"Охота на человека в Перу" - читать интересную книгу автора (Вилье Жерар де)

Глава 9

Малко очнулся, но острая боль в левой половине головы заставила его снова закрыть глаза. Кровь бешено стучала в висках, тошнило. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя и осмотреться. Он лежал на полу в крошечной квадратной камере без всякой мебели; от вида грязно-зеленоватых стен его затошнило еще сильнее. Тусклая лампочка под самым потолком освещала помещение; свет пробивался также сквозь маленькое зарешеченное окошко, откуда доносились голоса и смех — видимо, оно выходило во двор. Попытавшись подняться, он обнаружил, что руки его скованы за спиной наручниками.

Ему с трудом удалось встать на ноги. Все тело болело, словно его измолотили палками. Правый карман был оторван: так грубо его обыскивали.

Он был в руках перуанской полиции!

Прислонившись к стене, он восстановил в памяти картину молниеносного нападения у ворот университетского городка. Где теперь Моника Перес? Страшно ему не было, он был зол и растерян. Что означал этот арест, больше смахивающий на похищение?

Страшно хотелось пить. Он принялся колотить ногой в дверь. Минут через пять дверь приоткрылась и появился толстяк в штатском, с кольтом за поясом. Он смерил Малко взглядом своих поросячьих глазок и спросил:

— Чего надо?

— Позовите вашего начальника, — сказал Малко по-испански.

Тот, казалось, не понял.

— Позовите начальника, — повторил Малко, — и дайте мне воды. Я не перуанец. Я иностранный ученый.

Охранник ухмыльнулся, покачал головой, смачно сплюнул на пол и захлопнул дверь, так и не сказав ни слова. Слова узника явно не произвели на него никакого впечатления. Малко сел на пол, опершись спиной о стену, и задумался. Кроме генерала Сан-Мартина и Фелипе Манчаи, никто в Лиме не знает, что он работает на ЦРУ. Надо попытаться выбраться отсюда своими силами, не прибегая к помощи властей, чтобы не провалить свою легенду, а заодно и все задание. Интересно, удалось ли Монике Перес убежать? Вряд ли.

Прошло еще минут двадцать, потом в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и вошел тот же самый охранник. На этот раз он, казалось, был настроен более дружелюбно. В руках у него был глиняный кувшин, который он поставил перед Малко.

— Начальник сейчас придет, — сказал он. — А пока он велел дать тебе попить.

Это был добрый знак. Охранник ушел, заперев за собой дверь, и Малко склонился над кувшином. Руки были скованы; ничего не поделаешь, придется лакать. Он нагнулся еще ниже и в ужасе замер. В воде что-то плавало.

Руки. Две сморщенные кисти человеческих рук, отрубленные чуть выше запястий, желтоватые, словно руки мумии.

Это были женские руки — на одной еще сохранилось тонкое серебряное колечко, врезавшееся в распухший палец. Должно быть, они были отрублены давно: вода была прозрачной, без малейших следов крови.

Малко отпрянул к стене, скорчившись в приступе тошноты.

К чему эта зловещая демонстрация?

Он все еще не мог опомниться, когда дверь камеры вновь открылась и показалась ухмыляющаяся физиономия охранника. Вслед за ним вошел, пожевывая обгоревшую спичку, еще один человек — высокий, смуглый, широкоплечий, со зверским лицом. На поясе у него висел пистолет в потертой кобуре; в руках он держал черное полотнище.

— Что, амиго, не пьется? — хохотнул охранник. — Ты ведь, кажется, просил водички. Или предпочтешь выпить с полковником, а? Пошли.

Малко поднялся. В ту же минуту второй человек набросил ему на голову принесенное полотнище — черное, плотное, совершенно непроницаемое. Шею Малко сдавила веревочная петля, что-то холодное и твердое уперлось в затылок.

— Если попытаешься бежать, амиго, — услышал он голос первого охранника, — прострелю тебе башку...

