"Возлюбленная из Ричмонд-Хилл" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

ПРИНЦ В ОТЧАЯНИИ

Король расхаживал взад и вперед по гостиной королевы.

«Как бы я хотела, чтобы он немножко посидел спокойно, – думала королева. – Ему же вредно волноваться».

– Я, конечно, согласился принять его, – говорил король, – но надеюсь, он будет вести себя почтительно. Нечего задирать нос! У себя в Карлтон-хаусе он, может быть, и чувствует себя этаким корольком, но здесь, в Виндзоре, я король, а не он!

– Он это не забудет, – попыталась успокоить мужа королева. – Я уверена, что урок пошел ему на пользу.

– А? Что? Какой урок? Неужели вы полагаете, он способен чему-нибудь научиться? Но мы дадим ему понять, что, если он хочет снова стать членом нашей семьи, он должен это заслужить. А? Что?

«Пожалуй, это не самый правильный подход», – подумала королева. О Боже, как она надеялась, что будет положен конец семейным раздорам!

– Мне кажется, мистер Питт считает, что враждовать со своими родственниками нехорошо.

Король грозно нахмурился. Шарлотте пора бы усвоить, что он никогда не будет обсуждать с ней государственные дела. Она не должна упоминать имени мистера Питта… Хотя началось все со сплетен. Они мило болтали. Он заговорил о возвращении принца Уэльского в лоно семьи просто потому, что это касалось их дома. Он ведь обсуждал с ней только домашние дела.

– Да, я тоже думаю, что враждовать с родственниками нехорошо. С этим кто угодно согласится. А? Что?

– Ну, разумеется! О, как я рада, что он не женился на этой женщине. Хотя вообще-то я удивлена: я думала, она – милейшее создание.

«Милейшее создание, – хмыкнул про себя король. – И, судя по многочисленным отзывам, писаная красавица». Да, все нашли себе красавиц, кроме короля. У него есть Шарлотта. До чего же она старообразная! Бедная невзрачная пигалица… И все же он был ей верен… если не в помыслах, то в жизни, верен со дня их свадьбы.

Что ж, он стареет, и теперь ему приятно, что он оказался таким хорошим мужем.

– Вы предупредили принцесс? – спросил король.

«Разве так можно говорить о возвращении брата? – мысленно возмутилась королева. – «Предупредили!»

– Да, я сказала, что брат может их навестить.

– Гм… а они что ответили?

– Они в восторге. Амелия так заволновалась, что принялась раскачиваться на стуле и залила молоком весь стол.

Лицо короля расплылось в улыбке.

– О, правда? А? Что? Я сейчас пойду к ней и спрошу, так же ли она обрадуется, если узнает, что скоро увидит своего папочку.

При одном лишь упоминании об Амелии король успокаивался. Он обожал девочку; суровые правила, которым должны были подчиняться другие дети, на Амелию не распространялись. Она могла по-хозяйски залезть отцу на колени, задавать ему нелепые вопросы, заставлять петь песни – он беспрекословно все выполнял, и глаза его светились любовью. Амелия была вдвойне дорога королю, потому что они с женой потеряли Октавия и Альфреда, а предпоследняя дочь София была на шесть лет старше Амелии. Даже удивительно, как король баловал Амелию.

Он встал; радость от предстоящей встречи с младшей дочерью временно заслонила тревогу, которую вселяло в короля близящееся воссоединение со старшим сыном.

– Она сейчас в детской, – сказала королева.

– Что ж, я, пожалуй, навещу Ее Королевское Высочество. К королю полностью вернулось хорошее настроение. Зайдя в детскую, он увидел, что малышка сидит на полу и играет в игрушки, а рядом с ней на коленях стоит мисс Берни, к которой, как он слышал, Амелия очень привязалась.

– Здравствуй, папа! – сказала принцесса, толком не повернув головы в то время, как мисс Берни встала и сделала реверанс.

– Давайте, мисс Берни, – воскликнула Амелия. – Сейчас моя очередь. Смотрите. Смотрите!

– Его Величество здесь, Ваше Высочество, – прошептала Фанни малышке.

– Я знаю, но сейчас моя очередь.

