"Кровь Титанов" - читать интересную книгу автора (Бодров Виталий)

Глава VIII.

Ларгет проснулся поздно. Жаркое солнце давно миновало зенит, хотя к горизонту еще не клонилось. Впрочем, из юрты кагана его все равно не было видно. Чувство времени подсказывало юному магу, что время ближе к обеду.

«Да, Блин, погуляли», — подумал он, попробовав поднять голову. Голова тут же возмутилась, выразив свой протест резкой болью. Таль со стоном рухнул обратно на меховые шкуры, служившие в этих диких краях постелью. Кто упомянутые шкуры носил раньше, Ларгета в этот момент определенно не интересовало.

Вторая попытка подняться принесла определенный результат. Ларгет сел, изо всей силы упираясь руками в пол. Голова болеть не перестала, и в добавок начала еще и кружиться.

«Ничего себе похмелье, — подумал он. — Так ведь и откинуться можно!»

— Бол! — позвал он слабым голосом умирающего лебедя.

Ответом ему было молчание. «Неплохой ответ, красноречивый, — подумал Таль. — Он, часом, не помер? Или просто не может языком ворочать?»

Беспокойство за товарища подвинуло его на подвиг. Стиснув зубы и приказав голове не болеть (голова попалась совершенно неисполнительная), он все-таки воздел себя на ноги. Бол лежал в углу, все в той же сине-белой куртке, что и накануне. Тоже понятно — а где ему взять другую, если все шмотки остались в Школе.

— Бол, — позвал Ларгет снова. Друг не подавал признаков жизни.

Морщась от головной боли, он подошел к Болу. Реально оценив свои силы, Таль понял, что нагнуться не сможет никогда. Тогда он слегка пошевелил лежащее тело носком сандалии.

— Мееее! — дурным козлиным голосом завизжал Бол, вскакивая на все четыре ноги. В голова у Ларгета враз просветлело, и она отчего-то перестала даже болеть. Да не Бол это никакой, а натуральный козел! Не в смысле даже ругательства, хотя он тот еще козел, а смысле зоологии. С рогами, копытами и вонью настоящего козла.

От изумления Ларгет сел на пятую точку, широко открыв рот. Опаньки! Белая горячка — была первая мысль. Вторая — этот козел (в смысле ругательства) в козла перекинулся. И эту мысль Таль отбросил, хотя и не без труда. Нет, Бол, конечно, известный пакостник, но назло Талю превратиться в козла... Это как-то чересчур даже для него. Как, интересно, ему это удалось? Неужели водка так странно действует на способности магов? А как же шаман местный колдует тогда?

Тут мысли Ларгета переключились на шамана. А не его ли эти штучки, если задуматься и разобраться? Таль попытался задуматься. Получилось как-то не очень. Разбираться тоже не хотелось. Козел жалобно мекал, пытаясь выбраться из мешающей одежды. Ларгет в полной прострации наблюдал за его прыжками. Что там еще? Не пей, козленочком станешь? А не из водки ли было озеро в той сказке?

Ларгет почувствовал, что вот-вот рехнется. Но как раз в этом момент в юрту вошел ухмыляющийся Бол. Таль попытался сесть от изумления на пол, но обнаружил, что уже сидит.

— Скажи честно, ты козел или не козел? — спросил он.

— Ну, немножко, конечно, козел, — признал Бол. — Но не настолько, как тебе показалось.

— Блин, тормоз! Я чуть с ума не сошел! Идиотская шутка!

— Да ладно, хватит втирать. Откуда он у тебя, ум-то? И шутка вовсе не идиотская. Когда идиотская, не смешно.

— Мне и так не смешно! — Ларгет потихоньку успокаивался.

— Так я не для тебя и старался. Мне-то вполне смешно. Видел бы ты свою рожу!

— Ты думаешь, я ее не видел? — спросил Таль, успокаиваясь. — Каждый день бреюсь.

— Тогда мне не понятно, как ты до сих пор от смеха не помер. Тем более, когда бритва у горла. Нет, ну видел бы ты себя! Даже обидно, такой розыгрыш — и без зрителей.

— Вон тебе зритель, — кивнул Таль на козла, он уже мог оценить юмор ситуации. — Нет, ну как вы с ним все же похожи! Любой бы перепутал... А где вождь и шаман?

— В отъезде, — хихикнул Бол. — Ты все проспал, бедолага. Каган велел тебя не будить, и юрту не собирать. Дескать, пусть спит, а жилище свое потом заберем. Не последнее, маленько, я, говорит, шаман великий и богатый, да. Они же кочевники, сели на коней, юрты свернули, костры погасили — и уехали на фиг все.

— Сначала сели на коней, а потом свернули юрты и погасили костры? Ох, что-то знакомое! Слушай, а ты уверен, что ты не из племени?

— Это еще почему? — спросил Бол и попал впросак.

— Ну... ты тоже сначала делаешь, а потом думаешь. Если не забываешь, конечно.

— Клевета! — возмутился его друг. — Не было такого!

— Да миллион раз, — ядовито сказал Ларгет. — Не буду напоминать, ты все равно успел уже забыть. С памятью у тебя тоже как-то не очень...

