"Парусиновый саван" - читать интересную книгу автора (Вильямс Чарльз)Глава 6Койки были опрокинуты, ящики из-под них вытащены и выпотрошены. Постельные принадлежности валялись на диване и в туалете. Содержимое моего чемодана и сумки с бельем было вывернуто на пол. Припасы из шкафов на камбузе бесследно исчезли. Я спотыкался о морские карты, литературу по морскому делу, таблицы азимутов и книги. Во мне закипал гнев. Кому нужна такая охрана? Посадили у ворот пенсионера, из которого песок сыплется… Он спокойненько почитывает себе журнальчик, а воры тем временем громят мою лодку… Разумеется, я понимал, что Отто здесь ни при чем. Гнусные налетчики явились на “Топаз” не через ворота. И к тому же это были не обычные воры. Специальные охранники каждый час совершали обход доков, но на этом пирсе их поста не было. Я схватил первый попавшийся под руку фонарь и выскочил на палубу. "Топаз” я пришвартовал у дальнего конца пирса правым бортом, носом к берегу. У начала пирса горел фонарь. Здесь же было почти темно, особенно на корме. Стоявшая рядом на рельсах лодка любителя креветок загораживала “Топаз” от охранника у ворот. Территорию доков огораживал высокий забор из металлической сетки. Поверху была пущена колючая проволока. С берега сюда не проникнешь иначе как через охраняемые ворота. Однако со стороны залива доки ничто не защищало. Подобраться к ним по воде было легче легкого. Я нагнулся над левым бортом, осветил его фонарем и тут же обнаружил, откуда явились незваные гости. Любой яхтсмен стремится к тому, чтобы надводная часть его лодки сияла белизной, словно свежевыпавший снег. Но это великолепие, как правило, сохраняется ненадолго. Так было и сейчас: прямо под комингсом рулевой рубки я обнаружил небольшую вмятину со следами зеленой краски. Сюда, вероятно, ткнулся ялик или какая-нибудь другая небольшая лодка. Если они шли на подвесном моторе, то скорее всего его выключили заранее, чтобы шум не привлек внимания сторожей, и подошли к “Топазу” на веслах. Возможно, это произошло во время дежурства Отто, сразу же после моего ухода. Значит, их было по меньшей мере четверо. Но что они искали? Я выпрямился и тут же заметил кое-что еще. Для верности посветил себе фонарем. Да, на корпусе была еще одна вмятина, примерно в десяти футах впереди по ходу. Так, может, черт побери, они врезались в борт “Топаза” на скорости в двадцать узлов и их отбросило от такого удара? Я опустился на колени, чтобы получше рассмотреть очередную солидную вмятину. К ней пристала желтая краска. Выходит, они пришли на двух лодках? Но какой в этом смысл? Нет, видимо, они побывали здесь дважды. И не очень давно, поскольку борта я покрасил только в четверг. Впрочем, все это было не так уж важно. Главное — бандиты были здесь и могли снова вернуться. Лучше будет провести ночь в каком-нибудь отеле. Ведь пробраться на “Топаз” не представляло никакого труда. Я снова спустился в трюм и навел там порядок. На первый взгляд из вещей ничего не пропало. Я переоделся в легкий костюм — единственный взятый мною в это путешествие, — сменил обувь и сложил остальные пожитки в сумку. Решил также прихватить секстант и хронометр — самые ценные приборы на борту. Закончив сборы, пошел к воротам. Старик охранник страшно огорчился, когда я рассказал ему о случившемся, извинялся и, кажется, порядком напугался. — Но, мистер Роджерс! — взмолился он. — Я ведь ничего не слышал… — Возможно, это случилось, когда дежурил Отто, — попытался я его успокоить. — Важен сам факт. В любом случае со стороны моря их никто не мог заметить. Спрячьте, пожалуйста, у себя в будке хронометр и секстант. А утром, когда приедет ваш начальник Фролих, будьте добры, передайте их ему. И попросите его починить на “Топазе” ушки на крышке трюма и повесить новый замок. Разумеется, за счет фирмы. И скажите также, чтобы в трюм не пускал никого: полиция будет искать там отпечатки пальцев. Я вернусь примерно в девять часов. — Хорошо, сэр, — ответил старик. — Я все сделаю так, как вы сказали. Мне очень неприятно, сэр, что все так получилось… — Забудьте, — сказал я. После этого я позвонил в полицию, сообщил о том, что произошло на борту моей лодки, и попросил их поставить в известность Уиллетса, когда он выйдет на дежурство. Уиллетс занимался убийствами