"Парусиновый саван" - читать интересную книгу автора (Вильямс Чарльз)

Глава 10

Патриция стряхнула рукой песок со своих голых ног и открыла дверь с веранды в кухню. Кухня была в ярком цветном кафеле и белой эмали. Я последовал за девушкой через арку в просторную комнату, служившую столовой и гостиной.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она. — Я недолго…

И ушла куда-то по коридору.

Я закурил сигарету и осмотрелся. Здесь было очень приятно. Приглушенный свет после слепящего блеска белого кораллового песка на берегу успокаивал зрение. Такой эффект создавали шторы на окнах из какого-то не слишком плотного материала темно-зеленого цвета. В тон им были зеленоватые стены и ничем не застланный цементный пол с вкраплениями местного камня. Слева в стену был вделан кондиционер, работавший почти бесшумно. Над ним висела какая-то лицензия большого формата. Между кондиционером и окном располагался музыкальный центр светлого дерева. В дальнем конце находился обеденный стол из бамбука со стеклянной столешницей, а возле него — скамья. Ближе к середине комнаты стояли длинная кушетка и два кресла с подлокотниками. Рядом — кофейный столик из тикового дерева. На кушетке и креслах, тоже из бамбука, лежали яркие подушки. Противоположную стену, рядом со входом, занимали книжные полки. Справа от них находился массивный стол с телефоном, портативной пишущей машинкой, несколькими пачками бумаги и двумя фотоаппаратами — “Роллифлексом” и какой-то 35-миллиметровой камерой. Я подошел к столу и увидел также несколько кюветок с цветными слайдами и фотографиями, сделанными на островах Кис. Большая их часть размером восемь на десять дюймов, цветные и черно-белые. Я подумал, что это, вероятно, работы Патриции. Потом вспомнил про книгу “Музыка ветров”. Да, она, несомненно, была фотохудожником.

До меня доносился приглушенный шум льющейся воды. Патриция действительно не заставила себя долго ждать. Она появилась в симпатичном голубом платье и сандалиях на босу ногу. Коротко подстриженные волосы не нуждались в специальном уходе. Здесь, в доме, они казались чуточку темнее, чем на солнце. Патриция Рейган, несомненно, была очень привлекательна. Заметно было, что она вновь обрела присутствие духа и даже улыбалась.

— Извините, что заставила вас ждать.

— Ничего страшного, — заверил я ее. Мы сели и закурили.

— Как вы меня разыскали? — спросила она.

— Ваша соседка по комнате в Санта-Барбаре сказала мне, что вы работаете здесь над статьями для журналов.

— К сожалению, это не совсем так, — призналась Патриция. — Статей мне никто не заказывал. Ведь я еще не профессионал. Просто один издатель обещал взглянуть на статью об островах Кис. Мне удалось договориться с хозяевами этого дома — мистером и миссис Холланд, — что я поживу здесь, пока они путешествуют по Европе. Они были нашими соседями, когда мы жили в Массачусетсе. Заодно я делаю здесь цветные слайды и занимаюсь подводной съемкой возле рифов.

— Но это не такое уж безопасное занятие — нырять в одиночку! — заметил я.

— Но я работаю только там, где мелко… Здесь замечательно красивые места.

— Я уроженец Флориды и не хочу, чтобы меня обвинили в отсутствии патриотизма… Но вам бы следовало побывать на Багамских островах, — сказал я с улыбкой. — При хорошем освещении краски под водой просто фантастические!

— Однажды я была там, мне было тогда двенадцать лет, — задумчиво проговорила Патриция. — Мы с отцом и матерью целый месяц плавали на лодке с мелкой осадкой среди островов Эксума и вокруг острова Эльютера.

— Это был чартерный рейс?

— Нет, у нас была своя лодка. Мы пришли на ней на Багамы с отцом, а мать прилетела самолетом в Нассау, где мы и встретились. Мама страдала от морской болезни.

— Как называлась ваша лодка? Патриция окинула меня быстрым взглядом карих глаз. И смущенно покачала головой.

