"Брошенные в реальном времени" - читать интересную книгу автора (Виндж Вернор)

Глава 13

Что-то сверкнуло в воздухе над Видом, и у него онемели ноги. Он упал в нескольких шагах от того места, где застыл Парнишка, и сразу же попытался подняться. Тщетно. Способность рационально мыслить вернулась через минуту. Кто-то выстрелил в него из парализующего пистолета.

Вокруг не смолкали крики. Волейбольный матч остановился.

Когда Бриерсон перекатился на спину и привстал, опираясь на локти, шум утих.

С широкой улыбкой на лице подошел Стив Фрейли.

– Ну и ну, инспектор! Немножко увлеклись? Я думал, вы куда более хладнокровны. Вы лучше других должны понимать, что нам необходимо забыть о старых обидах.

Чем ближе подходил Фрейли, тем труднее становилось Вилу смотреть ему в лицо. В конце концов он сдался и опустил голову. За спиной президента он увидел Парнишку, блюющего в траву.

Фрейли подошел совсем близко к лежащему на траве Бриерсону, который теперь не видел ничего, кроме его спортивных туфель. Интересно, подумал Вил, что бы я почувствовал, получив удар ногой в лицо – он почему-то был уверен, что Стив думает о том же.

– Президент Фрейли. – Голос Елены доносился откуда-то сверху. – Совершенно с вами согласна по поводу старых обид.

– Да. – Фрейли отступил на пару шагов. Когда президент снова заговорил, Вилу показалось, что он смотрит вверх. – Хорошо, что вы его оглушили, мисс Королева. Мне кажется, пришло время разобраться, кому вы можете доверять, а кому нет.

Елена не ответила. Вокруг Вила возобновились разговоры. Он услышал приближающиеся шаги и голос Тюнка Блюменталя.

– Мы только хотим, чтобы он отошел в сторонку, Елена Дай ему возможность воспользоваться ногами, ладно?

– Договорились.

Блюменталь подхватил упавшего за плечи. Оглянувшись, Вил увидел, что Рохан Дазгубта взял его за ноги, однако он ощущал только прикосновение рук – ноги, казалось, ему больше не принадлежат. Вдвоем Блюменталь и Рохан оттащили Вила в сторону от толпы и света. Для хрупкого Рохана ноша оказалась слишком тяжелой. Каждые несколько шагов зад Вила стукался о землю; он слышал звук, но ничего не чувствовал.

Наконец вокруг стало совсем темно. Его опустили на землю, прислонив спиной к большому камню. Волейбольные площадки и костры превратились в отдельные маяки света в океане мрака. Блюменталь присел на корточки рядом с Бриерсоном.

– Как только почувствуешь покалывание в ногах, советую сразу встать и походить. Тогда боль будет терпимее.

Вил кивнул. Такой совет давали всем пострадавшим от парализующего выстрела – в тех случаях, когда не было затронуто сердце.

– Боже мой. Вил, что произошло? – Любопытство в голосе Рохана смешалось со смущением.

Бриерсон глубоко вздохнул; угли ярости еще продолжали тлеть.

– Ты ведь никогда не видел, Рохан, чтобы я терял самообладание, не правда ли?

Мир опустел. Все, кого он любил, исчезли.., и их место в душе занял гнев, какого Вил до сих пор еще не знал. Он покачал головой. Ему и не снилось, насколько сильно мешает жить ненависть.

С минуту они сидели молча. В ногах Вила началось крайне неприятное покалывание. Никогда ему не приходилось видеть, чтобы последствия парализующего удара улетучивались так быстро; наверняка это еще одно достижение выстехов.

– Посмотрим, смогу ли я ходить, – пробормотал он и поднялся, опираясь на плечи Блюменталя и Дазгубты.

– Здесь есть тропинка, – сказал Блюменталь. Они медленно двинулись по тропинке, уходящей вниз, в сторону от большой лужайки. Крики и смех постепенно стихли, и вскоре самым громким звуком стал стрекот насекомых. Здесь чувствовался сладковатый запах – цветов? – которого Вил никогда не замечал в городе Королевых. Воздух был прохладным, у него даже немного замерзли ноги – в тех местах, где восстанавливалась чувствительность.

