XXXV

После завтрака, съеденного в компании пары угрюмых кавалеристов (Джастин, как водится, куда-то запропастился по своим чародейским надобностям), я наведался к Гэрлоку в конюшню. Тот встретил меня неодобрительным ржанием.

– Что, приятель, обычное сенцо тебе не больно-то по вкусу? – спросил я. Посох, по-прежнему зачарованный, стоял в углу стойла. Я не трогал его с тех пор, как одно прикосновение разрушило все чары невидимости и мне пришлось наводить их снова. Серый маг все мои старания по укрытию посоха оценивал немногословно и отнюдь не восторженно.

И вот тут, когда мне бы спокойно заниматься собой да лошадкой, откуда-то снаружи донесся крик. Слабый, но все же достаточно громкий для того, чтобы привлечь мое внимание.

Человек разумный, само собой, просто пропустил бы этот шум мимо слуха. Однако болван, каким являлся ваш покорный слуга, ухватив свой посох, тут же ставший видимым, выскочил из конюшни. Я пересек внутренний двор и выскочил в проулок, где и нарвался на пару хорошо одетых головорезов. Один, пониже ростом, оттолкнул к стене жалкую, оборванную женщину.

Другой, повыше, выхватил было меч, но, завидев мой посох, неожиданно рассмеялся:

– А, парень, ты и так покойник! – и, обращаясь к своему сотоварищу, бросил:

– Валим отсюда, Билдал.

Не удостоив больше взглядом ни меня, ни съежившуюся на брусчатке кучу тряпья, они нарочито небрежно удалились. Вокруг же меня все – и окна, и двери – оставалось наглухо закрытым.

Куча тряпья тем временем преобразилась в черноглазую, сгорбленную и заплаканную женщину с сильно ободранной левой щекой. Она придерживала разорванную, покрывавшую грудь блузу и закусывала губы от сильной боли.

– Делай со мной что хочешь, Черный дьявол, – пролепетала она. – Все равно ты теперь покойник.

У меня отвисла челюсть. Человек избавил ее от грабителей и насильников, а его за это обозвали «Черным дьяволом»!

– Виконт покарает тебя.

Я пожал плечами, словно мне дела нет до этого виконта, и коснулся посохом ее поврежденных запястий.

– Оооох!

Что именно я сделал, сказать было трудно. Работа с овцами и чтение книги не прошли для меня даром. Мои мысли и чувства коснулись костей и нервов, линий хаоса и гармонии, составлявших причудливую картину живого человеческого организма.

– Ооох! – простонала женщина уже тише и изумленно уставилась на свои руки.

– Ты еще не исцелилась полностью, и когда это произойдет – сказать трудно, – промолвил я, – так что будь поосторожней.

В ответ на мои слова – причиной было, скорее, внезапное очищение организма от хаоса – бедняжка лишилась чувств. Повесив таким образом на меня еще одну проблему. Интересно, как объясню я наличие у себя на руках избитой, бесчувственной женщины, случись мне столкнуться с патрулем?

Дела явно оборачивались не лучшим образом. Правда, исцеленная мною особа после выздоровления будет выглядеть моложе и привлекательнее, чем раньше, но исцелил-то я ее незаконно!

Но бросить пребывающую в беспамятстве женщину в переулке я не мог. А стало быть, мне оставалось тащить ее назад к трактиру, в весьма слабой надежде остаться незамеченным. Впрочем, этой надежде не суждено было сбыться.

– Что это ты приволок? – полюбопытствовал пузатый старший конюх, невесть откуда объявившийся на внутреннем дворе.

– Потаскушку, да еще с утра пораньше! – загоготал один из давешних кавалеристов. – Ну ты и шустряк! Может, поделишься добычей?

– Она малость не в себе, – неопределенно откликнулся я, направляясь к дверям конюшни, где был встречен ошарашенным взглядом Джастина. Впрочем, стоило Серому магу приметить разорванную одежду и исцарапанное лицо несчастной, как он спросил:

– Ей нужен целитель?

– Только отдых, – отозвался я.

– Неси ее сюда.

– Эй, мне в моей конюшне только потаскух не хватало, – встрял толстяк. Однако спустя мгновение он уже прятал в кошель полученную от Джастина монету и весело ухмылялся:

– Ладно, взгляну-ка я лучше, как у меня дела с кормом…

Кавалерист тоже усмехнулся, но, когда я поволок свою добычу в конюшню, вмешиваться не стал.

– Что ты с ней сделал? – шепотом спросил Джастин, помогая уложить женщину на охапку соломы.

