XIII

Улучив свободный часок – как правило, это случалось после полудня в наш день отдыха (восьмой день по календарю Храма) – я по-прежнему любил прогуляться в гавань – полюбоваться морем да качающимися на волнах судами, вид которых неизменно наводил на размышления о торгующих с Отшельничьим дальних странах.

Создавалось впечатление, будто в ходу у них или пароходы с металлическими корпусами, или деревянные парусники. Ничего, напоминающего галеру, мне увидеть не довелось, хотя магистр Кассиус говорил, что в некоторых государствах на побережье Западного Океана, далеко к юго-западу от Кандара, используются гребные суда, причем на весла сажают рабов.

А еще я пытался обнаружить хоть какие-то признаки тепловых экранов или тех Черных судов Братства, о которых здесь никто ни разу даже не заикнулся. Впрочем, я тоже и словечком не обмолвился на сей счет, поскольку не собрался признавать, что их видел – пока об этом не скажет кто-то другой. Но все наши наставники по гармонизации на сей предмет не распространялись. Они вообще не любили делиться настоящими знаниями и на любой действительно интересный вопрос отвечали или заумной невнятицей, или банальным повторением давным-давно затверженных мною истин. Но так или иначе, я продолжал ходить в гавань, а поскольку всякий раз заглядывал на рынок, то непременно брал с собой деньги: вдруг что пригляжу. Правда, пока мои монеты оставались в целости и сохранности.

Как-то раз в ясный солнечный денек мы с Кристал решили прогуляться к морю вместе. С запада, шевеля наши туники и ероша волосы, налетал порывистый ветер, так что Кристал сочла за благо убрать волосы наверх и скрепить прическу шнурками.

Когда мы пересекали рыночную площадь, парусина торговых лотков хлопала на ветру так громко, словно ломались сучья. На нашей стороне рынка пустовало больше половины мест, а на чужеземной и вовсе торговала лишь горсточка купцов.

– Смотри, оружие! – указала на прилавок Кристал.

– Хочешь взглянуть? Вряд ли там окажется что-нибудь стоящее, лучше того, что у тебя уже есть.

Кристал покосилась на меня, подняв темные брови и заставив меня отметить, что за время пребывания в Найлане лицо ее покрылось загаром.

– А что у меня такого есть? Поясной нож да еще столовый, которым только фрукты разделывать. Ты полагаешь, что вооружившись таким манером, я могу спокойно высадиться в Хаморе или Кандаре?

– Прости.

Кристал остановилась перед прилавком, где на светло-голубом войлоке были разложены клинки. На табурете напротив нас сидел сухопарый малый в серой кожаной безрукавке с напомаженными усами и жилистыми руками. Его ничего не выражающие глаза встретились с моими, но я смотрел сквозь него. Мне-то что, мне клинков не покупать.

Громко щелкнула на ветру парусина пустого лотка, и лицо обдал порыв соленого ветра.

Купец перевел взгляд на Кристал, взявшую один из тонких клинков, пожалуй, самый непритязательный и, наверное, наименее смертоносный. Во всяком случае, мне он казался приемлемее прочих, хотя брать его в руки все равно не хотелось.

– Нравится? – низкий и ровный голос купца был так же невыразителен, как и его взгляд.

– Я предпочитаю такие… – положив меч на войлок, Кристал указала на кривой скимитар с золоченой рукоятью и причудливой гардой. – У тебя этот один или еще есть?

В руках смуглого торговца появились еще два изогнутых клинка. Один из них окружали тончайшие завихрения кроваво-красные нити силовых потоков. Один лишь взгляд на этот хаотичный узор едва не вывернул мои внутренности.

Кристал протянула к ним руку.

– Нет! Не этот! – слова вырвались у меня сами собой. Я не хотел, чтобы она даже прикасалась к мечу, несущему запечатленное в нем силой хаоса зло. Впервые в жизни я осознал и увидел – увидел воочию! – различие между обычным, природным хаосом и истинным злом.

Очередной щелчок парусины словно подчеркнул этот момент.

Кристал нахмурилась, но ее рука замерла, так и не дотянувшись до рукояти.

Купец кивнул.

– Да, говорят, будто этот меч проклят, – промолвил он с тем же безразличием.

Я всмотрелся в него так же, как за миг до этого всматривался в клинок, но ничего особенного не углядел. Правда, у меня не было ни малейшего представления о том, что следует высматривать.