— Лодка называлась “Волшебница”. А что касается “Принцессы Пэт”… Это домашнее ласкательное имя… Некоторые отцы в шутку называют своих маленьких дочерей принцессами. Только отец называл меня принцессой.

— Мне очень жаль, что все сложилось так печально, — сказал я. — А как он попал в Финикс?

Боль воспоминаний до сих пор не оставила Патрицию. Семья Рейган происходила из небольшого городка Эллистон на побережье штата Массачусетс, недалеко от Линна. Предки их были профессиональными моряками или просто любили море. В пору быстроходных клиперов в 40 — 50-х годах прошлого века некоторые из них служили на флоте помощниками капитанов и шкиперами. А один из них был даже корсаром в революционные времена. Что же касается Клиффорда Рейгана, то он был членом яхт-клуба и принимал участие в нескольких гонках на Атлантическом океане, хотя и не на собственной лодке.

Насколько я понял, дед Патриции был человеком вполне состоятельным. Правда, сама она об этом особенно не распространялась. Дед подвизался в литейном производстве, а также имел дело с недвижимостью. Кроме того, владел значительной долей капитала в ведущем банке города и входил в состав его правления. Клиффорд Рейган поступил на службу в банк после окончания колледжа. Он женился на местной девушке, и Патриция была их единственным ребенком. В детстве у нее с отцом были очень близкие отношения, но когда ей исполнилось шестнадцать, размеренная семейная жизнь кончилась.

Отец с матерью развелись, но это было только началом всех бед. Когда адвокат, нанятый матерью, потребовал произвести проверку денежной наличности банка, в котором служил отец, раскрылись его махинации. В результате Клиффорд Рейган лишился не только доходов, полученных от операций с акциями канадских шахт, но и тех семнадцати тысяч долларов, которые он заимствовал у банка.

— Об этом никто не знал, кроме президента банка и родственников, — сказала Патриция. — Мой дед покрыл недостачу, и отец избежал суда, но вынужден был подать в отставку. Ему также запретили впредь работать в банковской системе.

— И все же впоследствии он служил в банке, — заметил я, — в городе Финикс.

— Да, остановить его было невозможно, — согласилась Патриция. — Он умело скрывал свое прошлое, так что даже акционеры банка ничего толком о нем не знали. Дед конечно же боялся новых разоблачений, но что он мог сделать. Кто бы стал рассказывать о том, что его собственный сын украл у кого-то деньги? Тогда — прощай успех…

— Но как удалось человеку старше сорока лет получить работу в банке без соответствующих рекомендаций? — спросил я.

— Ищите женщину, — сказала Патриция. — Ему помогла его вторая жена.

Рейган, по всей вероятности, остановил свой выбор на штате Аризона, поскольку там ничто не связывало его с прежней жизнью и в то же самое время он получал возможность заниматься полюбившимся ему делом. Некоторое время он служил счетоводом в одной брокерской конторе и познакомился со многими людьми, жившими в богатых пригородах Финикса. Тогда он узнал и миссис Кэннинг и женился на ней в 1951 году. Она была вдовой дельца, который занимался куплей-продажей недвижимости в городе Колумбус, штат Огайо. Покойный в свое время приобрел большое ранчо близ Финикса и занимался разведением скаковых лошадей. Миссис Кэннинг принадлежал также солидный пакет акций в банке “Дроверс нэшнел”. Так что для нее не составляло никакого труда пристроить Рейгана в этот банк.

Однако их брак скоро распался: они расстались в 1954 году. Как ни странно, Рейган продолжал служить в банке. Его там ценили, он был исполнительным и знающим человеком. Сыграли свою роль также представительная внешность и хорошие манеры Клиффорда Рейгана, а также его добрые отношения с богатыми клиентами. Несколько раз он получал повышение, а в 1956 году стал шефом отдела кредитов.