– Нельзя играть, когда Его Величество хочет поговорить с вами, Ваше Высочество, – пролепетала взволнованная Фанни, которая всегда терялась, не зная, как вести себя в непредвиденной ситуации, когда нельзя было проконсультироваться у такого знатока придворного этикета, как миссис Делани.

Маленькая девочка удивленно поглядела на нее.

– Разве? – спросила она и снова обратилась к отцу. – Уходи, папа! Уходи!

– Что? – вскричал король. – А? Что? Фанни стояла рядом красная, смущенная.

– Папа, я же тебе сказала: уходи! Мы хотим играть. Так что… ты иди, папа. Иди!

Король поглядел на Фанни и улыбнулся, а потом подхватил девчушку на руки.

– Почему ты не рада своему старенькому папе? – спросил он.

– Но сейчас моя очередь, – объяснила дочь.

Как она прекрасна! – думал король. – Юность… Маленький носик, нежная кожа почти без веснушек, светлые волосики, голубые глаза… Ее рождение все для меня искупило. Хотя произвела ее на свет Шарлотта, а не Сара Леннокс. Однако Сара не смогла бы дать мне ребенка прекраснее этой девочки.

– Папа, – строго проговорила Амелия. – Сейчас моя очередь.

– А моя очередь поцеловать малютку Амелию.

– Ладно, целуй, только побыстрее! – властно вскричала девочка. – Мисс Берни! Я хочу к вам на ручки! Идите же сюда, мисс Берни! Я хочу к вам, слышите? О, мисс Берни, идите сюда…

Она дрыгала ногами и вырывалась, а Фанни стояла в нерешительности, не зная, как ей быть… Наконец король опустил дочь на пол.

Он улыбнулся Фанни. Она ему нравилась. Фанни забавляла короля. Она сказала ему, что опубликовала книгу, поскольку ей хотелось посмотреть, как будет выглядеть печатный текст. Король это запомнил. «Что ж, вы очень честны, – сказал он ей тогда. – Вы говорите честно и откровенно».

– М-да, мисс Берни, – протянул король, – принцесса Амелия, похоже, вас одобряет. А? Что?

– Я… о да, Ваше Величество!

– Что ж, – улыбнулся король, – это ведь тоже честно и откровенно, не так ли?

В покоях принцесс царило страшное оживление.

– Вы только представьте себе, – воскликнула старшая принцесса, – он наш родной брат, и в то же время его принимают, словно какого-то заезжего короля!

– Интересно, поладят ли они с папой? – вставила Августа. – Как думаете, они сразу начнут ссориться или немного погодя?

– Нет, сначала они будут вести себя вежливо, – покачала головой Елизавета. – Это приказ мистера Питта.

– Неужели мистер Питт такой важный? – изумилась София.

– Да, он очень важный! Он самый важный человек в нашей стране. И между прочим, не женат, – это сказала старшая принцесса, она только и думала, что о свадьбах. Ей исполнился двадцать один год, а в этом возрасте большинству принцесс уже находили мужей.

– Да полно тебе! – рассмеялась Августа. – Неужели ты надеешься, что тебе позволят за него выйти… даже если он не женат?

– Я часто думаю, что было бы гораздо лучше, если бы нам разрешали выходить за обычных людей, не королевской крови, – за наших соотечественников. Тогда и подыскать для нас мужей было бы не так трудно. Ведь почти невозможно найти жениха королевских кровей да вдобавок еще и протестанта. Тем более когда нас так много… наверняка кто-нибудь останется в девицах.

– А мне иногда кажется, – сказала Елизавета, – что папа вообще не позволит ни одной из нас выйти замуж.

– То есть как? – вскричала Шарлотта.

– Ну… он же со странностями, разве нет? Он так быстро говорит и все время повторяется. Неужели вы не замечали, что ему все хуже и хуже? Я думаю, у него к нам очень странное отношение. Он хочет, чтобы мы на всю жизнь остались девственницами.

– О нет! – застонала Шарлотта.

– Тогда нам придется иметь тайных любовников! – воскликнула Августа, и глаза ее засверкали.

– Или быть как Георг и тайно обвенчаться, – сказала Елизавета.

– Но Георг не венчался. Из-за этого-то и поднялся недавно такой шум! Мистер Фокс все отрицал в парламенте. Они думали, что он женился, а оказалось – нет.