– Попробуй другой, – предложил я.

– Ты что, вздумал учить меня выбирать мечи? – язвительность и раздражение почти лишили голос Кристал обычной мелодичности.

Я пожал плечами, потому как все едино не мог объяснить ей, что именно увидел. Ну как было втолковать, что хитросплетение невидимых ни для кого, кроме меня, силовых завихрений каким-то образом (знать бы еще, каким!) позволило мне понять, что этот меч способен исказить суть своего обладателя, пробудив в нем порочное начало? Или хуже того? Ну как можно описать не поддающееся описанию воплощение самой сути хаоса, силовую комбинацию, основным содержанием которой является противодействие гармонии. Мне оставалось лишь пожать плечами.

– Кристал… пожалуйста… доверься мне.

– Так ты что, Мастер? – спросил торговец с тем же безразличием, которое начинало мне не нравиться. Создавалось впечатление, будто в этом человеке чего-то недостает. Непонятно только, чего.

– Я тот, кто я есть, – прозвучал мой ответ, вполне достойный настоящего Мастера или магистра. Ничего не скрывающий и ничего не признающий.

Купец лишь слегка склонил голову, дожидаясь решения Кристал.

– Леррис… а как насчет вон того? – она указала на меч, не делая попытки к нему прикоснуться.

Второй клинок, чуть полегче первого, не обнаруживал никаких силовых завихрений. Честный кованый металл – и ничего больше.

– С ним все хорошо. Честный клинок, без всякой магии.

Осторожно взяв меч в руки, Кристал принялась рассматривать полосу стали на солнечном свету. А потом проделала все, что обычно проделывают знатоки, проверяя, подходит ли им оружие. Взвесила на руке, проверила гибкость, несколько раз разрубила воздух, приноравливаясь к балансировке. Меч ей определенно нравился.

А я смотрел на торговца, который мне столь же определенно не нравился. У каждого человека должна быть – если не душа, то хотя бы некая внутренняя искра. Но тут обнаруживалась зияющая пустота. Физически этот малый был жив, но за пределами физического существования его попросту не существовало.

Мне потребовалось усилие, чтобы не поежиться. Впрочем, отмеченное обстоятельство само по себе вовсе не делало его товары ни хорошими, ни плохими. Просто осматривать их следовало с величайшей осторожностью. Но с присмотренным Кристал мечом все было в порядке.

Она неохотно положила клинок обратно на войлок.

– Сколько? – спросил я у торговца.

– Десять золотых.

Кристал смотрела на меч.

– За такую цену ты могла бы купить гармонизированный клинок, скованный на Отшельничьем, да еще и с ножнами в придачу, – сказал я ей.

– А этот не гармонизирован.

Я моментально понял:

– В Кандаре это дает преимущество, но не для нас.

Пожав плечами, я сделал вид, что ухожу.

– Восемь.

– Как-нибудь обойдемся, – тихо промолвила Кристал.

– Шесть.

Крепчавший западный ветер вовсю трепал мои волосы.

– Пять и серебреник, – предложил торговец.

– Четыре и два серебреника, – откликнулся я.

– Хорошо, я согласен, – голос его оставался таким же ровным.

– Леррис… – попыталась возразить Кристал. Таких денег у нее не было, и рассчитывать на чью-то помощь ей не приходилось. А мне подумалось, что матушка не была бы против такого употребления ее монет. Поэтому возражения Кристал остались без внимания.

– Но…

Торговец вложил меч в дешевые ножны.

Я выудил монеты, дивясь тому, что мне вообще пришло в голову захватить с собой такую сумму.

Торговец перевел взгляд на меня и взял деньги без слов, с таким видом, словно только и ждал, когда мы уберемся.

Я вложил меч в руки Кристал. Она попыталась отдать его мне.

Я убрал руки за спину, резонно рассудив, что ей едва ли захочется уронить покупку на землю.

– Пошли, поговорить можно и по дороге.

Как только мы двинулись к ограде гавани, торговец оружием почему-то начал собирать свой товар. Мне было бы интересно узнать, как ему удалось протащить на площадь тот дьявольский меч, однако по-настоящему в тот момент меня заботило иное.

– Он твой.

– Я не могу его взять.

– Он твой, – повторил я. – Меч тебе необходим. В твоих будущих скитаниях – по Хамору ли, по Кандару ли без него не обойтись.

