался вынуть из кобуры пистолет. Не получалось. Кобура сама по себе идиотская, жуть какая неудобная. Да еще и пистолет незадачливый мент утопил глубоко. Картина явно не под стать американским вестернам.

Оружие он все-таки вынул, но уже под присмотром Максима.

– Пушку на пол, живо, – скомандовал Максим.

Один из пистолетов, наведенный на сержанта, придавал значительный вес его словам.

Мент послушно положил «макарова» на гранитный пол.

Максим подошел к пистолету и ногой изо всей силы отфутболил его в дальний угол огромного зала.

Вместе с Толиком они вышли из салона и со всех ног дали деру, свернули за ближайший угол, впрыгнули в первое попавшееся такси.

Первый акт борьбы закончился победой и добровольным бегством. Что ж, и так бывает.

После встречи с Фюрером Толик передумал брать новую машину.

– Баксов на нее до хрена ухлопаем, а баксы нам нужны.

У него были большие планы. И поддержка Максима.

Где-то неделю они отсиживались в гостинице. Фюрер не так прост. Он мог искать их сейчас и в Сочи, и в самом Краснодаре. И первое время особенно активно. Возможности у него для поисков немалые.

В начале июня друзья купили за три тысячи долларов на авторынке подержанную «Ниву». На ней и отправились в путешествие, но не в Грибовск и даже не в Сочи, а совсем в другую сторону. В Чечню, в Грозный.

Ситуация в этом регионе накалена была до предела. Генерал Дудаев держал курс на отделение от России. Он опирался на своих соотечественников, жаждущих русской крови, и на оружие, которое в избытке оставили после своего ухода российские подразделения, еще с советских времен дислоцировавшиеся в Чечне. Генералу оставили даже боевые истребители.

Истребители Максима и Толика совершенно не интересовали. Танки и системы залпового огня «град» тоже. Им нужны были автоматы и патроны к ним. В Чечне все это можно было достать без особых проблем и, главное, по доступной цене.

В Грозном каким-то ведомым только ему одному чутьем Толик вышел на человека, который вызвался помочь ему.

– С «калашами» сейчас проблемы, – чеченец Вахо стоял перед ними, широко расставив ноги.

Руки в карманах. Высокомерный взгляд.

– Чего так? – нахмурился Толик.

– Сейчас все вооружаются. Вы, русские, скоро узнаете, зачем. Но я вам помогу. Сколько нужно?

– Да с десяток бы.

Зачем так много? Максим удивился, но на лице это не отразилось.

– Достану. Гранатомет еще есть, даже два.

Толик согласно кивнул.

Он отдал почти все деньги, которые были у них. Зато «Нива» загружена была под завязку. Десять автоматов с подствольниками, два гранатомета, боеприпасы ко всему этому, ящик «лимонок», пара ящиков взрывчатки. Тяжелый арсенал. И статья в Уголовном кодексе ему соответствует. Останови их менты, каждому лет по десять как минимум впаяют.

Но Вахо до конца исполнил свою посредническую миссию. Он объяснил, как беспрепятственно добраться до границы с Россией. Граница эта была еще пока только условной.

Ставропольский и Краснодарский края. Впереди долгий путь в сторону Грибовска. Ехали они ночами, по проселочным дорогам, целую неделю. И ни одной встречи с ментами. Потом была станица Лопатинская, Грибовский район. Море в двух шагах. Не курорт, но отдыхающих здесь хватало. Появление двух молодых людей в поисках временного пристанища никого не насторожило.

Оружие они закопали в лесу, в неприметном месте. Сами сняли комнату в маленьком аккуратном домике на окраине. Хозяйка, сорокалетняя женщина, радовалась квартирантам: за месяц вперед ей заплатили, и заплатили хорошо. Лишних вопросов она не задавала. Отдыхаете?.. Отдыхаем. Ну и ладненько!

С неделю они балдели. Море было совсем рядом, купайся – не хочу. И главное, никого из отдыхающих рядом.

– Кайфовать хорошо, – в один прекрасный день сказал Толик, – но пора за дело браться.

Максим только кивнул в ответ.

Войну Фюреру объявил Толик. Пусть и воюет с ним по своему собственному плану. А он всегда его поддержит.

