"Сокол и цветок" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

Глава 19

Фолкону де Бергу очень не хотелось оставлять верного оруженосца в тяжелую минуту, но что-то в душе не давало покоя, терзало, требовало действий. Он знал, чувствовал, что разбойник рискнет всем и придет сегодня. Перед такой приманкой, как Джезмин, устоять невозможно. Куда бы она ни скрылась, он последует за ней, зачарованный, пусть даже против воли, прелестным личиком, ангельскими локонами и соблазнительным телом. Она влекла к себе, как песня сирены. Ну что ж, мышеловка захлопнется, и jTa ночь будет последней в его жизни, мрачно думал Фолкон, отыскав скрытую в каменном арочном проходе нишу.

Безмолвно растаяв в тени, он приготовился к долгому ожиданию, перебирая в памяти последние события. Почему Эстелла изменила решение? Может, выбрала из двух зол наименьшее? Джезмин... Джезмин... раньше он пытался понять, что хрупкая девушка, воспитанная в ненависти и презрении к мужчинам, будет холодна к нему, хотя надеялся завоевать ее терпением и нежностью. Мрачно сжав губы, он потрогал шрам, оставленный на лице кнутом Джезмин. Сегодня утром, когда он поймал ее на месте преступления, девчонка вновь подняла хлыст.

Кровь де Берга похолодела при мысли о разбойнике. Он поклялся отомстить за раненого Жервеза. Но тут, представив короля, брезгливо сплюнул. Страна в опасности. Фолкон говорил с вассалами северных владетелей и не нашел ни одного, кто намеревался бы поклясться в лояльности Джону. Они не собирались изменять своим сюзеренам, так же как и сам Фолкон оставался верен Сейлсбери, но, видно, все англичане презирали и ненавидели слабого трусливого короля. Он причинил столько зла многим знатным лордам и членам их семей, что де Берг чувствовал – зреет мятеж, а может, и гражданская война. И беда в том, что сам Фолкон будет вынужден сражаться за неправое дело. Может, стоит вернуть Джезмин Сейлсбери и навсегда покончить с Плантагенетами. И потом, вероятно, уехать в Ирландию или Уэльс.

Было уже три часа ночи, когда Фолкон услыхал шорох. Его будущая добыча с ловкостью кошки взбиралась по отвесной каменной стене. Фолкон удовлетворенно хмыкнул и медленно выпрямился, расправив затекшие конечности. Не стоит спешить, у него уйма времени.

Пусть любовники побудут вдвоем – какой ужасный сюрприз их ждет! Мститель появится в самый разгар нежных ласк!

Фолкон бесшумно поднялся по четырем пролетам каменных ступенек к двери комнаты, за которую заплатил золотом. Каким глупцом он был! Де Берг с мрачным удовлетворением взялся за рукоятку кинжала. Он попытается держать себя в руках и не прикончить ублюдка. Лучше взять его в плен, доказать королю, что Робин Гуд существует, получить награду. Придется пожертвовать удовольствием выпустить из него кишки прямо на глазах Джезмин.

Остановившись у порога, он заметил, что из-под двери пробивается свет, вынул кинжал из ножен и, удовлетворенно ощущая тяжесть клинка, ринулся вперед.

– Де Берг! – вскрикнула Джезмин, молниеносно бросившись между ним и влюбленной парой.

Свободной рукой он отмел ее в сторону и надвинулся на мужчину, на беду свою, слишком красивого. Краем глаза Фолкон заметил Мэри Энн Фитцуолтер и только сейчас вспомнил, что велел обеим девушкам ночевать в одной спальне.

Разбойник с ловкостью танцора отбил атаку де Берга и выхватил свой кинжал. Противники сцепились в смертельном поединке. Де Берг зажал стальной хваткой запястья разбойника, пытаясь отвести направленный в сердце клинок. Они покатились по полу, не обращая внимания на крики женщин, умоляющих их остановиться.