– Но я не могу…

– Кристал… ОН ТЕБЕ НУЖЕН. Я это знаю, и ты тоже. Можешь считать это дружеским подарком, можешь рассматривать эти деньги как ссуду. Дело твое.

Она остановилась. В это время мы находились возле ближайшего к рынку четвертого пирса, у которого был пришвартован лишь один маленький шлюп без флага.

– Нам нужно поговорить.

– Идет. Может, прямо здесь? – откликнулся я, усаживаясь на черную каменную ограду. А усевшись обвел взглядом бухту. Кроме шлюпа да качавшегося на волнах старого парусника, судов в гавани не было. Никаких, не говоря уж о стальных кораблях Братства.

Положив ножны с мечом на поребрик, Кристал пристроилась рядом со мной. Мы сидели спиной к воде и лицом к двухэтажному зданию из черного камня и черного же дерева. Над двустворчатыми дверьми висела табличка с надписями на трех языках. Означавшими, надо думать, одно и то же – «Склад».

Помимо привычных для всех нас черных букв Храмового письма, там были письмена зеленые, что наводило на мысль о Нолдре, и пурпурные, обведенные по краям золотом.

Чудно, но и на Отшельничьем, и в Кандаре люди говорили на одном и том же Храмовом наречии. Конечно, поскольку оно являлось языком торговли, его знатоки встречались во всех крупных городах, однако языки Хамора и Нолдры были совсем другими, и магистра Трегонна настаивала, чтобы мы освоили основы и того, и другого. Меня несколько удивляло, почему это в Кандаре нет собственного языка.

– Леррис… – мои размышления прервал настойчивый голос Кристал.

Я повернулся к ней и устроился поудобнее, свесив ноги с ограды. А она уселась на парапете, скрестив ноги.

– Тебе не следовало этого делать. Это не потому… я хочу сказать… я вижу, как ты смотришь на Тамру и…

– Тамра? Она-то тут при чем? Какое мне дело до этой нахальной стервы?

Кристал слабо улыбнулась – но не хихикнула. Она молчала, ветерок выбивал черные пряди ее волос из-под серебристых шнурков, а полуденный свет смягчал ее строгие черты.

Молчал и я. Солнышко приятно пригревало спину, а говорить тут было особо нечего. Все ведь просто: ей требовался меч, а я имел возможность оказать помощь. Конечно, я не мог помогать всем и не стал бы помогать тем, кто не хотел помогать себе сам. В этом мои взгляды, наверное, не слишком отличались от взглядов Ринн.

– Леррис.

– Да?

– Почему?

Я пожал плечами:

– Потому что ты ни о чем не просишь. Потому что ты мне нравишься. Потому что ты принимаешь меня таким, каков я есть. Потому что ты не прячешься за полуправдой и банальностями. Видишь, у меня просто уйма всяких причин.

Она вздохнула:

– Как ты думаешь, что со мной будет?

– Не знаю.

Кристал бросила взгляд вниз, на черный гранит, мостивший дорогу к пирсу. Ограда, на которой сидели мы, была сложена из того же камня.

– Сомневаюсь, чтобы мне суждено было остаться жить на Отшельничьем.

Странно, но мне относительно нее казалось то же самое. Но почему мне так казалось, у меня не было ни малейшего представления. А потому я предпочел откликнуться вопросом:

– И что же ты собираешься делать?

Она не ответила. Повисла тишина, которую через некоторое время нарушил детский крик:

– Отдай! Он мой!

Из-за склада выбежала державшая что-то в руке девчушка. За ней гнался мальчик, повыше ее ростом и поплотнее.

– Отдай….

Девочка остановилось перед закрытой рыночной конторой. «Интересно, – сразу подумалось мне, – а как в выходные дни торговцы арендуют места, получают разрешения на торговлю или что там им требуется?..»

– Ладно, – сказала девочка, – забирай свой дурацкий кораблик. Пошли лучше на пристань.

– Сама иди. А я пойду домой, – мальчуган сунул игрушечный корабль в свой почти пустой заплечный мешок.

– Ну давай, ну сходим, – с улыбкой настаивала рыжая девчонка.

– Я домой.

– Ну на минуточку?

– Ну… ну ладно. Но там же ничего нет, кроме той скорлупки.

– Ну и что?

Парочка прошла мимо нас с Кристал, рассеянно скользнув по нам глазами. Девочка, чуть ли не подпрыгивая, тянула увальня за собой.