– В одно место надо съездить.

Через час они уже садились в свою «Ниву».

– Если все будет ништяк, нам нет нужды прятаться от Фюрера, – сказал Толик, запуская двигатель.

Гена Бородин рыбачил по-крупному уже четвертый год подряд. Хлеб у браконьера трудный, но сытный. Осетровые балыки, черная икра – все это идет влет. Только вот с рыбинспекцией воевать приходится. А еще Фюреру, ублюдку этому, отстегивать.

Вот уж кто живет, так живет. Не дом, а дворец. Жена – первая красавица в Грибовске. Машины меняет, как перчатки. Все ему отстегивают. Весь рыбно-икорный поток через его руки проходит. Только попробуй, толкни икорку кому-нибудь в обход Фюрера, всю жизнь жалеть будешь.

У Гены своя бригада. Уже шесть человек. Хорошие ребята, друг за друга крепко держатся, да не всегда они в силе. Этой весной Леха Мареков десять килограммов икры дядьке одному из Краснодара продал. Ничего особенного. Но на беду Фюрер об этом прознал. И нагрянула тогда к ним его личная «инспекция». Десять мордоворотов подъехали на двух джипах, зажали бригаду с двух сторон. И давай на виду у всех избивать Леху. Тот парень крепкий, двоим челюсти свернул, но и самому досталось. На землю повалили, ногами почки ему отбили, гады. Это у них воспитательной работой называется.

Своими руками удавил бы этого ублюдка! Да разве с ним сладишь? У него целая банда, стволов тридцать, может, и больше. А у него, у Гены, под рукой всего лишь браконьерская бригада, пять пацанов, у одного берданка, у другого обрез, у третьего «наган». И все... Куда им против Фюрера!

Все это понимают. Даже Леха. Злой он на Фюрера. Но, стиснув зубы, терпит его произвол. А куда деваться?.. Глотку бы ему перерезал с превеликой радостью.

Сегодня улов у них невелик, так, кое-что в сети попалось. И на рыбохрану не нарвались. Считай, повезло.

Гена и вся его бригада сидели на берегу среди ивовых деревьев, отдыхали, курили. И тут послышался шум мотора. Появилась салатового цвета «Нива».

– Кого это, блин, принесло? – спросил Леха.

Он отреагировал на появление машины первым. Уж слишком крепко ему врезался в память тот день, когда к ним, вот так же вечером, подъехали два джипа с бандитами. Только эта «Нива» не от Фюрера. И не из рыбохраны.

– Бля, да это же Бугай! – вскочил с места Маслин.

Витя Масленщиков в бригаде уже два года. С Толиком Бугаевым корешился. А потом Толик исчез. Ходят слухи, будто он и его дружок самому Фюреру дорогу перешли. Вроде как двух его бандитов замочили. А что, запросто: Бугай ведь в спецназе служил, ему многое по плечу.

Но Толик не совсем, оказывается, пропал. Вот он, нарисовался. Гена с улыбкой поднялся со своего места и двинулся к недавнему своему подопечному.

Толик радовался встрече со своими бывшими кентами. Вот Гена, он же Борода, их «бригадир», Маслин, Леха, Поплавок. Двух других он не знает. Новенькие. А чему удивляться? «Бригада» ширится – возможности растут.

«Бригада». Браконьерская. Почти что бандитская. И он должен стереть это «почти». Только бы получилось.

– Какими судьбами? – спросил Борода.

– Да вот, надоело без дела сидеть. На работу берешь?

– Тебя вроде как Фюрер ищет.

Гена явно смущен. Не хочет он брать его на работу. Понятное дело, зачем ему неприятности?

– В рот я этого Фюрера делал. И работа мне не нужна. Я свою «бригаду» сколачиваю. На Фюрера буду наезжать.

Да, он собирается сколотить свою «бригаду». Оружие у него есть. Не зря головой рисковал в Чечне. Теперь вот пацанов нужно на свою сторону перетянуть. Только согласятся ли они?

– Да ты что? – выкатил глаза Борода.

Этот явно не согласится.

– А че, я этого ублюдка уже не раз делал. Мы с Максом крепкая команда.

Он посмотрел на друга. Действительно, вместе они большая сила. Столько дел вместе сделали.

