"Шляпа, полная небес…" - читать интересную книгу автора (Пратчетт Терри)

Глава пятая. Круг

Тиффани шла сквозь лес. Рядом с ней, неуверенно передвигаясь по ломанной прямой, летела на метле Петулия. Она и в самом деле оказалась славной девочкой. У нее было три брата и она хотела стать повивальной бабкой и принимать детей и поросят. И еще она боялась булавок. И Тиффани обнаружила, что Петулия терпеть не могла спорить о чем бы то ни было.

Поэтому беседа происходила следующим образом:

Тиффани сказала: — Я живу на Мелу.

Петулия ответила: — О, это у вас там разводят всех этих овец? Не очень-то я люблю овец, они такие… мешковатые.

На что Тиффани сказала: — Вообще то, мы очень гордимся своими овцами.

И затем, можно было молчать, пока Петулия неуклюже давала задний ход, словно разворачивала тележку в узком проходе: — Ну, я не хотела сказать, что прямо так их ненавижу. По моему, бывают очень даже хорошие овечки. Мы ведь тоже держим овец. Они лучше, чем козы и шерсти у них больше. На самом деле, они мне даже нравятся, правда. Овцы такие замечательные.

Петулия тратила много времени, пытаясь угадать, что люди думают по тому или иному поводу, чтобы ее мнение совпало с их мнением. Никому бы не удалось поссориться с ней. Тиффани приходилось сдерживаться, чтобы не заявить — «Небо — зеленое», только чтобы проверить, как скоро она с этим согласится. Но Петулия нравилась ей. Петулия не могла не нравиться. Само ее пристуствие успокаивало. Да и вообще, трудно невзлюбить того, кто не мог заставить метлу повернуть.

Они шли довольно долго. Тиффани всегда мечтала попасть в такой большой лес, чтобы и просвета между деревьями было не видать. Но сейчас, прожив в лесной глуши пару недель, она начала нервничать. Хотя лес был не такой уж и дремучий, по крайней мере вокруг деревень, и ходить по нему было легко. Она познакомилась с кленами и березами, и впервые в жизни увидела горные склоны, поросшие елями и пихтами. Но Тиффани не была рада обществу деревьев. Она скучала по горизонту. Она скучала по небу. Здесь же все пространство было чем-то ограничено.

Петулия нервно трещала без умолку. Матушка Черночепчик, ее наставница, забалтывала свиней, закрикивала коров и лечила всех прочих животных. Сама Петулия очень любила животных, особенно свиней, потому что у них были трогательные носики. Тиффани тоже любила зверей, но никто не мог любить зверей (кроме них самих) сильнее, чем Петулия.

— Ну и… С какой целью вы собираетесь? — спросила Тиффани, чтобы сменить тему разговора.

— Ммм? Чтобы поддерживать связь друг с другом. — ответила Петулия. — Аннаграмма говорит, что связи имеют большое значение.

— Аннаграмма у вас главная, да? — спросила Тифани.

— Ммм, нет. Аннаграмма говорит, что у ведьм нет главных.

— Хм… — ответила Тиффани.

Они добрались до полянки в лесной глуши как раз перед заходом солнца. На полянке еще оставались останки старого дома, густо поросшие ежевикой. Развалины были почти незаметны, лишь буйные заросли сирени и кустов крыжовника, превратившихся в непроходимую колючую преграду, выдавали их присутствие. Когда-то здесь кто-то жил и разбил сад.

На полянке был разожжен костер. Тот, кто его разжег, сделал это из рук вон плохо. И довольно плохой идеей было лечь на живот и попробовать раздуть огонь, не желающий гореть, потому что бумаги для растопки не хватило. Если так сделать, остроконечная шляпа, которую вы забыли снять, может упасть в дымящееся нагромождение веток и загореться.

Юная ведьма с отчаянием колотила по своей горящей шляпе под заинтересованными взглядами зрителей.

Другая ведьма, сидящая на длинном бревне, произнесла: — Димити Хаббаб, это без преувеличения наибольшая глупость, которую кто-либо когда-либо проделал во всем мире. — Сказано это было резким и не очень приятным голосом, каким обычно делают саркастические замечания.

— Извини, Аннаграмма! — ответила мисс Хаббаб, снимая с себя шляпу и затаптывая ее острый конец.