– Пошли и мы, – неожиданно для самого себя сказал я. Просто почувствовав, что нам это нужно.

Кристал недоуменно подняла на меня глаза.

Я пожал плечами, и, будучи совершенно не в состоянии что-либо объяснить, лишь повторил, как та девчушка:

– Ну давай, ну сходим.

И мы пошли. К ужину ни она, ни я не вернулись.

К концу лета наметились кое-какие улучшения.

Дальнейшие занятия с посохом убедили меня в правоте Деморсала: пока я сосредотачивался на защите, все получалось совсем неплохо – я успешно отбивался даже от Гильберто. Потом меня стали учить защищаться посохом от клинков, что оказалось занятным. Я решительно не представлял себе, с чего бы меченосцу нападать на человека с посохом, но Гильберто заверил, что во внешнем мире бывает и не такое. Мне оставалось только принять это на веру.

Я рассчитывал, что он снова устроит мне поединок с Тамрой и уже предвкушал, как собью с нее спесь, но Гильберто вместо этого объявил, что по части посоха или дубинки я усвоил все необходимое и теперь мне надо учиться владеть клинком.

Это оказалось куда труднее. Рубцы от ударов деревянных мечей покрывали, наверное, каждый дюйм моего тела. Однако первые успехи появились довольно скоро. Памятуя о словах Деморсала, я сосредотачивался преимущественно на том, чтобы сплетать клинком непроницаемую защиту. Конечно, это не уберегло бы меня при столкновении с настоящим Мастером меча, но я ставил перед собой иную цель: научиться обороняться от заурядных грабителей. Однако, едва дело пошло на лад, как Гильберто потребовал, чтобы я освоил также приемы нападения.

– Это еще зачем? – с испугом спросил я.

– Бывает, что нападение представляет собой форму защиты. Но чтобы твое тело само чувствовало такие моменты, твои навыки должны быть доведены до автоматизма.

Пришлось учиться колоть и рубить мечом, а в качестве передышки Мастер позволял мне подраться на посохах с Кристал, Мартеном и Дорте. Больше для их пользы, на тот случай, если у них под рукой не окажется ничего, кроме палки. Это было довольно интересно, хотя прорваться сквозь мою защиту и коснуться меня удавалось, да и то нечасто, одной Кристал. Я, само собой, почти не атаковал, но время от времени все же ухитрялся огреть кого-нибудь из них посохом.

Кристал при этом смеялась, Миртен же становился похожим на разъяренного быка:

– Думаешь, это так забавно?! – ревел он, но когда я реагировал на это ухмылкой, ухмылялся и сам;

– Ладно, наш юный магистр. Хоть ты и молодой старичок, но все равно славный парнишка…

Это ж надо так сказануть? Ну какой я ему, спрашивается, «славный парнишка»? А уж паче того «магистр»?

Но во всем, кроме физических упражнений, дела если и не ухудшались, то и никак не радовали. Магистр Трегонна закончила свой курс, и ее сменил улыбчивый мужчина по имени Леннерт, с первого же урока затеявший с нами дискуссию по теории гармонии. Это ж с ума сойти! По теории! Ну кому в целом свете может быть дело до таких высоких материй?!

Однако этому магистру Леннерту дело, похоже, было, и он всячески пытался заинтересовать своей теорией всех нас, особенно почему-то меня и Тамру. Тамра сладко улыбалась и задавала вежливые вопросы.

– Значит ли это, что маг хаоса прибегает также к силе гармонии? – спрашивала она медоточивым голоском, подаваясь по направлению к нему на своей серой подушке.

Неизвестно, откуда она себе эту подушку взяла. Все прочие сидели на коричневых, но ей, стервозе, лишь бы выделиться.

– Вот именно! – радостно восклицал Леннерт, тогда как меня просто воротило от ее слащавого притворства. – Даже для того, чтобы манипулировать хаосом, необходимо совершать некие упорядоченные действия, каковые, по существу, являются проявлением гармонии. Таким образом, само существование мага хаоса предполагает наличие фундаментального конфликта.

Выходит, ему не обойтись без внутренней борьбы? – спрашивала Тамра – разумеется, чтобы неизвестно зачем подыграть магистру: столь элементарный вывод напрашивался сам собой.

– …Вот почему, – разливался соловьем Леннерт, – жизнь Мастеров хаоса весьма коротка, если только они, что доступно лишь немногим, не продлевают свое существование искусственно. А таких, кому удается разрешить этот внутренний конфликт, еще меньше.