— Хоть один случай назови!

— Хоть один? — Ларгет сделал вид, что задумался. — Ну, например, скажи мне, дружочек-перстенечек, ты спросил у этих дружелюбных ребят, в какой стороне тракт?

— Вот Блин! — выругался Бол. — Забыл!

— Угу. О том и речь. Торопился свои обноски на козла примерить.

— Твоя правда. Виноват. Дурак. Исправлюсь. Поумнею.

— Да ладно, — махнул рукой Таль. — Тогда ты перестанешь быть Болом. А на фиг мне нужен какой-то умный и скучный тормоз? Нет уж, оставайся собой. Я себя так умнее чувствую. Тебя, кстати, как, похмелье не мучает?

— У меня не бывает похмелья, — гордо ответил тот. — Повезло мне с организмом. А тебя что, колбасит? Башка, небось, раскалывается? Шаман, тот просто руками разводил, первый раз, говорит, маленько вижу, чтоб молодой кумак столько выпить мог. А еще, мол, говорят, что молодежь наша ни на что не способна! Врут маленько, на все она способна, если столько выжрать может, да. Восхищался тобой, то есть.

— А что такое «кумак»? — подозрительно осведомился Таль.

— Не знаю. Наверное, что-то среднее между полным идиотом и худым идиотом. Нет, а если серьезно, голова сильно болит? Если да, я могу заткнуться, только скажи.

— Да нет, — Таль ехидно хихикнул. — Как козла твоего увидел, сразу прошла.

— Тогда челюсть подбери, она у тебя никак на место не встанет, и пошли. Пойдем искать этот неуловимый тракт. Лук не забудь только захватить. Взял уже? Тогда стрелы прихвати на всякий случай. Вдруг без них стрелять станешь хуже...

— Не балаболь, — сказал Таль, пристегивая колчан к плечевому ремню. — Пожрать нам хароги оставили? Или сами все потребили?

— Оставили, конечно. Даже водки оставили два кувшина. Не хочешь?

При упоминании о водке, Ларгет слегка позеленел. Нет, пьянству — бой. В жизни он больше к этой дряни не прикоснется!

— Где, говоришь, они припасы оставили? — осведомился он.

— Вон, — показал пальцем Бол.

Нет, похоже, он явно задался целью свести Таля с ума. Два здоровенных тюка, которые не каждая лошадь поднимет (хотя, зачем, интересно, лошади тюки ворочать?) — это и есть оставленные им припасы?! Похоже, кочевники здорово переоценили мускульную силу молодых «батыров». Щедрый народ, ничего не скажешь. Или все равно выбрасывать собирались?

— Слушай, Бол, ты ведь сильный, да? — поинтересовался Ларгет.

— Не буду подставляться, — заявил Бол. — Если я скажу «да», ты предложишь мне нести оба тюка. А если «нет», слабаком дразнить будешь. Давай распотрошим, и возьмем, сколько унести сможем. Ну, и водку, конечно.

— Водку не буду, — объявил Таль. — Считай, что я зашился.

— Как? — не понял Бол.

— Суровой ниткой, — пояснил Ларгет. — Не пью больше, понял?

— Понял, понял. Ох, какие мы нежные! Все равно возьмем. Сам подумай, кочевников в этой степи — немеренно. Иные даже людей жрут. А водкой угостишь, небось подобрее станут. И продать можно, если что. За пузырь гардарикской знаешь, сколько дают?

— За какой пузырь? — не понял Ларгет.

— За мыльный. Пузырем, на гардарикском наречии, называется емкость, в которой хранят водку. Понял, неуч? Книги надо читать, а не водку трескать с разными подозрительными шаманами. Они тебя плохому научат...

При слове «водка», Ларгет снова позеленел, и судорожно сглотнул.

— Да что с тобой такое? — удивился Бол. — Цвет меняешь, словно хамелеон какой.

— Не произноси при мне слово «водка», — попросил Таль.

— Водка? Слово не произносить? А саму водку пить можно? Думаешь, водка у них несвежая? Можно вместо водки молока выпить...

С каждым произнесенным словом, Таль все более напоминал несвежего живого покойника. Кажется, их еще зомбями называли иные некроманты.

— Слушай, я хочу сделать тебе подарок, — сообщил он.

— Какой? — моментально заинтересовался Бол.

— Если ты вот прямо сейчас заткнешься, я тебя все-таки не убью.

После минутного колебания, Бол решил все же принять подарок. Припасы они перебрали в полном молчании, попутно немного перекусив. Бол приналег на баранину, а Таль довольствовался сыром и лепешками, запив все это козьим молоком. Из оружия им, к сожалению больше ничего не оставили. Видимо, вещи из металла в степи слишком ценились, чтобы одаривать ими случайных гостей. Два лука — только на них маги-недоучки и могли рассчитывать (хотя на счетах это делать не в пример удобнее).

Зато им досталось по новенькому плащу из козьей шерсти. Солнце жарило изрядно, но Таль уже знал, что ночи здесь куда холоднее, чем в на юге Квармола.