— И все же он не чувствовал себя счастливым, — заметила Патриция. — Думаю, что он был глубоко несчастлив. Я чувствовала это, хотя в то время мы уже не были так близки, как прежде. Мы виделись с ним лишь раз в году: после окончания занятий в школе я обычно приезжала к нему на две недели. Мы оба очень старались, чтобы все между нами было по-старому. Но вероятно, отцы и дочери могут сохранять близкие отношения лишь в удивительной стране детства. Как только вы покидаете ее, вернуться к ним уже невозможно. Мы играли в гольф, ездили верхом, стреляли по тарелочкам, ходили на разные приемы, но былого взаимопонимания уже не было.

Патриция понимала, что отцу ненавистно одиночество. Окружающий мир был для него чужим. Однако теперь он был уже стар для того, чтобы отправиться еще куда-либо и начать все сначала… Пил он, пожалуй, не слишком много. К этому у него не было склонности. Но, как ей казалось, у него было много знакомых девиц — одна моложе другой. К тому же он частенько наезжал в Лас-Вегас и играл там. А ведь, работая в банке, он должен был соблюдать в таких делах большую осторожность.

В январе 1956 года, когда Патриция была уже на старшем курсе колледжа, неожиданно позвонили из офиса шерифа. Ей пришлось срочно вылететь в Финикс.

— Я очень боялась за отца, — рассказывала Патриция. — Дедушка тоже страшно страдал. У нас не было надежды на то, что отец жив. Мы оба думали, что это самоубийство, хотя и расходились в том, что было его причиной. Дед опасался каких-то новых финансовых махинаций. Предполагал, что отец снова присвоил деньги банка.

— Но этого не было? — спросил я.

— Нет, — подтвердила Патриция. — Если бы он на это пошел, все бы открылось. У него был небольшой счет на несколько сотен долларов да еще жалованье — почти за целый месяц.

"Вот и загадка, — подумалось мне. — Отец ничего в банке не крал, но почему-то исчез. А когда месяц спустя объявился, его звали уже Брайаном Харди и он был несусветно богат”.

Патриция смолкла. Я закурил, понимая, что больше ничего узнать не удастся. Можно, при желании, звонить в ФБР.

— А теперь вы расскажите, что было с отцом в море, — попросила девушка.

Я начал рассказывать, смягчая некоторые детали, чтобы не слишком ее расстраивать. Описал эпизод с лопнувшим парусом на грот-мачте. Рассказал про наступивший вслед за несчастьем штиль. Долго объяснял, почему мне не оставалось ничего другого, кроме как похоронить ее отца в море. О самих похоронах я сказал в самых общих чертах, умолчав о том, что не знал, как проводится подобная скорбная церемония. Упомянул, что произошло это в воскресенье, назвал точное место, где тело было опущено за борт, начал описывать, какая была тогда погода. Патриция вдруг всхлипнула и отвернулась, затем встала и пошла на кухню. На душе у меня было муторно. Из-за Бэкстера на меня свалилась куча бед. И тем не менее он был мне симпатичен. Патриция тоже начинала мне нравиться.

Что ж, я с самого начала знал, что нелегко будет рассказывать о случившемся родственникам Бэкстера. Но сейчас положение осложнялось еще и тем, что отныне никто не докажет Патриции, что человек, которого она считала своим отцом, действительно умер. И сомнение это навсегда останется в ее душе, как и все те вопросы, на которые нет ответа.

Где на самом деле ее отец? В пустыне? Или на дне Карибского моря, под двухмильной толщей воды? Но где бы он ни был, как он туда попал? Что с ним случилось? От кого он спасался?

Внезапно мною вновь овладела странная тревога. Так бывало всякий раз, когда я вспоминал похороны Бэкстера, вспоминал, как стоял у поручней лодки и следил, как его тело медленно погружается в морскую бездну. Трудно объяснить, чем была вызвана эта тревога. Когда я пытался в ней разобраться, она улетучивалась, как дурной сон. Оставалось лишь необъяснимое предчувствие чего-то ужасного. А может быть, оно уже произошло. Я пытался избавиться от этих мыслей. Сейчас-то зачем волноваться?.. Все самое скверное мне уже известно.