– Еще у меня три спецназовца в команде.

Толик не врал. Если и врал, то не очень. Три брата-близнеца. Живут они в Азовморской. Полчаса пути. И они обещали подписаться под него.

– Давить Фюрера – это круто, – кивнул Маслин. – Короче, я с тобой.

На Маслина Толик рассчитывал в первую очередь. Как-никак корешами они были. К тому же Маслин – отчаянная голова. Без постоянного риска жизнь для него не жизнь. И телом он крепкий. Сантиметров пяти до двух метров недостает. В плечах косая сажень. Пудовые кулаки.

– И я, – протянул ему руку Леха. – Меня этот урод до печенок достал.

И этот его кореш. Коренастый крепыш с квадратным лицом и глубоко посаженными глазами. Сила в нем неимоверная. И злость на Фюрера.

– В натуре, почки Лехе отбил, – кивнул Поплавок. – Мочить этого козла надо.

Поплавок служил в морской пехоте. Потом два года отдал зоне. По браконьерской статье осудили. Да он и по жизни браконьер. Все на подвиги тянет. Поэтому не удивился Толик, когда и этот перешел на его сторону. Зато удивился он, когда вместе со всеми примкнул к нему сам «бригадир».

– Давить надо урода, – согласился Борода. – Я бы его своими руками...

Только бал править будет не Борода, а он, Бугай. Иначе нельзя.

Двух новеньких из бригады уговаривать не пришлось. Сами к нему попросились.

Толик надеялся загодя на поддержку своих корешей, двух или трех думал привлечь на свою сторону. И это уже успех. Но под него встали все шестеро. Такого, если честно, он не ожидал.

Теперь у него своя банда. Он, Макс и шесть браконьеров. Все стреляные воробьи. Что и говорить, большая сила.

На следующий день к ним прибыли еще и три брата-близнеца. Каждый получил по автомату. Только Макс почему-то отказался.

Макс поддерживал Толика целиком и полностью. Он так же ненавидел Фюрера. Только ему почему-то не очень понравилась идея создать собственную банду. Может, догадывался, что Толик не просто хочет завалить Фюрера, но и метит на его место? А так оно, пожалуй, и было.

Но почему он должен воевать с Фюрером ради каких-то высших целей? Прежде всего он должен думать о самом себе. Ну и о Максе, разумеется, тоже. А еще о Маринке. Он понял ее суть. Ей неважно, с кем жить. Лишь бы только были деньги и положение. Всего этого он добьется.

«Толик, мне нравится ход твоих мыслей». Так она сказала ему в автосалоне, когда он вслух рассуждал о джипе «Чероки». И эта фраза врезалась ему в память. Она хочет, чтобы он чего-то добился, чтобы у него было много денег. Тогда она будет принадлежать ему.

– Максимушка, сынок! – Бабушка прильнула к его груди, положила на плечо свою седую голову.

– Вот я и вернулся, – Максим был растроган.

– Тебя ищут.

Он знал, о ком она. О бандитах Фюрера. Они его действительно ищут. Поэтому он принял все меры предосторожности, пробираясь сюда.

– К тебе приходили? – спросил он.

– Да, – кивнула бабушка. – Еще давно, когда ты только исчез.

Сейчас его вряд ли ищут здесь. Фюрер явно не считает их за идиотов. Не думает он, что после случившегося они с Толиком вернутся в родные края. Для него они были в Краснодаре проездом в Сочи.

А они с Толиком здесь. Мало того, они в большой силе. Даже вдвоем они многого стоят, но с ними теперь еще девять человек. Неплохие вроде бы ребята. Только Максиму они не нравились. Бандиты они все, самые настоящие бандиты. Разве они готовы встать против самого Фюрера из благородных побуждений? Дудки! Сами волки, и сами хотят лакомиться его добычей. И Толик хорош. Бандитский авторитет. Это уже не блеф. Это уже действительность.

– Приходили какие-то негодяи, – рассказывала бабушка. – Все спрашивали, где ты, как тебя найти, но я молчала. К тому же я и сама толком ничего не знала. А они меня бить.

– Бить? – как будто что-то оборвалось у него внутри. – Тебя били?

– Били, кулаком по лицу. Я даже сознание теряла.