— Надо было чашу попросить, — запоздало вспомнил он. — Пусть даже глиняную. Хоть воду могли бы сделать. Ну, ладно, придумаем что-нибудь.

— Может, козла запряжем? — предложил Бол, глядя на ворох оставшихся вещей. — Жалко ведь, сколько добра пропадает...

— Тогда уж двух козлов, — предложил Таль.

— Так у нас же нет второго, — удивился Бол, оглядываясь по сторонам.

— Как — нет? — изумился Ларгет. — А ты?

— Водка! — ответил на «козла» Бол, с мстительным удовольствием наблюдая, как лицо Ларгета снова меняет цвет. — Нет, ну классной же маскировкой ты обзавелся! Под цвет травы, никто тебя и не заметит.

Когда они отмахали миль десять, Таль почувствовал, что больше идти не в силах.

— Привал, — объявил он. — Надо передохнуть. Иначе я просто тихо скончаюсь ярдах в десяти отсюда. И тебе придется тащить мой холодный неподвижный труп до самой Школы. А я при такой жаре еще и разлагаться начну...

— Нет уж, давай без крайностей, — предложил Бол. — Ярдов через сто я и сам копыта отброшу. А потом придут местные людоеды... И я как-то сомневаюсь, что они потащат нас обоих в Школу. А ты, кстати, перестань ныть. Вон какая жизнь интересная стала! Глядишь, книгу потом напишешь, типа мемуаров. И назовешь ее... ну, хотя бы, «Как закалялся Таль». Красиво звучит, правда?

Костер разводить не стали. Охотится тоже — еды хватало. Без особого аппетита перекусили, вяло пикируясь между собой. Ларгет почувствовал, что глаза у него отчего-то слипаются, а веки стали явно тяжелее всех прочих частей тела...

Когда чей-то сапог опустился на его руку, Таль мигом проснулся. Собственно, любой бы на его месте проснулся. В сапоге ведь была также и довольно тяжелая нога...

— Осторожней Блин! — попросил вежливо Ларгет, открывая глаза. Изменило это не многое. Стояла ночь, даже звезд не было, небо все в тучах. Темень, хоть глаз выколи. Но к таким крайностям Таль решил пока не прибегать.

Раздалась довольно-таки виртуозная ругань. На непонятном языке, но азарт и интонации, с которыми незнакомец произносил свой монолог, не оставляли сомнений — ругается, Блин.

— Эй, тело, а ты на Всеобщем можешь? — поинтересовался Бол. Похоже, ругань его разбудила. В этом Таль тоже не видел ничего сверхъестественного. Такие выражения и мертвого бы разбудили... и заставили закапаться поглубже в уютную могилку.

— На Всеобщем это не звучит, — ответил незнакомец с достоинством. — А за «тело» и вообще в репу можно. Больно уж двусмысленно звучит. Реальные пацаны так не глаголют. О рыночных отношениях слышал? За базар ответишь!

А акцент у него был довольно забавен, гласные он как бы смягчал, а иные согласные в его устах вообще вели себя странно, если не сказать нагло.

Послышалось чирканье огнива, в темноте сверкнули искры. Ларгет, ухмыльнувшись, произнес заклинание света. Над его головой тут же завис небольшой ярко светящийся шарик. Незнакомец от неожиданности уронил огниво, которое не замедлило стукнуть его по ноге. Ночь услышала еще порцию отборных ругательств, на этот раз, для разнообразия, на Всеобщем языке. Бол беззвучно зашевелил губами, стараясь запомнить.

— Прошу прощения, — попросил он прощения. — Был не прав, согласен.

— Ладно, базара нет, замяли. Гой еси, добры молодцы!

— Добрый вечер, — поздоровался вежливый Таль.

— Какой, на фиг, вечер? — удивился незнакомец. — Ночь же давно!

— Словами «доброй ночи» как правило, прощаются, — пояснил Ларгет.

— Да, ты прав, в натуре, — согласился пришелец. — Ладно, давайте знакомиться. Я — Боресвет из Голуни. По специальности, воин. Профессиональные навыки — владение мечом, топором, луком, чесноком. Мастерски владею булавой. Прошел курсы охранника и вышибалы, на что имею соответствующую ксиву. Продвинутый пользователь конной езды. Знание языков — децил имеется. Знаю много, но не помню, как называются.

— Мы — маги... — начал Таль, его тут же перебил Бол.

— А Голунь — это где?

— На Руси, — пояснил воин. — В соседних странах нас обзывают Русколань — вот бакланы тупые! Не могут выговорить Русь Голуньская. На такие наезды мы в ответ периодически разборки устраиваем, и нас вдобавок еще агрессорами обзывают. А это повод к новой войне...

— Про Русколань я тоже не слышал, — сознался Бол.

— У вас ее Гардарики называют, — пояснил воин. — Нет, звучит, в натуре, красиво и непонятно, но ведь язык узлом завяжется, пока произнесешь. Тоже можно в репу за такое... Ладно, вы сами-то кто, да откуда? На вид пацаны просто, но ведь волхвы... А хорошему волхву реальным пацаном прикинуться — как два пальца... ну, три, в крайнем случае. Вам, может, вообще лет по триста.