– Как чудесно, что мы увидим Георга! С ним всегда происходят такие потрясающие вещи! Помните, как он с утра до ночи торчал в наших комнатах и посылал длинные письма Мэри Гамильтон?

– Сперва я думала, он приходит, чтобы повидаться с нами.

– По-моему, – завистливо вздохнула принцесса Шарлотта, – на свете нет ничего лучше, чем быть Георгом.

– Тебе нужно было лишь появиться на свет четырьмя годами раньше и родиться мальчиком, – усмехнулась Августа. – Тогда ты была бы принцем Уэльским. Тебя бы это вполне устроило, Шарлотта.

Шарлотта с ней согласилась: действительно, ее это вполне бы устроило.

Затем девушки принялись рассказывать друг другу, что они слышали про похождения принца Уэльского, и болтали, пока Шарлотта, спохватившись, что в комнате сидят Мария и София, не сделала большие глаза, веля переменить тему… временно, пока младшие сестры будут с ними.

За чаем, на который приглашались конюшие, тоже царила атмосфера возбужденного ожидания. Все знали о грядущем приезде принца – и обаятельный полковник Дигби, к которому Фанни все больше проникалась симпатией, и приятный, беспечный полковник Меннерс, никогда не задумывавшийся над своими словами, и постоянно сплетничавший полковник Голдсворси. Фанни обожала эти чаепития… но лишь тогда, когда мадам фон Швелленбург заявляла, что она слишком утомилась или просто не в духе и на чай не пойдет. В подобных случаях полковники наперебой вышучивали вздорную старуху; Фанни считала, что она это заслужила, да и потом ей же было невдомек об их тайных насмешках, так что никакого вреда от этого быть не могло.

В тот счастливый вечер все джентльмены оказывали Фанни знаки внимания – особенно полковник Дигби, – и разговор вертелся вокруг скорого приезда принца.

Полковнику Голдсворси, разумеется, были известны все сплетни, полковник Меннерс рассказывал забавные истории о «подвигах» принца, а полковник Дигби так флиртовал с Фанни, что у нее даже мелькнула мысль: вдруг он всерьез подумывает, не сделать ли ей предложение?

Все было очень мило.

Полковник Голдсворси принялся расписывать Фанни, что ее ждет зимой в Виндзоре:

– Эх, мисс Берни, сейчас-то вам не холодно в легком платье и жакетике, но погодите… настанет осень… Тут по коридорам гуляют сквозняки, которые даже старого вояку могут унести за собой. Поэтому, когда закончится октябрь, вы под любым предлогом пропускайте утреннее богослужение. Вот увидите, и Ее Величество, и принцессы, и все их фрейлины тут же начнут кашлять, чихать, а потом… потом будут исчезать одна за другой. И в декабре уже никто не покажется в церкви, кроме короля, священника и вашего покорного слуги. Но я хожу только по необходимости. И готов поклясться, священник тоже!

– Да, Его Величество – истинный стоик, мисс Берни, – добавил полковник Меннерс.

– Я не сомневаюсь, что Его Величество всегда будет исполнять свой долг.

– Даже если вся его семья умрет от холода.

– Ну, они уже столько зим пережили, полковник Меннерс! Но, должно быть, порой на такой службе приходится туго – когда неудержимо хочется чихнуть в присутствии короля.

– Этого ни в коем случае нельзя делать, мисс Берни. Чихать запрещено!

– А что будет, если кто-нибудь все же чихнет? Подчас такое случается независимо от нашей воли.

– Вы полагаете, мисс Берни? Но разве это начинается не с легкого пощипывания в носу… которое служит как бы предупреждением? Говорят, что если приставить к ноздрям указательный палец и затаить дыхание, то желание чихнуть исчезнет.

– О Боже мой, надеюсь, что я об этом вспомню, когда мне захочется чихнуть!

Полковник Дигби сказал, что, если он окажется рядом, Фанни нужно только попросить его – и он поможет. Его палец всегда готов прикоснуться к очаровательному носику мисс Берни.

Фанни хихикнула.

– Но, полковник Дигби, как же я успею вас вовремя предупредить?

– Не волнуйтесь. Даже если вы совершите сей страшный проступок, я возьму вину на себя.

– Полковник Дигби, вы просто ангел! Его глаза пылали.