— Нет, ты только посмотри на себя, а? Мы просто разочарованы.

— Извини, Аннаграмма!

— Ммм… — вставила Петулия.

Все повернулись поглядеть на вновь прибывших.

— Ты опоздала, Петулия Хрящик! — резко сказала Аннаграмма. — Кто это?

— Ммм, ты просила меня заглянуть к мисс Левел и пригласить новенькую, Аннаграмма. — оправдываясь ответила Петулия, словно ее поймали на чем-то нехорошем.

Аннаграмма встала. Она была чуть ли не на голову выше Тиффани и казалось, что ее лицо начиналось с носа, который она держала годро задранным. Ее осматривающий взгляд говорил вам, что вы и так уже отняли слишком много ее, Аннаграммы, драгоценного времени.

— Это она?

— Ммм, да, Аннаграмма.

— Ну что же, дай я на тебя посмотрю, новенькая.

Тиффани шагнула вперед. Удивительно, она не собиралась выходить вперед, но у Аннаграммы был такой голос, которому нельзя было не подчиниться.

— Как тебя зовут?

— Тиффани Болит? — ответила Тиффани и обнаружила, что она произносит свое имя таким тоном, будто спрашивает разрешения иметь его.

— Тиффани? Что за забавное имя. — сказала высокая девушка. — Меня зовут Аннаграмма Ястребц.

— Ммм, Аннаграмма работает на… — начала Петулия.

— Работаю с… — резко оборвала ее Аннаграмма, продолжая оглядывать Тиффани с ног до головы.

— Ммм, извини, работает с миссис Иервиг. — продолжила Пеутлия. — Но она…

— Я собираюсь закончить обучение в следующем году. — заявила Аннаграмма. — В учебе я преуспеваю. Так значит, ты и есть та девочка, что поступила к мисс Левел? Знаешь, есть в ней что-то жутковатое. Последние три девочки очень быстро ушли от нее. Они говорили, что слишком странно пытаться отследить, кто из нее кто.

— Которая из которых была которой. — весело вставила какая-то девочка.

— Каждый может сострить так, Люси Варбек. — сказала Аннаграмма, не оглядываясь по сторонам. — Это не смешно и не умно.

И она снова перенесла все свое внимание на Тиффани, критически и тщательно оценивая ее, как оценивала Бабушка Болит овцу, решая сделать покупку или нет. Про себя Тиффани гадала, не попытается ли Аннаграмма заглянуть ей в рот, чтобы проверить, все ли зубы целы.

— Говорят, что на Мелу хороших ведьм не бывает. — сказала Аннаграмма.

Все девочки перевели взгляды с Аннаграммы на Тиффани, которая думала: — Ха! Так значит у ведьм нет главных? Но сейчас она была не расположена наживать себе врагов.

— Возможно, что бывает. — тихо ответила она. Похоже было, что Аннаграмма ожидала услышать совсем другое.

— Ты даже не одета должным образом. — заметила Аннаграмма.

— Извини. — ответила Тиффани.

— Ммм, Аннаграмма говорит, если ты хочешь, чтобы люди относились к тебе как к ведьме, ты должна выглядеть, как ведьма. — сказала Петулия.

— Хм… — произнесла Аннаграмма с таким видом, словно Тиффани провалила простейшее испытание. Затем она кивнула. — Ну что же, все мы когда-то начинали.

Она отступила назад. — Леди, это Тиффани. Тиффани, ты уже знаешь Петулию, она постоянно натыкается на деревья. Вот та девочка с дымящейся шляпой — Димити Хаббаб, правда, она похожа на камин? Это Гертруда Изнур, а это наша остроумная шутница Люст Варбек. Вот Хариэтта Срыв, которая ничего не может поделать со своим косоглазием, а это Лулу Дорогуша, которая ничего не может поделать со своим именем. Сегодня ты можешь просто посидеть с нами… Тиффани, кажется так? Какая жалость, что ты попала к мисс Левел. Жалкая она какая-то и полная дилетантка. Ни о чем никакого понятия не имеет, только суетится и надеется на авось.

Ну ладно, уже довольно поздно. Гертруда, Собери Четыре Мировых Угла и Отвори Круг, будь добра.