На глазах у бабушки появились слезы.

Да они же могли ее убить! Много ли старушке надо? Скоты!

Фюрер не вправе жить на этой земле. И Максим поможет ему отойти в мир иной. Накажет его ублюдков-«быков». Нет, это ж надо, поднять руку на старого немощного человека.

Но только без помощи тех, кого набрал в свою банду Толик, не обойтись. Это те же самые бандиты. И они когда-нибудь тоже будут бить невинных. Замкнутый круг.

– Максим, тебе письмо пришло. Ольга какая-то.

Все мысли о Фюрере, о Толике и его братках испарились, как плевок в кипящей лаве. Ольга! Наконец-то она подала о себе весть!

– Где письмо?

Руки его дрожали, когда он вскрывал конверт.

Сколько времени прошло с тех пор, как они расстались. Давно уже пора встретиться. И они встретятся. Будут жить вместе. Когда он с Фюрером разделается. Потом прощай, Грибовск, вместе с Толиком и иже с ним, и здравствуй, Ольга!

«Максим, я виновата перед тобой. В моей жизни появился другой человек. Мы живем вместе. У нас общее дело. Прости, я не могла иначе. Я люблю тебя».

Душу сжала ледяная рука кошмара наяву. Строчки поплыли перед глазами. «Виновата. Прости. Люблю». Его предали. Снова предали. Сначала Марина. Теперь вот Ольга. Как же ему жить дальше?

– Что-то случилось? – испуганно посмотрела на него бабушка.

– Случилось? – Он тупо посмотрел на нее. – Да нет, ничего не случилось. Случается – это когда случайно. А тут не случайность, тут закономерность.

Он красивый. Все в него влюбляются. И бросают. Думают, ему не больно.

Ладно, проживет как-нибудь без Ольги.

Он взглянул на конверт. Обратного адреса не было. Только московский штамп. Значит, Ольга все же в Москве. Только ему уже нет разницы.

Фюрер был в ярости.

Два каких-то недоноска валят двух его кентов, затем исчезают. Снова всплывают и суют ему пушку под нос. Никогда не забыть ему ту встречу в автосалоне. Марине, дуре этой, новенькую машину захотелось. Знал бы, никогда бы туда не приехал. Так офоршмачиться, да еще на глазах у всех!

Ничего, он еще достанет этих ублюдков.

«Наша новая встреча станет для тебя последней». Так сказал ему один из тех недоносков. Да, их встреча станет последней для них обоих. Ублюдок уже больше ни с кем после этого не сможет встретиться. В бетон его, суку, в бетон! Нет, он выберет для него гораздо более ужасную смерть.

– В рот тебя, дура! – заорал он на жену, вспомнив о своих врагах.

Надоела она ему. Дура она. Все бабы дуры.

– Че, ждешь, когда те мудаки тебя отымеют?

Он хорошо помнил, как радовалась Марина при встрече с теми козлами в автосалоне. Как же, это ее приятели. И каждый, по ходу, драл ее сотню раз, не меньше. Шлюха!

– Гена, ну зачем ты так? – покачала головой Марина и вышла из комнаты.

Разводиться с ней пора. А может, камень на шею да в воду?

А что? Очень даже может быть. Отловит ублюдков и отправит на тот свет сразу троих. Пусть там ее трахают, суку недоделанную...

Марина закрылась в своей комнате и дала волю чувствам. Один стул разбился о дверь, другой о стену. И три вазы хрустальные вдребезги.

Нет, каков подонок!

Полгода она за ним замужем. И вроде бы ничего, хорошо жили. Пока в начале июля в краевой центр не съездили. Целый месяц уговаривала его новую машину ей купить. И уговорила. В Краснодар он ехал по делу, ее прихватил с собой. В автосалоне оказались. А тут Макс и Толик. Она им обрадовалась, но появился муж. И началось. Лихо они его в оборот взяли. Ну и жалкий же у него видок был, когда ему пистолет ко лбу приставили. Ни разу она его еще таким не видела.