«Господи! – подумала Фанни. – Как хорошо, что мы не одни… или хорошо, да не очень?»

Затем полковник Дигби спросил у Фанни, что она сейчас читает, и разговор переключился на литературные темы. Остальным это не понравилось, и полковник Меннерс снова завел речь о короле и о предстоящем визите принца: полковнику Меннерсу хотелось отвлечь мисс Берни и полковника Дигби от беседы, которая их чересчур увлекала. Он знал, что если не переключить их внимание, то уже очень скоро они заговорят о докторе Джонсоне, Джеймсе Босвелле и прочих литераторах, в круг которых входила Фанни до появления при дворе короля.

– Они никогда не поймут друг друга, – уверял полковник Меннерс. – Погодите, дайте срок. Его Королевское Высочество и часа не пробудет в Виндзоре, как они разругаются в пух и прах. Хотите побиться об заклад, Дигби? А вы, Голдсворси?

– Извольте, – откликнулся Дигби. – Я даю им несколько недель. Но сначала оба какое-то время будут паиньками.

– Неужели такое возможно? – удивился Меннерс.

– Так приказал мистер Питт, – присоединился к их разговору Голдсворси. – Его Высочество должен быть благодарен судьбе за удачу. Ведь, насколько я слышал, ему перепало около двухсот тысяч фунтов. Неужели за это нельзя немного полюбезничать? Что же до Его Величества, то говорят, ему тоже были даны соответствующие наставления. Сейчас велено крепить семейные связи.

– И вы думаете, им удастся? – спросил Меннерс.

– Удастся… на какое-то время. Ведь король – стоик. Тут снова вмешался Голдсворси:

– Да вы ничего не знаете! Видите ли, вчера я ездил на охоту вместе с Его Величеством. Он не жалеет себя… и своих помощников. Мы скакали сначала рысью, потом перешли в галоп… И… я прошу прощения, мисс Берни, но боюсь, мне придется употребить несколько странное слово… м-м… пот лил с нас градом… мы все взмокли, потому что с восьми утра до пяти или даже до шести вечера только и перескакивали через канавы и прочие препятствия. А затем наконец поворотили обратно… этакие мокрые курицы, на нас нитки сухой не было, во рту – ни крошки, все мышцы болят… а надо ведь улыбаться, беспрерывно улыбаться! И вдруг Его Величество предлагает мне освежиться! «Вот, Голдсворси, – говорит он, – выпейте немного ячменного отвара. А? Что?» И вынимает кувшин… такому место в комнате больного… подобные кувшины, мисс Берни, стоят на полке возле камина – их держат для какого-нибудь бедняги, которому врач прописал постельный режим.

Все захохотали, представляя себе замешательство Голдсворси.

– А как вы думаете, – продолжал словоохотливый полковник, – что сказал бы принц Уэльский, если бы ему предложили выпить… ячменного отвара?

Все снова засмеялись. Так всегда бывало в те вечера, когда за столом хозяйничала Фанни, а Швелленбург радовала всех своим отсутствием.

И вскоре они, как и прочие обитатели Виндзора, вновь принялись судачить о принце Уэльском.

По дороге в Виндзор – принц, чтобы отвлечься, мчался в своем фаэтоне на бешеной скорости – он постоянно думал о Марии. Никакая другая женщина не могла заставить принца так волноваться. Впрочем, никакая другая женщина не была ему так нужна… С тех пор, как Мария выставила принца за дверь, он ее не видел и все больше впадал в отчаяние.

Теперь ему придется разыгрывать этот дурацкий фарс, сцену примирения. Как будто они могли действительно примириться?! Как будто им с отцом можно было договориться, посмотреть хоть на что-нибудь под одним углом зрения! Король – старый изувер, глупый старый деспот, у которого даже нет ни здоровья, ни сил, чтобы навязывать свою волю. Он не понимает искусства, его любовь к культуре сводится исключительно к увлечению музыкой, но даже оно сводится к Генделю.