Я подумал о том, не заглянуть ли в подсунутую мне отцом книжонку, но руки так и не дошли. Мне казалось, что в будущем, в странствиях, у меня появится уйма времени для чтения.

– …Леррис!

– Да?

– Можешь ли ты сформулировать теорему соотношения силы естественного и магического начал?

Я подавил вздох.

– Согласно существующему представлению, чем значительнее в составе какой-либо структуры магический элемент, тем недолговечнее эта структура в сравнении с аналогичной, но созданной из природных материалов вручную или механическим способом.

– Так. Ну и что это значит? – Леннерт улыбнулся и оглядел комнату.

Миртен запустил пятерню в свои непослушные черные лохмы, Дорте смотрела на Миртена, а Кристал – на полуденные облака за окном. Саммел силился подавить зевок, а вот Тамра прямо-таки лучилась.

– Это значит, что магия более пригодна для разрушения, нежели для созидания, – влезла она с ответом.

Тоже мне, открытие совершила. Всякий знает, что разрушить что-либо с помощью магии хаоса легче легкого, но чтобы построить дом, проще не наводить чары, а пригласить каменщиков да плотников.

– Вам еще предоставится возможность убедиться в том, что это не вполне точное утверждение, – промолвил Леннерт, переводя взгляд с Тамры на меня и обратно.

Миртен тихонько заржал.

– Магию гармонии можно использовать для увеличения природной прочности двумя способами: во-первых, защищая структуры от воздействия хаоса, а во-вторых – придавая им большую внутреннюю упорядоченность. Однако, – тут магистр Леннерт покачал головой, – это сложный вопрос, обсуждение которого требует глубоких познаний. На настоящем же этапе важно отметить то, что соответственно оснащенный и обученный индивид может успешно противостоять магическому воздействию и даже одержать верх. Но при условии… ПРИ ТОМ УСЛОВИИ, что и оснащен и обучен он по-настоящему хорошо.

– Магистр? – подал голос Саммел. – А как насчет могущества древних чародеев Фэрхэвена? Или Белых Рыцарей?

Леннерт покачал головой:

– Ты путаешь два аспекта хаоса. Если речь идет о разрушении в чистом виде, то есть уничтожении гармонических связей, придающих вещам и явлениям структурную целостность, то в этом смысле противостоять хаосу более чем трудно. Но возможно – используя три фактора. Первый из них – воля. Ваша воля к жизни препятствует любой направленной магической атаке на вашу личность. Стремление выжить заложено в самой человеческой природе, и подавить его способны лишь самые сильные Мастера хаоса. Правда, вы пока еще подвержены всяческим искушениям… но это другой вопрос. Второй фактор – это природная сила материала. Молодой организм сам по себе обладает большой сопротивляемостью по отношению к магии, подобно зданию, выстроенному из самого крепкого камня с перекрытиями из лучшего дерева. Ну а третий фактор – сама магия, которая может дополнить оба предыдущих усилением структурных связей.

Все, что говорил Леннерт, надо полагать, соответствовало действительности, но, на мой взгляд, не имело никакого смысла. Ясно ведь, что никто, кроме сильного Мастера хаоса, и не подумает предпринимать магическую атаку на личность. А все, кто практикует магическое воздействие, как правило, и сами являются «соответственно оснащенными и обученными индивидами». Белые Рыцари, как помнилось из уроков магистра Кервина, сражались мечами и были могучими воителями.

– …Сила хаоса заключается в его способности дезинтегрировать сложные структуры… – дундел Леннерт.

– Не по этой ли причине многие народы остерегаются использовать паровые машины? – сияя, как медный таз, осведомилась Тамра.

Ринн еле слышно фыркнула.

Я вздохнул. Сама по себе теория, может, и недурна, но мне уже осточертел и фальшивый энтузиазм Тамры, и ярое стремление магистра Леннерта разжевать очевидное и уклониться от разъяснений чего-либо существенного. Например, что такое магия гармонии? Каким образом способствует она усилению структурных связей? Как эта магия работает и почему никто не признается в том, что ею занимается? Должен же кто-то ею заниматься!

Магистр Леннерт продолжал теоретизировать, а я задумался о Кандаре и о том, что может меня там ожидать.