Вскоре Патриция вернулась. Возможно, она плакала, но по ее лицу этого не было заметно. В руках она держала две вспотевшие — прямо из холодильника — бутылки кока-колы.

— Что вы намерены предпринять дальше? — поинтересовалась она.

— Не знаю, — ответил я. — Наверное, стоит позвонить в ФБР. Попытаюсь их убедить… С бандитами дело иметь невозможно. Кстати… Вряд ли вы знаете этого человека. И все же, вы никогда не встречали некоего Боннера? дж.р. Боннера? Фамилия скорее всего вымышленная…

Я обрисовал его Патриции.

— Нет, не встречала, — ответила она, покачав головой.

— Мне не хочется втягивать вас в эту историю, — с расстановкой произнес я, — но ФБР придется рассказать о вас. Они конечно же будут проводить расследование по поводу смерти вашего отца.

— Ничего не поделаешь, — сказала девушка.

Я снова закурил.

— Вы — единственный человек, кто не обвиняет меня в том, что я убил Бэкстера, украл его деньги и высадил где-то на берег, да еще рассказываю небылицы о причинах его смерти… А может быть, и вы так думаете, только не хотите меня обидеть?

Патриция чуть заметно улыбнулась.

— Не думаю, что вы способны на такое. Мне кажется, что я вас знаю, вернее, слышала о вас. Мои друзья в Линне очень хорошо о вас отзывались.

— Кто же? — поинтересовался я.

— Тед и Фрэнсис Холт. Они несколько раз ходили с вами под парусами.

— Да, последние три года мы регулярно виделись, — вспомнил я. — У островов Эксума они сделали отличные подводные съемки.

— Да, правду говорят, что мир тесен, — заметила Патриция. — Мистер Роджерс…

— Стюарт, — поправил я ее.

— Скажите, Стюарт, почему никому в голову не приходит, что Кифер мог присвоить себе все деньги.., если, конечно, они были на борту? И потом, почему все полагают, что сумма эта была значительной, но никто не берется объяснить, откуда она взялась.

— Полиция сделала кое-какие подсчеты, — заметил я. — Они суммировали деньги, оставленные Кифером в сейфе отеля, с тем, что он предположительно потратил, получилось приблизительно четыре тысячи баксов. Но куда делись остальные девятнадцать тысяч? За три дня — даже в сильном подпитии — потратить столько невозможно. Однако многое говорит за то, что, когда Кифер покидал “Топаз”, этих денег при нем не было. Я сам могу это подтвердить, потому что находился рядом с ним. У Кифера не было с собой никакого багажа, все его вещи остались на том судне, на которое он опоздал, будучи в Панаме. Готовясь к нашему переходу, Кифер купил две пары рабочих брюк. Когда он их укладывал, я стоял рядом и готов поклясться, что он ничего в них не заворачивал. Куртки у него не было. Если бы речь шла только о четырех тысячах долларов, то Кифер смог бы рассовать их по карманам, часть положить в бумажник. Но двадцать три тысячи зеленых таким образом не спрячешь… Если, конечно, эта сумма не была в очень крупных купюрах. Но это сомнительно. Если человек находится в бегах и не желает привлекать к себе внимание, он не станет расплачиваться купюрами крупнее сотни.

— А может быть, он снес их на берег, когда вы только вошли в док?

— Нет. Я и тогда был рядом с ним.

— В таком случае деньги и сейчас должны быть на “Топазе”, — хмуря брови, сказала Патриция.

— Нет, — снова возразил я. — “Топаз” обыскивали дважды. И каждый раз там побывали, можно сказать, специалисты.

— Что ж, тогда остается предположить только одно… — Девушка вдруг смутилась и продолжила более взволнованно:

— Предположить такое непросто в сложившихся обстоятельствах… Но как вы думаете, может быть, Бэкстер потерял.., душевное равновесие?