«Господи, помоги мне! – мысленно воскликнул принц. – Что же это будет? Вечера Генделя… занудные рассуждения о том, как принцы должны исполнять свой долг… игра в триктрак… самые скучные разговоры на свете… служба в холодной церкви… опять рассуждения о том, что принцы не должны подавать повода к сплетням… обличения мистера Фокса, мистера Шеридана и вигов… бесконечные рассказы о достоинствах мистера Питта и тори…

А что Мария? Где Мария? Что, если она попытается покинуть страну? Он распорядился, чтобы ему немедленно дали знать, если она начнет готовиться к отъезду. Принц приказал не сводить с Марии глаз!

Как бы он был счастлив, если бы ехал сейчас не в Виндзор, а в Ричмонд!.. О, если бы его ждала Мария, прекрасная, желанная Мария, а не трясущийся, старый отец, глупая мать и жеманные сестры! Впрочем… может быть, принцесс строго судить не следует. Он ничего против них не имеет. Бедняжки, они такие просто потому, что их заставляют жить как монахинь. Бедная Шарлотта, ей, должно быть, уже двадцать два. Мария уже дважды побывала к тому времени замужем. Вообще-то принц не особенно задумывался о предыдущих мужьях Марии, хотя, конечно, понимал, что именно опыт супружеской жизни сделал ее такой зрелой и манящей… впрочем, оба мужа были старше Марии и по сравнению с ее третьим супругом, принцем Уэльским, казались унылыми занудами!

Ее третий супруг… в этом-то вся и загвоздка!

Простит ли она его когда-нибудь? Что же делать?.. Ему должен помочь Шерри! На Фокса рассчитывать нечего. Мария ненавидит Фокса еще больше прежнего, и в этом нет ничего странного. Ей-богу, Чарлз зашел слишком далеко!

Вот уже и Виндзор на горизонте… Ну почему это не Марбилл?.. Как он будет жить без Марии? Она должна вернуться к нему. Нужно что-нибудь сделать… или… или ему не захочется жить.

Король устроил принцу официальный прием, королева стояла рядом с ним. Принцесс выстроили в ряд и представили ему, словно он никогда с ними раньше не встречался.

Девочки его явно обожали: это было видно по их лицам. Про короля же с королевой такого сказать было нельзя.

Принц почувствовал, что он их, как всегда, раздражает: это отражалось в выпученных глазах короля, в его нахмуренных бровях… да и во взгляде королевы мелькала досада. Она хотела быть частью его богатой, захватывающе-интересной жизни. Как будто такое было возможно!

Однако все пытались держаться дружелюбно, и через некоторое время принца провели в гостиную, в которой было очень многолюдно; там присутствовали и многие приближенные принца; в гостиной король почти все время разговаривал со своим блудным сыном, желая показать обществу, что их отношения наладились.

Однако принц видел, что все не совсем прекрасно. Он не встречался с королем несколько месяцев и, наверное, поэтому заметил произошедшие с отцом изменения скорее, чем люди, видевшие его изо дня в день.

«Боже мой! – мысленно ахнул принц. – Как же переменился старик! Он так болтлив, повторяется гораздо чаще, чем прежде. Похоже, он теряет нить рассуждений. Что бы это значило?»

Как жаль, что Фокса нет рядом, так что не с кем посоветоваться. Если король… заболеет, это откроет перед ним, наследным принцем, новые, блестящие перспективы… Принцу очень хотелось знать, замечает ли Питт тревожные перемены, происходящие с королем.

Однако даже оказавшись перед такой потрясающей перспективой, принц не мог думать ни о чем, кроме Марии. Он не обретет покой, пока не внушит ей, что ни в чем не виноват! Чарлз Джеймс Фокс зашел слишком далеко. Да, на этом надо настаивать!

Мария должна к нему вернуться. Что бы ни думали люди, для него она всегда будет супругой.

Принц ломал комедию, изображая дружбу с королем; он любезничал с королевой, болтал с принцессами, заметил, что Шарлотта бойка на язык, подумал, какие же они все скучные – впрочем, для него все женщины были скучны по сравнению с Марией, – но затем пожалел сестриц, ибо им еще долго, гораздо дольше, чем ему, предстояло томиться в неволе. Он-то удрал, едва ему исполнилось восемнадцать лет. И он снял Пердите Робинсон квартирку на Корк-стрит.

Принц вспоминал те дни с сожалением. Неужели он действительно считал, что влюблен в Пердиту? Да чувства к другим женщинам не идут ни в какое сравнение с его любовью к Марии! А Мария его бросила… и поклялась никогда больше с ним не встречаться.