XV

Нас – во всяком случае, у меня было такое ощущение – с самого начала собирались отправить в Кандар. Но одно дело – думать об отплытии как о деле неопределенного будущего, а совсем другое – узнать, что для тебя время покинуть Отшельничий уже настало.

Нас собрали в той самой комнате, где состоялась наша первая встреча по прибытии в Найлан. Но на сей раз каждому предстояло переговорить с Тэлрином по отдельности.

Дубовые стенные панели казались еще более мрачными чем в тот раз, а изображенные на портретах мужчина и женщина выглядели так, словно знали некую тайну, которой не собирались с нами делиться.

Разумеется, я понимал, что все это чепуха, однако стоило мне взглянуть на мужской портрет, как по коже пробегал холодок. А на женский мне и вовсе не хотелось смотреть, поскольку изображенная на нем особа, при полнейшем отсутствии внешнего сходства, почему-то заставляла меня вспомнить Тамру.

Вызванный за дверь на беседу с Тэлрином Саммел так и не вышел. То есть, надо думать, вышел, но не к нам в комнату ожидания, а через другую дверь. Потом Тэлрин позвал Дорте, за ней – Ринн, следом – Миртена. Кристал и Тамра все еще ждали. Кристал ерзала на краешке скамьи, готовая вскочить в любой момент. Я ее понимал, поскольку сам вовсе не мог сидеть. Со времени прибытия в Найлан я заметно окреп и научился обращаться с полудюжиной видов оружия, но так ни в чем толком и не разобрался. И готовым к испытанию себя вовсе не чувствовал.

Самое паршивое заключалось в том, что причина, по которой меня отсылают с Отшельничьего, так и осталась невыясненной. То есть, конечно, мне сказали, что я каким-то образом представляю некую угрозу для разлюбезного порядка нашего расчудесного острова. Но чтобы растолковать, что же во мне такого страшного – это уж дудки!

– Кристал, – позвал Тэлрин, приоткрыв черную дубовую дверь.

Кристал встала.

– Удачи, – шепнул я.

Она слабо улыбнулась и пожала плечами.

Выражение лица у Тэлрина было открытым, благодушным и приветливым, как у привычного к своему делу опытного палача.

Дверь затворилась.

Тамра подняла на меня глаза. В отличие от Кристал, она небрежно разлеглась на скамье. Ее рыжие волосы и яркий голубой шарфик резко контрастировали с мрачной обстановкой помещения.

– Что, любишь женщин постарше? – ехидно осведомилась она.

– Нет, просто люблю женщин, – откликнулся я, хотя, наверное, не стоило бы ввязываться с ней в спор. – Перво-наперво – настоящих. Которые сами признают себя женщинами.

– Этаких смиренных овечек…

Я покачал головой, не удостоив ее взглядом.

– Хоть ты и хороший боец, Тамра, Кристал могла бы без труда изрубить тебя на кусочки. Это она-то смиренная овечка? Мы с ней друзья, вот и все.

– Ага, значит в вашей парочке тон задает она, – усмехнулась Тамра, потянувшись на скамье, как кошка.

Отвечать я не счел нужным – Тамра все едино перетолковала бы мои слова по-своему – а вместо того принялся рассматривать камень под ногами. По утверждению магистра Леннерта, поверхностные узоры любого материала определенным образом отражали его внутреннюю структуру. В древесине я разбирался и сейчас думал, что, доведись мне заняться резьбой по дереву снова, это знание, пожалуй, помогло бы мне создавать изделия получше, чем большинство не столь сведущих в философии ремесленников. Вид материала позволял определить его плотность, а плотностью во многом обуславливалась прочность. Это имело отношение в равной мере и к камню, и к металлу.

Особенность мощения пола заключалась в том, что каждая плита, будучи отдельной структурной единицей, в то же время являла собой неотъемлемую, органическую часть единого целого. Поверхностный узор, отражавший структуру гранита, и узор мощения составляли некое не сразу уловимое, но неразрывное, воистину гармоническое единство. Это относилось ко всем мостовым и каменным строениям Найлана.

– Тамра! – Тэлрин просто назвал ее имя.

Та неожиданно резко уселась на скамье, а потом встала. Я хотел было проводить ее взглядом, но тотчас передумал. Не стоило давать ей повод для каких-то дурацких измышлений

Оставшись в одиночестве, я наконец сел. Прямо под женским портретом. Если подумать, так какое мне вообще дело до Тамры? Кристал – та во мне нуждается, а Тамре вовсе никто не нужен. Ну разве только как объект для насмешек, чтобы было на ком демонстрировать свое превосходство. Спору нет, ни в сообразительности, ни в силе ей не откажешь. Непонятно только, кому и зачем она это беспрестанно доказывает.