— Не думаю, — возразил я. — При первом чтении его письма такая мысль у меня, разумеется, возникла. Он упоминал о двадцати трех тысячах долларов, но никто их не видел. Писал о том, что собирается просить меня высадить его на берег, но ко мне с такой просьбой не обращался. Не было логики и в его намерении обратиться ко мне с этой несуразной просьбой лишь после того, как мы выйдем в море. Рассудительный человек сразу бы понял, насколько нереально склонить кого-либо на подобное предприятие. Я отказал бы ему еще до выхода “Топаза” в море. Но по здравом размышлении можно прийти к выводу, что все могло обернуться иначе.

Очевидно, какая-то сумма денег у него с собой была. Хотя бы те самые четыре тысячи. Ну а если была такая сумма, почему бы не быть и больше. Так что, вероятно, был все-таки смысл повременить с просьбой о высадке, пока мы не выйдем в море. Сделай это Бэкстер до отплытия, я вообще не взял бы его с собой. Для него же самое важное было выбраться из Зоны канала до того, как его настигнет Слиделл. Заговорив со мной об этом позднее, он тоже получил бы отказ, но по крайней мере он находился бы уже вне пределов Панамы и в полной безопасности.

— Иными словами, мы вернулись к тому, с чего начали.

— Верно, — согласился я. — Остаются без ответа те же два вопроса: какова судьба остальных денег и почему он передумал?

Неожиданно прозвенел звонок в дверь.

Мы быстро переглянулись и, не понимая, кто бы это мог быть, поднялись со своих мест. Ни шума подъезжающей машины, ни звука шагов на дорожке возле дома мы не слышали. Патриция сделала мне знак пройти на кухню, а сама направилась к двери. Но дойти до нее она не успела: дверь вдруг с силой распахнулась, и на пороге возникла высокая фигура человека в сером костюме и темно-зеленых солнечных очках. Он резко оттолкнул девушку, тут же я услышал, как открыли заднюю дверь. Обернувшись, я увидел на пороге на кухню широкоплечего молодца в яркой спортивной рубашке, соломенной шляпе и темных очках. Очки он тут же снял и деланно улыбнулся мне, как старому знакомому. Передо мной стоял Боннер.

Бежать было некуда. У первого бандита был револьвер — видно было, как он оттягивал карман его пиджака. Патриция испуганно всхлипнула и попятилась к столу. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Боннер и его напарник подошли ко мне.

— Мы ждали тебя, Роджерс, — сказал бандит в сером костюме, доставая пачку сигарет. — Куришь?

Последовала немая сцена. На лицах бандитов было написано явное удовлетворение. Я же в отчаянии искал глазами какой-нибудь предмет, который мог послужить оружием. И напряженно ждал, когда они бросятся на меня. Во рту у меня пересохло. И тут я увидел, что собиралась сделать Патриция, и страшно за нее испугался. Она не знала, с кем имеет дело, а я не мог ее остановить. Заслоняя собой телефон, она изогнулась и подняла трубку. Я схватил бутылку из-под кока-колы. Бандиты следили за моими движениями, и это на несколько секунд отвлекло их внимание от Патриции. Но тут щелкнул телефонный диск…

Боннер мгновенно обернулся, неторопливо взял трубку из рук Патриции и с размаху закатил ей пощечину. В тишине дома удар прозвучал, словно ружейный выстрел. Патриция упала навзничь, платье на ней задралось, оголив ноги. Я бросился на Боннера с бутылкой в руке и хватанул его по голове. Соломенная шляпа слетела с него. Я исхитрился и ударил еще раз по плечу. И тут же получил ответный удар — кулаком в живот.

У меня перехватило дыхание, но на ногах я устоял и направил следующий удар прямо ему в физиономию. Однако Боннер увернулся, и бутылка лишь слегка мазанула его по челюсти. Бандит скорчил мерзкую рожу и достал из кармана складной нож. Им он владел артистически, как хирург — скальпелем. Он трижды полоснул меня ножом по левой руке — и она бессильно повисла. Еще одно молниеносное движение — и со лба у меня потекла кровь и начала заливать мне глаза. Я попытался схватиться с бандитом, но он меня отшвырнул, как перышко, а затем двинул мне кулаком в челюсть. Я отлетел, ударившись спиной о кондиционер, и свалился на пол. Патриция громко вскрикнула. Я отер кровь с лица и попытался подняться. И тут обратил внимание на второго бандита. Он не выказывал никакого интереса к тому, что происходило вокруг него. Присев на краешек стола, он поигрывал темно-зелеными очками, держа их двумя пальцами за оправу, и разглядывал лежавшие на столе фотографии.

