"Без родословной, или жизнь и злоключения бездомной Шавки…" - читать интересную книгу автора (Свинцов Владимир)

XI

На городских рынках собаки делятся на дневных и ночных. Дневные, незаметные создания, неслышной тенью скользящие у ног продавцов и покупателей. Постоянные посетители рынка и продавцы их знают, подкармливают, дают клички. Подбирая огрызки яблок, облизывая палочки от мороженого, поедая кусочки мяса, отлетевшего из-под топора рубщика, дневные собаки по крохам собирают свой обед. А если уронит ребенок на землю пирожок или беляш — удача! Нужно сразу хватать и глотать или исчезать немедленно вместе с добычей, иначе найдутся собаки посильнее — отнимут, да еще и покусают.

На поиски пропитания дневным собакам отпущено светлое время суток. Ищи! Надейся на удачу. Но только солнце сядет за большой торговый зал, только продавцы понесут сдавать весы — скрывайся в своем убежище и носа не показывай.

Ночные собаки выходят, когда стемнеет. Стаей! Они прочесывают рынок из конца в конец, поедая все, что мало-мальски годится в пищу. Беда кошке или собаке, оказавшейся в поле их зрения. Мигом налетят, разорвут! В основе стаи — овчарки, брошенные своими хозяевами. Серые, как тени, худые, словно скелеты, — они не знают жалости.

Гроза теперь ничем не отличалась от десятка таких же бездомных дневных шавок, обитающих на рынке. Также поджат хвост, также крадется она, низко опустив голову, выискивая на земле оброненную конфетку или недоеденный пирожок… Бока у нее ввалились, глаза тусклые. Трудно узнать в ней веселую и верткую собаку. Одно ее заботит с утра до заката солнца — где добыть пропитание?

На рынке два места, где всегда можно чем-то поживиться: первое, где рубят мясо. Чем сильнее мороз, тем дальше летят осколки. Но туда сейчас не сунешься. Большая черная собака, что гонялась за Грозой, не подпускает близко.

Второе место: вернее, таких мест несколько — там, где жарят шашлыки. Постоянно дышишь вкусным запахом, да иногда и перепадет немножко. Если не кусочек мяса, то кусочек хлеба обязательно. Причем, чем хуже шашлыки, тем собакам лучше. Чем хуже шашлыки, тем чаще люди выплевывают недожаренное или жилистое мясо. И тут уж не зевай…

Но и около шашлычников места заняты более сильными собаками. Приходится Грозе искать пропитание самым распространенным, но самым трудным способом — бегай и ищи! Бегай и ищи, где — кто потерял. А если никто и ничего не потерял? Так не бывает. Ищи!

Гроза уже сделала три круга, но так ничего и не нашла. Сунулась туда, где рубят мясо, попыталась ухватить маленький кусочек, но налетела черная собака и устроила такую трепку, что второй раз сюда не захочешь заглядывать. Правда, и черной досталось, рубщик мяса так двинул ее палкой, что та сразу захромала. Гроза воспользовалась этим, и хотя побаливали укусы, быстренько подсобирала все, даже самые мельчайшие мясные осколки. И Черная опять здесь. Прихромала! «Ладно, — решила Гроза, — поищем у шашлычников». Но там, кроме голодных собак и самих шашлычников, посиневших от мороза и постукивающих нога об ногу, — ни одного покупателя.

Пришлось опять бежать по кругу. На четвертом кругу Гроза увидела мальчишку, который, несмотря на сильный холод, ел мороженое. Рука в рукавичке держала мороженое за палочку. Мальчишка не иначе сбежал с уроков, уж больно неподходящее время. На Грозу он не обращал внимания, но та, надеясь заполучить сладкую палочку, подошла совсем близко. Хотя по опыту знала, мальчишкам доверять нельзя — могут ударить. Точно!

— Пшла-а-а отсюда! — замахнулся на нее ранцем мальчишка и стал быстрее кусать мороженое, а оставшуюся палочку бросил на землю и наступил ногой.