и не имел отношения к взломам и кражам. Поэтому я специально попросил дать ему знать. Наконец все дела были улажены, и я вызвал такси. Водитель порекомендовал мне отель с солидной репутацией — “Болтон”. Такси углубилось в промышленный район с множеством пакгаузов. Я внимательно оглядывал пустынные улицы, по которым мы проезжали. Нас никто не преследовал. Сама мысль о возможности нападения казалась сейчас бредовой. Отель “Болтон” располагался в самом центре деловой части города, примерно в трех кварталах от отеля “Уорик”. В "нем, разумеется, имелись кондиционеры. В два часа ночи я зарегистрировался у администратора и отправился вслед за служащим отеля по безлюдным ночным коридорам в свой номер. На ум мне вдруг пришло описание такого же отеля в одном из романов Фолкнера lt;Фолкнер Уильям (1897 — 1962) — американский писатель.gt;. Писатель назвал его “сотами для ночного отдыха”. Мой номер действительно был похож на ячейку в пчелиных сотах. К счастью, на двери его была металлическая задвижка и цепочка. После ухода служащего я закрыл дверь на ключ и повесил цепочку. Затем принял душ и улегся в постель с зажженной сигаретой. Кто же такой Бэкстер? Он стал моим кошмаром. И винить в этом приходилось только Кифера. Но сперва Бэкстер стал кошмаром для Кифера, а уже от Кифера принял эстафету Роджерс, то есть я. Мы действовали подобно игрокам бейсбольной команды, тренирующейся где-нибудь на пустыре. За каким дьяволом он пришел на “Топаз”? Насчет неудачи с работой и желания сэкономить на авиабилете он явно наврал. А между тем он не выглядел аферистом. Сдержанным и скрытным — может быть, но никак не аферистом. И уж во всяком случае не преступником. В общем, он мне, скорее, нравился. Кто были его преследователи? Почему они не желали верить, что он скончался от сердечного приступа? И что мне теперь делать? Всю оставшуюся жизнь заглядывать под собственную кровать и накрепко запирать на ночь двери в отелях, где я останавливаюсь? Мысль эта угнетала меня. Ведь полиция в подобных случаях не в состоянии обеспечить безопасность. Разве что навеки поселиться у них в участке и не показываться на люди… А считать себя героем, способным вступить с бандитами в единоборство, было, по меньшей мере, лицемерием. Речь идет о профессионалах. Это не спорт, не футбол, в котором существуют твердые правила и можно выйти из игры в случае, если ты получишь травму. Будь у меня даже оружие и разрешение на него, пользы от этого никакой! Я не умею стрелять в людей и не хочу этому учиться. Я закурил новую сигарету и взглянул на часы. Было около трех ночи. Уиллетс прав: единственный способ до них добраться — это выяснить, кто такой Бэкстер. А поскольку останки Бэкстера навечно похоронены на дне моря и до них уже не добраться, надо искать какое-нибудь связующее звено. Такая задача конечно же под силу только ФБР. Но и там не знали, с чего начать. Я один провел вместе с Бэкстером целых четыре дня… Я снова обратился к своей памяти: начну со дня отплытия, с самого утра. После завтрака мы принялись за работу — заменили нижний вант грот-мачты с левого борта, поставили новый из нержавеющей стали. Бэкстер работал с явным удовольствием и отлично управлялся с тросами. Но руки у него были нежные, а рабочих рукавиц на “Топазе” не было. Я отметил также, что он по-прежнему в своих серых фланелевых брюках. Потом нам доставили заказанные припасы. Мы перенесли их на борт “Топаза” и разместили все по местам. Тут я обнаружил неточность в счете поставщика и решил отправиться в город на машине, доставившей нам груз. Когда я уходил, из трюма показался Бэкстер и окликнул меня. Он протянул мне двадцать долларов и попросил: — Вас не затруднит купить мне в городе две пары рабочих брюк? Я не успел это сделать вчера вечером, магазины уже закрылись… — Конечно, не затруднит, — ответил я. — Какой у вас размер? — Тридцать два дюйма в поясе и самые длинные. — Хорошо. Но может быть, поедем вместе? Время еще есть. — Спасибо, но лучше я останусь и закончу работу с этим тросом. Если, конечно, вас не затруднит моя просьба. Я повторил, что нисколько не затруднит. Тогда он вытащил из кармана надписанный авиаконверт и попросил заодно опустить его в почтовый ящик. "Должно быть, оно было адресовано Пауле Стаффорд!” — осенило