Сначала Виду приходилось сильно опираться на Блюменталя и Рохана. Ноги казались бесполезными обрубками, коленные суставы плохо слушались. Через пятьдесят метров он вновь обрел способность ощущать камешки на тропинке и уже мог выбирать место, куда лучше поставить ногу.

Ночь выдалась ясной и безлунной. Света звезд, однако, было достаточно, чтобы смутно различить слабое свечение между ними... Млечный Путь? Вил посмотрел на небо впереди. Бледный свет показался ему странно ярким. Он падал с востока широкой полосой, которая постепенно сужалась и тускнела. Восток? Неужели мегагоды изменили и это? Вил споткнулся и сразу почувствовал, что руки его спутников сжались сильнее, не давая ему упасть. Он поднял взгляд еще выше и увидел настоящий Млечный Путь, перерезавший небо совсем в другом направлении.

Блюменталь усмехнулся.

– В ваше время в зонах Лагранжа не происходило ничего интересного, не так ли?

– На орбитах L4 и L5 были населенные станции. Они выглядели, как очень яркие звезды.

Если запустить в небо побольше всякого барахла, можно будет заметить не просто несколько новых звезд. В его времена на Луне жили миллионы людей. Всю тяжелую промышленность Земли постепенно перевели на Луну. Появилось слишком много отходов. Нельзя бесконечно производить, не отравляя окружающую среду. Рано или поздно последствия начнут сказываться.

Теперь Вил вспомнил, что говорили Елена и Марта.

– Сейчас там остались только пузыри.

– Да. Свечение вызвано отнюдь не промышленными отходами – те давно уже �смыты� влиянием третьих тел. Теперь это самое подходящее место для хранения оборудования и размещения аппаратуры слежения.

Интересно, подумал Вил, сколько тысяч пузырей должно там находиться, чтобы свет получился таким ярким. Он знал, что Елена до сих пор держит значительную часть своего оборудования вне Земли. Сколько миллионов тонн грузов крутится там, на лунной орбите? И сколько еще путешественников по времени остаются в стасисе, не заметив посланий Королевых, оставленных ими в разных эпохах? Этот свет действительно был призрачным.

Они прошли еще несколько сотен метров на восток. Постепенно координация движений восстановилась, и Вил смог шагать без посторонней помощи, лишь изредка спотыкаясь о небольшие камешки и корни деревьев. Его глаза полностью адаптировались к темноте. Цветы светлых оттенков украшали кусты, и временами сладковатый запах становился сильнее. Интересно, подумал. Вил, естественного ли происхождения та дорожка, по которой они идут. Он рискнул оторвать взгляд от земли – его походка все еще была не совсем уверенной, – чтобы посмотреть вверх. Как и следовало ожидать, он увидел темные очертания роботов-защитников у себя над головой.

Тропинка начала отклоняться к югу, к голым скалам, которые шли вдоль гряды холмов. Снизу доносился тихий плеск воды. Будто на озере Мичиган в спокойную ночь. Не хватало только комаров, чтобы он почувствовал себя совсем как дома.

Долгое молчание прервал Блюменталь:

– Вы были одним из моих любимых героев, Вил Бриерсон.

Вил почувствовал, что выстех улыбается.

– Что?

– Да. Вы и Шерлок Холмс. Я читал все романы, которые написал ваш сын.

Билл написал.., обо мне?

Грин-Инк сообщил Вилу, что его сын стал писателем, но Бриерсон так и не успел посмотреть, что представляют собой его произведения.

– Сами приключения были вымыслом, но вы всегда оставались главным героем. Ваш сын писал романы, сделав предположение, что Дерек Линдеманн не сумел вас запузырить. Он написал почти тридцать романов; ваши приключения продолжались вплоть до конца двадцать второго века.

– Дерек Линдеманн? – переспросил Дазгубта. – Кто... А, понятно.

Вил кивнул.

– Да, Рохан. – Паршивый Дерек Линдеманн. Парнишка. – Тот тип, которого я пытался сейчас убить.

В этот момент собственная ярость показалось Вилу бессмысленной. Он печально улыбнулся в темноте. Подумать только – Билли придумал ему искусственную жизнь вместо той, которой его лишили. Видит бог, он обязательно прочитает эти романы!

Вил посмотрел на выстеха.

