Глава тринадцатая

1

Ноябрь. Холод. Снег. Темное небо в решеточку. Но и такое небо в радость. Это человеку не продраться через решетку тюремного дворика. А снежинки легко просачиваются сквозь нее. Ролан хватал их ртом и радовался, как будто получил привет с небес...

– Прогулка закончена! – рявкнул конвоир. – Выходим по одному!

Обратный путь в камеру занял немало времени. Шутка ли, сразу полсотни человек на место вернуть. Конвоиры ревут, матюгаются, дубинаторы свои в ход пускают. Но достается только тем, кто попроще. Ролана не трогают. Он человек смотрящего, за ним воровская семья...

Но вот всех подтянули в камеру. А возле нее толпа – человек семь-восемь конвоиров. Что-то здесь не то...

И точно, в камере дым коромыслом. Матрацы вместе с бельем сброшены на пол, содержимое ящиков там же, фотографии-«сеансы» содраны со стен.

– Менты поганые! – зло процедил сквозь зубы Земеля.

– Ниче, еще сочтемся, – свирепо сверкнул взглядом Пыж.

Но что бы они ни говорили, а порядок в камере нужно было наводить.

– Мышара! – крикнул Ролан.

И тотчас возле него появился маленький худенький паренек с выступающими вперед верхними зубами. Личный шнырь. Он даже спрашивать ничего не стал. Быстро поднял с полу матрац, аккуратно уложил на шконку. Начал было застилать белье, но Ролан его остановил. Опоганено белье. Придется на голом матраце спать. Ничего, послезавтра баня...

– Ваще беспредел, в натуре, – ворчал Пекарь.

Но рожа у него довольная. Менты заначку его не откопали. А там шмали на целых два или даже три косяка.

Кишер дал команду навести в хате порядок. Впрочем, ботва шуршала. Ролан сидел на шконке и наблюдал. Западло поднимать с пола и возвращать обратно в «телевизоры» харчи. Но жрать-то охота. И кое-кто тайком подбирал полежавшую на полу колбасу, печенье... Ролан все видел, все замечал. Чушкарям и петухам все равно, они сами по себе опоганены. С них и спроса нет. А мужикам надо потом будет предъявить... О ворах и говорить нечего. Они к опомоенным харчам ни в жизнь не прикоснутся.

Знали менты, на чем сыграть. И сыграли. Козлы...

Мало-помалу в камере установился порядок. Началось броуновское движение. Сначала коридорный через кормушку сообщал, кому следует подготовиться на выход, а затем открывалась дверь и подследственного выдергивали – кого-то на допрос, кого-то на встречу с адвокатом, а кого-то уводили на свидание с родными.

Ролана не трогали. Следователь снял с него все показания, и его дело готовилось к передаче в суд. Адвокат не донимал. У него и без Ролана бесплатных клиентов тьма-тьмущая. Свидания Ролану пока не грозили. На днях с матушкой повидался. Аврора у бабушки в Ростове. Венера на свидания не набивалась. Хотя, как это ни странно, раз в неделю, как минимум, передавала ему жирную дачку. Копченые колбасы, сало с чесночком, печенье, конфеты, варенье в целлофановых пакетах. Сигареты тоже передавала, хотя Ролан не курил... Скорее всего это Аврора ее озадачила. И денег на расходы оставила... Что ж, спасибо Авроре. Ну и Венера тоже заслуживала благодарности. Хотя она и сучка...

– Тихонов, приготовиться к выходу!

Ролан удивленно приподнял брови. С какого это ляда ему на выход? Но поднялся со шконки, помахал рукой братве и небрежным шагом двинулся к двери, откуда его и забрали.

Конвоир доставил его в блок, где подследственными занимались менты и адвокаты. Для начала сунули в «стакан», где он провел минут десять. Затем отвели в помещение для допросов. Там его ждал моложавый мужчина лет тридцати пяти. Модельная стрижка, очки в золоченой оправе, строгий костюм, запах дорогого одеколона. На спинке стула аккуратно висела изящная импортная дубленка.