Макс и Толик обезоружили всех и ушли. Фюрер дал команду их найти. А злость на ней сорвал. Трехэтажным матом обложил. С тех пор живут как кошка с собакой. Он грязно ругается, а она терпеливо все сносит. Ну, побесится иногда в своей комнате, как сейчас. Приходится терпеть. Она хорошо помнит историю со своим первым мужем. Фюрер его убил, вернее, его люди. Он сам ей об этом рассказывал. И ее может убить, очень даже просто. А ей жить хочется.

Внизу послышался шум мотора. Марина выглянула в окно и увидела, как со двора на своем «Мерседесе» выезжает ее муж. За ним еще один «Мерседес» с охраной.

Теперь при нем не два, а четыре телохранителя. Боится встречи с Максом и Толиком. Их так и не нашли, и слава богу!

Марина легла на постель прямо в одежде. Попыталась заснуть. И даже задремала. Разбудил ее стук в дверь. Она открыла. На пороге стояли Макс и Толик. Вот уж кого она не ожидала. В руках у них пистолеты с глушителями.

– Охрана у твоего мужа неважнецкая, – как о чем-то обыденном сказал Максим, первым проходя к ней в комнату.

Какой он красивый. Магистр сексуальной магии. Но на нее он даже и не смотрит. Взгляд у него печальный.

– Да в натуре, в два счета перещелкали, – кивнул Толик.

В доме всегда три охранника. Неужели с ними покончено?

– Мы за тобой, – Макс глянул в окно.

– Собирайся, здесь тебе нельзя оставаться, – Толик взял ее за руку и повел за собой.

Она с легкостью подчинилась ему.

Толик не красавец. Но он сильный, властный мужчина. У него в жизни есть цель. Он многого достигнет.

Во дворе суетились какие-то люди. Спортивные штаны, майки-безрукавки, бритые затылки, автоматы заброшены за спины. Явно бандиты. И они на стороне Максима и Толика.

– Что вы хотите делать? – спросила Марина, усаживаясь в салатовую «Ниву».

– Да мужа твоего бомжем хотим сделать, – рассмеялся Толик.

Марина с ужасом посмотрела на него. Ее муж бомж – это не могло присниться даже в самом кошмарном сне.

Домой Фюрер возвращался вечером, еще засветло. Отдохнул на стороне, можно и баиньки. Если встанет, то и на Марину залезет. Но не встанет. Если Ленчик делает минет, то потом целые сутки уже ни на кого не встает. Сегодня она постаралась на славу, все соки из него выжала.

Эх, неплохая у него жизнь. До обеда дела. После – тренажерный зал, потом банька, массажный салон и Леночка-минетчица. А на закуску жена.

Только за хорошую жизнь, похоже, придется побороться. Конкуренты вроде как у него появились. Какие-то козлы на браконьеров наехали. Нам, дескать, отстегивайте, через нас же и товар сбывайте. Это серьезно. Это война.

– Кто такие? – полуобернувшись с переднего сиденья, спросил он у Жука.

О конкурентах он узнал только что. От Жука.

– Да вроде как из своих, из местных, – неопределенно ответил тот.

– Стрелу заруби.

– Зарубим стрелу, разборку учиним, и тогда козлам этим писец. Но козлы эти во все это врубают. Не открываются. Как им стрелу-то зарубить?

– Это твои проблемы.

В натуре, пусть Жук крутится. А то засиделись его братки без дела, совсем нюх потеряли.

Вдруг конкуренты – это что-то очень серьезное?

Машина подъезжала к воротам особняка. Тишина, спокойствие вокруг. Ничего подозрительного. Но что-то все же здесь не так.

– Эй, останови, – бросил Фюрер водителю.

«Мерседес» замер на обочине бетонки. Машина с телохранителями остановилась рядом.

– Эти пусть едут.

Автомобиль с «кожаными затылками» двинулся к воротам дома. Они автоматически отъехали в сторону. Путь свободен. Машина въехала во двор, остановилась. Телохранители вышли из нее, направились к дому, скрылись в дверях.

И тут раздался мощнейший взрыв. На какое-то мгновение Фюреру показалось, что он оказался в эпицентре ядерного взрыва.

Особняк превратился в руины. Облако пыли над развалинами. Страшно представить, что было бы с ним, если бы он не дал вовремя команду остановиться.

В доме оставалась Марина. Ну и хрен с ней!..

Да, предчувствие его не обмануло. Конкуренты у него серьезные. Никаких слов – сразу к делу.