Гроза давилась слюной, она уже предвкушала, как схватит сладкую палочку, как она будет у нее в пасти… Очень хотелось есть.

Мальчишка наклонился, поднял палочку, бросил в урну и, довольно похохатывая, пошел с рынка. Гроза некоторое время шла за ним, потом вернулась и поплелась к себе в нору. Нет, ее хозяин — Толик, так бы не поступил.

А мороз жал, и Гроза побежала быстрее. У норы она вдруг почувствовала чужой запах — запах той собаки, которую когда-то выгнала отсюда. Ах, как она рассердилась! Не слушая грозных рычаний, Гроза нырнула в нору и вцепилась в наглую собачонку. Та, отчаянно завизжав, рванула наутек. Нет, надо же — не дадут сходить пообедать! Того и гляди без дома останешься. Все! На сегодня больше — никуда. Хватит! Гроза свернулась в клубочек плотнее и стала ждать следующего дня, может быть, повезет больше. В брюхе голодно урчало.

Быстро темнело. Последние прохожие, подняв воротники пальто и запрятав руки в карманы, торопились в свои квартиры. На охоту вышли ночные собаки.

Собака, которую выгнала Гроза, забилась неподалеку между ларьками, рассчитывая отсидеться до утра, и может быть, так оно и вышло бы, но когда голодная стая ночных пробегала мимо, у собаки сдали нервы, и она, завизжав от страха, бросилась наутек. Зря она это сделала! Зря! Мгновение — и она была растерзана.

Еще одно правило: стемнело — сиди дома.

И все-таки, отступив от этого правила, Гроза решила посмотреть, куда ушла страшная стая. Без всяких предосторожностей она высунула голову из норы. И тут же кто-то пребольно схватил за ухо и дернул вверх, стараясь вытащить ее всю. Инстинктивно Гроза уперлась всеми четырьмя лапами в землю и дернулась назад, оставляя клочья уха в пасти злодея. Боль пронзила голову, и Гроза завизжала жалобно, что, конечно же, нельзя было делать. Тут же перед входом в нору заметались тени. Ночные собаки заглядывали в нору, и были так страшны, что Гроза забилась в дальний угол и закрыла глаза.

Одна из ночных собак попыталась раскопать лапами лаз пошире, чтобы пролезть. Но не тут-то было — с одной стороны входа был угловой камень, а с другой — кирпичная кладка. Сверху — брус пола ларька. Снизу — земля, твердая, мерзлая.

Попрыгали, покрутились ночные собаки у входа в нору, да и убрались восвояси, оставив Грозу тихонько плакать от боли.

Разорванное ухо болело. С него нет-нет, да капала кровь, которую Гроза тут же слизывала. Было бы ухо перед мордой или на хвосте, быстренько бы избавилась Гроза от боли, зализала рану и, смотришь, через два-три дня и не вспомнила о ней. А пока… Гроза потерла ухо передней лапой и взвизгнула. Тут же перед норой опять замелькали тени. Ночным собакам и мороз не страшен! Ждут — не вылезет ли Гроза наружу. Нет, шалишь, теперь мы ученые.

Постепенно Гроза успокоилась, боль поутихла, и ее вновь стали одолевать видения. В узкий лаз заглядывала луна, и Гроза засмотрелась на нее.

Луна занимает особое место у собак, она влияет на их настроение, а отсюда на аппетит и здоровье. Положим, на аппетит Грозе жаловаться грех. Была бы поближе луна, можно было бы откусить кусочек. Гроза облизнулась, чувствуя, как скапливается слюна в пасти. Подождала, пока ее соберется побольше, и сглотнула. В брюхе сразу заурчало. Урчание было не сытым, когда набитое пищей пузо трещит, как барабан (ах, как давно такого не было!), а болезненное, со спазмами.

Гроза чуть подвинулась вперед, положила на передние лапы голову и, уставилась на луну не мигая. Живот пригрелся, спазмы прошли, и ее вдруг охватило странное состояние, у нее даже шевельнулся хвост, как бывало, когда она видела своего хозяина — Толика. Впрочем, был ли у нее хозяин на самом деле? Или все это ей приснилось? Нет, не приснилось!