– Я ваш новый адвокат, – натянуто улыбнулся мужик и подал ему руку. – Заварной Игорь Якимович...

– Ролан.

– Да, я знаю... Но все равно приятно... Присаживайтесь. У нас будет с вами долгий обстоятельный разговор...

– Да я, в общем-то, никуда не спешу, – усмехнулся Ролан.

В помещении было тепло, свежо. По тюремным меркам так полный комфорт.

– А куда Комарчук делся? – спросил он.

– Никуда. Он продолжает заниматься своими обязанностями. Но, мягко говоря, его не очень-то волнует ваша судьба...

– А вас волнует?

– Да, конечно... Я платный адвокат. Меня наняла ваша супруга...

– Это интересно, – выразил удивление Ролан.

Возможно, Аврора оставила Венере все деньги. Ведь хороший адвокат – дело дорогое. Впрочем, не факт, что Заварной хороший адвокат. Но все же...

– Ну что ж тут такого, обычная практика. Жена переживает за мужа...

– Раньше переживать нужно было, – усмехнулся Ролан.

– Логично, – кивнул адвокат. – Я смотрел ваше дело, следствие, считай, закончено. И как я понял, не в вашу пользу...

Увы, но именно так обстояли дела.

– Не было следственного эксперимента, – с мрачным видом сказал Ролан.

– А разве он должен быть? – удивленно приподнял брови Заварной.

– Ну да, должен. Я же чистосердечно признал свою вину...

– Это и плохо...

– Вы не поняли. Я признал себя виновным, а следователь должен был убедиться в том, что это так. Он должен был провести следственный эксперимент...

– Должен. Но не обязан. Дело в том, что следственный эксперимент – это очень спорный момент в юридической практике. Следственный эксперимент – это следственное действие, состоящее в проведении специальных опытов с целью проверки собранных по делу доказательств...

– Но ведь нет же никаких доказательств моей вины.

– А ваше признание?

– Ну так нужно подтвердить, действительно я виновен или нет...

– Потерпевший вас опознал?

– Как он мог опознать меня, если он не видел в лицо настоящих преступников...

– Вот если бы он вас опознал, но следователь бы засомневался в результатах опознания, тогда можно было провести следственный эксперимент на опознание. Но потерпевший изначально не мог вас опознавать. Какой тогда смысл проводить следственный эксперимент?

– Но его же били...

– Чем?

– Я в своих показаниях написал, что обрезком трубы... Но ведь на самом деле его могли ударить монтировкой, например...

– Следственным экспериментом не установить, чем могли ударить потерпевшего...

– Но ведь я написал в признании, что ударил его примерно в восемнадцать ноль-ноль в районе перекрестка двух улиц – Тургеневской и Железнодорожной...

– А как было на самом деле?

– Так и было...

– Но вы же не написали, что это произошло на улице Косыгина, например...

– Нет... Что Юрзин говорил, то я и писал...

– Кто такой Юрзин?

– Ну, опер, который меня на признание крутил... Я под его диктовку писал...

– Под его диктовку. В точном соответствии с фактами, установленными в результате следственных действий. И неудивительно, что следователя убедили ваши признания...

– Но ведь должен был быть следственный эксперимент, – не сдавался Ролан.

– А это как следователь решит... Я сам когда-то следователем был. И знаете ли, у нас была отчетность, план, так сказать. Следователь кровно заинтересован, чтобы признать вашу вину. И если он будет проводить эксперимент, то вовсе не для того, чтобы доказать вашу невиновность. И вообще, следственный эксперимент – это как дышло: куда повернул, туда и вышло. А вы должны понимать, в какую сторону хотел повернуть это дышло ваш следователь...

– Курсом на зону?

– Именно... Вам не стоило писать чистосердечное признание. Тем более под диктовку оперуполномоченного, у которого тоже свой план раскрытия преступлений. Интересно было бы знать, кто вас надоумил сотворить эту глупость...

– Кто надоумил? Да был один товарищ... Мы с ним в КПЗ сидели. Он человек бывалый, много знает...