— Нет, мы еще ученики. Один не шибко умный маг что-то напутал с заклинанием, — объяснил Бол. — Вот нас сюда и зашвырнуло. Я — Бол, а вон тот странный тип с лицом зеленоватого цвета, так и вообще Ларгет. Оба мы из Квармола. Про Гардарики я немного слышал. Вроде, у вас там все время холодно, и белые медведи по улицам ходят...

— Почему холодно? Тепло у нас, в натуре. Зимой, конечно, иная птица на лету замерзает, но ведь не каждая. Медведи по улицам не ходят. Ты че, в натуре? Чтоб халявное мясо по улицам шлялось? Не знаешь ты наших братанов. Да и не белые они, медведи эти. У нас чисто две вещи белыми бывают — снег и горячка.

— А ты из Гардарики сюда как попал? Она ведь Творец знает где...

— Нанялся я чисто к одному купцу охранником, — начал рассказывать Боресвет. — Садком его звали. У вас о нем тоже слышали, только имя, в натуре, все время перевирают. То Садиком обзовут, то вообще де Садом за что-то... Ну, ладно, базар не о том. В общем, набрал Садок товаров на три ладьи, да поплыл по Синему морю...

— Это по какому? — уточнил любопытный Бол.

— Сказано же тебе — по Синему, — ответил воин недовольно. — Мы, голунцы, любое море синим зовем. Исстари так повелось...

— А почему? — не отставал Бол.

— Потому что оно, в натуре, синее, — пожал плечами Боресвет.

На это возразить было абсолютно нечего, и Бол на время заткнулся.

— Приплыли мы в Квармол, — продолжил воин. — Прямо в гарный порт...

— В порт Гарн, — поправил его юный географ.

— А я как сказал? — удивился Боресвет. — Товары продали, ну, братва вся обратно подалась. А я остался. Мир посмотреть захотелось. Вот и хожу, смотрю... Степь эта, правда, уже достала. Несколько месяцев уже по ней брожу, все выйти не могу. Она же плоская, никаких ориентиров. Кочевники меня один раз за задницу взяли...

— А, так это ты их водку делать научил? — догадался Таль.

— Я. Вы с ними что, встречались, в натуре?

— Ага. Бедолаги все пытались найти в степи соленый огурчик.

— Да, нет ума — считай, кочевник. Реальные они пацаны, но туповаты децил.

— А ты в каких странах побывать успел? — поинтересовался Бол.

— В Пельсиноре был. Прикольная такая страна, водки у них вообще нет, вино дрянь. Зато пиво — умеют, прямо скажем, там его варить. Еще бы пить научились. С пяти кружек — под стол. Лохи позорные! Жители — вообще все сплошь сумасшедшие. Жрут одну овсянку, как кони, и морды у всех на лошадиные смахивают. И наречие их местное... Смешно сказать, стекло глазом называют, дверь — дурой. Хер — волосами... нет, вроде, все-таки, волосы хером. Войну — варом...

— А мир? — встрял любопытный Бол.

— А как мир, и сказать стыдно, — ответил воин. — Дикари-с!

Таль развязал мешок, доставая кое-какие припасы. Гостя ведь надо накормить, напоить, и спать уложить. Рука его коснулась «пузыря» — так их, кажется, называют в их Русколани. К его удивлению, мысль об этом страшном пойле не вызывала уже содрогания.

— Водку будешь? — спросил он и тут же понял, что вопрос не уместен.

— У вас водка есть? — обрадовался воин. — Что же ты молчал, братан! Сообразим на троих, Блин! Доставай посуду. Стаканы есть?

— Стаканов нет, — сознался Таль.

— Из горла? — с сомнением сказал голунин (или же голунец? Ларгет не знал, как правильнее). — Не уровень, братаны. Мы же не бомжи какие, в натуре. Реальным пацанам это не гоже. Кубок у меня один, так что квасить будем по очереди. По глотку.

Он достал из изрядно потертого мешка изящный золотой кубок, выглядевший в огромных лапищах небольшой чаркой. Ларгет, в свою очередь, извлек запечатанную емкость.

— Разливай, — скомандовал Боресвет. Таль послушно разлил немного водки на землю.

— Куда, Блин? В чару лей, в натуре!

Ларгет аккуратно налил в чару и протянул голунцу (или таки голунянину?).

— Сердце рвет в груди, — продекламировал тот. — Согревает тело. Чару нацеди, надо пить умело. Ну, авось не последняя...

Он отхлебнул, крякнул, вытер усы рукавом кольчуги.

«Поэтичные люди в этой Гардарики живут, — подумал Таль, принимая кубок. — Сразу видно — высокой культуры страна. Надо будет съездить как-нибудь».

— Поднимая чашу, пью за счастье наше, — с этими словами Таль сделал небольшой глоток. Тут же закусил куском соленого сыра. Вроде, пошло хорошо.

— Лепо баешь, — восхитился воин. — Рифмуешь не хило! Глагол добро есть!

— А, Блин! — срифмовал Бол и допил кубок. Таль, по ходу дела ставший кравчим, снова наполнил кубок. Пузырь кончился. Боресвет взял чару в руку и задумался.