– Леррис. – Голос Тэлрина звучал спокойно, хотя выглядел он, кажется, уже не так благодушно. Я вздохнул и встал, почему-то пожалев, что со мной нет моего посоха. Вместе с уже упакованными в дорогу вещами он дожидался меня в моей комнате.

Придержав дверь, магистр пропустил меня и закрыл ее. Я остановился перед столом, за которым мы ели и слушали его много восьмидневок назад.

– Садись, Леррис. – Сам Тэлрин уселся во главе стола, на тот самый стул, что и тогда.

Выдвинув черный дубовый стул – на сей раз это удалось мне без труда – я сел. И стал ждать, что скажет наставник. Я заранее знал, что мои соображения и пожелания не имеют никакого значения.

– У тебя могут возникнуть затруднения, – начал он. – Ты все время ждешь, когда кто-то преподнесет тебе готовые ответы, а в жизни так не бывает. И в гармонизации – тоже. Ты требуешь и ответов, и истолкований и думаешь, будто все скрывают от тебя нечто важное.

Я изо всех сил попытался сдержать разочарованный вздох. Неужели даже напоследок нельзя обойтись без нудных нотаций?

– Но я попробую кое-что тебе втолковать. Уже пытался, попробую и еще. Наверное, ты мне не поверишь, но постарайся хотя бы просто запомнить мои слова. И ВОЗМОЖНО, это спасет твою жизнь.

Это мелодраматическое вступление едва не вызвало у меня улыбку, но я решил послушать. Хуже-то не будет.

Тэлрин ждал моей реакции. Я на всякий случай кивнул.

– Так вот, во-первых, ты – потенциальный Мастер гармонии. Способности позволяют тебе стать и Мастером хаоса, но вот склонности у тебя иные и, вступив на тропу хаоса, ты погибнешь в Кандаре весьма скоро, если не сразу.

Во-вторых, ты достаточно силен, чтобы вызвать у большинства Мастеров хаоса искушение тебя совратить.

Ну а в-третьих, ты никак не хочешь понять, что каждый Мастер должен сам обрести смысл собственной жизни.

И наконец… – тут Тэлрин – Мастер в серебристых одеждах! – вздохнул, как какой-нибудь зауряднейший ученик, – наконец, нельзя не признать, что по отношению к тебе мы поступаем нечестно и несправедливо.

– Ты это признаешь? – изумился я.

– МЫ это признаем.

– Тогда зачем вы это делаете? Не понимаю!

– Дело в том, что твоей склонности подвергать все сомнению и твоего неприкрытого скептицизма вполне достаточно, чтобы разрушить основы мировоззрения любого неподготовленного человека, который проводит много времени в твоем обществе. Сам подумай: обычно группу к гармонизации готовят два Мастера. Бывает, что хватает и одного.

– Тэлрин, Трегонна, Гильберто, Кассиус и Леннерт, – тут же припомнил я наших наставников. – Целых пятеро, не считая помогавших им учеников, вроде Деморсала.

– Четверо… Нет, пятеро! – промолвил Тэлрин – Пришлось задействовать пятерых, чтобы нейтрализовать твое влияние. И кое-какие последствия твоего пребывания здесь нам еще придется расхлебывать. Этак с годик.

– Да в чем вообще проблема?

– В твоих потенциальных возможностях. Они весьма велики, причем ты способен обратить их на служение как гармонии, так и хаосу. Выбирать тебе, но выбор может оказаться непростым. Весьма непростым.

Я открыл рот.

Тэлрин поднял руку:

– Позволь мне объяснить. Дело в том, что ПРИЧИНА, по которой ты обращаешься либо к гармонии, либо к хаосу, не имеет значения. Срубая дерево на растопку, ты предаешься хаосу, даже если делаешь это ради того, чтобы согреть замерзающего ребенка. А исцеляя убийцу, ты отдаешь себя гармонии.

– Что?! – Слова Тэлрина просто не укладывались в моей голове.

– Именно поэтому иметь дело с гармонией весьма трудно. Предполагается, что благие поступки приумножают гармонию, однако, используя силы хаоса из самых добрых побуждений, ты усиливаешь элемент противоречивости, а следовательно, ослабляешь гармоническое начало.