И вновь его мысли обратились к Марии.

Как только он улучит удобный момент и покинет Виндзор, он вернется в Лондон, напишет Марии, будет просить ее, умолять, заклинать вернуться к нему!

Но Мария не пожелала с ним повидаться. Она гостила в доме подруги, которая к тому же приходилась ей дальней родственницей, – достопочтенной миссис Батлер, – и вдобавок при Марии была мисс Пайгот. Обе женщины охраняли ее, словно сторожа.

Принц заехал, но – увы, Мария его не приняла. Это было неслыханно. Он рвал и метал… затем принялся умолять, но все оказалось без толку. Он не смог увидеть Марию. Что ему оставалось делать?

Принц потребовал свидания с мисс Пайгот. Она была дружна не только с Марией, но и с ним, и сразу же призналась, что Мария постоянно клянется никогда больше не видеться с принцем и переубедить ее невозможно.

– Но она не может говорить этого серьезно, милая Пиг! Милая Пиг заверила принца, что Мария – может.

– Она никогда так не расстраивалась, Ваше Высочество, как в тот день, когда услышала про заявление мистера Фокса.

– Но она же знает, что за человек – Фокс!

– Да, но он говорил по повелению Вашего Высочества. И это разбило ее сердце.

– Разбило ее сердце… А мое? Шеридан сказал о ней столько хороших слов. Это-то она слышала?

– О да, сэр, слышала и немного смягчилась, однако слова Шеридана не отменили заявления Фокса.

– Дражайшая Пиг, скажите, как мне убедить Марию, что я ее боготворю?

– Что ж, есть только один путь, но для вас он, как мне кажется, невозможен. Сознайтесь королю, парламенту и всему миру, что она ваша супруга.

– Но будет беда… страшная беда, если я это сделаю… Принц вспомнил свою последнюю встречу с королем. Какое странное выражение подчас появлялось в его глазах! Что бы это значило? Ах, какие заманчивые перспективы!.. И наоборот, если он признается, что женат, наступит катастрофа…

– Но ведь она католичка!

– Да, Ваше Высочество, плохо дело. И похоже, выхода нет.

– Пиг, вы постараетесь сделать все возможное, чтобы помочь мне?

– Да, можете не сомневаться.

– Напоминайте ей о том, каким я был для нее хорошим мужем, ладно?

– Ей не нужно напоминать. Она и так не забыла… И сама говорит об этом.

– Говорит, что я был хорошим мужем? – встрепенулся принц.

– Да, пока не отреклись от нее.

– Я не отрекался! Это все Фокс. О, Фокс зашел слишком далеко. В этом не было необходимости.

Мисс Пайгот печально покачала головой.

– Я сделаю все, что в моих силах. Я пытаюсь ее убедить, но увы… Но если я вдруг увижу, что она заколебалась, я вам немедленно дам знать, можете быть уверены.

– Благослови вас Бог, милейшая Пиг!

– Я расскажу ей, как вы подавлены.

– Подавлен? Да мое сердце разбито вдребезги! Честное слово, Пигги, я совершу какое-нибудь безумство, если Мария ко мне не вернется.

Однако, хотя Пайгот и рассказала Марии о страданиях принца, это не помогло. Мария была непреклонна.

Он дал понять, что она ему не жена! Что ж, раз венчание для него не священно, то ее совесть не позволяет ей жить с ним как с мужем.

Принц был в очень тяжелом состоянии. С ним случились несколько страшных припадков, врачи пустили ему кровь, и ее вытекло столько, что чуть было не возникла угроза для жизни.

Среди придворных поползли слухи, что принц Уэльский серьезно болен.

Мисс Пайгот рассказала об этом Марии. И печально поглядела на свою подругу и хозяйку.

– Это потому, что ты не желаешь его видеть, – сказала мисс Пайгот.

– Он слишком неистовый, – покачала головой Мария. – Ему следовало бы научиться сдерживать свои чувства.

– А может, они так сильны, что их нельзя сдержать?

– Тем не менее они оказались не настолько сильными, чтобы он решился назвать меня при всех своей женой.