Сверхчеловеческим усилием де Берг прижал врага всем телом на несколько мгновений, достаточных для того, чтобы резко вывернуть кисть его руки и вынудить бросить смертельное оружие. Теперь обоим приходилось драться голыми руками, и борьба становилась все напряженнее. Кулаки с поразительной регулярностью врезались в челюсти и скулы. Никто не уклонялся от ударов, предпочитая встречать их с открытым забралом. Оба почти наслаждались дракой! Де Берг невольно восхищался этим человеком, понимая, что встретил достойного по силе и ловкости соперника. Во всем, кроме одного: Фолкон поклялся отомстить за Джезмин и Жервеза. Багровая пелена ярости застилала глаза, пока де Бергу не удалось наконец скрутить разбойника. Взяв веревку, по которой тот взобрался на стену, Фолкон скрутил его, как свиную тушу, и, торжествующе сверкнув глазами, объявил:

– Робин Гуд, именем короля ты арестован! Мэри Энн упала перед ним на колени, со слезами умоляя:

– Лорд де Берг, прошу вас выслушать меня. Прозрачные слезы струились по ее лицу, падали на молитвенно сложенные руки.

Де Берг недоуменно моргнул и взглянул на перепуганную Джезмин, осуждающе качавшую головой. Мэри Энн была почти вне себя.

– Если он умрет, я тоже не хочу жить. Я люблю его, пожалуйста, де Берг, ради Бога, помогите нам.

Только теперь словно ослепительная вспышка молнии озарила мозг Фолкона. Шервудский разбойник пришел не к Джезмин! Он любовник Мэри Энн! Невероятная радость пронзила все его существо так, что голова закружилась от облегчения.

Джезмин понимала, что мольбы подруги останутся без ответа. Кроме нее самой, никто и ничто не способно поколебать де Берга. Подойдя к нему, девушка положила руки на широкую мужскую грудь, взглянула в покрытое синяками лицо.

– Милорд, – тихо сказала она мягко, покорно, как женщина, склоняющаяся перед силой, – прошу, разрешите мне сказать.

– Слушаю, – бесстрастно ответил он, хотя сердце бешено колотилось.

– Это лорд Роберт Хантингтон. Он и Мэри Энн были помолвлены. Потом с ней случилось то же, что и со мной. Во время прогулки в Барнисдейлском лесу ее похитил Роджер де Лонгчамп, но прежде чем заставил выйти за него, Роберт спас Мэри Энн и убил Роджера, как ты – Беламе.

Бросив взгляд на связанного человека, Фолкон с отвращением поморщился.

– С одобрения короля стало модным похищать девушек.

Джезмин нежно коснулась распухшей челюсти жениха.

– На этом все сходство между нашими приключениями кончается. Милорд, избавив мир от такого негодяя, как Беламе, вы приобрели замок Хоторн, но Роберт лишился всего – дома, земель, даже титула, потому что Лонгчамп был другом короля. Роберта объявили вне закона, но люди не пожелали вьдать его даже за награду и вместо этого сотнями стекаются в лес. Он стал некоронованным королем.

– Я знал, что ты все время был неподалеку и наблюдал за нами, – взвился де Берг.– Ощущал твое присутствие. Ты подстрелил моего оруженосца по ошибке, стрела предназначалась мне.

– Нет, – покачал головой Роберт, – это не я. Проверь стрелы в моем колчане. Я делаю их из лиственницы и наконечники утяжеляю свинцом. Перья беру у диких уток.

Проверив колчан, де Берг убедился, что разбойник говорит правду.

– Ты видел, кто стрелял? – нахмурился он.

– Один из людей графа Честера. Не знаю, кто именно.

Джезмин привстала на цыпочки, пытаясь заглянуть в глаза де Берга. Тот немного наклонил голову.

– Фолкон, пожалуйста, ради меня, отпусти его. Произнесенная шепотом мольба повисла в воздухе. Джезмин впервые с такой нежностью назвала его по имени, и голос звучал так просительно. Мгновенно приняв решение, Фолкон поднял с пола нож и разрезал веревку, которой был связан узник.