Я все же поднялся на ноги и ударил Боннера. Но это была моя последняя попытка оказать сопротивление. От нового удара Боннера я снова отлетел к стене и упал. Затем он приподнял меня левой рукой, а правой изо всей силы рубанул по лицу. Рука у него была, как пудовая гиря. Я чувствовал, что он повредил мне зубы. Комната поплыла у меня перед глазами. Я едва не потерял сознание. Боннер отпустил меня, и я упал. И все же попытался снова подняться, во всяком случае встал на колени. Тогда бандит пнул меня ботинком в лицо. Я, почти бездыханный, свалился на пол с залитым кровью лицом.

Боннер взглянул на меня сверху вниз и сказал:

— Это тебе за Тампу, падла. Второй бандит швырнул фотографии на стол и встал.

— Хватит, — коротко приказал он. — Посади его в кресло.

Боннер схватил меня за руку и поволок по полу. Затем приподнял и усадил в одно из бамбуковых кресел посреди комнаты. Кто-то бросил мне полотенце. Я вытер кровь, стараясь не показывать, что мне больно.

— Ладно, — сказал бандит в сером костюме, обращаясь к Боннеру, — отправляйся обратно в мотель и доставь сюда Флауэрса. Потом отгони машину и спрячь ее среди деревьев.

Боннер кивнул на Патрицию, которая сидела на полу:

— А что делать с девкой?

— Пусть остается, пока не закончим дело.

— Зачем? Она будет только мешать.

— Пошевели мозгами. У Роджерса есть друзья в Майами, и кто-то может знать, где он. Если он не вернется, они нагрянут сюда. Положи ее на кушетку…

— Ну-ка, крошка, — с ухмылкой обратился Боннер к девушке.

Патриция окинула его презрительным взглядом.

Боннер повел плечами, взял девушку за руку и рванул на себя. Патриция по инерции пролетела мимо кофейного столика и упала на кушетку, прямо напротив меня. Боннер удалился.

— Извините, — сказал я Патриции. — Во всем виноват я. Мне казалось, что я от них оторвался.

— На какое-то время — да, — заметил оставшийся в доме бандит. — Но сюда мы пришли сами. Мы тебя ждали здесь.

Мне нечего было ему сказать.

Бандит придвинул свободное кресло к кофейному столику и уселся так, чтобы мы оба были в поле его зрения. Этот человек во многом отличался от Боннера. Тот был всего лишь послушный исполнитель — жестокий и наглый. Этот же был птица более высокого полета. На лице его было написано, что он человек сдержанный, проницательный, умный и в то же время беспощадный. Взгляд его серых глаз был тяжелым. Ему было где-то между сорока и пятьюдесятью годами. Коротко остриженные рыжеватые волосы, лицо — худощавое, со следами свежего загара.

— Девушка ничего не знает, — сказал я ему.

— Нам это известно, но у нас не было уверенности, что ты это знаешь. Когда ты ушел от нас в Тампе, мы искали тебя повсюду, в том числе и здесь.

Кровь с лица продолжала капать мне на рубашку. Я вытирал ее полотенцем. Лицо мое распухло до такой степени, что мне трудно было смотреть. Говорил я тоже с трудом — губы были разбиты и распухли. Интересно, сколько будет отсутствовать Боннер. Сейчас я был еще слишком слаб, чтобы схватиться с этим очкариком. Мне нужно было время, чтобы собраться с силами. Тогда бы я рискнул нейтрализовать его хотя бы на короткое время и дать Патриции возможность убежать.