– Я рад, что вам доставили удовольствие мои приключения, Тюнк. Полагаю, вам удалось перерасти это детское увлечение. Кажется, вы занимались строительным бизнесом?

– Верно. Если бы я захотел стать полицейским, это было бы очень трудно сделать. Во второй половине двадцать второго столетия на миллион населения приходилось менее одного полицейского, а в сельских местностях и того меньше. Преступления стали невероятно редкой штукой.

Вил улыбнулся. У Блюменталя был странный певучий акцент. Никто из выстехов так не говорил. Во времена Вила разница в произношении уже размывалась; средства связи и быстрота передвижения окончательно разрушили границы. Блюменталь вырос в космосе, в нескольких днях пути от Земли.

– Кроме того, мне больше хотелось строить, чем защищать людей. В начале двадцать третьего века мир изменялся невероятно быстро. Бьюсь об заклад, что за первое десятилетие двадцать третьего века было сделано больше изобретений, чем за все предыдущие столетия вплоть до двадцать второго. Вы заметили разницу между продвинутыми путешественниками? Моника Рейнс покинула цивилизацию в 2195 году; что бы она ни говорила сейчас, у нее лучшее оборудование, существовавшее на тот момент. Хуан Шансон ушел в 2200 году, причем денег у него было намного меньше. Однако оборудование Шансона выше качеством буквально во всех отношениях. Его роботы провели несколько тысяч лет в реальном времени и будут работать по меньшей мере еще столько же. Моника прожила в реальном времени шестьдесят лет, а у нее остался всего один исправный робот. Разница составила всего пять лет! Королевы покинули цивилизацию через год после Шансона. Они накупили огромное количество оборудования, однако потратили на это денег немногим больше Шансона; за один год все стало куда более доступным. Хуан, Елена, Генет – они все это хорошо знают, хотя вряд ли представляют себе, каким мог быть дальнейший технический прогресс... Вам известно, что я покинул цивилизацию последним?

Вил читал об этом в записях Елены. Тогда разница в несколько лет не показалась ему существенной.

– Вы вошли в стасис в 2210 году?

– Именно. Передо мной была только Делла Лу – в 2202 году. Нам не удалось найти никого, кто оказался бы ближе к Своеобразию, чем она.

– Вы, наверное, самый могущественный из всех, – тихо проговорил Рохан.

– Должен быть.., возможно. Однако на самом деле я вовсе не стремился отправляться в путешествие. Я был более чем счастлив на своем месте. Я не собирался прыгать в будущее или становиться основоположником новой религии, и в мои планы не входила организация хитроумных махинаций на рынке ценных бумаг... Ох, простите меня, Рохан Дазгубта, я...

– Все нормально. Мы с братом пострадали от собственной жадности. Мы думали: ну что такого может произойти? Наши капиталовложения выглядели совершенно надежными; через пару веков мы должны были стать очень богатыми людьми. А если бы этого не произошло.., ну, уровень жизни наверняка стал бы таким высоким, что даже будучи бедняками мы должны были бы жить лучше, чем нынешние богачи. – Рохан вздохнул. – Мы поставили на прогресс. Мы совсем не предполагали оказаться в джунглях и на развалинах мира, где нет людей. – Они прошли несколько шагов молча, но потом любопытство взяло верх, и Рохан спросил:

– Так, значит, вас выбросили из вашего времени так же, как и Вила?

– Я.., нет, не думаю; поскольку после меня никто не появился, невозможно утверждать наверняка. Я занимался капитальным строительством, иногда там происходят несчастные случаи... Ну, как ноги. Вил Бриерсон?

– Что? – Неожиданная смена темы застала Вила врасплох. – Значительно лучше.

– Тогда пошли назад?

Они двинулись в противоположную от скал сторону, мимо цветов со сладковатым запахом. Костры были не видны из-за холмов. Обратную дорогу все молчали, даже Рохан не произнес ни слова.