Он с силой толкнул Малко в спину, и тот, ничего не видя, стукнулся головой о косяк двери. Оба охранника расхохотались:

— Перебрал, что ли?

Они подхватили его под руки и повели куда-то по длинному коридору, потом вверх по лестнице — этаж, второй, третий... Навстречу попадались какие-то люди, весело здоровались. Слышались и мужские, и женские голоса.

Наконец раздался скрип открываемой двери, и голос охранника объявил:

— Еще посылочка для полковника Ферреро.

Девичий голос что-то проворковал в ответ, и Малко провели в следующую комнату. Щелкнул замок наручников; он почувствовал, что правую руку освободили, а левую потянули вверх. Снова щелчок. Наконец с него сняли полотнище.

Он был в довольно большом кабинете. Под высоким потолком со скрипом вращался старенький вентилятор. Одна стена была полностью задернута занавеской, остальные три, голые, выкрашенные в зеленоватый цвет, украшала единственная картина, изображавшая офицера в форме, увешанного наградами. На заваленном бумагами письменном столе стояло несколько телефонов. Сидевший за ним человек пристально смотрел на Малко, попыхивая сигаретой в мундштуке. Он был почти совсем лысый, с длинным оливкового цвета лицом и умными черными глазами. Перед ним было разложено все содержимое карманов Малко — деньги, документы, ключи от машины, кредитные карточки и револьвер Фелипе Манчаи.

По его знаку двое охранников ретировались, закрыв за собой дверь. Малко не представлял для хозяина кабинета никакой опасности: прикованный наручниками к трубе центрального отопления, он не мог отойти от стены больше, чем на десять сантиметров.

С тщательно рассчитанной медлительностью лысый человек поднялся и подошел к Малко, не выпуская изо рта сигареты.

— Говорите по-испански?

— Да, — кивнул Малко.

— Ну что, сеньор Линге, с подпольщиками знаемся?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — с достоинством сказал Малко. — Меня похитили какие-то неизвестные. Я иностранец и...

У него вырвался отчаянный вопль — стоявший перед ним человек ткнул его сигаретой в грудь.

— Надо говорить «сеньор полковник», — наставительно произнес он, не повышая голоса. — Продолжайте.

Ярость душила Малко. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя сдержаться: вступать в пререкания с таким типом было бесполезно и опасно.

— Сеньор полковник, — произнес он ледяным тоном, — мне кажется, речь идет о чудовищной ошибке ваших подчиненных. Я ученый, социолог, приехал в Перу для сбора материалов. Я не понимаю, почему меня задержали.

Ожог на груди болел невыносимо, но Малко, собравшись с силами, поведал всю свою «историю», обильно пересыпая ее научными терминами, и рассказал, как он познакомился на вечеринке с Моникой Перес и попросил ее стать его переводчиком и гидом. Облокотившись о стол, полковник слушал его с непроницаемым лицом. Когда Малко умолк, он кивнул и сказал, перейдя на «ты»:

— Ну, ну! Стало быть, ты не имеешь ничего общего с подпольщиками?

— Ничего, сеньор полковник.

Полковник снова одобрительно кивнул и сказал мягче:

— Это меняет дело. Знаешь, где ты находишься?

— Нет, сеньор полковник.

— В «Диркоте». Наша работа — бороться с террористами. Так что сам понимаешь...

Его добродушие после недавней злобы насторожило Малко. Полковник обошел стол и резким движением отдернул занавеску. За ней громоздились глиняные кувшины — такие же, как тот, что приносили в камеру Малко. Их было больше сотни. На каждом висела табличка с номером и фамилией. Полковник, широко улыбаясь, повернулся к Малко.

— Смотри, это мои архивы. Предположим, я арестовал подпольщика. Он мне не верит, что его дружки уже у нас в руках, и лжет. Тогда я показываю ему такой кувшин — и он перестает отпираться. У нас нет места, чтобы хранить тела, но и рук вполне достаточно.