– Ничего… особенного… – я задыхался. Теперь я чувствовал себя так, словно пробежал целый кай по песку.

– Идиот! Ты исцелил ее! Много ли народу видело твой посох?

– Хуже того… я им воспользовался… Эти головорезы… и она тоже… она обозвала меня, но я все равно ее исцелил, – говоря все это, я накладывал попону на Гэрлока.

Джастин обернулся к конюшенному мальчишке, стоявшему разинув рот, и, хотя не сделал ни жеста, паренек повалился на солому.

– Что ты с ним сотворил? – удивился я.

– Просто погрузил в сон. Но теперь тебе надо убираться отсюда, да побыстрее.

– Прежде чем сцапают за незаконное чародейство?

– Чем болтать попусту, скажи лучше, как ты собираешься выбраться из города?

– А кто может задержать невидимку?

Покачав головой, Джастин направился к своим седельным сумам. Покуда я седлал своего пони, Серый маг достал и вручил мне битком набитую торбу из выцветшей мешковины. Содержавшую, по моей догадке, большую часть Джастиновых припасов. В тот же миг мешок пропал, оказавшись невидимым.

– Следи за этим, приятель, – сказал Джастин. – Расслабившись и забыв об осторожности, можно мигом превратиться в мишень. Ладно, схожу-ка я за твоей котомкой.

Затянув подпругу и приладив на место посох, я сплел вокруг него световые потоки – даже не сплел, а просто изменил путь их отражения от дерева и стали. Сталь представляла собой особую проблему: делая ее невидимой, было невозможно избежать эффекта «тепловых волн». Как, видимо, это было в случае с кораблями Братства.

К тому времени, когда я подготовил Гэрлока, Джастин вернулся в конюшню с моими котомкой и плащом.

– Тебе пора.

– А ты что будешь делать?

– Да уж найду что, – грустно улыбнулся маг. – Сам посуди, какой ты мне ученик? Ты вольный чародей, сумевший всех провести.

– Спасибо, – я не хотел отрекаться от ученичества, однако он был прав.

– Не за что. Будем надеяться, что тебе все же удалось кое-чему выучиться. Путь через Рассветные Отроги нелегкий, но ты одолеешь его, если отправишься южным перевалом. А сейчас садись на Гэрлока и делайся невидимым. И… – он снова покачал головой. – Внимательно следи за тем, чтобы ни с кем не столкнуться. Если у соприкоснувшегося с тобой есть хотя бы небольшое чувство гармонии, это может раскрыть структуру светоотражения. И не сочти за великий труд прочитать введение к книге ДО ТОГО, как вздумаешь отмочить что-нибудь еще.

Выслушав напутствие Серого мага, я уселся на Гэрлока и окружил нас искривленными световыми потоками.

Пони заржал. Быть слепым ему не нравилось. Мне тоже.

– Успокойся, приятель, – я потрепал его по холке.

Ощущение было более чем странным: я оказался в коконе бесформенной черноты, куда снаружи проникали лишь звуки. Однако я не стал тратить время на попытки разобраться в собственных ощущениях и пятками побудил Гэрлока двинуться вперед. Медленно – поскольку воспринимать людей или предметы «невизуально» я был способен лишь на незначительном расстоянии.

Цоканье копыт Гэрлока отдавалось в моих ушах громом. Последнее, что я слышал, выезжая, был недовольный голос кавалериста:

– Эй, конюх! Куда запропастился этот мальчишка. Гнедой стоит нечищеный…

Держась кирпичной стены проулка, я выехал на улицу и направил пони в сторону площади. Ближе всего от гостиницы располагались восточные ворота, однако я полагал, что некоторое время у меня в запасе есть, Во всяком случае, пока стража не допросит ту женщину и усыпленного Джастином мальчугана.

Однако очень скоро среди обычного уличного шума раздались зычные возгласы: «Дорогу! Дорогу стражам!»

Четверо конных стражей рысью скакали к гостинице, которую я только что покинул. Я едва успел убраться с дороги.

Лоб мой покрылся испариной, струйка ледяного пота заползла за шиворот. Поводья в руках казались скользкими.

Гэрлок заржал.

Я погладил его, чтобы успокоить.

»…Дорогу!..»

»…какая лошадь? Тебе почудилось…»

За поворотом мы оказались на улице, где уже не было возможности жаться к стенке: по обе ее стороны находились мастерские и лавки. Мне пришлось направить пони на середину дороги, непрерывно поглаживая его и одновременно напрягая все чувства, чтобы ни с кем не столкнуться.