– Жук, всех сюда!

Губы дрожали, язык повиновался плохо, но слова эти прозвучали достаточно уверенно.

Кто там у него под рукой? Адольф, Короб, Гиммлер, Мурзила, Лабаз, Эсэс, Сантер, Воняло – это старая гвардия. К ним в придачу десятка два молодняка. Сила у него немалая. Война так война.

Шороху они навели конкретно.

На всех браконьеров из тех, кого знал Борода, наехали. Подъезжали на трех машинах, выходили с автоматами наперевес. Страхотища, жуть. Без особого труда дань на себя перебивали. Только за бабки эти повоевать придется.

Первым нанес удар Толик.

Дождались, когда Фюрер с «быками» с хаты своей отрулит, и вперед. В особняк ворвались, трех охранников на хрен вальнули. Маринку с собой забрали, а дом заминировали. Фейерверк получился что надо. К троим охранникам еще пятерых телохранителей Фюрера приплюсовали. Итого враг потерял восьмерых.

Жаль, Фюрер вовремя опасность почуял, а то бы и его прихватили. Ну ладно, случай еще представится.

Как будто всю свою сознательную жизнь бандитствовал Толик. Матерый волчара он. Все его слушают. Его слово – закон. Даже Борода это признает. Только Макс нос от него воротит. Все больше в его взгляде осуждения. Видно, расходятся их дорожки.

Ну да ладно, он на него не в обиде. Как бы ни сложились их судьбы дальше, они кореши на всю жизнь.

Его банда на трех машинах кочует с места на место. То там переночуют, то здесь. Настоящая партизанская жизнь. И никто не ропщет. Даже Марина. Она кочует вместе с ними. А куда ей деваться? Для Фюрера она уже мертвая. Если вдруг объявится, то станет предательницей. Какое она имела право уйти из дома с другими?..

Да ей и не нужен Фюрер. Ей нужен он, Толик. На него она делает ставку. Не дурак он, все замечает.

Марина – баба с вывихом, с пунктиком. Жизнь без денег для нее не жизнь. По этой причине не за Макса, а за Олега вышла замуж. Потом за Фюрера. Он ведь на белом коне. Кстати, Фюрер и убил ее первого мужа, это уже точно. Скоро на этом же коне окажется он, Толик. Марина это чувствует. Первое время она все на Макса жарко так посматривала, но теперь больше в его сторону поглядывает. За ним сила, за ним власть. Будут и деньги.

Впрочем, они уже есть. Когда особняк Фюрера минировали, сейф у него в комнате из стены вырвали, с собой утащили. Потом вскрыли, а там деньги. Шестьдесят пять штук баксов. Неплохое подспорье. Пять штук Толик себе оставил, столько же Максу отвалил, еще пятерик на толпу распылил. Ну а пятьдесят для одного дела приберег.

Фюрер в бешенстве. Как ошпаренный по Грибовску мечется. Всю кодлу свою на ноги поднял. Его, Толика, ищут. Можно встретиться с ним на стрелке, рамсы развести, да только не резон. У Фюрера толпа втрое больше. Как куропаток его братков перестреляют. Но встретиться надо.

– Во, бля, эти пидоры дали о себе знать, – ощерился Жук.

Это про ублюдков, подорвавших его дом вместе с женой. Неделя прошла с тех пор, а об этих козлах ни слуху ни духу. Как партизаны в кущерях где-то прячутся. Только на браконьеров на лиманах нет-нет да и наедут. Давно уже порядок пора навести.

– Конкретно? – недовольно спросил его Фюрер.

Жук носом роет землю, но найти этих ублюдков не может. Сами они пока не объявились.

– Стрелку нам накинули.

– Ништяк! Где?..

– У Серебрянского лимана. Завтра, в полдень.

– Сколько их?

– Да с десяток наберется.

– Они че, совсем охренели? – рассмеялся Фюрер. – Да я их, мудаков, одним пальцем! Собирай братву.

Завтра он навалится на конкурентов всей своей мощью.

– Да, это, там у них во главе Бугай.

– Какой еще, на хрен, Бугай?..

– Да тот самый.

