"Путь Врат" - читать интересную книгу автора (Пол Фредерик)

3

У меня было три главных дела. Первое – проверить оборудование и убедиться, что оно выдержит все те отвратительные штуки, которые выкидывает Венера относительно машины – или человека. Второе – отправиться в местную контору союза и зарегистрировать контракт с Бойсом Коченором, включив в него статью о комиссионных для Вастры.

А третье – повидаться с моим врачом. Печень какое-то время меня не беспокоила, но ведь я давно ничего не пил.

Оборудование оказалось в порядке. Мне понадобилось около часа, чтобы проверить его, но в конце этого времени я был относительно уверен, что у меня есть все необходимое, включая запчасти. Знахарская по пути в контору союза, поэтому я вначале заглянул к доктору Моррису. Много времени это не заняло. Новости оказались не хуже, чем то, к чему я готовился. Доктор направил на меня все свои инструменты и тщательно изучил результаты – тщательность примерно на сто пятьдесят долларов – и потом выразил осторожную надежду, что три недели вдали от его кабинета я проживу, если буду принимать все, что он мне даст, и не слишком отклоняться от предписанной мне диеты.

– А когда я вернусь? – спросил я.

– Я уже вам говорил, Оди, – жизнерадостно ответил он. – Можно ожидать полного отказа печени примерно… ну, скажем, через девяносто дней. – Он постучал пальцами, оптимистично глядя на меня. – Я слышал, вы сможете оплатить операцию. Хотите, я забронирую для вас трансплантат?

– И во сколько это мне обойдется? – спросил я. Он пожал плечами.

– Как обычно, – добродушно объяснил он мне. – Двести тысяч за новую печень плюс оплата пребывания в госпитале, плата анестезиологу, предоперационному психиатру, фармацевтам, моя собственная плата – вы ведь это уже знаете.

Я знал. И уже подсчитал, что с тем, что заработаю у Коченора, плюс мои сбережения, плюс заклад самолета, еле-еле хватит. Конечно, я буду разорен. Но жив.

– Кстати, у меня как раз есть печень вашего размера, – полушутливо сказал доктор Моррис.

Я в этом не сомневался. В знахарской всегда хватает запчастей. Потому что люди так или иначе все время гибнут, а наследники стараются увеличить наследство, продавая покойников на запчасти. Я встречался время от времени с одной знахаркой. Однажды после выпивки она отвела меня на холодный склад и показала множество замороженных сердец, легких, кишок и мочевых пузырей, все уже накачаны антиаллергенами, чтобы предотвратить отторжение, все с ярлычками и в упаковке, готовые к передаче платежеспособному клиенту. Жаль, что я не относился к этому классу, потому что доктор Моррис мог бы тут же вытащить одну печенку, разогреть ее в микроволновой печи и пришлепнуть мне. Когда я пошутил – я сказал ей, что шучу, – как бы стянуть одну хорошенькую печенку для меня, девушка скисла, а вскоре после этого упаковалась и улетела на Землю.

Я принял решение.

– Оставьте ее для меня, – сказал я. – Операция через три недели. – И оставил его довольным, похожим на бирманского крестьянина, ожидающего хороший урожай риса. Дорогой папочка. Почему он не послал меня в медицинскую школу, вместо того чтобы давать общее образование?

Было бы отлично, если бы хичи ростом равнялись людям, а не были чуть короче их. Это сказывалось на их туннелях. Особенно в маленьких, таких, как тот, в котором расположено местное 88-е отделение союза. Идти приходилось пригнувшись.

Помощник организатора ждал меня. У него один из немногих на Венере видов работы, которая не зависит от туристов, – во всяком случае не прямо. Он сказал:

– Мне позвонил Сабаш Вастра. Говорит, вы сговорились на тридцати процентах. Кроме того, вы ушли, не заплатив Третьей по счету.

– Признаю и то и другое. Он что-то записал.

– И кое-что вы должны мне, Оди. Триста долларов за копию факса относительно вашего голубя. Еще сотню за подтверждение вашего контракта с Вастрой. Вам к тому же потребуется новая лицензия проводника; за это семьсот долларов.

Я дал ему свою кредитную карточку, и он снял сумму с моего счета. Потом я подписал контракт, который он подготовил, и приложил к нему карточку. Тридцать процентов Вастры не со всего миллиона, а только с моего гонорара. Тем не менее он заработает почти столько же, сколько и я, по крайней мере в наличных, потому что мне еще придется доплачивать за оборудование. Банки согласны поддержать человека, но хотят, чтобы с ними расплачивались, когда есть деньги… Никто ведь не знает, когда удастся заработать в следующий раз.

Помощник зарегистрировал подписанный контракт.

– Тогда все. Я могу еще что-нибудь для вас сделать?

– Не за вашу цену, – ответил я.

Он пристально, с оттенком зависти посмотрел на меня.

– Не прикидывайтесь, Оди. «Бойс Коченор и Дорота Кифер, прибывшие на „Юрии Гагарине“, одесский регистр, других пассажиров нет», – процитировал он строчку из сообщения, перехваченного им для нас. – Других пассажиров нет. Да ведь вы станете богаты, Оди, если правильно обойдетесь с этим клиентом.

– Богатый – для меня это слишком. Я хочу только быть живым, – ответил я.