— Мнээ… — нервно проблеяла Гертруда. Просто удивительно, как много народу становилось нервными в присутствии Аннаграммы.

— Неужели я должна делать все сама? — сказала Аннаграмма. — Напряги свою память, будь любезна! Мы это в буквальном смысле миллион раз проделывали!

— Никогда не слышала, что у мира есть четыре угла. — заметила Тиффани.

— Неужели? Я удивлена. — ответила Аннаграмма. — Это направления силы, Тиффани, и мой тебе совет — придумай что-нибудь со своим именем.

— Но мир круглый, как тарелка. — возразила Тифани.

— Ммм, тебе надо вообразить углы. — прошептала Петулия.

Тиффани наморщила лоб. — Зачем:

Аннаграмма округлила глаза. — Потому что таковы правила.

— Ох.

— Ты когда-нибудь колдовала? — требовательно спросила Аннаграмма.

Тиффани была в некотором замешательстве. Она не привыкла к таким, как Аннаграмма. — Да. — ответила она и все девочки уставились на нее, а Тиффани не могла думать ни о чем другом, кроме овец. Когда собака нападает на овцу, другие овцы отбегают на безопасное расстояние, а затем останавливаются и смотрят на нее. Они не объединяются против собаки. Они просто радуются, что напали не на них.

— Что же тогда у тебя получается лучше всего? — резко спросила Аннаграмма.

Тиффани все еще погруженная в мысли об овцах, ответила, не думая. — Нежные Нелли. Это овечьий сыр. Его довольно трудно сделать…

Она поглядела на озадаченные лица вокруг нее и почувствовала, как смущение начинает охватывать ее, словно она погружалась в горячее желе.

— Ммм, Аннаграмма имела в виду, какая магия получается у тебя лучше всего. — доброжелательно подсказала Петулия.

— Хотя, Нежная Нелли, это тоже неплохо. — вставила Аннаграмма с жестокой маленькой усмешкой.

Одна или две девочки фыркнули. Это означало, что им было смешно, но они пытались сдержать смех.

Тиффани поглядела на свои ботинки. — Я не знаю, — пробормотала она. — Но я прогнала Королеву Фей из своей страны.

— В самом деле? — сказала Аннаграмма. — Королеву Фей, а? И как же ты это сделала?

— Я… толком не знаю. Я только рассердилась на нее. — Тиффани с трудом могла вспомнить, что же произошло той ночью. Она помнила, что разгневалась, жутко разгневалась и затем мир… изменился. Она могла видеть мир отчетливее, чем ястреб, слышать его звуки лучше, чем собака. Она ощущала древность мира под своими ногами и чувствовала, что холмы все еще живы. И еще она помнила, свои мысли о том, что нельзя долго находиться в таком состоянии и остаться после этого человеком.

— У тебя подходящие ботинки, чтобы топать в гневе. — продолжала Аннаграмма. — Королева Фей, — добавила она. — Разумеется, так оно и было. Мечтать не вредно.

— Я не лгу. — пробормотала Тиффани, но никто ее не слушал.

Угрюмая и расстроенная она наблюдала, как девочки Открывали Углы и Творили Круг, путая все на свете. Так продолжалось какое-то время. Все бы шло поживее, если бы девочки точно знали, что им надо делать. Но возможно, они путались из-за Аннаграммы, потому что она все время всех поправляла. Аннаграмма стояла с открытой книгой в руках.

— … А теперь ты, Гертруда, иди против вращения, нет, в другую строну, я тебе об этом уже тысячу раз говорила, в буквальном смысле. И Лулу… — где Лулу? Так, ты не должна стоять здесь! Возьми Исповедальный Кубок — нет, не этот. Нет, вон тот без ручек… да.

Хариетта, подними Жезл Воздуха немного повыше. Я говорю, он должен быть в воздухе, ты поняла? И ради всего святого, Петулия, я тебя умоляю, ну постарайся принять более величавый вид. Я принимаю во внимание, что тебе это совершенно несвойственно, но прояви хотя бы старание. Между прочим, я все собираюсь сказать тебе, что ни одно из существующих заклинаний не начинается с «Ммм», насколько я могу судить об этом. Хариетта, Разве вот это — Котел Моря? Разве это похоже на Котел Моря? Я, лично, так не считаю, а ты? Что это за звук?