Однако бандит, словно угадав мои мысли, достал из кармана револьвер и сказал:

— Ни с места, Роджерс. Ты нам еще нужен, и мы не станем тебя убивать. Но с простреленной ногой ты далеко не уйдешь…

В комнате наступила тишина. Лишь по-прежнему, почти беззвучно, работал кондиционер. У Патриции было бледное лицо. Она дотянулась до сигарет на кофейном столике и закурила. Затем решительно сказала бандиту:

— Вам это даром не пройдет!

— Бросьте, мисс Рейган, — ответил тот. — Нам известны все ваши привычки. Пока вы заняты работой, сюда никто не явится. Вам даже звонить никто не будет. Разве что станут разыскивать Роджерса… Но в этом случае вы ответите, что он был здесь и уже уехал.

— А если я этого не сделаю? — спросила девушка, сверкнув глазами.

— Сделаете. Поверьте мне.

— Вы — Слиделл? — спросил я его. Бандит кивнул и добавил:

— Можете меня называть так.

— Почему вы преследовали Рейгана?

— Мы и сейчас его ищем, — уточнил Слиделл. — Рейган украл у меня и у моих друзей акции на полмиллиона долларов. Мы хотим вернуть эти полмиллиона или хотя бы то, что от них осталось.

— А мне думается, что сначала эти деньги украли вы…

Слиделл пожал плечами:

— Да, тут есть о чем поспорить. Конечно, следовало обо всем договориться более разумно… Однако, когда такой куш плывет тебе в руки, про осторожность забываешь. Разумеется, можно было попробовать защитить свои права в законном порядке, но это означало бы и потерю времени, и утрату значительной части желанной суммы… Я встретился с Рейганом в Лас-Вегасе. И когда узнал, на какие дела он способен, навел о нем справки. Оказалось, что он для нас просто находка! Поначалу он не хотел с нами сотрудничать, но мне удалось установить, что он должен был деньги нескольким игрокам в Финиксе. Тогда я на него слегка поднажал. Он не устоял: оформил распоряжение на сто тысяч долларов комиссионных, как и было оговорено. Его долю мы ему вернули. Надеюсь, девушка вам об этом рассказала?

Я кивнул.

— Мы конечно же не спускали с него глаз ни днем ни ночью, — продолжал Слиделл. — Разумеется, так было и в то субботнее утро, когда он отправился на охоту. Мы шли за ним довольно долго. Нам важно было его не упустить. Но он проявил такую прыть, которой мы никак не ожидали. Одно из двух: либо у него была где-то припрятана другая машина, либо кто-то помог ему исчезнуть. Нам потребовалось целых два года, чтобы снова напасть на его след. И это притом, что наши частные детективы постоянно держали под контролем те места, где его появление было наиболее вероятным. Находясь в Майами, он обходил стороной ночные клубы и все злачные места на побережье. Но наконец нам повезло. Кто-то случайно увидел в журнале для охотников и рыбаков фотографию человека, похожего на Рейгана. Мы разыскали фотографа и заставили его сделать с негатива отпечаток крупным планом. Сомнений ни у кого не осталось — это был Рейган.

Но он снова обвел нас вокруг пальца, — продолжал Слиделл. — Видимо, этот снимок в журнале и ему попался на глаза. Мы прибыли в Майами и отыскали место, где жил Рейган, но… Оказалось, что за две недели до этого он погиб во время взрыва его лодки “Принцесса Пэт” где-то между Флоридой и Багамскими островами. Вначале мы не знали, что и думать. Обшарили весь его дом и все вокруг, но ничего не обнаружили. Тогда мы решили проверить всех его подружек. Выяснилось, что одна из его девиц в день его гибели уехала в Швейцарию. Во всяком случае, она говорила всем и каждому, что едет туда. Но она допустила маленькую оплошность. Обыскивая ее квартиру, мы нашли в корзине для мусора подтверждение бюро путешествий о резервировании билетов на авиарейс в Сан-Хуан для мистера и миссис Чарльз Уэйн. Но видимо, Рейган и там нас обнаружил. Когда мы вышли на него, его, как говорится, и след простыл. Мы бросились за ним вдогонку в Нью-Йорк. На этот раз они путешествовали врозь. Рейган ее где-то спрятал, поскольку понял, что мы прочно сидим у него на “хвосте”. Он вылетел в Панаму. Я отправился за ним на следующий день, но опоздал в Кристобаль на самую малость — на двенадцать часов. Рейган уже ушел вместе с тобой на “Топазе”.