– О, Мария, тебе не кажется, что ты к нему слишком сурова? Подумай о том, в каком он положении. Он может потерять трон.

– Я ему это много раз говорила. Просила все тщательно взвесить. Ты же знаешь, я даже за границу уехала, пытаясь избавиться от него… но он не оставил меня в покое.

– Он любит тебя, Мария. Ты как-то забываешь об этом.

– Нет, не забываю. Да, он меня любит, но по-своему…

– Да, очень по-своему. Он из-за тебя уже на краю могилы.

– Ты хороший адвокат, Пигги. Это он тебя попросил замолвить за него словечко?

– Я говорю то, что думаю, – сказала бесхитростная мисс Пайгот. – А я вот что думаю, Мария: если бы принц признался в женитьбе на католичке, его право на престол оказалось бы под угрозой. Могла даже вспыхнуть война! Об этом ты не подумала? Ты говоришь, что любишь его. Он тоже уверяет, что любит тебя. Принц не может отказаться от короны. Слишком многое поставлено на карту. Это все равно что попросить тебя отречься от твоей религии. Почему одна сторона должна пожертвовать всем, а другая ничем не желает поступиться?

– Пигги, что ты говоришь?

– Я излагаю факты… как я их понимаю. Ты хочешь, чтобы он рассказал всему миру о вашем браке… говоришь, что тогда ты будешь довольна, тогда твои религиозные чувства не будут попраны. Что ж, прекрасно! А он просит тебя перешагнуть через самолюбие и религиозные убеждения… нет, не через все, а только через требование открыто признать ваш брак. Он не может, а ты не желаешь… или тоже не можешь, не знаю… Но я не понимаю, почему один человек может своевольничать больше другого. По вполне понятным причинам принц не имеет возможности объявить тебя своей женой.

– Он мне поклялся!

– А ты – ему. Мария замолкла.

– А теперь, – продолжала мисс Пайгот, – он заболел из-за того, что… страдает по тебе.

– Если с ним и случился припадок, – наконец нашлась Мария, – то это приступ гнева, поскольку не все, что он пожелает, преподносится ему на блюдечке.

– Я узнала из очень надежных источников… от самих докторов принца… его состояние очень опасно.

Мария повернулась и вышла из комнаты.

Глядя ей вслед, мисс Пайгот подумала:

«Пожалуй, сейчас настал подходящий момент».

Что, если послать записку Его Высочеству? Наверное, надо написать, что если он будет очень осторожен… то у него появится шанс на успех…

Принц Уэльский явился в дом достопочтенного мистера Батлера.

Принц был очень бледен и слегка похудел. Доктора не советовали ему выходить на улицу, но он их не послушался.

Миссис Батлер приняла его весьма почтительно, и принц с восторгом заметил, что она шокирована его видом.

– Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? Не рано ли вы вышли на улицу?

– Ничего, я кое-как добрался сюда, – слабым голосом откликнулся принц.

– Прошу вас, садитесь!

Принц благодарно улыбнулся и сел на стул.

У меня тоже к вам просьба, дорогая миссис Батлер. Пожалуйста, скажите миссис Фитцерберт, что я здесь и хочу с ней увидеться. Может быть, в последний раз.

– Ваше Высочество…

Принц махнул изящной белой рукой.

– Я прошу вас передать ей мои слова.

Миссис Батлер воскликнула, что она сама пойдет к Марии. И действительно пошла, после чего вскоре провела принца к Марии в гостиную и закрыла за ним дверь.

Увидев Марию, принц пришел в такое волнение, что голова у него закружилась и он чуть не упал без сознания. Мария подбежала к нему и схватила его за руку.

О, снова ощутить ее прикосновение!

Принц оперся о спинку стула, пытаясь продлить блаженный миг.

– Я… я был очень болен, – пробормотал он. – И до сих пор чувствую слабость.

– Умоляю, присядьте! – сказала Мария.

Он позволил ей усадить себя в кресло и долго сидел с закрытыми глазами.

– Вам не следовало выходить из дому, – прошептала Мария.

– Я хотел тебя увидеть. Мне подумалось, что, может быть… может быть, это мой последний шанс.

– Что вы имеете в виду? – почти сердито спросила она.

– Ты, вероятно, не слышала, Мария, но я тяжело болел. У меня было сильнейшее кровотечение, и я очень ослаб. Доктора боялись за мою жизнь.