– В следственном изоляторе с ним сидели, – задумался Заварной. – А он вас не расспрашивал, за что вы за решетку угодили.

– Ну, спрашивал... Я сказал, что нет на мне никакой вины. А он посоветовал мне чистосердечное написать. Тогда следственный эксперимент, говорит, будет. Надо, говорит, следователей запутать...

– Боюсь, что это он вас запутал. Как бы не по совету сотрудников уголовного розыска...

– Да нет, Фрезер человек бывалый, воровской, с чего ему на ментов работать...

– Сломать можно любого человека. Даже вора в законе...

– Так что, Фрезер – сексот?

– А вот этого я не знаю, – развел руками адвокат. – Да и не мое это дело. Мое дело вытащить вас отсюда. Наворотили вы дел, Ролан Кириллович. Будем выпутываться...

Ролан и сам понимал, что наворотил дел. Ждал следственного эксперимента, но так и не дождался... А ведь и сам мог догадаться, что Фрезер подло подставил его. Сука позорная... Найти бы эту падлу!..

– Не надо нервничать, Ролан, – попытался успокоить его Заварной. – Не все еще потеряно... Для начала вы должны отказаться от своих показаний...

– А это возможно?

– Да, конечно. Дело ведь еще не передано в суд...

– Так я откажусь!

– Но придется оговорить сотрудника уголовного розыска, которому вы так беспечно во всем признались. Вы должны написать заявление, что признания из вас выбивались силой...

– Надо – напишу, в чем проблема?

– Видите ли в чем дело, вы можете спровоцировать весьма серьезное противодействие со стороны сотрудников милиции и прокуратуры...

– А что они мне могут сделать? В карцер посадить? Так я там был. Ничего, и там жизнь есть... В пресс-хату?.. Ничего, и это выдержу...

– Вы в этом уверены? – с интересом посмотрел на него адвокат.

– На все сто!..

– Ну что ж, тогда напишем заявление...

– А если я откажусь от своих показаний, есть надежда, что меня оправдают?

– Да, конечно. По большому счету, ваше дело белыми нитками шито. Ведь вы могли найти угнанную машину? Могли. Преступники могли забыть там пистолет?

– Могли.

– Это вряд ли... Но в любом случае, уж лучше получить срок за незаконное ношение огнестрельного оружия, чем за разбой с отягчающими обстоятельствами. Там и сроки совсем другие... Ну так что, будем писать заявление?

– Без вариантов! – кивнул Ролан.

В свое время он поверил подсадному Фрезеру. И остался в дураках. Именно поэтому ему сейчас не хотелось верить адвокату. Но он ему верил. Тем более что ему заплачено было деньгами, которые он заработал.

2

В камеру Ролан вернулся в мрачном расположении духа. Вроде бы и обнадежил его адвокат. Но в то же время Ролан чувствовал себя лохом, попавшимся на хитрую ментовскую удочку. Сам же себя с потрохами сдал...

– Ты че такой смурной? – спросил Пыж. – Случилось что?..

– Да нет, нормально все... Тут такое дело, знаю я одного стукача...

– Где, в нашей хате? – встрепенулся блатарь.

– Если бы... Он в Красноармейском уголке работает, подсадной. Я с ним в одной камере сидел. Под блатного косил. Фрезер, кликуха такая...

– Да что-то не слыхал такого.

– Скорей всего и в природе такого нет. Верней, человек есть, а погоняла нет. Да и какой он человек, – скривился Ролан. – Стукач подсадной... Хотел на признанку меня раскрутить. Не вышло. Так он мне совет дельный дал...

– Что за совет?

– Да так... В признание надо, говорит, идти. Тогда следственный эксперимент будет... А вышел экскремент... Лет сорок ему. Высокий и сутулый. Руки как у обезьяны длинные. И ноги кривые. Нос большой, острый, лоб над ним нависает...

– Не, не знаю такого... – досадливо покачал головой Пыж. – Ты бы к Кишеру подошел. Он все знает...