— Так же как солнце, играя лучами, чару подняв, я богов величаю, — придумал он, сделал большой глоток и закусил куском, кажется, копченой конины. Ухмыльнулся и передал кубок Талю. Тот, в свою очередь, помедлил, сочиняя ответ.

— Лучше водки хряпнуть, чем лежать и зябнуть, — выдал, наконец, он.

— Это да, — подтвердил воин. — Дело баешь, волхв, в натуре. Что лучше, то лучше.

— А, Блин! — Бол допил второй кубок. Ларгет достал последний пузырь. Небрежно плеснул в кубок водки. Ловко подцепил кусок холодной баранины и отправил в рот.

— С ветром холодным уходит тоска, с чашей налитой не дрогнет рука, — сообщил Боресвет, отхлебывая из кубка. Передал его Ларгету, слегка расплескав. Тот задумался надолго. Ничего путного в голову не приходило.

— Блин, давай, в натуре быстрее, водка греется.

— Сердце забилось быстрее испуганной лани, чашу рука никогда поднимать не устанет, — выдал, наконец, Ларгет. При слове «лани», сердце действительно забилось сильнее, и какое-то неясное предчувствие обожгло душу. Таль отхлебнул из чаши. Действительно, нагрелась. Вон как плохо пошла...

— Средне, — определил воин. — Размер хромает.

— А, Б... беее... — у Бола, видно, теплая водка теплых эмоций тоже не вызвала.

— Не вздумай, в натуре, разлить! — испугался голунец. — Дай сюда! Ну-ка...

Он поднапрягся, выдумывая новый тост.

— Летнее утро прохладою веет, полная чаша да не опустеет, — с чувством произнес он, не без подозрения глядя на кубок. Видно, сам себе не верил.

— Чаша на солнце блестит серебром, пей из нее, наслаждайся вином, — в ответ срифмовал Таль, и тоже не без чувства. Глотнув, он почувствовал, что изрядно пьян. Тут же съел несколько кусков баранины, сыра, положив их на лепешку.

— У нас тут, вроде, водка, — с сомнением сказал воин. — Но все равно нехило сказано.

— Я не буду, — заявил Бол заплетающимся языком. — Мне... уже... вот!

— Какой же ты лыцарь, ежели голой какой ежака убить не можешь, — хмыкнул Боресвет.

— А я... ик! Не лыцарь! — сообщил Бол. Его, похоже, уже основательно развезло. — Я — ик! Маг, то есть... ик! Волхв... ик!

— То-то и оно, что волхвик, — согласился воин. — Настоящий матерый волхв такой вот кувшинчик, в натуре, за один глоток. Реальные пацаны, Блин! Вот это, я понимаю, магия. В натуре, так больше никто не умеет. Что, братан, еще по разу вмажем?

— Вмажем, — обреченно согласился Ларгет. Сказать по правде, мазать ему больше ничего не хотелось, тем более, по какому-то там разу, но раз волхвам без этого никак...

— Жизнь моя пошла ко дну, — продекламировал Боресвет. — Вот такая пакость... Мне бы девушку к вину — неплохая закусь...

— Это не я придумал, — сознался он. — В голову одна пурга лезет. Оборотень один сочинил. Талантливый, Блин! Ох, и надрались мы с ним тогда...

— Настоящий оборотень? — не поверил Таль, вертя в руке кубок.

— Самый, что ни на есть. Встретились с ним в горах, подрались... Здоровый, плесень. И драться мастак. Мне фингал поставил, я ему в ответ тоже приложил нехило. А потом выпили вместе, вроде даже и подружились. Водка она людей, в натуре, сближает...

— С оборотнями, — закончил за него Таль.

— Да со всеми, — пожал плечами воин и, сделав глоток, вернул кубок Ларгету. — Давай, братан. Твоя очередь. Ну-ка, выдай, дабы сердце возвеселилось!

— Сердце печали свои позабудет, пусть не последнею чарочка будет, — Таль с усилием допил кубок и вернул его воину. — Хороший тост, да? Только вот водка гик...

— Да, сколько водки не бери, все равно мало, — печально согласился Боресвет. — Тогда что, спать завалимся? Драться не с кем, девок нет...

— Можно и спать, — согласился Ларгет. — Бол уже дрыхнет. Он меня, редиска, сегодня здорово разыграл. Может, привязать его в ответ к чему-нибудь? Только тут же ни дерева, ни чего-нибудь действительно массивного.

— К тюку привяжи, — посоветовал голунец.

— Так и сделаю, все равно больше не к чему.

Ларгет сделал свое черное дело и улегся спать. Сон, только что нагло к нему пристававший, тут же куда-то исчез. Стоило закрыть глаза, как под веками начинали кружить черные пятна, вызывая непреодолимую тошноту. Таль крепился довольно долго, потом положил одну руку на голову, а другую на живот. Неприятные ощущения ослабли, а потом и вовсе исчезли. Улетевший было сон моментально вернулся и не покидал его до утра.