Девочки посмотрели под ноги. Затем кто-то пробормотал — Димити Хаббаб наступила на Венец Бесконечности, Аннаграмма.

— Уж не на тот ли, что с натуральным мелким жемчугом? — сказала сквозь зубы Аннаграмма.

— Ммм, да. — ответила Петулия. — Но я уверена, она сделала это нечаянно. Ммм… Может мне стоит заварить чай?

Книга со стуком захлопнулась.

— В чем дело? О чем вы думаете? — обратилась Аннаграмма к миру в целом. — О. Чем. Вы. Думаете? Вы хотите провести все свою оставшуюся жизнь ведьмами в деревнях, выводя нарывы и бородавки за чашку чая и сухарь? Ну? Хотите?

Сбившиеся в кучу юные ведьмы затоптались и забормотали — Нет, Аннаграмма.

— Вы все прочитали книгу мисс Иервиг, так? — требовательно спросила она. — Прочитали?

Петулия нервно подняла руку. — Ммм… — начала она.

— Петулия, я тебе в буквальном смысле миллион раз говорила не начинать. Каждое. Простое. Предложение. С «Ммм» — так?

— Ммм… — сказала Петулия, дрожа от нервозности.

— Да говори же, ради всего святого! Не запинайся каждый раз!

— Ммм…

— Петулия!

— Ммм…

— Нет, ну в самом деле, почему бы тебе хоть немного не постараться. Честное слово, я не понимаю, что со вами со всеми происходит!

А я понимаю, подумала Тиффани. Ты ведешь себя как пастушья собака, которая все время досаждает овцам. Ты не даешь им время подчиниться и ты не позволяешь им понять, когда они сделали что-то правильно. Ты просто продолжаешь лаять на них.

Петулия молчала, словно проглотив язык.

Аннаграмма положила книгу на бревно. — Ну что же, момент полностью упущен. Чаю что-ли выпить, Петулия. Поторопись.

Петулия с облегчением схватила чайник. Все немного расслабились.

Тиффани поглядела на обложку книги. На ней было написано:

Высшая МаГГия

автор Летиция Иервиг, ведьма

— Маггия с двумя Г? — вслух сказала она. — Маггия?

— Так специально написано. — холодно ответила Аннаграмма. — Миссис Иервиг говорит, что если мы хотим развиваться, мы должны различать высшую Маггию и ее повседневную разновидность.

— Повседневная разновидность магии? — спросила Тиффани.

— Совершенно точно. Мы отказываемся от бормотаний по углам. Настоящие священные круги, настоящие заклинания, записанные на бумаге. Настоящая иерархия, а не так, чтобы все бегали туда-сюда, делая, что душа велит. Настоящие волшебные палочки, а не обломки грязных палок. Професионализм и почтение. Абсолютно никаких бородавок. Вот единственный путь вперед.

— Я думаю… — начала Тиффани.

— Мне дела нет до того, что ты там себе думаешь, потому что ты еще ничего не знаешь. — резко оборвала ее Аннаграмма. Она повернулась к остальным девочкам. — Ну хоть на Пробах нам есть что показать в этом году? — спросила она.

Девочки забормотали и закивали головами, в знак подтверждения.

— Что у тебя, Петулия? — спросила Аннаграмма.

— Я собираюсь представить трюк с поросенком, Аннаграммма. — неуверенно ответила Петулия.

— Хорошо. Он тебе почти удается. — сказала Аннаграма и указала на следующую девочку в кругу. Она переходила от одной ведьмы к другой, кивая головой на их ответы, пока не дошла до Тиффани.

— Нежная Нелли? — предложила она, вызвав оживленнное хихиканье.

— Что такое Ведьминские Пробы? — спросила Тиффани. — Мисс Тик упоминала о них, но я не знаю, что они такое.

Аннаграмма шумно вздохнула.

— Ты рассказывай, Петулия. Это ведь ты привела ее сюда, в конце-то концов.

Запинаясь, беспрестанно мекая и косясь на Аннаграмму, Петулия поведала про Ведьминские Пробы. Ммм, Пробы, это когда ведьмы со всех гор собираются вместе и ммм… встречаются со старыми друзьями и ммм… обмениваются последними новостями и сплетнями. Простые люди тоже приходят и проводится ярмарка, и ведьмы показывают всякие трюки.