– Надеюсь, когда-нибудь сумею отблагодарить тебя за доброту, – сказал легендарный разбойник, растирая затекшие запястья. Он с трудом поднялся, прижал к себе рыдающую Мэри Энн.– Уйдем со мной, – попросил он.– Стань моей женой, и я буду любить тебя вечно.

– Я согласна, – не колеблясь, воскликнула она. Счастье, озарившее ее лицо, превратило ничем не примечательную девушку в ослепительную красавицу. Роберт приложил палец к ее губам, чтобы Мэри Энн не всполошила стражу, и немного приоткрыл дверь, желая убедиться, что все в порядке. И хотя по каменной лестнице идти гораздо безопаснее, де Берг был уверен: не имей Роберт другого выхода, спустился бы вместе с возлюбленной из окна по веревке.

– Господи, какая глупышка! – охнула Джезмин. Но Фолкон, схватив ее за плечи, порывисто притянул к себе.

– Почему? Потому что ушла с человеком, которому нечего ей дать, кроме собственной силы и любви? Она не глупа, просто храбрая и мужественная. Мужчина может все отдать за такую женщину, – восхищенно прошептал он.

Руки его сжались, и Джезмин почувствовала мощь его тела, мускулистых плеч, длинных ног. Фолкон сжал ее в объятиях так, что оторвал от земли, и, прижавшись губами к губам, позволил ей медленно соскользнуть на пол, пока ступни девушки не коснулись ковра. Потом осторожно развел края выреза ночной сорочки, начал ласкать нежные груди.

– Не надо! – вздрогнув, вскрикнула Джезмин.

– Милая, милая, до рассвета остался всего лишь час. Позволь мне любить тебя.– И, чувствуя сопротивление девушки, прошептал:– Тебе не нужно отдавать все до свадьбы, но, черт возьми, подари мне хоть что-нибудь!

Нетерпеливый рот прижался к ее шее, потом чучь пониже, там, где беспорядочно билось сердце.

– Нет, де Берг, не делай этого, – выкрикнула она.

– Джезмин, ты попросила меня о чем-то, и я согласился, теперь настала очередь выполнить мою просьбу.

– Ты не просишь, – прошипела она.– Никогда не просишь. Приказываешь, командуешь, берешь, только не просишь.

– Прошу, Джезмин, просил только сейчас, но унижаться и ползать на коленях не намерен. Я мужчина! – Фолкон широко развел руки.– Чего ты хочешь от меня?

– А ты готов все исполнить?

– Клянусь, – пообещал де Берг.– Так что же ты желаешь?

– Ничего, – довольно расхохоталась Джезмин. Фолкон предложил все на свете, но она отказалась.

Он едва сдержался, чтобы не ударить ее. Эта девчонка постоянно доводила его до грани насилия, жестоко испытывая терпение. Грубо схватив Джезмин, он впился губами в ее рот, ощущая боль в распухшей челюсти и желая почему-то причинить боль и ей. Жесткими, безжалостными руками он ощупывал все потайные местечки ее хрупкого тела, заглушая крики Джезмин откровенно чувственными поцелуями. Потом так же резко отпустив ее, сказал со смертельно холодной решимостью:

– Ну что ж, ты обвинила меня в том, что беру, не спрашивая... так тому и быть.

Спокойно взявшись за край выреза сорочки, он одним движением разорвал тонкую ткань сверху донизу.

– Боже, что ты наделал? Опять все порвал! Ты, должно быть, окончательно обезумел! – взвизгнула Джезмин, отбросив ногой лохмотья и инстинктивно скрестив руки на обнаженной груди.

– Я должен тебе одну сорочку и одну хорошую порку твоим же хлыстом, – процедил Фолкон, хватая кнут с тарурета.

Джезмин повернулась и бросилась бежать. Но гнев Фолкона мгновенно сменился вожделением при виде длинных стройных ножек и соблазнительных округлостей голых ягодиц. Джезмин вжалась в дальний угол, глядя на Фолкона полными страха глазами, ожидая, что тот немедленно набросится на нее с кнутом, но единственным его намерением было преподать девушке урок любви.