Все встало на свои места. Толик и Максим. Бугай и Макс. Вот они, значит, где объявились. А он их в Сочи, дурак, искал! Ну, теперь им писец.

– Разборка за тобой, – сказал он Жуку. – Мне об эту срань руки марать в падлу.

На самом деле он просто боялся. Не хотелось в этом признаваться даже самому себе, но, увы, это было именно так.

В половине двенадцатого следующего дня Фюрер надел специальные наушники, щелкнул затвором пистолета и прицелился. Выстрелы прозвучали один за другим, все пули попали в мишень. Восьмерки, девятки, десятка.

Если бы на месте мишени были Бугай и Макс, им бы уже не жить. Но им и так не жить. Все три десятка его «быков» двинулись к лиману, на стрелку. Разборка будет короткой и кровавой. Этим уродам не выжить.

Сам он, пока суд да дело, в закрытом тире пистолетом побалуется.

У колдунов и у всяких там им подобных есть одна заморочка. Когда им нужно кого-то со свету сжить, они образ врага в чучело заключают. И начинают это чучело иголками колоть. Он же Бугая и Макса представляет как мишени. Пули вместо иголок. И будет стрелять в них до тех пор, пока не поступит сообщение об их ликвидации.

– Один, два, три, четыре, – считал Толик.

В сторону лимана ехало шесть машин. По пять боевиков в каждой. Все тридцать рыл выставил против него Фюрер. И рассчитывает, урод, на успех. Думает, он с ним в открытом бою сойдется. А хрен ему – не мясо?

От Грибовска к Серебрянскому лиману ведет одна дорога. И она проходит через один интересный лесок, который весь оврагами изрыт. В одном месте два оврага начинаются по обе стороны от дороги, сразу за ней. Идеальное место для засады.

Пятеро боевиков с одной стороны, пятеро с другой. Только Макса здесь нет. Но о нем разговор особый. Автоматы, подствольные гранатометы, «мухи», оборонительные «Ф-1». Короче, все для того, чтобы игра шла в одни ворота.

Базара нет, игра намечается нечестная. Но разве он и Фюрер живут не по законам джунглей? Где это видано, чтобы в джунглях тигр и буйвол, например, в благородном поединке сходились. Такого нет. Тигр – хищник, буйвол – добыча. Первый нападает неожиданно, второй защищается, если успеет среагировать.

Машины уже в секторе обстрела.

– Понеслась! – крикнул Толик и первым спустил с «привязи» свой «АКМ».

Затрещали автоматные очереди, заухали гранатометы, загремели взрывы. Заполыхал один джип. За ним второй. «Быки» Фюрера в панике выпрыгивали из своих машин, беспорядочно отстреливались. И тут же падали, прошитые или пулями, или осколками подкалиберных гранат и «лимонок». Спасения им не было.

Бах!.. Бах!.. Бах!.. Грохот выстрелов глушили наушники. Но не до такой степени, чтобы не слышать их. А еще отдача в руку и запах пороха. Как будто он принимает участие в реальном бою.

Вот падает, пробитый пулями, Бугай. За ним валится на бок Макс. Ублюдки!

Выстрела со стороны дверей в зал он не слышал. Зато почувствовал сильнейший удар в руку. Как будто кто-то кувалдой стукнул по пистолету. Это в него попала пуля – пистолет вылетел из рук.

Фюрер повернулся и увидел Макса, того самого. Красавчик с внешностью демона. Это сходство особо подчеркивают его длинные черные волосы. Рядом с ним на полу валяется телохранитель. Быстро он его.

– Наушники сними, – приказал он.

В руках у него «макаров». Веский аргумент. Пришлось подчиниться.

– Плохо стреляешь, – Макс сверлил его колючим взглядом.

– Как могу.

Фюрер с трудом узнал свой голос. Противный такой, ноющий.

– Смотри, как надо. – Макс навел пистолет на соседнюю, еще не тронутую, мишень.

Почти не целясь, выстрелил пять раз. Интервал – не больше секунды. Интересно, какой результат?.. Странно, что это его еще интересует.

Фюрер потянулся к биноклю.

– Оставь, – покачал головой Макс. – Туда, бегом.

Он махнул пистолетом в сторону мишени. Как, он хочет, чтобы он подошел к мишени? Может, еще и пулевые отверстия мелом обвести?.. Но выбора нет.