Это довольно ммм… крупное событие. А в полдень все желающие ведьмы ммм… могут продемонстрировать новое заклинание или ммм то, в чем они искусны, и эти выступления пользуются большой популряностью.

Тиффани все это напомнило соревнования пастушьих собак, только без собак и овец. Такие соревнования проводились раз в год в Ширклиффе, городке неподалеку от их фермы.

— И за это дают приз? — спросила она.

— Ммм, ох, нет. — ответила Петулия. — Это все делается ради поддержания веселого духа и хороших брат… ммм… сестринских отношений.

— Ха! — встряла Аннаграмма. — И кто этому поверит?. Все уже решено заранее. Все будут восхвалять госпожу Ветровоск. Она всегда выигрывает, что бы она ни сделала. Хотя, она только морочит людям головы. Она только дурачит их, заставляя всех верить, какая она могущественная ведьма. Да она бы и пяти минут не простояла против волшебника. Вот кто творит настоящую магию. К тому же, она одевается как пугало! Невежественная старуха, тянущая искусство ведовства в прошлое, как указывает в первой главе своей книги миссис Иервиг!

Одна-две девочки потупились. А Петулия даже кинула взгляд через плечо.

— Ммм, говорят, что она творит чудеса, Аннаграмма, — сказала Петулия. — И, ммм, говорят, что она может подсматривать за людьми даже на расстоянии в несколько миль от них…

— Да, так говорят. - ответила Аннаграмма, — И это все потому, что ее боятся! Она всех застращала! Это все, чем она занимается — стращет людей и дурит им головы! Это устаревшее ведовство, вот что это такое. И я считаю, оно недалеко ушло от хихиканья. Госпожа Ветровоск наполовину выжила из ума, вот что еще говорят про нее.

— Мне она полоумной не кажется.

— Кто это сказал? — резко спросила Аннаграмма.

Все поглядели на Тиффани, которая пожалела, что у нее вырвались эти слова. Но сейчас ей ничего не оставалось, кроме как продолжать говорить.

— Она только старая и строгая. — сказала Тиффани. — Но она довольно… вежливая. И она не хиихкает.

— Ты встречалась с ней?

— Да.

— И она разговаривала с тобой, да? — ядовито сказала Аннаграмма. — Было ли это до того, как ты выпинула Королеву Фей или после?

— Сразу после. — ответила Тиффани, не привыкшая к такого рода иронии. — Она прилетела на метле, — и добавила. — Я не лгу.

— Конечно же, не лжешь. — сказала Аннаграмма, мрачно улыбаясь. — И, я полагаю, она поздравила тебя.

— В общем-то нет. — ответила Тиффани. — Она казалась довольной, но в общем, кто ее знает.

И затем Тиффани сказала нечто по настоящему глупое. Много времени прошло и много всяких разных событий произошло, прежде чем она перестала напевать "Ля, ля, ля", при каждом воспоминании об этом вечере, чтобы заглушить стыд.

Она сказала — И она дала мне эту шляпу.

И они все в один голос спросили: — Какую шляпу?

Петулия отвела ее в коттедж. Она изо всех сил заверяла Тиффани, что верит ей, но Тиффани знала, что Петулия лишь пыталась быть любезной. Тиффани бросилась верх по лестнице, когда мисс Левел попыталась ей что-то сказать, но она заперла дверь на засов, скинула ботинки и упала на кровать, прижав к голове подушку, чтобы заглушить смех, эхом звучащий у нее в голове.

Снизу доносились приглушенные звуки разговора между Петулией и мисс Левел, и затем стук двери, когда Петулия ушла.

Спустя какое-то время ботинки проскрежетали по полу, подтаскиваясь к кровати и аккуртано вставая рядышком. Освальд никогда не дремал.

Еще через какое-то время смех наконец-то замолк, хотя она была уверена, что он никогда полностью не исчезнет.

Тиффани могла осязать шляпу. По крайней мере, она раньше могла осязать ее. Вымышленную шляпу на своей настоящей голове. Но никто другой так и не смог ее увидеть, а Петулия даже помахала рукой над головой Тиффани и обнаружила полное отсутствие шляпы.