Фолкон снова приподнял ее так, чтобы удобнее было целовать, но кольчуга впилась в упругие груди, и Джезмин вскрикнула от боли. Фолкон рывком скинул кольчугу; послышался резкий зловещий лязг металла. Прежде чем вновь схватить девушку, Фолкон развязал тесемку штанов, так что грозное орудие вырвалось наружу. Не смея взглянуть на него, Джезмин подняла умоляющие глаза, но увидела лишь искаженное похотью лицо. Прижав ее к стене, Фолкон чуть согнул колени, чтобы вовремя поддержать Джезмин, когда он одним мощным толчком войдет в нее. Дрожь предвкушения пронизывала его с головы до пят.

У Джезмин не было иного оружия, кроме острого языка, крепких зубов и длинных ногтей... да еще ума и сообразительности. Она решила вначале применить первое:

– Меня тошнит от тебя! Грубый, бесчувственный дикарь! Собственная похоть свела тебя с ума! Ни до кого нет дела, кроме как до себя! Твой оруженосец при смерти, а у тебя в голове одно: лишь бы трахнуться!

Грязное слово, брошенное прелестной девушкой, вернуло Фолкона на землю. Джезмин сказала правду! Впервые со времен юности ему было так стыдно. Он рывком поставил Джезмин на ноги, поднял с пола кольчугу и вышел из комнаты. Джезмин врезалась в стену, ушибла бедро и, сжав кулаки, громко воскликнула:

– Клянусь Богом, де Берг, прежде чем я покончу с тобой, заставлю ползать на коленях и умолять, заставлю извиняться за каждое нанесенное мне оскорбление!

Подойдя к шатру, Фолкон услыхал неразборчивое бормотанье Жервеза и понял, что тот бредит. Он поднял полог и вошел как раз в тот момент, когда Эстелла вливала в рот раненого очередную порцию горького отвара. Острые глаза старухи мгновенно заметили покрытое синяками лицо, гневный взгляд, мгновенно ставший тревожным, – Фолкон явно беспокоился за оруженосца.

– Хорошо, что ты вернулся, – сказала она, – лихорадка скоро уляжется, и он будет насквозь мокрый от пота. Можешь помочь мне переодеть его и сменить простыни.

– Я ценю все, что ты сделала, госпожа Уинвуд, – кивнул Фолкон.

– Подрался из-за Джезмин? – без обиняков спросила она.

– Думал, что из-за нее, но ошибся.– Он пожал плечами.– Я всю жизнь сражался... выбора нет – бороться и выжить или бороться и умереть.

– Правда, что в твоих жилах течет кровь королей?

– Верно. Мы, де Берги, потомки Робера де Мортена, брата Вильгельма Завоевателя.

– Тем хуже для тебя. Плохо также, что трон ан глийских королей не перешел к человеку, подобному тебе, а вместо этого судьба наградила нас мерзавцем, дерьмом, достойным гнить среди отбросов, а не править людьми.– Старуха вздохнула.– Ах, что же, единственное, на что можно твердо рассчитывать в жизни, – это перемены.

– Будем надеяться, – не повышая голоса ответил Фолкон, – что все перемены будут к лучшему.

Эстелла удивленно взглянула на Фолкона, но тут же вспомнила, что он не наделен даром предвидения, как она сама.

– Нет, де Берг, все будет хуже, гораздо хуже, прежде чем начнет улучшаться.

Больше двух часов они ухаживали за Жервезом, обтирали его, меняли белье. Наконец он перестал обливаться потом и заснул более спокойным сном. Эстелла собрала мази и эликсиры и объявила:

– Пойду отдохну немного. Вернусь днем и наложу повязку с мазью руты.

– Эстелла, – тихо позвал Фолкон.

– Что? – спросила она, остановившись у порога.

– Когда я вернусь из Шотландии, женюсь на Джезмин и увезу ее подальше от королевского двора.

«Бедняга, – подумала Эстелла, – он и понятия не имеет, как страстно влюблен, и воображает, что может командовать и принимать решения».

– Доброй ночи, – пожелала она вслух перед тем, как уйти.