— И теперь он мертв, — вставил я. Слиделл холодно улыбнулся:

— В третий раз.

— Говорю вам… — начал я. Но был ли смысл продолжать? И тут мне в голову пришла одна мысль.

— Послушайте, — начал я. — Рейган, по всей вероятности, где-то спрятал эти доллары…

— Конечно спрятал. Кроме тех двадцати трех тысяч, которые ему были нужны, чтобы скрыться.

— Значит, вам просто не везет. Неужели вам это не понятно? Вы знаете, что женщина его сейчас в больнице в Саутпорте. И если она жива, полиция найдет способ вытянуть из нее информацию.

— Вряд ли она многое знает.

— А вам известно, зачем она прилетела в Саутпорт? — спросил я. — Она хотела встретиться со мной, потому что у нее не было никаких вестей от Рейгана. Неужели вы не понимаете, что я говорю правду? Будь Рейган жив, он написал бы ей.

— Да. Если только он не собирался с ней расстаться.

Я в изнеможении откинулся на спинку кресла. Безнадежно. Какой смысл убеждать их в том, что в говорю правду?.. Они все равно нас убьют.

— Однако в последнем предположении есть один существенный изъян, — заметил Слиделл. — Если он намеревался с ней расстаться, зачем ему было посылать ей это письмо из Кристобаля?

— Значит, вы допускаете, что Рейган умер?

— Допускаем. Однако в этом деле, Роджерс, есть одна закавыка. Но мы разрешим ее в ближайшие часы. Смерть Рейгана могла быть вызвана несколькими причинами. Например, его убили вы с Кифером.

— О, ради всего святого…

— Ты, Роджерс, безголовый парень. Начать с того, что придуманная тобой история — сплошное вранье. И чем дальше, тем ты завираешься все больше. Ну, взять хотя бы эффектное описание сердечного приступа у Рейгана, которое ты представил начальнику полиции в Саутпорте. Вначале все тебе поверили… Однако, если я догадался, как ты его сфабриковал, почему это не под силу ФБР? Возможно, они платят своим информаторам меньше, чем я, зато у них больше специалистов. Внешне получилось все гладко. Любой непрофессионал, вроде тебя, описывая сердечный приступ, обычно сгущает краски и немного переигрывает. Ты написал, что Рейган выполнял работу, требовавшую больших физических усилий, в результате чего и случился этот приступ. Ведь все думают, что именно перенапряжение приводит больного с коронарной недостаточностью к фатальному исходу. Только медикам известно, что от такого приступа можно умереть в собственной постели, пока тебе чистят грейпфрут. Но тебе это тоже должно быть известно. Когда тебе шел пятнадцатый год, подобным образом скончался твой дядя…

— Я при этом не присутствовал. Приступ случился у него в офисе в Норфолке, в штате Вирджиния.

— Знаю. Но ты присутствовал при предыдущем приступе — примерно за год до этого. Вы вместе с отцом и дядей ловили рыбу на взятом напрокат паруснике у берегов Майами-Бич. Твой дядя преспокойно сидел в кресле и тянул пиво… И вдруг его хватил удар. Так что, Роджерс, твое положение становится все хуже. Все безнадежнее…

По правде говоря, за долгие годы мне впервые напомнили об этой истории. Я хотел сказать это Слиделлу, но, обернувшись, встретился глазами с Патрицией. Она смотрела на меня немигающим взглядом. В этом взгляде были сомнение и ужас. Разумеется, версия Слиделла кого угодно могла вывести из равновесия. Так в чем было винить девушку?..

Открылась дверь. В комнату вошли Боннер и пучеглазый коротышка, который нес черный металлический ящик размером с портативный магнитофон.