Принц с радостью отметил, что во взгляде Марии вспыхнула тревога.

– Ты расстроишься, когда меня не станет, Мария?

– Что за глупые разговоры о смерти? – вскричала Мария. – С какой стати вам умирать?

– Я утратил все, ради чего стоило жить.

– Но не надежду заполучить корону, – несколько цинично сказала она.

– О, Мария! Мария!.. К чему все это, если ты меня больше не любишь?

– Видно, корона вам слишком дорога… раз вы из-за нее меня предали.

Она все еще серчала, обижалась, все еще не желала простить! Принц вздохнул. Потом закрыл лицо руками, и его тело сотрясли рыдания.

– Что я могу тебе сказать, Мария? Если ты хочешь, чтобы мы расстались, то я вернусь домой, лягу в постель и… умру. Мне больше незачем жить.

– Я вам когда-то напоминала про корону…

– Про корону! Да она нужна другим, а не мне, Мария. Ты должна меня выслушать! Да, да! Я настаиваю! Фокс… ты же знаешь Фокса… Ты всегда знала, на что он способен. Этот тип меня обманул. Он умен, я не отрицаю. Но он сделал то заявление по собственной инициативе… не посоветовавшись со мной, Мария! Что я мог поделать?

– Опровергнуть его.

– И, возможно, развязать войну? Подумай об этом, Мария! Неужели ты считаешь, что я не молил их исправить положение? Шерри тебе расскажет. Я говорил с Шерри. Я попросил его что-нибудь сделать, и Шерри – благослови его Бог! – постарался на славу. Но Фокс уже совершил свое злодеяние. Что, что мы могли? Мария, любимая, не вини меня в чужих грехах! Ты знаешь Фокса. Господи, разве ты сама не говорила мне, что терпеть его не можешь?

– Я слышала, что у него есть ваше письмо… вы написали его почти перед самым венчанием… и заверили Фокса, что никакой женитьбы не будет!

– Да Фокс что угодно наболтает!.. Может, я и написал что-нибудь – мало ли что мне пришлось сделать?! На меня тогда набросились, словно стая волков. О, Мария, давай позабудем про всех! Если ты снова меня полюбишь, я буду совершенно счастлив. Мы поедем в Брайтон; я дам тебе все, что пожелаешь.

– Я хотела лишь мирно и счастливо жить с человеком, которого считала своим мужем.

– Так и будет, Мария! Так и будет.

– Нет! – вскричала она, – уходите. Все кончено. Мне все ясно. Лучше бы вы сначала меня выслушали. Наверное, это я виновата. Я хотела, чтобы мы были вместе. Поэтому на все закрывала глаза, притворялась, что все будет хорошо.

– О, Мария! – принц упал к ее ногам. – Люби меня, Мария. Больше я тебя никогда ни о чем не попрошу.

– Ради бога, встаньте, – пролепетала Мария. – Вам будет плохо.

– Ну и пусть! Я пал жертвой политиканов, а теперь паду жертвой любви.

Стоило Марии присесть на диван, как принц тут же очутился с ней рядом.

– Зря вы вышли из дому, – сказала Мария. – Вы так бледны. Принц закрыл глаза, в его сердце затрепетала надежда. Мария дотронулась пальчиком до его бровей.

– Вам надо отдохнуть прежде, чем ехать назад. Зря, зря вы сюда явились.

Она беспокоилась, проявляла заботу о его здоровье!

– Мария, – сказал принц, – если ты будешь меня любить, я поправлюсь… и быстро!

– Вы поправитесь, – отрывисто произнесла она.

– Я уже оживаю.

Принц стиснул Марию в объятиях. И сказал, что хочет положить голову на роскошную грудь, которую ему так долго не позволялось ласкать.

Мария рыдала. А ведь Марию было не так-то просто довести до слез… значит, она была очень растрогана! Да, он правильно сделал, что приехал. Примирение состоится. Он не уйдет из этой комнаты, пока Мария не пообещает, что между ними все будет как прежде.

Принц сказал, что хочет вечно быть рядом с Марией. Пусть знает: он умрет, если она к нему не вернется.

Он обнял ее. Она ответила на это объятие. Принц был прощен!