Утро началось с грохота, воплей и проклятий. Бол, жаворонок, проснулся первыми попробовал подняться. Коварная ловушка тут же напомнила о себе, и прохладный утренний воздух огласили нецензурные магические проклятия. Одно — единственное слово не являлось матерным в этом потоке красноречия. Таль знал его очень хорошо. Ничего удивительного — каждый хорошо знает свое имя...

— По-моему, перепил, — простонал воин, ощупывая голову.

— По-моему, перепил — это птица, — заявил Бол.

— Нет, перепил — это состояние души, — не согласился Боресвет. — А птицу зовут страус.

Завтрак был короток. Воин был угрюм, Бол — обижен и недружелюбен. Ларгет же напротив, чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Никакой похмельной слабости, никакой головной боли! Смутно он помнил, что вчера придумал какое-то антиалкогольное заклинание, которое, похоже, сработало, но сомневался, что когда-либо сможет его повторить. А жаль, учитывая, сколько маги пьют, вполне можно было бы попасть под графу «особые заслуги перед Магией». Если уж не Мастера, то хоть в подмастерье, быть может, перевели бы.

Долгое время шли молча. Воин часто оглядывался и без причины теребил рукоять меча.

— Нам что-то угрожает? — поинтересовался Ларгет.

— Не знаю, — мрачно ответил тот. — Предчувствия у меня стремные. Будто чисто гопники какие нас пасут. В общем, не грузись, как будет, так и будет.

Таль, подумав, достал из кожаного чехла Карамультук и наложил на него тетиву. У него предчувствий никаких не было, но мало ли что. Хотя, скорее всего, просто Боресвета мучает похмелье. С которого и не то покажется.

Бол, так вообще никак не отреагировал. Похоже, на это раз его самого доставало похмелье. Вот что значит водку пить без соленого огурчика...

Небо было покрыто облаками, солнце время от времени пробивалось через них, слепя глаза. Высоко над головой парил гриф, в траве весело стрекотали кузнечики.

— Дождя, наверно, не будет, — сказал Ларгет. — Кузнечики перед дождем замолкают. Да и птицы прячутся, верная примета. Если б лягушки квакали, тогда, наоборот, к дождю...

— Да? А стервятник к чему примета?

— К стервам? — неуверенно предположил Таль.

— Угадал, — ответил Бореслав. — Только у нас стерва падаль означает. В натуре, добычу чует. Вон, и еще один появился, чисто на обед слетелись.

— И что, они никогда не ошибаются?

— Если б я так бабки чуял, как они кровь, в натуре, королем бы сейчас ходил.

— Да ладно, сам погляди. Степь до горизонта чиста, у меня зрение не хуже, чем у твоего грифа хваленого. Тут же как на ладони, все видно, на то и степь. Всадник над травой возвышается, а пешком тут только мы, дураки, и ходим...

— Да я, в натуре, не трушу, — начал было воин, но тут ярдах в пятидесяти от них из травы с пронзительными воплями появились всадники. Похоже, они как-то смогли положить лошадей, потому их и не было видно. О таком боевом приеме Таль не слышал. Низкорослые, плосколицые, на приземистых лошадках, они, тем не менее, выглядели серьезными противниками. Кожаные доспеха совершенно не стесняли движений всадников. С похвальной целеустремленностью, они скакали на опешившую троицу, решив, очевидно, не тратить время на переговоры. А может, просто и не слышали о таковых.

— Ну вот, дождались, — воин одним движением вытащил меч из ножен, перебросил из-за спины щит. — Ну, братия, умоем ворогов наших красным вином! СЛАВА!

Он бросился вперед, размахивая мечом. Всадники готовили сети и арканы. Ларгет сделал первый выстрел, тут же потянул следующую стрелу. Один всадник рухнул с коня, убит или ранен, не возможно определить. Следующая стрела цель не нашла, кочевник ловко припал к шее коня, избежав смерти. Бол выстрелил тоже, промах. Бореслав выдернул из седел двух всадников, теперь ожесточенно с ними рубился. Остальные налетали на лучников, Таль отчетливо видел их искаженные яростью лица, разинутые в злобном оскале рты. Ларгет выстрелил, стрела ударила в грудь одному из всадников, и застряла в коже доспехе. Таль проклял костяные наконечники на своих стрелах. Будь он из железа, враг бы уже лежал на земле со стрелой в груди. Бол сделал второй выстрел, тетива на его луке лопнула. Разумеется, этот остолоп не удосужился ее снять хотя бы на ночь.

— Слава! Бей волков позорных! — рев Боресвета перекрыл на миг звуки боя. В следующую секунду топот десятков копыт заглушил его голос, до Таля донеслось только «мать» и «в натуре». То ли воин имел в виду «мать-Голунь», то ли какую другую мать, выяснять времени не было.

Ларгет выстрелил снова, и с каким-то злым азартом увидел, как кочевник кувыркнулся с коня. Стрела поразила его в лицо.