меня, и от неожиданности я сел на постели. От резкого движения я уронил на пол зажженную сигарету и торопливо ее поднял. Да, именно тогда я впервые услышал, а точнее, прочел это имя на конверте. Уже в городе, опуская письмо в почтовый ящик, я машинально бросил взгляд на адрес и увидел, что адресат живет в нью-йоркском отеле. Я не любопытен, но меня это несколько заинтриговало: ведь Бэкстер сказал, что живет в Сан-Франциско. Я взглянул на имя… Что там было? Стэнфорд? Сэнфорд? Или Стаффорд?.. Да, конечно же Стаффорд! Я уверен в этом… Господи! У меня совсем память отшибло! Я же начисто забыл, что мне звонила Паула! И что сейчас она скорее всего находится в отеле “Уорик”… В пять минут она поможет мне разгадать все тайны. Я схватил телефонную трубку… И едва дождался, пока оператор отеля наберет нужный номер. — Доброе утро! — произнес певучий голос. — Отель “Уорик”. — У вас остановилась Паула Стаффорд? — спросил я. — Будьте добры, подождите минуту… Да, сэр… — Вы могли бы соединить меня с ней? — Извините, сэр, но ее телефон занят. Возможно, Паула разыскивает меня по телефону в доках… Я вскочил с кровати и принялся поспешно напяливать на себя одежду. До отеля “Уорик” было всего три квартала. На улицах было пусто. В светофорах на перекрестках мигал желтый свет. Мне встретились лишь два запоздалых автобуса и уборочная машина. За считанные минуты я добрался до отеля “Уорик”. Просторный шикарный вестибюль отеля в этот час словно вымер. Киоски закрыты, освещение частично выключено. Лампы горели только в регистратуре. Мигали огнями распределительный щит и единственный работавший лифт. Ночной отель смахивал на огромного дремлющего монстра, а освещенные точки походили на его нервные центры. Я направился прямиком к внутренним телефонам, находившимся с правой стороны от ночного дежурного. Паула ответила сразу, точно стояла у телефона и ждала моего звонка. — Да? — Мисс Стаффорд? — спросил я. — Слушаю, — ответила она настороженно. — Кто это? — Стюарт Роджерс. Я внизу, в вестибюле… — О, слава Богу! — В ее голосе послышались истерические нотки. — Я пыталась найти вас по телефону в доках, но там ответили, что вы уехали, они не знают куда. Но это не важно. Где вы? — Внизу, в вестибюле, — повторил я. — Поднимайтесь ко мне! Тысяча пятьсот восьмой номер. Служащий подсказал мне, что этот номер находится по правую сторону от лифта. Поднявшись на этаж, я пошел по длинному коридору, устланному мягким, пушистым ковром. На мой стук Паула тут же отворила дверь. Я сразу обратил внимание на ее глаза — огромные, удивительной голубизны, с длинными темными ресницами. Однако было очевидно, что она провела не одну бессонную ночь. — Входите, мистер Роджерс! Паула пропустила меня в комнату, улыбнувшись при этом какой-то болезненной и в то же время приветливой улыбкой. Но улыбка тут же исчезла с ее лица. В левой руке она держала пузырек с таблетками и тут же, прямо на моих глазах, достала одну из них. Ей можно было дать лет тридцать пять. Темные волосы всклокочены, словно она только что запускала в них пятерню. На ней был голубой халатик, туго стянутый в талии. Одним словом, Паула была весьма привлекательна. Но она была напряжена до предела, нервы — как натянутая стрела. Казалось, урони я что-нибудь случайно или сделай какое-то неожиданное движение, она подпрыгнула бы до потолка. Я вошел в номер, закрыв за собой дверь. Паула тем временем схватила со столика стакан с водой и запила таблетку. На самом краешке столика лежала зажженная сигарета с длинным мундштуком. Рядом стоял еще один пузырек с таблетками, только другого цвета, а также большая неоткупоренная бутылка виски “Джек Дэниеле”. Слева от меня была чуть приоткрыта дверь в ванную комнату, где горел свет, почти всю комнату занимала широкая двуспальная кровать, застланная покрывалом цвета хурмы. Окно, закрытое жалюзи и шторами в тон покрывалу, заменяло одну из стен. Между кроватью и шкафом был включен торшер. На постели валялось платье, которое Паула, видимо, сняла недавно, а также модный бюстгальтер. Тут же лежали сумочка и темные очки. В ногах кровати, на специальной подставке, лежал раскрытый чемодан с беспорядочной кучей дамского белья и чулок. Глядя на весь этот бедлам, трудно было определить, въехала Паула только что в этот