Вил успокоился, на место слепой ярости пришла тихая грусть. � Интересно, что произойдет в следующий раз, когда я увижу Дерека Линдеманна?� Он вспомнил выражение животного ужаса на лице своего врага. Его внешность на самом деле была кардинально изменена. Если бы Фил Генет не указал на Парнишку, прошла бы не одна неделя, прежде чем Вил вычислил бы его. Линдеманну явно сделали пластическую операцию. Что касается возраста.., когда Елена и Марта принимали какое-нибудь решение, они действовали даже слишком грубо и прямолинейно. В то время когда Вил и все остальные пребывали в стасисе, Дерек Линдеманн прожил тридцать лет без всякой медицинской поддержки. Возможно, Королевы тогда тоже не находились в стасисе; роботы, занимавшиеся поддержанием порядка на их ферме пузырей в районе Канадского Щита, наверняка были в состоянии обеспечивать Линдеманна всем необходимым. Парнишка тридцать лет прожил в полнейшем одиночестве. Все это время он занимался только изучением содержимого собственной души. Тот Линдеманн, которого знал Вил, был ничтожеством. Вне всякого сомнения, организованная им кража являлась мелкой местью родственникам, владевших компанией, где он работал. Конечно же, он запузырил Бриерсона в будущее из-за того, что впал в детскую панику. Все тридцать лет Парнишка прожил в страхе, что наступит день, когда В. В. Бриерсон его узнает.

– Спасибо.., за то, что вы со мной поговорили. Обычно я так себя не веду.

Чистейшая правда. Пожалуй, именно это и расстроило Вила больше всего. За тридцать лет полицейской карьеры он ни разу не вышел из себя. Наверное, ничего удивительного в этом нет; если не хочешь, чтобы тебя вышибли с работы, надо вежливо обращаться с клиентами. Однако Виду не составляло никакого труда всегда сохранять спокойствие. Он действительно был очень выдержанным человеком. Как часто именно он успокаивал тех, кто начинал вести себя отвратительно под влиянием озлобления или паники. И никогда он не позволял ярости брать над собой верх. Впрочем, за последние несколько недель он изменился...

– Вы оба потеряли не меньше моего, не так ли? Вил подумал обо всех тех людях, с которыми разговаривал сегодня вечером, и ему стало ужасно стыдно. Может быть, старина В. В. Бриерсон до сих пор вел себя пристойно только потому, что у него никогда не было настоящих проблем? А в сложной ситуации проявил слабость...

– Все в порядке, – сказал Блюменталь. – Здесь и раньше случались драки. Некоторые люди переживают крайне тяжело. Впрочем, все мы время от времени впадаем в хандру.

– Кроме того, ты ведь особенный. Вил, – сказал Рохан.

– Да?

– Мы заняты восстановлением цивилизации. Королева дала нам огромное количество разнообразного оборудования. За ним надо присматривать; роботов не хватает. Мы работаем так, словно вернулись в двадцатый век. Причем не только мы, но и большинство выстехов тоже. Вот Тюнк, например.

Но ты, Вил, в чем заключается твоя работа? Она нисколько не проще той, что делают все остальные... Ты пытаешься понять, кто убил Марту. Не очень-то веселенькое занятие. Тебе приходится проводить все время наедине с самим собой, думая о вещах, которые остались в далеком прошлом. Даже самый ленивый из выстехов тебе не позавидует. Если бы кто-нибудь захотел свести тебя с ума, более подходящей для этой цели работы не придумать.

Вил вдруг сообразил, что улыбается. Он вспомнил, как Рохан пытался заманить его на одну из вечеринок.

– Что вы мне пропишите, доктор? – весело спросил он.

– Ну... – неожиданно вызывающе заговорил Рохан, – ты мог бы бросить это дело. Только я надеюсь, ты так не поступишь. Мы все хотим знать, из-за чего погибла Марта. Мне она нравилась больше всех выстехов. Кроме того, убийство Марты может быть частью заговора, который приведет к гибели колонии... Главное – ты прекрасно понимаешь, как важно раскрыть это преступление. И вовсе ты не начал распадаться на части, просто находишься под гораздо более серьезным давлением, чем все остальные.

Но я считаю, что нет никакой необходимости все время заниматься только решением этой загадки. Могу побиться об заклад, ты целыми часами сидишь и пялишься в пустоту. Тебе просто необходимо больше общаться с людьми. Вдруг отыщешь какие-нибудь улики!

Вил подумал о последних двух часах, проведенных им на вечеринке. Возможно, Рохан совершенно прав.