Самое худшее было — а выбирать, что хуже всего было трудно, настолько унизительным все было — когда Аннаграмма сказала: — Не смейтесь над ней. Это слишком жестоко. Она лишь глупая, вот и все. Я говорила вам, что эта старуха дурачит людей!

Первый Помысел Тиффани беспорядочно метался по кругу. Второй Помысел носило бурей. И лишь Третий Помысел, хотя и был он еле слышен, подумал: Несмотря на то, что твой мир окончательно и полностью разрушен и ничто его не спасет, и что ты сама совершенно безутешна — хорошо было бы, если бы тебе принесли тарелку с супом…

Третий Помысел Тиффани поднял ее с кровати и подвел к двери, где заставил ее руки отворить засов. Затем он позволил ей снова кинуться в кровать.

Через несколько минут на лестничной площадке послышались шаги. Как хорошо знать, что ты не ошиблась.

Мисс Левел постучала и, выждав приличное время, вошла. Тиффани услышала, как она поставила поднос на столик и почувствовала, как кровать затряслась, когда на нее сели.

— Я всегда считала Петулию очень одаренной девочкой. — немного помолчав сказала мисс Левел. — Вот повезет с ведьмой какой-нибудь деревне в один прекрасный день.

Тиффани не издала ни звука.

— Она рассказала мне все. — продолжала мисс Левел. — Мисс Тик никогда не упоминала шляпу, но на твоем месте, я бы никому о ней не говорила. Госпожа Веторвоск могла бы так поступить, это очень на нее похоже. Знаешь, иногда бывает полезно поговорить о таких вещах.

Тиффани продолжала молчать.

— Конечно, это неправильно, — добавила мисс Левел. — Но будучи ведьмой, я очень любознательна и просто умираю от желания узнать побольше.

Это также не оказало никакого действия. Мисс Левел вздохнула и встала. — Я оставлю суп, но если ты дашь ему остыть, Освальд попытается его забрать.

И она ушла вниз.

Минут пять в комнате все было неподвижимым. Затем миска с супом тронулась с места, позвякивая ложкой.

Тиффани высунула руку и вцепилась в поднос. Это постарался Третий Помысел: Первый и Второй Помыслы могли переживать сколько угодно, но что-то должно было помнить о том, что у тебя с обеда во рту маковой росинки не было.

После того как Освальд поспешно унес пустую миску, Тиффани легла на кровать и уставилась в темноту перед собой.

Последние дни она была слишком увлечена новизной незнакомой для нее страны, но шторм насмешек смыл интерес к новым ощущениям и тоска по родине ринулась заполнять освободившееся место.

Она скучала по овцам, по звукам и тишине Мела. Ей не хватало вида холмов из окна ее спальни, их черных контуров на фоне звездного неба. Ей не хватало… частицы самой себя…

Но они смеялись над ней. Они говорили — "Какая шляпа"? И они смеялись даже больше, когда она подняла руки, чтобы дотронуться до невидимых полей и не нашла их…

Она трогала ее каждый день в течении восемнадцати месяцев, а сейчас шляпа пропала. И она не могла сделать запутку. И у нее было только зеленое платье, тогда как другие девочки носили черные. А у Аннаграммы к тому же еще было полно украшений, черных и серебряных. И у всех остальных девочек были с собой запутки и очень красивые. Кому какое дело, что они годятся лишь для красы?

Возможно, она вовсе не ведьма. Ну да, она победила Королеву Фей с помощью маленьких синих человечков и воспоминаний о Бабушке Болит, но она не применяла магии. Она сейчас и сама понять не могла, что же она такое тогда сделала.

Она помнила, как почувствовала что-то, сходящее вниз, сквозь подошвы ее ботинок, сквозь холмы и года, и как оно вернулось, громко рыча от ярости, сотрясающей небеса:

… Как ты смеешь вторгаться в мой мир, в мою землю, в мою жизнь…

Но какой ей прок от вымышленной шляпы? Возможно, что старая женщина обманула ее, заставила поверить, что шляпа существует. Возможно, она была немного не в себе, как говорила Аннаграмма, или просто ошиблась. Возможно, Тиффани следует вернуться домой и всю оставшуюся жизнь делать Нежные Нелли.