Боресвет, уже на коне, дрался с очередным противником. Таль только видел это краем глаза, враги были уже рядом. Враги были уже рядом, раскручивая над головой арканы. Ларгет выстрелил еще раз, целясь в горло. С такого расстояния он просто не мог промахнуться. Свистнула стрела, всадник схватился за шею, кровь плеснула на кожаные доспехи. Захрипев, кочевник рухнул на землю. Таля передернуло, руки вдруг ослабели. Он никого еще не убивал, не видел смерть так близко. Он ощутил сильный позыв к рвоте, но усилием воли сдержался. Рука сама собой нащупала новую стрелу, и тут же на плечи ему опустился аркан. Рядом вскрикнул Бол. Лук вывалился из рук Ларгета, а сам он рухнул на землю. Всадник с гиканьем пустил коня прочь, но в тот же миг веревка лопнула под ударом клинка. Боресвет успел на выручку, следующим ударом свалив самого пленителя.

Таль поднялся на ноги, пытаясь освободиться от веревки. Это ему удалось, но он оказался безоружным среди нескольких десятков врагов. Большинство, правда, метались вокруг Боресвета, стараясь уже не пленить, а убить воина. Сверкали сабли, лязг железа и дикие вопли кочевников оглушали.

Двое всадников, заметив Ларгета, устремились к нему. Таль, опомнившись, выставил вперед правую руку и выкрикнул заклинание. Магическая стрела ударила ближайшего кочевника в лицо, полыхнув, как второе солнце. С воплем, тот слетел с коня и покатился по земле. Второй осадил скакуна, заколебался. Таль вторично бросил заклинанье, кляня себя за то, что сегодня отказался от обязательной утренней медитации. Да и вчера тоже... Энергии оставалось совсем мало, а сейчас она была нужна, как никогда.

Кочевник поднял коня на дыбы, и вторая магическая стрела опалила брюхо лошади. Экономя энергию, Ларгет вложил в чары совсем немного Силы. С паническим ржанием, конь взбрыкнул, вышвырнув из седла наездника, и унесся прочь. Таль, выхватывая свой практически бесполезный нож, бросился к оглушенному кочевнику. Тот неподвижно лежал на траве, Ларгет занес над ним нож и неожиданно понял, что не может вот так, спокойно, перерезать человеку горло. Даже если тот был кочевником, и от него несло, как из выгребной ямы. Таль подхватил валявшуюся на земле саблю, лука поверженный не имел. Невдалеке он увидел коня убитого (можно даже не сомневаться) магической стрелой кочевника, и метнулся к нему. Около трупа его вывернуло, вынести запах горелой человечины было выше его сил. Хорошо, что тело лежало лицом вниз, не видно страшных ожогов, нанесенных его, Ларгета, магией. Иначе ему стало бы совсем худо.

Конь, против ожидания, подпустил Таля к себе, и позволил на себя забраться. С лошадьми ученик мага всегда ладил прекрасно, но животные они довольно пугливые и недоверчивые.

Врагам, между тем, удалось выбить из седла (возможно, даже ранить) могучего богатыря из Голуни, и ему теперь не давали подняться на ноги, сбивая пиками на землю. Воин, припав на одно колено, отчаянно отбивался, на глазах Ларгета взвившаяся в воздух арканная петля бессильно упала на окровавленную траву, рассеченная острым клинком.

— За Голунь! Слава! — он рывком поднялся на ноги, увернувшись сразу от двух пик.

Таль быстро огляделся, отыскивая взглядом Бола. Увидеть товарища не удалось, и Таль, размахивая легкой сабелькой, бросился на выручку воину. Один из противников, обернувшись на стук копыт, поскакал ему на перерез, выставив пику. Они сошлись на полном скаку, Ларгет попытался поднырнуть под копье, разорвать дистанцию, чтобы противник не мог достать его своим оружием. Получилось только половина задуманного, от удара он сумел увернуться, но при этом не усидел на коне. Проскочивший мимо кочевник тут же развернул скакуна, стремясь добить оглушенного падением юношу. И получил прямо в грудь магическую стрелу. Полыхнул огонь, прожигая кожу доспеха, дико завопил кочевник. Стрела обожгла его не сильно, но всадник был настолько ошеломлен огнем и болью, что на время забыл о Ларгете. Конь под кочевником взвился на дыбы, тот выронил пику, вцепившись что есть силы в уздечку одной рукой, а другой хлопая по тлеющей коже доспехов. Таль вскочил на ноги, охнув от боли в многострадальной ноге, и с быстротой хромой молнии метнулся к врагу.

Тот мгновенно выхватил саблю, оставив в покое испорченные доспехи. Таль на бегу расстегнул плащ, взяв его в левую руку. Мастер Коэто как-то показывал, как можно и превратить плащ в грозное оружие, и Ларгет надеялся, что успел запомнить некоторые приемы. Всадник привстал в стременах, обрушивая на юношу мощный удар. Тот успешно парировал, но сила удара была такова, что устоять на ногах он не сумел. Всадник послал коня вперед, желая стоптать упавшего, но Ларгет уже откатился влево, из неудобного положения нанеся удар по ноге скакуна. Лезвие клинка еле задело коня, слегка поцарапав, но от неожиданной боли животное попыталось встать на дыбы, и кочевник затратил пару драгоценных секунд на то, чтобы подчинить животное своей воле. Таль успел вскочить на ноги и бросить быстрый взгляд по сторонам. Ему удалось углядеть Бола, туго спеленатый веревками, он лежал на спине лошади, придерживаемый одним из кочевников. У воина дела тоже обстояли неважно, врагам удалось набросить на него аркан. Боресвет, обладавший, по видимому, недюжинной силой, рванул за веревку, опрокинув арканщика вместе с конем. Но освободиться ему не давали, двое кочевников уже готовились набросить на воина сеть...