Мне по-прежнему было трудно в это поверить.

– Это что ж получается: нельзя срубить дерево, даже чтобы спасти ребенка?

Тэлрин печально улыбнулся:

– Этого я не говорил. Я сказал, что тебе нельзя использовать силы хаоса, а обрубить ветки мечом или топором ты бы мог. В тех случаях, когда использование физической силы не затрагивает человеческую жизнь, оно не является фактором гармонии или хаоса.

Я покачал головой.

– Ох… – Тэлрин вздыхал уже не таясь и говорил то ли насмешливо, то ли горестно. – На самом деле, Леррис, дела обстоят еще хуже. Гораздо хуже. То, что я тебе говорил, – верно, но не совсем. Порой ты можешь использовать силы хаоса, служа гармонии, но лишь в тех случаях, когда это уравновешивается и оправдывается соображениями высшего порядка. Сказать по правде, так если ты изберешь служение гармонии, тебе, возможно, придется прибегать и к силам хаоса. Суть в том, что Мастер гармонии должен уметь рассчитывать соотношение начал, а это весьма сложно. Не исключено, правда, что ты, при твоих возможностях, сможешь ощутить меру, найти нужный баланс интуитивно. Но если тебе не удастся подкрепить интуицию логикой и расчетом, то сумеешь ли ты распознать, какое неосознанное решение продиктовано чутьем на истину, а какое – просто желанием облегчить свою задачу? А такое желание порой возникает у каждого из нас.

– Но как я могу… И как вы можете требовать от меня?..

– Я ведь признал, что по отношению к тебе мы поступаем, мягко говоря, нечестно.

– Ладно, – буркнул я, уткнувшись взглядом в стол. – Это все?

– Пока нет. Следующей стадией гармонизации должно стать выполнение поручения. Я поставлю перед тобой задачу. Возможно, она покажется тебе простой, но это не так. Тебе предстоит объехать весь Кандар, побывать и за Рассветными, и за Закатными Отрогами. Путешествовать ты должен будешь в одиночку. Я имею в виду – без спутников с Отшельничьего. А вернуться сможешь только тогда, когда почувствуешь, что готов.

– Что значит – «готов»? И что вообще все это значит? – я даже не пытался скрыть раздражения.

– Что это значит, ты со временем сам поймешь, – проговорил он, выдержав мой взгляд. – Другие вопросы есть?

У меня имелась уйма других вопросов. Например, что я им вообще сделал? Почему никто так мне ничего не объяснил? Почему все, чего они от меня хотят, должно быть основано или на вере, или на опыте, которых у меня нет и которым неоткуда взяться? Почему обучали нас вместе, а путешествовать я должен один? Только спрашивать обо всем этом явно не имело смысла.

– Нет. Других вопросов у меня нет.

– Хорошо, – промолвил Тэлрин, с усталым видом поднимаясь из-за стола. Сегодня как никогда он позволял себе выказывать человеческие слабости. – Мы уже не увидимся до твоего возвращения, Леррис, так что поверь, что все здесь желают тебе только добра. Остальные из группы ждут тебя. До отплытия вашего корабля осталось немного времени.

– И что мне сейчас делать?

– Собирай вещи и отправляйся на пирс, где пришвартован «Призрак».

Не двинувшись с места, он указал мне на другую дверь.

Я кивнул:

– Спасибо за откровенность. И за науку: надеюсь, она мне как-нибудь пригодится.

Седовласый магистр промолчал.

Я поклонился и вышел, гадая, каков он, этот «Призрак». Один из тех Черных кораблей Братства, которых никто почему-то не замечает? Или торговое судно какого-нибудь кандарского герцогства?

Мне не было известно ни это, ни еще многое другое, тогда как Тэлрин выглядел так, будто он сообщил мне нечто весьма важное, да еще и в нарушение какого-то обычая или правила. И поскольку он совершенно очевидно свято верил, что так оно и есть, мне становилось не по себе. А уж о его словах лучше было бы даже и не задумываться вовсе. Никогда не прибегать к разрушительным силам даже во имя добра?..

Ноги сами несли меня по заглубленному в землю длинному коридору, освещенному солнечными лучами, пробивавшимися сквозь зеленые кроны над стеклянной крышей. По моей спине так и ползли мурашки.