Малко снова охватил ужас. Он молчал, борясь с бешеным желанием плюнуть в оливковую физиономию полковника. Тот задернул занавеску, не спеша вернулся к столу, взял паспорт Малко и принялся его листать.

— Ты приехал недавно, — заметил он. — Понравилось тебе в Лиме?

— Да, сеньор полковник, — ответил Малко, — но мне бы хотелось, чтобы это досадное недоразумение было устранено как можно скорее.

Он твердо решил придерживаться своей легенды до последней возможности, чтобы не провалить задание.

— Разумеется, — кивнул полковник, — раз ты не имеешь ничего общего с подпольщиками.

— Ничего, сеньор пол... А-а-а-а!

Его крик разнесся, должно быть, по всему этажу: с неожиданной яростью перуанец изо всех сил ударил его ногой в низ живота. Стоя вплотную к Малко, с перекошенным от злости лицом, он выкрикнул:

— Врешь! Террорист дерьмовый. Я заставлю тебя признаться, за каким чертом ты приехал в нашу страну. А будешь молчать — подохнешь здесь!

Он обошел стол и нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и появился толстяк в штатском с пистолетом за поясом.

— Приведи девятый номер! — рявкнул полковник.

— Сию минуту, сеньор полковник!

Полковник достал новую сигарету и молча закурил.

Малко с трудом переводил дыхание. За дверью послышались шаги, звон наручников, и вошел охранник, таща за собой человека с закрытым черным лицом. Он пинком подтолкнул его к стене и пристегнул к другой отопительной трубе. Затем жестом фокусника сорвал черное покрывало, и глазам Малко открылось ужасающее зрелище. Распухшее лицо представляло собой сплошной кровоподтек, из разбитых губ сочилась кровь, несколько зубов было выбито. Голая грудь была усеяна коричневыми пятнами — свежими ожогами от сигарет. Малко похолодел. Это был старый аптекарь, тот самый, что передал ему пакет с лекарствами! Взяв со стола какую-то карточку, полковник подошел к вновь прибывшему.

— Тебя зовут Хорхе Луис Салем?

— Да, сеньор полковник, — пробормотал тот едва слышно.

— Говори громче, скотина, пусть твой дружок тебя слышит! Это ты украл редкое лекарство у своего хозяина?

— Да, сеньор полковник, — ответил несчастный чуть громче.

— И что ты с ним сделал?

Гнетущее молчание показалось Малко бесконечным. Охранник принялся не спеша закручивать цепь наручников старика. Тот опустил голову и с трудом разлепил окровавленные губы:

— Я передал... вот этому кабальеро.

— Ты видел его раньше?

— Нет, сеньор полковник. Мне позвонила женщина и сказала, что он придет. Ее я тоже не знаю.

— Тебе известно, для кого оно предназначено?

— Нет, сеньор полковник.

Снова наступила тишина, только тихонько поскрипывал вентилятор под потолком, перегоняя тяжелый, словно липкий воздух. Полковник спросил помягче:

— Зачем же ты обокрал своего хозяина, Хорхе Луис?

Старик опустил голову еще ниже и забормотал монотонным голосом, словно отвечая хорошо заученный урок:

— Они меня заставили, сеньор полковник. Они сказали, что если я этого не делаю, они убьют моего сына. Он у меня учится в университете Сан-Маркос. Ему пришлось бы все бросить и скрыться в Сьерре. Я не хотел...

Малко слушал, и в нем поднимался глухой гнев. Для «чуло» отдать сына в университет было немыслимым счастьем. Террористы из «Сендеро Луминосо» шантажировали старика, не заботясь о его дальнейшей судьбе... Теперь его смелет полицейская мясорубка. Полковник с грустью покачал головой.

— Вот видишь, Хорхе Луис, твой сын не будет гордиться тобой. Поскольку ты сознался, допрашивать тебя больше не будут, но тебе придется провести много лет в тюрьме.

И все из-за таких людей, как этот иностранец, который явился в нашу страну сеять несчастье.