У каждой собаки должен быть хозяин. Без хозяина собаке очень-очень плохо. Так плохо, что хочется завыть по-собачьи, крикнуть всему этому холодному и опасному миру:

— Верните хозяина! Верните хозяина!

Желание было настолько сильным, что Гроза вскочила и тут же присела, ударившись об пол ларька головой. Собаки не могут выть лежа. Собаке обязательно нужно сесть, задрать морду вот к этой, яркой от мороза, луне, расслабиться, потом напрячь горло и…

Гроза опять улеглась. Глаза у нее стали слипаться и, как наяву, вдруг появилась неподалеку знакомая фигура. Дедушка? Дедушка! Был он в полушубке и с какой-то сумкой. Шел пошатываясь, веселый. Наверное, от него опять плохо пахло, и бабушка будет его сегодня ругать.

Гроза рванулась было навстречу, но вовремя вспомнила про страшных ночных собак и заскулила. Тут же в отверстии норы мелькнула чья-то тень. Ах, как хотелось Грозе выбежать к дедушке, залаять радостно, ощутить его руку на своей голове. Но… не успеет она добежать до дедушки. Ночные собаки здесь — рядом.

Дедушка подошел ближе. Точно, он! И тут одна из ночных собак подбежала к нему и зарычала. И сразу, откуда ни возьмись, — еще несколько собак окружили человека, взяли в кольцо. Дедушка не испугался:

— Ну-ка! Пошли вон! — закричал он и замахнулся сумкой.

Вот это он зря, собаки всегда реагируют на движение. Нужно было или остановиться или потихоньку идти к воротам, спокойно, размеренно, не делая резких движений. Только до ворот! На улицу ночные собаки не выходят.

Собаки заворчали, но круг не разомкнули.

— Пошли вон! — опять закричал дедушка и кинул сумку в вожака. Тот увернулся и приготовился к прыжку. Гроза знала, за прыжком вожака кинется вся стая. Она не могла это допустить. С истерическим визгом выбежала она из норы и кинулась к своре. Проскочила прямо под мордой у вожака, и стала между ним и дедушкой:

— Гр-р-р! — зарычала она, встопорщив шерсть на загривке. Тут уж не до нежностей. — Грав! Грр-ав! Не трожьте! Это мой хозяин! Это дедушка моего хозяина! — залаяла Гроза.

Ночные собаки остолбенели — какая-то Шавка на них рычит?! Дедушка же, воспользовавшись замешательством в собачьей стае, побежал к воротам, оставив Грозу одну. Скорее всего, он и не узнал ее. Разве можно в тощем, с поджатым хвостом и выступающими из шкуры ребрами чучеле да еще с окровавленным обрубком вместо уха узнать ладную, с лихо закрученным хвостом Грозу.

Ночные собаки замешкались лишь на мгновение и тут же бросились на дневную собачонку. Каждая старалась первой укусить Грозу, поэтому они мешали друг другу.

Гроза прошмыгнув между лап высокорослых собак, кинулась к норе. Ей осталось совсем немного, когда ночные собаки, разобравшись между собой, бросились в погоню. Перед самой норой Грозу сбили с ног, и она завизжала от дикой боли, пронзившей все ее тело, когда мощные клыки рвали шкуру ее, мышцы… Но и истекая кровью, Гроза продолжала ползти к норе и даже смогла вползти в нее.

Ночные собаки бесновались у входа, тщетно стараясь подкопать, расширить нору, грызли испятнанный кровью Грозы снег. Гроза же в это время лежала в норе недвижимо, и вместе с кровью, сочащейся из глубоких ран, из нее уходила жизнь. Она этому и не сопротивлялась. Дедушка бросил ее. Бабушке она не нужна. Толику тоже… Если бы кто-то из хозяев окликнул ее, приласкал… Встрепенулась бы она, стала зализывать раны, останавливать кровь, а так — зачем ей жить… Ни к чему… Подумаешь, на одну бездомную Шавку станет меньше. Никто и не заметит…