Виталий Георгиевич Губарев Трое на острове

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой в мои руки попадает волшебный платок

Это случилось однажды вечером, когда я читал книгу о приключениях морских разбойников. Вы, конечно, знаете, как интересно читать такие книги…

Океан. Шторм. Парусный корабль под названием «Калоша Дьявола» терпит бедствие. Волны с грохотом хлещут на палубу. Бесится ветер. Сорваны паруса, и на голой мачте болтается чёрный лоскут с белым черепом и скрещёнными костями. А капитан морских разбойников с широченными плечами и красным носом кричит:

— Пираты! Тысяча чертей и одна ведьма! Справа по борту какой-то остров! Клянусь брюхом акулы, здесь мы добудем золото!

Я лежал на диване в столовой, пристроив поближе настольную лампу, и одну за другой жадно проглатывал истрёпанные страницы старой книжки. Глухой шум трамвая, доносившийся по временам с улицы, казался мне упоительным рокотом океанского прибоя. Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, услышав её голос:

— Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится!

— Что? — спросил я, не поднимая головы от книги.

— Я говорю, что это никуда не годится!

— Это ты, мама? — пробормотал я, все ещё не в силах оторвать глаз от страницы.

— Нет, это не я! — сердито сказала мама.

— Ты уже пришла с работы?

— Нет, я не пришла!

— То есть как? — растерялся я и сел на диване. — Ах, ты шутишь…

— Наоборот, я очень рассержена, Боря!

— Чем, мамочка? — сладким голоском спросил я и постарался сделать удивлённые глаза, хотя прекрасно понимал, чем она недовольна.

Мама стояла посреди комнаты, сокрушённо покачивая головой.

— Ты обещал мне подмести квартиру?

— Я не успел… Я подмету, мамочка…

Она ушла в соседнюю комнату, и я услышал оттуда новое восклицание:

— Какое безобразие!

— Где, мамочка?

Она вернулась в столовую с небольшим синим платком в руке.

— Ты сегодня был в школе?

Уж этого мама могла бы не спрашивать: ведь она отлично знала, что я никогда не пропускаю занятий. Правда, однажды такое случилось, когда у Петьки Халютина ощенилась собака, и я ходил смотреть щенят. Но ведь это было давно — недели две назад или даже больше.

— Ты был в школе? — повторила мама.

— Конечно.

— А я думала, что ты весь день пролежал в кровати. Почему ты не убрал постель?

— Я не успел, мамочка… Понимаешь, я немного проспал… и я боялся опоздать в школу.

— С завтрашнего дня ты будешь вставать вместе со мной и стелить кровать у меня на глазах.

— Да зачем же, мамочка? — взволновался я. — Ведь я учусь во второй смене.

— Ступай! — строго проговорила она.

— Куда? — захныкал я. — Стелить кровать? Да зачем же? Ведь всё равно нужно будет опять ложиться спать.

— Боря! — повысила мама голос.

И я, мрачный, двинулся в спальню.

— Погоди минутку, — остановила она меня. — Ты обедал?

— Да…

— А посуда?

— В кухне…

— Чистая?

— Мамочка… — замялся я.

— Даже перед соседями стыдно, — вздохнула мама. — Ах, дорогой друг, не любишь ты у меня работать!

— Все работай да работай! — наконец не выдержал я. — Ни минуты покоя!

— Ни минуты покоя? Это у тебя-то?

Я увидел, как она согнала с лица улыбку и, наверно, для того чтобы не рассмеяться, прикусила нижнюю губу.

— Эх, — продолжал я, понимая, что если мама и сердится, то не так уж сильно, — изобрести бы такую машину, которая сама и подметать, и посуду мыть!..

— И стелить кровать! — иронически прибавила она и махнула на меня синим платком. — А ты целыми днями будешь валяться с книжкой на диване.

— Да, а ты знаешь, какая книга интересная! Тут описывается, как пираты потерпели кораблекрушение. У них был главарь по кличке Рыжий Пёс.

— Ну вот что, Рыжий Пёс, — сказала мама, — мне сейчас очень некогда. Я должна выполнить одно поручение фабрики и уйду ненадолго. А ты… постели кровать — раз, — она начала загибать пальцы, — подмети пол — два, вымой посуду — три. Кстати, зачем ты рылся в шкафу?

— Искал чистые носки.

— Носки лежат на верхней полке, а ты перевернул весь шкаф и зачем-то бросил на пол бабушкин платок, который мы храним вот уже пятнадцать лет. Понимаешь, это же память о твоей бабушке!

— Ах, это, кажется, тот самый платок, который бабушка называла волшебным?

— Да, — кивнула мама, — так его называла бабушка. Возьми платок и положи на место. А уроки ты сделал?

— Сделал, — сказал я, позевывая и рассматривая синий платок.

— Все уроки?

— Все… Нет, алгебра осталась… Мамочка, ты же знаешь, что по алгебре я занимаюсь с Милой Улыбкиной и с Юркой Беловым. Они сейчас придут.

— Тогда поскорей все прибери, чтобы тебе не пришлось краснеть перед товарищами. До свидания, мой Рыжий Пёс… Нет, мой Рыжий Поросёнок! — Мама поцеловала меня в щеку и пошла к двери.

— Мама, а зачем на этом платке завязан узелок?

— О, в этом узелке, говорила бабушка, и заключается вся сила волшебства! — загадочно проговорила она и скрылась за дверью.

«Шутит со мной, как будто я маленький, — недовольно подумал я, ощупывая узелок. — Разумеется никакого волшебства на свете никогда не было и не может быть, — рассуждал я. — Но почему же бабушка называла его волшебным? Платок как платок, немного вылинявший от времени. Бабушка, должно быть, носила его на голове, как все старушки». Я внимательно осмотрел платок и даже понюхал его. От старого шелка чуть-чуть попахивало нафталином.

Тут я вспомнил, что должен сделать до возвращения мамы целую уйму дел, и мне сразу сделалось грустно.

Стелить кровать, подметать пол, мыть посуду — и так каждый день! Неужели человек не может прожить без всякой работы? Надоело мне все это хуже горькой редьки! Вот возьму и не буду работать! Буду читать книгу про морских разбойников!

Я вздохнул и сел на диван. Конечно, если бы этот платок действительно был волшебным, тогда другое дело. Махнуть бы этим платком и сказать… Я задумался: что бы такое сказать?

— Диван, поднимись в воздух, — сказал я, усмехаясь про себя, и махнул платком.

И вдруг, к моему ужасу, почувствовал, что вместе с диваном поднимаюсь в воздух…