Щелкнули наручники, и охранник увел старика на цепочке, словно животное. По лицу Малко струился пот. Он отдал бы все на свете, чтобы почесать ожог на груди. Полковник повернулся к нему и сунул ему под нос несколько фотографий. На снимках Малко узнал себя и старого аптекаря, передающего ему пакет.

— Для подпольщика ты не слишком осторожен, — хмыкнул полковник. — За этим человеком следили, а телефон твоей подружки Моники Перес прослушивается. Зря вы все стараетесь. Мы уже арестовали две тысячи террористов в одной только Лиме.

— Но я вовсе не подпольщик! — запротестовал Малко.

— Просто приятельница попросила меня забрать в аптеке лекарства для бедняков.

Сильный удар коленом в живот напомнил ему о том, что он забыл прибавить «сеньор полковник»... Когда он отдышался, перуанец потряс перед его лицом бело-голубой коробочкой — такой же, как те, что он получил от аптекаря и передал Монике.

— Это, по-твоему, что такое? — рявкнул полковник. — Аспирин? Это «Лазиликс». Почечное. Для этого подонка, этого убийцы Мануэля Гусмана! Мы так и знали, что он получает помощь из-за границы.

— Это не так, сеньор полковник! — воскликнул Малко.

— Я даже не знал, что в этом пакете.

Перуанец подошел ближе и широко улыбнулся. Два передних зуба у него были насквозь гнилые.

— Послушай, — сказал он, — лично ты меня не интересуешь. Мне нужен «товарищ Гонсало». Помоги мне найти его, и твои неприятности кончатся.

В иных обстоятельствах Малко оценил бы иронию судьбы: ведь он сам разыскивал Гусмана.

— Кстати, — продолжал полковник, — нам известно, что этот пакет с лекарствами ты передал Монике Перес. А что она с ним сделала потом?

— Отдала его какому-то студенту.

— Ах, студенту! Эта Моника Перес, мы хорошо знаем, кто она такая, — проворчал полковник. — Террористка, подпольщица, как и ты... Ну ничего, на этот раз она у нас в руках, и уж мы с ней поработаем, пока у нее дерьмо не полезет из глаз! Если ты не скажешь мне, где прячется Гусман, скажет она.

Он побелел от ярости. Малко понял: дело принимает серьезный оборот. Если не раскрыть, кто он на самом деле, он очень и очень сильно рискует...

— Сеньор полковник, — повторил он, — я не террорист и не подпольщик. Позвоните, пожалуйста, генералу Пепе Сан-Мартину. Я с ним лично знаком, и он может за меня поручиться.

Полковник едва не задохнулся от возмущения.

— Пепе Сан-Мартин! Ты думаешь, я стану беспокоить такую важную персону из-за мрази вроде тебя? Лучше мы пошлем ему твои руки. Ему это доставит удовольствие. Ты хоть знаешь, кто был его отец? Один из основателей Перу. Ты недостоин произносить его имя!

Брызгая слюной, он яростно надавил на кнопку звонка. В дверях появилась аппетитная брюнетка. Она смотрела на Малко с нескрываемым отвращением.

— Скажи Луису, пусть отведет его в «Кирофано», — распорядился полковник. — Я сейчас туда позвоню.

— Хорошо, сеньор полковник. А что мне сказать, если позвонят насчет сегодняшнего обеда?

— Все в силе. В девять.

Секретарша вышла. Меньше чем через минуту в кабинете появился первый охранник. Отцепив Малко от трубы, он потащил его к дверям. Упираясь, Малко продолжал взывать к полковнику.

— Сеньор полковник! Убедительно прошу вас, позвоните генералу Сан-Мартину!

— Генерал Сан-Мартин в отставке, — сухо бросил перуанец. — Я не собираюсь морочить ему голову твоими бреднями.

Дверь захлопнулась. Малко оказался в коридоре с голыми бетонными стенами. За окошком вырисовывалась серая башня «Шератона». Он был в самом центре Лимы. В огромном недостроенном здании.