»…во Фритауне-то, толкуют, бунт. Солдаты бунтуют. Ну и позорище…»

»…А слышал, что говорят о самодержцем..»

»…на рынке ничего стоящего не сыщешь…»

»…лопни мои глаза, ежели вон там не появилась лошадь! И тут же пропала…»

Я утер взмокший лоб.

Копыта цокали и цокали по мостовым Джеллико. Мы осторожно продвигались к южным воротам.

– Дорогу! Дорогу страже!

»…небось важную птицу ловят! Второй отряд за утро…»

Мне удалось благополучно избежать столкновения с еще пятью всадниками. Однако напряжение не прошло даром – я выбрал неверный поворот и оказался на улочке, ведущей назад, к рыночной площади.

»…пять грошей за фунт бататов?»

»…Не устраивает, ищи где дешевле…»

Развернуть Гэрлока на узкой улочке, ни с кем не столкнувшись, стоило мне таких усилий, что я усомнился – а стоило ли вообще делаться невидимым до подъезда к воротам? Но эти сомнения были туг же отброшены. Ведь тогда мне пришлось бы исчезнуть у ворот, а там полно народу.

Я вздохнул – видать, слишком громко – под открытым окошком, и оттуда тотчас донесся возглас:

– Кто здесь?

Удвоив осторожность, я направил пони к южным воротам. Возможно, обычным зрением я не углядел бы там ничего особенного: камень, створы да дюжина караульных, но мои настороженные чувства позволили обнаружить над воротами огромный котел с маслом, помещенный над несколькими горелками. Меня пробрала дрожь. Котел был укрыт от взора примерно тем же способом, что и я сам. Кто-то из служивших славному виконту знал этот фокус.

Но пути назад не было, и я медленно двинулся под арку, поглаживая Гэрлока по холке.

»…что под тем мешком?..»

»…Открывай котомку, да поживее…»

– Черный посох в городе!

– Где Ирилен?

Разговор, проходивший между начальником стражи и прибывшим к воротам пешим гонцом, мне совсем не понравился.

– Ирилен на стенах.

– Доставить сюда! А каков он с виду, этот Черный посох?

Когда звучали эти слова, я уже выезжал из-под арки на южную дорогу. Однако успокаиваться было рано. Если вызванный начальником стражи маг прибудет скоро, меня мигом нашпигуют стрелами. Крепостные арбалеты бьют далеко.

То, что стражники усилили проверку, само собой, вызвало толчею на дороге, а это не способствовало быстроте нашего продвижения. Лишь отъехав от города не менее чем на кай, я позволил себе несколько расслабиться. Но светового щита не убрал. На таком расстоянии маг виконта – Белый он, Серый или Черный – едва ли смог бы разоблачить мою маскировку, но, появись на дороге ниоткуда всадник, за ним немедленно погнались бы верховые. И Гэрлоку, при всей его прыти, едва ли удалось бы унести ноги от кавалерийских скакунов. В горах – пожалуй, но не на ровной дороге.

Дорога, вскоре превратившаяся из мощеной в глинистую, – постепенно забирала на юг, к смутно различимым горам. Через некоторое время ворота Джеллико пропали из виду, скрывшись за невысокой грядой холмов.

Однако, несмотря на значительное удаление от города, дорога не пустовала. По ней катили подводы, скакали всадники, проехали две почтовые кареты. Приходилось нам огибать и пеших путников.

Волнистая равнина по обе стороны дороги была разбита на аккуратные квадраты сжатых полей. Хижины при всей своей бедности не источали хаоса.

Наконец мы миновали перекресток, и тракт почти обезлюдел. Я улавливал лишь присутствие одинокого всадника.

Холмы по сторонам дороги становились все круче. Обработанные поля уступили место скошенным лугам.

И вот, наконец, я рискнул расплести свой щит.

День выдался облачным, небо затягивали серые, взбаламученные облака, у обочины кустилась жухлая травка – но еще никогда в жизни все окружающее не виделось мною столь ярким! Выше по склону паслись черномордые овцы, облик которых донельзя осточертел мне за время работы в Монтгрене. Но видеть их ГЛАЗАМИ казалось сейчас настоящим счастьем.

Только сейчас я решился смочить пересохшее горло глотком воды из фляги. Не зная, какое неосторожное действие может разрушить наше укрытие, я все это время не прикасался ни к чему, кроме поводьев.

В небе, словно приветствуя мою удачу, прогрохотал гром, и первые дождевые капли упали на мое лицо. Начиналась гроза, но в тот миг мне на это было плевать.