Тиффани повернулась, залезла под кровать и достала чемодан. Она вытащила из него грубо сработанную коробку, открыла ее и сжала в ладонях приносящий удачу камень.

Тиффани наделялась, что от камня будет исходить какое-то чувство приязни, но ничего подобного не произошло. Все, что она почувствовала, это лишь шероховатость камня, гладкость его надтреснутой лицевой стороны и острый край трещины. И клочок овечей шерсти ей тоже не помог, от него лишь пальцы стали пахнуть овцами и она почувствовала себя еще более одинокой и несчастной. А серебряная лошадка была холодной.

Рыдания были такими тихими, что издали и не расслышишь. Но они летели на темно-красных крыльях отчаяния. Она так хотела, она просто умирала от желания услышать, как свистит ветер в траве и почувствовать столетия под своими ступнями. Она жаждала чувства, которое никогда раньше не покидало ее там, где Болиты жили тысячи лет. Ей так нужны были голубые бабочки, овечье блеяние и огромное бездонное небо над головой.

Дома, когда ей было грустно, она поднималась к остаткам пастушьего вагончика, чтобы посидеть там немного. Это всегда помогало.

Но сейчас они были так далеко. Слишком далеко. Ее заполняло тяжелое безжизненное чувство и ей некому было его отдать. Все шло не так, как должно было идти.

Где же магия? О, она понимала, что сначала надо научиться основам, повседневному ремеслу, но когда же начнется магия? Она училась, она старалась и стала… хорошей работницей, надежной и умелой с зельями. Заслуживающей доверия, как и мисс Левел.

Но Тиффани ожидала — чего? Ну… что она будет заниматься серьезными ведьминскими делами. Ну там, знаете — метлы, магия… Охранять мир от происков злобных сил благородным, но в то же время скромным образом. И после всего этого, также помогать беднякам, потому что она хорошая девочка. И люди, которых она себе представляла, были не такими грязными и больными, и дети у них были не такими сопливыми. И в ее представлениях не было места для летающих обрезков ногтей мистера Ткачика. Некоторые из этих обрезков даже возвращались, как бумеранг.

Ее тошнило в полете. Каждый раз. Она даже запутку не научилась делать. И ей придется всю свою жизнь ухаживать за людьми, которые, честно говоря, могли бы иногда и сами для себя что-нибудь сделать. И никакой магии, никаких полетов, никаких тайн… только обрезки ногтей и детский понос.

Тиффани была частью Мела. Каждый день говорила она холмам, что они есть такое. Каждый день холмы говорили ей, кто она есть. Но сейчас она не могла их услышать.

Пошел сильный дождь и до Тиффани донесся отдаленный раскат грома.

Что бы сделала бабушка Болит? Даже стиснутая крыльями отчаяния, она знала ответ.

Бабушка Болит никогда не сдавалась. Она могла искать потерявшегося ягненка всю ночь.

Тиффани еще немного полежала, глядя в пространство, затем зажгла свечу и спустила ноги на пол. Этого нельзя было оставлять на утро.

Она иногда применяла маленькую хитрость, чтобы разглядеть шляпу. Если быстро махнуть рукой позади шляпы, то на мгновение можно заметить легкую размытость, как будто свету понадобилось чуть больше времени, чтобы пройти через невидимую шляпу.

Шляпа должна быть здесь…

Чтобы проверить, света от свечи будет достаточно. Если шляпа на месте, то все будет хорошо и неважно, что думают все остальные…

В небе над горами плясали молнии. Тиффани встала в центре коврика и закрыла глаза.

В саду ветер хлестал ветви яблонь. Ловушки снов и ловушки проклятий сталкивались друг с другом и бренчали…

— Увидь себя.

Мир затих, стал полностью беззвучным. Раньше такого не было. Но Тиффани на цыпочках обошла вокруг себя и открыла глаза…

Вот она, стоит прямо перед собой и шляпу прекрасно видно, как и всегда…

Ее образ, стоящий перед ней, девочка в зеленом платье, открыла глаза, улыбнулась и сказала:

— Мы видим тебя. Теперь мы — это ты.

Тиффани попыталась крикнуть — Не видь! Но у нее не было рта, чтобы закричать…

Где-то совсем рядом ударила молния. Окно распахнулось. Свеча ярко вспыхнула и погасла.

Остались темнота и шум дождя.