Охранник приветливо улыбнулся какой-то девушке, видимо, секретарше, которая кокетливо вильнула бедром в ответ.

— Привет, Олива!

— Привет, Луис, как дела?

Пройдя метров тридцать, они остановились. Прибыли.

Охранник толкнул дверь. В нос Малко ударил едкий кислый запах пота, крови и испражнений. Запах человеческого страдания... Мрачная, голая комната, стол, металлические козлы, на стене — крюки, как в мясной лавке, с подвешенными к ним цепями. Из радиоприемника доносилась испанская мелодия.

В комнате были трое мужчин в форме. Малко бросился в глаза один из них — высокий, с правильными чертами лица и пышными, аккуратно подстриженными усами — настоящий латиноамериканский плейбой. Не вязался с обликом только кинжал за поясом. При виде Малко он поставил на стол банку с пивом и радостно воскликнул с широкой улыбкой:

— Привет, кабальеро!

На стене за его спиной Малко увидел написанную масляной краской надпись большими буквами:

— "Aqui se tortura"[16].

Что ж, они, по крайней мере, объявляли масть... Луис что-то прошептал на ухо усатому и удалился, передав конец цепи наручников Малко одному из мужчин. Тот грубо подтащил его к столу. Усатый «плейбой» пристально посмотрел на Малко.

— Отлично, — сказал он. — Я — лейтенант Франциско Каррас. Уверен, что мы поладим. Ты подпольщик, а я просто обожаю подпольщиков. — За его спиной раздались подобострастные смешки, и он тут же поправился: — Вернее, я обожаю поболтать с подпольщиками... Особенно когда им есть что рассказать, вот как тебе.

— Я не подпольщик, я...

Лейтенант прервал его.

— Знаю, знаю. Все вы сначала говорите одно и то же...

Он помолчал немного и продолжал:

— Я давненько ищу Мануэля Гусмана. За его поимку назначено большое вознаграждение. Очень кстати, мне как раз нужны десять миллионов солей на новую машину.

— Я ничего не знаю, — твердо сказал Малко, — и прошу позвонить гене...

Он осекся. Молниеносным движением лейтенант Кар-рас выхватил из ножен кинжал с длинной рукояткой и приставил острие к шее Малко.

— Терпеть не могу, когда подпольщики лгут, — произнес он своим вкрадчивым голосом. — Так и хочется перерезать тебе глотку, но это было бы слишком глупо. Лучше я отрежу тебе яйца. Говорить-то ты и без них сможешь, верно?

Двое его подчиненных снова подобострастно захихикали. Малко казалось, будто ему снится кошмарный сон. Впрочем, разве он не знал о звериной жестокости латиноамериканцев? Успокоенный его молчанием, лейтенант опустил кинжал. Он поднес рукоятку к глазам Малко и спросил:

— Видишь эти зарубки?

Их было восемь или девять...

— Да, — кивнул Малко.

— Каждая из них — это подпольщик, которого я кастрировал своими руками. Потому что они не захотели поболтать со мной.

Прочтя в глазах Малко недоверие, он усмехнулся:

— Не веришь? Энрико, приведи наших друзей!

Через минуту в комнату вошли трое — судя по виду, крестьяне, худые, как скелеты, с пустыми глазами, даже не связанные. Они встали в ряд перед лейтенантом Каррасом, опустив головы.

— Снимите штаны, — приказал офицер.

Одновременно, как автоматы, они расстегнули свои полотняные штаны, которые соскользнули к их ногам.

Малко похолодел, увидев вздутые лиловые шрамы...

— А теперь убирайтесь, — скомандовал усатый лейтенант.

Все трое послушно натянули штаны. Перуанец, поигрывая кинжалом, смотрел на Малко.

— Ну вот, кабальеро, — сказал он наконец. — У тебя есть выбор. Или ты мне скажешь, где прячется Мануэль Гусман, или станешь, как они. Для меня это будет сущим удовольствием. Даю тебе одну минуту.