Больше времени не оставалось. Враг был уже рядом, Ларгет взмахнул плащом, уходя от удара в сторону. Сабля кочевника оставила в ткани изрядную прореху, сабля юноши ответным ударом распорола противнику бедро.

Вопль кочевника привлек внимание остальных. Еще двое развернули коней, спеша ему на помощь, остальные сгрудились вокруг Боресвета. Таль успел заметить, что воин основательно упакован в сеть, хотя меча еще не потерял, и взмахами острой стали пытался разрубить опутавшие его веревки. Удар копья швырнул его на землю, и богатырь исчез под навалившимися на него противниками.

Таль метнулся к ближайшей лошади, но та, напуганная шумом битвы и запахом крови, не подпустила его. Ларгет, после секундного колебания, оставил ее в покое и повернулся лицом к атакующим. Встав в стойку «Белый вепрь», он ждал их приближения.

Один из нападавших приближался с права, другой — слева. Классический маневр «тиски», и Таль ничего не мог ему противопоставить, в степи не было ни единого дерева. Хорошо еще, раненный Ларгетом противник спешился, зажимая рану рукой и вполголоса ругаясь. Кровь обильно залила его грязную одежду, вызвав у Таля легкий приступ тошноты.

— А-у-ю! — или что-то вроде того, завопили кочевники, давая шпоры коням.

Ларгет опять закрутил в воздухе плащ, уходя, как предписывали правила, с линии атаки. Всадник справа взмахнул плетью, сильный удар вырвал плащ из рук Таля. Тот успел отскочить, второй противник, пытавшийся сбить его конем, проскочил мимо. Но от нового удара плети увернуться он уже не успел. Взвизгнул рассекаемый воздух, охнул ему в ответ Ларгет; сабля вылетела из его руки под ноги коню. Таль вытянул руку — бесполезно. Его запас энергии, не пополнявшийся уже два дня, был исчерпан. Снова свистнула плеть, сбивая его с ног. Кровавая полоса пересекла его щеку, Таль попытался подняться, но сверху на него обрушился кочевник. Некоторое время они боролись на равных, Таль был довольно силен и ловок для своих девятнадцати лет. Потом противник хитрым приемом уложил его на живот, припечатав лицом к земле и заломив руку за спину. Ларгет взвыл от боли, вторая рука тоже оказалась за спиной, в позвоночник жестко уперлось колено. Веревка туго затянулась вокруг запястий, затем противник туго связал еще и лодыжки. Давление на спину ослабло.

— Попался, шакал! — с торжеством провизжал кочевник. Ларгет ощутил чувствительный пинок под ребра. Тело с готовностью откликнулось болью. — У-у, тварь паршивый! Сколько крови нам стоил, волк тряпочный!

Степняк пинком перевернул Таля на спину.

— Красавчик, Блин! Вот используем тебя сейчас, как девку...

Новый пинок пришелся по бедру. Похоже, кочевник метил по почкам, но промахнулся.

— Оставь его, Снур, — то ли попросил, то ли приказал второй степняк. — Хорошо он дрался, сильный воин. Молодой, а сила внутренняя есть. Таких не позорить, таких в племя брать нужно. Только вождь не позволит...

— Правильно не позволит, — одобрил Снур. — Если чужаков в племя брать, то и племя чужое станет. Чистота крови, как наш шаман говорит. А он знает, что говорит, шаман, как-никак. Потому и молчит все время. Умный, значит.

— Умный, — согласился его напарник. — А только все равно жаль. Храбрые ребята. Тот, в кольчуге, восьмерых порешил, этот тоже неплохо держался, хоть и молодой. Таким сыном любой бы гордился. Третий, правда, слабак, но ведь не трус, а?

— Не трус, — согласился Снур, меланхолично пиная Ларгета.

— Нет, храбрость надо чтить, — продолжал второй, пока безымянный кочевник. — Так что не будем их мучить. Продадим Амаху, хорошую цену даст. Сам потом Асисяйкам втридорога впарит. Асисяй рабы всегда нужны.

— Самим бы съездить, продать, — уныло заметил Снур.

— Ну, и езжай, кто тебя держит? Только не пеняй потом, если сам ошейник получишь. Жадным удачи не будет...

— Э, да кто жадный, я, что ли? Пусть Амах подавиться своим серебром!

«Серебром? — изумился Ларгет. — Неужели я так дешево стою?»

— Ладно, бери его, и поехали. Что время терять?

Кочевник спешился, и одним движением забросил связанное тело на круп коня. Зубы Ларгета громко лязгнули, но сам он не издал ни звука.

— Стойкий пацан, — одобрительно засмеялся кочевник.

— Ну, поехали.

«Да, — подумал Ларгет. — Похоже, мы крепко попали. Вот тебе и приключения на задницу!»