Кишер внимательно выслушал Ролана.

– Нос, говоришь, большой и острый... И руки длинные... Знаю такого, – торжествующе усмехнулся смотрящий. – Бирюк это. Бродяга ссученный. Братва давно с него спросить хочет. Да он, гад, шифруется... Значит, под Бирюка ты попал... Плохо...

– Знаю, что хорошего мало.

– Ничего, в следующий раз будешь умней... Надо будет маляву пульнуть. Пусть знают, что Бирюк еще одного нашего брата подставил...

Кишер заработал дополнительное очко для своего авторитета. Ролан же, напротив, его потерял. Как же, не смог наседку раскусить... Хотя это в общем-то и не косяк, но все равно было неприятно. Ролан хотел набирать очки, но никак не терять их. И зачем он только Пыжу пожаловался...

Лязгнул замок – дверь открылась и гулко стукнулась о блокиратор. В камеру вошел новичок с матрацем под мышкой. Здоровый парень, мощный. Зашел с независимым видом. Небрежно вытер ноги о расстеленную тряпку. Ролан узнал его.

– Это же Сазан! – не удержался он от реплики.

– Откуда его знаешь? – спросил Кишер.

– Он с Гордеем и Каурым сидел. В штрафном. Он третьим был. Я четвертым...

– С Гордеем?.. Ну пойди, поговори с ним.

Ролан вышел к прибывшему «пассажиру» из блатного угла. Сазан это заметил. Широко улыбнулся, как лучшему другу.

– А-а, братуха, здоров! Вот, к вам зачалил... Примете гостя?

– Да примем, не вопрос... К нам каким ветром?

– Да попутным... Менты ветер подняли... У нас на хате буза была...

– Что за буза?

– Да черных замолотили...

– А, было такое дело, – кивнул Ролан. – Слыхали...

Была малява, что в двадцать восьмой камере чечены с дагестанцами власть у воров отбить хотели. Да не вышло. Поднялась братва... Значит, и Сазан с ними был. Но в маляве про него не упомянули. Видимо, он был одним из многих...

– Менты меня в кондей сунули. Неделю отмотался. Думал, в свою хату вернут. Нет, к вам кинули...

– Так считай, что это твоя хата, братан! – изобразил радушную улыбку Ролан.

На самом деле он не был рад Сазану. Не понравился ему последний да и единственный разговор, когда он ему чуть убийство Касыма не предъявил. Не знает Сазан, кто его босса сделал, но догадывается...

– Пошли, народ двигать будем...

Ролан не сомневался, что Сазан обладает достаточно высоким статусом, чтобы иметь право на привилегированное положение в тюремном обществе. Поэтому ему пришлось наехать на мужика, чья вина заключалась в том, что его шконка находилась в непосредственной близости от блатного угла.

– Давай, располагайся. А потом к смотрящему...

– Да чего тянуть? – махнул рукой Сазан. – Давай сразу!

Он бросил скатку на освободившуюся шконку и в сопровождении Ролана подошел к смотрящему.

– Я Сазан! – представился он с таким видом, как будто его имя гремело на всю тюрьму.

– Он из двадцать восьмой хаты. После штрафного, – добавил Ролан.

– Так это вы черных гоняли? – оживился Кишер.

И показал Сазану, что тот может присесть. Тот немедленно воспользовался приглашением.

– Да клоуны они, в натуре, – осклабился Сазан. – Думали, если черные, то и масть у них тоже черная. Показали мы им их масть... Потапа, правда, сильно покалечили...

Про Потапа Ролан слышал. Он был смотрящим по той самой двадцать восьмой камере. Про него в маляве сообщалось...

– Да, слыхал, – нахмурился для видимости Кишер. – На больничке Потап... Надо будет маляву ему заслать...

– Конечно, о чем разговор...

Сазан понимал, что его будут проверять. Как он держался в драке с чеченцами, как вел себя по жизни. У Потапа спросят. У Гордея, у Каурого – раз уж он с ними в одной камере чалился. До всех Кишер достучится...