Конечно, это не совсем так. Кое-какие надежды у меня были – не очень большие, и говорить не о чем, да я ни с кем о них и не говорил. Тем не менее я надеялся после этого дела остаться не только живым, но и богатым.

Однако возникала проблема.

Если мы и найдем что-нибудь, большую часть получит Бойс Коченор. Если турист класса Коченора в сопровождении проводника отправляется на поиски в туннели хичи и находит что-нибудь ценное – так бывало, знаете ли; не часто, но достаточно, чтобы поддерживать в них надежды, – львиную долю получает тот, кто оплатил тур. Проводник может откусить кусочек, но и только. Мы просто работаем на тех, кто оплачивает счета.

Конечно, я в любое время могу отправиться один и искать самостоятельно. И тогда все найденное будет принадлежать мне. Но в моем случае это была не такая уж хорошая мысль. Если я попытаюсь сделать это сам и потерплю неудачу, значит я потратил время и припасы на сто пятьдесят тысяч, подверг износу оборудование и самолет. И если потерплю неудачу, то очень скоро умру, когда моя печенка окончательно откажет.

Чтобы остаться живым, мне нужен каждый пенни из того, что заплатит Коченор. Найдем мы что-либо или не найдем, моя оплата останется той же.

К несчастью для собственного спокойствия, я считал, что знаю, где можно найти кое-что интересное. И проблема в том, что пока у нас с Коченором стандартный контракт, я не могу позволить себе что-то находить.

Последнюю остановку я сделал в своей комнате. Под кроватью в сейфе у меня находились кое-какие документы, которые отныне должны лежать у меня в кармане.

Видите ли, когда я отправился на Венеру, меня не интересовали ее виды. Я хотел разбогатеть.

Ни тогда, ни в течение последующих двух лет я поверхности Венеры почти не видел. Из космического корабля при посадке на Венеру много не увидишь. Чтобы выдержать поверхностное давление в девяносто тысяч миллибар, нужен прочный корпус, не такой, как у пузырей, летающих на Луну, на Марс и дальше. Поэтому в кораблях, летящих на Венеру, нет окон. Впрочем, это неважно, потому что мало что можно увидеть на поверхности Венеры. Все, что может сфотографировать турист, находится под поверхностью, и почти все это оставлено хичи.

Мы мало что знаем о хичи. Мы даже не знаем, каково их настоящее имя. «Хичи» – это не имя. Просто так кто-то передал звуки, которые производит огненная жемчужина, когда ее погладишь. И так как это единственный звук, который можно связать с хичи, он и стал их именем.

Гесперологи*[1] понятия не имеют, откуда пришли эти хичи, хотя иногда встречаются чертежи, похожие на звездные карты; впрочем, на них все равно ничего не понятно. Если бы мы знали точное положение каждой звезды в Галактике несколько сотен тысяч лет назад, возможно, мы смогли бы что-то понять. Может быть. Конечно, предполагая, что хичи пришли из нашей Галактики.

Иногда я думаю, что им было нужно. Они спасались с умирающей планеты? Политические беженцы? Туристы, прогулочный корабль которых потерпел катастрофу, и они задержались на ремонт, а потом улетели дальше? Не знаю. И никто не знает.

И хоть хичи прибрали все за собой, уходя, оставили только пустые туннели и помещения, иногда тут и там находят забытые или брошенные предметы: все эти «молитвенные веера», огромное количество пустых контейнеров – похоже на площадку для пикников в конце летнего сезона, разные другие мелочи и пустяки. Мне кажется, лучшим из этих «пустяков» стала анизокинетическая сумка, углеродный кристалл, который изменяет направление удара на девяносто градусов. Тот, кому повезло ее найти, стал богаче на несколько миллиардов: он был достаточно умен, чтобы подвергнуть ее анализу и сдублировать. Но это лучший результат. А то, что мы находим обычно, просто мусор. А когда-то здесь были приборы, в миллионы раз ценнее мусора.

Неужели хичи все забрали с собой?

Это еще одна вещь, которой никто не знает. Я тоже не знаю, но мне кажется, знаю кое-что, имеющее к этому отношение.

Мне казалось, что я знаю место, где в туннеле хичи кое-что есть. В этом туннеле давно никто не бывал; да и расположен он далеко от всех поселений.

Я не обманывал себя. Я знал, что никакой гарантии у меня нет.

Но было кое-что для начала. Может, когда улетали последние корабли, хичи теряли терпение и, может быть, не очень тщательно убирали за собой. И вокруг этого все крутится на Венере. Какая еще может быть причина, чтобы оставаться здесь? Жизнь туннельной крысы в лучшем случае висит на волоске. Нужно не менее пятидесяти тысяч в год, чтобы оставаться живым: налог на воздух, подушный налог, плата за воду, плата за пропитание. Если хочешь есть мясо чаще раза в месяц, если тебе нужна отдельная комната для сна, это стоит гораздо дороже.

Лицензия проводника стоит недельного содержания. Покупая лицензию, мы рискуем этой неделей. Либо найдем что-то, либо заработаем на туристах достаточно, чтобы вернуться на Землю. Там по крайней мере не задохнешься, как здесь, когда тебя выбрасывают на поверхность, в крематорий венерианской атмосферы. И не просто вернуться на Землю – вернуться так, как мечтает всякая туннельная крыса, улетая в первый раз в сторону Солнца – с достаточными средствами, чтобы купить себе Полную Медицину.

Вот что мне нужно – большая удача.