Фюрер потрусил к мишени.

«Десятка», «десятка». Пять «десяток». Потрясно!

Он уже хотел повернуться, чтобы идти обратно.

– На колени! Спиной ко мне, – остановил его стальной голос.

В затылок ему уперся ствол пистолета.

Фюрера пробрала нервная дрожь, на лбу выступил холодный пот. Тело налилось свинцовой тяжестью, во рту пересохло. Ноги сами подкосились, и он рухнул на колени. Голова безвольно свисла на грудь.

Это конец, тяжело шевельнулась в нем страшная мысль.

– Гражданин Рогов, вы обвиняетесь в убийстве Пролозгина Олега Дмитриевича.

Фюрер вспомнил первого мужа своей покойной жены. Да, это он его убил. Хотя и не своими руками. Не своими руками. Значит, он ни в чем не виновен.

Он мог оправдаться, но язык не слушался его – намертво прилип к небу.

– Вы обвиняетесь в бандитизме.

Но за это не расстреливают. А его расстреляют. Где-то он слышал, что именно так приводят в исполнение смертные приговоры. Преступник стоит на коленях, пуля входит ему в затылок. Но он не хочет умирать.

Бах!

– Вы обвиняетесь в том, что мой друг стал бандитом, – добавил Максим еле слышно.

Только Фюрер его уже не слышал. Он лежал на бетонном полу с пробитой головой. Под ним растекалась лужа крови.

Банду Фюрера он уничтожил. Всех до одного в расход пустили. Вован и Витал классно поработали. Как теннисисты с ракетками, лихо управлялись с гранатометами. Не зря в «десантуре» служили. И братан их третий, Валерик, из автомата лихо колотил, пятерых как минимум завалил. Такие пацаны в банде Толику ой как нужны. Да и браконьеры не облажались. Мочили фюреровских братков, как рыбу глушили.

Пацаны его занялись трупами. Один с одной стороны на подъезде к леску встал, второй – с другой. И никого не пускают. Остальные роют ямы, мертвяков хоронят. И с машинами разобрались. В лимане их на хрен вместе с засвеченными стволами утопили.

Но Толик в этом участия не принимал. Вместе с Бородой они поехали в Грибовск. Внагляк к полковнику Бытову в районное Управление внутренних дел зашли. Так, мол, и так, хочешь, «полкан», казни, хочешь, милуй, но Фюрера мы твоего из игры на хрен вывели. Теперь в Грибовске наша сила. И пятьдесят штук баксов ему на стол бух. Тот и охренел. Такие бабки! Но под раздачу не пустил. Долго думал, что-то прикидывал. Потом звонил куда-то, с Фюрером пытался связаться. Деньги забрал, когда ему доложили, что труп Фюрера и его телохранителя нашли в стрелковом тире. Это его Макс приговорил. Понял полковник, что теперь в городе другие правят бал, купился. Да оно и должно было так быть. Все в Грибовске знают, какая продажная здесь ментовка. Рыба, как известно, с головы гниет.

С тех пор Толик на белом коне. Всех данников Фюрера на себя перебил, бизнес его рыбно-икорный перенял. Деньги рекой потекли к нему в карман. Правда, без инцидентов не обошлось. Двух козлов недовольных пришлось вальнуть, чтобы не воняли.

Дом свой собственный он начал строить, а пока жил с предками. И Марина к нему перебралась. Как о свадьбе всерьез заговорили, так она ему в тот же вечер и отдалась. Кайф неимоверный! Ради этого момента и стоило жить.

Все хорошо, все в полном ажуре. Только вот с Максом у них разошлись дорожки. Пристрелил он Фюрера и как в воду канул. Ни слуху о нем, ни духу. Только к бабке своей зашел попрощаться. Пять штук баксов у него на руках были. Половину ей отдал, остальное забрал с собой. И в Москву вроде как умылился.

Эх, Макс, Макс! Понял, что Толик неспроста с Фюрером разборки клеит, под себя все его дело подмять хочет. И банда у него теперь своя, а ведь они всегда были против бандитов. Ну уж Макс-то точно против них! Не простил он Толика, не простил.

Ну да ладно, бог ему в помощь.