номер или уже собирается уезжать. — Расскажите о нем! — с ходу потребовала она. — Как вы думаете, у него все в порядке? Прежде чем я успел ответить, Паула жестом указала мне на кресло рядом с кроватью. На лице ее вновь проступила болезненная улыбка. Она схватила бутылку “Джек Дэниеле” и принялась ее раскупоривать. — Извините… Устраивайтесь поудобнее. Разрешите предложить вам виски… Я взял из ее рук бутылку, опасаясь, что она выронит ее, и поставил на стол. — Спасибо, у меня нет настроения пить. Мне нужно получить у вас кое-какие сведения. Паула, видимо, пребывала в таком взвинченном состоянии, что не слышала меня. Она не заметила даже, что я забрал у нее бутылку. — ..Чувствую, что я не в себе, — говорила она. — Должно быть, есть какая-то веская причина… Иначе почему он до сих пор не дал о себе знать? — Кто? — спросил я. Только теперь мой вопрос дошел до нее. Паула осеклась, с удивлением посмотрела на меня и сказала: — Как “кто”? Брайан, то есть… Уэнделл Бэкстер. Теперь наступила моя очередь говорить. То, что она ничего не знает, казалось невероятным. Мне было очень тяжело сообщать ей страшную новость. — Очень жаль, мисс Стаффорд, но я полагал, вы уже обо всем знаете из газет. Уэнделл Бэкстер умер. Паула улыбнулась: — Ну конечно! Какая же я глупая! Она отвернулась от меня и принялась рыться в сумочке. — Должна вам сказать, мистер Роджерс, что Уэнделл не ошибся, доверившись вам. Мне был виден только ее затылок. Я уставился в него, ничего не понимая. Затем достал сигарету и закурил. Слова ее, по всей вероятности, имели какой-то смысл. Но, чтобы понять их, нужно было иметь ключ к их разгадке. — Ага, вот оно, — сказала Паула и обернулась ко мне, держа в руках авиаконверт. У меня заныло под ложечкой, когда я заметил на конверте штемпель Зоны Панамского канала. Это самое письмо я по просьбе Бэкстера и отправлял перед отплытием. Наконец-то мне удастся что-то выяснить. — Прочтите письмо, — предложила Паула, — и все сомнения относительно моей персоны у вас улетучатся. Я взял письмо в руки и начал читать: Двадцать три тысячи долларов!.. Я не в силах был вымолвить ни слова. Паула взяла из моих рук письмо, сложила его и сунула в конверт. Затем пристально посмотрела на меня. — Ну, так что?! — крикнула она в сердцах. — Где же он?.. Мистер Роджерс? Нужно было что-то ей ответить. Ведь она так ждала, что я ей скажу. — Он умер… От сердечного приступа… В голосе Паулы зазвучали раздражение и презрение. — Вам не кажется, что вы смешны? Вы же прочли письмо… И знаете, кто я. Где вы его высадили? Куда он направился? Кажется, я потерял способность рассуждать здраво. Паулу невозможно было в чем-либо разубедить. Я схватил ее за руки. — Послушайте! Разве Бэкстер был ненормальный? — Ненормальный? О чем вы говорите? — Кто такой Слиделл? Что ему было нужно от Бэкстера? — Я не знаю, — призналась Паула. — Не знаете? — переспросил я. Паула вырвала руки и отпрянула от меня. — Брайан никогда мне об этом не рассказывал. Слиделл был одним из тех.., людей. Но я не знаю, что ему было нужно. — Это письмо читал кто-нибудь, помимо меня? — Вы что, с ума сошли, мистер Роджерс? Разумеется, его никто не читал! — Ладно, послушайте, — продолжал я. — Как вы думаете, у него в самом деле было с собой двадцать три тысячи долларов? — Разумеется, были. Но почему вы задаете мне все эти вопросы? И не отвечаете на мой главный вопрос? Где он? — Я хочу, чтобы вы поняли: я говорю правду. Бэкстер умер от сердечного приступа четыре дня спустя после того, как мы вышли из Кристобаля. И за это время он ни разу не сказал о том, что хотел бы высадиться на берег. Я сделал опись его личных вещей, и среди них не было двадцати трех тысяч долларов. Набралась какая-то мелочь, примерно сто семьдесят пять зеленых. Так что либо Бэкстер сошел с ума, либо мы вообще говорим о разных людях. Лицо Паулы помертвело. Она смотрела на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. — Вы его убили, — прошептала она. — Поэтому он и не давал о себе знать. — Прекратите! — решительно потребовал я. — Всему должно быть какое-то объяснение… — Вы его убили! Она зажала уши ладонями и пронзительно закричала: — Вы его убили! Убили!.. — Послушайте! Паула продолжала кричать. Лицо ее сделалось совсем безумным. Я выбежал из номера. |
||
|